Текст книги "1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории"

В сообщениях, поступавших по румынским каналам из Вашингтона и Бонна, говорилось, что правительства США и ФРГ рассматривают внутриполитическую обстановку в Чехословакии через призму послевоенного раздела сфер влияния великих держав и Ялтинских договоренностей[250]250
  Ibid.


[Закрыть]. Министр иностранных дел Австрии Курт Вальдхайм в беседе с румынским послом заметил, что ситуация в Румынии отличается от чехословацкой, и он не разделяет мнения тех, кто считает, что Румыния может быть оккупирована, поскольку «весь народ Румынии объединен вокруг правительства»[251]251
  Ibid.


[Закрыть]. Состоявшаяся 24 августа встреча Чаушеску с Тито и Карделем в югославском городе Вршац недалеко от румыно-югославской границы практически закончилась для румын безрезультатно. Тито заявил Чаушеску, что в случае вторжения союзных войск на территорию Румынии он готов пропустить румынские войска в Югославию, но без оружия. В противном случае румынские войска будут разоружены[252]252
  Ibid. Югославский альтернат записи беседы в переводе с сербского яз. публикуется в разделе «Приложение» настоящей книги.


[Закрыть].

Со своей стороны, Москва стремилась снизить накал страстей в Румынии. С этой целью было решено направить румынскому руководству по дипломатическим каналам письмо, в котором говорилось, что ТАСС опровергает всякие слухи об «интервенции» в Румынию[253]253
  АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 58. П. 301. Д. 28. Л. 143.


[Закрыть]. В этой ситуации позиция Румынии стала быстро меняться. Накануне национального праздника 23 августа – дня освобождения Румынии от фашизма – в румынские посольства поступило указание не поднимать вопрос о Чехословакии на официальных мероприятиях. 24 августа Чаушеску, выступая на митинге в Брашове, заявил, что во взаимоотношениях СССР и Румынии нет проблем, которые могли бы помешать их дружбе и сотрудничеству. На следующий день, 25 августа, в Исполком ЦК РКП поступило из советского посольства письмо (датировано 24 августа), которое, по всей вероятности, развеяло страхи перед угрозой интервенции союзных войск в Румынию. На состоявшейся в тот же день встрече Чаушеску с послом А. В. Басовым советская позиция, скорее всего, получила дополнительное освещение и была соответствующим образом прокомментирована. Сразу после встречи срочно было созвано заседание ЦК РКП, на котором Чаушеску информировал о своем разговоре с советским дипломатом и о содержании письма. Подводя итог своему выступлению, он заявил, что сделает все возможное для позитивного развития отношений с Советским Союзом и социалистическими странами, чтобы устранить «любые спекуляции со стороны империалистических кругов»[254]254
  Retegan M. 1968 – din primavаra pana in toamna. P. 301.


[Закрыть].

28 августа, уже после окончания советско-чехословацких переговоров[255]255
  Переговоры проходили 23–26 августа в Москве. Согласно официальной трактовке, предметом обсуждения являлись вопросы международного характера, в частности, активизации империалистических сил против лагеря социализма, а также положения в Чехословакии и временного вступления на ее территорию войск пяти социалистических стран. Была подчеркнута необходимость последовательной реализации принятых в Чиерне-над-Тисой совместных решений и сформулированных на совещании в Братиславе положений и принципов с целью скорейшей нормализации обстановки в ЧССР. Советская сторона подчеркнула готовность к широкому и искреннему сотрудничеству и следованию принципам взаимного уважения, равноправия, территориальной целостности, независимости и социалистической солидарности. В подтверждение было заявлено о невмешательстве во внутренние дела Чехословакии войск союзных стран, временно вступивших на ее территорию (Коммюнике о советско-чехословацких переговорах // Правда. 1968. 28 VIII. № 241 (18288). С. 1). (Прим. редколлегии).


[Закрыть], Чаушеску подчеркнул, что нельзя действовать через голову нынешнего руководства Чехословакии во главе с президентом Л. Свободой. Он также не поддержал идею создания чехословацкого правительства в эмиграции[256]256
  Из опубликованных материалов советской разведки следует, что идея создания чехословацкого правительства в эмиграции принадлежала «некоторым деятелям контрреволюции». В частности, указывалось на одну из знаковых фигур чехословацких реформаторов – Оту Шика, ставшего «невозвращенцем» (в момент вступления войск он находился на отдыхе в Югославии). Исходя из реальной обстановки в Чехословакии и позиции Тито, не поддержавшего эту идею, оставшиеся в стране «представители правых» считали формирование кабинета в эмиграции нецелесообразным. В качестве альтернативы указывалось на усиление «движения сопротивления» в Чехословакии, включая саботаж и методы партизанской войны. URL: proza.ru/2010/10/04/935 (дата обращения: 17.05.2020). (Прим. редколлегии).


[Закрыть].

Таким образом, во время чехословацких событий 1968 г. румынское руководство во главе с Чаушеску заняло особую позицию, отличную от других стран Варшавского договора. В создавшихся кризисных условиях в социалистическом содружестве и на международной арене в связи с вводом войск пяти государств Варшавского договора румынский лидер защищал прежде всего собственные интересы и стремился к укреплению личных позиций, как внутри страны, так и за рубежом. Во внутренней политике, сохраняя устаревшую экстенсивную модель социализма с опорой на собственные силы, Чаушеску пошел по пути раздувания национализма и антисоветизма. Во внешней политике, лавируя в треугольнике Москва – Пекин – Вашингтон, он стремился добиться преференций, прежде всего, со стороны западных держав. Ничего общего с трансформационными идеями и реформированием социалистического общества в демократическом направлении его политика не имела.

Бела Йожефович Желицки
Янош Кадар и Александр Дубчек: Взаимодействие во время чехословацких событий 1968 г.

Со времени подавления венгерской революции 1956 г. прошло всего 12 лет, когда наступила «Пражская весна». В 1968 г. весь мир пришел в движение, охватившее как благополучный Запад, так и многострадальный Восток и заявившее о себе чередой значительных, порой трагических событий в общественно-политической жизни. Достаточно вспомнить мощные студенческие демонстрации в Париже, которые напугали даже генерала де Голля, молодежные акции протеста в Западной Европе и Польше, кровопролитные бои в Южном Вьетнаме, гражданские войны в Лаосе и Камбодже, гибель первого в мире космонавта Ю. А. Гагарина, убийство сенатора США Р. Кеннеди…

Массовые беспорядки, протесты и бунты по всему миру имели разный характер, были вызваны различными причинами, которые толковались по-разному, но суть их была одна – стремление к переменам, к политическим и социальным преобразованиям, к расширению демократических свобод и изменениям существующих порядков. В Западной Европе под воздействием идей либерализма звучали требования расширения гражданских прав и свобод, популяризировались лозунги, осуждавшие расизм, в поддержку радикальных идей и свободы нравов.

В социалистическом мире 1968 г. ознаменовался борьбой против тоталитаризма, сопротивлением тирании, диктату и застою, стремлением к реформированию общественной системы, к ее демократизации. Одним из наиболее ярких и судьбоносных событий 1968 г. стала, конечно, «Пражская весна» – своеобразный символ перемен, выражение настроений широких народных масс, их жажды свободомыслия и стремления к свободе.

В условиях коммунистической диктатуры правящие партии не допускали свободомыслия и реального существования оппозиции, уничтожали их в зародыше, отказывая даже собственным функционерам в попытках что-либо изменить, улучшить в системе, т. е. отойти от сталинского образца в направлении гуманизации социализма. Для блокирования подобных устремлений в рамках «социалистического лагеря» использовались как внутренние, так нередко и внешние силы.

Для двух центральноевропейских стран – Венгрии и Чехословакии 1968 г. стал временем реформаторских инициатив и начинаний. Весьма упрощенно и условно их можно назвать реформами Кадара и Дубчека (хотя на самом деле в ВНР эта реформа больше связана с именем Режё Ньерша, а в ЧССР в условиях коммунистической диктатуры – Любомира Штроугала и Оты Шика). Начатые тогда преобразования, так или иначе, вели к созданию отличающихся от советской модели вариантов социализма. Ранним предшественником подобных, правда, еще робких реформаторских инициатив в Венгрии в 1953 г. стал премьер-министр Имре Надь, но ему, как известно, не было позволено реализовать свои идеи. Обозначенные им начинания экономических и частичных политических реформ в условиях ракошистского «социализма» признавались «преждевременными» и даже вредными. Они отвергались самим партийным ареопагом. Инициативы Надя были уничтожены на корню, а его самого объявили ревизионистом. Между тем венгерская историческая практика убедительно показала, что в условиях застоя при пренебрежительном отношении к назревшим преобразованиям и реформам в общественно-политической жизни появляются противоречия, назревает напряжение, которое приводит к росту недовольства, к массовым протестам и чревато стихийным революционным взрывом. Впрочем, Янош Кадар, согласившись в 1956-м на роль душителя или могильщика венгерской революции, придя к власти, был вынужден осознать необходимость уступок восставшему народу. После подавления революции он согласился на определенные перемены.

Находясь у власти, Кадар вскоре поддержал реформаторские инициативы. После предварительных опытов и отраслевых испытаний с 1 января 1968 г. Венгрия начала «реформу экономического механизма»[257]257
  Подробнее см.: Желицки Б. Й. Венгерская экономическая реформа 60-х – начала 70-х годов XX века: социальные аспекты // Москва и Восточная Европа. Непростые 60-е… Экономика, политика, культура / отв. ред. Т. В. Волокитина. М., 2013. С. 220–240.


[Закрыть], которая сразу же стала давать положительные результаты. Опыт постреволюционного «примирения» со своим народом, «молчаливое согласие» венгерского общества с властью в обмен на частичные уступки с ее стороны позволили Кадару завоевать определенное признание в стране и мире. Правда, в «лагере социализма» венгерскому лидеру пришлось преодолеть немалые препятствия, чтобы отстоять возможность реформы. Успехи Кадара вызывали к нему и его политической практике интерес и уважение со стороны реформаторов в других странах региона. В руководстве компартии Чехословакии интерес к венгерскому опыту проявился главным образом в 1968 г., когда КПЧ возглавил бывший первый секретарь компартии Словакии Александр Дубчек.

Обстановка в странах Восточной Европы к началу 1968 г. реально мало чем отличалась от предреволюционной ситуации 1956 г. в Венгрии. При этом потребность в переменах, в демократизации жизни общества оставалась неизменной. Однако коммунистические режимы, в которых решающее слово по-прежнему принадлежало старым испытанным кадрам, не учли уроков истории, не считались с потребностью в преобразованиях и настроениями масс. Явно недостаточным оказался и учет уроков 1956 г. реформаторскими и леворадикальными силами, настроенными на серьезные перемены. Кроме того, как показали события 1968 г., сторонники демократизации не ощущали пределы допустимого, переоценили свои возможности и пренебрегли грозившей им реальной опасностью.

Что касается высшего руководства КПЧ, то обстановка в нем была сложной. Реформаторской части обновленной партийной элиты во главе с Дубчеком, настроенной с конца 1967 г. на реформы, также пришлось встретить сопротивление ортодоксальной части партийной верхушки. Впрочем, «отец венгерской реформы» Ньерш, который в кризисном 1968 г. дважды побывал в ЧССР, где встречался и беседовал со многими политическими деятелями, в отчете о поездке от 4 марта 1968 г., представленном в ЦК Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП), с полной убежденностью писал, что «в Чехословакии в кризисе оказалась не система, а догматическая политика, политический курс, представленный А. Новотным, его методы и стиль работы». Раскрывая конкретные причины и оценивая ситуацию в соседней стране, Ньерш отмечал, что Дубчеку, которого он охарактеризовал как «преданного идее коммуниста», приходится нелегко при отстаивании своих взглядов, но что у него и других чехословацких реформаторов «имеются четкие представления о ситуации, и они сумеют ее преодолеть»[258]258
  Huszar T. Beszelgetesek Nyers Rezsovel. Budapest, 2004. 332–333. old.


[Закрыть].

Поддержанные Кадаром венгерские реформаторы-экономисты внимательно и с заинтересованностью в успехе преобразований наблюдали за событиями в сопредельной Чехословакии. Они не без основания надеялись, что посредством реформ им удастся улучшить положение в собственной стране. Вскоре выяснилось, однако, что чехословацкие реформаторы склонны к более масштабным преобразованиям, которые выходят за пределы экономики. Стремясь к демократизации общественной жизни страны, они вторглись в запретную для преобразований политическую зону и тем самым вызвали на себя огонь со стороны ретроградных сил как в самой Чехословакии, так и за ее пределами. Попытка проведения ими комплексной демократической реформы в исторических условиях 1968 г. тоже оказалась «преждевременной» и, как в 1953 г. в случае с И. Надем, была обречена на поражение. В памяти руководителей КПСС и других компартий, готовых коллективно выступить в защиту «братской» Чехословакии, еще были свежи воспоминания о венгерской революции, и они решили не допустить новых, опасных для системы, экспериментов. Лидеры «Пражской весны», лишенные свойственного Кадару политического опыта и осторожности, ошибочно полагали, что времена изменились, что реально существовавшему социализму уже можно придать более привлекательный, «человеческий» облик.

Накануне «Пражской весны» Дубчеку не раз приходилось встречаться и консультироваться с более опытным в политическом отношении Кадаром.

По словам Ньерша, венгерский лидер «с самого начала принял и поддержал Дубчека, его новое руководство, и лишь при необходимости призывал его действовать аккуратно по отношению к Новотному»[259]259
  Huszar T. Beszelgetesek Nyers Rezsovel. 334. old.


[Закрыть]. Начиная с первой конфиденциальной встречи и во время последовавших частных и коллективных бесед Кадар и Дубчек обменивались актуальной информацией о ситуации в стране и мире, делились опытом проведения реформ.

Чем были вызваны эти встречи и какова была их атмосфера? О чем партийные лидеры вели беседы? Насколько они понимали друг друга? Каковы были роль и задачи Кадара во время этих встреч? Какое воздействие оказали они на ход и результаты политического процесса в Чехословакии? Попытаемся в меру наших возможностей найти ответы на эти и некоторые другие вопросы.

Кадар после 1956 г. некоторое время не располагал желанной самостоятельностью и, как справедливо отмечал бывший сотрудник международного отдела ЦК КПСС В. Л. Мусатов, находился на «ручном управлении». К 1968 г. он, благодаря «своему самостоятельному мышлению и харизме»[260]260
  Muszatov V. Szovjet politikai beavatkozas es katonai intervencio Magyarorszagon 1956-ban // Multunk, 1991, 4. sz., 170. old.


[Закрыть], уже приобрел необходимый опыт, становился все более известным и признанным партийным лидером в «лагере социализма». Завоеванный Кадаром авторитет обусловливал и растущие возможности его действий. Не удивительно поэтому, что с ним считались и к нему тянулись представители более молодого поколения коммунистов восточноевропейского региона. Среди них был и руководитель словацкой компартии, занявший в начале 1968 г. ответственный пост первого секретаря ЦК КПЧ.

Анализ контактов и встреч Кадара и Дубчека целесообразно начать с переломной для Чехословакии исторической даты. На 3–5 января 1968 г. был назначен пленум ЦК КПЧ, призванный принять решение об изменениях в составе высшего политического руководства страны. Еще накануне пленума, в декабре 1967 г., в чехословацкую столицу по инициативе Антонина Новотного (в то время руководителя КПЧ и главы чехословацкого государства) был приглашен генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев. Будучи хорошо осведомленным о проблемах и кризисной ситуации в стране, об отсутствии единства в руководстве чехословацкой компартии, советский лидер счел нужным, чтобы одновременно с ним в Прагу прибыл также Кадар. Он явно рассчитывал опереться на его опыт в беседах с чехословацким руководством.

Опережая события предстоящего пленума ЦК КПЧ, Брежнев еще 13 декабря 1967 г. лично позвонил Кадару в Будапешт, чтобы заранее согласовать прибытие в Прагу. И услыхал в ответ нечто неожиданное. Кадар сообщил, что Прага только что отменила свое приглашение, прислав официальный отказ-извещение[261]261
  Bekes C. Kadar Janos es a Pragai tavasz // Beszelo. 2008, junius – augusztus, 7. sz., 13. old.


[Закрыть]. Отмеченный эпизод явно свидетельствовал об определенных неурядицах и расхождениях в высшем чехословацком партийном руководстве. Брежнев же, в свою очередь, рассчитывал на помощь и опыт Кадара, чтобы попытаться вместе с ним разобраться во внутриполитической ситуации и помочь в преодолении разногласий в канун партийного пленума. В телефонном разговоре Брежнев, в частности, проинформировал Кадара о намечавшемся выдвижении Дубчека на пост руководителя КПЧ вместо Новотного.

Избрание Дубчека состоялось на январском пленуме ЦК КПЧ. В венгерском руководстве это было воспринято с надеждой: появлялся шанс на совместные действия двух партий в процессе реализации реформаторских проектов и в экономической, и в политической сферах. Информация о чехословацких инициативах и начинаниях уже поступала в Венгрию, где с начала 1968 г. делали первые шаги «реформы экономического механизма».

Говоря о реформаторских начинаниях в двух сопредельных странах «социалистического лагеря», следует считаться с тем немаловажным обстоятельством, что в коммунистическом блоке, по сути, почти все действующие лидеры являлись принципиальными противниками реформ и преобразований, следовательно, отход от принятого стандарта считался чуждым и опасным. Кстати, по этой причине тревогу вызвала и смена лидера КПЧ. В частности, В. Ульбрихта и возглавляемое им руководство СЕПГ и ГДР полностью устраивал Новотный как глава партии и государства. (Практически то же наблюдалось и в верхах других компартий региона, ничего не имевших против Новотного.) Тем не менее «смену караула» в Праге приняли, хотя и без особого энтузиазма, в Софии и Варшаве. В Москве же, как известно, Дубчека знали со времени его обучения в ВПШ ЦК КПСС, считались с ним и надеялись на него. «Ритуальную» поездку Дубчеку предстояло совершить именно в Москву, однако, стремясь публично не нарушать сложившуюся традицию, он решил предварительно негласно встретиться и побеседовать с Кадаром, к которому испытывал искреннее уважение. Эту встречу Дубчек инициировал сам и считал для себя крайне важной[262]262
  Ibid. 21. old.


[Закрыть].

Первая конфиденциальная встреча двух лидеров состоялась на охоте 20 и 21 января 1968 г. в приграничных словацких Паларикове и Комарно. Во время откровенного разговора обсуждались международная обстановка и развитие ситуации в Чехословакии. Кадар поделился с Дубчеком своим опытом преодоления разногласий в партийно-политической жизни. Он обратил внимание на важность сохранения единства в партии, аккуратно сформулировав мысль о бережном отношении к старым кадрам. В качестве аргумента привел следующий пример: Брежнев «оставил» Новотного на посту главы государства и по-прежнему уважительно относится к нему. Кадар также счел своим долгом обратить внимание собеседника на то, что серьезные дела в конечном счете нельзя решать на одних только секретных встречах[263]263
  Ibid. 11–15. old.


[Закрыть].

Дубчек, судя по записи присутствовавшего на встрече Кароя Эрдеи и по некоторым научным публикациям, произвел на Кадара хорошее впечатление. Выступая перед сотрудниками аппарата ЦК ВСРП, он охарактеризовал нового первого секретаря ЦК КПЧ как весьма приятного «здравомыслящего и ответственного человека, коммуниста, который озабочен [стоящими перед его страной] трудностями»[264]264
  Vida I. A magyar partvezetes es a csehszlovak valsag. 1968. januar-oktober // Historia, 1993–0910. Digitalis Tankonyvtar, 12–14. old. URL: https://www.tankonyvtar.hu/tartalom/historia/93-0910/ch21.html (дата обращения: 10.06.2020).


[Закрыть]. Кадар, в частности, подчеркнул: «Была хорошая обстановка. Тов. Дубчек заявил, что ни с одним другим человеком ему не было так легко разговаривать»[265]265
  Bekes C. Kadar Janos es a Pragai tavasz. 15. old.


[Закрыть].

Вернувшись в Будапешт, Кадар 22 января позвонил Брежневу и сообщил о состоявшейся встрече с Дубчеком. Поделился, в частности, приятными впечатлениями, которые произвел на него новый первый секретарь ЦК КПЧ. Можно только догадываться, почему Кадар решил проинформировать советского руководителя. Характерно, что Брежнев не выразил своего недовольства в связи с этой частной встречей.

Итак, начало было многообещающим. Последовавшая за первой встречей серия контактов двух лидеров проходила в более сложных, кризисных для Чехословакии условиях. Немало трудностей и проблем ожидало Дубчека на избранном пути. Ему предстояло неоднократно выслушивать упреки в свой адрес на многосторонних совещаниях партийных деятелей стран Организации Варшавского договора (ОВД), приходилось считаться с «коллективной мудростью» лидеров коммунистических и рабочих партий стран, далеких от каких-либо реформ и демократических устремлений. Они считали гораздо более опасными и в целом угрожающими для дела социализма ситуацию в Чехословакии и перспективы развития страны. Мало кто, кроме Кадара, понимал по-настоящему и мог объективно оценить действия и намерения чехословацкого политического руководства. Кадар же имел возможность во время личных встреч с чехословацким руководителем не только поделиться своим опытом, но и выяснить реальное состояние дел в Чехословакии. Он, естественно, располагал большей информацией о намерениях и целях лидера КПЧ, чем руководители других братских партий. Кадар доверял Дубчеку и считал, что под его руководством партия сумеет преодолеть кризисное состояние страны. Поэтому на многосторонних форумах партийных деятелей он упорно в острых дебатах с оппонентами чехословацких реформ пытался практически до конца поддерживать позицию лидера КПЧ и защищать его самого от нападок и критики. При этом Кадар, как правило, излагал свое собственное видение и оценку ситуации. О том, как это происходило, свидетельствуют конкретные материалы последующих встреч с участием Дубчека или в его отсутствие.

Вслед за первой встречей Дубчека и Кадара вскоре последовала вторая. Она состоялась 4–5 февраля 1968 г. по просьбе Дубчека. Он назначил ее сначала на 5-е число, предложив местом проведения Будапешт, но затем лично позвонил в венгерское посольство в Праге, в результате чего была достигнута договоренность о проведении двухдневной встречи в Комарно. Во время встречи состоялся обмен мнениями о внешнеполитической ситуации в мире и о назревших актуальных проблемах внутреннего развития ЧССР[266]266
  Bekes C. Kadar Janos es a Pragai tavasz. 22–23. old.


[Закрыть]. Следует учитывать, что положение в стране становилось все более тревожным: одновременно сплачивались как ретроградные, выступающие против реформы, силы, так и протагонисты широкой радикальной демократизации жизни страны, либерализации режима, расширения реальных прав и свобод граждан. Такие устремления присутствовали и в рядах самой КПЧ, а также в близких к ней кругах интеллигенции, следовательно, находили отражение в планах и проектах самого партийного руководства. Атмосфера в стране стремительно менялась. Ситуация становилась непривычной, нестандартной для существовавшей системы. Готовясь ко встрече с Дубчеком в Комарно, Кадар тщательно изучал поступавшую информацию. Переговоры давали возможность расширить и конкретизировать предварительно полученные им сведения. К тому времени в Чехословакии уже была отменена цензура, на страницах прессы публиковались статьи по проблемам, ранее относившимся к числу запретных, поскольку не вписывались в рамки господствующей марксистско-ленинской идеологии.

Февральская встреча Кадара и Дубчека на сей раз была официальной. В ней участвовали представители МИД обоих государств и секретари ЦК двух компартий: с венгерской стороны З. Комочин, а с чехословацкой – В. Коуцкий. В повестке дня значились вопросы международного характера, внешней политики, генезиса и развития чехословацкого кризиса (в том числе ошибки, допущенные прежним руководством КПЧ). Важное место заняло обсуждение вариантов путей выхода из сложившейся ситуации. Позиции Кадара и Дубчека совпали в оценке ФРГ: стороны, в частности, договорились о необходимости добиваться пересмотра отношения к Западной Германии остальных стран ОВД.

Дубчек на встрече рассказал о поездке в Москву 30–31 января. Подробно остановился на планах модернизации страны и предстоящей демократизации общественно-политической жизни Чехословакии, включая разделение государственной и партийной власти. Дубчек также проинформировал о некоторых пунктах готовившейся Программы действий, опубликованной позднее, в апреле 1968 г., и о намерении руководства созвать в 1970 г. очередной съезд КПЧ.

Отметим, что по вопросам демократического переустройства Чехословакии позиция Кадара не во всем совпадала с представлениями Дубчека. На том этапе они еще не все вписывались в венгерские реформаторские концепции, выходили за их рамки, чем объяснялось отчасти настороженное отношение Кадара к замыслам чехословацкой стороны. Венгерский лидер считал тогда некоторые из них чересчур смелыми и преждевременными, хотя впоследствии и сам обращался к подобным идеям и даже частично реализовал их. Это касалось, прежде всего, вопроса о честных парламентских выборах, а также о расширении прав общественных организаций. Кадар, например, не был согласен с тезисом Дубчека об уравнивании прав всех общественных организаций, понимая, что это означает посягательство на ведущую роль компартии. А для Кадара такая роль являлась аксиомой, о чем он прямо заявил собеседнику. В целом же руководитель ВСРП подтвердил свою позицию сторонника продолжения реформ в Чехословакии, что отвечало интересам и самой Венгрии, проводившей серьезные экономические преобразования.

На встрече в Комарно Кадар обещал Дубчеку оказать ЧССР необходимую экономическую поддержку в целях успешного преодоления кризисной ситуации. Он выразил также готовность к всестороннему развитию культурных связей и сотрудничества между двумя странами. Стороны зафиксировали полное совпадение взглядов относительно необходимости скорейшей стабилизации внутренней обстановки в Чехословакии, отметив, что она должна быть достигнута именно под руководством Дубчека, а не с помощью поощряемых извне «здоровых сил».

Полученная в Комарно свежая и достоверная информация о положении в сопредельной с Венгрией стране была озвучена Кадаром 6 февраля 1968 г. в докладе на закрытом заседании ЦК ВСРП. Характеризуя обстановку в Чехословакии, он, в частности, отметил: «Там происходят странные дела, такие, что волосы дыбом встают. Там готовят 12 пунктов и подают в ЦК. Их настрой не является враждебным или антипартийным, но они вместо ЦК готовят программу… Вот такие дела. Они поднимают, например, вопрос о том, стоит ли оставлять Новотного на посту главы государства, и пр.»[267]267
  MSzMP KB ulese 1968. februar 6. Jegyzokonyv. MNL OL. MK-6-288. F.5/445. o. (Цит. по: Bekes C. Kadar Janos es a Pragai tavasz. 26. old.)


[Закрыть].

Несмотря на очевидные сомнения Кадара, его в целом положительное отношение к происходившему в ЧССР не менялось. Находясь 22–23 февраля в Праге на торжествах в связи с 20-летием установления монопольной власти коммунистов, Кадар при встрече с Новотным заявил о своей поддержке реформаторских шагов Дубчека. Более того, стремясь помочь последнему в налаживании столь нужного единства в руководстве КПЧ, Кадар фактически взял на себя своеобразную посредническую миссию, стремясь убедить своего собеседника. При этом Кадар особо подчеркнул, что при решении вопроса об освобождении Новотного с поста руководителя партии его заслуги не ставятся под сомнение. Кадар просил Новотного забыть все обиды и поддержать новое партийное руководство в решении назревших в стране проблем.

Советское руководство и лично Брежнев хотя и не возражали против контактов Кадара с Дубчеком, все же решили не устраняться от контроля за действиями нового партийного лидера. Особенно актуальным такое решение стало после отмены цензуры в ЧССР. 13 марта Брежнев сообщил Кадару, что руководство намерено пригласить Дубчека в Москву для обсуждения сложившегося в Чехословакии положения. Кратко, без каких-либо пояснений и комментариев, советский лидер заявил, что Москва планирует и «другие меры» в отношении Чехословакии. Возможно, имелся в виду зарождавшийся в то время вариант военного решения проблемы. 16 марта последовал повторный звонок из Кремля: Брежнев сообщил Кадару, что Дубчек принял его предложение, но просил провести такую встречу позже. Как следует из записи телефонного разговора с Кадаром, Брежнев еще допускал возможность приглашения Дубчека в Будапешт[268]268
  Речь шла о консультативной встрече представителей компартий стран «социалистического лагеря» в связи с готовившимся международным совещанием в Москве, подобным совещаниям 1957 и 1960 гг. (Прим. редколлегии).


[Закрыть]. Сказал также, что в том случае, если встреча с Дубчеком получится в венгерской столице только двусторонней, он просил бы Кадара подготовить собеседника к многосторонним переговорам с участием представителей еще четырех компартий «братских» стран[269]269
  Bekes C. Kadar Janos es a Pragai tavasz. 34. old. Feljegyzes Kadar – Brezsnyev telefonbeszelgeteserol, 1968. marcius 13. MOL MK-5. F.47./743. O. e. (Запись телефоных разговоров Кадара и Брежнева).


[Закрыть].

От встречи 19 марта 1968 г. с Кадаром в Будапеште Дубчек отказался, а Брежневу предложил готовить многостороннее совещание в Дрездене. Мотивировал свой «географический» выбор Дубчек тем, что прежде не бывал в ГДР. (Судя по всему, он явно не был достаточно информирован о том, как лидер СЕПГ Ульбрихт относится к чехословацким реформам.) Кроме того, Дубчек посчитал важным предварительно оговорить характер переговоров, полагая, что они будут посвящены проблемам экономического развития с приглашением широкого круга специалистов.

В этой связи нельзя не отметить, что в данном случае сказалось отсутствие достаточного опыта у Дубчека – политика, которому следовало бы догадаться, что советские товарищи и их коллеги старой сталинской закалки из Восточной Германии, Болгарии и Польши, будучи противниками любых реформ и пре образований, проявят интерес не столько к хозяйственно-экономическим вопросам, сколько к общественно-политической ситуации в ЧССР. И еще одно важное обстоятельство: поскольку предложение провести встречу в ГДР исходило от самого Дубчека, то распространенное в литературе мнение, что его якобы «заманили в ловушку», представляется необоснованным.

Анализ венгерских партийных материалов и научной литературы показывает, что руководство ВСРП с самого начала расценивало предстоящее совещание в Дрездене с участием Гомулки и Ульбрихта как весьма опасное для реформ в Чехословакии и лично Дубчека. По имеющимся сведениям, именно упомянутые партийные лидеры предложили рассмотреть на ближайшем форуме политическую ситуацию в этой стране, чтобы добиться прекращения нежелательных для социалистической системы процессов демократизации. Опасаясь за судьбу чехословацкой реформы, некоторые члены Политбюро ЦК ВСРП даже попытались уговорить Кадара, чтобы он убедил Дубчека не ездить в Дрезден. Но это уже было невозможно.

Сам Кадар, который ситуацию в ЧССР тогда не считал столь критической, как Брежнев и некоторые другие руководители, и к тому же не хотел конфликтовать с советским генсеком, решил, что венгерская делегация обязательно должна присутствовать на форуме. Он полагал, что следует поддержать чехословацких коллег-реформаторов во главе с Дубчеком, хотя такая поддержка означала определенный риск для самой венгерской реформы.

На совещании в Дрездене 23 марта 1968 г. собрались руководители компартий шести стран – СССР, ЧССР, НРБ, ГДР, ВНР и ПНР (Н. Чаушеску не пригласили, а Т. Живкова, находившегося на переговорах в Турции, заменил Ст. Тодоров). Чехословацкая партийная делегация была представлена А. Дубчеком, Й. Ленартом и О. Черником. Забегая вперед, заметим, что в Дрездене представители ЧССР в первый и последний раз участвовали в работе такого многостороннего форума. Совещание на правах хозяина встречи открыл Ульбрихт, а затем слово было предоставлено Дубчеку для информации о положении в Чехословакии. Участники подвергли, как известно, резкой критике и «товарищескому» осуждению руководство КПЧ за создавшуюся в ЧССР политическую ситуацию.

Тон обсуждения был задан Брежневым, который опирался главным образом на информацию, полученную от советского посла в Праге С. В. Червоненко. Генеральный секретарь ЦК КПСС с озабоченностью, а местами и в мрачных тонах охарактеризовал положение, которое сложилось в Чехословакии, весьма остро критиковал политику КПЧ. Основными аргументами явились отмена цензуры и, как следствие, утрата контроля над СМИ, критика в них партийно-государственного аппарата, поворот ЧССР в сторону Запада и стремление к возрождению буржуазной демократии времен Масарика. В выступлениях Брежнева и Гомулки уже прозвучали тезис о «контрреволюционной угрозе» или характеристика ситуации в стране как «контрреволюционной»[270]270
  Vida I. A magyar partvezetes es a csehszlovak valsag. 21. old.


[Закрыть]. Наряду с Дубчеком, поименной критики от Брежнева «удостоились» также О. Шик, Й. Смрковский и даже Г. Гусак. Советский лидер упрекал новое чехословацкое руководство и в том, что оно под давлением печати 22 марта, накануне встречи в Дрездене, согласилось на устранение Новотного с поста главы государства. Болгарский представитель, присоединившись к наиболее резким высказываниям Гомулки о тяжелой ситуации в ЧССР, говорил о ее большой опасности для всех социалистических стран. По его словам, положение в Чехословакии вызывает озабоченность в Болгарии, а Ульбрихт призвал руководство КПЧ использовать для наведения порядка в стране не политические, а полицейские меры[271]271
  Ibid.


[Закрыть].