Текст книги "Гражданское общество. Истоки и современность"

Гласность – это направление, которое давало возможность свободно оценивать то, что происходило на глазах: состояние режима, связей, номенклатурных отношений, административно-командной системы, просчеты, имевшие структурный характер и отдельные случайные негативные проявления. Все это выплескивалось в виде критических материалов в СМИ: в общественно-публицистической периодике, читавшейся широким кругом населения. В «толстых» журналах – достоянии интеллигенции, появился ряд «властителей дум», умело использовавших ситуацию и свой талант «быстрого пера». Было много недостоверного, надуманного, заложенного в комментарии к реальным фактам и событиям, но все это создавало определенный фон, при котором для власти уже было затруднительно вернуться назад, «закрутить гайки».

Третье направление демократизации состояло в возможности подготовки и проведения альтернативных выборов. Но поскольку КПСС оставалась единственной партией вплоть до середины 1990 г., то альтернативность возникала за счет создания различных движений. Так, первые объединения избирателей 1989–1990 гг., получившие право выдвижения своих кандидатов в противовес кандидатам «блока коммунистов и беспартийных», появились на базе дискуссионных клубов в поддержку перестройки в крупнейших городах страны. Как и предполагали классики социальной психологии (Г. Лебон, К. Юнг, С. Московичи[68]68
  Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995; Одайник В. Психология политики: Политические и социальные идеи К. Г. Юнга. М., 1996; Московичи С. Век толпы. М., 1997.


[Закрыть]), в условиях господства мифов и иллюзий можно было усмотреть и элементы организации и толпы. Организации формировались в движения, а затем – в партии. Толпа приводила к кровавым столкновениям в Тбилиси, Вильнюсе, Баку. В первом случае превалировали правовые подходы, разрешенные властью действия, во втором – господствовал правовой нигилизм, искаженные представления о демократии как о вседозволенности[69]69
  Шестопал Е. Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. Теоретические и прикладные проблемы политической психологии. М., 2000. С. 341–355.


[Закрыть].

Рассматривая опыт Ленинграда – Санкт-Петербурга, можно первыми по времени появления считать правозащитные движения, потом движения в защиту памятников культуры, а в республиках – движения в защиту национальной культуры (как правило, титульного этноса). Эти движения при заметных различиях в целях были едины в одном – они отражали радикальные настроения населения в отношении норм и традиций советского времени. Самым парадоксальным образом установка на уравнительность обрела консервативный оттенок. Напротив, либеральные иллюзии (например, конкурс вместо номенклатуры) в сочетании с демократическими ожиданиями стали укрепляться в массовом сознании как элементы правовых установок[70]70
  Лопушанский И. Н. Политическая жизнь Санкт-Петербурга. 1703–2003. – СПб., 2003. – С. 53–60.


[Закрыть].

Поскольку распад Советского Союза произошел по существовавшим границам республик, то обычно говорится о национальных движениях (т. е. вслед за защитой национальной культуры наступает черед движений, связанных с национальным самосознанием и особенностями истории вхождения этих народов в состав Российской империи или Советского Союза), ставших центробежными силами распада. Пожалуй, следует уточнить, что главным фактором распада был национально-территориальный принцип формирования федерации, который отстоял в 1922 г. В. И. Ленин, возможно, посчитавший, что первоначальный лозунг культурно-национальной автономии, характерный для интернационализма марксистов (и в случае его реализации оставлявший Россию унитарным государством), был неприемлем в условиях, когда целый ряд народов уже испробовал самоопределение. Национального федеративного устройства не выдержал не только Советский Союз, но и Югославия, и даже благополучная Чехословакия.

Не меньшее значение в процессе разделения республик имел сепаратизм, причем идеи сепаратизма охватили не только титульный этнос каждой республики. Назревавший экономический кризис, усиливавшийся принятыми в период перестройки частично недостаточно продуманными, а в целом несвоевременными законами об индивидуальной трудовой деятельности, о кооперативах, о социалистическом предприятии, предельно расширившем их возможности самостоятельно искать партнеров и реализовывать продукцию, привел к превалированию бартерных отношений сначала между теми предприятиями, которые производили товары широкого потребления и продовольственные товары, затем к автаркии целых регионов. Всеобщий дефицит привел к необходимости введения рационирования по все возраставшему количеству видов продовольствия, моющих средств, ширпотреба. Поэтому в ряде республик, традиционно считавшихся благополучными в сфере сельскохозяйственного производства, стремление отделиться от «голодной» России охватило и русскоязычную часть населения (это показали референдумы, проводившиеся уже после августовского «путча» ГКЧП в 1991 г.).

Политическая социализация в сочетании с появившимися новыми политическими институтами явно опережала экономические преобразования и формирование правовых установок. Прямым результатом такого процесса стало поражение правящей партии и разрушение политической системы под ударами радикальных движений гражданского общества. Косвенными результатами стали криминогенные условия жизни постсоветского общества и рост преступности.

Эрозия коммунистических режимов в конце 80–90-х годов уходящего XX в. привела к обновленному интересу к возможностям гражданского общества противостоять тоталитаризму сначала у диссидентов, затем у политиков и теоретиков из числа разочаровавшихся марксистов. Для одних – это был рецидив индивидуалистического и конституционного либерализма, для других – признание превосходства свободного рынка над централизованной плановой экономикой. Как эхо это отразилось и на Западе, где в большей или меньшей степени гражданское общество существовало (в элементах) несколько столетий, но понятие и идея его крайне редко использовались средствами массовой информации или академическими политологами[71]71
  ShibEd. Op. Cit.p. 327.


[Закрыть]. Популярность идеи в странах бывшего коммунистического мира способствовала ее общему ренессансу во всех странах либеральной демократии или движущихся в ее направлении.

Похоже, историк находится в более выгодном положении в процессе анализа гражданского общества, чем его партнеры-соавторы, поскольку в этом анализе рассматривает разные временные пласты, а именно переходный период в жизни каждого общества (не только российского). Этот период характеризуется наибольшей степенью гражданского согласия, концентрацией усилий слабых в их разрозненном и зачастую еще не сформировавшемся до конца состоянии ассоциаций гражданского общества в достижении единой для них цели: разрушение прежнего режима и установления нового. Остережемся назвать этот новый режим демократическим, поскольку векторно совпадающей целью временного, но чрезвычайно мощного по масштабам и последствиям гражданского согласия, явилось разрушение. А в созидании, как это и предсказывал Гегель, составляющие гражданского общества, обладая множеством разнонаправленных идеалов, не являются солидарными. В современном состоянии гражданского общества, пожалуй, доминирует толерантность (как должное), а в сравнении с кризисными условиями переходного периода взаимодействия в гражданском обществе выглядят вялотекущими, отвращая от себя исследователей (как у нас, так и за рубежом, оживляющихся только на время кризисов). Потенциал гражданского согласия, проявив себя в России и Восточной Европе (в Грузии, Украине, Киргизии), ждет новой возможности своего осуществления.

Раздел 3
Экономические основания гражданского общества и правовой государственности

3.1. Экономическая свобода и независимость личности – предпосылки становления гражданского общества

Становление гражданского общества и правового государства, являющееся одним из важнейших итогов естественно-исторического развития человеческой цивилизации, имеет свои достаточно четко обозначенные экономические основания. Именно эволюция рыночных отношений на определенном этапе приводит к зарождению гражданского общества как некой ассоциации экономически свободных и независимых граждан, союза автономных, суверенных, свободных личностей, равных друг другу и обладающих частной собственностью на условия своей жизнедеятельности. Генезис же гражданского общества, в свою очередь, детерминирует возникновение явления правовой государственности. К сожалению, таким образом представленная структуризация взаимной связи и обусловленности трех социальных феноменов (рыночной экономики, гражданского общества и правового государства) до настоящего времени остается слабо усвоенной как представителями научной среды, так и самим политическим истэблишментом России. Данное обстоятельство, по нашему убеждению, имеет свойство методологического порока и явно препятствует определению обоснованной стратегии движения российского общества к идеалам демократии и свободы.

Остановимся на рассмотрении ряда сущностных теоретико-правовых положений по ключевым проблемам становления гражданского общества и формирования правовой государственности, которые представляют особый интерес с позиций осуществления системных социальных трансформаций в России и проведения преобразований сферы экономических отношений. Попытаемся обозначить нашу собственную позицию в фокусе современных научных представлений о правовом государстве, его понятии, структуре, принципах, функциях, целях и средствах, этапах развития, условиях устойчивого функционирования, корреляционной взаимообусловленности с феноменом гражданского общества и его экономическими основаниями.

Право и государство – суть разные стороны единой социальной реальности. Не порождая друг друга, они в то же время выступают в качестве исторического продукта творчества общества. Иными словами, общество в процессе своего естественно-исторического развития порождает и выкристаллизовывает оба этих социальных продукта-феномена. Последние в процессе своей долгой эволюции выступали, как правило, как некие противоположности, по духу своему недалеко отстоящие (с позиций интересов общества) от антиномии типа «добро – зло». Действительно, в истории развития человечества глубочайший след оставлен целыми эпохами политической борьбы общества с произволом государственной власти, вмешательством государства в жизнь общества и отдельной личности, принятием так называемых неправовых законов, установлением авторитарных политических режимов и насаждением власти тирании.

В единстве и борьбе данных феноменов-противоположностей западная цивилизация в конце концов подошла к нахождению путей разрешения казавшегося непреодолимым противоречия между социальным (т. е. правом) и политическим (т. е. государством). «Снятие» противоречия оказалось возможным посредством подчинения государства принципам права, или, иначе говоря, в форме существования правовой государственности, правового государства. Чтобы понять, насколько сегодня российскому обществу сложно реализовать на практике эти идеи и что необходимо преодолеть, обратимся к той части учения о правовом государстве, которое говорит о свойствах, принципах и содержании этой новой социальной реальности.

Ключевым свойством правового государства является его детерминированность: оно вырастает лишь на почве гражданского общества. Иными словами, вне существования гражданского общества идея правового государства является абсолютной утопией. Гражданское общество означает сосуществование свободных и суверенных личностей, обладающих в результате появления у них частной собственности экономической независимостью как от государства, так и друг от друга. Отсутствие этих детерминант (социальных данностей) означает, соответственно, и отсутствие самого гражданского общества как объективной основы появления правового государства.

Экономическая независимость личности есть, на наш взгляд, такой уровень личной свободы индивида, который дает последнему возможность быть относительно независимым от других людей в удовлетворении своих (и своей семьи) потребностей, интересов, желаний и устремлений, быть относительно свободным в выборе места работы, жительства, в получении образования и профессии, в поддержании достойного человеческого уровня жизни и благосостояния. Основа экономической независимости личности – частная собственность, собственность, которой обладает индивид. Естественно, для обеспечения личной экономической независимости нужно не только наличие собственности, но требуются еще и другие предпосылки – прежде всего политические и правовые.

Если политическая система исключает возможность существования частной собственности в обществе, а правовая система не закрепляет и не охраняет право граждан на частную собственность (право владеть, пользоваться и распоряжаться ею), то личная экономическая независимость индивидов остается нереализованным идеалом. С другой стороны, реально обеспеченная экономическая независимость личности выступает надежным основанием для реализации независимости и свободы личности в других сферах жизнедеятельности: политической, социальной, духовной. При этом экономическая независимость личности не может подразумевать отгороженность, автаркию личности, индивида от общества. Наоборот, она предполагает значительную степень его солидарности с другими людьми, более высокий уровень интеграции индивида в социум.

Сущностную взаимосвязь между частной собственностью и личной независимостью человека, а также возникновением основ гражданского общества и правовой государственности наиболее наглядно раскрывает формула П. А. Столыпина, извлеченная из архивов и впервые озвученная Солженицыным[72]72
  Показательным, кстати, является отказ А. Солженицына (как человека и гражданина, глубоко осознающего смысл и значение правовой государственности) принять от президентской администрации высший орден современной России – Орден Святого Георгия в день своего восьмидесятилетия (11.12.98 г.). Отказ был мотивирован тем, что он не может получить данную награду «из рук властей, доведших до такого состояния Россию…».


[Закрыть] еще накануне наших рыночных реформ:

Частная собственность порождает независимых граждан. Независимые граждане составляют гражданское общество, а складывающееся гражданское общество, в свою очередь, ведет к возникновению правового государства. Трудно более четко отразить логическую связь между названными явлениями!

Вместе с тем обладание частной собственностью индивидами не должно пониматься узко – как лишь владение, пользование и распоряжение каким-либо имуществом либо капиталом (производственным, финансовым, денежным, человеческим). Как было уже отмечено, факт наличия гражданского общества предполагает существование автономных, суверенных, свободных личностей, равных друг другу и обладающих частной собственностью на условия своей жизнедеятельности. Именно частная собственность на условия своей жизнедеятельности делает человеческую личность подлинно экономически независимой и свободной. Однако в современном мире наблюдаются иные тенденции, обусловленные углубляющейся корпоративизацией экономики и усиливающимся подчинением государства интересам тех, в чьих руках находится экономическая власть. По словам Дж. Гэлбрейта государство все более затягивается в сети монополий: «Цели общества и корпораций расходятся. Общество должно рассчитывать только на государство в утверждении общественных интересов. Государство же находится в значительной мере под властью корпораций»[73]73
  Гэлбрейт Дж. Жизнь в наше время. М., 1986. С. 395. Кстати, любопытен и показателен факт инверсии взглядов этого выдающегося американского экономиста. Недавно он честно признал, что если бы сейчас писал свою книгу «Общество изобилия», – ставшую, заметим, Библией либерального капитализма, – то назвал бы ее «Общество неравноправия» (см.: Покаяние от лица капитала // Российская газета. 1999. 15 окт. С. 24).


[Закрыть].

Концентрация экономической власти (что есть, по сути, концентрация ресурсов) у государства, подчиненного корпоративным интересам крупного бизнеса, не может не ограничивать экономическую свободу индивидов на условия своей жизнедеятельности. Данное обстоятельство, видимо, предопределяет одно из наиболее существенных противоречий в системе экономических отношений, характерных для процессов развития гражданского общества и правовой государственности в современном мире. Это противоречие стало имманентным и для сегодняшней России, что требует от наших исследователей и политиков категорического отказа от «облегченных» представлений об осуществлении идеи гражданского общества, сформировавшихся в период эйфории первых лет демократических преобразований.

Итак, важнейшим результатом естественноисторического пути развития человеческой цивилизации является возникновение и становление гражданского общества и правового государства. Возникший еще в первые годы перестройки интерес нашего обществознания к этим проблемам вполне объясним – мы впервые за долгие десятилетия стали предпринимать серьезные попытки расстаться с наследием тоталитаризма (или тирании, по выражению Монтескье) и сформировать условия для свободного демократического общества. Последнее становится реальностью при интегрировании в систему общечеловеческих ценностей и материализации таких идей как гражданское общество и правовое государство.

Еще на заре российских радикальных реформ немецкий политолог Р. Дарендорф в статье, обращенной к советскому читателю, настоятельно подчеркивал, что «самым существенным и стратегически важным для новых демократий является создание предпосылок гражданского общества»[74]74
  Дарендорф Р. Дорога к свободе: демократизация и ее проблемы в Восточной Европе // Вопросы философии. 1990. № 9. С. 74.


[Закрыть]. «Чтобы демократия была действенной, – пишет он, – нужен плюрализм гражданского общества»[75]75
  Там же. С. 73.


[Закрыть]. А чтобы демократия вообще состоялась, отметим мы вслед за Дарендорфом, нужна свободная цивилизованная рыночная экономика с присущей ей и закрепленной законодательно свободой частной («отдельной» – по Ф. Хайеку) собственности. «Фактически гражданское общество – общий знаменатель подлинной демократии и эффективной рыночной экономики»[76]76
  Там же.


[Закрыть], – настаивает Р. Дарендорф.

Уже в самом начале 90-х годов у нас по данной проблематике появляются первые интересные публикации отечественных авторов. Это относится к работам К. С. Гаджиева «Гражданское общество и правовое государство»[77]77
  Гаджиев К. Гражданское общество и правовое государство//МЭиМО. 1991. № 9.


[Закрыть] и «Концепция гражданского общества: идейные истоки и основные вехи формирования»[78]78
  Гаджиев К. С. Концепция гражданского общества: идейные истоки и основные вехи формирования // Вопросы философии. 1991. № 7.


[Закрыть], В. П. Ступишина «Гражданское общество и демократическое государство»[79]79
  Ступишин В. П. Гражданское общество и демократическое государство // Общественные науки. 1990. № 1.


[Закрыть], Е. Н. Гуренко, О. И. Шкаратана «От этатизма к становлению гражданского общества»[80]80
  Гуренко Е. Н., Шкаратан О. И. От этатизма к становлению гражданского общества // Рабочий класс и современный мир. 1990. № 3.


[Закрыть], Б. Я. Замбровского «К вопросам о формировании гражданского общества и правового государства»[81]81
  Замбровскш Б. Я. К вопросам о формировании гражданского общества и правового государства // Социально-политические науки. 1991. № 6.


[Закрыть], Д. В. Ольшанского «Трансформация человеческого сознания»[82]82
  Ольшанский Д. В. Трансформация человеческого сознания//Полис. 1991. № 3.


[Закрыть], И. И. Кравченко «Концепция гражданского общества в философском развитии»[83]83
  Кравченко И. И. Концепция гражданского общества в философском развитии //Полис. 1990. № 5.


[Закрыть], Р. А. Пула «Человек и гражданское общество в истории социальной мысли»[84]84
  Пул Р. А. Человек и гражданское общество в истории социальной мысли // СОЦИС. 1991. № 9.


[Закрыть], Б. И. Славного «Проблемы власти: новые измерения»[85]85
  Славный Б. И. Проблемы власти: новые измерения // Полис. 1991. № 1.


[Закрыть], а также к ряду других работ, появившихся позднее[86]86
  Красин Ю. А. Гражданское общество: путь к стабильности //Диалог. 1992. № 3; Одинцова А. В. Гражданское общество: взгляд экономиста// Государство и право. 1992. № 8; Перегудов С. П. 1) Гражданское общество: «трехчленная» или «одночленная» модель? // Полис. 1995. № 3; 2) Гражданское общество какполитический феномен // Свободная мысль. 1992. № 9; Голенкова 3. Т., Витюк В. В., Гридчин Ю. В., Черных А. П., Романенко Л. М. Становление гражданского общества и социальная стратификация // Социс. 1995. № 6; Соловьев А. И. Три облика государства – три стратегии гражданского общества // Полис. 1996. № 6; Развивается ли гражданское общество в России? (материалы научной конференции) // МЭиМО. 1996. № 4;. Голенкова 3. Т. Гражданское общество в России // Социс. 1997. № 1; Хорос В. Г. Гражданское общество: как оно формируется (и сформируется ли) в постсоветской России? // МЭиМО. 1997. № 5.


[Закрыть].

Практически все эти статьи можно отнести к категории работ, в которых делается попытка осмыслить достижения общемировой научной мысли в проработке проблем гражданского общества и правового государства, соотнести их с реальными достижениями Запада в этой сфере и определить, как этот опыт и эти принципы можно было бы имплантировать нашему российскому социальному организму.

Справедливости ради необходимо отметить, что в последующие годы были изданы некоторые обобщающие работы, в которых предпринимались попытки преодолеть фрагментарность изучения названных проблем и представить основы некоего системного изложения всего круга взаимосвязанных вопросов[87]87
  Гаджиев К. С. Политическая наука. М., 1994; Витюк В. В. 1) Становление идеи гражданского общества и ее историческая эволюция. М., 1995; 2) Гражданское общество в России: западная парадигма и российская действительность / Рук. и отв. ред. К. Холодковский. М., 1996; 3) Гражданское общество в России: структуры и сознание. М., 1998; 4) Правовое государство, личность, законность. М., 1997. К числу таких работ можно отнести и труды отдельных зарубежных авторов: Held D. Models of Democracy. Oxford, UK, 1992; DonatiP. (a cura di). Га societa civile in Italia. Milano, 1997; и др.


[Закрыть]. Однако и в них содержится все тот же порок: опять осталась не усвоенной и не раскрытой особая важность задачи формирования именно экономических оснований гражданского общества и правовой государственности. В связи с этим становятся понятными причины отсутствия у нашего государства в сфере демократических реформ четкой иерархии целей и приоритетов, а также последовательности в действиях.

Появление принципиально обновленного, качественно более высокого уровня осмысления проблем гражданского общества и правового государства следует ожидать, на наш взгляд, с наступлением следующего этапа познания объективных закономерностей развития человеческой цивилизации, что может произойти, видимо, не ранее чем через два-три десятилетия.

Пока же западная же философская политическая мысль в этом направлении исследований остановилась на тривиально не диалектичном выводе: «Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив»[88]88
  Фукуяма М. Конец истории?// Вопросы философии. 1990. № 3. С. 134.


[Закрыть]. Подобные утверждения до боли знакомы: вспомним «единственно верное учение»!..

Как писал выдающийся мыслитель нынешнего столетия С. А. Левицкий, передовые западные демократии фактически не являются либеральными, либерально-демократическими в традиционном смысле этого слова. И есть существенные различия в принципах организации общества и государства в разных странах. Например, Франция и Италия, по выражению Левицкого, продолжают держаться за либеральную демократию и испытывают все в большей степени национальное разложение с растущим экономическим неравенством, а в Германии действует «народный капитализм» с системой перераспределения доходов в пользу самых широких слоев населения и госконтролем над рыночным хозяйством[89]89
  Фрагменты книги С. А. Левицкого «Трагедия свободы» (Франкфурт-на-Майне, Посев. 1958) опубликованы в журнале «СОЦИС» (1991. № 4. С. 125–150).


[Закрыть].

В мире еще не завершен процесс становления принципов гражданского общества и правового государства, продолжается поиск форм их реализации на практике. Российское же общество вообще находится пока лишь на подступах к рубежам, за которыми начинается реальное решение этих проблем. Поэтому вполне объясним сегодня интерес отечественных исследователей к накопленному в данной сфере общемировому и дореволюционному российскому опыту и имеющимся научным знаниям. При этом важно не впасть в крайность некритического восприятия либерально-демократических достижений. Об этом предупреждал все тот же С. А. Левицкий: «Либеральная демократия как бы говорит индивиду: ты свободен, но она воздерживается от ответа на вопрос: ради чего я свободен? Единственный ответ на вопрос о смысле свободы для большинства людей: для вящего удовлетворения моих потребностей. Но так как для большинства потребности сводятся к материальному благополучию, то цивилизация, построенная на выработке средств удовлетворения этих чувственно-материальных потребностей, неизбежно будет носить материалистический характер и не будет стимулировать духовные силы человека. В такой материальной цивилизации затухает сам огонь свободы. Когда же теряется идея самоценности свободы, то перестают цениться и блага духовной культуры…»[90]90
  Левицкий С. А. Трагедия свободы. М., 1995. С. 358.


[Закрыть] Иными словами, Левицкий как бы предостерегает будущего свободного российского читателя[91]91
  Мы уверены, что именно в надежде на такое – пусть не скорое, пусть через многие годы или десятилетия – прочтение и писались многие произведения лучшими представителями «русского зарубежья»!


[Закрыть] и показывает, что в лоне современной западной индустриализированной цивилизации демократический либерализм таит в себе внутреннюю опасность, потенциальную возможность перерождения в некий антипод, возврата к тоталитаризму. Это своего рода отрицание отрицания. Свобода, лишенная определенного духовного смысла, отрицает в конечном итоге самоё себя. Ведь не случайно наши доморощенные борцы за либерально-демократические ценности, придя к власти, до сих пор не могут внятно объяснить массам, ради чего те стали свободны…

Уместно вспомнить слова видного правоведа дореволюционной России Б. Н. Чичерина о связи права и свободы: «Источник всякого права есть свобода. Право есть именно определенная законом свобода или возможность действовать»[92]92
  Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М., 1899. С. 10.


[Закрыть]. Этаже мысль проходит красной нитью и в его других фундаментальных трудах, в первую очередь, конечно, в «Философии права»[93]93
  Чичерин Б. Н. Избр. труды. Изд-во СПбГУ, 1997. С. 64, 166 и др.


[Закрыть]. Следовательно, где нет свобод – там нет и права. Это позволяет с нетрадиционных для нас позиций взглянуть и на наше недавнее «советское общество», глубже понять его существенные стороны. Среди последних, как оказывается, важное место занимали по сути феодальные социальные и политические отношения. Впрочем, «феодальность» мы можем найти и в соответствующей советскому периоду системе производственных отношений. Примером тому выступала «личная несвобода» работников.

В результате буржуазно-демократических революций происходит прежде всего политическая эмансипация, освобождение общества от политики, от государства. Появляется личная свобода (свобода человека и свобода гражданина), появляется независимая, автономная личность. И, следовательно, появляется гражданское общество как своего рода социальное пространство, в котором люди взаимосвязаны и взаимодействуют между собой в качестве независимых индивидов. Независимых как друг от друга, так и от государства.

В отличие от теократии при феодализме в буржуазном обществе берет верх наряду с правовым светское начало. Упраздняется гомогенное единство политики, религии и идеологии. Разделяется общественное и частное: общество и государство, мораль и право, социальная и политическая сферы, социально-экономическая роль (функция) индивида и его правовой статус, частное лицо и гражданин общества. Здесь правовой статус индивида отделен от его социально-экономической роли в гражданском обществе, что превращает его одновременно и в частное лицо и в гражданина общества. Сфера частных интересов, наемного труда и частных прав освобождена от политического контроля. Во главу угла поставлены свобода и естественные способности отдельного индивида как самостоятельной, независимой единицы социального действия.

Лежащий в основе этого подхода индивидуализм развивался наряду с гуманизмом, с идеей человеческой свободы, плюрализмом мнений и убеждений. На первый план выходит самоценность автономного индивида, свобода определять формы и сферы своей деятельности, и прежде всего деятельность в области производства потребительных стоимостей.

И. Кант, разрабатывая проблемы правового государства, вводит понятие моральной автономии личности. Согласно его утверждениям, о правовом порядке можно говорить лишь там, где признается, что общество не зависит от государства и располагает средствами и санкциями, с помощью которых оно может заставить индивида соблюдать общепринятые нравственные нормы. Именно такие институты гражданского общества, как семья, школа, церковь, соседские общины, ассоциации, сообщества и т. п. способны выполнять подобную роль. Это функция именно гражданского общества, а не государства. При этом важно проводить различие: гражданское общество обеспечивает права человека (т. е. социальные права), а правовое государство – права гражданина (т. е. политические права). В совокупности же они обеспечивают права личности, реализуя принцип дополнительности.

Таким образом, свободная личность, ее право на самореализацию выступают в качестве основополагающего условия существования и гражданского общества, и правового государства.

В марксизме идея гражданского общества и правового государства тоже получила свое освещение. У К. Маркса даже есть признание кантовского постулата о разделении государства и гражданского общества и тех функций, которые они выполняют. Маркс вполне правомерно подчеркивал, что не государство создает гражданское общество, а гражданское общество создает государство. В целом положительно оценивая воззрения Гегеля о гражданском обществе и его характеристике, а также отмечая постановку проблемы взаимоотношений этого общества и государства, в работе «К критике гегелевской философии права» Маркс, по сути, отрицал гегелевский тезис о подчиненности гражданского общества государству. Основатель «научного социализма» считал, что гражданское общество имеет преходящий характер в связи с тем, что порождает своего могильщика – пролетариат. Созвучна с этим и известная идея отмирания государства и, соответственно, права. Следуя данной логике, отношения между государством и гражданским обществом, исходящие из принципа их разделения, применительно к будущему теряли всякий смысл. Где нет государства, там нет и правовых отношений (и институтов), как и нет прав.

По Марксу, в царстве свободы не поднимают вопрос о праве на свободу, и, соответственно, будущее коммунистическое общество представлялось не просто без государства, но и без власти. Где отсутствует власть, там никто не нуждается в управлении и, следовательно, теряет смысл само понятие «правление народа», т. е. «демократия». Однако на низшей, переходной ступени допускалась возможность сохранения «государства диктатуры пролетариата»…

В связи с этим было бы целесообразно вспомнить М. Бакунина, как одного из главных оппонентов Маркса. В работе «Государственность и анархия» он подвергает идею К. Маркса о диктатуре пролетариата серьезной аргументированной критике. Многое из сказанного Бакуниным по этому поводу нашло свое подтверждение в XX столетии. Выдающийся теоретик анархизма писал, что «марксисты… утешают мыслью, что эта диктатура будет временная, короткая», но «никакая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечивания себя», и что она «способна породить, воспитать в народе, сносящем ее, только рабство»[94]94
  Бакунин М. А. Избр. соч. В 4 т. Пг.-М., 1919–1921. Т. 1. С. 296.


[Закрыть], привычку подчиняться приказам центральной власти. Все это отнюдь не будет способствовать отмиранию государства. Бакунин решительно отворачивается от идеи социалистического государства, резко отвергает «государственный социализм господина Маркса». Более того, теоретически предвосхищая события, он подробно описывает картины перерождения диктатуры пролетариата в диктатуру партии и в классовое общество: «По Марксу, народ не только не должен его (государство. – В. К.) разрушить, напротив, должен укреплять и усилить и в этом виде передать в полное распоряжение своих благодетелей и учителей – начальников коммунистической партии, словом, г. Марксу и его друзьям, которые начнут освобождать его по-своему. Они сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения: создадут единый государственный банк, сосредоточивающий все торгово-промышленное, земледельческое и даже научное производство, а массу народа разделят на две армии: промышленную и земледельческую, под непосредственной командой государственных чиновников, которые составят новое привилегированное сословие»[95]95
  Цит. по: Исаев А. «Коммунистическая антиутопия» М. Бакунина //АиФ. 1990. № 12. С. 6.


[Закрыть].

Марксова идея мессианской роли пролетариата была подвержена аргументированной критике и со стороны Н. Бердяева[96]96
  Бердяев Н. Смысл Истории. М., 1990. Гл. 5 «Судьба еврейства». С. 68–83.


[Закрыть]. Он справедливо опровергает утверждение Маркса, что пролетариат должен руководить крестьянством в силу своей большей организованности и лучшего образования. Ведь следуя такой логике, можно сделать заключение о законности господства буржуазии над рабочим классом, поскольку она более цивилизованна и организованна.

Максималист Бакунин отвергает государство, поскольку оно (в любой форме, не только буржуазное) есть отрицание свободы личности. Цель государства – «это высший интерес своего собственного отражения и своего могущества, интерес, перед которым все, что есть человеческого, должно склоняться»[97]97
  Бакунин М. А. Избр. соч. Т. 4. С. 234.


[Закрыть]. М. Бакунин приходит к выводу, что всякое государство и всякая власть есть зло.

Общее во взглядах К. Маркса и М. Бакунина состоит в том, что они оба считали, что государство отомрет. Только, по Марксу, этому должно было бы предшествовать два исторических этапа: вначале диктатура пролетариата, а затем самоуправление трудящихся – переходная форма к безгосударственному обществу[98]98
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 18. С. 161. (Об этом К. Маркс пишет, отвечая на критику своих идей М. Бакуниным).


[Закрыть]. Бакунин же намеревался покончить с государством на следующий день после революции.

Продолжая и развивая бакунинские идеи, П. А. Кропоткин проводил резкое разграничение между обществом и государством, считая в истории первое – «постоянным», а второе – «случайным»[99]99
  Кропоткин П. А. Современная наука и анархия. Пг.-М., 1921. С. 148.


[Закрыть]. При этом он полагал, что первоначально в обществе царят всеобщее равенство, солидарность и свобода. Затем они утрачиваются. Возвращение же общества к этим изначальным благам произойдет неизбежно и, следовательно, уничтожение государства будет необходимым. Сущность любого государства – являться тормозом общественного прогресса и орудием эксплуатации[100]100
  Там же. С. 99.


[Закрыть], а основная и единственная функция государства – угнетение, подавление, эксплуатация внутри страны[101]101
  Кропоткин П. А. Речи бунтовщика. Пг. – М., 1921. С. 17.


[Закрыть] и экспансия вне ее.