Текст книги "Обещай мне рай"

Глава 6

Брайтон

– Нет-нет-нет, – недовольно сказал Томас.

– Тише, – умоляюще прошептала его ученица, – ты разбудишь бабушку Гекубу, и тогда нам попадет за это.

Кэт ласково улыбнулась, глядя на старушку, которая мирно похрапывала в углу кареты. Путешествие в Брайтон было утомительным для нее, поскольку сопровождалось нескончаемыми рассуждениями о Содоме, Гоморре и Вавилоне. Ее зловещие предостережения прежде всего относились к Кэт, намеревавшейся стать соблазнительницей и таким образом ступившей на гибельный путь.

Готовясь к путешествию, девушка надела соответствующий наряд, а Филдинг вызвалась добровольно сопровождать Кэт и Томаса в качестве компаньонки, надеясь тем самым освободить Гекубу от этой неприятной обязанности. Все трое затаили дыхание, когда бабушка косо взглянула на них, прежде чем заявить, что предложение служанки совершенно неприемлемо. Они дружно вздохнули: Томас и Кэт – смиренно, а Филдинг – разочарованно.

В результате все трое ехали теперь в карете вместе с Гекубой по залитым солнцем улицам Брайтона. Неусыпное бдение бабушки в конце концов надоело Кэт.

– Вы можете продолжать свои рассуждения, – сказала она и закрыла глаза. – А я тем временем немного поразмышляю о судьбе падших женщин. О тех, которые щиплют щеки, чтобы придать им румянец, смазывают губы жиром и танцуют, не надевая перчаток.

Томас взглянул на маленькую, плотно закутанную фигуру старушки. Она выглядела подобно неряшливой груде одежды, сваленной в углу ландо. За две недели знакомства с Гекубой Томас обнаружил, что за фасадом ее религиозности скрывается по-прежнему капризная дама со своими нынешними слабостями; она способна уснуть где угодно, в любое время и имеет явное пристрастие к спиртному. Готовясь к экскурсии по магазинам, Гекуба подкрепилась значительной порцией миндального ликера.

– Я начинаю подозревать, что твоя бабушка приобрела скандальную репутацию не столько из-за распутного образа жизни, сколько в связи со склонностью к пьянству, – сказал Томас.

Кэт окинула бабушку бесстрастным взглядом.

– Возможно, ты прав.

– Скажи, она часто пребывала в таком состоянии в Беллингкорте?

– Нет. Не чаще, чем устраивала разнос какой-нибудь несчастной служанке за ее предполагаемую моральную распущенность. К тому же винный погреб в Беллингкорте значительно опустел, с тех пор как мы переехали туда.

– Хм, должно быть, склонность к вину передается по наследству. Полагаю, ты, моя дорогая, тоже не намерена сдерживаться, – улыбнулся Томас.

Кэт фыркнула.

– Ничего подобного, сэр. Я буду скрывать свои сомнительные склонности, пока Стрэнд не решится пойти со мной к алтарю. Потом я непременно дам волю своему пристрастию, но уже в качестве счастливой супруги.

– Однако ты никогда не выйдешь замуж, если будешь реагировать на замечания подобным образом, – резко заметил Томас. – Не надо лезть в бутылку, Кэт. У нас сложились хорошие отношения за прошедшие недели, не следует портить их.

Это правда. Он обращался с Кэт вполне корректно, хотя иногда сердился и позволял себе фамильярности. В общем, его поведение можно считать удовлетворительным. Кэт, несомненно, могла расслабиться. Она не хотела вновь подпадать под влияние его темных жгучих глаз. Нельзя сказать, что при этом она испытывала неловкость, однако ощущала какое-то незнакомое чувство неизбежной опасности. Дружеские отношения гораздо лучше, убеждала она себя. Они отлично ладили, смеялись над тем, что вместе считали глупостью, обсуждали различные жизненные обстоятельства, иногда даже слишком горячо.

Томас был прекрасным товарищем. Кэт поразило его откровенное признание своего поражения и предложение заключить перемирие. Ни один знакомый ей мужчина, включая самодовольных братьев, не способен признать, что женщина одержала победу в искусстве соблазнения. Они непременно искали бы способ любой ценой восстановить свой пострадавший имидж. Но Томас не был похож на других мужчин. По-видимому, на его поведение наложила отпечаток служба в военной или дипломатической сфере после короткой, но блестящей карьеры лондонского повесы. Он прекрасно говорил по-французски, и его нельзя было отличить от высокомерного парижского аристократа; он способен был вести беседу на любую тему, начиная от норм поведения в обществе и кончая разведением домашних животных. Томас искренне радовался, когда их мнения совпадали, и испытывал не меньшее удовольствие, когда возникали разногласия.

Однажды после прочтения в научном издании трактата о необходимости чередования сельскохозяйственных культур, Кэт настолько взволновали возможные результаты, что она поспешила в поле, чтобы просветить Томаса на этот счет. И обнаружила, что стоит рядом с ним, погрузившись по щиколотку в суглинок, прежде чем осознала, что одета в совершенно неподходящее для такого случая легкое утреннее платье.

Казалось, Томас не обращал на это внимания. Он выслушал ее взволнованную речь с серьезным выражением лица, затем развернул, обхватив своими могучими руками, и пошел вместе с ней назад к дому. Его объятие носило чисто дружеский характер – он лишь слегка прижимал ее, – но сердце Кэт учащенно забилось от осознания необычайной силы этого мужчины. На следующий день он начал подготавливать под посев ячменя поле, ранее предназначенное для заготовки сена.

Затем последовали «уроки». В отличие от того памятного вечера теперь их роли были строго распределены: он – учитель, она – ученица. Кэт обнаружила, что искусство соблазнения выглядело довольно забавным, когда Томас в своей сардонической манере начинал анализировать ее поступки. Даже сейчас, когда они в карете следовали к известной модистке мадам Файль, уроки продолжались. Томас пытался обучить Кэт флирту с помощью глаз.

– Основная идея, Кэт, заключается в том, чтобы тайным образом послать сообщение о желании встретиться, но при этом не надо строить гримасы, как будто рой москитов атакует ваше лицо.

– Надо похлопать ресницами.

– Нет. Это будет выглядеть так, словно ты пытаешься избавиться от попавшей в глаз соринки. Все эти моргания и взгляды украдкой никуда не годятся. Таким способом ты сможешь привлечь только офтальмолога, который предложит тебе целебную мазь.

Кэт хихикнула и посмотрела на своего наставника с озорной улыбкой.

– Ну, если ты такой знаток в этой области, почему бы тебе не продемонстрировать, как это делается?

В ответ Монтроуз напустил на себя маску утомленного величия и произнес:

– Ты неблагодарная глупышка. Я продолжаю заниматься с тобой только потому, что хочу избавить лондонцев от проявления твоего нелепого кокетства. Учитывая наше отдаленное родство и заботясь о чести нашего рода, хочу, чтобы ты не строила нелепые гримасы на всех светских мероприятиях, пытаясь привлечь какого-нибудь несчастного глупца, чтобы тот в конце концов повел тебя к алтарю. Если при этом станет известно, что между мной и тобой есть хотя и отдаленная, но все-таки родственная связь, я не перенесу такого позора.

– Я все поняла, Томас, – сказала Кэт серьезно. – Занимаясь со мной, ты таким образом проявляешь заботу о всей семье.

– Именно так. А теперь слегка опусти глаза. Нет. Не надо косить. Вот так. Теперь посмотри на меня из-под приспущенных век. Гораздо лучше. Теперь задержи взгляд чуть дольше, чем подобает… Нет-нет, Кэт! – продолжил он недовольно. – Ты не должна смотреть на молодого человека таким смертоносным, как у василиска, взглядом. Надо лишь бросить на него короткий взгляд, чтобы он понял, что ты проявила к нему интерес, но ненадолго. Хорошо, продолжим потом. Мы уже прибыли.

Кэт распрямилась и посмотрела в небольшое окошко кареты. Они остановились на фешенебельной улице Стейн, вблизи Морского павильона, принадлежащего принцу-регенту, имеющему прозвище Принни.

– Мне кажется, Томас, я не имею права на такую роскошь, – сказала Кэт с озабоченным выражением лица.

– Чепуха! Ведь это я проявил инициативу относительно смены твоего гардероба. Не беспокойся, у меня нет намерения облачить тебя в банальный муслин или кричащий вульгарный красный атлас.

– Надеюсь. Я доверяю твоему вкусу.

– Приятно сознавать, что я удостоен такой чести, – насмешливо сказал он. В ответ Кэт смущенно улыбнулась.

– Не могу избавиться от чувства, что я злоупотребляю твоим расположением, вынуждая тебя тратиться на мою одежду. Мне кажется, это не совсем прилично, – сказала она, глядя на его довольно простой, устаревший костюм.

Томас, по-видимому, не мог позволить себе обновить свой гардероб и тем не менее намеревался потратить значительную сумму денег на ее одежду. Кэт не могла допустить, чтобы его поля остались невозделанными из-за того, что он потратится на приобретение какой-нибудь отделанной мехом горностая мантии или дорогой атласной нижней юбки. Не желая ущемить его гордость, девушка искала предлог, который он принял бы, и наконец сказала:

– Бабушка Гекуба будет потрясена, узнав о твоем намерении.

– Думаю, старушка предпочитает оставаться в неведении, и я воспринимаю это как знак согласия. Что касается денег, я намерен возместить свои затраты после твоей свадьбы, кем бы ни был твой будущий муж, или обращусь к твоим родителям. Считай, что я просто предоставляю тебе ссуду.

– Хорошо, – согласилась Кэт, полагая, что сполна расплатится с ним, став богатой замужней женщиной. Томас сможет заняться своим поместьем и приобретать модную одежду для себя. Она будет следить за его расходами, вложив капитал не только в будущее своей семьи, но и в его дело. Когда он протянул ей руку, помогая выйти из кареты, девушка сказала: – Кстати, Томас, можно я буду откровенна?

– Конечно, дорогая!

– Я вовсе не против красного атласа.

– Так я и думал, – произнес он невозмутимо.

Кэт с сомнением оглядела себя в длинном зеркале. Шелковое платье, которое она примерила, было изумрудного цвета. Украшенное янтарным бисером и гранатовыми лентами, суженное к груди, оно ниспадало широкими складками до самых лодыжек. Длинные, плотно облегающие рукава полностью прикрывали запястья. Высокий воротник закрывал шею. В общем, оно казалось элегантным, почти строгим. Спереди. Но когда Кэт повернулась, чтобы оглядеть себя сзади, у нее перехватило дыхание. Спина оказалась полностью обнаженной. Это выглядело более чем смело. И скорее всего просто скандально.

– Ты уверен в своем выборе, Томас? – спросила она озабоченно.

Он вытянулся на кресле, которое заскрипело под ним, возмущенно протестуя. Выражение лица представляло собой непроницаемую маску.

– В том, что это весьма соблазнительное платье? Или в том, что я хотел бы, чтобы ты надевала его? – спросил он с раздражающей двусмысленностью.

– Мне кажется, что я вызову осуждение всего Лондона, если появлюсь в таком платье на публике.

– Тщеславная девчонка, – пробормотал Томас снисходительным тоном. – Уверяю тебя, общество нисколько не волнует, как ты одета, если будешь вести себя должным образом. Можно встретить много светских дам, наряды которых гораздо откровеннее, но они чувствуют себя на людях вполне комфортно. Экстравагантность этого платья заключается в его контрастности. Оно такое невинное спереди… и такое смелое сзади! Это будит воображение и стимулирует мужской интерес. И главное, очень подходит к твоей фигуре, – продолжил он своим бархатным голосом. – Мы берем его.

Томас кивнул хозяйке салона, мадам Файль. Та немедленно начала вытаскивать булавки из ткани, одновременно давая указания обслуживающему персоналу принести другие платья.

Кэт неподвижно стояла, пока модистки хлопотали вокруг нее, и с тревогой наблюдала за ним. Он вел себя как-то странно. Его добродушное подшучивание куда-то исчезло. Когда они входили в магазин, возникло несколько комических моментов, вызвавших неодобрение мадам Файль. Томас был одет, как обычно, довольно просто, и хозяйка салона решила, что быстро продаст ему дешевую готовую одежду. Однако вскоре изменила свое мнение. Осанка и манеры Томаса свидетельствовали о его аристократическом происхождении.

Правильная речь выдавала в нем дворянина, обхождение было учтивым. Он выглядел уверенным, знающим, чего хочет, человеком. Мадам Файль мысленно потерла руки, когда он потребовал, чтобы она показала все, на что способна модная портниха. Мужчина покупал дорогие платья, одно за другим, для молодой, застывшей как изваяние женщины.

Вероятно, эта красавица с пушистыми каштановыми волосами – его любовница, заключила мадам, а он – заботливый покровитель. В этом нет ничего необычного. Выбранные им наряды свидетельствуют о хорошем вкусе этого мужчины. Похоже, он собирается появиться с девушкой в высшем обществе. Что ж, эта красотка, вероятно, будет иметь успех!

Энергичная модистка рассчитывала получить значительный доход от продажи своих изделий столь выгодному клиенту. Она удвоила старания, чтобы угодить джентльмену.

Однако по мере того, как предлагались другие платья, взгляд темных глаз мужчины становился все более мрачным. В конце концов, когда Кэт примерила платье из красного атласа, которое подчеркивало все ее женские прелести, Томас встал и сказал:

– Все это становится слишком утомительным, Кэт. К тому же Гекуба, вероятно, уже проснулась в карете и мучает бедного Боба расспросами о его любовной жизни. Купи все аксессуары, которые требуются леди, а я встречу тебя некоторое время спустя.

– Ты не останешься, чтобы помочь подобрать нижние юбки? – смущенно спросила девушка, глядя на себя в зеркало. Ее тон показался мадам Файль искренним и говорил о неискушенности молодой особы.

По-видимому, ее спутник тоже так подумал. Он посмотрел на свою спутницу с едва скрываемой страстью, при этом мадам Файль невольно затаила дыхание. Девушка отвернулась, чтобы вытащить заколку из корсажа. А жаль, подумала хозяйка салона; красавица могла бы воспользоваться случаем и заказать по меньшей мере еще дюжину платьев.

Темноволосый мужчина взял себя в руки и сказал скучающим голосом:

– Полагаю, я могу оставить тебя с мадам, надеясь на ее вкус. Не бери белье низкого сорта.

При этом мадам Файль заметила, что он не отводил глаз от девушки. Как романтично!

Когда Томас вернулся в отель «Олд шип», в номере его ожидал незнакомец. Он сидел в кресле, лицом к окну, сложив руки на коленях, с выражением безграничного терпения на лице. Несмотря на далеко не старческий возраст, мужчина выглядел довольно потасканным в отличие от Томаса.

В нем чувствовалась военная выправка; об этом свидетельствовали прямая осанка и гордо приподнятая голова. Однако внешние атрибуты были присущи джентльмену: черного дерева трость, консервативно повязанный галстук, темный плащ и цилиндр.

– Проклятие, – сказал Томас, – я поговорю с администрацией отеля. Почему они позволяют посторонним входить без приглашения в занятые комнаты?

Мужчина встал и пожал плечами с галльской невозмутимостью.

– Администрация ничего не знает об этом, Томас. – В его произношении чувствовался легкий акцент, характерный для жителей северной части Англии.

– Разумеется, Сьюард, – ответил он и провел рукой по своим темным густым волосам. В его внезапно потускневших глазах появились усталость и тень страха. – Прошло так много времени, я уж думал, что больше никогда не увижу тебя.

– Да, действительно, немало воды утекло, – согласился полковник Генри Сьюард. – И только потом становится ясно, насколько ты был полезен. Сэр Стюарт очень сожалел, что отпустил своего лучшего – как правильнее выразиться? – консультанта…

– Говори прямо – шпиона. Это то, что ты имеешь в виду! – резко подсказал ему Томас.

Полковник невозмутимо продолжил, как будто не слышал этих слов:

– Можно подумать, что в Вене не ведутся переговоры, а Наполеон не замышляет заговор на своем острове.

– И чья это вина? – сказал Томас с внезапной злостью. – Я неоднократно информировал, что нельзя предоставлять этому узурпатору возможность вновь собрать средства и войско.

Незваный гость протестующе поднял руку.

– Некоторые учли твою информацию, но не в полной мере, Томас. Это те, кто оценил выгоды дипломатического жеста вопреки возможному возмущению общества. Точнее, осуждению со стороны простого народа, тогда как высший свет считает императора замечательным человеком… Кто говорит, что это решение не было осуждено? – продолжил Сьюард. – Еще ничего не ясно. Есть только слухи. А что касается Лондона, ты ведь был там, не так ли? Весь город ликует.

– Я праздновал после Саламанки.

Холодный взгляд полковника Сьюарда встретился с твердым взглядом Томаса.

– Да. Это правда. Ты получил очередной офицерский чин вскоре после того несчастного случая с женщиной по имени Леон. Ее сын погиб, ты помнишь?

Ответом была длинная пауза.

– Я слышал, ты был с Веллингтоном в Испании, – продолжил он. Твой друг, лорд Стрэнд, тоже там находился. Скажи, то, что ты пытался спасти мальчика, как-то смягчает чувство твоей вины? Я знаю, ты осуждал себя, однако эта женщина несет не меньшую, чем ты, ответственность за случившееся.

Маленький мальчик случайно погиб в тот момент, когда его мать передавала необходимую для Томаса информацию.

– Ты превзошел себя, Сьюард. Вспомнил всю мою биографию. Вряд ли ты явился, чтобы вручить мне приглашение на очередную вечеринку у Принни. – Томас жестом указал на сложенный листок бумаги в руке Сьюарда.

– Это действительно приглашение на мероприятие. Оно состоится в пятницу. Там будет много высокопоставленных особ, многие из которых твои друзья, включая самого Принни. Ему не хватает тебя теперь, так как Браммел отдалился от него.

– В Париже я неоднократно докладывал сэру Стюарту, что никогда не был ни наперсником принца-регента, ни членом общества Браммела.

– Однако ты имел своеобразную репутацию, когда нанимался на службу. – В мягком голосе Сьюарда прозвучали нотки сожаления. – И считал, что очень заманчиво и даже немного забавно быть завербованным в качестве шпиона на военную службу самим сэром Чарлзом Стюартом, английским послом во Франции. В какой момент твоя работа перестала удовлетворять тебя, Томас?

Губы Томаса побелели.

Полковник чуть заметно улыбнулся:

– Все те отличные парни тоже вскоре были разочарованы. Ты не единственный, кто так изменился. Но ты был лучшим. Превзошел даже твоего друга, лорда Стрэнда. Ты стал неоценимым агентом, Томас. Сэр Стюарт очень нуждается в тебе.

– Послушай, я здесь в качестве сопровождающего молодой респектабельной леди. И не намерен снова плясать под твою дудку.

– Понятно. Ты имеешь в виду леди Кэтрин. Однако услуга, о которой просит сэр Стюарт, нисколько не помешает твоим другим обязательствам, – сказал полковник с едва различимой просительной ноткой в вежливом голосе. Никогда прежде Томас не слышал ничего подобного.

– О чем идет речь, ты можешь сказать прямо?

– Надо снова встретиться с твоей старой знакомой и обменяться информацией и любезностями.

– С кем именно?

– С Дафной Бернар.

– Что она делает здесь?

– Воспользовалась возможностью, связанной с изгнанием Наполеона, чтобы покинуть Париж и нанести визит своей сестре и ее мужу, виконту Адлеру. Она была любовницей видного французского офицера, но приехала в Англию, как говорится, по семейным обстоятельствам.

– Английское золото – это единственное, что привлекало эту женщину.

– Каковы бы ни были ее мотивы, они нас не касаются. Нам необходимо узнать, был ли ее последний любовник военачальником при наполеоновском режиме. Она заявляет, что может сообщить достоверную информацию о количестве войск, все еще преданных императору.

– Любой может получить эту информацию от нее. Почему это должен сделать именно я?

Сьюард пожал плечами:

– Откуда я знаю? Дафна узнала, что ты в Брайтоне, и пожелала встречи именно с тобой для передачи информации. Видимо, лелеет приятные воспоминания о прошлом. Может быть, она сентиментальная особа.

Полковник поджал губы, заметив промелькнувшее выражение недовольства на лице Томаса.

– Значит, ты отказываешься? Я передам твои извинения Принни и сэру Стюарту.

– В конце концов, теперь у тебя есть оправдание твоей неприязни ко мне, не так ли, Сьюард? – спросил Томас.

На лице полковника отразилось неподдельное удивление.

– О чем ты говоришь? Еще до этой встречи с тобой, Монтроуз, мне все было понятно. Я всегда знал, что ты собой представляешь. Восемь лет назад ты был самоуверенным повесой. Правда, нетитулованным, но тем не менее представителем элиты общества, способным легко сойтись как с проституткой, так и с герцогиней. По какой-то причине, возможно, из-за внутренней опустошенности, ты вдруг решил, что можешь быть полезным для нас. И преуспел, надо сказать.

Сьюард стряхнул воображаемую пылинку с рукава своего плаща, стараясь сдержать нехарактерный для него нарастающий гнев. Когда он поднял голову, выражение его лица снова стало спокойным.

– Забавно, не правда ли? Тебя привлекали тогда интриги, французские любовницы, неизвестная опасность. Что случилось? Может быть, тебя мучают угрызения совести? Тебя уже ничто не забавляет. Теперь ты принял на вооружение провинциальную нравственность. Или, – он сузил глаза, – здесь замешана леди Кэтрин?

Сьюард вскинул голову, заметив раздувающиеся ноздри Томаса и неестественную неподвижность его тела. Он пожал плечами.

– Итак, ты возражаешь против того, чтобы тебя снова использовали, – сказал он. – Конечно, только тебе свойственны сомнения, но не тем, для кого наше дело более чем игра, чтобы развеять скуку. Впрочем, иного я от тебя не ожидал. Меня только удивляет, что потребовалось так много времени, чтобы отказаться. Но это твоя привилегия. – Полковник усмехнулся, произнеся последнее слово, и наклонился, чтобы взять свою шляпу и трость.

– Будь ты проклят, Сьюард, – бросил Томас бесстрастным тоном.

– Иного я и не ожидал. До свидания, дорогой.

– Оставь приглашение, – сказал Томас неестественно мягким тоном, когда полковник проходил мимо него. – Я ничего не обещаю. Мне надо подумать. Однако знай: если я займусь этим делом, то не для того, чтобы возвыситься в твоих глазах. Ты, конечно, умный парень, но тебя иногда заносит. Вот и ко мне привязался с нравоучениями. Впрочем, твое отношение ничуть меня не волнует.

Сьюард бросил конверт на маленький столик у двери и повернулся, остановившись в прихожей.

– Возможно, ты и не нравишься мне, Томас, но я никогда не преуменьшал твоих способностей.