Текст книги "Апейрогон. Мертвое море"

21

Говорят, что ветхозаветный пророк Иеремия – также известный как Плачущий пророк, избранный Богом, чтобы предупредить народ о надвигающейся катастрофе, – родился в древнем городе Аната. Микеланджело нарисовал его на потолке Сикстинской капеллы в Риме в начале шестнадцатого века.

Роспись расположена сбоку от главного алтаря на переднем своде Капеллы; Иеремия изображен в сидящей позе, с длинной бородой и в печальных размышлениях, одетый в лососевого цвета робу; он держит указательный палец над верхней губой, глаза смотрят куда-то вниз.

22

Конфетный браслет дочери мучает Бассама в кошмарах по сей день. В госпитале его встретили таксист и владелица магазина, которая ехала на заднем сидении вместе с Абир. Потерянную туфлю надели обратно на ногу Абир, а конфетный браслет исчез: его не было у нее ни в руке, ни на запястье, ни в карманах.

В операционной Бассам поцеловал дочь в лоб. Абир еще дышала. Аппараты подавали слабые сигналы. Этот госпиталь сам нуждался в госпитализации. Врачи делали все, что могли, но у них не было достаточно оборудования в рабочем состоянии.

Решили ехать в больницу Хадасса в Иерусалиме. Туда добираться на машине двадцать минут – через Стену.

Два часа спустя – все еще находясь на КПП в машине скорой помощи – Бассам сунул в ее рюкзак руку и нащупал браслет под учебником по математике.

23

Выстрел был сделан из движущегося джипа. Из металлической бойницы на задней двери, десять на десять сантиметров.

24

Согласно отчету командира пограничной службы, кто-то закидывал их камнями с ближайшего кладбища. Как он сказал, его люди находились в смертельной опасности.

25

Абир было десять лет.

26

Она выходила из продуктового магазина с железной крышей вместе с Арин и двумя подружками. Было начало девятого утра. Они собирались возвращаться в класс, чтобы писать тест по математике по таблицам умножения.

Двенадцать на восемь – девяносто шесть. Двенадцать на девять – сто восемь.

Улицу рассек пополам солнечный свет. Девочки прошли мимо бетонных блоков, заграждающих движение автомобилей, перешли дорогу и направились в сторону автобусной остановки. Их тени растянулись и упали на блоки на дороге.

Двенадцать на двенадцать – сто сорок четыре.

27 [8]8
  Использовано неоригинальное изображение, источник: shutterstock.


[Закрыть]

28

Когда из-за угла показался джип, девочки побежали.

29

В сердечнике пули находится металл, на кончике – особый тип вулканизированной резины. Когда пуля вошла в контакт с черепом Абир, резина немного деформировалась, но потом вновь вернула изначальную форму без каких-либо видимых повреждений.

30

Военные окрестили такие пули «пилюлями Лазаря»: при случае их можно подобрать и использовать снова.

31

Спустя год после начала отсчета нового тысячелетия, один свободный художник разместил на деревьях Бейт-Джалы резиновые пули в качестве крошечных импровизированных кормушек для птиц: вытащив сердечник и сделав в резине маленькие отверстия, он наполнил их семенами и развесил на проволоке между ветвями.

Раскачиваясь на ветру, пули привлекали внимание небольших птиц: желтых трясогузок, воробьев и краснозобых коньков.

32

Офицеру пограничной службы, сделавшему выстрел, было восемнадцать лет.

33

В восьмидесятых годах двадцатого века во время военных операций в Ливане журналисты иногда просили израильских солдат сфотографироваться для официальных отчетов вместе с другими солдатами своего взвода перед отправкой на миссию.

Когда они выстраивались для снимка, их просили встать на небольшом расстоянии друг от друга, чтобы между ними было достаточно места.

Никаких других просьб от фотографов не поступало. Солдаты могли улыбаться, хмуриться, могли смотреть прямо в камеру или отвести глаза в сторону. Неважно – главное, не тесниться, разойтись на длину ладони, не касаться друг друга плечами.

Некоторые считали это ритуалом, другие – распоряжением командования, иные – хорошим тоном и знаком смирения.

Взводы фотографировались на фоне танков, внутри палаток, рядами вдоль двухэтажных кроватей, в оружейных, на плацу, в столовой, возле алюминиевой обшивки самолетов, на фоне зеленых холмов Ливана. Они меняли порядок беретов: оливково-серый, смоляно-черный, сине-серый.

На фотографиях угадывались все театральные маски: страх, бравада, тревожность, смущение, бахвальство. И замешательство – когда слышали просьбу встать подальше друг от друга. После фотосессии солдат отправляли на миссию.

В некоторых случаях спустя несколько дней, недель или месяцев причина становилась понятна: пространство между солдатами было необходимо, если фотографию придется печатать в газете или показать по телевизору в сводке убитых, – так их будет легче идентифицировать, очертив вокруг лица свежий красный круг.

34

Кольцевание происходит путем простого стягивания кольца вокруг лапки птицы при помощи плоскогубцев.

35

Редакторы газет и продюсеры с телевидения хотели избежать визуального пересечения красных линий. Иногда на одной фотографии обводилось в кольцо по пять-шесть лиц.

36

Чтобы высвободить птицу из паутинной сетки, орнитолог должен сначала развязать тонкую нейлоновую нить между птичьими пальцами, а затем – в зависимости от степени сопротивляемости птицы и времени пребывания в подвешенном состоянии – по возможности мягко распутать лапы, колени, живот, крылья и в конце – голову, все время прижимая крылья к колотящемуся сердцу и следя за тем, чтобы птица не пыталась разодрать пальцы клювом или когтями.

Это все равно что распутывать тугой узел на серебряной цепочке: лишь немного его потянешь, и цепочка словно оживает и извивается у тебя в руках.

Часто орнитологи пытаются обезопасить себя, подсунув птице ручку или карандаш, чтобы та схватила его лапами. Для более крупных птиц они используют ветки или рукоятки от облысевших метел.

Некоторые после кольцевания улетают на волю, все еще сжимая остатки метлы когтями.

37

Прототипы резиновых пуль были разработаны в восьмидесятых годах девятнадцатого века, когда полиция Сингапура выстрелила по протестующим на улицах раздробленной на щепки рукоятью от метлы.

38

Некоторые израильские солдаты были убиты в Ливане противотанковыми ракетами «Милан» французского производства, тысячи единиц которых были проданы правительством Франсуа Миттерана сначала Сирии, а затем, на черном рынке, боевикам Хезболлы.

Других убили выстрелами из советских танков Т-55. Поначалу их посчитали чересчур громоздкими и неповоротливыми, но потом один генерал предложил зарыть эти танки и использовать как огневую точку. Из-под земли торчал лишь ствол танковой башни. Боевики называли их «гробами». Если замаскировать такие танки, то с воздуха они мало заметны, но в случае обнаружения такие окопанные цели легко разносились на мелкие кусочки.

Шестеро солдат были убиты боевиками в операции, известной под названием «Ночь дельтапланов», когда они перелетели через Ливанскую границу на самодельных дельтапланах, оснащенных двигателями от домашних газонокосилок, и атаковали израильский лагерь. Их вооружение составляли русские автоматы АК-47 и ручные гранаты, произведенные в Чешской Республике, недалеко от Терезиенштадта – немецкого концентрационного лагеря.

39

В народе говорят, что перелетные птицы по сей день облетают поля Терезиенштадта стороной.

40

Во время операции «Ночь дельтапланов» в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году один из израильских дозорных, Ирина Кантор, посмотрела на небо и увидела слабый блик в темноте. Кантор, эмигрировавшая из Австралии два года назад, только поступила на военную службу.

Она была уверена, что оказавшийся дельтапланом блик был слишком далеко, что это просто игра воображения, обман зрения на фоне неопрятного облака.

Впоследствии, на военном трибунале, Кантор рассказывала, что, когда начали стрелять, вид дельтаплана настолько сбил ее с толку, что она подумала, будто это гигантская птица – нечто огромное и доисторическое – вынырнула из темноты.

41

Представьте, как лебедя внезапно засасывает в двигатель истребителя. Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Молниеносный хруст костей и длинных крыльев. Машинный рев. Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Лязг металла, треск перьев, разрыв связок, скрежет костей. Из двигателя вылетают кусочки клюва. Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй.

42

После этого представьте, как пилот эвакуируется из самолета, все еще привязанный к сиденью, как он взлетает в воздух, словно дрейдл [9]9
  Четырехгранный волчок, с которым дети играют во время еврейского праздника Ханука.


[Закрыть], со скоростью, весьма сравнимой со скоростью резиновой пули.

43

Слово «мэйдэй», вошедшее в употребление в Англии в тысяча девятьсот двадцать третьем году, но изначально позаимствованное от французов, происходит от фразы «venez m’aider», что значит «придите мне на помощь», и всегда повторяется три раза: мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Это не просто так: если произнести слово один раз, пилота могут не понять, но, если повторить трижды подряд, ошибка исключается.

44

Винтовка М-16, из которой стреляли в Абир, была изготовлена недалеко от города Самарии, в штате Северная Каролина. Самария – часто встречающееся название для многих деревень и городов по всему миру: их восемь в Колумбии, две в Мексике, одна на Панаме, Папуа – Новая Гвинея, Соломоновых островах, в Венесуэле, Австралии, Никарагуа и Анголе.

Самария – это также древняя столица Королевства Израиль.

45

Чтобы стрелять резиновыми пулями, на дульный тормоз штурмовой винтовки М-16 фиксируется металлическая труба. В трубе помещается до восьми пуль. Они приводятся в движение холостыми патронами, выпущенными из магазина винтовки. На внутренней стенке гильзы имеются надрезы, которые помогают пуле сохранить нужную траекторию. Надрезы сделаны в виде полос, как на карамельной трости, чтобы пуля вылетала из дула со спиральным вращением.

46

Сигнал «силанс мэйдэй», или тишина на радиоканале, остается до тех пор, пока не прекратится сигнал бедствия. Чтобы окончить тишину в эфире, радист повторяет по меньшей мере один раз «силанс фини», от французского «seelonce fini».

47

Франсуа Миттеран похоронен в Жарнаке на берегу реки, где он играл, будучи ребенком, – среди волн стелющейся болотно-зеленой травы, на которую ложатся тени от свисающих ветвей винограда.

Перед смертью его веки затрепетали, и он сказал врачу: «Я выеден изнутри».

48

На Абир была школьная форма – белая блузка, темно-синий джемпер на пуговицах, голубая юбка с шортами до колен, белые носки, синие лакированные туфли, немного потертые. Помимо браслета с конфетками, в ее коричневом кожаном рюкзаке лежали две рабочие тетради, три детские книжки, все на арабском, хотя Бассам и пытался научить ее паре-тройке еврейских слов, которые он сам узнал в юности, много лет назад, в тюрьме Хеврона, где он провел семь лет.

49

Сокамерникам нравился его спокойный нрав. Семнадцатилетний подросток, прихрамывающий на одну ногу, со смуглой кожей, подтянутый, сильный, молчаливый – загадочный тип. В столовой он всегда первым выходил вперед, когда приходили тюремные охранники. Хромота давала ему преимущество. Первые два удара дубинкой падали почти нехотя. Часто он оставался последним стоящим заключенным: самые жестокие побои еще предстояло испытать.

Бассам неделями лежал в лазарете. Врачи и медсестры вели себя еще хуже, чем тюремщики. От них воняло разочарованностью. Они толкали его, щипали, брили бороду, отказывали в медицинских препаратах, отодвигали воду, чтобы было невозможно дотянуться.

Самыми жестокими были друзы-санитары: они знали, насколько чувствительно арабы относятся к наготе, как внимательно за этим следят, насколько оскорбительно могут это воспринять. Они забрали у Бассама одежду, простыни, связали руки за спиной, чтобы он не смог ими прикрыться.

Так он лежал. Смотрел на потолок, на перфорированные плиты. Соединял дырочки невидимыми линиями. Играл в карты: бубны, пики. Что-то вроде солитера. Медсестер настораживало его молчание. Они ждали криков, жалоб, проклятий, обвинений. Чем дольше длилось молчание, тем больше было увечий. Он видел, что медсестры послабее стали нервничать. Ну, хотя бы, думал он, я не вылезаю у них из головы.

Когда Бассам заговорил, медикам стало не по себе: в его голосе сквозила непонятная невозмутимость. Он обучился искусству загадочной улыбки, но мог моментально от нее избавиться, сменив на пристальный взгляд.

Он слушал, как врачи беседовали в коридоре: у него все лучше и лучше получалось разбирать их иврит. Уже тогда он принял решение, что когда-нибудь обязательно на нем заговорит.

Прошел слух, что его назначили начальником тюремного подразделения ФАТХ. Он отпустил бороду. Побои стали регулярнее.

Ему исполнилось девятнадцать, когда у него недоставало двух зубов, была сломана пара костей, а в каждой руке установлено по катетеру для капельницы. Над койкой в тюремном лазарете висела камера: он ложился спать, отвернувшись к стене, чтобы никто не видел, как по ночам он плачет до потери сознания.

Дни, как хлеб, становились черствее: и ел он их без аппетита.

50

Спустя год после заключения, Бассам сделал расписание уроков. Английский. Иврит. История арабского мира. Законодательство Израиля. Падение Османской империи. История сионистского движения. Доисламская поэзия. География Ближнего Востока. Жизнь в Палестине во времена Британского мандата.

Знай своего врага, знай самого себя.

51

В тюрьме Баэр-Шевы женатые заключенные использовали картонные духовые трубки, чтобы отправлять письма женам и детям, ждавшим их за тюремной оградой.

Чтобы сделать одно такое духовое ружье нужно скрепить клеем и скотчем двадцать втулок от туалетной бумаги: длина трубки достигала полутора метров. Заключенные писали послания на маленьких обрывках бумаги, складывали их, а затем протягивали картонные ружья как можно дальше из окон тюрьмы.

Мужчины наполняли легкие воздухом и выдували записки из окна.

Заключенные научились закруглять картон и смягчать изгибы, чтобы дотянуться до угла здания и поймать попутный ветер. Иногда для наведения духового ружья нужны были два или три человека, чтобы бумажная труба ни за что не зацепилась и не прогнулась.

Чаще всего послания оказывались раскиданными по тюремному двору или застрявшими в колючей проволоке, но бывало и так, что какая-нибудь записка ловила-таки попутный ветер и долетала до самой парковки, на которой их ждали жены. Скажи Райе не опускать руки. День нашей встречи был лучшим в моей жизни. Подари Ахмеду пазл с Меккой. Когда же я отсюда выйду, это место мне всю душу вымотало.

Бассам наблюдал за женщинами из окон своей камеры. Когда записки вырывались за стены тюрьмы, женщины торопились к бумажке, разворачивали ее и делились содержимым. Иногда он видел, как они танцуют.

52

В онлайн-библиотеке, зарегистрированной в системе Open University, Бассам нашел том «Муаллаки» на иврите. Это серия поэм шестого века нашей эры на арабском языке, переведенных в кибуце литературной группой израильтян сразу после войны Судного дня. Его удивила такая находка. Он знал поэму наизусть на арабском и мог выучить иврит, сравнивая два языка. Он лежал на своей голой койке и читал стихотворения вслух, потом сделал копии. Он принес поэму одному человеку по имени Герцль Саул – тюремщику на полставки и студенту математического факультета.

Они все еще с недоверием относились друг к другу, тюремщик и заключенный, но за последние месяцы сблизились: один раз Герцль спас Бассама во время обеденных побоев.

Бассам записал слова стихотворений на этикетках бутылок из-под воды. Герцль спрятал этикетки во внутренний карман своей куртки, забрал стихотворения домой. Заходя в дом, он прикоснулся к мезузе [10]10
  Свиток пергамента с молитвой, который евреи прикрепляют к дверям своих домов.


[Закрыть] на двери: потайные молитвы.

Позднее этим же вечером, когда жена Сара ушла спать, Герцль достал этикетки и приступил к чтению.

53

В госпитале, где умирала Абир, Герцль – который быстро стянул кипу в коридоре – вспомнил одну строчку из бывших тюремных дней: «Есть ли надежда, что за этим отчаянием придет утешение?» Он стоял возле кровати Абир, склонив голову, прислушиваясь к усердной работе ее легких. Кислородная маска запотела от дыхания. Голова замотана бинтами.

Бассам подошел и встал рядом, их плечи почти соприкасались. Оба молчали. С того момента, как Бассам покинул тюрьму, прошло много лет.

Два года назад Бассам стал сооснователем организации «Борцы за мир». Герцль пришел на одно из собраний. Он был изумлен, когда Бассам заговорил о мире, которому научился в тюрьме: о его значимости, «саламе», «шаломе», о его противоречивой природе, о его присутствии в кажущемся отсутствии.

Сейчас дочь Бассама умирала на их глазах. По бокам от кровати горели красные огоньки, больничные аппараты издавали сигналы.

Герцль протянул руку и взял друга за плечо, кивком поприветствовал остальных людей, подошедших к краю кровати, включая Рами, его жену Нурит и их старшего сына Элика.

Покидая больницу, Герцль снова надел кипу на голову и направился в Еврейский университет вести математику у первокурсников.

54

Позже Герцль записал: Разделив смерть на жизнь, мы получим круг.

55

Когда кольцо надето на птицу, его регистрационный номер заносится в глобальную базу данных. После этой процедуры птица «закрепляется» за определенной страной: Норвегией, Польшей, Исландией, Египтом, Германией, Иорданией, Чадом, Йеменом, Словакией. Как будто теперь у них появилась своя родина.

Иногда орнитологи из Израиля и Палестины состязаются друг с другом за новую редкую птицу, замеченную в небе на границе между двумя странами: бронзовую кукушку, например, или авдотку.

Иногда, чтобы заманить птицу в свою паутинную сетку для кольцевания, они используют манок.

Особое разочарование для орнитолога – это поймать птицу, на которой уже есть кольцо.

56

Когда Тарек работал в лесу, занося птиц в каталог, он чувствовал, как на груди скользят по цепочке прохладные кольца овсянок.

57

У певчих птиц необычный крик: смесь предупредительных и призывных сигналов.

58

Первые собрания «Борцов за мир» проходили в сосновом бору отеля «Эверест» в Бейт-Джале, в зоне «Б», на противоположной стороне холма от станции кольцевания.

Обе стороны встретились в ресторане на вершине. Они взволнованно пожали друг другу руки и поздоровались на английском.

В комнате стояло два больших дивана, длинный стол и восемь красных стульев. Никто не осмеливался первым присесть на диван. Они заняли места за столом с противоположных сторон. Любые слова, которыми они могли обратиться друг к другу – мусульманин, араб, христианин, еврей, солдат, террорист, борец, жертва, оккупант, оккупированный – могли обречь все на провал.

Всего собралось одиннадцать человек: четыре палестинца, семь израильтян. Израильтяне вытащили батареи из своих телефонов, положили их на стол. Так безопаснее. Никогда не знаешь, кто может подслушивать, сказали они. Палестинцы переглянулись и сделали то же самое.

Сперва зашел разговор о погоде. Потом о том, кто как переехал через посты. По каким дорогам, поворотам, круговым разворотам, красным указателям добирались. Для одних и тех же районов, через которые они ехали, использовались разные названия, одни и те же улицы произносились по-разному. Израильтяне рассказали, что удивлены, с какой легкостью у них получилось сюда приехать: всего семь километров. Палестинцы поспешили уверить, что выехать получится с той же легкостью. Прокатился напряженный смешок.

Разговор снова вернулся к погоде: влажно, жарко, необычно ясное небо.

Палестинцы пили кофе, израильтяне – газированную воду. Все палестинцы курили сигареты. У израильтян – только двое. Вынесли блюдца с оливками. Сыр. Долму. Фирменным блюдом ресторана был голубь: его никто не заказал.

Прошел час. Израильтяне положили локти на стол. Один из них стал рассказывать, что был пилотом. Другой – парашютистом. Третий большую часть службы был капитаном КПП Каландия. Они находились на военной службе, да, но начали возражать: против оккупации, унижений, убийств, пыток. Бассам сидел в ступоре. Он никогда не слышал, чтобы израильтяне использовали такие слова. Он был уверен, что они выполняют какую-то операцию. Шпионские игры, скрытые наблюдения, тайные маневры. Его смутило, что один из них, Йехуда, был похож на поселенца. Крупный такой, в очках, с длинной бородой. На его волосах даже отпечаталась кипа. Йехуда был офицером в Хевроне. Он, как он выразился, пересмотрел свои взгляды на призыв, военные операции, на все эти разговоры о моральной армии. Бассам отклонился назад и оскалился. Почему они используют такой очевидный прием? Что это за издевательство? Может, задумался он, это двойной, тройной блеф: гипнотизирующие многоходовки – конек израильтян, это их театр, беспощадный и продуманный до мелочей.

Солнце зашло за горизонт над холмами. Один израильтянин предложил заплатить за обед, но Бассам мягко положил ладонь на его локоть и взял счет.

– Палестинское гостеприимство, – сказал он.

– Что вы, прошу вас. Позвольте мне.

– Это мой дом.

Израильтянин кивнул, склонил голову, побледнел. Обе группы пожали друг другу руки на прощание. Бассам был уверен, что больше они никогда не увидятся.

В тот же вечер он забил в поисковике их имена. Вишницер. Алон. Саул. Они использовали те же слова в блогах, которые он нашел в интернете: бесчеловечно, пытка, сожаление, оккупация. Он закрыл вкладки, перезапустил поисковик на всякий случай: возможно, ему в компьютер кто-то залез. Они все могут. Он посмотрел снова. Слова снова были там. Он написал Вишницеру сообщение, что готов встретиться с ними еще раз.

Несколько дней спустя они обедали в «Эвересте». Два израильтянина заказали голубей. Кто-то предложил тост. Бассам поднял свой стакан с водой.

Постепенно до Бассама дошло, что единственной объединяющей их вещью было то, что когда-то и та, и другая стороны хотели убить людей, которых никогда не знали.

Когда он произнес это вслух, по столу прошла волна согласия: один за другим кивали, атмосфера разрядилась еще больше. Пробежала дрожь. Моя жена Сальва, моя дочь Абир, мой сын Мухаммед. Потом на противоположной стороне стола: моя дочь Рахель, мой дедушка Хаим, мой дядя Йозеф.

Настолько простая мысль, что Бассам недоумевал, почему так долго ее не замечал: у них же есть свои семьи, судьбы, тени.

Спустя два часа они протянули друг другу руки, пожали, пообещали приехать на третью встречу. Некоторые израильтяне выразили обеспокоенность по поводу обратной дороги: если они по ошибке заедут в зону «А», что будет тогда?

– Не волнуйтесь, – сказал Бассам, – езжайте сзади, я покажу вам дорогу, просто следуйте за мной.

Израильтяне нервно засмеялись.

– Я серьезно. Если будут какие-то вопросы, я со всем разберусь. Я нажму на тормоза три раза, поеду направо, вы – налево.

Они попили кофе еще полчаса, обсудили, как можно назвать организацию, если она действительно будет организована. Подобрать хорошее название очень сложно. Что-то запоминающееся, броское, но нейтральное. Что-нибудь важное для обеих сторон, но не оскорбительное для окружающих. Борцы за мир. Вроде неплохо. С долей противоречия.

Быть в борьбе. Бороться и узнать.