Текст книги "Опасность и соблазн"

Глава 5
Как ночевать в более неподобающих местах, чем таверны, трактиры и постоялые дворы

Спустились сумерки, похолодало. У Кейт не было одежды, подходящей для путешествия в открытой повозке, а башмаки ее и вовсе остались от другой жизни, когда она была модной молодой леди и гуляла по травянистым садовым аллеям, а не по заиндевевшим камням. Она закрыла глаза и заставила себя задремать, чтобы по возможности не чувствовать ледяной хватки сумерек.

– Приехали.

Кейт сразу же очнулась, подняла голову и огляделась из-под капюшона.

– Куда? Я ничего не вижу, – сказала она, пытаясь разглядеть огни, свидетельствующие о близости деревни.

Макнилл остановил лошадь и легко спрыгнул на землю. Он подошел к повозке с той стороны, где сидела Кейт, и не мешкая снял ее с сиденья – она даже не успела ничего сообразить – и, поставив на землю, снова повернулся к повозке.

Привыкнув к полумраку, Кейт увидела, что они остановились рядом с грубыми каменными хижинами, маленькие окошки которых зияли как темные провалы, а двери оставались полуоткрытыми. Все это были брошенные жилища.

– Что это за место? – поинтересовалась она. Макнилл, распрягавший коня, пожал плечами:

– Никогда не слышал, чтобы у него было название. – Он указал на ближайшую хижину:

– Вот этот ничем не хуже остальных. Идите внутрь.

– Туда? – Кейт полагала, что придется заночевать на постоялом дворе, или в конюшне, или по крайней мере на ферме, где можно за деньги получить что-то вроде кровати. Ей не приходило в голову, что она останется ночью в совершенно пустынном месте наедине с Китом Макниллом. – А разве поблизости нет какой-нибудь гостиницы, где можно переночевать?

– На много миль вокруг – ничего.

– Это не страшно. Я не буду возражать, если придется проехать еще немного. Ночь приятная…

Руки его замерли на упряжи, он повернул голову и посмотрел на нее через плечо. На всякий случай Кейт улыбнулась.

– Ночь безлунная, и когда я говорю «много миль», я имею в виду много миль, а это не час и не два. Дорога станет еще хуже, прежде чем мы поднимемся на пустошь, а я не хочу ради вас рисковать ногами Дорана. – Тон его исключал какие бы то ни было возражения. – Стало быть, миссис Блэкберн, лучше выбирайте себе квартиру.

– Понятно. Конечно, если речь зашла о благополучии вашей лошади, мы, разумеется, должны остаться здесь, – сказала она с вымученной веселостью и направилась к ближайшей лачуге.

Это была именно лачуга. Дверь, наполовину сорванная с петель, висела в дверном проеме косо, как пьяная. Узкий вход закрывала занавеска из рваной тряпки, а грязный пол шел под уклон к низкому плоскому каменному очагу под грубым дымоходом. Хижина была пуста, если не считать черепков битой посуды.

Что она должна делать? Мебели нет никакой. Кейт в нерешительности остановилась в дверях, несчастная, озябшая, напуганная.

– Отойдите. – Она вздрогнула при звуке его голоса, раздавшегося у нее за спиной, но Кит притворился, что ничего не заметил, и прошел мимо нее с охапкой дров. Он сложил их в очаг, вынул из кармана коробочку с трутом, разжег огонь. Потом выпрямился. – Я принесу ваш сундук.

– Благодарю вас.

Он исчез и вскоре вернулся с ее багажом и корзиной, которую им дала служанка в «Белой розе». Присев на краешек очага, Кит подбросил в огонь еще поленьев, после чего достал из корзины кувшин с элем.

«Господи, сделай так, чтобы он не напился! Не знаю, что я буду делать, если он опьянеет». Кейт подвинулась ближе к двери, приготовившись бежать. Только вот куда?

Кит зубами вытащил из кувшина пробку и выплюнул ее в огонь, а потом поднес горлышко кувшина к губам. Запрокинул голову и, как показалось Кейт, ужасно долго вливал в себя эль. Наконец он вытер рот рукавом и протянул кувшин ей:

– Держите. Согреет лучше, чем вода.

Кейт не хотелось пить грубый эль, но оставить все Макниллу казалось неразумным. Она нерешительно приняла от него кувшин. Его глаза блеснули в свете пламени.

– У вас нет какой-нибудь посуды для питья?

Он спокойно посмотрел на нее:

– Предлагаю воспользоваться ртом.

– Понятно.

Он отломил себе кусок хлеба, глядя, как она пытается повторить его движения, но кувшин был для нее слишком тяжелым и выскользнул, когда она наклонила его, и эль пролился ей на платье.

– Черт побери!

Услышав такое выражение, Кит поднял брови. Но Кейт было все равно. Теперь ей было не только холодно, но и сыро, платье стало липким. Дороге, казалось, предстояло длиться целую вечность, спать ей было негде, и она оставалась один на один с этим высоким, грубым горцем, который, возможно, совратил множество женщин. И что хуже всего, она оказалась здесь по собственной воле. Она была откровенно напугана, а собственный страх у Кейт Блэкберн еще с детства вызывал возмущение.

– Да черт побери! Как можно пить из этой… штуки? – раздраженно прошипела она. – Почему у вас нет стакана? Или это идет вразрез с вашим горским кодексом самоограничения? Ни к чему постоянно устраивать себе трудности, чтобы потом преодолевать их. Немного удобств не лишат вас мужественности! Или «шотландского лоска»!

Кит выпрямился и, сделав всего один шаг, замер перед ней, глядя в ее лицо сверху вниз. В глазах его бушевало пламя, улыбка скорее напоминала волчий оскал. И все-таки Кейт не опустила голову, вызывающе глядя на него.

– Ну вот что, уверить вас в своей мужественности я могу только на словах. Или вы предпочтете, чтобы я доказал ее на деле? – промолвил он обманчиво спокойно. Кейт вспыхнула. Его взгляд скользнул к ее губам. Потребовалось все ее самообладание, чтобы не закусить губы, чтобы сдержать их дрожь. – Что же до посуды для питья… Можете пить из моего рта, если хотите. Потому что другой посуды здесь не найдется. И уверяю вас, меня это ничуть не затруднит.

Кейт раскрыла рот от удивления. Она с усилием отвела взгляд от его глаз, лицо и шея у нее покрылись потом.

– Не хотите? – спросил он. Лицо его мгновенно утратило выражение сияющей чувственности. – Тогда укладывайтесь спать, миссис Блэкберн, – спокойно продолжил он. – Завтра нам предстоит настоящая езда, и я думаю, что погода скоро испортится. – Он повернулся к очагу, потом оглянулся на Кейт. – И не нужно заманивать мужчину, если вы не намерены с ним расплачиваться.

Да, это она запомнит до могилы.

Дрожащими пальцами Кейт отперла сундук, поискала, нет ли там какой-нибудь теплой одежды. Но ее постигло очередное разочарование. Платья, которые она перешила из некогда модных туалетов матери, были из шелка и муслина, тонкие и изящные, как крылья стрекозы. Кейт глубоко вздохнула. Видимо, предполагается, что спать она будет на земляном полу.

– Миссис Блэкберн.

Она оглянулась. Макнилл стоял над своим пледом, который он аккуратно расстелил у своих ног, сделав некое подобие ложа.

– Можете устроиться здесь. Я пойду позабочусь о До-ране и принесу еще дров. А вы поступите разумно, если поедите и ляжете спать. – Ждать ответа он не стал, но, прежде чем выйти в ночную тьму, сказал:

– Вам нечего меня бояться. – И добавил так тихо, что она решила, что ей это почудилось:

– Луна не боится волчьего воя. Черт побери, она даже не знает, что волк воет!

– Пора вставать, миссис Блэкберн.

Кейт перевернулась и едва удержалась, чтобы не застонать. Потом открыла один глаз. Было еще темно.

– Лучше подождем, пока рассветет, – пробормотала она. – Здоровье вашей лошади и все такое…

– Снаружи светлее, а с севера надвигается буря. Мне не хочется, чтобы она настигла нас на пустоши. Мы выезжаем немедленно.

Кейт не стала протестовать. Поздно вечером она пообещала себе больше не поддаваться низменным порывам. Она все-таки леди, хотя, возможно, на мгновение забыла об этом, но больше такого не произойдет. Она с трудом поднялась, заметив, что зола уже залита водой, а ее сундук вынесен.

Кит дал ей поспать как можно дольше.

– Держите, – сказал он, протянув ей какой-то цилиндрический предмет. – Это что-то вроде горного чая. Выпейте, а поедим по дороге.

Она с удивлением взяла цилиндр, радостно обхватив теплый металл озябшими ладонями.

– Да где же вы нашли посуду?

– Это крышка от подзорной трубы, лежащей у вас в сундуке. Я увидел ее, когда закрывал сундук.

Неужели он действительно так серьезно отнесся к случайно сорвавшемуся с ее губ требованию? Кейт смотрела на него, заинтригованная неожиданной галантностью горца.

– Я не рылся в ваших вещах, если вы думаете об этом, – насмешливо сказал он. – Я шотландец и считаю, что это не по-мужски.

– Ну разумеется. – Кейт вспыхнула, обрадованная улыбкой, осветившей его лицо, потом выпила горькую горячую жидкость, не зная, шутит он или нет.

Сунув пустой колпачок в карман, она вышла из дома вслед за Макниллом и вскарабкалась на сиденье, не дожидаясь его помощи. Она докажет ему, что не изнеженная бездельница. Если это и произвело на него впечатление, виду он не подал. Кит что-то поправил в сбруе Дорана, уселся рядом с Кейт, взял в руки вожжи и резко хлестнул мерина по крестцу.

Ни сейчас, ни позднее есть им не пришлось. Отъехав на несколько миль от заброшенной деревушки, они переправились через быстрый поток. Заднее колесо повозки наткнулось на камень, лежащий на дне, и вся повозка, стоя поперек течения, резко наклонилась, угрожая вывалить их в ледяную воду. Макнилл схватил Кейт за талию и резким броском переместил их обоих в поднявшуюся сторону, закричав на Дорана, который устремился вперед против потока и наконец вытянул повозку.

От сильного толчка корзина с едой свалилась в воду, перевернулась вверх дном, и ее подхватил поток. Только то, что седло Макнилла и ее сундук были привязаны сзади, спасло их от такой же плачевной участи. Однако это не слишком утешало Кейт, когда она сидела, съежившись, на жестком сиденье, спрятав подбородок в складки плаща и крепко обхватив себя под плащом руками, а в животе у нее громко бурчало.

Ближе к полудню они пересекли низкий холм, за которым начиналась вересковая пустошь. Ветер завывал, как зверь, ищущий добычу. Фаэтон сотрясался и кренился набок от любого порыва ветра, и каждый раз у Кейт перехватывало дыхание.

Кейт не помнила, чтобы ей когда-либо было так холодно.

Она закрывала глаза от порывов ветра. Унылый утесник цвета горчицы и мокрые зеленые папоротники двигались и кружились, волнуясь на холмах, простиравшихся до горизонта. Тонкая линия облаков цвета бычьей крови отделяла землю от серого стального неба. Буря, разразившаяся над ними две ночи назад, готовилась к новому нападению.

Настроение у Кейт испортилось. Но она ничего не сказала Киту. Что тут говорить? Делать нечего, нужно ехать, пока они не доберутся до другого края этой пустоши. Жалобы не помогут, он только станет презирать ее еще больше. Сам он как будто не чувствует холода, словно стихии давно уже утратили свою власть над ним.

Ей нужно только выдержать.

Глава 6
Мода или здоровье? Выбор, продиктованный экономической необходимостью

Кейт завалило на Кита, но она не отстранилась. Этого было достаточно, чтобы почувствовать неладное.

Кит остановил Дорана, и она наклонилась вперед и упала бы, не успей он подхватить ее. Он притянул ее к себе на колени и заглянул ей в лицо. Веки были белы, как алебастр, губы – бесцветны. Она была в обмороке.

– Миссис Блэкберн!

Кит слегка потряс ее, веки Кейт затрепетали и открылись.

– Мы ее пересекли? Она кончилась?

– Еще нет. – Черт побери! Им еще ехать и ехать, прежде чем они минуют пустошь. Он оглядел горизонт, ища знакомый ориентир. Заморосил мелкий холодный дождь, сопровождавшийся бешеными порывами ветра. Поношенный плащ Кейт был плохой защитой. Ее единственной защитой оставался он, Кит. Макнилл привлек ее к себе, огляделся. Должно же быть что-то, где можно укрыться, – маленькая ферма, хотя бы груда камней, что угодно…

И тут он увидел его, несколько в отдалении, словно призрачный корабль, плывущий среди не отмеченного ни на каких картах моря тумана. Его сердце гулко забилось. Он понял, что это. Он и не знал, что они так близко от замка.

Кит хлестнул Дорана поводьями, повернул повозку и поехал на юг. Проехать нужно было около мили.

Одна миля плюс-минус целая жизнь.

– Кому он принадлежит, как ты думаешь ? – спросил Данд. Его темные глаза задумчиво щурились на огромные руины.

– Принадлежал, – поправил его Рамзи, презрительно пожав плечами. – Кому бы ни принадлежал, теперь он принадлежит пустоши.

– Я слышал, отец аббат говорил, что им владел один из мятежников, сражавшихся против короля, – сказал Дуглас. – Большой военачальник.

– И еще больший дурак, если он выступил против короны на пустоши Куллоден, – сказал Рамзи.

– Все большие воины дураки, – отозвался Данд.

Замок. Кит никогда не слышал, чтобы его называли как-то по-другому. Его рваные очертания застыли на фоне неба, как живописное изображение замка некоего чародея. Большинство замков стоит на вершинах каменистых нагорий или утесов; некоторые прячутся в густых лесах или на развилке реки. По какой-то причине, из прихоти или спеси, но строитель этого замка решил сделать пустошь его стражем.

Кит остановил Дорана перед огромным проемом, в котором когда-то были массивные двери, думая только о легком озябшем теле Кейт, лежащем у него на руках, и о необходимости отогреть ее. Он осторожно поднял молодую женщину и зашагал по лестнице к замку. Пронес ее по длинному пустому коридору, не обращая внимания ни на ветер, ни на то, что его сапоги шуршат по гниющим листьям, которые наносило сюда в течение пятидесяти осеней, листьям, которые укрывали вздувшийся, потрескавшийся пол.

– Где мы? – пробормотала Кейт. Глаза у нее были все еще закрыты, но между бровями обозначились две тревожные морщинки.

– Не волнуйтесь.

В конце коридора Кит спустился по короткой лестнице в подземную кухню, куда через дымовое отверстие попадал бледный предвечерний свет. Камины в других комнатах давно забило всяким мусором. Только здесь можно было спокойно развести огонь.

Он опустился на колени и прикрыл пледом Кейт, а потом закутал ее еще в шерстяное одеяло. Выпрямившись, сказал:

– Я разведу огонь.

Ее веки задрожали.

– Благодарю вас.

Она, наверное, поблагодарила бы и самого дьявола, распахни он перед нею дверь в преисподнюю. Аристократы. Хорошие манеры, видите ли.

Кит огляделся, разыскивая что-нибудь, что можно сжечь.

– Что это за место? – услышал он вопрос Кейт.

– Старая куча камней, когда-то бывшая замком.

– Как вы узнали о нем?

– Я бывал здесь мальчишкой. Мы часто убегали из спальни и проводили ночи здесь, а к заутрене возвращались.

– К заутрене? Неужели вы жили в монастыре?!

– В аббатстве Сент-Брайд.

– Вы собирались стать монахом?! – В ее голосе слышалось явное изумление.

– Нет.

– Вот как? – Внезапно она приподнялась на локтях. – Если вы могли приходить сюда в детстве, значит, ваше аббатство где-то неподалеку, – отметила она.

Кит высек искру в груде растопки.

– Ворона долетит за два часа, но Доран не ворона. По дороге мы ехали бы пять часов или около того, а буря уже набирает силу. Пока она не утихнет, ехать нельзя.

Кит раздул уголек, и вся куча вспыхнула. Он торопливо подбросил в огонь еще топлива, чтобы разгорелось как следует, потом подошел к Кейт. Пока он занимался огнем, она закрыла глаза. Решив, что она уснула, он протянул руку, чтобы снять с нее намокший плащ.

Едва он прикоснулся к ней, как глаза ее открылись и она выпрямилась и отпрянула, стиснув руками ворот плаща.

– Я не собираюсь вас насиловать. – Кит отодвинулся. – Это не по-мужски, а стало быть, не по-шотландски, да к тому же здесь пока чертовски холодно.

Его слова заставили ее поневоле улыбнуться.

Эти слова она восприняла бы не так безмятежно, если бы знала, насколько они лживы. Она ведь понятия не имеет, как привлекательно выглядит, лежа на его сложенном пледе, с лицом, окаймленным колдовской путаницей волос, с темными настороженными глазами. Негодяй! Томиться по женщине, которая едва может поднять голову. Но Кит действительно томился.

– Плащ у вас мокрый, – сказал он сердито, протягивая руку. – Снимите, я повешу его у огня.

Не сводя с него настороженного взгляда, Кейт развязала завязки у шеи. Плащ соскользнул с ее плеч, и Макнилл тихонько выругался, увидев ее платье. На ней было то же тонкое хлопчатобумажное одеяние, что и накануне вечером. Неудивительно, что она так замерзла.

Не дожидаясь ее разрешения, Кит снял с себя куртку и закутал в нее молодую женщину. Она не возражала, и от этого, его охватила незнакомая тревога. Как же это он не заметил, что она одета совершенно неподходящим образом для предстоящего путешествия?

Очень просто. Он полагал, что она хорошенько утеплится, потому что пустилась в путешествие по Шотландии в ноябре. Он не учел, что она никогда не ездила по Шотландии и не может знать, что ей потребуется. Но, будучи леди, она оделась так, как им положено одеваться для путешествия.

– Зачем рисковать здоровьем ради моды, если…

– Мне не хочется вам противоречить, Макнилл! – прервала его Кейт, улыбаясь слабо, но торжествующе. – Но выбор моего платья продиктован не модой, это мое единственное платье.

– Не смейтесь надо мной! – прорычал он. – Или вы не понимаете? Я ведь ничего не знал, и вы могли замерзнуть насмерть.

Глаза ее от удивления округлились, а потом смягчились, нанеся ему более чувствительный удар, нежели ее презрение или упреки.

– Ну что же, Макнилл, если это загробная жизнь, то в Йорке найдется какой-нибудь священник, который все это сможет объяснить. Не смотрите на меня так. Мне нужно только немного согреться и… – Кейт осеклась, покраснев так, что Кит понял: она чуть было не попросила поесть. Есть было нечего. Пока нечего.

Он выпрямился:

– Я пойду позабочусь о Доране, а потом поищу чего-нибудь. Раньше на пустошах водилось множество кроликов.

Кит не сказал, что кролики, будучи куда разумнее двуногих, хорошенько прячутся на время бури. Но он попытается раздобыть пищу.

– Вам здесь будет хорошо.

– Я знаю.

– Очаг глубокий, ни одна искра не вылетит наружу, а я вернусь до того, как огонь догорит. Поспите.

– Постараюсь.

Если он не уйдет сию же минуту, то вообще не уйдет, а ей нужны еда и чистая вода. Кит посмотрел на Кейт. Она закрыла глаза и уже уснула. Ей здесь будет хорошо. Никто не придет в замок, сюда никто никогда не ходит.

Дорана он нашел там, где оставил, тревожно переступающего в постромках, в то время как ветер кидал повозку из стороны в сторону. Кит распряг его и стреножил, отвел к разрушенной стороне замка, где ручей омывал его берега, и отпустил.

Потом, зарядив ружье, вышел в бурю.

Кейт спала неспокойно и, проснувшись, обнаружила, что руки и ноги у нее дрожат, а зубы стучат. Она никак не могла согреться, как ни придвигалась ближе к огню, хотя от жара у нее щипало щеки и обжигало руки, которыми она сжимала у горла одеяло. Казалось, прошла вечность, прежде чем она услышала голос Макнилла.

– Кейт, выпейте вот это. – Он обхватил ее за плечи и, приподняв, начал терпеливо цедить воду ей в рот. Кит был весь мокрый. И холодный. Очень холодный. Вода капала ей на платье, вызывая страшную дрожь.

– Я очень замерзла, – жалобно сказала она.

Кит опустил ее на землю, и она сжалась, пытаясь остановить дрожь, глядя на него из-под полуприкрытых век. Он встал, сбросил промокший плащ и быстрым свободным движением стянул рубашку через голову. Освещенное со спины угасающим пламенем, его худое тело поблескивало – сильное, с лоснящимися мускулами, мощной грудью и плоским животом. Но лицо его оставалось в тени.

Он опустился на колени и притянул ее к своей обнаженной груди. Жар его крови уже дошел до кожи, и теперь он лился в нее, восхитительный, согревающий, возвращающий к жизни. Кейт следовало устыдиться, она должна была бы высвободиться. Но вместо этого Кейт прижалась к нему как можно крепче. Она расслабилась, поглощая тепло его тела, расположившись на нем как на ложе.

И уснула.

Кит уселся, прислонившись спиной к стене, вытянув перед собой ноги и держа Кейт на коленях. Потом нерешительно откинул с ее лица прядь волос. Прядь обвила его пальцы, шелковистая и мягкая, точно мех котенка, черная, как промасленный атлас. Он запрокинул голову и уставился невидящими глазами в потолок.

Кейт спала, совершенно расслабившись, абсолютно беззащитная, великолепно доступная. А в его душе просыпался голод. Ее мягкие линии идеально вписывались в жесткие очертания его тела, как теплый воск, когда со вздохом она спрятала голову ему под подбородок. Ее руки вытянулась на его груди, пальцы расслабились. Ее дыхание лилось ему на кожу, нежное, как детские сны, которых он никогда не знал, сладостное, как летние дни, которых он не помнил.

Кит опустил глаза. Губы ее были раскрыты, ресницы подрагивали. Она оставалась изящной и утонченной даже во сне. Что ему делать с ней? С существом, для которого важнее всего найти кого-то, кто снова закутает ее и ее сестер в дорогие шали.

Даже три года назад Кит понимал, что короткий разговор между ними был случайностью. Ему не стоило задерживаться в их гостиной; нужно было уходить вместе со всеми. Она разговаривала с ним как с равным, а он не был ее ровней. В любом другом месте, в любое другое время этого не произошло бы.

Кит вышел тогда из Йоркского особняка Нэшей и отправился в доки, намереваясь напиться. Это ему, в общем, удалось, а проснувшись, он обнаружил, что завербовался в армию и находится на борту транспортного судна, идущего в Индию. Теперь если у солдата пехоты его величества и оставалось что-то, так это время на размышления.

А размышлял он преимущественно о двух вещах, первой из которых была Кейт. Ничего плохого в этом не было. Плохо бывает тогда, когда не умеешь отличить воображаемое от реальности. Его обожженная солнцем кожа и легкие, опаленные горячим воздухом пустыни, были реальностью; открытые раны на ногах из-за тесных сапог были реальностью; соленые ручейки пота были реальностью; кровь умирающих была реальностью. Он слишком хорошо знал реальность, и Кейт Блэкберн была легким бегством от нее.

Так что он не лишал себя удовольствия думать о ней – о ночном цвете ее глаз и отблеске солнца на черных волосах, о ее белой коже и узких запястьях, о ее мягких, полных губах. Мысли о ней уносили его в мечты, когда реальность становилась невыносимой. Кит никогда не думал, что снова увидит ее. За те несколько минут в гостиной он ясно понял, как она горда. Кейт ни за что не пришлет в Сент-Брайд желтую розу.

Но бывали времена, когда смерть и крики раненых, воспоминания о бое становились такими яркими, что Кит не мог вызвать ее образ. Тогда он думал о предательстве. Тогда он думал о человеке, который убил Дугласа Стюарта. Он был так же уверен в этом, как если бы сам опустил нож гильотины.

Пока Кит размышлял о том, кто же был предателем, армия двигалась. Война с Францией разделилась на войны с властителями Индии, с русскими и испанцами. Прежде чем она закончилась, Кит повидал десятки стычек и сражений. На самом деле понадобилось немного времени и удачи, чтобы его способности были замечены. И поскольку офицеры падали в сражениях, как пшеница под серпом, его труды были вознаграждены боевым чином. И не один раз, а трижды.

Кит знал, что был хорошим командиром. Подчиненные доверяли ему безоговорочно. Но всякий раз, когда его повышали в чине, всякий раз, когда ему доверяли еще больше человеческих жизней, предательство, пережитое им в прошлом, нависало над ним все ощутимее. Он должен был выяснить, кто предал, и встретиться с предателем, чтобы проанализировать свои прошлые ошибки. Кит добился отставки, но судьба нередко смеется над человеческими планами.

Кейт неожиданно пошевелилась, и Кит замер, потому что она подняла голову и сонно огляделась, при этом потерлась шелковистой короной своей головы о его подбородок, все еще скорее спящая, чем проснувшаяся. Он сидел затаив дыхание, пока ее голова снова тяжело не опустилась ему на плечо и ее губы не оказались у его шеи.

И он возблагодарил Господа за то, что умеет распознать, что реально, а что нет.