Текст книги "Институт равновесия"

Саган

– Что, бойцы, есть результаты? – весело осведомился Саган. – Начнём с главного. Зак, что у тебя по подводу войны?

– Привет! – Зак со свойственной ему простой манерой прогремел в эфире. – Всё норм, шеф. Я справился. Хотя это было сложновато, – человек явно ухмылялся.

– Не тяни, милый, – подзадорил Саган.

– Ну, короче. Я тут подкинул в Штормгард идею командования объединённой армией вследствие женитьбы Владика на Кристине из Ринцинга. Заметьте, именно на Кристине. Ларс там Хелену вовсю продаёт. Младшую, в смысле. А переговоры про Кристину явно затянутся. Так что все мы выиграем время. Вот так!

– Молодец! – отрапортовал Саган. – Личный интерес – как восприняла Каролина?

– Купилась! – рассмеялся Зак. – Мадам рвётся командовать объединённой армией вместо Владика. Тот, кажется, даже не подозревает о коварных планах матушки. И, кстати! Локе – наш человек.

– Низкие человеческие инстинкты, оказывается, могут решить довольно серьёзные проблемы, – ехидный голосок Белегестель прозвенел уничижительно. Эх! Погубит себя девица с такими замашками. Не видит краёв за своим псевдо превосходством. Надо как-то решать это всё. И ведь знает, что своя раса не ценит её, однако шовинизма в ней это не убавляет.

– Детка, я знал, что первой благодарность выскажешь именно ты, – самцовость Зака вполне может привести эльфийку в состояние белого каления. И это к лучшему. Надо же как-то менять её реальность!

– Мне, конечно, приятно, что вы так душевно относитесь друг к другу, – вставил Саган, – В конце концов, мы же команда! Однако вернёмся к делу. Раз уж Белегестель подала голос, её очередь докладывать.

– У меня ничего нет к докладу, Магистр, – ну, хоть авторитеты для девушки существуют.

– Тогда переходим к Бенедикту. Если не ошибаюсь, у него там корзина новостей. Не так ли, герцог?

– Приветствую всех, коллеги, – вежливо поздоровался вампир. – Я побывал в цитадели Ордена Крылатой Сесилии. Если кратко, то обстоятельства следующие, – неживой герцог был лучшим исполнителем в команде. Но очень мешает эта его отстранённость и полное неимение своего собственного взгляда на вещи. Все его действия сводятся к одному – не допустить конфликта и ни в коем случае не стать его причиной. Удобно, но не эффективно. Надо бы оживлять как-то парнишку. В переносном значении, конечно. – В Ордене используют ритуал наказаний, очень похожий на тот, что я наблюдал между магом Рициусом и королём Ларсом. У них несколько ступеней. Младшие сёстры, средние, старшие и настоятельница. Ритуал для более низкого проводит более высокий социум. Это как лестница. Однако у меня появились мысли, что ритуал сильно искажён. Такое ощущение, что кто-то подсмотрел, а потом принялся воспроизводить, не запомнив главного. То есть действия есть, а смысл потерялся, понимаете?

– Понимаю, – ответил Зак. – Это вроде как детишки про секс слышали, решили попробовать, но дальше снимания трусов не дошло, потому как главного не понимают. Не доросли ещё.

– Очень животное сравнение, – прошипела Белегестель.

– Животные, дорогая, чтоб ты знала, рождаются с этими инстинктами. Им ничего учить не надо, само собой как-то приходит. Они бы раньше времени трусы не сдёргивали. На моей планете, по крайней мере, – прокомментировал Зак.

– Склонен поддержать мнение Зака, – продолжил Бенедикт, – В случае с Рициусом и Ларсом мне было мерзко. Простите за эмоции. А в Ордене всё органично, понимаете? Никаких лишних и личных эмоций. Одно служение божеству в чистом виде. В любом случае, связь между ритуалами есть. А значит, Орден имеет какое-то отношение к ситуации.

– Значит, всё же четвёртая сила, – протянул Зак. – Явно не относится к королевствам.

– И кстати, Зак, – продолжил вампир, – ты был прав, отказавшись от этой миссии. Степень защиты от проникновения в Орден такова, что ты бы не прошёл. Прости, если обидел тебя.

– Бенедикт, брат! Не обидел! Наоборот, спасибо, что сделал вместо меня. У нас у людей вообще положено ценить кого-то, кто делает что-то вместо тебя, – человек расхохотался.

– Может мне за тебя есть начать? Ты бы был мне благодарен, – снова ехидный голосок Белегестель.

– Нет, этого не могу тебе позволить, – серьёзно произнёс Зак, а потом снова захохотал: – Ты ж загнёшься через пару дней от моей-то еды!

– Ладно, а теперь десерт, дорогие мои! – объявил Саган. – Я поймал Рициуса и его госпожу! – Саган решил сделать эффектную паузу.

– Шеф, не тяни, – тут же отозвался Зак.

– Магистр, я вся – внимание, – пропела Белегестель. Вампир промолчал. Вот что значит, отсутствие лишних эмоций!

– Это Хелена Младшая, – бросил он.

– Нифига себе! – тут же откликнулся Зак.

– То есть роль настоятельницы в этом извращённом процессе выполняет Хелена Младшая, – протянул вампир. – Это даёт поле для размышлений.

– Именно так, герцог, – подтвердил Саган. – У нас остаются только две версии к разработке: Орден и Хелена Младшая.

– Могу я покинуть Хельм? – спросила Белегестель.

– Нет, конечно, – ответил Саган. – В любом случае у нас остаётся только одна зацепка – дети. Только захватив кого-то из них живым, мы сможем выяснить, кто конкретно причастен к общей заварушке: Орден или Хелена. Дети – ключ ко всему.

– А причём здесь Хельм? – упрямо поинтересовалась эльфийка.

– Прямая связь, – пояснил Саган. – Если мы мыслим в правильном направлении, то в ближайшее время будет два покушения на убийство. Принц Родерик Хельмский и принцесса Кристина Ринцинг. Вот это наш основной шанс захватить детей и продвинуться дальше. Вопросы?

– Почему Родерик? – Спросила Белегестель.

– А почему его хотели убить раньше? – в тон ей переспросил Саган. – Мотивы не ясны, но на лицо. Одно неудавшееся покушение ещё не повод отпускать ситуацию.

– Кристину мне курировать? – спросил вампир.

– А как же! – подтвердил Саган. – А я всё же отправлюсь в гости к матушке настоятельнице Ордена Крылатой Сесилии. Назрел разговор уже.

– А мне что делать? – осведомился Зак.

– Ждать приказов, – прояснил Саган. – В конце концов, не самое неприятное задание. Кстати, герцог, оголодали?

– Да, – просто ответил вампир.

– Я вам на крыше дворца запас припрятал. Кушайте на здоровье.

Бенедикт

Бенедикт уже восьмой час подряд «опекал» принцессу Кристину, пребывая в невидимом состоянии. Надо сказать, разнообразием быт молодой девушки не отличался. Чтение книг, вышивание, урок музыки с сухим старым преподавателем, обед в полном молчании, несмотря на присутствие четырёх придворных дам. География с вопросами о геральдике и истории королевств, расположенных на карте. Урок танцев. Ужин. Снова чтение. И, наконец, приготовления ко сну.

Две служанки наполняли бронзовую ванну горячей водой в комнате, примыкавшей к спальне. Ещё две дамы слой за слоем разоблачали принцессу. Просто поразительно, сколько метров ткани было намотано на эту худенькую девушку. Дальше на ванну накинули белую простыню, и Кристина забралась в воду прямо на неё. Дамы аккуратно намыливали часть тела за частью, отмывая несуществующую грязь. В итоге «отмытая» принцесса облачилась в длинную ночную рубашку, легла в кровать, а сверху её накрыли тремя разными покрывалами. Уходя, дамы погасили свечи. Принцесса продолжала лежать неподвижно в полной темноте.

Бенедикт кинул на девушку наваждение, чтобы облегчить себе задачу, и материализовался. Откинул полог, чтобы лучше просматривать пространство кровати, и приказал Кристине спать. Бесшумно сел в кресло и стал ждать. Принцесса размеренно дышала, видя очередной приятный сон. Мысли Бенедикта унеслись далеко в прошлое, как всегда бывает в моменты полного бездействия. Из темноты вдруг всплыли глаза его матери. Лицо он уже не помнил, прошло слишком много времени, что он существовал. Но серые, чуть холодноватые глаза, какими на смотрела на него в моменты его буйств и безумств, прикрытые длинными и густыми белёсыми ресницами смотрели на него из темноты очень отчётливо. Он всегда читал в них осуждение. Тихий укор. Глаза как будто говорили: «Ойген, дорогой, ты же знаешь, что сделал? Знаешь, что это плохо? Так почему?» Дальше всегда через её губы пролегала тонкая и глубокая складка стыда и невозможности изменить что-либо. И вот этой самой складки Бенедикт боялся больше всего.

Ойгеном его называла только она и создатель. Поэтому он ненавидел это имя. За неё, за свой жгучий стыд, который он пытался преодолеть и доказать, что он всё же значит что-то. И за него. За то, что срок его стыда продлился гораздо дольше, чем одна человеческая жизнь. А мамы уже нет, чтобы сделать его легче или избавиться от этого чувства вовсе. Он помнил, как вставал на мягкий пуф прямо в туфлях, расправлял кружевное жабо и своим тонким ломающимся голоском пел для неё песенку про «кляйне вогель». Ему нравилось, как она сначала улыбалась, а потом в её глазах появлялись глубина и печаль. Она неизменно хлопала ему и обнимала. Обнимала крепко и нежно, каждый раз как в последний. Она действительно была «маленькой птицей». Но это Бенедикт понял уже потом. Гораздо позже.

Младшая дочь захудалого барона, которая не могла надеяться на замужество с кем-то выше более или менее приличного бюргера, стала женой герцога и матерью герцога. Во многом благодаря её красоте и характеру. Она не знала компромиссов в своей жизни. Всё было чётко и точно поделено на «правильно» и «неправильно». Это и стало потом причиной всего произошедшего. Причиной её несчастий. Причиной его несчастий. Но он не мог винить её за это. Сейчас он винил себя. В его жизни границы между «правильно» и «неправильно» не существовало. В его жизни вообще очень долго не существовало таких понятий. Он думал в границах «могу» и «не могу», «хочу» и «не хочу». В силу того, что он был наследником обширного герцогства, «не могу» было малозначительным, а «не хочу» определяющим его поступки и жизнь в целом. В жизни его отца было также. И маленькая невеста превратилась в маленькую птицу в клетке. Бурные попойки отца, охоты, связи с другими дамами подпадали в разряд «неправильно» для матушки. И они с отцом всё больше и больше отдалялись.

Всю свою любовь и восприятие мира матушка перенесла на него. Но маленький ребёнок, живущий во дворце из тридцати двух комнат, был не в состоянии понять, почему должен благодарить конюха или служанку, стараться не пачкать одежду, чтобы облегчить работу прачкам. Есть то, что не нравится. Не менять свои желания в течение четверти часа. Исправно учиться, а не пакостить учителям. Это было выше его понимания. И вот тогда-то он и видел этот молчаливый, но такой красноречивый взгляд. Тогда не было складки в губах. Тогда она надеялась, что получится изменить его к лучшему.

К тридцати двум своим годам Бенедикт пресытился. Все возможности его самого и его компании (состоящей из совершеннейших подонков) стали мелкими даже в свете его почти неограниченного «могу». А складка у матушки уже была. Она всё же пыталась говорить с ним о добре и зле, о «правильно» и «неправильно». Но он не хотел её слушать. «Не хочу» было основополагающим его жизни, как и прежде. И вот он встретил Максимилиана. Молодого, красивого до изнеможения всех дам вокруг, уверенного в себе, абсолютно свободного. Абсолютно свободного. Вот что тогда поддело молодого герцога. Развлечения приобрели новый смысл. Не просто довести человека до конфликта, а затем избить и поставить на место. Нет! Это слишком скучно и обыденно. Человек должен перестать быть собой. Облизывать сапоги Максимилиана и молить о милости, как о единственном желании, которое перевешивает даже желание жить. Бенедикт завидовал. Он тоже хотел этого. Также. «Могу» оказывается, может быть гораздо больше. Гораздо! И предложение Максимилиана «стать таким как он» Бенедикт воспринял как подарок. Естественно, совершенно не понимая, каково истинное значение понятия «как Максимилиан». Так он и стал носферату. И когда впервые, чувствуя невыносимый голод, он не смог укусить матушку, смысл понятия «неправильно» начал формироваться в нём…

Дверь в туалетных покоях едва слышно приоткрылась, заставив Бенедикта вернуться в состояние «здесь и сейчас». Резко покинуть кресло и оказаться там. Дверь приоткрылась и в небольшую щель проскользнуло детское тело. Девочка. Коротко остриженные волосы, простые и удобные для движения куртка и штаны. Замерев, ребёнок прислушался. Убедившись, что вокруг полная тишина, она бесшумно достала из-под курточки длинный стилет. Уверенно зажала в руке и тихими скользящими шагами двинулась в направлении спальни. Носферату кинул на неё наваждение. Как и в случае с Хеленой Младшей ментальная маска доплыла до лица и растаяла. Бенедикт принюхался и заглянул в глаза ребёнка. Зрачок был настолько расширен, что сложно определить цвет глаз. Да и запах был не лучше. Она была под зельем. Каким-то качественным и сильным зельем. Растерявшись на минуту, Бенедикт чуть не пропустил мгновение, когда ребёнок скользнул за дверь уборной, оказавшись в спальне Кристины.

Моментально перенеся свою сущность прямо перед девочкой, Бенедикт пытался угадать её дальнейшие действия. Ребёнок прислушался. Оглядел комнату. Взгляд девочки упал на кровать Кристины. Та продолжала размеренно дышать. Правая нога принцессы лежала поверх покрывала. Левая рука откинута вверх на подушку. Грудь равномерно и тихо вздымалась, шевеля кружевной воротник ночной рубашки. Бенедикт снова чуть не упустил момента, когда ребёнок молниеносно рванулся в сторону кровати с занесённым оружием. Он в мгновение оказался перед ней и материализовался. Своё движение девочка не замедлила ни на секунду. Она просто молча ткнула Бенедикта в сердце стилетом, тут же вытащила его, ожидая, что он быстро выйдет из игры. Носферату был поражён. Однако тело среагировало и без него. Рана быстро стянулась, и он вновь был перед лицом ребёнка, отгораживая её от Кристины. Рука во второй раз уверенно вогнала лезвие уже в живот Бенедикта, в область сонной артерии у человека. Бенедикт не был человеком, этот удар вновь ничего не дал маленькой убийце. Однако её и не поразила неуязвимость противника. Всё это начинало беспокоить Бенедикта. Он вытянул руку и решительно схватил девочку за воротник куртки. А вот уже это заставило её реагировать по-другому. Послышался лёгкий звук рвущейся ткани – ребёнок, умело и быстро сделав надрез на ткани, развернулся на пятках и отскочил в сторону. Воротник остался в руках у носферату. «Мерд!» – выругался Бенедикт на французском. Он ругался на французском только когда был основательно растерян. Носферату мог поклясться, что ребёнок среагировал на его голос мускульной физикой. То есть это не было решение разума. Это было решение тела. Отпрыгнув в сторону и метнув кинжал в сторону Кристины, ребёнок кинулся из спальни бегом, уже не заботясь о том, насколько это громко. Бенедикт собрал все силы и сотую долю секунды поместил себя между стилетом и грудью Кристины. Нож мягко вошёл по самую рукоятку. В этот момент Кристина открыла глаза и заорала, увидев сначала Бенедикта, который считался убийцей её сестры, а затем кинжал в его груди. Времени совершенно не было. Спустя какую-то долю минуты сюда сбежится половина дворца.

– Кристина, я защищаю тебя! – прошептал он. – Слышишь? Я защищаю! Как твою сестру! – глаза принцессы приняли осознанный вид. Она слегка качнула головой в знак согласия.

Бенедикт вытащил стилет и кинул на пол рядом с кроватью. Его тело потеряло много сил, справляясь с двумя предыдущими ранами. Всё, что он мог сделать сейчас, ещё на какое-то время стать невидимым и скрыться в спальне. Летать сквозь стены он сможет ещё не скоро. Мерд! Иньоро! Остаётся ждать.

Стель

Стель шла по дворцовому парку, сшибая высокие стебли травы и махая ими как шпагой. Она снова была не в себе. Увлёкшись перепалкой с животным, она забыла сообщить на последнем собрании об одном очень важном факте. И теперь этот факт стучал у неё в голове. Зелёноголовый цверх. Трава, которая была в основе яда, и которая росла в Ринцинге. Магистр, который застал её с Хьюго, и это животное, которое совершенно точно догадалось обо всём, сводили её с ума. Заставляли дёргаться. А при этом она теряла всякий здравый смысл и способность мыслить вообще. Признаваться сейчас – задним числом – было бы глупо. Всё равно, что расписаться в своём невежестве. Не говорить об этом вовсе – значит, обрекать себя на постоянное беспокойство. Что, если это главная деталь дела?

Стель резко и зло махнула рукой, сломав и скомкав стебель камыша, который выдрала из фонтана несколько минут назад. Что это вообще за наваждение? Что с ней происходит? Она эльф. Представитель Высшей расы в этой Вселенной. Она обязана быть спокойной и разумной. Понимать всё и вся вокруг раньше, чем кто бы то ни было. Уступать разве что Магистру. Хотя он, по сути, всего лишь одно из обличий природы. Это та среда, которую Высокорожденные покорили давно и навсегда. Живя в колонии, она понимала это и, главное, чувствовала! Она точно чувствовала превосходство! А теперь всё рушилось. Сначала этот тупой Зак! Потом Хьюго… Как бы это ни было противно, Стель уже отметила в глубине своей души, что близость с Хьюго была бы предпочтительнее, чем близость с кем бы то ни было из её колонии. Но что это? Деградация? Почему? Может, её кровь была недостаточно чиста? Тысячи мыслей бурлили в её голове. Ни одна не давала покоя или объяснения. Скорее наоборот. Чем дольше длилось это состояние, тем хуже чувствовала себя Стель.

Стель отчётливо понимала, что альтернативный вариант её жизни в колонии – это рожать детей для будущего. Тяжело и долго. Система исчисления времени непонятной Земли внесла в её жизнь новые ощущения. Если пересчитать на этот странный параметр, то одна беременность у эльфов длится около трёх земных лет. А до совершеннолетия эльфа (когда мать может передать его из личной опеки под крыло колонии) пройдёт около девяносто земных лет. Читая историю Земли Стель поражалась – это был настолько большой срок, что за него могло смениться целое поколение, а то и два. Могла поменяться форма управления страной. Полностью поменяться правящая верхушка и строй. Технический прогресс и прогресс мысли мог возрасти до немыслимых пределов. И здесь снова была странная будоражащая вещь. Во-первых, она начинала понимать, почему ей так нравятся люди. У них всё быстро и просто. Во-вторых, если её выдвигали на роль Рожающей для Будущего, значит, точно не подвергали её кровь сомнению. Она была чиста и нужна расе. Чёртовы люди! Чёртовы эльфы!

Окончательно застыв возле небольшого пруда и вперив свой взгляд сквозь воду, она замерла, стараясь справиться с душевными порывами, дыханием и настроением. Она совершенно не заметила, как к ней подошли. Сильная и тёплая рука легла на её плечо. Стель инстинктивно подпрыгнула, перенесла вес тела на отстоящую ногу, легко взмахнула рукой, приблизив смертоносную плоскость ладони к горлу беспокоившего её. Замерла на секунду и увидела лицо Хьюго. В глазах его стоял вызов. Он знал, что играет своей жизнью. Точно знал, ЧТО она может с ним сделать. Но надеялся.

– Герцог, ваше появление было неожиданным, – прошептала она, мягко убирая руку и вновь приобретая кокетливую грацию тела.

– Вы очень обеспокоены, мадам, – тихо проговорил он, глядя ей прямо в глаза. – Можно просто утонуть в ваших сомнениях. Что-то случилось?

– Ещё нет, – ответила Стель, отводя глаза. Не умела она пока играть мужскими чувствами. Вот этому и нужно учиться. Только у кого?

– Вы беспокоитесь, что может что-то произойти в ближайшее время? – прямо и очень серьёзно спросил Виглаф.

– Уверенна, герцог, – ответила Стель, так и не глядя ему в глаза.

– Скажите мне о своих предположениях! Армия здесь. Я распоряжусь, мы сможем всё предотвратить!

– Не уверена, – ответила Стель.

– Вы сомневаетесь во мне? – слова герцога прозвучали изумлённо и горько одновременно.

– Конечно, нет, Хьюго, – она с удовольствием произнесла его имя. – Дело тонкое. Боюсь, на Родерика будет совершено новое покушение.

– Тогда мы окружим его покои так, что не только мышь, клоп не проскочит! – он был готов решимости.

– Это-то меня и пугает, – усмехнувшись, ответила Стель. – Мне надо, чтобы мышь проскочила. Мне нужно поймать эту мышь, не подвергая опасности Его высочество, понимаете?

– Это меняет дело, – задумчиво произнёс Хьюго.

– Меняет, – согласилась с ним Стель. – Хуже другое. Мне как-то нужно оказаться в его спальне. Без шума и знания со стороны дворцовой своры. Ума не приложу, как это сделать.

– Стель, – Хьюго вдруг уставился слишком прямым взглядом ей в глаза. – Я авантюрист по складу характера. Понимаешь?

– Нет, – искренне ответила она, явно смущаясь под его взглядом, но стараясь не показать этого.

– Хорошо, я поясню, – ответил он, продолжая сверлить её глаза. – Я сделаю всё. Ты поймаешь убийцу. Принц не пострадает. Я обещаю. Но мне нужна плата. Большая.

– Понимаю, – ответила Стель, приняв, наконец, его взгляд. – Что нужно от меня?

– Ставки повышаются, – заметил, расслабившись Хьюго. – Ты покажешь мне своё истинное лицо, и я буду любить тебя одну ночь. – Стель вскинула бровь в вопросе. – Я не дурак. Твои движения и это тело совершенно не сочетаются. Я давно догадался, что ты не отсюда. И я хочу видеть тебя настоящую. И любить тебя настоящую. Я знаю, что ты хочешь меня. Я видел это в лагере. Это мои условия.

– Я согласна, – ответила Стель.

– Я верю, – ответил Хьюго. – Иди в свои покои и жди сигнала.

Около одиннадцати вечера в дверь покоев Стель настойчиво постучались. Она окликнула. Вошла служанка. Этакая хваткая женщина, не признающая авторитетов, и сообщила, что принц готов принять мадам. Стель была готова идти сразу же. Но мадам сурово заметила, что на ночное свидание с принцем не ходят «в таком виде». В итоге Стель была раздета до фантома, обрызгана духами, а поверх всего облачена в пеньюар, который срывался одним движением, поскольку несмотря на количество складок и складочек, держался буквально на одной пуговице. Чтобы никто ничего во дворце не заподозрил, Стель обернули в большое покрывало. Этот самый рулон вскинул себе на плечо дюжий слуга и так и потащил до покоев Родерика. Стель молчала всю дорогу.

Поднеся рулон покрывала со Стель внутри к двери принца, слуга застыл. Служанка прикрикнула на него, открыв дверь. Он сгрузил Стель в её коконе на пороге и ушёл. Служанка аккуратно толкнула рулон, чтобы он размотался, и вышла за дверь. Стель провернулась четыре раза и выпала из покрывала. Встала, отряхнулась и посмотрела по сторонам.

– Это я, – прошептал Хьюго, лежащий на постели принца.

– А Родерик где? – спросила Стель, оправляя откровенный пеньюар.

– В безопасности, – усмехнулся герцог. – Надо сказать, мадам, что вы и так пленительны безмерно. Даже не знаю, стоит ли мне видеть вашу истинную сущность? Могу и умереть от сияния красоты!

– Заткнитесь, герцог, – Хьюго вытянул брови и вопросительно посмотрел на Стель. – Нам нужно долго и терпеливо молчать до прихода убийцы, понимаете? – пояснила Стель.

– Тогда я закрою глаза. Ваша красота слепит и… – он красноречиво посмотрел на свою промежность, – заставляет забыть обо всём.

Стель отошла в тёмный угол за портьеру, порвала пеньюар на куски, соорудив из них короткую юбку, а верх тела просто обмотав, чтобы не стеснял движения. Она аккуратно сняла фантом и спрятала его в складках одежды. Вышла из укрытия и приблизилась к Виглафу:

– Вы принесли какое-либо оружие с собой? – спросила она, заглядывая в его глаза. Глаза Хьюго были распахнуты, он с удивлением изучал её острые уши, золотистые шрамы, покрывающие всё лицо и, наконец, остановился на глазах. Стель очень льстило его выражение лица. Он был восхищён.

– Вы богиня! – выдохнул он со смесью эйфории и глубокой печали.

– Перестаньте, Хьюго. Не забывайте, зачем мы здесь, – сказала она шёпотом. Потом вспомнив своё обещание, добавила: – В первую очередь.

– На столике, – ответил Хьюго и прикрыл глаза, откинувшись на подушки.

Стель изучила поверхность стола и нашла два кинжала – один большой охотничий с острым и ровным лезвием с одной стороны и зазубринами на другой стороне. Второй – поменьше, напоминающий морские кортики. Она взяла тот, что побольше. Придвинула кресло ближе, села в него и стала ждать. Коснувшись нужного знака на щеке и сконцентрировавшись должным образом, она накинула на покои купол тишины. Хьюго изредка посматривал на неё и тут же закрывал глаза. Казалось, он старается запомнить каждую её черту. Он понимал, что больше не увидит её. Это заметно печалило его. Стель же со своей стороны чувствовала к нему жалость и большое уважение помимо своей воли. Он вёл себя в лучших традициях Высокорожденных. Это подкупало. Не удержавшись, она мельком посмотрела в его мысли. Они ошеломили её. Он уже не думал о ней как думает мужская особь о женской. Он был исполнен глубокого почитания и вдохновения. Наверное, в этом мире не знали об эльфах, и её внешность вкупе со способностями могла навести его только на одну мысль – о её божественной сущности. И вместе с этим в его сердце была глубокая рана, полная печали. Он отказался от мысли заняться сексом с богиней. Нет, он явно не боялся её. Скорее наоборот. Он прощался с ней, собираясь навеки запечатлеть этот образ в своём сердце. Это льстило. Однако Стель понимала, что оставить всё так как есть – было бы слишком жестоко по отношении к нему. Надо будет позаботиться об этом, когда всё закончится.

Со стороны стены под гобеленом послышался лёгкий шорох. Стель стремительно и бесшумно оказалась рядом. Хьюго замер на кровати. Через мгновение из-за гобелена показалось детское лицо. Девочка сжимала в руке стилет и огладывала комнату. Стель схватила её за руку с оружием. Маленькая самка забилась, вырывая руку. Стель с удивлением поняла, что силы в этом маленьком теле больше, чем следовало. Если борьба продлится дольше, неизвестно, кто победит. Не раздумывая, Стель отвесила сильный удар ладонью в горло, заставив девчонку захрипеть и на время прекратить свои телодвижения. Этого хватило, чтобы Стель кинула на неё боевое заклинание, которое пронзило ребёнка болью перемолотых костей в конечностях. Девочка тихо и пронзительно застонала от боли, падая на ковёр безвольной тряпочкой. Хьюго уже был рядом, смотрел на ребёнка и на Стель широко открытыми глазами. Он прошептал:

– Ты что? Это же ребёнок!

– Этот ребёнок уже убил бы вас, герцог Виглаф. Придите в себя! – она бросилась вязать руки и ноги несостоявшейся убийце кусками ткани, оставшимися от пеньюара.

– Мы столько шума наделали! – произнёс Хьюго. – Сейчас сюда сбежится весь дворец.

– Не сбежится, – ответила Стель, деловито проверяя крепость узлов. – Мы в куполе тишины. Даже если здесь взорвётся пушечное ядро, никто не услышит, пока я не сниму заклинание.

– Я зажгу свет, чтобы осмотреть убийцу, – предложил Хьюго.

– А вот свет никакого отношения к тишине не имеет. На свет как раз точно сбежится половина дворца. Как минимум узнать, почему Его высочество не спит, и вдруг он чего-нибудь желает. Подойдите ближе, – приказала она. Хьюго присел рядом. Стель использовала на себя и на него заклинание ночного зрения. – Вот, смотрите так.

– Крылатая Сесилия! Она же совсем маленькая, лет десять от силы, – прошептал герцог.

– Совершенное оружие, – усмехнулась Стель. – Пришло время поговорить. Кто тебя послал, детка? – спросила она, глядя в глаза ребёнка. Глаза были абсолютно пусты.

– Да её опоили! – вскрикнул Хьюго.

– Опоили? – переспросила Стель.

– Да. Это какое-то пойло, которое заставляет не чувствовать боль. И действует как гипноз, понимаете?

– Ах, вот как! – протянула Стель. Она наклонилась над телом девчонки и просканировала его взглядом. – Действительно, – прошептала она. Задумчиво постучала по губам, думая, что же можно сделать в этом случае. – Ладно, попробуем вот что, – Стель прикрыла глаза, проникла в тело ребёнка и начала детоксикацию. Это отнимало много сил, но действовало безотказно.

Спустя четверть часа ребёнок заорал от боли. Опомнившись, Стель отключила нейроны, отвечающие за ощущение конечностей. Боль выключилась мгновенно, но ужас в глазах ребёнка никуда не делся. На лбу выступила испарина. Она начала крутить головой, пытаясь понять, где находится. Хьюго смотрел на всё вытаращенными глазами.

– Итак, кто тебя послал? – спросила Стель, пронзительно глядя прямо в глаза ребёнка.

– Я… Я не знаю! – прошептал ребёнок и умоляюще прошептал: – Отпустите меня, тётечка! Пожалуйста!

– Ну что ж, мне и не нужно твоё содействие, – она с отвращением посмотрела на тело у себя под ногами. – Всё что мне нужно я узнаю и так. – Она пустила ментальный щуп в память ребёнка, не особо заботясь о его чувствах. Девочка дёрнулась как от удара и застыла с гримасой боли и обиды.

– Стель, прекрати! – задыхаясь, прошептал Хьюго.

– Не смей мне мешать! – прошипела она, стараясь проникнуть в зону памяти. Но в голове у убийцы стоял блок. Как будто все её воспоминания положили в терранивную коробочку, в которую ментальность Стель проникнуть не могла. Терранива – единственный металл, способный лишить эльфа уверенности в своих способностях. – Великое древо! – воскликнула Стель, устав от борьбы. – Если здесь кто и справится, то только Магистр, – прошептала она для себя.

Хьюго стоял на коленях над ребёнком и вытирал пот с её лба. Тихо гладил по щекам, вытирал слёзы. Стель это разозлило. Она уже готова была поверить в превосходство Хьюго. Уже почти уверилась, что он может быть равен ей. А он разочаровывал её этим своим отношением к убийце. Как и всегда в моменты, когда она испытывала разочарование, Стель дёрнула себя рукой за волосы. Надо приходить в себя. Она хотела подарить Хьюго забвение, чтобы он смог вычеркнуть из памяти её образ и жить нормальной жизнью. Теперь же Стель была уверена, что это слишком дорогой дар. И он не получит его.

– Я вернусь в свои покои, переоденусь и отправлюсь к Эржбете попрощаться. Мне нужно отправляться в путь немедленно. Ты переправишь это создание в мою карету, вернёшь Родерика на место, и будешь молчать обо всём, что видел здесь до конца твоих дней. Понятно? – спросила она, на миг посмотрев в глаза герцога. Он кивнул. Она двинулась к выходу, на ходу надевая фантом. Задержавшись у двери на ещё одно мгновение, она снова посмотрела в глаза Хьюго. В них читалось облегчение. Стель громко и зло фыркнула, затем приоткрыла дверь и двинулась в свои покои. Люди – это животные!