Текст книги "Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга"

Нынешний политический период («второй путинский»), судя по многочисленным заявлениям его действующих лиц, а также по реально преобладающему политическому стилю, простейшим образом устранил корни всякого разномыслия и разнодействия на всех уровнях государственного устройства. Представляется, однако, что внутренние пороки и слабости предшествующих режимов не ликвидированы, а скорее собраны воедино.

Правомерно допустить, что некоторые компоненты описанного механизма «альтернативной» смены времен сохранят свое действие при назревающем политическом переходе. Вся политрекламная подготовка к решению «проблемы-2008» явно направлена сейчас на то, чтобы обеспечить простое продолжение курса, стиля и команды сегодняшнего образца. Более вероятно все же, что следующий период – вне зависимости от того, какими бы лицами он ни был бы представлен на разных ступенях властной иерархии, – вскоре станет не столько продолжением, сколько отрицанием существующего, попыткой (успешной или нет – другое дело) преодолеть сложившиеся кризисы и переоценить нынешние средства и стиль политических акций.

С большой долей уверенности можно полагать, что на очередном повороте утратят смысл многие факторы и приемы, характерные для переходных моментов прошлого.

Прежде всего это касается надежд на героя-спасителя с диктаторскими замашками, способного избавить общество от самоорганизации и ответственности. И, конечно, на героя, выходящего «из тумана», с неопределенными устремлениями, в котором каждый может усмотреть воплощение собственных иллюзий.

Наконец, представлений о достаточности «негативного» плана действий («против»). Все задействованные в поворотных ситуациях порывы (никогда не становившиеся программами) были направлены на разрушение отжившей, надоевшей, утратившей эффективность и пр. системы, но никогда не содержали концепции строительства нового порядка (не утопического, а практического, некой «дорожной карты»). Предполагалось, что желаемое устройство «само пойдет». Скорее всего, для успешного выхода из очередной тупиковой ситуации рано или поздно потребуется набор разработанных в принципиальных узлах концепций, взаимодополняющих или альтернативных.

Позиция и потенциал общественного мнения

Как в своих лоялистских («верноподданных») ожиданиях, так и в протестном возбуждении массовое сознание преимущественно консервативно, т. е. ориентировано на привычные образцы, взятые, как правило, из идеализированного прошлого. (За минувшее столетие можно, пожалуй, отметить только два момента «всеобщего» отвержения прошлого и ожидания неопределенного обновления: в начале 1917 года и в начале перестройки.) Упрекать его в этом было бы нелепо: альтернативные образцы в нашем «однополярном» политическом поле либо никогда не появлялись, либо никогда не были предъявлены общественному мнению. А кроме того, история показывает, что консервативный по происхождению образец отнюдь не тождествен попятному движению. Как известно, исходной точкой общественного возбуждения в России 1905 года было шествие 9 января с самыми верноподданническими просьбами. Если обратиться к свежим примерам, придется напомнить, что массовые выступления против «монетизации» в 2005-м и протесты против «реформы ЖКХ» годом позже происходили под консервативными по своему происхождению требованиями сохранения системы льгот советского типа. Напугавшая власти «оранжевая» угроза политизации массовых протестов не реализовалась, в частности, потому, что никакие представители либерально настроенной элиты не смогли (и не попытались) показать возмущенным людям, что надежды на достойный уровень заработков, пособий, жилья осуществимы только в рамках эффективно действующей либеральной экономической системы.

«Пустые» альтернативы?

В последнее время, при очевидной деградации всех испытанных в России вариантов партийно-групповых противостояний, обсуждаемые или ожидаемые общественно-политические альтернативы сводятся (по крайней мере, на поверхности) к выбору между «Путиным» (не как конкретной личностью, а как символом определенного типа и стиля правления) и «не-Путиным». Сейчас значительная часть российских граждан полагает наиболее приемлемым (или наименьшим злом) то ли продолжение президентского правления В. Путина, то ли приход к власти указанного им преемника. В мае 2006 года 59 % опрошенных (N=1600) выразили определенную готовность одобрить изменения в Конституции РФ, которые позволили бы действующему президенту избираться на следующий срок, а 43 % поддержали бы того кандидата, который будет им указан. По мнению половины (49 %) респондентов, будущий президент должен продолжать политику В. Путина, только треть (33 %) высказывается за ее радикальное изменение (апрель 2006, N=1600). Получается, что на уровне общественного мнения альтернативы как будто отчетливо обозначены – но не наполнены ни персонально, ни политически. Неизвестен публике не только гипотетический оппонент политики и стиля, утвердившегося при В. Путине (его личность, программа, опора, возможности), но и гипотетический «верный ученик и продолжатель» его (далеко не однозначной) линии. Даже если, вопреки многократным «декларациям о ненамерениях», таким продолжателем окажется сам В. Путин: никто еще не представляет, какую роль и в какой маске ему придется играть в гипотетическом следующем сроке пребывания на вершине власти.

Проиллюстрировать противостояние «пустых» альтернатив можно следующими данными опросов за ряд месяцев.

Соотношение видимых «альтернативных» (при всей их анонимности) сил оставалось почти стабильным. Позиции 1а–1б («путинские» варианты) поддерживают в значительной мере одни и те же люди; всплеск интереса к указанию «наследника» в мае 2006 года (1б), видимо, связан с тем, что после очередного послания президента к Федеральному собранию многие сочли этот способ сохранения существующей расстановки сил в руководстве страны наиболее реальным.

Предпочитающие такие варианты не нуждаются сейчас и вряд ли будут нуждаться к моменту выборов в разработанных программах, поскольку на их стороне все политические, административные, медийные и технологические ресурсы действующей власти, не говоря уже о привычке и надеждах значительной части населения. Проблема разработки, обоснования, предъявления потенциальным сторонникам альтернативных программ (а также их политическое и персональное «наполнение») значима преимущественно для тех, кто выбирает вариант 2 и кто заинтересован в его поддержке определенной частью воздержавшихся (п. 3 и 4).

Уровень поддержки каких бы то ни было альтернативных вариантов зависит от наличия таковых, от степени их разработанности и способа предъявления обществу. Разумеется, имеет серьезнейшее значение и отношение потенциальных избирателей к лицам и организациям, поддерживающим определенный вариант.

Владимир Шокарев, Алексей Левинсон
Электорат Жириновского

Прошло два месяца после декабрьских выборов 1993 года, шокировавших многих в стране и обозначивших новую политическую ситуацию. Данные ВЦИОМа показали, что люди, голосовавшие за Жириновского, в начале января стремились скрыть этот факт. Затем ситуация изменилась, возник эффект, знакомый зарубежным специалистам, изучающим электоральное поведение, – примыкание к лагерю победителей. Особенно хорошо это видно на примере московских опросов ВЦИОМа: сразу после выборов 9 % москвичей, участвовавших в выборах, ответили, что они голосовали за ЛДПР, спустя месяц таких было уже 19 %. (По сообщению Центризбиркома, за партию Жириновского проголосовало 12 % пришедших на выборы москвичей.)

В целом среди горожан России можно было отметить самые разные реакции на проявленное отношение к голосованию: от сожаления, что не голосовал, до сожаления, что участвовал в выборах. Эти чувства характерны и для тех, кто голосовал за «Выбор России» (далее: ВР), – из них 19 % считали, что проголосовали неправильно, и тех, кто отдал свой голос ЛДПР, – таких было 13 %. В целом 6 % городского населения жалели, что не участвовали в выборах.

Под влиянием настроения

Как проходила предвыборная кампания? Опросы ВЦИОМа показали, что первыми отмобилизовались сторонники ВР. Практически все, кто голосовал за ВР, заявили о своих электоральных намерениях уже в самом начале предвыборной кампании. К этим политически наиболее активным и демократически настроенным избирателям примкнули те, кто в дальнейшем изменил свои ориентации. Но общее впечатление, что «„Выбор“ задавит всех», сформировалось достаточно рано и принесло немало вреда в дальнейшем.

Признаком перемен в настроениях стал отток части продемократически настроенных избирателей к блоку Явлинского. Опять-таки теперь, задним числом, можно видеть, что этот лидер выступил в качестве первой, самой ранней альтернативы ВР, как «правительствующей партии». (Разумеется, альтернативой лишь для тех, кому были антипатичны партии консервативной и коммунистической ориентации.) Именно блок Явлинского имел наилучшее соотношение сторонников и противников среди будущих избирателей. Ничтожное число его недоброжелателей многократно перевешивалось значительной долей одобряющих.

Для сравнения: в этот же момент партия Жириновского находилась в совершенно иной ситуации. Доля симпатизантов была существенно меньше доли относящихся к ней отрицательно.

И здесь мы во второй раз сталкиваемся с феноменом резкого поворота массовых настроений. До этого преобладающие настроения отражали действовавшую с конца 80-х годов тенденцию практически «всенародной» поддержки тех, кого называли «демократами». Эта тенденция начала стремительно угасать в самые последние предвыборные дни. По данным ВЦИОМа, картина избирательских предпочтений начала резко меняться только за 10 дней до самих выборов.

Предвыборная кампания, в том числе предвыборная агитация демократов, сделала свое дело. Политическая активизация распространилась в те слои, которые ранее не помышляли о своем участии в голосовании. Между тем именно эти массовые слои фактически в наибольшей степени проиграли от социальных перемен, ассоциируемых с действиями «демократов». Среди решивших идти голосовать (и выбравших, за кого голосовать) лишь в самые последние дни (а то и часы) перед выборами, т. е. среди тех, кто голосовал именно под влиянием настроения, как показывают данные ВЦИОМа, непропорционально много, если сравнивать с другими партиями, проголосовало за Жириновского (почти 40 % избирателей Жириновского решили отдать ему голоса в последние дни).

Электорат Жириновского отличают не столько социально-демографические признаки (пол, возраст, доход и пр.), сколько настроение и мироощущение. Ситуативные обстоятельства отразили действие глубоких, тектонических процессов.

Старт

Для понимания произошедшего взлета Жириновского и его партии необходимо оглянуться назад, вернуться к 1991 году, к выборам президента России. Тогда впервые появилась реальная возможность выбирать. Общепризнанному лидеру Б. Ельцину были противопоставлены несколько человек. Один из них – в качестве умеренной демократической альтернативы – В. Бакатин. Двое других явно коммунистической окраски – Н. Рыжков и А. Макашов (причем последний представлял ультракоммунистов). И, наконец, В. Жириновский – фигура, не воспринимавшаяся всерьез практически никем. Полученное им третье место оказалось полной неожиданностью. Исследование, проведенное ВЦИОМом вскоре после выборов, выявило, что людей, отдавших свои голоса за лидера ЛДПР, объединяло обостренное чувство «советского» (они в большей степени, чем другие, в том числе и коммунисты, выступали за сохранение Союза и чаще всех считали себя «советскими людьми»), резко возросшее недовольство «демократами» и, естественно, недовольство Б. Ельциным: около 20 % электората Жириновского образца 1991 года уже тогда разочаровалось в Б. Ельцине. Их объединяла жажда порядка, точнее, потребность в человеке, способном его навести. Им хотелось, чтобы он был «новым», отличным от других, не связанным ни с КПСС, ни с «демократами».

Особенностью электората Жириновского была значительная однородность его аудитории. Так, среди голосовавших за Ельцина его выступления по ТВ в ходе предвыборных дебатов понравились 76 %, а среди отдавших свои голоса Жириновскому выступлениями своего лидера были довольны 81 %. Тем не менее в то время они были маргиналами на фоне всеобщего демократического подъема.

Грянувший путч 19 августа, казалось, окончательно смыл Жириновского с политической сцены. (Сегодня уже трудно вспомнить невразумительную поддержку, выраженную им гэкачепистам в первые дни переворота.) До лета 1993 года он почти незаметен в политической жизни. По данным опросов 1992 и 1993 годов, Жириновского как политического лидера, пользующегося доверием населения, не существовало. На гипотетических президентских выборах он мог бы рассчитывать не более чем на 1–2 % голосов и в списке примерно тридцати лидеров оказывался в последней десятке.

Во время предвыборной кампании прошлого года, если экстраполировать тогдашние результаты опросов ВЦИОМа, ЛДПР вообще не должна была бы попасть в Государственную думу, поскольку она собирала не более 1,3 % потенциальных избирателей. Однако последний опрос, проведенный в первой декаде декабря, показал: Жириновский должен получить около 15–17 % голосов. В реальности же проголосовало за ЛДПР 24 %. Столь неожиданное расширение электората произошло в два этапа: на первом его основу составили мужчины, люди в активном рабочем возрасте – 25–40 лет, квалифицированные рабочие (назовем их жириновцами «предпоследнего призыва»). Их недовольство реформами носило, скорее, идеологический характер, поскольку в материальном отношении они не отличались от всего населения. Проблемы, волновавшие «жириновцев» в большей степени, чем всех остальных, – «конфликты в руководстве страной» и «коррупция, взяточничество». Для сравнения – особенностью электората коммунистов являются озабоченность «отходом от идеалов социализма» и «кризис морали». Еще очень важен географический фактор. Около 60 % «верных жириновцев» проживало в малых городах. Так выглядел «костяк» сторонников ЛДПР перед самыми выборами.

Данные, полученные сразу после голосования, показывают, что электорат ЛДПР утратил описанные выше характерные черты. Выросла доля женщин, увеличилось число людей более старшего возраста. Ушло доминирование среднеобразованной части за счет прироста людей с неполным средним образованием. Выросла доля сельского населения, и можно утверждать, что на селе за ЛДПР голосовали преимущественно женщины. Доля прежних сторонников ЛДПР на момент голосования составляла всего одну пятую от всех отдавших свои голоса Жириновскому.

Что определяют настроения

Население страны находится в процессе приспособления к новым обстоятельствам существования. Именно мера адаптированности к этим условиям является фактором, который, определяя самоощущение и настроение человека, формирует его политическую позицию.

Для наглядного отображения мы избрали сетку координат, где горизонтальная линия представлена психологической составляющей (настроение от «хорошего» и «нормального» до «раздражения», «страха»), вертикальная – социальной (оценка положения в стране в терминах «можно жить» – «терпеть невозможно»). Ось адаптации – дезадаптации пересекает сетку по диагонали из правого верхнего утла в левый нижний угол. Чем больше в той или иной группе людей с хорошим настроением, чем больше представителей этой группы ответило, что «жить можно», тем дальше вверх и вправо по этой оси она расположена от центра, и соответственно наоборот.

Электоральная топография и социальные эмоции

На рисунке представлено, как располагаются электораты различных партий и блоков в этом поле. Крайние значения на шкале адаптации – дезадаптации оказались заняты людьми, которые 12 декабря голосовали соответственно за ВР и за ЛДПР с коммунистами. Совсем рядом с центром расположены сторонники блока Явлинского и блока «Женщины России», а также ДПР. Это означает, что состояние людей, отдавших им свои голоса, практически не отличается от состояния всего населения в целом.

Нормой для всего населения является сильная растянутость ответов по «шкале настроения» при небольшом разбросе по шкале «социального оптимизма – пессимизма». При этом степень адаптации мужчин выше, чем женщин. (Необходимо отметить, что, по всем исследованиям ВЦИОМа, женщины в большей степени испытывают ощущение страха, напряжения, чем мужчины.)

Наиболее высокий уровень адаптации к происходящим переменам продемонстрировали голосовавшие за «Выбор» предприниматели и люди с законченным и неполным высшим образованием – специалисты или те, кто готовится ими стать. Ими представлены два «отряда» наиболее последовательных сторонников продолжения реформ в России. Первый – люди, которые связали свою жизнь с предпринимательской деятельностью, кровно заинтересованные в дальнейшем продвижении к рыночной экономике. Программа политической свободы и демократии находит поддержку этих людей прежде всего в той мере, в какой она обеспечивает им свободу экономического действия.

Второй – люди, преданные политическим демократическим идеалам. Они сторонники рыночной экономики, прежде всего по идеологическим соображениям. Экономическая свобода для них – лишь частный случай свободы вообще, хотя существование в рыночной среде для них внешне приемлемо.

Объединяет эти идеалы, превращая их в требование «не мешайте жить», позиция молодых сторонников ВР. 18–25-летние, они социализировались уже в новую эпоху, после 1985 года, и в силу одного этого обстоятельства они легче других групп адаптировались к новому.

Именно они могут сказать – это «наше время».

Старым людям сделать это гораздо труднее. Среди людей, голосовавших за ЛДПР, страдают от максимальной дезадаптации именно люди самого старшего возраста, те из них, кому, по их словам, немила жизнь, кто находится в угнетенном состоянии духа (пожилые есть и в электорате «Выбора», но их самоощущение совсем иное, они оценивают происходящее даже оптимистичнее, чем студенты).

Зона наибольшего пессимизма занята преимущественно теми сторонниками ЛДПР, которые имеют самый низкий уровень образования и потому заняты неквалифицированным трудом. Впрочем, от них не слишком отличаются обладатели вузовских дипломов, которые поддержали ЛДПР, их состояние также характеризуется сумрачным настроем, пессимизмом в оценках ситуации.

Таким образом, если ЛДПР – это партия раздраженных людей, то сторонники «Выбора» – люди, говорящие «у меня все нормально, можно жить».

Подобные нюансы заставляют аналитика обращать внимание на психологические факторы политического поведения. Крайне различаются оценки ситуации мужчин и женщин в отношении к ситуации, с одной стороны, и их отношения к партиям – с другой. Позиции сторонников ВР и ЛДПР оказались прямо противоположными.

Среди голосовавших за ВР мужчин выделяется группа людей, от которых исходит уверенность в избранном пути, в самих себе. Они наибольшие оптимисты среди избирателей всех партий. Их же характеризует наивысшая степень спокойствия, уравновешенности (по этим показателям они обходят, кстати, и своих единомышленниц – женщин, голосовавших за ВР).

Мужская часть избирателей ЛДПР примечательна не только тем, что по степени пессимизма и нервного напряжения превосходит электораты всех иных партий, но еще более тем, что обгоняет по этим показателям и женщин, голосовавших за ЛДПР.

Если учесть при этом, что среди избирательниц ЛДПР много женщин в возрасте 40–55 лет, которые в наибольшей степени испытывают напряжения, страхи, то похоже, что их притягивает «чужая» агрессия. Внимая тем, кто сообщает о совершающемся где-то насилии, они получают возможность на уровне сознания оправдывать свои страхи, имеющие совсем иное происхождение. А внимая тому, кто предлагает, в свою очередь, применить к кому-то насилие, они получают не менее существенную теперь уже для их подсознания возможность «разгрузиться» от этих напряжений агрессией, осуществляемой заочно, передоверяемой лидеру, партии, армии и т. д.

В поведении мужской части электората ЛДПР немало фемининных черт, и, напротив, есть черты маскулинные в поведении женской части избирателей. Поэтому для части мужчин, испытывающих страхи и напряжения, о которых они заявили в своих ответах на вопросы ВЦИОМа, оказываются подходящими те механизмы «разгрузки», которые мы описали применительно к женщинам.

Впрочем, в образе лидера ЛДПР, каким он предстал с экранов ТВ в предызбирательные недели, были и совсем другие черты. Обращаясь к женщинам, он демонстрировал разительно контрастирующую с агрессией (а потому способную ее уравновесить) толерантность и мягкость. Сами по себе призывы к милосердию, пониманию других и пр.

70 способны привлечь часть людей, испытывающих страдание от жесткости и холодности окружающего их мира. В этом смысле они были функциональны для расширения круга сторонников ЛДПР и, видимо, сыграли важную роль в этом расширении, особенно в самые последние предвыборные дни, приведя под знамена ЛДПР изрядное число женщин, среди которых были и те, чьи взгляды можно назвать относительно «либерально-демократическими», кто ранее проявлял интерес к партии Явлинского, а может быть, и к партии Гайдара.

Но встает вопрос: совместим ли с этим «либерализмом» образ воинственного вождя в глазах «соколов» Жириновского, его электората, довольно агрессивного по своим установкам? Лидер ЛДПР апеллирует к негативным структурам массового сознания. Наиболее интересна из них та, что признает «права» на свободное поведение (что хочу, то и ворочу) за «главным», но не за каждым и не за собой. Тогда, в свою очередь, тот, кто куражится и не получает отпора, доказывает в глазах подобной публики свое право считаться «главным». От него не ждут последовательного, единообразного поведения. Он должен то казнить, то миловать, быть нынче суровым, завтра ласковым. Произвольно выбирая какую-либо из своих масок, лидер ЛДПР, таким образом, все более становится «единственной свободной личностью» в глазах своих поклонников. Это один из атрибутов особых, не людьми дарованных способностей и прав, признаваемых за такими лидерами.

Подтверждением тому, что Жириновский не потерял своих «классических» сторонников, могут служить данные опроса городского населения России, полученные нами в январе 1994 года. Потенциальный электорат ЛДПР уменьшается, готовы снова голосовать за ЛДПР лишь 65 % из тех, кто отдал Жириновскому свои голоса в декабре. В этом отношении потери «либерал-демократов» наибольшие, по сравнению с другими партиями и блоками. «Отпадают» те, кто присоединился к Жириновскому в последний момент голосования. Социально-демографические черты гипотетического электората вновь схожи с теми, что характерны для «убежденных» жириновцев. Происходит «похудение» электората ЛДПР.

В случае с ЛДПР можно не ожидать пришествия фашизма в Россию или иных апокалиптических катастроф. Вероятнее, ее присутствие на политической арене России на правах партии с массовой поддержкой сыграет роль сильного замедлителя реформаторских действий, если таковые вообще будут предприниматься. В гротескной форме ЛДПР будет предлагать ту политику по сохранению status quo, которую правительство или иные власти будут реализовывать в более респектабельной форме.