Текст книги "Лев Гумилев. Теория этногенеза. Великое открытие или мистификация? (сборник)"

Еще раз спросим себя: может быть, близость, сродственность с европейцами, о которой писали поэты, от Пушкина до Блока, наступила бы раньше – обратись мы за помощью и содействием к ним для решения наших национальных задач? Не было ли лучше для будущего России уже тогда, в XV веке, объединиться с Западной Европой, совершившей великие географические путешествия, открывшей Америку, стремившейся к материальному успеху? Может быть, не надо было нам действовать в одиночку столько столетий?

Нет нужды искать аргументы – сама история отвечает на этот вопрос. Возьмите памятники культуры, которые вспоминаются в истории искусств. Сколько из этих памятников осталось в Галиции, Белоруссии, в Полесье, где была замечательная культура Турово-Пинского княжества? Где они после трех веков униатства? И сколько памятников домонгольских и монгольских времен сохранилось в княжествах, которые были склонны не идти на компромиссы в духовной деятельности и которые умели защитить свою культуру от посягательства с востока и запада! Северо-Восточная Русь, не поддавшаяся химере и не пошедшая на компромисс с Западом, не только сохранила древнюю культуру, но и стала колыбелью нового русского искусства. Русь сама справилась со своими заботами, как только было достигнуто объединение Русской земли.

Новорожденная Россия отбросила врагов своей самобытной культуры на востоке и на западе уж конечно не для того, чтобы сразу же перейти в ученицы к европейской культуре. Легковерная историография XIX века представляла дело так, будто Русь отстояла на Востоке свою независимость и в культурной опустошенности бросилась догонять Запад, доучиваться тому, чему не успела научиться раньше, не принимая лишь как крайность католицизм. Позволю себе категорически с этим не согласиться.

Я далек от неприятия Европы. Мы знаем, что поворот к западноевропейской светской образованности, технике и университетской науке, начавшийся в России в конце XVII – начале XVIII века, дал стране дообразоваться до великого государства, заимствовать некоторые недостающие звенья развития. Мы вступили в XVIII век Петром I, а в XIX – гением российской науки, как и поэзии, музыки, живописи. Ампир зародился на Западе, но насколько он более роскошен в Петербурге и его пригородах, как своеобразен и неповторим он в Москве.

Запад сам по себе и его культура – замечательные вещи! Плох европоцентризм, когда предвзятое мнение, не имеющее научных оснований, становится главенствующим. Точку отсчета можно принимать любую, но следует всегда учитывать полицентризм этногенных процессов и процессов развития культур разных этносов. Это и будет уважением к разнообразию культур планеты Земли.

Россия после Куликовской битвы перехватила инициативу развития в Евразии, и в конце XVIII столетия на глазах Пушкина завершилось формирование российской суперэтнической и культурной интеграции. Суперэтнос России уже включал к тому времени, как составную свою часть, Великую степь. Россия, потерявшая больше всех в Куликовской битве, больше всех выиграла. Ей открылся беспрепятственный путь – торная дорога самостоятельного этно-культуриого развития. Она смело начала свой путь в этногенезе, который длится в истории, как правило, 1200 лет. Ход этногенеза идет без остановки. Напор творческого взлета после Куликовской битвы принес через 200 лет уже не изменяемую в веках этно-культуриую традицию. 1200 лет этноса отстукивают. И теперь законный вопрос: много это или мало – 600 лет в истории, в жизни народа, победившего врагов? Я отвечу: шестьсот лет – это середина – это время зенита.

Примечания

1. Этнос, Суперэтнос, Этногенез – термины науки этнологии. Долгоживущие коллективы людей в социальном аспекте развития человечества образуют разнохарактерные классовые государства, классы, племенные союзы (социальные организмы). В ином аспекте человеческого развития коллективы людей образуют этносы (пародпости, пароды, нации), имеющие помимо социальной целостности неповторимую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения. Процесс зарождения, движения от заданного энергетического толчка во времени и угасания системных элементов этноса называется этногенезом. Этот процесс, по наблюдениям этнологов, длится 1200–1300 лет.

Суперэтнос – группа этносов, возникшая одновременно в одном регионе и проявляющая себя в истории как мозаичная целостность. Историки, в общем, давно группировали этносы в конструкции, которые назывались либо культурами, либо цивилизациями, либо «мирами». То есть это умопостигаемая реальность многоаспектного единения ряда этносов.

Например, для XII–XIV вв. находим реальный смысл в таких целостных понятиях, как Западная Европа, живущая под главенством Римского папы – так называемый Христианский (Chretienité) мир, как Восточная Европа, системная целостность, которая определялась многими факторами развития Византии и православных стран. Ближний Восток, «мир ислама», который противопоставлял себя «франкам» – западноевропейцам и восточноевропейцам.

2. Пассионарность – характериологическая доминанта: это непреоборимое внутреннее стремление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели, как правило, представляется данному лицу ценнее даже собственной жизни. Пассионарность – это объективно существующая, присутствующая во Вселенной человеческая энергия, входящая в энергию живого вещества биосферы, которая движет деяниями, стремлениями, помыслами людей в этногенезе, то есть та энергия, которой и стимулируются в конечном счете этнические процессы. Пассионарность отдельного человека может сопрягаться с любыми способностями – высокими, средними, малыми; она не связана зависимостью с этическими нормами, одинаково порождая подвиги и преступления, творчество и разрушения, благо и зло, исключая только равнодушие. Она необязательно делает человека «героем», ведущим «толпу», ибо большинство пассионариев находится именно в составе «толпы», определяя ее потентность и степень активности на тот или иной момент.

В. А. Чивилихин. Память (Фрагмент романа)

Книга вторая

Задача историка заключается в том, чтобы объективно раскрыть, что, как и почему все происходило в прошлом; литератор же обязан опереться на достижения исторической науки и, рассмотрев минувшее сквозь призму своего мировидения, посвоему проиллюстрировать давние годы и события, подсветить их личным фонарем и, быть может, внести в них сегодняшний смысл, непременно сообразующийся с главными векторами истории… Но что ему делать, если тема, какую он избрал, в новейших трудах историка поворачивается нежданными сторонами, видится в парадоксальных отдельных ракурсах, постепенно и полностью подменяющих твои знания о той эпохе совершенно другими, противоположными? Следовать этой научной новизне, чтобы, как говорится, не отстать от века, или самому попытаться, опираясь на исторические источники и сопоставляя точки зрения специалистов, самостоятельно увидеть прошлое?

XII–XIII века, нашествие кочевников… Арабский историк Ибн ал-Асир, современник событий: «Не было от сотворения мира катастрофы более ужасной для человечества и не будет ничего подобного до скончания веков и до страшного суда».

Два главных фронта – восточный и западный да два дополнительных – северный и южный; враги «со всех сторон русские полки обступили». Почему это произошло? Были ли какие-нибудь глубинные причины, вызвавшие, в частности, неслыханное нашествие степняков на Восточную Европу?

«…Я как историк вижу свою задачу в том, чтобы внести необходимую ясность» (Гумилев Л. Н. С точки зрения Клио. – «Дружба народов», 1977. № 2). Нуждаясь в ясности, ищу в работах современного специалиста-историка конкретные и точные данные о предыстории нашествия XIII века.

Первая и главная причина передвижений конных орд из азиатских степей в европейские, по мнению доктора исторических наук Л. Н. Гумилева, – изменения климата. «…Засуха Х века подорвала хозяйство кочевников в южных, более засушливых местах, кипчаки (половцы) оказались в более выгодном положении: окраины сибирской тайги и многоводные реки спасли их от засухи. Благодаря этим природным условиям кипчаки одержали в Х веке победу над канглами (печенегами) и гузами (узами, торками, туркменами) и, преследуя врага, вступили в причерноморские степи».

Несколько ранее была высказана иная точка зрения, тоже принадлежащая специалисту-историку и этнологу. Только печенегов он называет кенгересами, канглами же – совсем другой степной народ и верно указывает, что печенеги были первыми кочевниками, появившимися в причерноморских степях еще в IX веке, и ни половцы, ни, естественно, засуха Х века были тут ни при чем, так как «во второй половине IX века хазары и гузы заключили союз и так стеснили печенегов, что часть их, обитавшая в Устьюрте, покорностью купила себе покой, а другая часть прорвалась в причерноморские степи и около 890 г. достигла нижнего Дуная…» (Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970, с. 95).

Итак, печенеги появились в Причерноморье из-за военно-политической ситуации IX века в центре Великой Степи, а половцы – все же по причине засухи Х века? Однако существует мнение, что в Х веке никакой засухи в Великой Степи не было и с IV века нашей эры она буйно и непрерывно цвела, хорошо увлажняясь атлантическими циклонами. «Так продолжалось до XIII в. с небольшим периодом усыхания в IX в.». Интересно, что и эта точка зрения высказана тем же автором и в той же упомянутой выше книге! И еще оттуда же опять совершенно противоположное: «…в Х веке Великая Степь превратилась в пустыню»! Книга эта вышла в издательстве «Наука» и рассчитана, как сказано в предисловии, «на широкий круг читателей», но в ней есть немало страниц, при чтении коих читатель только широко разведет руками…

Любознательный Читатель. А чем все же объясняются в книге завоевательные походы степняков в XIII веке?

– Монголы-де пересидели засуху во влажном ононском бору, а «в XII веке происходило интенсивное увлажнение степной зоны Евразии и количество пастбищ увеличилось за счет изменения природных условий». Больше пастбищ – значит, больше скота и больше людей. Отсюда – внезапное усиление монгольских племен, экспансия орд Чингиза и его потомков.

– Но почему не усилились в XII веке племена, пересидевшие засуху, если она была, на тех же окраинах сибирской тайги, в Бузулукском лесном острове, Кулундинских ленточных борах или в обширнейшем и влажном алтайско-саянском горнолесном районе?..

– На это ответа нет.

– Когда-то и что-то я слышал о детерминистах прошлого, вульгарно-материалистически объяснявших историю географией…

–

В частности, профессора Брюкнер и Тутковский задолго до Гумилева связывали нашествия кочевых народов с засухами в Великой Степи. Они считали, что не увлажнения степи, а периодические усыхания заставляли кочевников в поисках корма для скота и, значит, собственного благополучия устремляться из Центральной Азии в Европу. Сухие периоды, полагали они, приходились на III, VIII и XII века нашей эры. Л. Н. Гумилев не вспоминает об этом, зато ссылается на Г. Е. Грумм-Гржимайло, который «рассматривал двухтысячелетнюю историю Азии целиком, т. е. синтетически».

– Грумм-Гржимайло был сторонником географического детерминизма?

– Посмотрим. У него есть высказывание о тенденции к усыханию сравнительно небольшой Алашанской степи в новое время, но его действительно синтетический подход к двухтысячелетней истории Азии потребовал трезвой оценки взглядов Тутковского и Брюкнера, которые пытались, как он пишет, «установить связь между массовыми передвижениями среднеазиатских народов и сухими периодами в III, VIII и XII веках. И, якобы как следствие, в III веке – нашествие гуннов, в VIII – венгров, в XII – татар». Следом Г. Е. Грумм-Гржимайло уточняет исторические факты: «1. Гунны появляются в России (теснят вестготов) во второй половине IV века, поход же Аттилы через Германию, закончившийся битвой народов в долине Труа (в 451 г.) был совершен в конце первой половины V века. 2. Мадьяры только в конце IX столетия прикочевывают на берега Дуная из южнорусских степей, куда проникают из-за Волги в начале этого века. 3. Нашествие Батыя на Россию произошло в 1236 году, очевидно, что и выводы, построенные на столь ошибочных данных, не могут быть верными».

Будучи рыцарем точного, неподкупного знания, ГруммГржимайло отвергает умозрительные построения детерминистов не только из-за перечисленных выше несовпадений, но и ввиду полной их недоказуемости, из-за отсутствия основополагающих данных: «Как ни завлекательна эта гипотеза, как ни пытался профессор Тутковский обосновать ее ссылками на работы авторитетнейших ученых, все же главным ее недостатком остается ее совершенная необоснованность… Она лишена необходимой ей базы, которую могла бы дать ей только история, но именно история и опрокидывает ее».

– Выходит, и Л. Н. Гумилев тоже отвергает предположения Тутковского и Брюкнера?

– В том-то и дело, что нет! Не ссылаясь на предшественников, пишет, что за двухтысячелетний период «мы отметили три периода усыхания степей, каждый раз сопровождавшиеся выселением кочевников к окраинам Великой Степи и даже за ее пределы» (Гумилев Л. Н. Изменения климата и миграции кочевников. – «Природа», 1972, № 4, с. 50).

– Но ведь, по Л. Н. Гумилеву, «выселение» то есть военная экспансия половцев и монголов, вызывалось не усыханием их степей, а наоборот – увлажнением пастбищ! Где же истина?

– Релятивистский подход, подменяющий научные методы исследования, дает возможность толковать причины любого факта, события или явления и так, и эдак, но маскировать истину. В самом деле, если выселения кочевников к окраинам Великой Степи вызывались как длительным ненастьем, так и устойчивой сушью, то причины их совсем другие.

– Но поставим себя в положение тех, кто поверил упомянутой выше работе Л. Н. Гумилева, согласно которой «мы отметили три периода усыхания степей, каждый раз сопровождавшиеся выселением кочевников». На основании каких данных были определены и датированы эти периоды усыхания?

– В другой публикации есть ответ, если его можно счесть ответом. «Путем сопоставления исторических событий с явлениями природы удалось подметить причины усиления и ослабления кочевых держав Центральной Азии и обратным ходом мысли (курсив мой. – В. Ч.) датировать периоды усыхания и повышенного увлажнения аридной зоны Евразии» (Гумилев Л. Н. Этнос и ландшафт. – Известия Всесоюзного географического общества, 1968, т. 100, вып. 3, с. 199).

– То есть исторические события (как бы следствия), датируются природными явлениями (как бы причинами), хотя причинно-следственная связь между ними научно не установлена?

– Выходит, так… К чести старой русской науки, Григорий Ефимович Грумм-Гржимайло принципиально утверждал, что попытки найти физико-географические объяснения массовых передвижений народов или, добавим, больших межконтинентальных войн-нашествий «заслуживают того, чтобы на них остановиться, но не с тем, чтоб оттенить их положительное значение, а для того, чтобы отметить любопытный образчик разъяснения космическими причинами народных явлений огромной важности, выхваченных из истории и трактуемых независимо от данных этой истории».

– Но полностью отрицать влияние географических, природных факторов на историю народов, наверное, нельзя?

– Безусловно. В частности, климат Великой Степи действительно менялся – в течение веков и тысячелетий… Установить циклы вековых колебаний ветров и увлажнений, увидеть их истинное влияние на жизнь людей – задача интересная и, наверное, очень сложная, не терпящая упрощенчества. «…Целесообразно рассматривать человечество как вид Homo sapiens, – пишет, между прочим, Л. Н. Гумилев. – Но тогда все закономерности развития всех видов млекопитающих (курсив мой. – В. Ч.) применимы к людям». Нет, человеческие сообщества все же не скопища леммингов, а их перемещения по лику земли, создание там или сям сильной государственности, большие завоевательные походы зависели не столько от засух или сочности травостоев, сколько от социально-экономических, политических и иных общественно-исторических причин.

– В самом деле, разве можно какими-то климатическими изменениями объяснить завоевательные походы Александра Македонского, Тамерлана или Наполеона, отсутствие больших перемещений народов Великой Степи за последние восемь веков или переселение в Сибирь части русского европейского населения, начатое казаками в XVI веке?

– У Л. Н. Гумилева, кроме неодетерминистской гипотезы, есть новейшая теория «пассионарности» – от латинского «passio», «страсть». Из-за природных факторов, каких-то неясных биологических и космических причин будто бы образуются в определенных районах планеты очаги человеческой активности, рождающие «пассионариев». «…Пассионарность не только передается от родителей к детям, но и возникает в определенные эпохи на строго очерченных регионах с размытыми границами». Среди «пассионариев» ученый числит, например, Александра Македонского и Наполеона, Магомета и Яна Гуса, а к неполноценным, не удостоенным благосклонности природы, относит обширные ареалы и «неполноценные» народы Сибири, Средней Азии, Кавказа, Поволжья, Дальнего Востока, Прибалтики, бенгальцев, тамилов и многие другие народы Индостана, а также Африки, Америки, Западной Европы…

– Это в той же популярной книге?

– Нет, в многочисленных статьях, напечатанных за последние годы в специальных периодических изданиях. Но один лишь пример из реальной истории средневековой Руси полностью опрокидывает искусственные неодетерминистские и «пассионарные» построения. Если в Х веке Великая Степь «превратилась в пустыню» из-за смещения влагонесущих циклонов на север, то на обширных просторах всегда достаточно увлажненной Русской равнины должно было наступить переувлажнение, что сопровождалось бы расширением болот, подтоплением сел и городов, малым медовым сбором, слабым опылением культурных растений, уменьшением вегетационного периода, вымоканием урожаев, сокращением сенокосных и пахотных угодий, летних и зимних транспортных путей и, как следствие, замиранием политической, хозяйственной и военной деятельности народа, живущего в этом районе Евразии, потерей им той самой пассионарности, какая, согласно той же гипотезе, идет, как говорится, от бога, если счесть «богом» невыясненные природные причины подсознательных психодинамических реакций «вождей», ведущих за собой «толпу».

Допустим все же, что переувлажнение Русской равнины в Х веке имело место, однако социально-общественные последствия его были прямо противоположными. В том веке – совершенно исключительном в русской истории! – окончательно сформировалось и вышло на мировую арену огромное раннефеодальное многонациональное государство, первое на этой территории. Вокруг Киева были объединены поляне, словене, древляне, радимичи, северяне, дреговичи, кривичи, вятичи, чудь, меря, весь. Киевская Русь приобщилась к христианству, письменности, международной жизни, нацелилась на усвоение и творческую переработку высочайшей византийской культуры. Формировался этнос, народ – у него была единая территория, центральная власть, общий язык, понятный всем от Карпат до Волги, от Ладоги до Азова. Строились города и погосты, содержались сильные дружины, то и дело снаряжались большие армии для ведения внешних войн. В 907-м, 941-м 944-м были предприняты походы на самое Византию, в 981-м – на поляков, в 985-м на волжских болгар, а в начале века и в 993 году – на белых хорватов. Между беспрестанных сражений с печенегами, в 968 году едва не взявшими приступом Киев, было разгромлено паразитическое Хазарское царство, обращены в данников дулебы, тиверцы, ятвяги, состоялся военный поход в Крым и – по скандинавским источникам – к Норвегии, а также два похода на дунайских болгар. Ни одно столетие русской истории не выдвинуло столько выдающихся государственных и военных деятелей первой руки, как Х век, – Олега Вещего, Игоря Старого, Ольгу Мудрую, Святослава Воителя, Владимира Красное Солнышко, Крестителя, Святого. Каждая из этих очень даже «пассионарных» личностей и события, связанные с ними, могли бы стать темами отдельных исторических романов, не идеализирующих ни личности, ни времена, ни нравы… Это было сильное захватническое феодальное государство, сравнимое по всем статьям с западноевропейской империей Карла Великого, и другим оно в те времена не могло быть. Взрыв политической и военной активности, наблюдавшийся на Русской равнине в Х веке, объясняется, однако, не личными качествами киевских князей, климатическим циклом или «пассионарностью» региона, а глубокими экономическими, социальными и иными объективными историческими процессами…

Кстати, космическо-климатическая гипотеза и теория «пассионарности» Л. Н. Гумилева – своего рода элементы его «этнической истории», суть которой сводится к тому, что соседствующие так называемые «суперэтносы» должны непременно вступить между собой в вооруженный конфликт и что процесс этногенеза и, в частности, усиления-ослабления степных кочевых держав «происходит не по линиям общественного развития, а по этническому заполнению регионов. Таким образом, подтверждается, что этнос не спекулятивная категория, а явление природы, т. е. разновидность биосферы земли» (Гумилев Л. Н. Этнос и ландшафт. – Известия Всесоюзного географического общества, 1968, т. 100, вып. 3, с. 201).

Любознательный Читатель. Может быть, я чего-нибудь недопонимаю, но мне кажется, что умозрительными построениями Л. Н. Гумилева очень легко объяснить причины любой войны или агрессии.

– Вы отлично все поняли… И не столько объяснить, сколько, как это ни покажется чудовищным, оправдать! В глубокой, всесторонне аргументированной статье наш ведущий исторический журнал, в частности, пишет: «Своей концепцией этнической истории Л. Н. Гумилев, по существу, оправдывает жестокие завоевания и кровопролитные межэтнические конфликты. В чем же виноваты Чингиз-хан, Наполеон или Гитлер и, главное, при чем тут феодальный или капиталистический строй, если „пассионарная“ активность таких „героев“ была вызвана биологическими мутациями, а сами они и поддерживавшие их группы, проводя завоевательные войны, следовали лишь биогеографическим законам развития монгольского, французского или германского этносов?» (Козлов В. И. О биолого-географической концепции этнической истории. – «Вопросы истории», 1974, № 12, c. 83).

Однажды, выступив одновременно с Л. Н. Гумилевым (в журнале «Природа», 1970, № 2), академик Ю. В. Бромлей напомнил слова Гегеля о недопустимости «…указывать на климат Ионии как на причину творений Гомера или на честолюбие Цезаря как на причину падения республиканского Рима».

В соответствии с основными взглядами Л. Н. Гумилева в его работах немало конкретных спорных высказываний, в частности по истории русского средневековья, и на них следует непременно остановиться, как на «любопытном образчике» объяснения второстепенными, часто надуманными причинами «явлений огромной важности».

«Для решения поставленного вопроса о столкновении монголов с Русью мы должны сделать экскурс в южнорусские степи, где в то время обитали „куманы, иже рекомые половцы“. Когда монголы вытеснили меркитов в долину Иргиза, обитавшие там куманы (половцы) приняли беглецов, тем самым став врагами монголов». И этот, так сказать, проступок половцев называется главной причиной войны с большим воинственным народом, пасшим свои стада от Иргиза до Днестра! Ну хорошо, а какова была причина разорительного нашествия на богатейшие города, на цветущие долины Средней Азии? Очень, оказывается, простая! Хорезм-шах Мухаммед не пропустил караван купцов-разведчиков и казнил монгольских послов. «С этого эпизода начинается кровавая лавина, которой монголы прошли по Средней Азии», – пишет автор.

Первопричину же гибели русской средневековой цивилизации, оказывается, следует искать на Калке, где были убиты «послы» Орды…

Вернемся на Калку, чтобы разобрать очень непростую дипломатическую ситуацию, сложившуюся перед битвой, и военно-тактическую – во время нее. Тумены орды, ведомые Субудаем и Чжебе, обошли дербентским проходом Кавказский хребет, опустошив перед этим земли афганцев, персов, азербайджанцев, армян, грузин. Обогащенные драгоценной и транспортабельной добычей – сокровищами древних народов, воинственные пришельцы, быть может, уже грезили о далеких родных юртах, путь к которым лежал теперь через всю Великую Степь. Однако на подступах к этой степи они натолкнулись на отчаянное сопротивление аланов, или ясов, предков нынешних осетин, рядом с которыми встали воины других северокавказских народов и многочисленное половецкое войско во главе с ханом Котяком, отлично понимавшим, что его народ обречен, если орда из этих тесных гор вырвется на травяные просторы. В ущельях и распадках она лишалась маневренности, не могла использовать своей массированной мощи, и дело, говоря по-современному, запахло керосином. Тогда Субудай и Чжебе предложили половцам вроде бы обоюдовыгодное соглашение – мы-де, татары, и вы, кипчаки, одного степного рода, а ваши союзники ясы – чужие и вам, и нам по крови; договоримся не трогать друг друга, и вы за это получите множество лошадей, нагруженных золотом и парчой.

Коварный замысел полностью осуществился – половцы, получив обещанное, предали ясов, покинули кавказские предгорья и рассыпались по своим становищам, а орда прошла с мечом и огнем по Северному Кавказу, причем часть ясов примкнула к победителям и вместе с ними устремилась на север, чтоб отомстить половцам за измену.

«Монголы вели войну корректно», – пишет Л. Н. Гумилев, замалчивая, однако, правду о подлом обмане в 1223 году половцев, дружить с коими пришельцы договорились! Орда с лихвой вернула подаренную добычу, дочиста разграбив половецкие становища, столь корректно «отблагодарив» за доверие, победу над ясами и их северокавказскими соседями. Половцы в поисках спасения и защиты устремились на Русь, во главе с тем же Котяком, сообщившим, что «сей род неведомо откуда приде, днесь землю нашу поплениша, а вашу заутро пришед, возьмут».

Русские князья немедленно «начаша воинство велие совокупляти», отложив традиционные распри: «Аще мы сим не поможем, и предадутся половцы татарам, то тяжчае ны будет». Поднял рать великий князь киевский Мстислав Романович, пришли с войсками Мстислав козельский и черниговский, Мстислав Мстиславович галицкий, Владимир Рюрикович смоленский, Олег курский «и друзи мнози князи». Короче, собралась, словно по давнему призыву автора «Слова о полку игореве», почти вся Русская земля. «Тогда татарове, уведавше, прислаша послы своя, рекуще: „почто хощете на ны итти кровь пролияти? Мы же не приидохом на вы, ниже на землю вашу и ничто вамо заяхом, а имамы рать с половцы. И аще хощете покой имети, устроиве мир, половец же к себе не приемлите“». Это был тот же, только что успешно использованный на Кавказе, «ход конем»! Конечно, половцы, у которых тоже было рыльце в пушку, рассказали русским о «корректности» полководцев орды, поэтому «князи же рустии прияша сие зло, яко татаре сольстити хощут, не послушаху» послов, разгадали коварный замысел пришельцев, намеревавшихся разбить врагов поодиночке. И вот послы-разведчики были убиты. Не раз и не два, что становится даже навязчивым, Л. Н. Гумилев утверждает, будто войны, что вела орда, вызывались убийствами ее послов, и этим простым логическим перевертышем все жертвы страшной агрессии превращаются в виновных.

Издревле предполагается, что посол – выравниватель, успокоитель международных отношений, посредник добрососедства, а «послы» орды были не кем и не чем иным, как последними разведчиками и провокаторами, предъявляющими оскорбительные и непомерные требования грабительского войска, готового в любом случае броситься на очередную жертву. Ничего не стоит выбрать из подробностей бесчисленных военных походов орды несколько примеров убийства ее лазутчиков или ультимативных провокаторов, но правильно ли, не разобрав ни одного конкретного случая, строить на этих единичных фактах целую концепцию? Конечно, то время было жестоким для всех, и где-то, возможно, посланцы орды были убиты по случайности, всегда и везде непредусмотренно нарушавшей любую закономерность мирного человеческого общежития или военной обстановки, где-то из-за их безмерно наглых, оскорбительных требований, предусматривающих, скажем, выдачу княжеских жен и дочерей полководцам орды, где-то из-за военно-тактических соображений момента, дабы, например, уничтожить соглядатаев-врагов, увидевших крепостные сооружения и силы осажденных, отрезать себе путь к отступлению или капитуляции, ожесточить обороняющихся, чтоб они защищались, не рассчитывая на пощаду. Люди средневековья, конечно, куда лучше, предметнее нас представляли себе организованную беспощадность и аморальность орды…

Да, послов орды, впервые появившихся в 1223 году у границ Руси, как свидетельствует русская летопись, действительно убили, и якобы в ответ на это победители «так жестоко расправились» с русскими князьями, «настелив на них, связанных, доски и под стоны, хруст ребер и грудных клеток устроив пир над полководцами врага, задыхающимися от унижения и ярости, один за другим умирающими от ран».

Однако кем были убиты эти «послы», история в точности не знает. В. Ян в свое время писал, что послы-сольстители были на обратном пути перебиты половцами. В таком случае казнь русских князей после битвы – не отмщение за убийство послов, а убийство послов – отмщение половцами за коварное нарушение северокавказского договора, разгром их становищ и вернейший способ исключить любые дипломатические варианты как для орды, так и для русских.

Было, однако, некое историческое обстоятельство, важное для прояснения ситуации. Когда русские войска «сташа на Днепре», «татарове прислаша другие послы, рекуще: „почто послушали есте половец конюхов и послы наша избиша? И оже мира не хощете, идите к нам, а мы готовы. Князь же велики отпусти послы тыя“» (курсив мой. – В. Ч.). Если русские по своей этической недоразвитости не понимали общепринятых еще с доисторических времен деликатностей в обращении с послами, то почему они их отпустили на этот раз, когда терять стало нечего и вопрос о скорой битве не на жизнь, а на смерть был предрешен?..

Субудаю пришлось хорошо подумать, как выманить русскополовецкие отряды в степь, рассыпать и лишить объединенной, ударной силы, а потом свершить привычное и простое дело, да так, чтобы надолго запомнили эти наивные урусы каменный мешок Калки-реки, которую, как говорили в Степи, вечное синее небо послало Субудаю, он-то знал, что сам нашел ее на половецкой земле и выбрал местом беспроигрышного сражения; противники за восемь суток беспорядочного преследования мелких конных отрядов истощили свои силы в безводной степи, а его воинство хорошо отдохнуло за эту неделю у прохладной, с высокотравными берегами реки.