Текст книги "1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории"

Таким образом, постановление Политбюро ЦК КПСС от 23 октября 1968 г. свидетельствовало, что и через двадцать лет после появления бухарестской резолюции Информбюро (июнь 1948 г.) югославский социализм оставался для советских идеологов и политиков ревизионистским проектом, отношение к которому обусловливалось необходимостью решения задач собственной политики. Новые установки Москвы по разным каналам дошли до Белграда и стали дополнительным стимулом для ускоренного проведения социально-экономических реформ и придания большей динамичности югославской политике неприсоединения[129]129
  Димич Л., Чавошки Й. Политический кризис в Чехословакии и общественная мысль Югославии // 1968 год. «Пражская весна». Историческая ретроспектива. С. 293–295.


[Закрыть].

Андрей Борисович Едемский
Белград и Москва на грани очередного конфликта: Тито против Брежнева в 1968 г.

Советско-югославские отношения, серьезно осложнившиеся в результате резко отрицательной реакции югославского руководства на интервенцию в Чехословакию вооруженных сил стран – участниц Варшавского договора в конце августа 1968 г., не раз привлекали к себе внимание исследователей. В последние десятилетия появились работы историков, занимавшихся их изучением на основе архивных документов, преимущественно югославских и чехословацких[130]130
  Прежде всего назовем фундаментальную монографию Я. Пеликана «Югославия и Пражская весна» (Pelikan J. Jugoslavie a Prazske jaro. Praha, 2008. S. 161–272.), которая, несмотря на свое название, во многом посвящена советско-югославским отношениям, и монографию Дж. Трипковича, написанную на основе югославских архивных документов (Tripkovic D. Jugoslavia – SSSR. 1956–1971. Beograd, 2013. S. 212–250). Указанная проблема поднималась также сербскими и хорватскими исследователями (см. подробнее: Богетић Д. Jугословенско-совjетски односи у светлу воjне интервенциjе у Чехословачкоj 1968 године // 1968 – четрдесет година после. Зборник радова / гл. и отг. уред. Р. Радић. Београд, 2008. С. 129–162; Димић Љ. Година 1968 – исходиште нове jугословенске спољнополитичке ориjентациjе // 1968 – четрдесет година после. С. 339–378; Klasic H. Unutrasnopoliticke i vanjskopoliticke aktivnosti Jugoslavie nakon intervensie Varsavskog pakta u Cehoslovackoj 1968 godine // 1968 – четрдесет година после. С. 519–548). Результаты первой в российской историографии попытки синтеза некоторых советских документов и достижений сербских историков см. в: Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961–1968). М., 2015. С. 283–294, 298–300; Он же. Советско-югославские отношения в конце 1968–1969 гг. // Славяноведение. 2018. № 3. С. 44–45.


[Закрыть]. Сделано уже немало, тем не менее лакуны в истории взаимоотношений Белграда и Москвы во второй воловине 1968 г. остаются, и для их заполнения необходимо тщательное изучение советских документов и синтез полученных новых знаний с результатами предыдущих исследований.

Уже весной 1968 г. вопрос о векторе и перспективах начатых в Чехословакии реформ превратился в основной в официальных отношениях Белграда и Москвы. Именно он стал причиной заранее не запланированных консультаций лидеров двух стран, состоявшихся в конце длительного турне Й. Броз Тито по азиатским странам в апреле. И внимательное прочтение, и формальная «статистика» (в записи беседы от 29 апреля чехословацким сюжетам посвящено более трети ее объема[131]131
  Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии в 1946–1980 гг. Т. 2 (1964–1980) / гл. ред. М. Милошевич, В. П. Тарасов, Н. Г. Томилина. М., 2017. С. 211–230. Рассмотрение хода встречи на основании югославской записи см.: Едемский А. Б. Советско-югославские отношения в оценках югославского руководства. Январь – июнь 1968 г. // 1968 год. «Пражская весна». Историческая ретроспектива. Сборник статей / отв. ред. Г. П. Мурашко. М., 2010. С. 244–250.


[Закрыть]) подтверждают это. Новый разлом в отношениях лидеров двух стран произошел именно тогда. Обеим сторонам потребовалось приложить немало усилий для того, чтобы этот, казалось бы, периферийный вопрос двусторонних отношений не превратился в запал очередного взрыва, способного развалить тщательно сбалансированную конструкцию двусторонних отношений, которую обе стороны взаимными усилиями старательно создавали с 1954 г.

Еще до обсуждения с советским руководством хода и перспектив «Пражской весны», югославы установили, не стремясь при этом к публичности, тесные контакты с лидерами обновляющейся Чехословакии. После встречи в Москве они уже не старались их скрывать. 13–15 мая в Праге побывал государственный секретарь по иностранным делам СФРЮ Марко Никезич. На состоявшейся после его возвращения в Белград встрече с послом СССР И. А. Бенедиктовым положение в Чехословакии было главной темой. Мы имеем возможность сопоставить отчеты о встрече обоих ее участников. Внимание Никезича, судя по сделанной им записи беседы, привлек, прежде всего, интерес советского посла к вопросу «усиления руководящей роли компартии и государства» в Чехословакии и активизации альтернативных коммунистам сил – социалистической и особенно католической партий (Никезич посчитал, что его собеседник ошибся, назвав так Народную партию). Югославский функционер дипломатично ушел от конфликтных оценок, заметив, что его представления о положении в ЧССР до поездки, сформированные на основе сообщений югославской печати, не соответствовали действительности. Чехословацкая ситуация «значительно более спокойная», чем он ожидал увидеть[132]132
  АJБT. Кутиjа бр.265. I-5-b / СССР (1967–1969): Pov. br. 418366. Zabeleska o razgovoru drzavnog sekretara M. Nikezica sa ambasadorom SSSR I. A. Benediktovim, na dan 21. maja 1968. godine. Здесь и далее используются соответствующие материалы из Кабинета президента Республики маршала Й. Броз Тито, ксерокопии которых были сделаны автором в 2007–2009 гг., когда они хранились как единая коллекция в Музее Истории Югославии (г. Белград) под названием «Архив Й. Б. Тито». Ныне коллекция находится в Архиве Югославии (Белград). В статье дается сноска на прежний архивный шифр.


[Закрыть]. Следует отметить, что запись Никезича в этой части почти не противоречит более подробной записи советского посла. Докладывая о разговоре, Бенедиктов обратил внимание на слова собеседника о том, что «положение в Чехословакии значительно лучше, чем он ожидал встретить, во всяком случае оно много лучше, чем об этом пишут в печати. Никезич охарактеризовал положение в стране как спокойное… новое руководство в Чехословакии не будет иметь больших проблем с бывшими буржуазными партиями в Чехословакии. Главные трудности будут заключаться в борьбе с новыми группировками в стране, которые возникли в виде „клубов“. В этой связи Никезич упомянул „Клуб 231“, заметив, что в его состав входят самые различные люди. Среди них находятся и те, которые невинно пострадали, и те, которые активно выступали против существующего строя в Чехословакии и были за это осуждены. По словам М. Никезича, их деятельность является наиболее опасной. Вместе с тем, он считает, что, если партия будет действовать активно, то и это препятствие будет преодолено». В отчете Бенедиктова также была зафиксирована и общая оценка, высказанная Никезичем: «главное заключается в том, что Чехословакии удалось сохранить единство партии. Сейчас перед ней стоит целый ряд неотложных вопросов, которые необходимо решать»: учреждение федеративного устройства в Чехословакии, повышение роли парламента в ее политической жизни, деконцентрация власти в руководстве партии и стране, последовательное осуществление хозяйственной реформы[133]133
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 283. Л. 106–107.


[Закрыть].

Помимо сообщений, почерпнутых Москвой из контактов с югославами, подобных приведенному, советская сторона располагала дополнительной информацией о пребывании Никезича в Праге. В том числе сведениями о том, что глава внешнеполитического ведомства СФРЮ во время переговоров с чехословацкими руководителями «заверил их в готовности ЦК СКЮ и правительства СФРЮ оказать Чехословакии необходимую поддержку. ‹…› заявлял, что Югославия уже 20 лет существует без диктатуры Москвы», а Чехословакия «имеет более развитую промышленность, чем Югославия, должна выстоять». Прозвучали заверения и о согласии югославов «расширить политические, экономические и другие связи между СФРЮ и Чехословакией, взять на себя роль посредника при осуществлении более тесных контактов между Чехословакией и Западной Германией»[134]134
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 277. Д. 2207. Л. 42.


[Закрыть].

Действия СССР в Восточной Европе, развитие событий в Чехословакии, а также стратегия и тактика Югославии обсуждались 1 июля 1968 г. на совещании исполнительного секретаря ЦК СКЮ Миялко Тодоровича с главами югославских дипломатических миссий в европейских странах советского лагеря. Выступая на нем, посол СФРЮ в Москве Добривое Видич тщательно проанализировал внешние проявления советской политики в отношении Югославии и ситуацию в СССР. Он отметил, что «руководство КПСС твердо сохраняет негативные оценки развития процессов в самой Югославии, не проявляя особой сдержанности в выражении этого подхода». Посол напомнил, что трижды во время встреч на высшем уровне, в том числе «недавно в Москве», советская сторона оперировала «простыми, грубыми словами и соответствующей аргументацией… в непосредственных разговорах с товарищем Тито и другими нашими руководителями». По словам Видича, «советское руководство постоянно оказывает неприкрытое давление на наше внутреннее развитие», увязывая это с советскими представлениями «о роли великих держав» и «о роли и задачах Москвы в мировом рабочем движении и среди социалистических стран». Он также напомнил, что внутри– и внешнеполитический курс Югославии не совпадает с советскими представлениями, что порождает намерение Москвы «приблизить… действия [Белграда] к их взглядам», поскольку якобы «ход общего развития понудит Югославию перейти на позиции, которые больше подходят советским руководителям». Характеризуя внутреннее развитие СССР, Видич подчеркнул, что «в верхушке КПСС… достигнут компромисс и избран курс, который не предполагает проведения „более глубоких реформ“», что советская «бюрократическо-этатистская система еще располагает достаточным пространством для экстенсивного развития». Такова реальность, «с которой следует считаться в длительной перспективе».

Наряду с этим Видич указал на существование противоречий в механизме регулирования межнациональных отношений советской системы, на большую свободу культурного творчества, что противоречило упомянутому им компромиссу. Он не исключил, что руководство КПСС продолжит использование внутренних трудностей в Югославии не только в качестве «аргумента» в борьбе против прогрессивных сил в собственной стране и для подтверждения правильности своей продуманной политики, но и как обоснование возможности давления на другие социалистические страны. Посол предупредил: «Мы вновь [находимся] в фазе столкновения с советскими концепциями и действиями». На развитие отношений советской стороны с Белградом, по мнению посла, оказывает влияние и замысел КПСС провести новое международное совещание компартий, продолжив попытки договориться с США и одновременно ослабить позиции КНР. Видич указал, что события в ЧССР и независимое развитие Югославии помешали реализации задуманного, из-за чего Москва оказалась перед необходимостью определить, «как себя вести в дальнейшем». Сославшись на материалы, готовившиеся сотрудниками аппарата югославского посольства в Москве, он заметил, что СССР готов к развитию экономического сотрудничества с Югославией и вряд ли будет стремиться что-либо изменить в существующих положительных тенденциях, чтобы не предстать перед остальным миром как «несолидный партнер». Видич предполагал, что советские руководители «будут все больше подталкивать нас к своим формам сотрудничества, и поэтому нам не следует ожидать, что мы с легкостью сможем убедить их перейти к более современным способам экономического сотрудничества с Югославией». Видич предрекал также появление трудностей на этом пути, но полагал, что не следует каждый раз считать их результатом «политического давления».

Посол закончил свое выступление четко сформулированным предложением: не портить отношения там, «где это не является необходимым»; «начать вербальный диалог и оказывать сопротивление еще более открыто и агрессивно по принципиальным вопросам строительства социализма и отдельным вопросам международных отношений, более открыто высказывая наши взгляды»; «параллельно с этим продолжать усилия по развитию экономического и культурного сотрудничества, межпартийных связей, создавая этим возможности как для высказывания своих аргументов, так и для оказания определенного влияния»[135]135
  AJ. F. 507. SSSR. IX. 119/IV-200. Informacia o razgovoru M. Todorovica sa sefovima diplomatskih misia SFRJ u evropskim socialistickim zamljama, 1 jula 1968. S. 2–4.


[Закрыть].

К настоящему времени исследователи не располагают сведениями о том, что содержание выступления Видича стало известно советской стороне по конфиденциальным каналам. Поскольку факт проведения указанного совещания скрыть было невозможно, югославы ограничились информированием о нем советских партнеров в самом общем виде. 5 июля в беседе в Государственном секретариате по иностранным делам (ГСИД) СФРЮ советник-посланник советского посольства П. С. Кузнецов попросил Д. Вуколича, в то время начальника Первого политического отдела ГСИД, рассказать о нем. Ответ был лаконичным и малоконкретным: «Послы были вызваны в Белград для того, чтобы в ходе встреч и бесед с югославскими руководящими деятелями и работниками госсекретариата по иностранным делам обменяться мнениями о состоянии отношений СФРЮ со странами, в которых они аккредитованы». Вуколич упомянул также и о встречах послов с руководителями экономического блока югославского руководства, указав, что «состояние отношений [с СССР] в экономической области в целом было оценено положительно, хотя отмечалось, что они не со всеми странами советского лагеря развиваются столь же успешно»[136]136
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 283. Л. 142–143.


[Закрыть].

Столь же кратко рассказал о своем пребывании в Белграде и сам Видич заведующему Четвертым европейским отделом МИД СССР С. Т. Аставину, в ведение которого входили отношения с СФРЮ. Посол не вышел за рамки того, что уже было известно советской стороне от Вуколича. Однако в информации Видича имелась одна особенность: он обратил внимание Аставина на то, что был единственным участником совещания, встречавшимся и с Тито, и с Никезичем. Сообщив об этом, Видич попросил оказать содействие в организации приема у секретарей ЦК КПСС К. Т. Мазурова («для информации об имевших место консультациях с югославскими послами в Белграде и о полученных директивах в области развития экономических связей с Советским Союзом») и К. Ф. Катушева (чтобы «проинформировать его о вопросах, которые затрагивались во время бесед в ЦК СКЮ (тт. Тодоровичем и Диздаревичем) с югославскими послами»). Видич рассчитывал, что эти встречи могут быть проведены до пятницы следующей недели, когда он вновь улетал в Белград для участия в работе пленума ЦК СКЮ. Видич дал понять, что после пленума рассчитывает уйти в отпуск и вернется в Москву между 15 и 20 августа. Аставин немедленно выполнил просьбу посла, направив два первых экземпляра сделанной им записи беседы в секретариаты Мазурова и Катушева[137]137
  Там же. Д. 282. Л. 35–37. Из дневника Аставина С. Т. Запись беседы с послом СФРЮ в СССР тов. Д. Видичем 9 июля 1968 г.


[Закрыть].

Исследователям не известна реакция советского руководства на просьбу Видича. Есть основания предполагать, что, скорее всего, она была проигнорирована и указанные советские деятели с послом не встретились. (Записи бесед запрашиваемых Видичем встреч до настоящего времени не обнаружены ни в доступных исследователям фондах российских архивов, ни в архивах Сербии или других постъюгославских государств.) В Белград 9 июля по решению Политбюро ЦК КПСС была передана лишь информация об оценках ситуации в ЧССР. В таком случае не следует исключать, что именно игнорирование просьбы Видича решающим образом повлияло на то, что официальный Белград несколькими днями позже предпринял довольно неожиданный ход – опубликовал в центральной печати выдержки из интервью Тито египетской газете «Аль-Ахрам», предостерегавшие советское руководство от силовых действий в Чехословакии[138]138
  Подробное изложение событий в июле 1968 г. см.: Pelikan Jan. Jugoslavia i Prasko prolece posle pojacanja sovjetskog pritiska na Cehoslovacku (jul 1968) // 1968 – четрдесет година после. С. 97–128.


[Закрыть].

Обращает на себя внимание тот факт, что в советских документах того времени, предназначенных «для внутреннего пользования», СКЮ и РКП были отнесены ко второму эшелону союзников Москвы, наряду с компартиями Кореи и Вьетнама, а Тито упомянут в одном ряду с Чаушеску. Это свидетельствовало о снижении значения Белграда для Кремля как союзника во внешних делах, в отличие от 1967 г., когда Тито постоянно упоминался в ближнем круге руководителей союзных СССР стран. В направленной в Белград пространной информации содержалась емкая формулировка с оценкой положения в ЧССР: «Становится совершенно очевидным, что на карту поставлен коренной вопрос – быть или не быть Чехословакии социалистической. Нельзя не видеть, что распоясавшаяся контрреволюция отбирает у КПЧ одну позицию за другой, создавая плацдарм для решающего наступления, которое может погубить социалистический строй в Чехословакии». Авторы текста предупреждали, что советская сторона считает своей задачей «бдительно следить за обстановкой и быть готовыми к любому повороту событий», и призывали лидеров СКЮ «предпринять… необходимые шаги в поддержку завоеваний социализма в этой стране»[139]139
  Чехословацкий кризис в документах ЦК КПСС 1967–1969 гг. / отв. сост. Л. А. Величанская. М, 2010. С. 121, 125–126.


[Закрыть].

В Белграде были озабочены обращением участников варшавского совещания руководителей пяти партий («пятерки») к чехословацким реформаторам. В современной сербской историографии справедливо отмечено, что сложившаяся ситуация в связи с отказом Дубчека приехать в Варшаву напомнила югославам о событиях в июне 1948 г. перед вторым совещанием Коминформа, на котором руководство КПЮ было осуждено заочно. Тито и его соратники тогда отказались прибыть в Бухарест, считая, что вместо равноправного обсуждения делегация КПЮ станет объектом односторонних обвинений[140]140
  Богетић Д. Jугословенско-совjетски односи у светлу воjне интервенциjе. С. 129–162; Димић Љ. Година 1968. С. 135.


[Закрыть].

Принципиальная позиция официального Белграда, уже высказанная Тито 29 апреля в Москве, была, в соответствии с рекомендациями Видича от 1 июля, обоснована в «Ответе на информацию ЦК КПСС от 12 июля». Вечером 14 июля югославский ответ был доведен Никезичем до сведения советника-посланника П. С. Кузнецова. Утром 15 июля с югославским ответом был ознакомлен и посол Бенедиктов[141]141
  Pelikan J. Jugoslavia i Prasko prolece. S. 123.


[Закрыть]. 19 июля, после одобрения текста на пленуме ЦК СКЮ ответ югославов был опубликован в печати[142]142
  Фрагменты документа с ссылкой на архив опубл. в: Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии. С. 281.


[Закрыть].

Советские дипломаты ознакомились с ответом ЦК СКЮ, зная о публикации в центральных югославских СМИ 14 июля фрагмента из упомянутого выше интервью Тито египетской газете «Аль-Ахрам» по поводу будущего чехословацких реформ и советского взгляда на их перспективы. Газета «Борба», официальное общеюгославское ежедневное издание, опубликовала его на первой полосе под заголовком «Тито: социализму в Чехословакии ничто не угрожает». Ключевой для выражения югославской позиции стала фраза: «Я не верю в то, что в Советском Союзе найдутся близорукие люди, которые для решения внутренних вопросов в Чехословакии воспользуются политикой силы». 20 июля в СМИ был опубликован уже полный текст интервью Тито. В частности, на двух первых полосах белградской газеты «Политика», массового ежедневного издания, пытавшегося сохранять имидж гражданского и непартийного СМИ, этот материал был помещен под заголовком «Является абсолютно ошибочным вмешательство одной или нескольких стран во внутренние дела другой страны»[143]143
  Борба. 20. VII.1968; Политика. 20. VII.1968.


[Закрыть]. Вслед за этим югославы окончательно определились с необходимостью поездки Тито в Прагу, согласовав проект чехословацко-югославского коммюнике по ее итогам. Таким образом, Белград продолжил свой курс на усиление открытой поддержки чехословацких реформаторов.

Из доступных к настоящему времени материалов известно, что советская официальная реакция на публикацию была внешне спокойной. В одной из бесед, 17 июля, советник-посланник Кузнецов, в те дни временный поверенный в делах СССР в Белграде (Бенедиктов вылетел в Москву), уточнил у помощника Никезича С. Феича, обсуждался ли чехословацкий вопрос во время переговоров Тито и Насера. Ответ Феича, что эта тема на переговорах не поднималась[144]144
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 283. Л. 152.


[Закрыть], казалось, удовлетворил советскую сторону.

Если судить по соответствующим югославским документам этого периода, отношения Москвы и Белграда в последующие недели перешли в фазу ограниченных контактов. Югославы рассчитывали избежать осложнений во взаимоотношениях сторон из-за «чехословацкого вопроса». Тем не менее именно желанием югославов продолжить диалог с Москвой можно объяснить спешное возвращение в советскую столицу Видича сразу же после консультаций с Тито 24 июля[145]145
  Tripkovic D. Jugoslavia – SSSR. S. 220–221.


[Закрыть] (как уже отмечалось выше, 9 июля югославский посол предупреждал Аставина, что вернется из Белграда только после отпуска, в 20-х числах августа). Что касается утверждения зарубежной историографии о намеренном ограничении советским руководством контактов с Белградом и понижении статуса их участников, то оно представляется небесспорным. Ключевое для некоторых исследователей донесение Видича о намеренном (здесь и далее курсив мой. – А. Е.) отказе секретаря ЦК КПСС Катушева принять его по возвращении в Москву («удалось встретиться лишь с функционером ЦК Федором Кулаковым»[146]146
  Ibid.


[Закрыть]) нуждается в дополнительной проработке. Не следует исключать того, что не только стремление смягчить разочарование югославов по поводу несостоявшейся встречи Видича с Катушевым (а ранее и с Мазуровым) стояло за приемом посла Кулаковым. Пренебрежительное отношение Видича (а вслед за ним и исследователей) к Ф. Д. Кулакову, который, по всей видимости, не произвел на посла положительного впечатления, вряд ли оправдано. В советской аппаратной иерархии Кулаков являлся не совсем обычным «функционером ЦК». Он был не только заведующим Отделом сельского хозяйства ЦК КПСС (1961–1976 гг.), но и с 1965 г. – секретарем ЦК. Курирование сельского хозяйства – предмета особой заботы первых лиц КПСС (Хрущёва и Брежнева) – давало возможность установления и особых отношений с первым лицом партии. Если к этому добавить, что во второй половине 1950-х гг. Кулаков занимал пост заместителя министра сельского хозяйства РСФСР (Бенедиктова), то версия о намеренной изоляции Видича от контактов с советскими верхами в июле представляется не столь убедительной. Не опасаясь ошибиться, можно предположить, что для советской стороны целью приема Кулаковым Видича было нечто большее, чем лишь стремление смягчить разочарование посла невыполнением его просьбы о встрече с Катушевым и Мазуровым. В случае необходимости Кулаков в любой момент мог неформально проконсультироваться с Бенедиктовым и имел достаточно солидный вес в аппарате для того, чтобы, в случае необходимости, довести нужную информацию и до Брежнева. Тем не менее более определенно судить о значении встречи Кулакова и Видича возможно только на основе достоверной информации о содержании их беседы.

До сих пор историки располагают лишь косвенными подтверждениями того, что во второй половине июля 1968 г., несмотря на сделанные Тито публичные предостережения советским руководителям о неуместности силовых действий в Чехословакии и недовольство этим шагом Тито со стороны Брежнева, потенциал для дальнейшего взаимодействия сохранялся. Вместе с тем выявляется весьма важное обстоятельство, указывающее на намерение советской стороны не ограничиваться игнорированием или ослаблением внимания к позиции Белграда. Сохраняемые в РГАСПИ (ф. 495) досье («личные дела») югославских руководителей, которые вела референтура Отдела ЦК КПСС, используя для их пополнения различные аппаратные возможности, прежде всего документацию главных советских внешнеполитических служб и учреждений, свидетельствуют: именно в июле 1968 г. были составлены (обновлены) подробные справки-характеристики на ведущих югославских руководителей – Карделя, Тодоровича, Гошняка, Никезича, Влаховича и др.[147]147
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 277. Д. 15. Л. 135–138; Д. 20. Л. 19–20; Д. 39. Л. 75–78; Д. 46. Л. 46–47; Д. 89(I). Л. 47–48; Д. 1431. Л. 103–105; Д. 2207. Л. 41–42.


[Закрыть] Практика показывает, что внимание к подобным подробным «объективкам» всегда возрастало во время подготовки важных решений советского руководства «по югославскому вопросу» (соответственно в 1949, 1954–1955 гг.). Уместно предположить, что в июле 1968 г. на Старой площади была начата подготовка еще одного решения «по югославскому вопросу», сходного по своим масштабам с предшествующими. Весьма возможно, что на этот раз актуализация указанных «справок» проводилась с прицелом на новую встречу на высшем уровне. Не следует, однако, исключать проработку и более жестких вариантов развития событий. В пользу такой возможности говорит наличие в советском руководстве к тому времени блока консервативно-охранительной части партгосаппарата и военных кругов, рассматривавших ситуацию в странах Восточной и Юго-Восточной Европы в контексте противостояния с военно-политическим блоком НАТО. Принимались во внимание при этом сообщения о неустойчивости ситуации и непопулярности руководства СФРЮ, поступавшие от югославских сторонников резолюций Информбюро 1948–1949 гг., и расчет на поддержку населения, традиционно настроенного в пользу Москвы. Тем не менее это всего лишь предположение, верификация которого возможна только при дальнейшем тщательном исследовании всего комплекса документов, раскрывающих позицию советских военных кругов и консервативной части партаппарата в рассматриваемый период.

В настоящее время преимущество остается за версией о подготовке новой встречи на высшем уровне. В ее пользу свидетельствует и беседа Никезича с Кузнецовым 30 июля, во время которой последний узнал о намерении Тито принять его в тот же день в Загребе, откуда югославский лидер должен был выехать поездом в Прагу. По словам Никезича, на 31 июля был намечен вылет югославского лидера в столицу Чехословакии, но в самый последний момент план поменялся[148]148
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 284. Л. 156.


[Закрыть]. Следует адекватно оценить и тот факт, что в конечном счете поездка была отложена еще на десять дней. Думается, что это свидетельствовало об ожидании Белградом новых сообщений из Москвы, а возможно, и встречи с советским руководством.

Краткий визит Тито в Прагу 10–11 августа 1968 г., выглядевший ярким жестом поддержки чехословацких реформаторов, фотографии его восторженной встречи жителями Праги, официальные заявления сторон, выступления, комментарии печати и итоговый документ[149]149
  Подробнее см: Богетић Д. Jугословенско-совjетски односи у светлу воjне интервенциjе. С. 145–159.


[Закрыть], разумеется, очень интересовали Москву. В соответствии с избранной ранее тактикой югославы через посла Бенедиктова информировали советское руководство о поездке. Тодорович, входивший в состав делегации, пригласил советского посла приехать для разговора уже 13 августа. В очередной раз он подробно изложил позицию официального Белграда, подчеркнув, что делает это «по договоренности с товарищем Тито познакомить советское руководство с наблюдениями и впечатлениями делегации СКЮ… побывавшей с визитом в ЧССР». В обстоятельном и продолжительном (1 час 45 минут) разговоре Тодорович, помимо прочего, высказал уверенность в «несомненной стабилизации внутриполитической ситуации в Чехословакии»: новое чехословацкое руководство во главе с Дубчеком «держит ситуацию крепко в своих руках», «стало подлинно народным руководством, вокруг которого объединился народ». Тодорович подчеркнул, что из подробных рассказов «чехословацких товарищей» и высказанных ими оценок внутреннего развития «мы получили достаточно доказательств, что в этой стране происходит живое, бурное и в то же время позитивное развитие». Общий вывод Тодоровича был однозначным: «Товарищ Брежнев и остальные товарищи во время последней встречи в Москве выразили пожелание, чтобы товарищ Тито помог консолидации ситуации в ЧССР. Мы считаем, что в данном случае мы это сделали»[150]150
  АJ. KPR/SSSR. Zabeleska o razgovoru sekretara Izvrsnog komiteta CK SKJ Mialko Todorovica sa Ambasadorom SSSR u SFRJ Ivanom Benediktovim, 14 avgusta 1968 godine, u CK SKJ u Beogradu. S. 1–2.


[Закрыть].

Вместе с тем не без влияния вновь поднявших голову сторонников резолюций совещаний Коминформа 1948–1949 гг. (в данном случае черногорского поэта-сталиниста Радована Зоговича) в Москве негативно оценивали как личность Тодоровича, так и положение в югославских верхах в целом. Охотно повторяя высказанную Зоговичем отрицательную характеристику Карделя, советские эксперты обратили внимание на данное им описание общего соотношения сил в югославском руководстве: Кардель, который «играет сейчас решающую роль в партии и стране», сознавая свою непопулярность в Югославии (и даже в Словении[151]151
  По национальному происхождению Эдвард Кардель был словенцем.


[Закрыть], т. к. проживает в Белграде), «как бы отошел на второй план и действует через своих приближенных». Первым среди них Зогович как раз и назвал Тодоровича – «главного проводника политического и идеологического курса» Карделя[152]152
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 277. Д. 1431. Л. 134. Выписка из записи беседы с югославским писателем Радованом Зоговичем. 17 июля 1968 г.


[Закрыть].

Развернутые советские оценки визита Тито и его переговоров с Дубчеком в Праге по-прежнему недоступны исследователям. Некоторое представление о восприятии официальной Москвой этих югославских шагов дает информационная записка от 15 августа корреспондента ТАСС в Белграде Ю. Родионова, присланная из посольства СССР[153]153
  АВП РФ. Ф.144. Оп. 29. П. 68. Д. 6. Л. 23–35. Посольство СССР в СФРЮ (корреспондент ТАСС Ю. Родионов) 15 августа 1968 г. Югославская печать о событиях вокруг Чехословакии (обзор печати за июль – начало августа 1968 г.).


[Закрыть]. Статьи в югославских СМИ, публиковавшиеся в предшествующие дни, Родионов назвал «информационным обеспечением визита Тито и поддержкой реформаторов». По его мнению, «энергичная кампания поддержки нового курса чехословацкого руководства… была рассчитана и на поднятие в глазах определенной части общественности Чехословакии авторитета Югославии и ее политики как страны, якобы пришедшей на помощь ЧССР в трудный для нее момент». По оценке журналиста, именно так создавалась и атмосфера для визита в ЧССР Й. Броз Тито. Автор высказал предположение, что «Чехословакия может также явиться еще одним подтверждением с югославской точки зрения правильности пути, по которому пошла Югославия после 1948 года». В качестве доказательства он процитировал абзац из статьи известного белградского эксперта по внешнеполитическим вопросам Р. Петковича в журнале «Международна политика» (№ 432): «По пути, по которому так долго идет Югославии, пошла Румыния, и на этот путь вступила Чехословакия». Родионов с понятным только в определенных партийно-аппаратных кругах сарказмом заключил (оговорив, что опирается исключительно на материалы югославской печати): «СКЮ претендует сейчас в международном рабочем движении на роль борца за „демократизацию“ социализма, за „равноправные отношения между социалистическими странами и между коммунистическими и рабочими партиями“, за независимость и суверенитет социалистических стран»[154]154
  Там же. Л. 35.


[Закрыть].

Сообщение советского посольства о вводе войск стран-членов ОВД в ЧССР с объяснением необходимости этого шага, присланное из Москвы на имя исполнительного секретаря ЦК СКЮ Тодоровича, было передано высокопоставленным сотрудником посольства СССР в Белграде Ю. П. Островидовым в Международный отдел ЦК СКЮ Бориславу Милошевичу 21 августа в 12:30[155]155
  AJ. III/134. Prilog 3. Informacia Sovjetske Ambasade.


[Закрыть]. Советская сторона не стала дублировать данную информацию через югославское посольство в Москве. В свою очередь, посол Видич в тот день был озабочен не сообщениями о событиях в Чехословакии, а изменением обстановки вокруг его посольства: усилением с 18 августа охраны здания и обнаружением с 20 августа слежки за некоторыми сотрудниками[156]156
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 283. Л. 154–155. Из дневника Аставина С. Т. Запись беседы с послом СФР Югославии в СССР Добривое Видичем, 21 августа 1968 г.


[Закрыть].

Сообщение Островидова, как и телеграммы из Праги, ввергли югославскую элиту в состояние разворошенного муравейника. При этом каждый участник событий «знал свой маневр». Хотя вторая половина августа и была периодом отпусков, сотрудники Секретариата президента СФРЮ и офицерские чины президентской охраны срочно доставляли высшее партийное и государственное руководство из мест их номенклатурно-укромного курортного отдыха в правительственную резиденцию на о. Бриони. Были задействованы все виды транспорта: автомобили, самолеты, вертолеты и даже быстроходные катера. Когда первые прибывшие появились на острове, Тито уже провел совещание с высшими военными чинами страны и встретил «гостей» почти криком: «…Если на нас нападут, мы будем защищаться, мы заявим об этом во весь голос»[157]157
  Tripalo M. Hrvatsko prolece. Zagreb, 1989. S. 97.


[Закрыть].

О ситуации в ЧССР немедленно были проинформированы находившиеся в те дни на Бриони по приглашению Тито члены чехословацкого руководства – заместитель председателя правительства ЧССР Ота Шик и министр иностранных дел Иржи Гаек, а вслед за ними и другие высокопоставленные лица, которые вместе с семьями отдыхали на адриатическом побережье (министр государственного планирования Ф. Власак, председатель Центральной комиссии народного контроля Ш. Гашпарик и др.[158]158
  О их последующих действиях см.: Пеликан J. Покушаj стварања jезгра чехословачке емиграциjе у Jугославиjи након совjетске окупациjе Чехословачке у августу 1968 године // Токови историjе (Београд) 1–2/2007. С. 81–106.


[Закрыть]). С. Дапчевич-Кучер и М. Трипало по поручению Тито известили супругу А. Дубчека, которая вместе с сыном отдыхала на острове Крк[159]159
  Tripalo M. Hrvatsko prolece. S. 97.


[Закрыть].

Заявление Тито от 21 августа для ТАНЮГ и телевидения Загреба на следующий день было растиражировано в печати. Население страны узнало о «глубоком беспокойстве», вызванном вводом иностранных военных частей в Чехословакию без приглашения или одобрения законного правительства. Случившееся Тито назвал «нарушением суверенитета социалистической страны», явившимся тяжелым ударом по силам социализма и прогресса во всем мире. Ссылаясь на свои недавние встречи с Дубчеком в Праге, Тито заметил, что он был уверен в решимости чехословацкого руководства блокировать любую попытку антисоциалистических сил нарушить нормальное развитие демократии и социализма в Чехословакии. Сообщив о предстоявшем 23 августа пленуме ЦК СКЮ с целью выработки официальной позиции Югославии, Тито решительно призвал к соблюдению порядка и хладнокровию, предупредив, что «…не будут позволены какие бы то ни было демонстрации, которые могли бы выродиться в разного рода провокации. Наш рабочий класс и народ в целом имеют достаточно других возможностей выразить свое негодование подобными действиями в отношении социалистической страны»[160]160
  Izjava Predsednika Tita povodom upada trupa SSSR, DR Nemacke, Poljske, Madarske i Bugarske u Cehoslovacku. Beograd, 21 avgusta 1968 // Petranovic B., Zecevic M. Jugoslavia 1918/1988. Tematska zbirka dokumenata. Beograd, 1988. S. 1219.


[Закрыть].