Текст книги "Опасность и соблазн"

Глава 11
Близкие отношения с собственным кучером: положение, которого любой ценой нужно избегать

Один из монахов принес маленькую каменную скамейку к стене сарая, здесь-то Кит и нашел Кейт, поднявшую лицо к совершенно чистому небу, к солнцу, исчезающему за горными вершинами. На ясной темнеющей поверхности неба уже зажглись редкие звезды.

– Сегодня ночью можно будет увидеть Андромеду, – тихо сказала Кейт.

Она выглядела гораздо лучше, чем по приезде, хотя прошло всего несколько часов. Кейт отогрелась, на лицо ее вернулся румянец, глаза были ясные и темные.

Он пришел, чтобы сказать ей, что оставляет ее на попечение монахов, но теперь, когда он стоял перед ней, ему очень не хотелось уезжать. Она была так хороша! Даже бледная и слабая, она напоминала звездный свет. И была такой же недосягаемой.

Что-то изменилось в их отношениях, что-то сдвинулось в ее обращении с ним; в ней появилась доступность, которой он очень хотел воспользоваться, хотя и знал, что сделать это – значит совершить небывалую глупость. Но уйти он не мог.

– Андромеду?

– Созвездие, – сказала она не без гордости. – Названо так в честь Андромеды, дочери Цефея, царя народа мореплавателей, и его прекрасной супруги царицы Кассиопеи.

– Расскажите поподробнее, – попросил Кит, почти уверенный, что она прогонит его. Он ведь был простолюдином, покрытым шрамами, и солдатом. А она – леди. Она терпела его общество, когда ей ничего другого не оставалось, но теперь, конечно, Кейт от него отстранится. И конечно, с любезным видом. Она даст ему отпор, сохраняя образцовые манеры.

– Если собираетесь слушать, то присядьте.

Сесть можно было только рядом с ней, больше некуда.

– Мне бы не хотелось садиться.

– А мне не хотелось бы вывихнуть себе шею. Вы, знаете ли, очень высокий. И вы кажетесь еще больше, когда пытаетесь довести до моего сведения какую-нибудь точку зрения, что вы делаете весьма часто.

Кит настороженно посмотрел на нее и удивился, увидев, что она насмешливо улыбается. И все его намерения уйти тотчас же рухнули.

– Разве только вы чувствуете потребность в преимуществах, которые дает вам ваше высокое положение?

Он сел.

– Мое положение, как вам хорошо известно, во всех отношениях ниже вашего, – сердито сказал он. – А теперь расскажите о Кассиопее.

– Итак, – начала Кейт, – Кассиопея похвалялась, что она красивее своей соседки, госпожи морской богини. Такие заявления не только говорили о ее прискорбно дурных манерах, но также о полном отсутствии рассудительности, поскольку греческие богини не отличались мягкосердечием. Но вот что касается отмщения, в этом они знали толк.

Кейт шаловливо улыбнулась и сразу похорошела. Лучше бы она оставалась такой, как раньше. Эта молодая, с блестящими глазами Кейт была слишком притягательна, слишком оживленна.

– Вот как?

– О да. – Она кивнула с серьезным видом. – Мы, смертные, всего лишь жалкие любители, когда дело доходит до отмщения, мистер Макнилл.

Он не стал с ней спорить. У него были свои представления о том, что такое месть и насколько он преуспел в этом деле.

– Оскорбленная богиня потребовала, чтобы ее папочка, которого, кстати, звали Посейдон, покарал смертную царицу за ее тщеславие, – продолжала Кейт. – Будучи любящим родителем, Посейдон согласился, поставив царя Цефея перед ужасным выбором: он должен принести в жертву морскому чудовищу либо свою дочь, либо свою страну.

– Неприятный выбор, – поторопил ее Кит, потому что она замолчала и ее насмешливая улыбка исчезла. – И что же он выбрал?

– Он предпочел стать героем своего народа. – Она говорила с нарочитой легкостью. – Он велел приковать свою дочь Андромеду к скале посреди моря, предоставив ее ждать своей участи, и не просто покинул ее, но даже не дал ей никакого оружия, которым можно было бы защитить себя.

Кит понял, что она говорит уже не о мифической царской дочери. Она говорит о себе, о своих сестрах, о своем отце.

– И что было дальше?

– Персей, – сказала она с вымученной легкостью. – Он мчался высоко над землей в своих крылатых сандалиях, как вдруг заметил несчастную девушку, прикованную к скале, торчащей из воды. Он слетел вниз, потребовал объяснений, как все это случилось, и правильно рассудил, что для предприимчивого молодого героя вмешательство может оказаться весьма выгодным.

– Прирожденный политик, – с улыбкой сказал Кит, и на мгновение страдальческое выражение на лице Кейт исчезло.

– Вот именно! – согласилась она. – Потом Персей убил злобное чудовище, освободил девушку и получил в награду часть царства Цефея. А потом все жили счастливо. Гораздо позже, – продолжала Кейт, – когда все главные участники этой истории уже умерли, боги решили, что эта история недурно подходит в качестве узора для небесного ковра, – голос ее зазвучал тише, – и вот пожалуйста. – Кейт указала тоненьким пальчиком на одну из звезд созвездия. – Дева, прикованная к скале.

– Она когда-нибудь простила своего отца? – спросил Кит.

Ее лицо все еще было поднято к яркому ночному небу.

– А за что было прощать? Он поступил, как положено царю. Хотя я не сомневаюсь, что Андромеде, после того как ее спасли и она благополучно переместилась со своей скалы во дворец богатого и красивого мужа, оказалось не так уж трудно это сделать. – Своим тоном она предупреждала его не настаивать на продолжении, и он позволил ей уклониться.

– А там, наверху, есть еще какие-нибудь девы?

Она легонько вздохнула.

– Пока нет. Но скоро можно будет видеть царицу, саму Кассиопею.

– Откуда вы все это знаете? Не могу поверить, что астрономия входит в программу образования молодых леди. Хотя откуда мне знать, что входит в это образование.

Кому он напоминал об этом? Себе или ей?

– Не важно, что изучает молодая леди, – пробормотала Кейт. – Ничто не может свести на нет ее уязвимость и зависимость. Только богатство.

Ах да. Жизненная суть аристократии, без которой ничто не работает, ничто не происходит и ничто не имеет смысла.

Кейт посмотрела на него через плечо, и на ее темные волосы упал отсвет заходящего солнца. Ее губы – соблазн и очарование – блестели. Видимо, до его прихода она пила воду или вино, и ему вспомнилось, как он пригрозил, что ей придется пить из его рта. Все в нем сжалось от вожделения, а она ничего не заметила. Кейт совершенно не представляла, как сокрушительно она действует на его тело.

– Но мы говорили о звездах, да? – Она улыбнулась, явно решив, что не позволит чему бы то ни было испортить их разговор. Кит понятия не имел, почему она так мучительно действует на него.

– Мой отец очень увлекался астрономией. Я помню, как маленькой поздним вечером сижу у него на коленях и смотрю в телескоп. Если бы няня нас застала, она все рассказала бы матушке, и нам основательно влетело бы! – Кейт рассмеялась, а его пульс участился. Ему хотелось почувствовать, как она тает, прижавшись к нему, податливая и разнеженная – или сном, или ласками.

Кит постарался отогнать эти безумные мысли.

– А ваши сестры тоже находили это занятие таким захватывающим?

– Нет. – Отголоски детского презрения послышались в ее голосе, и она, вероятно, заметила это, потому что наморщила носик в знак самоосуждения. – Шарлотта тогда была еще младенцем. Хелена появлялась время от времени, но быстро засыпала, и приходилось нести ее на руках в постель. Но Грейс иногда оставалась, чтобы увидеть ночное небо, – продолжала Кейт, и на лице ее появилось меланхолическое выражение. – Она всегда была очень любопытна и развита не по годам. Грейс твердила, что хочет купить звезды и сделать из них ожерелье.

Кейт медленно провела пальцем по небу, найдя широкую полосу скопления звезд.

– Греки называли это Дорогой богов, так мне сказал отец.

Ее отец. Кит колебался, увлекаемый порывом, которого сам почти не понимал. Об отношениях между детьми и родителями он знал еще меньше, чем об обратной стороне луны. Кит видел ее боль, видел, что она чувствует себя преданной. И его, Господи помилуй, охватило сочувствие. А он не хотел ничего испытывать по отношению к ней – ни сочувствия, ни нежности, ни участия, ни понимания.

– Он не хотел бросать вас и ваших сестер, Кейт. Он не собирался умирать.

Она напряглась, но глаза ее по-прежнему были устремлены на небо.

– Он не должен был умереть, у него был выбор. Вы сами так сказали. – Взгляд ее темных глаз упал на него. – Пожертвовать собой таким образом… безответственно! Он обязан был позаботиться о нашем будущем, позаботившись о своей жизни! И мне очень хочется узнать, почему он предпочел умереть ради вас, а не жить ради нас.

Кит не обиделся. Он хорошо ее понимал, понимал так, как вряд ли понял бы кто-то другой. Она потеряла то, что ей было дорого, и потеряла из-за того, что считала предательством. Да, уж это-то он понимал прекрасно.

Глаза Кейт широко раскрылись, когда она осознала, что оскорбила его.

– Боже мой! Прошу прощения. Я и не подумала! Просто я считала, что он нас любит…

Кит пропустил ее извинения мимо ушей.

– Он и любил. Но он должен был сделать то, что считал… – он замялся, подбирая нужные слова, – необходимым.

– Хотелось бы мне в это верить. – Кейт взглянула на свои руки, на пальцы, сплетенные на коленях. – Я знаю, что это не правильно – так чувствовать. Но ведь это не имеет значения, не так ли? Правильно или не правильно. Если человек чувствует что-то в глубине души, логика не может этого побороть.

Господи, да кто она? Кейт беспомощно посмотрела на него:

– Как это объяснить?

– Я сочувствую, но объяснений вы от меня не дождетесь. Здесь я бессилен.

Кейт вопросительно склонила голову набок, в ее глазах цвета полуночи явственно читалось, что она осознает, что кто-то несет такое же бремя, как и она.

– Да, – тихо сказала Кейт. – Конечно, вы все понимаете.

Как ни странно, но Кит погрузился в печаль, миновав черный поток ярости, который обычно овладевал им при мысли о том, что его предали, о потерянных товарищах.

Глаза Кейт блестели в полумраке.

– Как же вы с этим живете? С предательством?

– Никак, – ответил он с ожесточением. – Я держусь верой в то, что узнаю правду и когда-нибудь смогу встретиться с тем, кто нас предал.

– А если его нет в живых? Того, кто вас предал?

Откуда? Откуда в ней это участие, эта глубокая, непринужденная искренность?

– Не знаю.

– А я знаю. – Кейт говорила серьезно, подавшись к нему. – Оставьте его, кто бы он ни был.

– Не могу. Долг нужно отдавать, а я должен Дугласу.

Выражение серьезной мольбы исчезло с ее милого лица.

– Разумеется, я не имею права осуждать это ваше качество.

Чего она добивается? Ждет заверений, что даже если бы он не обещал ее семье всяческой помощи, что даже если бы он не дал клятвы служить ей, он все равно сделал бы все, что в его власти, чтобы видеть ее благополучной, любимой и довольной? Что он будет сражаться ради нее? Красть ради нее? Отдаст за нее жизнь?

Кит поднялся.

– Вы уезжаете, – тихо сказала она.

– Да.

– Неотложные дела, конечно.

Ему хотелось снова услышать ее смех. Но другой частью своего существа он хотел услышать, как у нее перехватит дыхание от того, что она истомилась и готова сдаться. Его взгляд невольно остановился на мягкой выпуклости ее нижней губы, на белой коже, исчезающей под шерстяным воротником плаща, на тонких запястьях с голубоватыми венами и на блестящих глазах.

Желание взорвалось в нем с такой силой, что на мгновение голова пошла кругом.

– Макнилл!

– Вам здесь будет хорошо. Они обманутые и наивные, но достойные люди. Они будут вас кормить и проследят, чтобы вы отдохнули.

– Как долго вас не будет?

– Я вернусь через несколько дней.

– Вы… – Кейт запнулась, наморщив лоб. – Вы хотите вернуться в тот замок? Видите ли, мне кажется, там небезопасно.

Он рассмеялся, и ложь легко сорвалась с его губ.

– Нет, я же вам говорил. Я доставлю вас в целости и сохранности до места, а потом уже займусь своими делами.

Кейт успокоилась, а у него гулко забилось сердце. Оказывается, она беспокоится о его благополучии. Уже много лет никто не беспокоился о его безопасности. Здесь какая-то западня, ловушка.

– А когда вы вернетесь, мы поедем в Клит?

Следовало поблагодарить ее за то, что она напомнила ему, куда едет, к кому и зачем. Но Кит почувствовал только огонь, сжигавший его душу.

– Да, мэм. – Он чопорно поклонился и ушел, прежде чем Кейт успела что-нибудь сказать.

Глава 12
Как опасно гулять по садовым дорожкам

«Моя дорогая Хелена, очень прошу тебя передать содержание этого письма Шарлотте, когда она сможет выкроить время из лихорадочного расписания светской жизни Уэлтонов и навестит тебя.

Не волнуйся, дорогая, что я только теперь пишу тебе, потому что мое путешествие было прервано разбушевавшейся стихией, и мы были вынуждены укрыться в неожиданном и совершенно очаровательном маленьком шотландском…»

Кейт закусила кончик пера и задумалась, подбирая нужное слово. «Монастырь» только подтвердит опасения Хелены, что она поступила необдуманно, позволив Кейт пуститься в путь без нее. «Гостиница» – еще хуже.

«…курорте, – написала она. – Надеюсь, дорогая, что твоя нанимательница не очень сильно подавляет твой славный характер, но боюсь, зная и тебя, и ее, что надежда эта напрасна».

Кейт задумалась.

«Ты, конечно, сожжешь это письмо, как только прочтешь».

– Вам повезло, миссис Блэкберн, что вы не подхватили воспаление легких.

– Отец настоятель! – Кейт резко поднялась с табурета, на котором сидела в саду, и чуть не споткнулась о край коричневой сутаны, покрывавшей ее с головы до пят.

Настоятель сделал вид, что ничего не заметил.

– Я помешал вам писать письмо? Прошу прощения.

– Нет-нет, – торопливо успокоила его Кейт. – Я уже закончила коротенькую записку моей сестре Хелене. Найдется здесь с кем отправить его?

– Ну конечно, мы не настолько удалены от мира. Посыльный должен прийти сегодня во второй половине дня. Я отошлю ваше письмо с ним.

– Благодарю вас. – Кейт огляделась, не зная, может ли она, не погрешив против этикета, сидеть в присутствии настоятеля.

Он облегчил ей жизнь, изящно опустившись на мраморную скамью, стоявшую поблизости, и жестом показав, что она может снова занять свой табурет.

– Как вы поживаете, миссис Блэкберн?

– Очень хорошо, сэр. – Прошло два дня с тех пор, как уехал Кит, и она снова чувствовала себя как обычно. По крайней мере в физическом отношении. – Я должна еще раз поблагодарить вас за ваше гостеприимство. Как только я приеду в дом маркиза Парнелла, я попрошу его воздать вам за ваше попечение обо мне…

– В том нет никакой необходимости. Мы принадлежим к ордену бенедиктинцев, миссис Блэкберн. Наше дело – служить странникам и бедствующим.

– Бедствующим? – удивленно повторила Кейт.

Настоятель улыбнулся:

– Я не имел в виду, что вы относитесь к категории последних, миссис Блэкберн. Простите, что выразился неточно.

– Не за что, – пробормотала Кейт. – Дело в том, что после смерти родителей я оказалась слишком близко к этой категории, в чем мне не слишком приятно сознаваться.

– Вы оказались в затруднительном положении, – мягко согласился он, – когда горничная бросила вас, а кучер скрылся вместе с экипажем.

Кейт кивнула. Должно быть, Кит рассказал настоятелю о ее злоключениях.

– Вдобавок к этому вам пришлось положиться на услуги человека, к которому вы должны относиться как к чужому.

– Он сделал все, что было в его силах, чтобы охранять меня и служить мне, – ответила Кейт несколько суховато.

– Вот как! Рад слышать это.

– Почему? – с подозрением спросила Кейт. – У вас есть какие-либо основания подозревать, что он мог вести себя иначе? Значит, вы его не знаете. Это весьма достойный и смелый человек.

– Разумеется, замечательно, что вы оценили его.

– Гм! – В начале разговора Кейт напряглась, но теперь напряжение спало.

– Я могу сделать для вас еще что-нибудь?

Она колебалась. Ей хотелось просто чем-то заполнить время.

– Да. Расскажите мне о Кристиане Макнилле.

Чем ближе Кит подходил к розарию, тем шире становились его шаги. Его поездка к разрушенному замку и в его окрестности ничего не дала. Никто не видел чужака, который мог быть человеком, напавшим на Кейт, и Кит не нашел прохода, через который тот мог бы выйти из замка, кроме обвалившейся стены, к которой он и привязал лошадь.

В Сент-Брайд он вернулся на день раньше и сразу же встретился с настоятелем, который и сообщил ему, что Кейт чувствует себя хорошо – «цветет», как он выразился. Потом по настоянию монаха Кит принял ванну, а потом, потом… ну, в общем, он больше не мог медлить. Он ведь за нее в ответе, напомнил себе Кит. И поэтому должен убедиться, что их странствие по пустоши не повредило ей.

– А! Понятно. – Голос Кейт донесся до него через стену сада. Правильное английское произношение, округлые гласные, твердые согласные. – И вот эти части говорят о том, что это мужчина? Не очень-то они впечатляют, не так ли? – В ее голосе слышалось некоторое разочарование.

«Господи, что здесь происходит?»

– Они и не должны впечатлять. – «Неужели это раздражительный женоненавистник брат Мартин?» – Они должны только выполнять функцию размножения, и они справляются вполне удовлетворительно.

Кит распахнул дверь в огороженный стеной сад, тихо пробрался через густые кусты у входа и обнаружил Кейт у теплицы на мраморной скамье рядом с ворчливым старым монахом. Она рассматривала розу, осторожно разрезанную пополам и лежавшую на белом мраморе между ними.

Кейт сидела к нему в профиль, но он увидел, что лоб у нее сосредоточенно наморщен. Волосы были просто заплетены в падающую на спину косу, длинную и черную, как мех соболя. Кто-то нашел для нее сутану послушника, чтобы она накидывала ее поверх платья, – наверное, чтобы ее женское очарование было не так заметно. Бесплодная попытка.

Очевидно, настоятель был прав. Выглядела она прекрасно. Кит прислонился спиной к стене, с удовольствием глядя на нее: румянец на щеках, нос с маленькой горбинкой, нежный изгиб шеи, темная коса, на которой блестел ясный утренний свет. Если закрыть глаза, можно представить себе, как эти распущенные шелковистые волосы падают ему на ладони.

К счастью, двухдневное отсутствие вернуло ему трезвый взгляд на вещи. Он раздумывал о Кейт и о влечении, которое она у него вызывает, и решил, что дело просто в старой как мир проблеме – желать недостижимого.

– Вы говорите, что мистер Макнилл все это знает? – простодушно поинтересовалась Кейт.

Он открыл глаза и посмотрел на ее невинное лицо. К чему она клонит?

– Если и не знает, то не из-за отсутствия стараний с моей стороны. Всех этих мальчиков хорошо обучали садоводству. «Займите чем-нибудь их головы», – говаривал настоятель.

– А почему нужно было чем-то занимать их головы? Мне кажется, что латыни, истории и географии было бы вполне достаточно.

Просто сыщик, подумал Кит. Что еще ей удалось выведать?

– Они были не дураки, никогда не видел таких смышленых ребятишек. Что по отдельности, что все вместе, но, говоря по правде, приходилось иметь дело со всеми разом.

– Вот как?

– Они держались друг за друга крепче, чем сатана – за грехи, да упасет нас Господь от лукавого. Этакая четверка смышленых найденышей. – Мартин фыркнул. – Для чего нужны смышленые? Куда это может их завести? Развитый ум означает только, что ты четко сознаешь, какой ты жалкий. Лучше быть как брат Джон, который только подозревает, и то смутно, какое это жалкое место – наш мир.

Должно быть, Кейт подняла одну из своих изящно выгнутых бровей, потому что брат Мартин снова заговорил, и заговорил ворчливо:

– Человек имеет право на собственное мнение.

– Разумеется. – В ее голосе не было порицания. – Но если мужчина или женщина не знают, до какой степени они жалки, как могут они оценить великолепие спасения?

– Из вас, миссис Блэкберн, получился бы настоящий иезуит, – мрачно пробурчал брат Мартин.

– Сочту это за комплимент, – отозвалась она, – но мы говорили о мистере Макнилле.

– Это вы говорили о мистере Макнилле. Уже в который раз. Я же говорил о цветах.

– Уже в который раз.

– Хм! – Кит расслышал в хриплом голосе брата Мартина удовольствие. Ей удалось очаровать даже этого желчного старика. И всего за два дня. Одному Богу ведомо, что творится с остальными монахами. Быть может, все они отправились на исповедь каяться во всевозможных интересных и греховных помышлениях. Видит Бог, ему самому следует быть среди них из-за некоторых мыслей, которые он пестует в себе.

– Вы открываете мне глаза на разные и не очень простые вещи.

– Вы снова думаете о мистере Макнилле.

– Неужели?

Неужели? А зачем ей это нужно? Но Кит уже знал ответ. Она сказала ему однажды, что будет вести себя так, как того требует создавшаяся ситуация. Очевидно, ей кажется, что нынешняя ситуация требует, чтобы она узнала что-нибудь о прошлом Кита.

Пора положить конец ее расспросам. Он вышел из тени, рассматривая маленькую соблазнительницу в сутане. Голову она склонила набок почти кокетливо, на кончиках ресниц у нее играл свет, словно их обмакнули в золото. У брата Мартина даже издали было несчастное, смущенное лицо плененного мужчины.

Что она узнала от монахов? Что он сын какой-то шлюхи? Что он участвовал в драках чаще, чем кто-либо из мальчишек? И для чего ей эти сведения? Как она собирается ими воспользоваться? Потому что человек не станет обзаводиться чем-то таким, чем не собирается воспользоваться, – еще один урок, который мир поторопился преподнести ему, когда Кит покинул Сент-Брайд.

И все же хорошо, что он уехал от нее на некоторое время. Кит ненадолго забыл, что может сделать с тобой мир, если твоя жизнь слишком тесно переплетается с жизнью другого. Лучше одиночество.

Брат Мартин подобрал с земли прутик и пользовался им как указкой, но после удара, который случился с ним несколько лет назад, он не оправился, и рука у него дрожала. Не привлекая к этому ненужного внимания, Кейт накрыла своей рукой его скрюченную старую руку в коричневатых пятнах.

Кит ощутил укол ревности и сам улыбнулся нелепости этого чувства. Но факт остается фактом – она никогда не прикасалась к нему по собственному желанию. Даже когда делала ему перевязку, ею руководило только чувство долга.

Интересно, подумал он, что он ощутит, когда эти длинные изящные руки пробегут по его коже, рукам, груди? Пригодны ли руки леди для любовных ласк? Больше ли наслаждения дают мягкие ладони и не загрубевшие кончики пальцев, чем грубые ладони и пальцы трактирной служанки? Или это все равно – леди или трактирная служанка, а прикосновения Кейт Блэкберн будут сокрушительны безотносительно к тому, кто она и каково ее происхождение?

Но отделить одно от другого невозможно. Потому что ее происхождение определяет, кто она, а она леди. Недосягаемая для него, простолюдина.

Вдруг Кейт замолчала, словно ощутив его внимательный взгляд, подняла голову, точно насторожившаяся лань, и начала озираться. И вот глаза их встретились. Ее глаза повеселели от улыбки, которая уже приподнимала кончики ее губ. Кит сопротивлялся, чувствуя, что его притягивает к ней, как металл к магниту.

– Макнилл, – тихо сказала она.

– Да, мэм?

– Вы приехали раньше, чем вас можно было ожидать, по словам настоятеля. – В голосе ее звучали радость и удовольствие. Вопреки здравому смыслу это его разозлило, хотя он и понимал, что это несправедливо. Какое она имеет право радоваться ему? Какое она имеет право заставлять его хотеть, чтобы она обрадовалась?

Иногда, чтобы избавиться от безумия, нужно поддаться ему. По крайней мере так сказал он себе, направляясь к ней, – эта мысль сформировалась у него в голове с быстротой молнии. На вкус она наверняка точно такая же, как и все остальные женщины. Тогда он освободится от желания… узнать, какова она, и сможет продолжить дело отмщения.

– Не было никаких оснований продолжать искать то, чего там нет, миссис Блэкберн.

– Очень жаль, что вы разочарованы.

– За возвращение полагается компенсация, – твердо сказал Кит, не сводя с нее глаз. «Посмотри на меня. Захоти меня, хоть немножко».

Ее необыкновенные глаза широко раскрылись, словно он произнес свои мысли вслух. Вот и отлично! Ему не нужны ничего не подразумевающие жертвы. Он предупредил, что собирался заполучить ее.

– Вернулся, Кристиан, да? – с кислым видом спросил брат Мартин, огорченный тем, что их уединение нарушено.

– Да. – Кит не сводил глаз с Кейт. – Полагаю, вы хорошо себя чувствуете, миссис Блэкберн?

– Конечно, она хорошо себя чувствует, – фыркнул брат Мартин. – Она три дня подряд пьет целебный отвар из примулы, просвирника и лимонного бальзама. Горло больше не болит. Кроме того, мы ее кормим. Бедняжка почти умирала с голоду. – Его взгляд со всей очевидностью обвинял Кита в состоянии Кейт.

– Я вижу, что она в полном здравии.

Кейт потупилась под его взглядом, и щеки ее слегка порозовели. Теперь нужно было избавиться от монаха.

– Вы нашли новую ученицу, брат Мартин?

Старый монах засопел.

– Миссис Блэкберн была в нетерпении, поджидая тебя, и, следуя духу гостеприимства, я решил, что будет правильным составить ей компанию, пока тебя нет.

Пока брат Мартин оправдывался, Кейт подняла голову. Выражение покорного страдания на ее лице противоречило сияющим, веселым глазам.

– Вам незачем оправдывать ваше пребывание здесь, брат Мартин, – сказал Кит. – Стоит только взглянуть на миссис Блэкберн, и все дальнейшие объяснения становятся излишними.

Кейт очаровательно зарделась.

На это у брата Мартина не нашлось ответа. Отрицать сказанное означало бы обидеть Кейт, а согласиться – признаться в пристрастии к земному. И он только нахмурился и сменил тему:

– Миссис Блэкберн спрашивала, помнишь ли ты что-нибудь из того, чему я тебя учил. – Он задрал голову, глядя на Кита с веселым ехидством соперника. – Так как же?

– Ах, почти ничего. Вы ведь не собираетесь испытать меня? – осведомился Кит, делая испуганные глаза. Провалиться на экзаменах у брата Мартина бывало малоприятно. Этот старый ворчун, может, и походил на хрупкую тростинку, но мастерски владел хлыстом.

– Если бы мы находились в моем саду, я так и сделал бы, – проскрипел брат Мартин. – Но это сад брата Фиделиса. Я всегда говорил, что он возится с вами, мальчиками, точно так же, как с этими колючими красотками. Никогда не видел в этом смысла – тратить столько сил на розы, в то время как за стенами борются за жизнь мята, пиретрум, манжетка и прочие славные целебные растения.

– Розы процветают только в местах защищенных, – сказал Кит. Говоря, он не сводил глаз с Кейт. – Вынесите их в реальный мир, и они погибнут.

– Тогда зачем взваливать на себя столько трудов? – спросила она.

– Поначалу, – тихо сказал Кит, – потому что у вас нет выбора. А потом… потом вам не захочется, чтобы такое красивое создание страдало только потому, что никто не приложил малую толику усилий для его спасения.

Этот ответ не понравился ему самому, Кейт заметила это по тому, как он на мгновение нахмурился.

– Надеюсь, брат Фиделис погулял с вами по саду?

– Нет.

– Это промах, который необходимо исправить. Это замечательное место – розарий, требующий забот и тяжелой работы.

– Но стоящий этих усилий.

– Иногда, ради короткого цветения роз. А цветение у них действительно очень короткое. Конец всегда горек и сладок одновременно. – Быстрой улыбкой, очаровательной и беспечной, Кит смягчил свои слова. Опасливая дрожь пробежала по телу Кейт.

В монастырь вернулся совсем другой человек. У этого Кита были безжалостные глаза, он был по-мужски привлекателен, опасен и сосредоточен. На ней. Он протянул руку, выжидая, когда она вложит в нее свою, а потом помог ей подняться.

– Брат Мартин!

Старик с трудом встал.

– Что? Вы думаете, я потащусь у вас в хвосте, пока вы будете извергать кучу латинских названий этих смехотворно избалованных цветов? У меня есть дела поважнее. – Он бросил на Кейт самодовольный выразительный взгляд. – Мои травы. – И побрел к двери, презрительно фыркнув.

– Пойдемте?

Она склонила голову набок.

– Да, благодарю вас, но предупреждаю: я надеюсь увидеть нечто необыкновенное.

Он положил ее руку себе на сгиб локтя.

– Я постараюсь не разочаровать вас.

– А знаете, мистер Макнилл, – сказала Кейт, помолчав, – вы притворяетесь дурно воспитанным сиротой. Иногда вы демонстрируете манеры, которые скорее уместны в гостиной, а не на чердаке.

– Театральный костюм, – заверил он. – Не более. За долгие годы я подцепил немного паутины, с которой время от времени смахиваю пыль. Один из моих… давнишних товарищей умел говорить так искусно и гладко, что мог бы уговорить кошку спеть.

– Не знаю, верить вам или нет.

– Как вам угодно, мэм, – сказал Кит. Он держался непринужденно, стараясь ни в чем ей не противоречить, взгляд его выражал откровенное восхищение.

Внезапное подозрение заставило Кейт остановиться, и она сказала, не подумав:

– Вы пытаетесь меня соблазнить, мистер Макнилл?

Кит тоже остановился. Губы его выгнулись, словно он хотел рассмеяться, но, когда он посмотрел на нее, глаза у него были совершенно серьезные.

– Ну разумеется, миссис Блэкберн, пытаюсь. Эта перспектива вас тревожит?

– Да, – тут же ответила она.

– Ах, как это прискорбно и, я бы сказал, излишне, хотя я бы предпочел, как мне кажется, чтобы ваша тревога была обоснованна.

– Не позвать ли мне на помощь? – спросила Кейт, пытаясь выглядеть такой же искушенной, как и он.

Кит насмешливо посмотрел на нее:

– Кажется, было употреблено слово «соблазнить», а не «изнасиловать». От меня вам никакая опасность не грозит. Ну положим, это не совсем так, – сознался он. – Но вы ровно в такой степени опасности, в какой вы позволите себе находиться.

– Понятно, – чуть слышно сказала она.

– Вот и хорошо. Значит, мы понимаем друг друга. – Кит снова положил ее руку себе на локоть и собрался идти дальше, но она точно к месту приросла. Он посмотрел на нее.

– Могу я убедить вас не пытаться соблазнять меня?

На мгновение Кит сдвинул брови, обдумывая ее просьбу.

– Нет, – сказал он наконец. – Нет, думаю, что не можете.

– Тогда какой у меня остается выбор?

– Продолжить нашу прогулку и позволить мне испробовать свое мастерство. Или не позволить.

Как только он заявил о своих намерениях, сердце у нее забилось быстрее. Кит ответил ей печальной улыбкой.

– Полноте, миссис Блэкберн. Мое мастерство, даже по моему решительно пристрастному мнению, не так уж велико.

Кейт ему не поверила. Он недавно вымыл голову, и теперь волосы его блестели, как расплавленная бронза, а на чисто выбритом худом лице не осталось и следа щетины, покрывавшей его в день их встречи в «Белой розе». Высокий, мускулистый, дерзкий и здоровый, он казался опасно привлекательным, тревожно волнующим и… Она вздохнула. Ей хотелось пройтись с ним, хотя бы совсем немножко.

– Меня действительно интересуют розы, – чопорно сказала Кейт.

– Ну разумеется! – В голосе его слышался теплый юмор, и когда он пошел дальше, крепко держа ее руку на своем согнутом локте, она, не упираясь больше, последовала за ним.