Текст книги "Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы XIX Международной научно-практической конференции г. Москва, 20–21 января 2022 г."

Постановления Пленума Верховного Суда как способ преодоления дискретности в уголовном праве

Э. Г. Аниськина,

канд. юрид. наук, доцент

(Саратовская государственная юридическая академия (Смоленский филиал))

[email protected]

Реализация уголовной политики любого государства может осуществляться в двух формах – в форме правотворчества, через создание нормативных правовых актов, в частности уголовных кодексов, а также в форме правоприменения. Нередко в принятом нормативном акте сразу же после его принятия или в последующем его применении выявляется дискретность. В теории права под дискретностью законодательства понимают ситуацию, когда действующему законодательству присуща прерывистость, выражающаяся в неоднородности закона-регулятора и в неоднородности правового регулирования¹⁷⁸.

Чтобы определить роль постановлений Пленума в преодолении дискретности необходимо установить формы такой дискретности в законодательстве и возможности Верховного Суда по их устранению. Рассмотрим каждую форму в отдельности и определим на примере конкретных постановлений Пленума возможность их преодоления.

К первой форме дискретности законодательства относят пробел в праве (законе). В частности, такой пробел может быть выражен в виде упущения при разработке закона, и по этой причине Верховному Суду почти сразу после принятия нормативного акта потребуется разъяснить эти пробелы. Так, в частности, в первоначальной редакции УК РФ в ст. 62 отмечалось следующее: «При наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пунктами «и» и «к» части первой статьи 61 настоящего Кодекса, и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать …». В практике сразу же возник вопрос о необходимости наличия обязательно двух признаков для применения нормы или достаточно только одного. Пленум Верховного Суда в п. 5 постановления от 11.06.1999 № 40 «О практике назначения судами уголовного наказания» устраняя упущение законодателя, отметил: «По смыслу закона правила, изложенные в статье 62 УК РФ, могут применяться судами при наличии хотя бы одного из перечисленных в пунктах «и» и «к» статьи 61 УК РФ смягчающих обстоятельств, если отсутствуют отягчающие обстоятельства»¹⁷⁹. Спустя время в УК РФ были внесены изменения, и современная редакция ч. 1 ст. 62 выглядит следующим образом: «При наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пунктами «и» и (или) «к» части первой статьи 61 настоящего Кодекса…». Так, первоначальное устранение пробела Верховным Судом повлияло в дальнейшем на законодательное решение.

Пробел в законе может быть и следствием отсутствия законодательного закрепления механизма применения нормы права. В этом случае, тоже немаловажную роль играют постановления Пленума. Так среди правоприменителей, нередко вставал вопрос о механизме применения ст. 62 УК РФ, а именно в ответах на вопросы, поступившие из судов, по применению федеральных законов от 7 марта 2011 года № 26-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» и от 7 декабря 2011 года № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 27.06.2012) на вопрос: «Каким образом следует применять правила ч. 5 ст. 62 УК РФ о 2/3 максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания при рассмотрении дела в особом порядке и невозможности назначения наказания в виде лишения свободы за преступления небольшой тяжести? Верховный Суд ответил следующим образом: «В ч. 5 ст. 62 УК РФ ограничен верхний предел срока наиболее строгого наказания за совершенное преступление (а не верхний предел наиболее строгого наказания, указанного в санкции статьи УК РФ). Поэтому необходимо применение совокупности правил: ч. 1 ст. 56 УК РФ о невозможности назначения лишения свободы; и ч. 5 ст. 62 УК РФ, т.е. об исчислении 2/3 не от срока лишения свободы, а от срока (размера) следующего по строгости наказания из числа указанных в санкции статьи УК РФ»¹⁸⁰. Но спустя время, механизм правоприменения этих норм меняется, без изменения текста закона, и п. 33. постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2015 № 58 (ред. от 18.12.2018) «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» указывает, что «под наиболее строгим видом наказания в статьях 62, 65, 66, 68 УК РФ следует понимать тот из перечисленных в санкции статьи вид наказания, который является наиболее строгим из применяемых в соответствии с действующим уголовным законом видов наказаний с учетом положений статьи 44 УК РФ (например, в этих целях арест не учитывается). При этом не имеет значения, может ли данный вид наказания быть назначен виновному с учетом положений Общей части УК РФ (например, части 1 статьи 56 УК РФ) или Особенной части УК РФ (например, пункта 2 примечаний к статье 134 УК РФ)»¹⁸¹. Таким образом, мы видим совершенно иной подход в правоприменении ст.62 УК РФ.

Второй формой дискретности является прерывистость применения и реализации права в основном по двум причинам: наличия расплывчатых формулировок в законодательстве; и по причине правовой коллизии. Способом преодоления и в этих случаях являются разъяснения, данные в постановлениях Пленума Верховного Суда. Расплывчатые формулировки закона чаще всего связаны с использованием законодателем оценочных понятий, отражающих различные признаки состава преступления. Чаще всего такие оценочные понятия характерны для описания признаков объекта, а именно потерпевшего (беспомощное состояние; лицо, выполняющее общественный долг; лицо, находящееся в зависимости от виновного); признаков объективной стороны (последствия – тяжкие последствия, существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства; способа – особая жестокость, общеопасный способ; обстановки – психотравмирующая ситуация); реже – признаков субъективной стороны (мотив – хулиганский). Эти оценочные признаки можно отнести к переменным, которые могут изменять свое содержание без изменения норм уголовного закона. Такие изменения в содержании нередко связаны с различной трактовкой этих понятий постановлением Пленума Верховного Суда в разное время или появлением постановления Пленума, которого ранее не было, и конкретизацией того или иного признака. Так, до появления постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»¹⁸² суды состояние сна относили к беспомощному, и квалифицировали такое убийство по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Но с появлением п. 7 постановления судебная практика изменилась: и сон, и алкогольное опьянение перестали относиться к таковому. Стоит заметить, что трактовка этого же состояния, но применительно к другому преступлению (изнасилованию) дается несколько иная (п. 5, 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»). В постановлении Пленума отмечается, что определенная степень опьянения, вызванного употреблением алкоголя, наркотических средств или других одурманивающих (психоактивных) веществ, которая лишает лицо возможности понимать характер и значение совершаемых с ним действий либо оказать сопротивление виновному лицу может признаваться беспомощным состоянием¹⁸³. Таким образом, мы видим, что даже применительно к одному и тому же признаку в одно и то же время Верховный Суд имеет разное толкование в зависимости от конкретного преступления. Другим примером оценочного признака, изменяющего свое содержание в постановлениях Пленума, принятых в разное время, является признак – тяжкие последствия в изнасиловании. Исследуемый оценочный признак на протяжении десятков лет претерпевал изменения при толковании Верховным Судом. Так, в п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.04.1992 № 4 (ред. от 21.12.1993) «О судебной практике по делам об изнасиловании» к особо тяжким последствиям относили, в частности, самоубийство потерпевшей, душевную болезнь¹⁸⁴. Позже Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2004 № 11 (ред. от 14.06.2013) «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» в п.17 определило под «иным тяжким последствием» в качестве примера только одно – самоубийство потерпевшей¹⁸⁵. И наконец, ныне действующее постановление в п.13 расширяет толкование данного признака за счет попытки самоубийства потерпевшего лица, а также беременности, потерпевшей и т.п.¹⁸⁶. На вышеприведенных примерах нами была сделана попытка показать, как иногда динамична сама позиция Верховного Суда в трактовке оценочных понятий, но именно это трактовка, позволяет правоприменителю сориентироваться при дискретности уголовного законодательства по причине расплывчатости формулировок норм. Но остается вопрос чем руководствуется Верховный Суд при динамичном изменении своих позиций.

Наконец последняя форма дискретности может быть вызвана правовой коллизией норм. Согласимся с мнением Л. В. Иногамовой-Хегай, которая считает, что коллизия и конкуренция – понятия тождественные, и представляют собой ситуацию, при которой из двух или более норм, претендующих на регулирование одного и того же отношения, преимуществом обладает одна норма¹⁸⁷. И разрешить ее без изменения законодательства в состоянии только Верховный Суд. Чаще всего с такими правовыми коллизиями можно столкнуться либо при назначении наказания, либо при освобождении от уголовной ответственности, либо, и чаще всего, при квалификации преступлений. Рассмотрим такие способы решения коллизий на конкретных примерах постановлений Пленума. Так, при назначении наказания нередко могут возникать ситуации, при которых существует возможность применения сразу нескольких норм, например ч. 1 ст.62 и ч. 2 ст.65 УК РФ. Коллизионное правило по этому поводу было изложено в п. 42 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2015 № 58 (ред. от 18.12.2018) «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания», согласно которому: «По смыслу закона, с учетом особенностей признания подсудимого заслуживающим снисхождения наличие вердикта присяжных заседателей о снисхождении, а также смягчающих наказание обстоятельств, предусмотренных пунктами «и» и (или) «к» части 1 статьи 61 УК РФ, и отсутствие обстоятельств, отягчающих наказание, не влечет за собой последовательного применения положений части 1 статьи 62 и части 1 статьи 65 УК РФ. Применению подлежит часть 1 статьи 65 УК РФ. Вместе с тем в таких случаях судья вправе применить правила назначения наказания, предусмотренные не только статьей 65 УК РФ, но и (с учетом обстоятельств, указанных в пунктах «и» и «к» части 1 статьи 61 УК РФ) статьей 64 УК РФ (часть 2 статьи 349 УПК РФ)». Стоит отметить, что вышеотмеченное постановление подробнейшим образом пытается разрешить проблемы применения двух и более норм в процессе назначения наказания за одно преступление при наличии нескольких обстоятельств.

Нередко коллизии возникают и при применении норм об освобождении от уголовной ответственности, на это обращают внимание многие ученые и дают доктринальные рекомендации по решению данной проблемы. Так, в частности предлагается следующее: «Конкуренция оснований освобождения от уголовной ответственности должна разрешаться с учетом общих, основанных на конституционных принципах регулирования уголовно-правовых отношений, правилах. В порядке аналогии, по нашему мнению, здесь можно сослаться на правила выбора закона, подлежащего применению (ст. 10 УК РФ), в соответствии с которыми суд всегда должен выбрать закон, содержащий наиболее благоприятную для лица, совершившего преступление»¹⁸⁸. Авторы отмеченной работы указывают, что и постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 № 19 (ред. от 29.11.2016) «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности» также содержит коллизионные правила в п.7, 15.1, 23.

Наконец, самое большое количество рекомендаций Верховным Судом дается для разрешения коллизий, возникающих при квалификации преступлений (п. 2, 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»; п.5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.12.2019 № 58 «О судебной практике по делам о похищении человека, незаконном лишении свободы и торговле людьми»; п. 7, 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 (ред. от 29.06.2021) «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»¹⁸⁹ и др.).

Анализ вышерассмотренных примеров позволяет сформулировать ряд выводов:

1. Дискретность, выраженная в неоднородности уголовного закона и в неоднородности уголовно-правового регулирования, это объективная реальность современной российской уголовной политики.

2. Наиболее эффективный способ преодоления дискретности закона без изменения его норм – это судебное толкование через постановления Пленума Верховного Суда.

3. Постановления Пленума Верховного Суда в основном выступают средством преодоления следующих форм дискретности: пробел в праве (законе); прерывистость применения и реализации права в основном по двум причинам: наличия расплывчатых формулировок в законодательстве; и по причине правовой коллизии.

О влиянии постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации на практику применения норм Уголовного кодекса Российской Федерации

Л. В. Яковлева,

д-р юрид. наук, доцент

(ФГКУ «ВНИИ МВД России»)

[email protected]

На уголовную политику как направление деятельности государства по противодействию преступности значительное влияние оказывает правоприменительная практика¹⁹⁰, в единообразном формировании которой большая роль отводится разъяснениям, содержащимся в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации (далее – ППВС). Для судов такие разъяснения носят обязательный характер¹⁹¹, они призваны обеспечивать законность в судопроизводстве¹⁹².

Относя разъяснения, содержащиеся в ППВС, к прецедентам судебного толкования, Н. Г. Иванов справедливо отмечает, что их задачей является «выяснение смысла закона посредством интерпретации отдельных его признаков, не совсем ясно выраженных законодателем»¹⁹³. Основываясь на таком понимании значения ППВС, следует предположить, что они должны издаваться сразу после вступления в действие новелл Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ), требующих официального (судебного) толкования. Подтверждением данного вывода может служить указанная в преамбулах большинства ППВС, касающихся вопросов уголовного права, цель их принятия – обеспечение единства судебной практики либо единообразного применения судами законодательства. Однако по общему правилу ППВС основываются на обобщении сложившейся судебной практики, т.е. сначала судам общей юрисдикции предоставляется возможность самостоятельно интерпретировать закон, а впоследствии Пленум Верховного Суда РФ закрепляет в качестве рекомендаций наиболее соответствующие закону указания по его применению.

При этом порой последующие дополнения уже действующих ППВС способны не облегчить работу правоприменителя, а, напротив, дезориентировать его. В качестве примера можно привести исключение в июне 2021 г.¹⁹⁴ двух первых абзацев из п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 (ред. от 29.06.2021) «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»¹⁹⁵, в которых содержались рекомендации о квалификации хищения имущества (денежных средств) с помощью чужой платежной карты. Изучение следственной и судебной практики показало, что часто допускаются ошибки при вменении лицу п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ и ст. 159³ УК РФ из-за неправильного понимания содержащихся в них предписаний. В данном случае Верховному Суду РФ следовало бы не лишать правоприменителей существовавших ориентиров, а, напротив, подробнее описать, в каких случаях действия лица следует квалифицировать как кражу, а в каких – как мошенничество по упомянутым статьям УК РФ.

И, если в приведенном примере практические работники могут все же придерживаться мнения ВС РФ, которое было отражено в исключенных абзацах п. 17 названного ППВС, то в отношении некоторых норм УК РФ им приходится полагаться только на собственные знания и опыт.

Общепризнанно, что организованная преступность относится не только к национальным, но и к транснациональным угрозам. Преступления, совершаемые в составе различных организованных формирований, обладают повышенной общественной опасностью. В целях усиления борьбы с ними в апреле 2019 г.¹⁹⁶ УК РФ был дополнен ст. 210¹. Использованное в ней для обозначения субъекта преступления понятие было закреплено в ч. 4 ст. 210 УК РФ десятью годами ранее, и в соответствующем ППВС РФ¹⁹⁷ оно раскрывалось, но только применительно к положениям ст. 210 через описание действий, которые должно было совершить лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии. Статьей 210¹ УК РФ предусматривается ответственность не за совершение таким лицом каких-либо действий, а непосредственно за занятие им в преступном обществе соответствующей ступени. Именно это имел в виду законодатель, включая данную статью в УК РФ, указав в пояснительной записке к соответствующему проекту федерального закона, что в ст. 210¹ устанавливается «…уголовная ответственность за сам факт лидерства такого лица в преступной иерархии…»¹⁹⁸.

Почти за три года действия ст. 210¹ УК РФ по ней не было осуждено ни одного человека (по ч. 4 ст. 210 за последние пять лет был осужден 1 человек), и это при том, что лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии (которых именуют «ворами» или «ворами в законе»¹⁹⁹), довольно много. В 2013 г., по данным МВД России, их насчитывалось более 500²⁰⁰, более поздние официальные сведения о количестве таких лиц отсутствуют, но в средствах массовой информации со ссылкой на мнение экспертов называется цифра около 100 человек²⁰¹. По сообщению Министра внутренних дел Российской Федерации генерала полиции В. А. Колокольцева, в 2020 г. по ст. 210¹ УК РФ к уголовной ответственности было привлечено 45 человек²⁰², но ни в 2020 г., ни в первом полугодии 2021 г. ни один из них не был осужден. Видимо, для следственной и судебной практики вопрос, как трактовать ст. 210¹ УК РФ, остается до сих пор открытым, и это не случайно.

Правоприменителям, так же, как и ученым, непросто принять эту новеллу УК РФ, которая противоречит другим положениям кодекса. В юридической литературе сложились три подхода к раскрытию содержания ст. 210¹ УК РФ.

Согласно первому из них «занятие лицом высшей ступени в преступной иерархии» следует рассматривать как процесс достижения лицом этой ступени в криминальной среде²⁰³, своего рода «восхождение» на «преступный Олимп». И этот самый процесс и следует считать общественно опасным деянием: «объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 210¹ УК, характеризуется приобретением в процессе инициации статусными лидерами, лицами, занимающими главенствующее (высшее) положение в криминальной среде (преступной иерархии), наивысшего положения в преступном мире с присвоением статуса «вор в законе»»²⁰⁴. При этом не учитывается, что любое занятие какой-либо должности (или положения в криминальном мире) происходит не само по себе, а в результате совершения кандидатом определенных шагов и конкретных действий, которые характеризуют его как лицо, достойное занять соответствующий пост. Для преступной среды значимыми являются данные о криминальной деятельности лица в прошлом и в настоящем, совершенных им преступлениях, количестве судимостей и приобретенном в этой среде авторитете. Важную роль играют лидерские качества и способность урегулировать конфликтные ситуации. Кроме того, нередко в борьбе за лидерство устраняются конкуренты. Таким образом, рассматривать занятие лицом высшей ступени в преступной иерархии в отрыве от его криминальной «биографии» только как процесс достижения этой ступени нельзя. Однако и рассматривать прошлые преступления лица как объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 210¹ УК РФ, недопустимо, поскольку за их совершение лицо должно было быть привлечено к ответственности по соответствующим статьям Особенной части УК РФ. В самом процессе присвоения лицу статуса «вора в законе» (лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии) криминального ничего нет.

Согласно второй точке зрения, получившей наибольшее распространение среди ученых, и к которой склоняются некоторые практические работники, занятие лицом соответствующей высшей ступени означает совершение им действий по руководству преступной организацией, объединенной по этническому признаку, либо действующей на конкретной территории, в определенном месте (например, в местах лишения свободы). Отмечается, что такие лица осуществляют полномочия в связи с занимаемым положением, и инкриминировать им можно только деяния, предусмотренные в ст. 210 УК РФ. При таком подходе соблюдается закрепленное в УК РФ положение о наказуемости деяния (ч. 1 ст. 14 УКРФ), и учете данных о личности лица, его совершившего, при назначении наказания.

Вместе с тем в этих случаях стирается грань между ч. 4 ст. 210 УК РФ и ст. 210¹ УК РФ. В качестве лидера лицо, находящееся на высшей ступени преступной иерархии, должно осуществлять руководящие и координирующие функции, как в отношении членов преступного формирования, подчиненного ему, так и в отношении финансовых потоков организации, т.е. совершать те действия, которые закреплены в диспозициях ч. ч. 1 и 1¹ ст. 210 УК РФ. В конкретных преступлениях оно участвует, как правило, опосредованно, через членов подчиненной ему преступной структуры, хотя не исключена вероятность совершения преступления лично им, если это необходимо для поддержания таким лицом своего авторитета. Такие действия, если они не охватываются ч. ч. 1 и 1¹ ст. 210 УК РФ, подлежат самостоятельной квалификации по соответствующей статье УК РФ. Реализация лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии, полномочий в отношении деятельности преступного формирования, подпадает под действие ч. 4 ст. 210 УК РФ и не требует дополнительной квалификации по ст. 210¹ УК РФ, чтобы не нарушить принцип справедливости уголовного права. Каких-либо серьезных критериев, позволяющих разграничить ч. 4 ст. 210 УК РФ и ст. 210¹ УК РФ в этом аспекте, в литературе пока не предложено.

Сторонники третьей точки зрения полагают, что в ст. 210¹ УК РФ криминализировано «не деяние, а статус субъекта, который превращается в деяние»²⁰⁵, т.е. содержание этой статьи понимается ими так же, как и законодателем²⁰⁶. Некоторые суды подтверждают эту позицию: «…диспозиция ст. 210¹ УК РФ не предусматривает реализации своего статуса виновным лицом, совершения им каких-либо действий с использованием статуса, и в изложенном понимании занятие высшего положения в преступной иерархии не предполагает дополнительных действий такого лица, необходимых для состава такого преступления. Иное, расширительное толкование диспозиции ст. 210¹ УК РФ противоречит требованию уголовного закона и является недопустимым²⁰⁷.

Возможно, для российского законодателя примером для включения ст. 210¹ в УК РФ послужил Уголовный кодекс Грузии (ред. от 12 июля 2021)²⁰⁸ (далее – УК Грузии), в котором есть ст. 223¹, в ч. 1 которой установлена ответственность за членство в «воровском сообществе», а в ч. 2 – за пребывание лица в положении «вора в законе». В отдельном законе эти понятия раскрываются²⁰⁹. Принятые руководством Грузии меры привели к положительным результатам, позволив осудить нескольких «воров в законе»²¹⁰. Однако УК Грузии не предусматривает отдельной статьи, в которой бы, как в ст. 210 УК РФ, предусматривалась ответственность за организацию преступных формирований или участие в них, поэтому в нем отсутствует конкуренция норм, которая существует в УК РФ между ч. 4 ст. 210 УК РФ и ст. 210¹ УК РФ.

Предложенное сторонниками третьей точки зрения и законодателем понимание нормы ст. 210¹ УК РФ восходит к теории «опасного состояния», которое справедливо предлагается учитывать при назначении наказания и профилактической работе, но не криминализировать его²¹¹. При возведении такого состояния в ранг уголовной нормы неизбежно возникает неразрешимое противоречие с положениями о длящемся преступлении. Деяние, закрепленное в ст. 210¹ УК РФ, должно бы относиться к длящимся в соответствии с канонической трактовкой этого понятия в Постановлении 23 Пленума Верховного Суда СССР от 04.03.1929 (ред. от 14.03.1963) «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям»²¹². Оно совершается в течение длительного времени, начинается с момента занятия лицом высшего положения в преступной иерархии, в котором это лицо и продолжает оставаться, но только не до фактического окончания длящегося преступления, а либо пожизненно, либо до тех пор, пока такой лидер преступной среды не дискредитирует себя и не будет лишен этого статуса, либо не сложит с себя эти полномочия по причинам, считающимся уважительными в преступном мире (например, болезнь). Осуждение «вора в законе» не лишает его этого статуса, и после отбытия наказания он продолжает оставаться таким же лидером в преступной среде, каким и был. По логике, второй раз его привлекать к ответственности по ст. 210¹ УК РФ запрещает принцип справедливости уголовного права (ч. 2 ст. 6 УК РФ) ²¹³. В Грузии после освобождения по амнистии шести «воров в законе» правительству пришлось предложить им либо покинуть страну в течение 24 часов, либо вновь оказаться привлеченными к уголовной ответственности²¹⁴.

Во избежание таких противоречий, если оставлять в УК РФ ст. 210¹, следует в качестве наказания за занятие высшего положения в преступной иерархии предусмотреть лишение свободы не на срок до 15 лет, а пожизненно, поскольку соответствующий статус такое лицо тоже обретает пожизненно.

Создавшуюся коллизию должен разрешить ВС РФ, избрав один из возможных путей. Он может с целью выработки единого подхода к квалификации преступления, закрепленного в ст. 210¹ УК РФ, дополнить ППВС от 10.06.2010 № 12²¹⁵ соответствующими положениями или хотя бы дать разъяснения, как применять данную норму, в виде вопросов и ответов, утверждаемых Президиумом ВС РФ, как это было сделано в отношении ст. ст. 207¹, 207² УК РФ²¹⁶.

С другой стороны, ВС РФ как субъект законодательной инициативы, мог бы кардинально решить проблему, предложив либо исключить из УК РФ ст. 210¹, либо убрать ч. 4 из ст. 210 УК РФ, а ст. 210¹ изложить в редакции действующей ч. 4 ст. 210 УКРФ. В этом случае исчезли бы противоречия, свойственные ст. 210¹ УК РФ, а наказуемым, как и предписывает УК РФ, было бы деяние, а не лицо.