Текст книги "1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории"

На состоявшемся поздно вечером в тот же день расширенном совместном заседании Исполкома и Президиума ЦК СКЮ был обсужден текст заявления. Одним из ключевых моментов стал подбор соответствующего термина для характеристики действий иностранных войск в Чехословакии[161]161
  AJ. F. 507. III/134. Prilog 2. 1968. VIII.21: Autorizovane stenografske beleske sa Jedanaeste zajednicke sednice Predsednistva i Izvrsnog komiteta odrzane 21.08.1968. godine na Brionima.


[Закрыть]. День 22 августа был отведен на подготовку к пленуму ЦК и более тщательный, чем обычно, мониторинг обстановки в СФРЮ и за рубежом. Значительным событием этого дня стало проведение 250-тысячного митинга в Белграде на площади Маркса и Энгельса, главным оратором на котором был Тодорович[162]162
  Klasic H. Unatrasnopoliticke i vanjskopoliticke aktivnosti Jugoslavie nakon intervensie Varsavskog pakta u Cehoslovackoj 1968 godine // 1968 – четрдесет година после. С. 521.


[Закрыть].

Первыми из советских граждан, помимо дипломатов в Белграде, негативную югославскую реакцию в связи со вторжением в ЧССР ощутила на себе 21–22 августа группа деятелей советского театра и музыки, возвращавшаяся в СССР через столицу Югославии после посещения театрально-музыкального фестиваля в Дубровнике. Ее участникам было отказано в проведении ранее оговоренной встречи в Союзе драматических артистов Югославии и нескольких других. Представители театральной и музыкальной общественности Белграда на эти встречи не приехали[163]163
  ГАРФ. Ф. 9576. Оп. 23. Д. 118. Л. 30. Отчет ответственного секретаря театральной и музыкальной секций ССОД Ф. Ярикова о поездке специализированной туристической группы ССОД в Югославию с 11 по 22 августа 1968 г.


[Закрыть].

Экстренно проведенный 23 августа на Бриони пленум ЦК СКЮ осудил интервенцию в Чехословакии. Тито назвал вторжение «оккупацией». Помимо сообщений в печати, информация о решениях пленума, выступлениях участников и прозвучавших оценках от имени Никезича была передана в чехословацкий МИД Ф. Винтером, представителем СФРЮ в Праге[164]164
  Prameny k dejinam Ceskoslovenske krize 1967–1970. Dil 4/2 svazek // Vondrova Jitka, Navratil Jaromir. Mezinarodni souvislosti Ceskoslovenske krize 1967–1970. Cervenec-srpen 1968. S. 262.


[Закрыть].

В эти же дни получили возможность выразить свое отношение к событиям в ЧССР и чехословацкие министры, находившиеся в Югославии. Их обращение «ко всем правительствам в мире» было опубликовано в югославских СМИ[165]165
  Не признаjте ни jедну владу коjа би се створила под притиском окупаторских снага. Апел четири члана чехословачке владе свим владама света // Политика. 1968. 24. VIII. С. 5. Газеты подробно сообщили и о заявлении лидера ИКП об осуждении оккупации Чехословакии (см.: Лонго: СССР нема право да се меша у унутрашнье послове ЧССР // Там же).


[Закрыть]. 24 августа в Белграде состоялась пресс-конференция О. Шика. Информация о ней в тот же день прошла по югославскому телевидению, а подробный отчет был опубликован в печати на следующий день[166]166
  Нећемо прихватити компромис коjи би нарушио суверенитет и независност ЧССР. Конференциjа за штампу потпредседника чехословачке владе Шика // Политика. 1968. 25. VIII. С. 8.


[Закрыть]. В югославских политических кругах высоко оценивали публичные высказывания чехословацких министров, де-факто эмигрантов, производивших «отличное впечатление»[167]167
  Markovic D. Zivot i politika 1967–1978. Knjiga prva. Beograd, 1987. S. 83.


[Закрыть]. Параллельно в это же время в югославском городке Вршац прошла встреча румынской и югославской делегаций во главе с лидерами двух стран, в ходе которой Чаушеску вел себя довольно нервно, а Тито демонстрировал уверенность[168]168
  AJ. KPR. I-3-a / Rumunia. Zabeleska razgovora Tito – Causesku. U subotu 24. avgusta 1968. god. Odrzan je (poslepodne) u Vrscu. Запись беседы публикуется в разделе «Приложение» настоящей книги.


[Закрыть].

Отказ Югославии поддержать интервенцию и заявление Тито вызвали негативную реакцию в Москве[169]169
  Все оценки были суммированы в разделе «Советский Союз» справочного материала «Napadi petorice na Jugoslaviu» (AJ. F.507/ Ш/135 Prilog 3).


[Закрыть]. Позиция югославского руководства была охарактеризована в «Правде» от 23 августа как «непоследовательная», а причиной автор статьи счел «явную дезориентацию некоторых наших друзей». Среди причин этого были названы «империалистическая пропаганда», а также и то, что «друзья не разобрались в существе сложившегося положения и торопятся немедленно выразить свое несогласие с действиями социалистических стран, выполняющих свое обязательство, принятое в Братиславе» (речь шла о коллективной ответственности стран «социалистического лагеря» в деле защиты социализма)[170]170
  Жуков Ю. Кто им покровительствует // Правда. 1968. 23 VIII. № 236 (18283). С. 4.


[Закрыть]. Но вскоре характеристики стали более жесткими и конкретными. В сообщении ТАСС указывалось, что к «империалистическому хору присоединились руководители Югославии и Румынии, которые оказывают активную помощь чехословацким антисоциалистическим силам. Именно в Белграде и Бухаресте плетут свои интриги политические авантюристы из Праги, оказавшиеся в эти дни за пределами Чехословакии». (Намек был более чем прозрачным!) В комментарии указывалось, что «о том, насколько далеко заходят югославские покровители антисоциалистических сил, свидетельствует, например, адресованное ООН провокационное заявление правительства Югославии по так называемому чехословацкому вопросу: это заявление полностью совпадает с позицией стран НАТО. В том же духе выступает сейчас и группа Мао Цзе-Дуна в Пекине, сомкнувшаяся в этом вопросе с США и Югославией». В комментарии также подчеркивалось, что «контрреволюционные силы, действующие в Чехословакии, и их зарубежные покровители всячески пытаются изобразить меры, предпринятые союзными государствами в защиту социализма и национального суверенитета ЧССР, как некую „оккупацию“»[171]171
  Сообщение ТАСС // Правда. 1968. 25 VIII. № 238 (18285). С. 1.


[Закрыть].

В публичной пропаганде, как и в ряде решений югославского руководства, не предназначенных для оглашения, довольно часто мелькали фразы, выражавшие опасения советского вторжения в Югославию. Основания для этого давало предложение Брежнева, озвученное им еще 29 апреля на консультациях в Москве: «рассмотреть, что означает слово „вмешательство“». «Если мы связали свою судьбу с делом социализма, – заявил советский лидер, – нас должно интересовать и то, что происходит и в Югославии». Эта фраза вызвала такой бурный протест югославской делегации, что Брежнев был вынужден отказаться от своих слов. (В югославском альтернате записи беседы они сохранились[172]172
  Подробнее см.: Едемский А. Б. Советско-югославские отношения в оценках югославского руководства. С. 249.


[Закрыть].) В реалиях второй половины августа фраза Брежнева, по всей видимости, не мог ла не взволновать югославов. Вместе с тем современный уровень изученности внутренних процессов в СФРЮ по-прежнему не позволяет однозначно определить, в какой мере югославское руководство было действительно обеспокоено возможностью советской интервенции, а в какой степени обстановка искусственно нагнеталась в целях консолидации югославской политической элиты. Последний вариант, в частности, позволял изменить баланс сил в пользу усиления прозападной ориентации, вытесняя с ведущих позиций просоветски настроенных политиков. По-прежнему открытыми остаются и некоторые другие вопросы, а именно: насколько югославские военные использовали предоставившуюся им в эти недели возможность для усиления своих позиций и влияния в стране[173]173
  Подробнее см.: Радић А. Вежба Авала Jугословенска одбрана од Варшавског пакта 1968. године // Историjа XX века. 2006. № 2. С. 87–104.


[Закрыть], насколько удалось националистически настроенным силам в федеративных республиках использовать ситуацию и приступить к созданию территориальной системы самообороны. Как оказалось, эти территориальные системы стали основой будущих военных формирований.

Как бы то ни было, термин «война» и производные от него использовались в югославских секретных документах на высшем уровне. Так, среди решений «о непосредственных задачах», определенных на заседании Исполкома ЦК СКЮ 28 августа, содержался пункт, призывавший «усилить бдительность партийного руководства на всех уровнях в связи с хранением документов с грифом „секретно“ и „сов. секретно“», определив, «какие из них должны быть сохранены, а какие не должны попасть в руки неприятеля в случае войны»[174]174
  AJ. F.507. III/135: Prilog 9. Beleska sa sednice Izvrsnog komiteta CK SKJ od 28. avgusta 1968. Zakljucci o neposrednim zadacima. 31. avgust 1968. S. 4.


[Закрыть].

В конце августа 1968 г. в советско-югославских отношениях начался этап открытой полемики. На приеме у Тито 30 августа посол Бенедиктов, в присутствии Тодоровича, зачитал присланный ему из Москвы текст заявления ЦК КПСС и советского правительства с резкими характеристиками позиции Югославии как «недружественной», выражающей солидарность с «антисоциалистическими силами» в Чехословакии. Держался Бенедиктов твердо, несмотря на неоднократные попытки Тито его прервать. Обстановка так накалилась, что эмоциональный югославский руководитель, продемонстрировав превосходное знание русского языка, использовал не принятые на официальных встречах выражения. В заключение беседы, напомнив о героической борьбе югославов против фашизма, унесшей жизни 1,7 млн жителей страны, Тито заявил о готовности «и сейчас идти на жертвы, если под угрозой окажутся и наша независимость, и наш собственный путь социалистического строительства»[175]175
  AJ. F. 507. III/135. Prilog 5. S. 5. Zabeleska o priemu Sovjetskog ambasadora kod predsednika Tita u petak 30. avgusta 1968. g. u 14,30 casova na Vangi; Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии. С. 291–293.


[Закрыть].

Сложившаяся после 21 августа обстановка обсуждалась 2 сентября на заседании Президиума и Исполкома ЦК СКЮ. Как свидетельствует протокол, открыв заседание, Тито сообщил о событиях последних десяти дней, в том числе рассказал о приеме им Бенедиктова. Далее последовало выступление Никезича, которое Тито активно комментировал, а затем первым начал его обсуждение. Достаточно пространно говорили Н. Диздаревич и В. Влахович. Более краткими были выступления К. Црвенковского, М. Рибичича и Д. Радосавлевича. Тодорович зачитал заключенный в Москве советско-чехословацкий договор. Когда же он предложил создать группу для подготовки решения по итогам обсуждения, Тито, заметив, что «еще рано», предложил продолжить дискуссию. После этого высказались П. Стамболич, Э. Кардель, далее – И. Гошняк, В. Джуранович, Ц. Миятович, С. Вукманович, А. Хумо, А. Роман и К. Попович. По итогам обсуждения зачитанное Бенедиктовым заявление было названо «демаршем СССР в весьма оскорбительном для нас и для товарища Тито лично тоне… первым актом прямого давления на нас». Наряду с этим в протокол было внесено и высказывание Тито о необходимости более аккуратного освещения в югославской печати текущих событий: «Товарищ Тито особо подчеркнул, что он сказал послу о том, что мы не будем никоим образом действовать провокационно и враждебно в отношении как Советского Союза, так и советского народа. Однако, мы не можем молчать, когда речь идет в борьбе за принципы социализма, и мы против всех уклонов». В протокол было также включено высказывание Тито о необходимости в дальнейшем «пойти по пути внесения умеренности в настроения граждан в нашей стране, но не оправдывать государств-агрессоров, действия которых нарушают суверенитет Чехословакии, свободу ее народа». Тито не исключал возможности экономического давления со стороны СССР, предлагая в этом случае принять «соответствующие меры». Он подчеркнул: «Помимо выражения наших принципиальных позиций мы не должны делать ничего такого, что даст Советам повод снова свести ситуацию к 1948 г., т. е. к отказу от торговых и экономических отношений». Югославский лидер заметил при этом, что «более широкий отказ от экономических договоров и договоренностей привел бы к серьезным трудностям в нашей экономике»[176]176
  AJ. F. 507. III/135 Predlog zapisnika sa zajednicke sednice Predsednistva i Izvrsnog komiteta CK SKJ odrzane 2. septembra 1968 godine na Brionima. S. 1–2.


[Закрыть].

Ответ югославского руководства на советское заявление был дан в двухнедельный срок. Его передал посол Видич во время встречи с председателем Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорным 11 сентября[177]177
  АJБT: КРR. Кутиjа бр.265. I-5-b / СССР (1967–1969): Kod Podgornog, predsednika prezidiuma VS SSSR, danas u 16 sati (дата разговора – 11 сентября – ясна из текста телеграммы Видича). Длительное время ответ югославской стороны не был известен исследователям. К большому сожалению, обошли своим вниманием этот документ и составители двухтомника «Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии в 1946–1980 гг.», не упомянув о нем ни во вводных статьях, ни в комментариях к документам (см.: «Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии в 1946–1980 гг.». Т. 2 (1964–1980). С. 244, 654, 797, 910). Лишь в 2018 г. российский историк Б. С. Новосельцев упомянул об обнаруженном им ответе югославской стороны в Архиве Югославии (F. 837. Kabinet Predsednika Republike. I-3-a/101-108. Priem ambasadora I. A. Benediktova 30.8.1968 // Odgovor vlade SFRJ i CK SKJ na Izjavu CK KPSS i vlade. / KPSS od 30.8.1968). Он охарактеризовал содержание документа как официальное, развернутое повторение позиций Тито, высказанных им Бенедиктову 30 августа в ответ на зачитанное советским послом заявление ЦК КПСС (Новосельцев Б. С. Советско-югославские отношения в конце 1968–1969 году // Славяноведение. 2018. № 3. С. 44).


[Закрыть]. О реакции Подгорного узнаём из телеграммы Видича в Белград. Посол сообщал, что после взаимного обмена колкостями началось обсуждение, во время которого больше говорил Подгорный. Он, по словам Видича, «как свое собственное, высказал мнение, что после встречи товарищей Тито и Тодоровича с Бенедиктовым можно [было] уже заранее сказать, что заявление правительства и ЦК КПСС не помогло югославским товарищам понять и свои ошибки, и саму ситуацию, вынудившую СССР и других предпринять известные меры в отношении ЧССР». Видич выделил слова собеседника о том, что «сейчас и самые жесткие противники из империалистического лагеря отказались от использования определения „оккупация“, „интервенция“, и эти выражения продолжают использовать только в Югославии, что их (советских руководителей. – А. Е.) нисколько не радует». Видич передал в Белград и слова Подгорного о том, что «вопрос ЧССР не должен оказаться вновь доведенным до ситуации, имевшей место ранее. Они желают продолжения сотрудничества, при котором экономические и другие отношения должны быть продолжены». По словам Подгорного, это зависит не только от советского руководства, но и от югославской позиции. В развитие сказанного Подгорный заметил, что в Москве располагают информацией о происходящей в Югославии определенной мобилизации, причины которой непонятны. «К чему этот психоз?» – спросил он[178]178
  АJБТ: КРR. Кутиjа бр.265. SSSR (1967–1969) I-5-b. Kod Podgornog. S. 3.


[Закрыть]. В целом, по словам Видича, «беседа велась в спокойной атмосфере». Характерен заключительный абзац телеграммы. На него обратил внимание и Тито, подчеркнув фразу, что Подгорный не выслушал Видича «от начала и до конца», никак не прокомментировал предложение о встрече, отрицал существование опасности для Югославии, настаивал на том, что югославы изменили свои взгляды перед предстоящим обсуждением в ООН, осудил содержание и тональность югославской печати и предупредил о предстоящем появлении в советской прессе соответствующих статей о Югославии, высказывался за сохранение нормального взаимного сотрудничества в экономической и других областях, несмотря на имеющиеся расхождения во взглядах, и одновременно с этим предостерегал, что югославские оценки ситуации могут отрицательным образом отразиться на взаимоотношениях Москвы и Белграда[179]179
  Ibid. S. 9.


[Закрыть].

Замечание Подгорного о бурной реакции в Югославии на действия СССР и его ближайших союзников в Чехословакии было запоздалым. К тому времени советские наблюдатели в Белграде уже указывали на некоторое снижение полемического накала в югославских выступлениях. Так, после посещения публичной лекции «Международная политическая ситуация в настоящее время», прочитанной членом Исполкома ЦК СКЮ Н. Диздаревичем в белградском Доме молодежи 11 сентября[180]180
  АВП РФ. Ф. 144. Оп. 29. П. 68. Д. 12. Л. 41–47. Из дневника Солянского В. А. 17 сентября 1968 г. Запись лекции, прочитанной членом Исполнительного комитета ЦК СКЮ Н. Диздаревичем в Доме молодежи в Белграде, 11 сентября 1968 г.


[Закрыть], сотрудник советского посольства В. А. Солянский отметил сдержанную позицию лектора в отношении Советского Союза. В конце полуторачасового мероприятия Диздаревич, отвечая на заданный вопрос, указал, что в настоящий момент не существует непосредственной угрозы нападения на Югославию со стороны социалистических стран. Лектор также добавил, что слухи, распространяемые в Югославии о якобы происходящей концентрации советских войск на венгеро-югославской границе и болгарских войск – на болгаро-югославской границе, лишены всякого основания. Солянский также обратил внимание на замечание Диздаревича, что имеющая место скупка «некоторыми лицами» продовольственных товаров не приведет к их нехватке в торговой сети[181]181
  Там же. Л. 47.


[Закрыть].

Общую тенденцию к снижению накала полемики в Югославии отметил в записке в МИД СССР от 17 сентября 1968 г. и корреспондент «Правды» в Белграде Т. А. Гайдар[182]182
  Там же. Л. 56–60. Информация была направлена Л. Ф. Ильичеву и С. Т. Аставину. Только 22 октября 1968 г. с этого материала была сделана копия, направленная руководству «Правды» – М. В. Зимянину, В. И. Некрасову и А. И. Луковцу.


[Закрыть]. Давая оценку событиям в стране за прошедшую неделю (9-16 сентября), он отметил «постепенное снижение тона антисоветской кампании в югославской печати». «Материалы, посвященные событиям в Чехословакии, – сообщал Гайдар, – по-прежнему занимали значительное место на страницах югославских газет… Основные оценки этих событий так и не переменились, хотя сам тон комментариев стал более сдержанным», причем подобные изменения наблюдались не только в белградской, но и в республиканской печати. По мнению Гайдара, это подтверждало собранные им ранее сведения о полученном на местах указании ЦК СКЮ «не развязывать вербальную войну, постараться избежать заострения полемики». Гайдар писал, что «именно в таком ключе, по доверительным сообщениям югославских журналистов», выступил на совещании редакторов Диздаревич, и эту же идею проводил при встрече с коллективом газеты «Борба» Никезич.

Гайдар, очевидно не желая даже в закрытом документе использовать термин «экономические санкции», аккуратно заменил этот термин словами «определенные меры». Он указал, что «одной из причин, побудивших югославское руководство предпринять некоторые шаги, если не для прекращения, то для сдерживания антисоветской кампании… [явились] серьезные опасения, что дальнейшее развитие полемики может повлечь за собой со стороны СССР и других социалистических стран… определенные меры, которые усложнят и без того достаточно сложную экономическую ситуацию в Югославии»[183]183
  Там же. Л. 56.


[Закрыть].

Советское посольство, занимая довольно жесткую позицию в отношении публикаций в югославской печати, затрагивающих позицию СССР, неоднократно выступало с соответствующими заявлениями перед руководителями ГСИД. К примеру, 19 сентября посол Бенедиктов резко осудил действия югославских властей, якобы поощрявших югославские СМИ, в беседе с помощником госсекретаря по иностранным делам Бабичем[184]184
  Там же. Д. 6. Л. 101.


[Закрыть]. Особенно болезненно советская сторона реагировала на публиковавшиеся в печати карикатуры. Так, в беседе с Видичем 5 сентября Аставин, разумеется, на основе информации посольства, указал на разнузданный тон югославской печати по отношению к советским воинским подразделениям, находящимся на территории Чехословакии. В этой связи Аставин показал послу номер словенского (в записи беседы он был назван словацким. – А. Е.) сатирического журнала «Павлиха» от 28 августа, издающегося в Любляне, в котором было опубликовано несколько антисоветских карикатур. На одной из них были изображены советский танк с красной звездой на башне и танкист, держащий в руках транспарант со словами «Американцы – вон из Вьетнама!». Под карикатурой подпись: «На пражских улицах»[185]185
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 282 Л. 57.


[Закрыть].

Сотрудники посольства СССР в Белграде тщательно фиксировали и другие действия, которые, по их мнению, с ведома или по указанию властей были направлены против советского влияния в Югославии[186]186
  Приведенные ниже факты взяты из обобщающей информационно-аналитической записки И. А. Бенедиктова от 24 декабря 1968 г. (АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 29. П. 68. Д. 6. Л. 98-103).


[Закрыть]. В частности – по ограничению советской информационной деятельности в СФРЮ. Прежде всего это сказалось на спланированных мероприятиях Агентства печати «Новости» (АПН) и ССОД. Югославские организации прекратили выпуск и распространение журнала «Страна Советов» на сербско-хорватском языке. Не вышли в свет несколько номеров, посвященных очередным годовщинам освобождения Белграда и государственного праздника СССР 7 ноября, а также номер в связи с 25-летием 2-го заседания АВНОЮ о совместной борьбе народов Советского Союза и Югославии против фашизма. Правительственный Секретариат по информации не дал разрешения на проведение в Культурном центре Белграда ежегодной выставки работ фотографов АПН. Югославские власти также вернули предоставленную АПН для демонстрации в столичном Доме молодежи Белграда экспозицию работ фотографов Агентства, посвященную 50-летию ВЛКСМ.

В посольстве СССР знали и об указании руководства ССТНЮ от 3 октября, переданном во все нижестоящие организации (республиканские, городские, общинные), – возвращать получаемые ими по почте иностранные бюллетени и другие информационные материалы. Помимо этого произошел ряд событий, свидетельствовавших о том, что югославские власти предприняли меры, значительно осложнившие условия информационной работы Дома советской культуры (ДСК) в Белграде. От сотрудничества с ДСК на гонорарной основе внезапно отказались переводчик и преподаватели сербскохорватского языка, прекратились коллективные посещения группами учащихся столичных школ и гимназий проводимых в ДСК кинопоказов и выставок. Также были нарушены налаженные связи ДСК с учебными заведениями вне Белграда. Группа преподавателей и студентов филологического факультета города Нови Сад, изучающих русский язык, предварительно договорившаяся с ДСК об организации просмотра (вне графика киносеансов) кинокартины «Анна Каренина», отказалась от просмотра за несколько часов до его начала, предупредив руководство ДСК по телефону о невозможности приехать в Белград из-за запрета поездки. Помимо этого Секретариат по информации не согласовал выступление в ДСК с концертом на праздничном вечере советской колонии в честь 51-й годовщины Октябрьской революции эстрадного ансамбля Саши Суботы (после протеста посольства запрет был отменен как «недоразумение»). Секретариат по информации также «не рекомендовал» Д. Петрович, редактору издательства «Рад», выступать с докладом в ДСК на литературном вечере, посвященном 150-летию со дня рождения И. С. Тургенева (были отпечатаны и разосланы пригласительные билеты). Сотрудникам ДСК и посольства было также известно о случаях, когда на улице неизвестные лица останавливали посетителей ДСК и интересовались, кто они и зачем идут в Дом советской культуры.

Помимо этого оказались нарушенными налаженные в последние годы контакты восьмилетней школы при посольстве со столичными школами имени Владо Авксентьевича и Стевана Дукича и школой г. Врнячка Баня. В посольстве считали, что «связи были прекращены по инициативе югославских школ, которые, как стало достоверно известно, получили указание избегать контактов с советской школой в Белграде». Из доверительной беседы с директором школы имени Владо Авксентьевича в посольстве стало известно, что «в связи с указаниями вышестоящих органов школе предложено прекратить связи с советской школой в Белграде по всем направлениям, хотя большинство учителей и учащихся хотели бы продолжать дружеские контакты с советской школой». Была также получена информация о состоявшемся в сентябре совещании преподавателей русского языка сербских школ, на котором было сообщено, что «все советские люди, находящиеся в Югославии, являются тайными агентами СССР».

Об осложнении двусторонних отношений свидетельствовало, по мнению посольства, возобновление югославскими властями практики слежки за советскими дипломатами и сотрудниками других советских учреждений в Югославии. Так, слежка была установлена за советским советником-посланником П. С. Кузнецовым во время его посещения 19–22 ноября Сараево и за сотрудниками посольства П. Д. Минеевым и К. Н. Смирновым во время их пребывания 25–27 ноября в Любляне. В посольстве СССР тщательно фиксировали факты преследования и арестов югославских граждан «за дружеские симпатии и чувства, проявляемые к Советскому Союзу», а также за одобрение действий СССР в Чехословакии. Так, в посольстве стало известно об аресте инженера Марко Живковича за публичные высказывания о том, что действия социалистических стран в ЧССР были направлены на предотвращение контрреволюционного переворота и что сам он «никогда не возьмет в руки оружие, чтобы воевать против русских».

Обилие подобных фактов объясняет реакцию советского посла, подчас излишне эмоциональную, на происходившее. К примеру, узнав о публиковавшейся в загребской газете «Весник» серии статей под рубрикой «Трудный 1948 год» (ее, кстати, Бенедиктов посчитал «сенсационной»), посол возмутился. Причиной стали не столько названия статей («Террористы переходят границы», «Еще одна резолюция» (о резолюции Информбюро, принятой в ноябре 1949 г. – А. Е.), «Бряцание оружием», «Как мы выдержали» и др.), сколько концовка одной из них. «Не являемся ли мы свидетелями того, что начинается новый 1948 год? – задавался вопросом автор. – Если начинается, мы знаем ответ. Имеем прекрасный опыт». Особое внимание посла привлек материал «Дипломаты-шпионы» от 13 сентября, в котором, как он отметил, «наряду с другими злонамеренными домыслами, содержатся выпады против сотрудников посольств СССР, Венгрии, Румынии, Болгарии, Албании и Чехословакии, работавших в Югославии в 1946–1948 гг.». Бенедиктов также посчитал «недружественным актом по отношению к Советскому Союзу, носящим клеветнический характер», опубликованную подборку цитат из выступлений Ворошилова 22 августа 1949 г., Булганина 11 сентября 1949 г., Суслова 3 декабря 1949 г., Молотова 21 декабря 1949 г. о позиции югославского руководства в то время. Бенедиктов сообщил в Москву, что в связи с публикацией он сделал заявление в ГСИД СФРЮ, и также предложил сделать устно соответствующее заявление и послу СФРЮ в Советском Союзе Видичу[187]187
  Там же. Л. 41–43. Этот документ посол направил не только по обычной рассылке – заместителю министра иностранных дел А. А. Громыко Л. Ф. Ильичеву, в соответствующий отдел МИД СССР и в Отдел ЦК КПСС, но и начальнику Первого главного управления КГБ СССР (внешняя разведка) А. М. Сахаровскому.


[Закрыть].

Впрочем, и югославская сторона имела достаточно поводов, чтобы быть недовольной советскими действиями. Так, в середине сентября власти Македонии обнаружили, что на домашние адреса профсоюзных лидеров Скопле по поч те из СССР поступает пропагандистский материал – обращения советских профсоюзных руководителей «для самого широкого знакомства с фактами о подлинном положении дел в Чехословакии». В ответ югославы возвращали в посольство СССР в Белграде или направляли по разным адресам в Советский Союз полученный материал вместе с собственным приложением – резолюцией Х пленума ЦК СКЮ[188]188
  AJБТ: KРR. 1-5-b. Kutia 265 / SSSR 1967–1969. Beograd, 27. IX.1968. Beleska o slanju propagandnog materiala iz SSSR na kucne adrese nasih sindikalnih funkcionera. 16.1Х у 13.30 ЦК СКЮ примио jе депешом од Бироа за информациjу ЦК СКМ.


[Закрыть].

26 сентября 1968 г. в Белграде была получена пространная, на шести страницах, телеграмма Видича о его беседах с советскими руководителями на приеме, устроенном шахиншахом Ирана Мохаммедом Резой Пехлеви[189]189
  Ibid. 26. IX.1968. Vidic. Sa Mazurovim, Voronovim i Jepisevom danas, na priemu iranskog Saha.


[Закрыть]. У югославского посла сложилось впечатление, что советская сторона не против обсудить подготовку встречи на высшем уровне, но ее организацию намерена оговорить целым рядом условий. Впрочем, предположение, высказанное Видичем, являлось, скорее, его личным впечатлением и к настоящему времени не нашло документального подтверждения в российских архивах. В обзорном докладе Л. И. Брежнева на совещании лидеров «пятерки» в Москве 27 сентября 1968 г., созванном для оценки обстановки в Чехословакии после ввода войск, Югославия была лишь кратко упомянута в связи с ее особой позицией. Только в выступлении В. Гомулки поведению югославского руководства было уделено больше внимания, причем оценил его польский лидер исключительно негативно[190]190
  Prameny k dejinam Ceskoslovenske krize 1967–1970. Dil 4/3. svazek. Vondrova Jitka, Navratil, Jaromir, Mezinarodni souvislosti Ceskoslovenske krize 1967–1970. Zari 1968 – kveten 1970. Dok. 190. S. 77, 98–99.


[Закрыть]. Несомненно, мнение партнеров по ОВД оказывало влияние на советскую позицию и в дальнейшем.

В октябре – ноябре 1968 г. Президиум ЦК КПСС принял ряд решений по «югославскому вопросу», основой которых стала записка от 4 октября B. В. Кузнецова и К. В. Русакова «О реакции в Югославии на события в Чехословакии в августе 1968 г.»[191]191
  Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии. Т. 2. C. 802–805.


[Закрыть]. Затрагивая широкий круг вопросов двусторонних отношений, решения акцентировали дальнейшее развитие экономических связей, но одновременно микшировали мероприятия в политической сфере: так, например, предлагалось понизить уровень празднования в СССР государственного праздника СФРЮ – Дня республики[192]192
  Там же. С. 815–817.


[Закрыть].

Обмен письмами между лидерами двух стран несколько уменьшил накал полемики, хотя оценки Брежнева были достаточно жесткими. Югославская позиция не претерпела особых изменений, что отразило письмо Тито от 5 ноября. В нем акция СССР и союзных государств в Чехословакии была вновь названа «военной интервенцией». Югославский лидер в очередной раз выразил несогласие с действиями Кремля как представляющими угрозу независимости других стран. Он напомнил, что по-прежнему нет гарантий, устраняющих в этом плане опасения Югославии. Тито задал также и фундаментальный вопрос: признаёт ли советское руководство принципы Белградской и Московской деклараций 1955 и 1956 гг.?[193]193
  Там же. С. 244–246.


[Закрыть]

Несмотря на наличие существенных противоречий между руководствами двух сторон, положительным оказалось уже то, что они в письменной форме, позволяющей обдумывать и четко формулировать свои позиции, возобновили обстоятельный диалог на высшем уровне. К позитивам следует отнести, на наш взгляд, и выступление советского посла 6 ноября (на следующий день после послания Тито Брежневу) по центральному югославскому телевидению с трехминутным обращением в связи с годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции. Полученное на то разрешение властей дополнительно подтвердило намерение Тито и его ближайшего окружения не углублять разногласия в отношениях Белграда и Москвы.

Выступая с докладом на пленуме ЦК КПСС 31 октября 1968 г., Брежнев критиковал позицию и действия Белграда весьма дозированно. Констатировав, что руководители СКЮ «заняли ошибочную позицию» и что «такая линия Белграда тесно связана с ревизионистскими тенденциями, которые не раз давали себя знать в деятельности лидеров СКЮ», советский лидер гордо напомнил, что «наша реакция на югославскую позицию была взвешенной, но достаточно острой». Свое письмо Тито Брежнев назвал в докладе «призывом… трезво оценить создавшуюся ситуацию, положить конец антисоветской кампании в СФРЮ, чреватой серьезными осложнениями советско-югославских отношений»[194]194
  РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 121. Л. 84.


[Закрыть].

Брежнев был недалек от истины. Разгоревшаяся осенью полемика сказалась и на долговременных оценках югославами советских действий в международных делах. Посольство СФРЮ в Москве попыталось дать новую интерпретацию политики СССР, в частности, пересмотрев прежние характеристики советских действий во всем Восточном Средиземноморье и вновь напомнив об использовании Белградом в 1948–1949 гг. старого тезиса о многовековых империалистических устремлениях России получить выход «к теплому морю». Старый «новый» подход нашел отражение в объемистой, на 19 страницах, аналитической записке за подписью первого секретаря посольства М. Филиповича и посла Видича[195]195
  AJ. F. 507. SSSR. IX. 119/XI-115: I sekretar M. Filipovic, Ambasdor D. Vidic. Odnosi SSSR sa Balkanskim zemljama posle okupacie CSSR i Sovjetska politika prema Mideteranu – Prilog za izradu jedne procene o namerama.


[Закрыть]. Вскоре содержание записки, разосланной Международным отделом ЦК СКЮ, стало широко известно в партийных кругах.

Таким образом, югославская реакция на действия военных частей стран ОВД в ЧССР с легкостью перечеркнула тенденции к действительно глубокому советско-югославскому взаимодействию во внешнеполитическом плане, которые проявились в 1965–1967 гг.

Состояние советско-югославских отношений также оставалось в центре внимания посольства СФРЮ в Москве. В аналитической записке от 31 октября авторы указали на особо негативное восприятие Москвой югославских мер «оборонительного характера» и отрицание советской стороной намерения применить силу. Русские «опровергают все известия о концентрации или передвижениях войск в нашем направлении. Они продолжают энергично твердить об отсутствии советских войск в Болгарии», – сообщалось в документе, – а объясняя отсутствие намерений напасть, подчеркивают «различия между ЧССР и Югославией». В записке указывалось на заявления советской стороны об имевшейся «опасности угрозы внутренней системе ЧССР со стороны контрреволюции и военно-стратегической угрозы В[аршавскому] д[оговору] и в особенности СССР, что в случае Югославии, как они (русские. – А. Е.) утверждают, исключено»[196]196
  AJ. III/136. Prilog: Jugoslovensko-sovjetski odnosi /Informacida nase Ambasade iz Moskve od 31. X 1968. g.


[Закрыть].

Возобновленный в виде переписки на высшем уровне диалог не отменил дальнейшую реалистическую негативную оценку действий сторон, дававшуюся экспертами в Белграде и Москве. В первой половине ноября советское посольство в СФРЮ отправило в «центр» обзор публикаций югославской прессы, автор которого первый секретарь посольства В. А. Токарев работал в Отделе ЦК КПСС по связям с компартиями социалистических стран именно в те годы, когда советник-посланник посольства СССР в ЧССР И. И. Удальцов занимал пост заместителя заведующего Идеологическим отделом ЦК КПСС. Показательны названия разделов подготовленного Токаревым документа: О некоторых клеветнических и антисоветских выпадах; Об опубликовании недружественных и антисоветских карикатур; О произвольном сокращении некоторых важных дружественных сообщений югославских корреспондентов при их публикации в газетах СФРЮ; О перепечатке статей и других материалов антисоветского и антисоциалистического содержания из буржуазных изданий; О перепечатывании клеветнических антисоветских материалов из китайских и албанских источников; Об опубликовании в СФРЮ нелегально попавших за границу произведений Солженицына, Сахарова и др.; О кампании «теоретических» обоснований так называемых критических, а на деле тенденциозных и антисоветских выступлений в печати по радио и телевидению в СФРЮ[197]197
  АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 29. П. 68. Д. 6. Л. 48–56. Акцент на материалах такого рода был характерным для большинства сотрудников посольства СССР в Белграде, включая и самого посла И. А. Бенедиктова. В одном из документов, подписанным им в конце года, указывалось: «В югославских газетах было осуществлено печатание непубликовавшихся в Советском Союзе произведений А. Солженицына „Раковый корпус“, „Первый круг“ (так в тексте. Правильно: „В круге первом“. – Ред.), „Моя судьба“, которые, как это хорошо известно югославской стороне, в рукописи были тайно вывезены из СССР и в настоящее время используются органами империалистической пропаганды во враждебных Советскому Союзу целях». Особенно возмутило Бенедиктова издание на сербско-хорватском языке издательством «Отокар Кершовани» (Риека) книги «Раковый корпус», вопреки протесту советской стороны (Там же. Л. 99).


[Закрыть].

В Москве не прошли незамеченными и первые шаги югославов в разработке концепции народной обороны. В начале ноября атташе советского посольства в Белграде В. А. Солянский побывал на лекции генерал-майора М. Пантелича «Как бы выглядела всенародная оборонительная война», прочитанной в Доме молодежи в Белграде. Дипломат обратил внимание на тезис генерала о том, что «в нынешних условиях нельзя исключать возможность агрессии против Югославии, как с Запада, так и с Востока. Поэтому необходимо обеспечить эффективную оборону страны против возможных агрессоров». По мнению Пантелича, «всенародная оборонительная война наилучшим образом отвечает этой задаче», предусматривая «комбинацию фронтальной и партизанской войны с участием всех общественных факторов, начиная с трудовой организации и кончая федерацией, в любых условиях». Лектор подчеркнул также потенциальную опасность таких действий со стороны Советского Союза, которые имели место в Чехословакии[198]198
  Там же. Л. 73–78.


[Закрыть].