Текст книги "1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории"

* * *

Подводя итоги и пытаясь сделать некоторые выводы из анализа взаимодействия, прямых и косвенных связей между двумя историческими личностями – Яношем Кадаром и Александром Дубчеком – в ходе чехословацких событий 1968 г., отметим, что они были плодотворны и давали определенные, правда, лишь временные результаты. В целом они не смогли оградить Чехословакию от вторжения войск ОВД. Кадар с момента выдвижения Дубчека на пост руководителя КПЧ и до его последних попыток преодолеть кризисную ситуацию в партии и стране пытался оказать своему чехословацкому коллеге товарищескую помощь и поддержку. Между ними возникло взаимопонимание по ряду актуальных вопросов общественно-политического развития ЧССР и принципиальным оценкам ситуации в стране. Попытки преодоления кризиса, стремление к демократизации требовали от лидера КПЧ выдержки и взвешенного подхода. Руководство КПСС и большинства правящих партий стран «социалистического лагеря», чуждые реформаторским и демократическим устремлениям, выражали острое недовольство политическим курсом Дубчека и его ближайшего окружения, требовали свертывания реформ, оценивали преобразования в ЧССР как «контрреволюцию». Дубчек в конечном счете не выдержал массированных атак и отказался участвовать в работе совместных совещаний. В защиту позиций чехословацких реформаторов на этих встречах почти до самого трагического финала «Пражской весны» выступал только Кадар.

Советы и предложения Кадара, как более осторожного, опытного и закаленного в политических схватках функционера, могли бы иметь для Дубчека (при более сдержанных или дозированных темпах демократизации в ЧССР) другой эффект и привести к взаимовыгодным результатам для реализации реформ, как в Чехословакии, так и в Венгрии. Дубчек, однако, не решился воспользоваться рекомендациями Кадара и, переоценивая свои возможности, избрал тактику затягивания решений, которых требовали от него остальные соратники по коммунистическому движению. Взаимовыгодному взаимодействию Кадара с Дубчеком по защите реформ был нанесен сокрушительный удар со стороны лидеров братских партий на варшавском совещании «пятерки». Кадар, рассчитывавший на совместное с Дубчеком выступление в защиту реформаторских идей, оказался на нем в одиночестве и принял на себя удар массированной критики, отстаивая замысел преобразований и попытки его реализации. В крайне неблагоприятной для себя обстановке венгерский лидер был вынужден дать своеобразную «клятву верности» коллегиальным принципам, хотя еще в августе 1968 г. он пытался защитить реформаторскую деятельность Дубчека.

Приведенный в статье материал дает основание усомниться в утверждении Дубчека, прозвучавшем в его интервью каналу Венгерского телевидения в 1989 г. в связи с 20-летним юбилеем «Пражской весны». Если бы в 1968 г. Кадар оказал чехословацкому руководителю поддержку, заявил Дубчек, то могла бы возникнуть «чехословацко-польско-венгерская ось реформ», и тогда Советский Союз не решился бы на вторжение в Чехословакию[310]310
  Mitrovics M. Kadar es Dubcek 1968-ban. 194–195. old.


[Закрыть].

Но, во-первых, если Дубчек действительно формулировал или вынашивал идею создания «оси реформ» как возможную альтернативу, то почему не выступил с такой инициативой, которая наверняка оставила бы след в чехословацких, венгерских и польских документах и научной литературе. В известных же нам материалах даже упоминания о чем-либо подобном не встречается.

Во-вторых, как убедительно свидетельствуют реалии 1968 г., Кадар вплоть до июля месяца последовательно поддерживал Дубчека. В меру своих возможностей он как мог защищал чехословацкие реформы, отстаивал позиции Дубчека даже в его отсутствие (пример тому – варшавское совещание 1968 г.), щедро делился своим политическим опытом, давал ему советы, но считал при этом необходимым для чехословацкой стороны самостоятельно принимать решения, искать и находить выход из ситуации.

В-третьих, причисляя Польшу 1968 г. к странам предполагаемой «оси реформ», Дубчек явно ошибался. Вряд ли Гомулка согласился войти в упомянутый союз. Он принадлежал не к лагерю сторонников, а скорее противников Дубчека и его реформ.

Относительно же предположения Дубчека, что в случае образования мифической «оси» Советский Союз не решился бы на вооруженное вмешательство, то это – явная иллюзия. И Кадар, безусловно, понимал, что вторжение произойдет в любом случае, что отказ Венгрии значения иметь не будет, а реформу в стране может погубить. А вот лидер «Пражской весны», в отличие от Кадара, еще продолжал пребывать в иллюзорном мире даже спустя 20 лет после ее трагического завершения.

Татьяна Викторовна Волокитина
«Братская помощь» в болгарской интерпретации[311]311
  Статья подготовлена в рамках проекта РФФИ. Грант № 18-09-00573 «Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-1960-е гг.».


[Закрыть]

Позиция Болгарии во время чехословацкого кризиса отражена в отечественной историографии вполне определенно. Как правило, она представлена в контексте реализации права лидеров всех стран «социалистического лагеря» принимать участие в обсуждении важнейших внешнеполитических акций Советского Союза. Однако из многочисленных публикаций следует, что «почетное» место в «пятерке» их авторы, как правило, отводили Вальтеру Ульбрихту, Владиславу Гомулке и Яношу Кадару. Тодор Живков нередко даже не упоминается в числе руководителей, чье мнение было особенно важно для советского руководства и должно было учитываться в первую очередь[312]312
  См., например: «Применение военной силы это, как правило, признак слабости». Беседа Тимура Джалилова и Александра Стыкалина о проблемах изучения «Пражской весны» и августовской интервенции 1968 г. в Чехословакию // Историческая экспертиза. 2018. № 4(17). С. 79.


[Закрыть]. По всей вероятности, это обусловливалось не только «периферийным» значением малой балканской страны в советском блоке, но и доказанным к тому времени «поведением» Болгарии как самого верного советского сателлита, демонстрировавшего полную и безоговорочную поддержку намерениям и действиям Москвы. Именно так единодушно оценивают позицию своей страны и болгарские исследователи[313]313
  Обзор болгарской историографии см., например: Волокитина Т. В. «Пражская весна» в осмыслении болгарских историков (Историографические заметки) // 1968 год. «Пражская весна». Историческая ретроспектива. Сборник статей / отв. ред. Г. П. Мурашко. М., 2010. С. 751–777.


[Закрыть].

При этом крайне важно, что болгарские историки подняли проблему выбора вариантов поведения собственного руководства, констатировав, что оно предпочло защиту интересов СССР. Сегодня, когда «градус» критики в Болгарии ее социалистического прошлого и связей с Советским Союзом весьма высок, такие действия нередко трактуются как недальновидные, а то и преступные и даже предательские по отношению к своему народу. Но при этом четкого ответа на вопрос, насколько такой выбор соответствовал национальным интересам Болгарии (естественно, в понимании тогдашнего политического руководства), нет. А между тем ответ далеко не так прост, особенно если попытаться взглянуть на события глазами их современников и участников, а не высокомерных и бескомпромиссных «обвинителей» и «судей» наших дней.

Авторитетная исследовательница, профессор Софийского университета Искра Баева считает, что впервые Живков как национальный лидер оказался перед выбором линии своего поведения еще в конце 1950-х гг. в связи с обострением советско-китайских отношений[314]314
  Баева И. Тодор Живков. София, 2006. С. 74.


[Закрыть]. А уже на Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий в ноябре 1960 г. болгары ясно заявили о своей позиции. После выступления Дэн Сяопина с критикой гегемонистского курса советского руководства в международном коммунистическом движении болгарская делегация передала в секретариат совещания специальное заявление с просьбой раздать этот документ всем делегациям и включить его в протокол. Авторы излагали свое отношение к тем пунктам позиции китайцев, которые вызывали у болгар «особенно сильную тревогу»: отрицание авангардной роли КПСС и Советского Союза, авторитета и влияния лично Н. С. Хрущёва; ревизия марксизма-ленинизма с позиций его «китаизации»; насаждение неправильных взглядов в международных организациях, коммунистических и рабочих партиях и др. В заявлении осуждались также действия сотрудников посольства КНР в Софии, распространявших пропагандистские материалы «без ведома и через голову» болгарского руководства[315]315
  ЦДА. Ф. 1Б. Оп. 5. А. е. 441. Л. 204–222.


[Закрыть]. Не удовлетворившись подачей официального документа, Живков повторно взял слово для «краткого заявления» от имени болгарской делегации, в котором фактически представил квинтэссенцию письменного обращения. Резко осудив «неконструктивное» выступление Дэн Сяопина, болгарский руководитель четко сформулировал условия, по его мнению, «абсолютно необходимые для обеспечения единства наших рядов»: продублировав основные положения заявления, Живков потребовал «положить конец неправильному, антиинтернационалистскому отношению китайских и албанских товарищей к КПСС», прекратить «фракционную деятельность» в международном коммунистическом движении и международных демократических организациях. Решительно высказался он и против нападок китайцев на советского лидера: «Мы настаиваем, чтобы китайские товарищи прекратили, наконец, недружелюбную деятельность против КПСС и товарища Хрущёва»[316]316
  Там же. Л. 200–201.


[Закрыть].

На пленуме ЦК БКП 10 декабря 1960 г., рассмотревшем ход и итоги совещания, Живков начал, что называется, «за здравие»: отметил состоявшийся на нем «принципиальный товарищеский разговор… без критических замечаний в адрес китайских руководителей (здесь и далее курсив мой. – Т. В.), чтобы выяснить основные проблемы, достичь по ним единомыслия, сузить поле разногласий и постепенно их преодолеть»[317]317
  ЦДА. Ф. 1Б. Оп. 5. А. е. 441. Л. 6.


[Закрыть]. Однако далее Живков, противореча самому себе, заострил внимание на прозвучавшей на совещании «резкой критике» в адрес китайского руководства за намерение дискредитировать КПСС и Советский Союз с целью «возглавить международное коммунистическое движение… стать центром социалистического лагеря», добиться признания Мао Цзедуна «пятым классиком» марксизма-ленинизма после Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Подробно Живков охарактеризовал «догматический курс» Пекина, призванный «китаизировать» коммунистическое учение, ввести его в рамки «маоцзэдунизма», по мнению китайцев, творчески развивающего марксизм-ленинизм в новых условиях[318]318
  Там же. Л. 14–19.


[Закрыть]. Речь Дэн Сяопина он охарактеризовал как «типично антисоветскую», но еще больше досталось албанскому лидеру Энверу Ходже, чье многочасовое выступление было названо «верхом безобразия» и «позорным, провокационным, хулиганским проявлением»[319]319
  Там же. Л. 8, 10.


[Закрыть].

Столь резких оценок Ходжа удостоился за категорическое несогласие с антикитайской позицией КПСС и лично Хрущёва, «навязывание неправильных взглядов… другим коммунистическим и рабочим партиям», «лихорадочную и недопустимую обработку албанских коммунистов» с намерением заставить их примкнуть к ревизионистской, по оценке албанского руководителя, позиции Москвы и пр.[320]320
  Подробнее см.: Ходжа Э. Речь, произнесенная от имени ЦК АПТ на московском совещании 81 коммунистической и рабочей партии (16 ноября 1960 г.) // Ходжа Э. Избранные произведения. Т. 3. Июнь 1960 – октябрь 1965 г. Тирана, 1980. С. 111–196.


[Закрыть]

Декабрьский пленум ЦК БКП принял решение провести собрания партийного актива на местах и разослать в первичные партийные организации информацию о московском совещании. При этом, однако, подчеркивалось, что информация «будет существенно отличаться от услышанного только что на пленуме»: акцент предполагалось сделать «не на резолюции совещания и дискуссии, а на факте, что разногласия преодолены, достигнуто единство»[321]321
  ЦДА. Ф. 1Б. Оп. 5. А. е. 441. Л. 52–53.


[Закрыть]. Таким образом, намерение «не выносить мусор из избы» проявилось на том этапе вполне определенно. Результатом стала откровенная дезинформация партийного актива и рядовых болгарских коммунистов.

Я не случайно подробно остановилась на китайском факторе. Дело в том, что, критикуя Пекин, Живков был вынужден, что называется, «наступить себе на горло»: подавить не только свое позитивное отношение к экономическому опыту китайского руководства, который он, как и другие болгарские руководители, высоко ценил (проводившаяся в стране в 1958–1960 гг. хозяйственная политика не случайно получила по китайскому примеру название «большого скачка»[322]322
  Мигев В. Отражението в България на политиката на Китайската комунистическа партия за «Големия скок» (1958–1960) // Минало. 2012. № 1. С. 75–79.


[Закрыть]), но и личное теплое отношение к Мао Цзэдуну. Ведь еще совсем недавно, в 1957 г., на Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий, Живков удостоился высочайшей оценки со стороны «великого кормчего». В приватной беседе, развивая свой тезис о том, что настало время для утверждения социалистической системы во всемирном масштабе, пусть даже ценой новой мировой войны, Мао Цзедун назвал болгарского руководителя потенциальным главой будущего планетарного правительства «всемирных социалистических штатов»[323]323
  Живков Т. Мемоари. София, 1997. С. 518.


[Закрыть]. Можно предположить, что основанием для такого признания послужили впечатления от поведения Живкова на международном форуме: его деятельное общение с руководителями компартий, быстрая и адекватная реакция на происходящее, активное участие в дискуссиях[324]324
  Помимо деловых качеств Живков, как отмечал позднее политик и дипломат Петр Младенов, обладал «мастерством создавать вокруг себя благоприятную атмосферу»: умел вызывать симпатии, особенно людей, редко с ним встречавшихся, удачно подхватывал в разговоре темы, нравившиеся его собеседникам, и громким голосом и заразительным смехом превращал себя в центр внимания (Младенов П. Животът, плюсове и минуси. София, 1992. С. 42–43). Это подтверждает и личный переводчик Живкова с румынского яз. Илия Стоянов: «При встречах с иностранными делегациями [Живков] создавал самую благоприятную атмосферу, легко завоевывал внимание и расположение собеседников. Благодаря этому умению быстро приковывал к себе внимание и без труда получал нужную информацию. С легкостью отсеивал мелкие вопросы и сосредоточивался на главных и самых существенных проблемах» (Стоянов И. Тодор Живков и Николае Чаушеску насаме // Нова зора. 25 септември 2001 г.).


[Закрыть]. Как отметил руководитель кабинета Живкова Нико Яхиель, слова Мао (позднее, правда, появились сомнения, говорил ли он всерьез) произвели на болгарского лидера настолько сильное впечатление, что впоследствии он не раз вспоминал этот эпизод[325]325
  Яхиел Н. Тодор Живков и личната власт. Спомени, документи, анализи. София, 1997. С. 124.


[Закрыть]. А вот теперь, зимой 1960 г., находясь в Москве, он отвечал «великому кормчему» черной неблагодарностью. Но слишком высока была ставка: китайский фактор становился главным мерилом верности Москве и фактически гарантией благосклонности советских «верхов» и особо доверительных с ними отношений.

Встает вопрос, задумывался ли Живков о последствиях резкой смены курса на китайском направлении в собственной стране? Учтем при этом, что достоверных сведений о масштабах распространения прокитайских настроений в Болгарии нет. Болгарский историк Евгений Кандиларов считает, например, что не было оснований говорить о наличии каких-либо маоистских групп или о значительном китайском влиянии на политическую жизнь страны[326]326
  Кандиларов Е. Конфликтът между СССР и КНР и отражението му в България (60-те години на XX в.) // Русия, Европа и светът. Сборник с материали от международна научна конференция. София, 28–29 септември 2009 г.) / съст. и науч. ред. проф. д-р Искра Баева. София, 2012. С. 313.


[Закрыть]. Вряд ли Живков заблуждался на этот счет. Тем не менее, когда после отставки Хрущёва в октябре 1964 г. болгарский руководитель, как сообщали из Софии в Государственный департамент США американские дипломаты, оказался якобы перед реальной аналогичной угрозой[327]327
  Улунян Ар. А. Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.). М., 2013. С. 116–117.


[Закрыть], то именно китайский фактор был введен в действие в целях укрепления личной власти. В ходе расследования раскрытого в 1965 г. заговора группы Ивана Тодорова-Горуни, направленного на отстранение Живкова, ее идейная платформа не случайно была охарактеризована как смесь маоизма и сталинизма[328]328
  Чакъров К. Втория етаж. София, 1990. С. 91; Иванов Д. Заговорите срещу Тодор Живков. София, 1992. С. 12; Валева Е. Л. Оппозиционные настроения в Болгарии в 1960-е годы // В поисках новых путей. Власть и общество в СССР и странах Восточной Европы в 50-е – 60-е гг. XX в. / отв. ред. Н. М. Куренная. М., 2011. С. 355.


[Закрыть]. В предъявленных членам группы обвинениях в антипартийной и антигосударственной деятельности едва ли не центральное место отводилось «сектантско-догматическим, авантюристическим и антисоветским взглядам» руководителей КПК, разделявшимся болгарскими заговорщиками[329]329
  ЦДА. Ф. 1Б. Оп. 34. А. е. 6. Л. 1, 4, 8, 23, 97.


[Закрыть]. Представляется, однако, что политическое руководство, в первую очередь сам Живков, было заинтересовано в нагнетании китайской угрозы для страны и использовало с этой целью объективный факт – совпадение некоторых идейных позиций участников заговора и китайских руководителей[330]330
  Кандиларов Е. Конфликтът между СССР и КНР и отражението му в България. С. 313.


[Закрыть]. Китайская «опасность» определила размах репрессивных мероприятий против болгарских заговорщиков и сочувствующих, а роль генералитета в смещении Хрущёва – направленность репрессий прежде всего против военно-партийной номенклатуры. Статистика указывает, что 189 партийных функционеров лишились в то время партбилетов, более 250 армейских офицеров были понижены в звании и должности, разжалованы или уволены из рядов вооруженных сил НРБ; в системе военного управления прошли кадровые перестановки; подверглись структурным изменениям органы госбезопасности и обороны. Это сводило к нулю вероятность отставки Живкова по советскому образцу. Добавлю, что для предотвращения подобной альтернативы Живков и сам предпринял безотказный ход – постарался заручиться поддержкой советской стороны. Вскоре после смещения Хрущёва, в декабре 1964 г., он побывал в Москве, где, как считают некоторые исследователи, продемонстрировал свою преданность, переходя при этом все допустимые границы[331]331
  Христов Хр. Тодор Живков. Биография. София, 2009. С. 93.


[Закрыть]. В октябре 1965 г. последовала встреча Живкова с Брежневым на официальном уровне. Она положила начало тесным дружеским, искренним и исключительно теплым отношениям двух лидеров, характерным для всей «эпохи» Брежнева.

Достижения развернувшейся в мире с конца 1950-х гг. научно-технической революции диктовали необходимость срочной модернизации экономики социалистических стран, развивавшейся в русле советской модели. «Социалистический лагерь» переживал последствия первых потрясений и кризисов, дух перемен постепенно становился определяющим. Развертывался поиск рыночных механизмов в экономике, но в условиях строгой централизации социалистической системы они неизбежно прорисовывали перспективу изменений и в политической сфере[332]332
  См., например: Шестаков В. А. Реформа А. Н. Косыгина и административно-командная система СССР // Москва и Восточная Европа. Непростые 60-е… Экономика, политика, культура / отв. ред. Т. В. Волокитина. М., 2013. С. 12–32; Желицки Б. Й. Венгерская экономическая реформа 60-х – начала 70-х годов XX века: социальные аспекты // Там же. С. 220–239; Никифоров К. В. Реформы 60-х годов // Никифоров К. В. Сербия на Балканах. XX век. М., 2012. С. 64–72.


[Закрыть]. В числе первых реформаторские настроения охватили промышленно развитую Чехословакию, остро ощущавшую тугую «узду» Совета экономической взаимопомощи. Появление критических настроений в Чехословакии вновь поставило болгарское руководство перед необходимостью сделать выбор дальнейшего пути. При этом на передний план поначалу вышел экономический фактор.

К тому времени основным ориентиром для болгар стал воспринятый в СССР курс на создание «материально-технической базы коммунизма», углубление мировой социалистической системы во всех сферах и все большее сближение социалистических наций. Поскольку на XXII съезде КПСС (1961 г.) союзникам по восточному блоку было предложено последовать советскому примеру[333]333
  XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. Т. III. М., 1962. С. 276.


[Закрыть], болгары не только заложили в пятилетний народно-хозяйственный план 1963/1967 гг. идею возведения промышленных гигантов в металлургии, энергетике, нефтехимии и других отраслях, но и выступили с инициативой всестороннего сближения и – в перспективе – слияния НРБ с СССР. Вопрос этот специально рассматривался на пленуме ЦК БКП в декабре 1963 г.[334]334
  ЦДА. Ф. 1 Б. Оп. 5. А. е. 600. Л. 1-133. Также см.: Драганов Д. Как за малко щеше да ни няма. Всичко от архивите по идеята «16-та република на СССР». София, 2015; Баева И., Калинова Е. 16-а република ли? Изследвания и документи за българо-съветските отношения след Втората световна война. София, 2017; в российской историографии: Зудинов Ю. Ф. «Реальный социализм» в болгарском варианте: от «сталинизма» к «живковизму» (Социально-политические аспекты) // Болгария в XX веке. Очерки политической истории / отв. ред. Е. Л. Валева. М., 2003. С. 404–405; Волокитина Т. В. Болгария – «16-ая республика СССР»: замыслы и действительность. 1960-е годы // Новая и новейшая история. 2012. № 6. С. 36–51; Она же. Тодор Живков: «… НРБ станет единым целым с Советским Союзом…» (О планах превращения страны в «16-ю республику СССР») // Москва и Восточная Европа. Непростые 60-е… С. 241–274 (то же на болг. яз. опубл. в: Интеграционни процеси през 60-те години на XX век / съст. И. Баева. София, 2013. С. 48–78).


[Закрыть]

Запланированные непосильные масштабы промышленного развития, «грандомания» (строительство металлургического комбината «Кремиковци», энергетического комплекса «Марица – Изток», нефтехимических комбинатов в Бургасе и Плевене, комбината по производству цветных металлов и азотнотукового завода в Стара Загоре и пр.), увлечение нереальными показателями привели к перенапряжению в экономике, следствием которого явилось снижение жизненного уровня населения и рост цен на основные продукты питания и значительную часть товаров широкого потребления. В связи с неурожаем зерновых культур в 1963 г. была введена карточная система на хлеб. На фоне несомненных издержек проводимого амбициозного курса было принято решение о начале эксперимента по введению «новой системы руководства и планирования народного хозяйства». Очевидным импульсом стал и на сей раз советский пример: после появления в сентябре 1962 г. в «Правде» статьи харьковского профессора Е. Г. Либермана «План. Прибыль. Премия», в которой предлагалось пересмотреть механизм хозрасчета, вернуться фактически к капиталистическому (разумеется, этих слов в статье не было) принципу, оставляя предприятию прибыль, в СССР развернулась экономическая дискуссия[335]335
  Подробнее см.: Лазарева Л. Н. Экономическая дискуссия 1962–1964 годов: выработка идеологии «косыгинской» реформы // Историко-экономические исследования. 2016. Т. 17. № 3. С. 453–466; Лисовицкий В. Н. Евсей Либерман – идеолог «косыгинской» хозяйственной реформы // Там же. С. 433–452.


[Закрыть]. Стимулом для нее явились поиски выхода из тяжелой экономической ситуации в стране, возникшей в результате череды проводившихся с конца 1950-г гг. хрущёвских «реформ» и сопровождавшейся расстройством управления народным хозяйством и снижением темпов экономического роста[336]336
  По мнению советского экономиста акад. Л. И. Абалкина, инициированные Хрущёвым мероприятия в хозяйственной и управленческой сферах, строго говоря, считать реформами нельзя в силу их спонтанности и отсутствия четко сформулированных конкретных целей (Абалкин Л. И. Экономическая история СССР. Очерки. М., 2007. С. 40–41). Начавшись с провозглашения Хрущёвым в мае 1957 г. на зональном совещании работников сельского хозяйства знаменитого лозунга «догнать и перегнать Америку» в ближайшие годы по производству мяса, молока и масла на душу населения, реформы обещали путем «прыжка вперед» достичь заманчивые цели. Но ни переход к территориальной системе управления промышленностью через создание совнархозов, ни попытки образования мощных «колхозных союзов» при одновременном роспуске МТС и передаче колхозам их техники как начальный этап индустриализации сельского хозяйства, ни свертывание личных подсобных хозяйств, ни, наконец, «кукурузная эпопея» не дали в итоге значимых позитивных результатов. «Соревнованию» с Америкой положила конец так называемая рязанская катастрофа – провал разрекламированной акции за один год утроить государственные заготовки мяса в Рязанской области, закончившейся разоблачением широкомасштабных приписок, массовым забоем мясного и молочного скота для получения дутой отчетности и самоубийством секретаря обкома КПСС А. Н. Ларионова. Развитию имевшихся в некоторых начинаниях Хрущёва, как, например, в той же системе управления через совнархозы, рациональных элементов мешали проявления присущего ему стиля руководства. Как вспоминал впоследствии председатель Госплана СССР Н. К. Байбаков, поиски новых путей и форм хозяйствования велись подчас «сумбурно и поспешно», перестройка управления народным хозяйством отличалась импульсивностью, «бестолковой стихийностью действий», непродуманностью, бесконечными реорганизациями (Байбаков Н. М. От Сталина до Ельцина // Байбаков Н. М. Собр. соч. в 10 томах. Т. 5. М., 2011. С. 131, 143, 146).


[Закрыть].

За ходом экономической дискуссии в СССР и некоторых экспериментов в народном хозяйстве (на швейных фабриках в Москве и Горьком и на шахтах Западного угольного бассейна на Украине) внимательно следили в странах «социалистического лагеря».

В Болгарии основной тон в экономическом эксперименте задавал сам Живков. К этому его подталкивал не только советский, но и чехословацкий опыт, в частности, разработки чехословацкого экономиста Оты Шика[337]337
  Крупный экономист, директор Института экономики ЧСАН, член ЦК КПЧ Ота Шик (1919–2004) играл ведущую роль в созданной в 1963 г. специальной комиссии по подготовке экономических реформ. Значительный резонанс имела опубликованная им в «Rude pravo» программная статья о реформировании национальной экономики на рыночных принципах, но без возвращения к капиталистическим основам хозяйствования. В 1964 г. идеи Шика нашли более детальное обоснование в его книге «К проблематике социалистических товарных отношений» (Sik Ota. К problematice socialistickych zboznich vztahu. Praha, 1964).


[Закрыть], к которым болгарский руководитель проявлял немалый интерес. Политический советник Живкова Костадин Чакыров вспоминал позднее, что от своего шефа он не раз слышал высокие оценки экономической программы и экспериментов в управлении народным хозяйством в Чехословакии, подготовленных Шиком. Единственным, что вызывало несогласие Живкова, был «преждевременный отказ от руководящей роли партии»[338]338
  Чакъров К. Втория етаж. С. 118.


[Закрыть].

В 1966 г. XIII съезд КПЧ утвердил «Принципы ускоренного внедрения новой системы руководства производством», зафиксировавшие курс на его либерализацию (право предприятий самостоятельно устанавливать цены на свою продукцию, введение полного хозрасчета, стабильные отчисления в государственный бюджет – в размере 18 % от валового дохода). Впоследствии Шик подчеркивал: «Основополагающие цели обновления рынка были известны. Основная работа нашего коллектива была направлена на определение нового способа планирования народного хозяйства, которое мы все считали необходимым, поскольку не хотели, чтобы введение рыночного механизма сопровождалось возникновением негативных процессов, присущих капиталистической системе хозяйства». При подобном подходе к реформированию новая чехословацкая хозяйственная система должна была, с одной стороны, включить некоторые югославские черты (самостоятельность предприятий в решении вопроса о разделении дохода на зарплату и инвестиции), а с другой – сделать установление ориентировочных планов производства независимым от административной системы, дополнив их практикой государственного заказа на некоторые виды продукции. И именно на XIII съезде Шик поставил вопрос о «политической демократии в обществе», вызвав шквал аплодисментов в зале. Как отмечено исследователями, на сидевшего в президиуме Брежнева реакция делегатов произвела самое сильное впечатление[339]339
  Травин Дм. Великие реформаторы. Ота Шик. Коммунист с человеческим лицом // Дело. Аналитический еженедельник. СПб., 2008. 18 августа; Шевченко К. Чехословакия, 1968: цугцванг Варшавского договора. К 50-летию Пражской весны 1968 года. URL: https:// regnum.ru/news/2491395. html (дата обращения: 17.05.2020).


[Закрыть] и, по всей вероятности, не могла не насторожить.

В Болгарии с весны 1963 г. содержание национальной хозяйственной реформы неоднократно обсуждалось на заседаниях ЦК БКП[340]340
  ЦДА. Ф. 1Б. Оп.5. А. е. 562, 574.


[Закрыть]. Реформа задумывалась и как тактика, и как стратегия. Постепенно определялись приоритетные «узлы» нового экономического механизма: ограничение административных методов руководства народным хозяйством, укрепление экономических рычагов, создание государственных хозяйственных объединений, обеспечение их финансовой независимости, сокращение числа спущенных из центра плановых показателей и пр.

Вскоре дело перешло в практическую плоскость: при Совете министров НРБ была создана специальная комиссия по внедрению новой системы, болгарские специалисты постоянно выезжали в Великобританию, Францию, Бельгию, ФРГ для изучения организации и функционирования трестов[341]341
  Бонев Ст. Времето, в което живях и хората, с които работих. София, 2001. С. 65.


[Закрыть]. В Москве подобная инициатива была воспринята спокойно, поскольку и здесь болгары следовали советскому опыту. Во время Всемирной выставки Экспо 58 в Брюсселе по предложению Хрущёва туда направлялись большие группы специалистов различного профиля, в том числе и практиков – организаторов производства. Цель «брюссельского семинара», как тогда называли эти поездки в руководящих структурах, была ясна – ознакомление с современными технологиями с целью их последующего применения в Советском Союзе[342]342
  Аджубей А. Те десять лет. М., 1989. С. 42.


[Закрыть].

Вместе с тем советское руководство с критическим вниманием отнеслось к реформаторским усилиям Софии. Причиной явились опасения Хрущёва, что болгары вступят на путь «югославских ревизионистов»[343]343
  Чакъров К. Втория етаж. С. 117.


[Закрыть]. Известные основания для этого имелись: в Софии, действительно, не обходили своим вниманием югославский опыт, сконцентрировавшийся позднее в «общественно-экономической реформе 1965 года».

Похоже, что в тот момент в Москве не связали болгарские реформаторские тенденции с чехословацкими. А для самих болгар преобразования в Чехословакии стали своеобразной точкой отсчета. Показательно, что эйфория, охватившая сторонников реформы в Болгарии, проявилась в ее оценке как «более продвинутой», нежели чехословацкая[344]344
  Баева И. Тодор Живков. С. 75.


[Закрыть]. Однако западные эксперты посчитали ее явно завышенной. Сравнивая реформы в Болгарии, СССР и других странах «социалистического лагеря», они отдавали безусловный приоритет венграм, чехам и даже полякам, хотя уже к концу 1950-х гг. начатые правительством Гомулки после событий 1956 г. реформы в экономике (роспуск кооперативов, допущение ограниченной частной инициативы, участие рабочих в управлении предприятиями и пр.) были в результате сопротивления партаппарата значительно снивелированы. Болгарская реформа характеризовалась, по сравнению с указанными странами «социалистического лагеря», как более ограниченная, но вместе с тем как более развернутая, нежели в советской практике[345]345
  Мигев В. България по време на комунистическия режим (1946–1989) // Исторически преглед. 2002. № 1–2. С. 146.


[Закрыть]. Реагируя на начавшийся в июле 1966 г. по постановлению болгарского правительства переход к разработке нормативных актов по непосредственному руководству отдельными звеньями экономики, немецкий католический еженедельник «Deutsche Tagespost» положительно оценил «более гибкое [нежели прежде] руководство экономикой». Но одновременно критически отозвался о приверженности болгарских реформаторов тотальному планированию и нежелании ограничить монополию партии в политике и экономике[346]346
  Калинова Е., Баева И. Българските преходи. 1939–2010. София, 2010. С. 152.


[Закрыть]. Сам Живков подчеркивал, что не видит принципиальной разницы между болгарским и чехословацким вариантами реформы и что в Польше, Венгрии и ГДР проявляют интерес к начинаниям болгар[347]347
  Марчева И. Политиката за стопанска модернизация в България по време на студената война. София, 2016. С. 233.


[Закрыть]. Несмотря на возникшее в руководящих структурах противостояние «рыночников» и «централистов», к началу 1967 г. при поддержке Живкова новая система охватывала уже? промышленных предприятий страны.

В Чехословакии тем временем политическая обстановка постепенно осложнялась. Интересно посмотреть на нее глазами болгарских наблюдателей. По указанию Министерства иностранных дел Болгарии и ЦК БКП болгарские дипломаты внимательно отслеживали происходившие в стране перемены. Начиная с декабря 1967 г. шифртелеграммы посла в Праге Стайко Неделчева адресовались непосредственно Живкову. Объяснялось это нараставшими противоречиями в руководстве КПЧ и усилением критических настроений против Антонина Новотного, проявившихся на октябрьском и декабрьском пленумах ЦК, последовавшим за пленумами «неожиданным» визитом Брежнева в Прагу (декабрь 1967 г.)[348]348
  Маринова-Христиди Р. Отражението в България на «Пражката пролет?68» // Пражката пролет и държавна сигурност. Документален сборник / ред. Георги Георгиев, Тодор Трифонов. София, 2011. С. 11.


[Закрыть]. (Он состоялся по приглашению Новотного «отдохнуть и поохотиться», но в надежде, что советский лидер примирит «либералов» и «консерваторов», однако тот роль «миротворца» на себя не взял. Объективно брежневская позиция «над схваткой» развязывала руки политическим оппонентам Новотного.)

Документы свидетельствуют о значительном разбросе оценок в поступавшей в то время в Софию информации из Праги: наблюдатели сообщали и об «интересных процессах» в стране, и о перспективе «определенных трудностей», и о «нездоровых настроениях» в руководстве. В целом, однако, постепенно верх начинали брать опасения последствий политических преобразований в «братской стране» для Болгарии, тревога в связи с «ревизией» незыблемого постулата о руководящей роли компартии, намерениями руководителей КПЧ усилить роль парламента, критикой совмещения высших партийных и государственных постов и особенно фактической ликвидацией цензуры и реализацией требования свободы печати. Характерно, что при этом болгарские дипломаты в своих донесениях, как правило, старались обходить факты, подтверждавшие широкую поддержку в обществе, прежде всего среди чехословацкой интеллигенции, представлений о гуманном и демократическом социализме[349]349
  Тодорова Р. Българските дипломатически представителства в ГДР, Полша и Чехословакия и събитията в Берлин (юни 1953), Познан (юни 1956) и «Пражката пролет» 1968 // България и Русия: между признателността и прагматизма. София, 2008. С. 631–632.


[Закрыть].

Несмотря на симпатии официальной Софии к Антонину Новотному, его снятие с высшего партийного поста в январе 1968 г. и избрание секретарем ЦК КПЧ компромиссной фигуры – Александра Дубчека были восприняты болгарами спокойно, как внутреннее дело «братской» компартии. Помимо положительной реакции Москвы на смену лидера, принципиальное значение имели заявления нового руководства о верности прежнему курсу на единство и братство Чехословакии с СССР и КПСС и «социалистическим лагерем» и укрепление международного коммунистического движения. И, конечно, нельзя не учитывать, что на болгарское политическое руководство продолжало влиять «обаяние» чехословацкого реформаторского курса.

Поэтому представляется, что выступление Живкова в феврале 1968 г. в Праге на праздновании 20-летия прихода коммунистов к власти в 1948 г. было вполне искренним, а не просто обязательным и традиционным славословием по поводу «красного дня календаря». На привычном партийном языке болгарский лидер констатировал «полное единство» партии и народа Чехословакии, «умелое и мудрое» руководство КПЧ страной и, главное, отсутствие каких бы то ни было спорных вопросов с чехословацкими коммунистами[350]350
  Външна политика на НРБ. Сборник документи и материали. Т. II. София, 1971. С. 422.


[Закрыть]. Однако прошло совсем немного времени, и уже 6–7 марта в Софии, во время заседания Политического консультативного комитета Организации Варшавского договора (ПКК ОВД), Живков заявил совсем иное. Правда, произошло это за кулисами встречи, в конфиденциальной беседе с Брежневым и Косыгиным, на которой болгарский руководитель, возможно, на правах хозяина, был ознакомлен с советской позицией. Тремя неделями позднее, на пленуме ЦК БКП 29 марта, Живков так представил это событие: «Я имел особую встречу с товарищами Брежневым и Косыгиным, во время которой изложил нашу тревогу и необходимость сделать все возможное, в том числе [заявил, что] мы пойдем и на риск, но не допустим разгула контрреволюции в Чехословакии и ее потери [для „социалистического лагеря“]. Что такое Чехословакия? Чехословакия находится в центре социалистического лагеря, это государство с относительно большим политическим и экономическим весом в социалистической системе. Мы категорически заявили тов. Брежневу и тов. Косыгину, что должны быть готовыми действовать и нашими армиями»[351]351
  ЦДА. Ф. 1Б. Оп. 58. А. е. 3. Л. 96, 97.


[Закрыть].

Трудно с определенностью сказать, насколько точно передал Живков ход встречи (создается впечатление, что о «неблагополучной» обстановке в Чехословакии он знал ранее, что документально пока не подтверждается) и «авторство» представленной им позиции: говорил ли он с советскими руководителями от своего имени или выразил коллективную точку зрения. Искра Баева считает, например, что смешение местоимений и глагольных форм («я имел», «мы заявили» и пр.) отражает, прежде всего, желание Живкова, чтобы Болгария участвовала в возможной силовой акции[352]352
  Баева И. България и Източна Европа. София, 2010. С. 134.


[Закрыть]. Это мнение, однако, разделяют не все. Ссылаясь именно на эту встречу, болгарские СМИ разместили в августе 2008 г. в Интернете приуроченный к 40-летию чехословацких событий материал под броским заголовком «София первой настаивала на военной интервенции в Праге»[353]353
  См.: www.capital. bg, 28.08.2008.


[Закрыть]. Но точна ли эта оценка, возникшая на волне критики социалистического прошлого, и если она верна, то по каким причинам именно Болгария стала забойщиком силового варианта? И какова роль советского фактора в определении болгарской позиции? Кстати, для иностранных наблюдателей она была очевидна. Еще в отчете посольства Великобритании в Софии за 1967 г. подчеркивалась тесная, «более чем когда-либо», привязанность Болгарии к СССР, рождающая вопрос: «…является ли Болгария вообще нацией или просто и только советской провинцией со своим МИДом и представительством в ООН, подобно Украинской или Белорусской советским социалистическим республикам?»[354]354
  Цит. по: Христов Хр. Тодор Живков. Биография. С. 94.


[Закрыть] Однако достаточно ли этого для констатации абсолютного «лидерства» Болгарии при постановке вопроса о вторжении?

Замечу, кстати, что в том же «юбилейном» 2008 г. в Интернете появилась информация, что первым вопрос о силовом вмешательстве поставил Ульбрихт, а затем уже Гомулка и Живков[355]355
  Трухачев В. Эхо 1968 года: противоречивые итоги подавления «Пражской весны». URL: pravda.ru/world/280096-chech/ (дата обращения: 17.05.2020).


[Закрыть]). Сам Брежнев на заседании Политбюро ЦК КПСС 21 марта, сообщив, что «в Софии и уже после» с просьбой принять какие-либо меры по урегулированию обстановки в Чехословакии к нему обращались Живков, Гомулка, Кадар, о заявлении союзников в пользу силового варианта не упомянул. Наоборот, заметил, что конкретных предложений от них не поступило[356]356
  Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991 / изд. третье, испр. и доп. М.; Берлин, 2019. С. 283.


[Закрыть].