Текст книги "Апейрогон. Мертвое море"
Автор книги: Колум Маккэнн
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
108
Еще семеро были убиты на улице Бен-Йехуда. На земле лежали десятки раненых людей. Полицейские сирены кружили красно-синими огнями, отбрасывая блики на белые каменные стены зданий. Ночь – как оголенный провод, голоса – с надрывом.
Медицинская бригада ЗАКА получила сигналы бедствия – мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй – и приехала в течение нескольких минут после взрывов, на скутерах и машинах. Их длинные бороды. Их кипы. Их свисающие кисти цицит [21]21
Еврейский головной убор в виде сплетенных в пучок нитей.
[Закрыть]. В оранжевых жилетках и латексных перчатках они приступили к работе рядом с сотрудниками из полиции и «Маген Давид Адом» [22]22
«Красный щит Давида» (иврит) – медицинская служба Израиля, которая оказывает неотложную помощь в чрезвычайных ситуациях с большим количеством пострадавших.
[Закрыть].
Наступающая ночная темнота их торопила. Первым делом они оказывали помощь живым. У них было крупное телосложение, но передвигались они легко, поглощенные работой. Они наклонялись над фигурами жертв, шептали слова утешения еще живым, аккуратно перешагивали через разлитую кровь.
После того, как всех раненых и умирающих отвезли в госпиталь, ЗАКА приступила к работе, ради которой они в принципе приехали: собрать части тела для похорон. На мгновение они замерли. Это концентрация, рожденная от повторений. Их вид молитвы. Они кивнули друг другу, вывернули жилетки наизнанку, сменив на желтый цвет судмедэкспертов, надели новую пару латексных перчаток, натянули новые бахилы на ботинки.
Они совершали работу в тишине. В малых группах. Быстро, без лишних движений собирали разбросанный пазл человеческой плоти. Палец. Ушная раковина. Нога, все еще обутая в ботинок, приставленная, почти нахальным образом, к мусорному баку.
Они вытащили канализационные решетки, очистили крышки канализационных люков, открыли заблокированные двери. Они тщательно осматривали осколки стекла и обломки после взрыва в поисках признаков жизни или плоти. Чтобы достать оторванный большой палец в куче разбитого стекла использовали длинные щипцы. Они подбирали окровавленную шрапнель от лобового стекла машины, светили фонариками на днища столов, карабкались на стволы деревьев, чтобы соскрести с веток кожу жертв, хрящи, деформированные из-за удара об уличные знаки, сворачивали и засовывали кишки в разорванные пополам туловища, убирали любую оставшуюся на тротуаре жидкость при помощи переносных устройств.
Тени медиков ЗАКА скользили под напряженным светом прожекторов. Один шел вдоль улицы, махал одному, другому за ним. Сдавленная, аббревиатурная форма коммуникации.
Они собрали трупы на белых полиэтиленовых полотнах, свернули их в мешки и передали Израильской полиции. Педантичная четкость. Скрупулезность. Точность. Особенно внимательно следили за тем, чтобы не смешать кровь жертв и кровь террористов.
В течение пары часов их работа была завершена.
Возвращаясь к скутерам, они держали руки на небольшом расстоянии от тела, как будто перед этим работали с токсичными веществами. Один медик вычищал под водой капли крови, попавшие на цицит. Другой наклонился, чтобы снять бахилы. Аккуратно поместил их в другой пакет. Они сложили одежду в металлические контейнеры на скутере, надели шлемы и, в который раз, растворились в городе, забрав с собой свою печаль.
Они не мешкали, не молились напоказ. Никаких ритуалов. Никаких разговоров. Это их долг. Вот и все.
Для такого и было написано Священное Писание.
109
Cиланс фини.
110
Двое медиков ЗАКА на скутерах вернулись на следующее утро, чтобы подобрать забытое глазное яблоко.
Глаз приметил старик Моти Рихлер, который на закате посмотрел вниз с балкона своей квартиры на улице Бен-Йехуда и увидел кусок оторванной плоти на длинном голубом навесе кафе «Атара».
Из глазного яблока торчала длинная нить зрительного нерва.
111
Механизм работы человеческого глаза до сих пор остается таким же чрезвычайно загадочным для ученых, как и хитросплетения перелетных маршрутов.
112
При возрастной макулярной дегенерации в центре глазного яблока пациента развивается слепое пятно, и он видит предметы в основном только на периферии. В центре зрительного поля – темнота. Пациент четко видит лишь кайму реальности: все прочее превращается в размытый круг. Если посмотреть на мишень, будет виден только ее край.
Чтобы ее побороть, хирург удаляет хрусталик из глаза и помещает имплант микроскопического металлического телескопа. Хирургическая операция не исправляет макулу, но улучшает зрение пациента. Размер слепого пятна можно сократить с размеров лица человека до размеров рта или, возможно, даже до размеров маленькой монетки.
Операция, которая была впервые проведена в Нью-Йорке и усовершенствована в Тель-Авиве, занимает всего пару часов, однако после нее необходимо освоить новую технику зрения. Пациент должен научиться направлять взгляд в крошечный имплантированный телескоп и видеть центр одним глазом, а другим в это время смотреть на окружность. Первый глаз направлен прямо, выдает увеличение до трех раз, а другой исследует периферию. В мозгу оба потока визуальной информации объединяются в одну картинку.
Иногда пациенту требуется несколько месяцев, даже лет, чтобы научиться пользоваться новыми глазами.
На момент теракта Моти Рихлер находился на втором месяце восстановительного периода. Он отвернулся от окна и сказал жене Алоне, что смотрел на место вчерашнего взрыва – через свой имплантированный телескоп – и увидел на навесе нечто странное.
113
Моти показалось, что это старая фара от мотоцикла с торчащими проводами.
114
Одно из самых ранних исследований на тему глаза – его структуры, заболеваний, лечебных практик – это «Книга десяти трактатов о глазе», которая была написала в девятом веке арабским врачом Хунайн ибн Исхаком.
Он писал, что индивидуальные компоненты глаза имеют свою аутентичную природу и расположены в космологической гармонии, отражающей, в свою очередь, разум Божий.
115
Врачи подошли к Бассаму в коридоре больницы. Под белыми накрахмаленными халатами они носили галстуки. Врачи попросили его присесть. Он почувствовал, как поледенели запястья. Он ответил, что лучше постоит.
Один из врачей был еврей, другой – палестинец из Назарета. Он обратился к Бассаму на арабском: мягким, размеренным тоном. Если Абир умрет, предположил он. Если дело примет неожиданный поворот. Если случится худшее. Если мы не сможем ее реанимировать.
Другой врач прикоснулся к его плечу:
– Господин Арамин, – произнес он, – вы понимаете, что мы пытаемся вам сказать?
Бассам смотрел в пустоту над плечом врача. Дальше по коридору сидела Сальва в окружении семьи.
Бассам ответил на иврите, что да, он все понимает.
Снова заговорил первый врач. О донорстве органов. О поддержании жизни другой жизнью. Ее печень, ее почки, ее сердце. Ему вторил второй врач.
– Знаете, у нас самое известное отделение по трансплантации глаз.
– Мы о ней позаботимся.
– У нас большая нужда.
– Кто-то не хочет.
– Мы все понимаем.
– Господин Арамин?
На мгновение ему показалось, что глаза Абир витают в комнате: большие, карие, с медными пятнышками вокруг зрачков.
– Пожалуйста, не торопитесь. Поговорите со своей женой.
– Хорошо.
– Мы подойдем попозже.
На полу в детской крутили дрейдлы. Алеф. Тора. Красивый наряд на бат-мицву. Распоряжения о военной службе. Пропускной пункт за прозрачным ограждением. Разрешения и печати. Над ней развевается бело-синий флаг. Машины с желтыми номерами. Израильское телевидение, израильские книги, израильские рецепты. Она могла бы приехать домой на шаббат, испечь халу, зажечь свечи, дать свои обеты, проснуться рядом с мужем, поцеловать его глаза, воспитать детей, привести их в синагогу, разучить с ними Атикву [23]23
Государственный гимн Израиля.
[Закрыть], их дети могли бы иметь своих детей и свой взгляд на вещи, и да, он знал, что за пределами мусульманского права были другие взгляды – друзы, христиане и бедуины тоже, – но дело не только в этом, нет, тут все гораздо сложнее, он хотел объяснить это врачам, для него это особенно важно, это что-то фундаментальное, он должен об этом сказать, он не знает, как объяснить, он всегда хотел, чтобы Абир увидела море, он так много лет обещал ей это сделать, его обещание дочери, что здесь недалеко, он свозит ее на машине на побережье Акки, вместе с сестрами и братьями, позволит им побарахтаться в голубом Средиземном море, побегать вдоль деревянных пирсов, позволит им делать то, что в обычные дни всегда запрещалось, и он задумался, о чем, должно быть, подумали эти врачи, когда он, опустив взгляд в пол, сказал на идеальном иврите: Нет, простите меня, я не могу этого сделать, моя жена и я, простите, но мы не можем этого допустить, нет.
116
Сразу после похорон Абир – ее пронесли, накрытую флагом, по разбитым улицам Анаты – Бассам позвонил Рами по телефону и сказал, что хочет присоединиться к «Семьям, потерявшим близких, за мир».
Он сказал, что готов действовать. Он приступит так скоро, как только возможно, на следующий день, если необходимо.
Бассам положил трубку и продолжил идти по изувеченным пыльным улицам. Разбитые в крошку тротуары. Кучи обломков. Пирамиды из шин.
Он видел фотографии Анаты в национальных архивных файлах, в ее некогда нетронутой красоте. Рыночные площади. Виллы. Лица из мозаики. Мужчины в фесках. Женщины в длинных платьях. Кафешки.
Все ушло. Все под обломками. Собрано в мусорные кучи.
Он прошел мимо школьных ворот и протиснулся за заднюю часть магазина. Проходя мимо кладбища, Бассам затаил дыхание.
117
Меня зовут Бассам Арамин. Я отец Абир.
118
В тысяча девятьсот сорок восьмом году во время Арабо-израильской войны Моти Рихлер охранял примитивную тележку, которая ездила по металлическому кабелю, протянутому через всю долину Хинном в Иерусалиме. Длина кабеля составляла двести сорок метров. Его начало было в кабинете глазной клиники, а конец – в здании школы на горе Сион. Провод был натянут при помощи ручной лебедки и поддерживался самодельными жердями.
Тележка из дерева и пластин армированной стали работала только по ночам. Она перевозила раненых солдат и медицинское оборудование из одной части долины в другую: солдаты, те, которые все еще находились в сознании, чувствовали, как тележка качается из стороны в сторону, когда они двигались по воздуху.
Каждый вечер Моти ехал на мотоцикле через долину под кабелем, чтобы удостовериться, что он в целости и сохранности и никто не разместил на нем никаких взрывных устройств. Моти носил темную одежду и пачкал в ваксе лицо, шею и руки, чтобы не привлечь ненароком внимание иорданского снайпера.
Мотоцикл итальянского производства был окрашен в черный цвет, даже ручки и спицы на колесах. На двигатель поставили заглушки. Задние сигнальные фары он разбил, а переднюю вытащил совсем, чтобы лунный свет не отражался в стекле.
Головная фара с торчащими проводами пролежала на прикроватном столике Моти всю войну.
119
На утро после взрыва Моти выглянул из окна квартиры и посмотрел на навес внизу.
– Алона, иди посмотри, – подозвал он жену через плечо. – Вон, внизу. Видишь? Это то, что я думаю?
120
Годы спустя французский канатоходец Филипп Пети протянул двадцатимиллиметровую стальную проволоку по траектории, практически идентичной траектории кабеля Моти, и прошел по ней через долину, вверх по наклонной.
121
Во время поединка с Голиафом в долине Эла Давид попал в лоб гиганту при помощи пращи и одного из пяти камней, взятых из близлежащего ручья. Камни долины состоят преимущественно из сульфата бария, который превышает плотность обыкновенного камня в два раза. Среди метателей бытует мнение, что такие камни летят быстрее, дальше и точнее, чем остальные.
122
Резиновая пуля сразила Абир наповал лицом вниз.
123
Согласно легенде, Голиаф упал вперед, после чего был на месте обезглавлен Давидом, но любой пращник вам расскажет, что, получив удар камнем, человек падает навзничь, за исключением попаданий в голень.
124
Как бы назвали их британцы – knee-knockers.
125
Так что Голиаф, если он все еще находился в сознании, должен был смотреть Давиду прямо в глаза. Наверняка так же, как Иоанн Креститель смотрел в глаза своим убийцам, исполнявшим пожелание Саломеи в городе Себастия, недалеко от деревни Асира-эль-Шамалия, где выросли террористы, подорвавшие себя на улице Бен-Йехуда – среди золотых пшеничных полей, извивающихся дорог и оливковых рощ с шаткими деревянными лестницами, прислоненными к стволам деревьев.
126
Когда террорист-смертник или смертница активирует свой ремень, голова практически со стопроцентной вероятностью будет оторвана от верхней части туловища: полиция окрестила такое явление «эффектом гриба».
127
После обезглавливания есть двух-трехсекундный интервал, когда мозг все еще функционирует как обычно: изо рта могут выходить звуки, может наблюдаться слабое движение глаз: подергивание глазных яблок или открытие – или закрытие – век.
Говорят, что на лице обезглавленных людей часто можно увидеть удивление, словно в момент отделения головы от тела их сознание тоже находится в полете, последние секунды наполнены мыслями о близких в Стокгольме, в Саванне, в Сьерра-Леоне, во многих маленьких разбросанных по всему миру Самариях.
128
Подростки Бейт-Джалы могут часами сидеть и рисовать на камнях флаги, символы, свитера своих футбольных команд – «Шабаб Аль-Хадер» и «Вади Аль-Нейсс».
Братья Тарека красили камни в цвета «Бейт-Джала Ортодокси», а иногда и в бело-голубые цвета местной команды «Дхейше» из близлежащего лагеря беженцев.
Некоторые камни также почитались символикой иностранных клубов, в основном Барселоны и Реал Мадрида, хотя некоторые использовали цвета «Аль-Ахли» из Египта, «Олимпик Лиона» из Франции или «Глазго Селтик» из Шотландии.
Иногда какой-нибудь доведенный до белого каления израильский солдат, но тем не менее подчинявшийся приказу «не стрелять», кидал камни обратно бунтовщикам. Их подбирали то с одной стороны, то с другой: и солдаты, и мальчишки перекидывались ими взад-вперед почти с товарищеским задором.
129
130
Фрегаты – черные и бесшумные птицы с крючковатым клювом и глубоким разрезом на хвосте. Они принадлежат семейству морских птиц, обитают в основном в океанах тропического и субтропического климатов. Размах крыльев может достигать двухсот пятидесяти сантиметров. Они не могут нырять и даже плавать на поверхности воды, так как их крылья легко впитывают влагу, и они могут утонуть.
Их часто можно увидеть под кучевыми облаками, где восходящий теплый воздух поднимает их в сердце пара. Находясь в этом потоке, они просто раскрывают крылья, будто в небесной вакуумной трубе, громовой воздушной воронке. Иногда они спят во время восхождения. Их тянет наверх, на сотни метров в небо, как невесомых божеств, по сужающейся спирали.
Набрав высоту, они все-таки покидают поток и взмахами крыльев выбираются из облака. На мгновение их потряхивает в буферной зоне, но турбулентность заканчивается. В спокойную погоду они горизонтально планируют на протяжении почти шестидесяти километров, ни разу не взмахнув крыльями, и часто заканчивают полет убийственно резким падением.
В небе они поддерживают жизненные силы, крадя пищу у других морских птиц или высматривая рыбу или кальмара на водной глади, выхватывая добычу из воды длинными, острыми как бритва клювами.
131
В старину мореплаватели называли их men-of-war, или «военными кораблями».
132
В тысяча девяносто девятом году, разбив лагерь на горе Скопус, крестоносцы-христиане создали гигантскую пращу, при помощи которой можно было кидать крупные шары горящей смолы на большие расстояния.
133
На школьных уроках по ИЗО Абир нарисовала голубое Средиземное море, которое видела лишь с крыш многоэтажных домов. Это был карандашный рисунок, сделанный детской рукой, с желтым шаром на месте солнца, волнистыми линиями облаков, двумя черными чайками в верхнем углу, летящими над угловатым кораблем с четырьмя кружочками на корпусе.
134
Изобретая прототип дрона «Хищник», израильские аэрокосмические строители изучали форму и физику обтекания фрегатов.
Двух исследователей отправили на Галапагосские острова в конце девяностых годов, чтобы заснять этих птиц в полете. Они поймали несколько штук, нацепили датчики снизу на плюмаж, записали траекторию полета и изгиб падения.
Позже команда израильских ученых приехала в Сиэтл, где они создали ряд компьютерных моделей и сели работать над возможностью симулировать движения птиц для адаптации под модели своих дронов и снарядов, которые они собирались обрушить на двадцать первый век.
135
Дизайн компьютерной графики был разработан по лекалу популярных видеоигр на основе изощренной математической карты, наложенной на анимационные картинки так, чтобы дрон сначала вяло поднимался высоко в небо, зависал в воздухе, летал кругами, после чего поворотом ключа или нажатием кнопки на джойстике сбрасывал ракету вертикально вниз. Передвижение моделей в воздухе повторяло грацию стремительного падения фрегата.
Визуальная составляющая пейзажа была срисована с нескольких мест, но в основном художники ориентировались на компьютеризированную карту сектора Газа: улицы, аллеи, рынки, рыбацкие лачуги, участки вспаханной земли, ирригационные каналы, валуны, лагеря беженцев.
136
Во время операции «Литой свинец» в конце две тысячи восьмого года – также известной в то время как «война в Газе», или как «битва при Аль-Фуркане», или как «бойня в Газе» – охваченный паникой город был обстрелян ракетами «Спайк» при помощи спрятанных в облаках дронов.
Противоракетный комплекс «Спайк» является вооружением типа «выстрелил и забыл».
137
Даже будучи ребенком Абир демонстрировала удивительные мнемические способности. Она знала древние песни, стихотворения, несколько длинных сур из Корана, которые могла процитировать в любое время.
Сальва сидела у кровати и рассказывала истории, которые переходили из уст в уста в ее семье, и не просто традиционные сказки про Калилу и Димну, путешествия Мудрого Хасана или Справедливого Омара, но и другие, дошедшие до нас через сито многих поколений. Про льняные одежды с особой целительной силой. Древние оливковые деревья, которые бродили по ночам. Серебряные чайники, очаровывающие любого, даже самого пресыщенного жизнью человека. Шакалы, которые оборачивались в крошечных колибри.
Дочка просыпалась по утрам и спрашивала про ту часть истории, которую могла пропустить: зачастую она дословно пересказывала слова матери, которые слышала накануне.
Еще у нее были способности к математике, и на утро перед ее смертью Бассам без тени сомнения знал, что она бы сдала контрольную: таблица умножения у нее от зубов отскакивала. Она ходила по квартире, сочиняя рифмы с числами.
Когда она вприпрыжку выбежала из дверей на улицу, Бассам передал ей два шекеля и попросил продолжить сочинять стихи-примеры для старшей сестры Арин – которая уже ушла в школу – чтобы она тоже смогла сдать экзамен.
138
Она протянула эти шекели Ветхой Ниеше через прилавок.
139
Черепно-мозговая травма задней доли. Контузия в передней доле. Слабый пульс, тремор век, расстройство сознания.
Врачи обступили ее кругом. Они уже видели подобные повреждения, но довольно редко они встречаются у такого маленького ребенка. Вероятнее всего, эпидуральная гематома, кровь медленно скапливается в месте между черепом и мозговой оболочкой.
Необходимо сделать декомпрессионную трепанацию черепа, но для этого нужен компьютерный томограф. Их единственный томограф был в нерабочем состоянии последний месяц. Но, наверное, стоит сверлить в любом случае. Они уже так делали раньше в экстренных ситуациях. Разрезать черепную коробку. Снять давление. Дренировать кровь.
Крики разносились по коридору, отскакивая от стен. Нам нужно разрешение. Где родители. Вы слышите меня? Нам нужно подождать. Следите за пульсом. Мы позвонили родителям? Проверьте сердечный ритм. Нам нужно разрешение от родителей. Наблюдайте за брадикардией и коллапсом дыхательных путей.
140
Кто-то затолкал Бассама в операционную комнату. Сальва не хотела идти. Она не готова это видеть. В воздухе висело такое напряжение, будто Бассам пробирался сквозь толщу воды. Раз за разом он отталкивал ее, но она обрушивалась на него, волна за волной. Абир лежала распростертая на столе, из рук торчали трубки, изо рта – дыхательный аппарат, голова замотана бинтами, волна темных волос лежала рядом с затылком. Он пересек комнату и поцеловал ее веки. Тем утром он не разрешил ей переночевать у подруги. Он был с ней резок. Проснись, подумал Бассам. Только проснись и можешь идти, куда хочешь. Открой глаза, и я больше не скажу ни одного необдуманного слова, обещаю, только открой глаза.
Бассам повернулся ко врачу за спиной:
– Нам нужно отвезти ее в «Хадассу». У них есть все оборудование.
– Не получится, – ответил врач. – Дороги везде перекрыты.
– У меня есть друзья в Иерусалиме. Я с ними свяжусь. Они помогут. Они могут пригнать сюда скорую.
– Там все перекрыто.
Бассам уже выбежал в коридор в поисках Сальвы. Она сидела на лавочке в окружении других женщин совершенно одна. Ее темные глаза блестели. Левый уголок губы немного дрожал. Когда Бассам подошел, кольцо женщин с опущенными головами разомкнулось. Он взял жену за локоть, подвел к операционной. Дверь раскрылась настежь. Он подпер ее здоровой ногой.
Сальва стояла в ступоре, потом закрыла ладонью рот. Она видела, как у Абир поднимается и опускается грудь.
– Мы перевезем ее в «Хадассу», – заявил Бассам.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?