Текст книги "Карибский кризис. Как не случилась ядерная война"

В ответной телеграмме Н. Хрущева на имя У Тана от 25 октября содержалось заявление о согласии с этими предложениями (Правда. 1962, 25 октября). Дж. Кеннеди также поддержал эту позицию, высказавшись, однако, против диалога, пока советские ракеты находятся на Кубе.

Утром 25 октября влиятельный публицист У. Липпман выступил со статьей, где поставил вопрос об «обмене» американских ракет в Турции на советские на Кубе. В то же время Комитет начальников штабов вооруженных сил США подготовил пакет предложений министру обороны, в котором предусматривалась готовность к нанесению полномасштабного воздушного удара через 12 часов. Представитель США в Совете Безопасности ООН пытался добиться от представителя СССР В. Зорина официального признания факта размещения ядерных ракет на Кубе [13, 294–295].

Исследователи отмечают, что 25 октября появились определенные признаки поиска компромисса: линию морского карантина пересекли советский танкер «Бухарест» и пассажирское судно ГДР со студентами на борту. В тот же день 12 из 25 судов, следовавших на Кубу, повернули назад [13, 294]. 25 октября на заседании Президиума ЦК КПСС Н. Хрущев впервые указал на возможность вывода ракет при условии американских гарантий независимости Кубы [18, 502].

26 октября Хрущев написал Кеннеди «длинное, перегруженное эмоциями и отступлениями» письмо. В нем руководитель СССР отметил, что у американского президента «есть некоторое понимание сложившейся ситуации и сознание ответственности». В который раз Хрущев подчеркнул, что оружие, находящееся на Кубе, носит исключительно оборонительный характер: «…неужели Вы серьезно думаете, что Куба может наступать на Соединенные Штаты и даже мы вместе с Кубой можем наступать на вас с территории Кубы?.. Разве в военной стратегии появилось что-то такое новое, чтобы можно было так наступать? Я именно говорю – наступать, а не разрушать. Ведь разрушают варвары, люди, потерявшие рассудок». Он призвал к мирному соревнованию, конкуренции двух различных социально-политических систем [12, 22–24].

Если бы Вашингтон выступил с заверением о ненападении на Кубу и стал удерживать от подобных действий других, если бы был отозван американский флот – «тогда отпал бы вопрос и об оружии». Хрущев обещал также публично заявить, что советские корабли, идущие на Кубу, не везут никакого оружия: «То оружие, которое нужно было для обороны Кубы, уже находится там» [12, 28].

Обращаясь к президенту, советский руководитель предостерегал: «Нам с Вами не следует сейчас тянуть за концы веревки, на которой Вы завязали узел войны, потому что чем сильнее мы с Вами будем тянуть, тем сильнее будем затягивать этот узел. И может наступить такой момент, когда этот узел будет затянут до такой степени, что уже тот, кто его завязал, не в силах будет развязать его, и тогда придется рубить этот узел» [12, 28–29].

Ф. Кастро получил от президента Бразилии информацию, что если Куба откажется демонтировать ракетные установки в течение 48 часов, США их уничтожит. 26 октября на совещании кубинского руководства и командования советских войск было принято решение в случае нападения американцев нанести ответный удар. В письме Хрущеву Кастро высказался за упреждающий удар по США: «Советский Союз ни при каких обстоятельствах не должен будет допустить создание таких условий, чтобы империалисты первыми нанесли по СССР атомный удар» [18, 539; 19, 76].

Тревожную ночь с 26 на 27 октября Хрущев провел в Кремле. 27 октября по московскому радио и одновременно посольству США в Москве было передано очередное послание американскому президенту, а копия направлена У Тану. В письме содержалось предложение о выводе тех средств из Кубы, которые американцы относили к «наступательным», а также согласие заявить об этом обязательстве в ООН. Хрущев предложил американской стороне вывести аналогичные средства из Турции, причем выполнение сторонами обязательств следовало осуществить при контроле Совета Безопасности ООН. Необходимым условием такого контроля должно было стать разрешение правительств Кубы и Турции. «Советское правительство даст торжественное обещание уважать неприкосновенность границ и суверенитет Турции, не вмешиваться в ее внутренние дела, не вторгаться в Турцию, не предоставлять свою территорию в качестве плацдарма для такого вторжения, а также будет удерживать тех, кто задумал осуществить агрессию против Турции как с территории Советского Союза, так и с территории других, соседних с Турцией государств» [12, 34]. Такое же заявление, но в отношении Кубы, следовало бы сделать американскому правительству. По предложению Хрущева переговоры (продолжительностью не более месяца) следовало провести в ООН, а достигнутые соглашения могли бы обеспечить подписание договора о запрещении испытания ядерного оружия [12, 34–35].

27 октября Кеннеди ответил сразу на два послания Хрущева (от 26, задержавшееся, из-за неполадок на телеграфе, и от 27 октября). Американский президент подчеркнул, что вывод наступательного оружия с Кубы под контролем ООН явится условием отмены карантина и отказа от вторжения на Кубу. Таким образом, он согласился с предложениями советской стороны от 26 октября [12, 38–41].

В ответе Хрущева от 28 октября, также переданном по радио, отмечалось, что отдано распоряжение о демонтаже наступательного вооружения и возвращении его в СССР. Вместе с тем, Хрущев с тревогой констатировал нарушение воздушного пространства СССР на Чукотке американским самолетом-разведчиком У-2 [12, 42–49].

Самолет находился на территории СССР 45 минут. Ему на выручку был направлен самолет УФ-102 с ракетами «воздух – воздух», имевшими ядерные заряды. Получив эту информацию, министр обороны США Макнамара воскликнул: «Война!», а президент произнес знаменитую фразу: «Всегда найдется сукин сын, способный испортить все дело!» Однако самолеты успели опередить советского перехватчика [18, 522].

Примерно через час над Кубой по распоряжению двух заместителей И. Плиева ракетой «земля – воздух» был сбит У-2, пилот майор Р. Андерсон погиб. Это была первая и последняя человеческая жертва блокады. Большинство в окружении Дж. Кеннеди высказалось за бомбежку зенитно-ракетных батарей на Кубе, но президент призвал обсудить этот вопрос позже, когда накопится больше информации, а также направил строгий приказ в Турцию снять с ракет взрыватели, которые могли быть возвращены на место только по его личному указанию. Со своей стороны, Н. Хрущев приказал не перехватывать американские самолеты-разведчики без санкции главнокомандующего, а Ф. Кастро призвал проявить «терпение, выдержку и еще раз выдержку». Советское правительство направило в Нью-Йорк для переговоров А. Кузнецова [18, 525–526].

На указанное послание Кеннеди ответил сразу же, не дожидаясь получения официального текста. Свое письмо Хрущеву от 27 октября и ответ Хрущева от 28 октября президент характеризовал как «твердое обязательство правительств, которое следует быстро осуществить». Он выразил сожаление об инциденте с самолетом на Чукотке, бравшим пробы воздуха в связи с советскими ядерными испытаниями, не имевшим разведывательной аппаратуры и сбившимся с курса в следствие навигационной ошибки летчика. Дж. Кеннеди высказался за предотвращение распространения ядерного оружия и за его запрещение [12, 50–53].

27 октября министр юстиции Р. Кеннеди по своей инициативе встретился с А. Добрыниным и сослался на то, что для президента затруднительно публично обсуждать вопрос о ликвидации американских ракетных баз в Турции, поскольку их размещение было оформлено решением Совета НАТО. Вместе с тем, была подчеркнута готовность договориться и по этому вопросу, поставленному в послании Хрущева от 27 октября. При этом Р. Кеннеди отметил, что для изъятия баз из Турции потребовалось бы 4–5 месяцев. Выражено было также пожелание продолжить обмен мнениями между руководителями двух стран через посредство Р. Кеннеди и А. Добрынина и считать обмен мнениями по этому вопросу конфиденциальным. В своем послании от 28 октября, предназначенном для немедленной публикации, Н. Хрущев не ставил вопрос о турецких ракетах по указанной причине [12, 54–57]. Об этой встрече с Р. Кеннеди «посол при шести президентах» рассказал только в январе 1989 г., на Московской конференции, посвященной Карибскому кризису [24].

30 октября Р. Кеннеди пригласил к себе А. Добрынина и уведомил, что президент подтверждает договоренность на высшем уровне по вопросу о ликвидации американских ракетных баз в Турции, но отказывается от какого-либо оформления такой договоренности в виде послания. Президент не дорожил устаревшими “Юпитерами”, но убирать их под давлением не хотел [12,56; 18, 521; 19, 69].

Очередное послание Н. Хрущева относится к 30 октября. Он высказался за отмену карантина немедленно, не дожидаясь вывода ракет, за полеты пассажирских самолетов над островом и преодоление дискриминации в торговле с Кубой, за ликвидацию базы США в Гуантамо [12, 58–71]. Именно в этом послании советский премьер констатировал ликвидацию серьезного кризиса. Он подчеркнул, что Советский Союз готов подписать соглашение о запрещении испытаний ядерного оружия в воздухе, космосе и под водой, а также под землей (но в этом случае – без инспекции). Была также поддержана инициатива американского президента подписать договор о ненападении между НАТО и ОВД, хотя, с точки зрения советского руководителя, было бы лучше военные блоки распустить. Он напомнил, что министр иностранных дел СССР А. Громыко на XVII сессии Генеральной Ассамблеи ООН выдвинул предложение о всеобщем и полном разоружении [12, 62].

В послании отмечалось, что германский вопрос может вызвать следующий, не менее опасный кризис, что проблемы разоружения невозможно решать без Китая, который должен занять свое законное место в ООН [12, 62–66].

Значение кризиса состоит в том, что «люди более конкретно почувствовали дыхание обжигающего пламени термоядерной войны и более реально представляют угрозу, нависающую над ними, если не будет приостановлена гонка вооружения» [12, 66]. Н. Хрущев вновь подчеркнул, что с точки зрения правовых норм «американские претензии» не имели никаких оснований. Вместе с тем, именно руководство СССР предложило компромисс [12, 68]. Письмо содержало предложение встречи на высшем уровне.

Через три дня, 3 ноября, посол по особым поручениям Л. Томпсон передал А. Добрынину ответное послание президента Хрущеву. В нем подчеркивалось, что запрещение Ф. Кастро проверки вывоза ракет на территории Кубы создает серьезные проблемы. Вместе с тем, в течение нескольких дней переговоров в Нью-Йорке по проблемам инспекции вывоза советские суда в зоне карантина пропускались по разрешению президента без досмотра [12, 72–73].

Шифр-телеграмма с текстом ответа Н. Хрущева была направлена на следующий день, 4 ноября. Послание отразило серьезную озабоченность, вызванную сообщением В. Кузнецова из Нью-Йорка о перечне оружия, которое американская сторона в лице Э. Стивенсона, постоянного представителя США в ООН, члена Координационного комитета по Кубе, отнесла к наступательному [12, 74–77].

В ответе Дж. Кеннеди от 6 ноября было разъяснено, что к наступательному оружию отнесены устаревшие самолеты Ил-28 на том основании, что они «могут нести ядерное оружие на большие расстояния». Президент отметил, что размещение советских ракет на Кубе не только поставило под угрозу безопасность Западного полушария, но и явилось «опасной попыткой изменить статус-кво в мировом масштабе», причем на самом высоком уровне заявлялось об отсутствии этого оружия. Условием отмены карантина был назван вывод не только ракет, но и всего наступательного оружия [12, 78–85].

Предметом переписки обоих руководителей 11, 12, 14 и 15 ноября стал вывоз Ил-28, организация проверки вывоза советских ракет и взаимные гарантии выполнения договоренностей [12, 86–107].

Ф. Кастро не согласился с предложениями У Тана: он не допустил экспертов ООН на территорию своей страны, не согласился и на инспекцию международного Красного Креста в портах, а также на проверку послами латиноамериканских стран или главами миссии неприсоединившихся стран в Гаване.

В послании от 19 ноября Н. Хрущев с тревогой отмечал, что, несмотря на подтверждение Министерством обороны США вывода ракет и установление советской стороной сроков вывоза Ил-2, карантин не снят, американские самолеты летают над Кубой, а обязательство Вашингтона не вторгаться на Кубу не оформлено через ООН [12, 108–119].

Ответом администрации США стала отмена карантина 20 ноября, снижение состояния боевой готовности по вооруженным силам, возвращение в резерв тех воздушных эскадрилий, которые были призваны к активной действительной службе во время кризиса [12, 120–122].

Дж. Кеннеди выразил сожаление, что Кастро не согласился на «подходящую форму инспекции или проверки на Кубе», потому «мы должны полагаться на наши собственные средства информации», но кубинцам «нет нужды опасаться вторжения» (послание от 21 ноября) [12, 122–123].

Хрущев призвал к пониманию психологического состояния руководителя Кубы, предостерег против «булавочных уколов и крючков, способных наносить царапины национальному самолюбию и престижу» кубинцев (послание от 22 ноября) [12, 124–129]. Он выразил сожаление, что пять условий выхода из кризиса, предложенные премьером Ф. Кастро (прекращение экономической блокады, подрывных действий, пиратских нападений, нарушений воздушного и морского пространства, а также эвакуация американской базы в Гуантамо), не нашли поддержки у руководства США. Было подчеркнуто, что германский вопрос стал главным в советско-американских отношениях (послание от 10 декабря) [12, 130–137]. Обращаясь к Хрущеву 14 декабря, Дж. Кеннеди согласился, что «камнем преткновения» продолжает оставаться германский вопрос, а кубинский кризис «своей большей частью» преодолен [12, 138–143].

Отметим, что Г. Киссинджер события на Кубе рассматривает в контексте Берлинского кризиса 1958–1963 гг. Он полагает, что Хрущев, разместив ракеты на острове, рассчитывал упрочить положение СССР на переговорах по Берлину, а Кеннеди не допустил распространения советской военной мощи на Западное полушарие [10, 533].

Формально кризис завершился 7 января 1963 г. Представители СССР и США на переговорах (А. Микоян и В. Кузнецов – с советской стороны, Э. Стивенсон, Дж. Макклой – с американской) обратились с совместным письмом к У Тану, в котором высказались за исключение из повестки дня Совета Безопасности вопроса о Карибском кризисе на том основании, что достигнута необходимая степень согласия. Вместе с тем, кубинская сторона направила Генеральному секретарю ООН ноту об отсутствии эффективной договоренности, способной обеспечить на постоянной основе мир в Карибском регионе [4, 397].

Решение советского руководства вывести наступательное оружие с Кубы Кастро считал «отступлением, малодушием, капитуляцией», сдачей позиций «бумажному тигру»; началось его сближение с Пекином. 1 ноября 1962 г. Кастро встретился с советским послом и поблагодарил СССР за поддержку, однако уже 3 ноября организовал прохладный прием «кубинцу из ЦК КПСС» А. Микояну в Гаване: «Ведь народ Кубы … не знал о том, что ракеты продолжают принадлежать советской стороне. Кубинский народ не представлял себе юридического статуса этого оружия. Он привык к тому, что Советский Союз передавал нам оружие и оно оставалось нашей собственностью» [14, 229–230]. Американская разведка закрыла глаза на то, что на острове на долгие годы осталась трехтысячная советская моторизованная бригада. Первый визит Ф. Кастро в СССР начался в конце апреля 1963 г. и длился 35 дней. Он объехал всю страну и получил звание Героя Советского Союза [18, 560–566; 13, 298].

Н. Хрущев полагал, что, добившись обещания США не вторгаться на Кубу, он достиг своей цели, и гордился этим. Советский руководитель считал, что безопасность его страны может быть обеспечена 200–300 межконтинентальными ракетами, охраняемыми небольшой (до 0,5 млн солдат) армией, и был против того, чтобы соперничать с США в военно-морских силах, авиации, танках, тактических ядерных силах [20, 6–7, 494].

По оценке С. Хрущева, «американцы де-юре признали Советский Союз по разрушительной мощи. В мировой табели о рангах Советский Союз переместился на первую строку… превратился в одну из сверхдержав. И это при том, что США сохраняли ядерное преимущество при соотношении 8,3:1» [18, 563].

20 июня 1963 г. была достигнута договоренность о создании «горячей» радио– и телефонной линии между Белым домом и Кремлем, а 30 августа она начала действовать. 5 августа 1963 г. СССР, США и Великобритания подписали в Москве Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой.

Важная роль в преодолении Карибского кризиса принадлежала «рыцарям холодной войны» Дж. Кеннеди и Н. Хрущеву. Представляется уместным привести характеристики, данные советским премьером и американским президентом друг другу. Н. Хрущев отмечал: «…Я верю Кеннеди и как человеку, и как президенту… Из всех президентов, которых я знал, Кеннеди – человек с наиболее высоким интеллектом. Он – умница и резко выделяется на фоне своих предшественников. Я никогда не встречал Рузвельта. Может быть, Рузвельт его превосходил.

В моей памяти сохраняются лучшие воспоминания о президенте… Он не пошел ва-банк. Не требовалось большого ума, чтобы развязать войну. Он проявил мудрость, государственную мудрость, не побоялся осуждения правых и выиграл мир» [18, 563].

Р. Кеннеди вспоминал, что «с самого начала президент Кеннеди считал советского премьера человеком рассудительным и умным: он уважал Хрущева за то, что тот правильно оценил интересы собственной страны и интересы всего человечества» [18, 456].

Под американским наблюдением… В дни кризиса

В 1997 г., к 35-летию Карибского кризиса, на английском языке (спустя два года – на русском) вышла книга академика РАН А. Фурсенко и американского профессора Т. Нафтали «Адская игра. Хрущев, Кастро, Кеннеди и кубинский ракетный кризис». А. Фурсенко получил возможность работать в Президентском архиве Российской Федерации, Центре хранения современной документации, архивных фондах Службы военной разведки, Министерства иностранных дел и Министерства обороны, использовать материалы Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных сил России, архивов министерств иностранных дел Франции и Чехословакии. Т. Нафтали обратился к фондам библиотек Дж. Кеннеди и Р. Никсона, Национальному архиву США, Архиву Совета национальной безопасности, документальным фондам Йеля и Гарварда. Большое содействие в работе оказал тогдашний министр иностранных дел академик Е. Примаков. Важное место в монографии занимает «устная история» (интервью с непосредственными участниками тех событий).

Авторы исходили из того, что Кубинский кризис 1962 г. – это целый клубок проблем: американо-кубинских, советско-кубинских, советско-американских отношений, переговоров о разоружении, переговоров по космосу и т. д.

А. Фурсенко и Т. Нафтали убедительно опровергли мнение о том, что кубинская и советская разведки не знали о подготовке нападения контрреволюционеров на территорию Кубы в районе Плайя-Хирон в апреле 1962 г. На самом деле благодаря информации советской разведки кубинцы смогли вовремя подготовиться к отпору.

Нуждающимся в уточнении продолжает оставаться вопрос о том, когда и как было принято решение о посылке советских ракет на Кубу. Комитет госбезопасности в 1960 г. прогнозировал, что американцы подвергнут Кубу нападению, если Гавана захватит базу США в Гуантанамо или если она позволит какому-либо государству разместить ракеты на своей территории. Возможно, это обстоятельство повлияло на решение Н. Хрущева о размещении ракет. Существует точка зрения, что вопрос о поставке советских ракет на Кубу был инициирован Че Геварой во время визита в СССР в ноябре 1960 г. Академик А. Фурсенко придерживается мнения, что вопрос о размещении ракет на Кубе стал обсуждаться с марта – апреля 1962 г. [15]

В марте 1962 г. Москва получила информацию о наличии в США планов нанесения превентивного ядерного удара по СССР. Это подтвердил в июне 1962 г. министр юстиции Р. Кеннеди во время встречи с советским разведчиком Г. Большаковым, работавшим в советском посольстве атташе по культурным связям и являвшимся неофициальным каналом связи между Кремлем и Белым домом [15, 67; 38].

Невыясненным до конца является вопрос о посылке тактического ядерного оружия на Кубу. Есть данные о том, что решение советского руководства о посылке тактического ядерного оружия на Кубу было принято 7 сентября 1962 г. Этот шаг был предпринят в связи с угрозой вторжения американцев на остров, если подтвердится информация о наличии советских ракет [15,68].

Важным представляется периодизация Карибского кризиса. Исследователи уже не ограничивают его тринадцатью октябрьскими днями. Б. Путилин выделяет три фазы: скрытая (сентябрь – 21 октября), открытая (22–27 октября) и завершающая (28 октября – 20 ноября 1962 г.) [13, 242]. А. Фурсенко выделяет в качестве первого этапа 16–21 октября. 22–24 октября – вторая, острая фаза кризиса, 25 октября уже наступил перелом. 26 октября вечером резидент КГБ в США А. Феклисов встретился с американским представителем журналистом Д. Скали и обсудил условия возможного соглашения: вывод ракет в обмен на снятие блокады и обещание не вторгаться на Кубу. Однако донесение Феклисова дошло до Москвы уже после урегулирования кризиса [15, 69; 19, 68–69]. Вместе с тем, этот факт свидетельствует о стремлении обеих сторон через своих неофициальных представителей договориться, не затягивая опасную ситуацию.

До появления книги «Адская игра» считалось, что вопрос об американских ракетах в Турции был поднят советской стороной для того, чтобы повысить цену сделки. Найденные документы убеждают, что это предложение было выдвинуто США. 23 октября Г. Большаков встретился с Р. Кеннеди, и американская сторона высказала предположение, что советские ракеты на Кубе были ответом на размещение американских ракет в Турции и Италии. Министр юстиции предложил договориться по этому вопросу. Донесение было передано в Москву 25 октября, но до 27 октября не обсуждалось. 28 октября между США и СССР состоялось секретное соглашение относительно ракет в Турции, которые были вывезены в апреле 1963 г. В развитии советско-американских отношений этого периода велика роль Г. Большакова, который встречался с Р. Кеннеди 41 раз за полтора года, исполняя роль связного между Хрущевым и американским президентом [15, 69; 38].

По оценке А. Фурсенко, «мир чудом избежал войны в октябре 1962 г. Не должно быть необдуманных и поспешных решений в большой политике. Как правило, они дорого обходятся” [15, 69]. И это при том, что авторы книги «Адская игра» ошибочно занизили мощность ядерных зарядов советских ракет в 10 раз (кроме Р-12 и Р-14) [18, 492].

О недопустимости авантюризма в международных делах предупреждают в своих воспоминаниях о Карибском кризисе посол А. Добрынин и посланник 1-го класса Б. Поклад. Мемуары Добрынина получили широкую известность после выхода в свет его фундаментальной книги «Сугубо доверительно» [5].

А. Добрынин пишет, что он как посол в этот период получил хороший дипломатический урок: «Я понял, сколь важно быть активным звеном сугубо конфиденциального постоянного канала связи на высшем уровне для прямого, порой не всегда приятного, но, по возможности, откровенного диалога между высшими руководителями стран». Кризис убедительно показал опасность прямого военного столкновения двух великих держав, побудил их сделать упор на политическое решение конфликта, «чему в немалой степени помогло наличие прямого конфиденциального канала между руководителями обеих стран» [6, 228–229].

Б. Поклад, участник сложнейшей дипломатической миссии под руководством В. Кузнецова по урегулированию всего комплекса вопросов, связанных с кризисом, дополняет мемуары Добрынина. С его точки зрения, кризис в значительной степени был спровоцирован советским руководством, это такая же непродуманная акция, как ввод войск в Чехословакию в 1968 г., размещение на территории СССР новых ракет средней дальности СС-20 в 1977 г., ввод войск в Афганистан в 1979 г. Жизнь настоятельно диктует совершенствовать механизм выработки и принятия решений по важнейшим вопросам внешней политики России [6, 269].

В апреле 2002 г. Фонд Карнеги организовал международную научную конференцию, посвященную 40-летию Карибского кризиса с демонстрацией фильма, созданного в США. В фильме показано, что ракеты заправлены топливом, полностью готовы к пуску и вот-вот нанесут удар по США. Генерал А. Грибков, который в те годы осуществлял контроль за размещением ракет на Кубе, подчеркнул, что ни одна из них не была заправлена горючим, ни в одну ракету не был заложен план полета и ни на одной из ракет не было ядерной головки [37].

В настоящее время США и Россия имеют на вооружении по 7 тыс. ядерных боеголовок, нацеленных друг на друга, многие из них находятся в состоянии повышенной боеготовности. Р. Макнамара, министр обороны США в правительстве Кеннеди, на конференции отметил, что «во время Кубинского кризиса обе стороны совершили очень много ошибок, оплошностей и просчетов по причине плохой информированности. Мы избежали ядерной войны только лишь по счастливой случайности. Повторяю, нам просто повезло». По его оценке, самую большую ошибку допустили военные и гражданские советники президента Дж. Кеннеди, которые ошибочно считали, что на Кубе не было тактических ядерных боеголовок. Лишь в 1992 г. на проводившейся в Гаване конференции Макнамара узнал от Грибкова, что Советский Союз имел на Кубе тактические ядерные боеголовки, готовые отразить вторжение американских десантных войск. «В течение последующих 30 лет мы оставались в неведении относительно того, что если бы мы решились на высадку, мы бы встретили ядерный отпор, к которому американская администрация не была готова» [37].

Т. Соренсен, бывший советник и спичрайтер президента Дж. Кеннеди, проанализировал возможные варианты действий, которые могли бы предпринять обе стороны: что бы произошло, если бы Кеннеди послушался своих советников и отдал приказ о вооруженном вторжении на Кубу? Что бы произошло, если бы советский премьер Н. Хрущев уступил настояниям Кастро и нанес ракетно-ядерный удар по США? А если бы США нанесли ответный удар, мстя за уничтожение своего самолета У-2? На все эти вопросы Соренсен дал единственный ответ: «Сегодня нас здесь не было бы» [37].

Кубинский кризис стал кульминацией «холодной войны». За его возникновение несут ответственность обе стороны, в чем убеждают документальная база и историография проблемы. Осмысление событий того времени и их причин будет способствовать повышению эффективности деятельности по снижению риска возникновения ядерного конфликта.

Литература

1. Ахромеев С. Ф., Корниенко Г. М. Глазами маршала и дипломата. М., 1992.

2. Броган Х. Джон Кеннеди / Пер с англ. Ростов-на-Дону, 1997.

3. Волкогонов Д. А. Семь вождей. Кн. 1. М., 1995.

4. Громыко А. А. Памятное. Кн. 1. М., 1998.

5. Добрынин А. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962–1986 гг.). М., 1997.

6. Дипломаты вспоминают. Мир глазами ветеранов дипломатической службы / Под. ред. П. П. Петрика, Б. И. Поклада, Ю. Д. Кашлева и др. М., 1997.

7. Дульян А. Г. В. А. Зорин – человек и дипломат // Новая и новейшая история. 2002. № 3. С. 143–147.

8. Иванян Э. А. Белый дом. Президенты и политика. М., 1979.

9. Корниенко Г. М. «Холодная война»: свидетельство ее участника. Мемуары. 2-е изд. М., 1985.

10. Киссинджер Г. Дипломатия / Пер. с англ. М., 1997.

11. Леонов Н. С., Бородаев В. А. Фидель Кастро. Политическая биография. М., 1999.

12. Международная жизнь. 1992. Специальный выпуск.

13. Путилин Б. Г. Карибский кризис 1962 г. // Советская внешняя политика в годы «холодной войны» (1945–1985 гг.). Новое прочтение / Отв. ред. Л. Н. Нежинский. М., 1995. С. 283–302.

14. Россия, которую мы не знаем. 1939–1993: Хрестоматия / Под ред. М. Е. Главацкого. Челябинск, 1995.

15. Феклисов А. С. Признания разведчика. М., 1999.

16. Фурсенко А. А. Карибский кризис 1962 г. Новые материалы // Новая и новейшая история. 1998. № 5. С. 66–76.

17. Фурсенко А. А., Нафтали Т. Адская игра / Пер с англ. М., 1999.

18. Хрущев С. Н. Рождение сверхдержавы: Книга об отце. М., 2002.

19. Хрущев С. Кубинский ракетный кризис. События почти вышли из-под контроля Кремля и Белого дома // Международная жизнь. 2002. № 5. С. 57–79.

20. Хрущев Н. Воспоминания. М., 1997.

21. Чубарьян А. О. Новая история «холодной войны» // Новая и новейшая история. 1997. № 6.

22. Abel E. The Missile Crisis. New York, 1966.

23. Allison G. Essence of Decision: Explaining the Cuban Missile Crisis. Boston, 1971.

24. Allyn B. J., Blight J., Welch D. A. Back to the Brink: Proceedings of the Moscow Conference on the Cuban Missile Crisis. January 27–28, 1989. London, 1992.

25. Allyn B. J., Blight J., Welch D. A. Cuba on the Brink: Castro. The Missile Crisis and the Soviet Collapse. New York, 1993.

26. Blight J., Welch D. A. On the Brink. Americans and Russians Reexamine the Cuban Missile Crisis. New York, 1990.

27. Detzer D. The Brink: Cuban Missile Crisis. New York, 1979.

28. Dinnerstein H. The Making of a Missile Crisis. New York, 1976.

29. Gaddis J. L. We Now Know. Rethinking. Cold War History. Oxford; NewYork, 1997.

30. Garthoff R. Reflections on the Cuban Missile Crisis. Wash., 1989.

31. Gribkow A., Smith W. Operation “Anadir”: U. S. and Soviet Generals Recount the Cuban Missile Crisis. Chicago, 1994.

32. Kennedy R. Thirteen Days. New York, 1969.

33. Pachten H. Collision Course: the Cuban Missile Crisis and Coexistence. New York, 1963.

34. Sorensen T. Kennedy. New York, 1965.

35. Schlesinger A. A Thousand Days: John I. Kennedy in the White House. Boston, 1965.

36. Schlesinger A. Robert Kennedy and His Times. Boston, 1978.

37. http://www.carnegie.ru/russian/cuban-missile-crisis

38. http://www.milparade.ru/ru/26/118.htm

Светлана Свилас

Об авторе: Светлана Францевна Свилас, доктор исторических наук, доцент кафедры международных отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета.