Текст книги "Заявка на подвиг: Сказочное повествование"

– Ужас как ноги ноют, ребята, – сказал он, напяливая захваченные с собой тапочки, – с самого утра ведь в пути, и все пешком. Да еще автостопщики все плечи отсидели. И ведь мало того, что на шею садятся, так еще ведь они, ребята, болтают без умолку, да все в самое ухо!

Ознакомившись с квартирой, Псевдонимов стал задавать вопросы.

– А есть тут у вас магазин для великанов? А в кино таких пускают? А сухой корм для людоедов продают?

– Ты что – людоед? – удивился барон Николай.

– Окстись! – отмахнулся Псевдонимов. – Этот корм вовсе не из людей делают, а из сои и бобов, плюс вкусовая добавка «хомо сапиенс». Вкусно и гуманно!

– Знаете, – сказала донья Маня, – соя – это не очень полезно, и все эти вкусовые добавки…

Псевдонимов развел руками.

– Что же, по-вашему – натуральных людей есть полезнее?

– Ну… Есть еще такие люди, которых надо бы… – начала было оруженоска, но потом решила лекцию по поводу еды отложить до более подходящего случая.

Видя, что барон Николай горит желанием поведать Псевдонимову все о футболистах, она отступила на кухню.

– Я вам сейчас гоголь-моголь приготовлю. И вот тут пирожки еще, с рисом.

Псевдонимов, выслушавший рассказ с неподдельным участием, покачал головой и озабоченно заглянул в свой ежедневник.

– Ай-ай-ай, ребята, у меня ведь на завтра уже назначено собеседование. Никак не получится у меня с вами пойти!

– Да уж сиди, раз приехал, – сказал рыцарь, – не великанье это дело – драконов побеждать. Сами справимся.

Псевдонимов подумал, помял подбородок.

– Ну, тогда я вам хотя бы советом помогу, – решил он и запихнул в рот сразу три пирожка, – расскажу, как его цепче прихватить, этого Спартака Динамыча.

– А вы его знаете? – оруженоска раздала всем по порции гоголь-моголя.

– А как же, – подмигнул Псевдонимов, – знал когда-то. По крайней мере, с двумя его головами я был дружен, с четырьмя приятельствовал, еще с тремя был знаком шапочно, а две остальные мне уже тогда были крайне несимпатичны.

Псевдонимов одним глотком проглотил свою порцию, затем встал, взял из камина уголек и нарисовал на стене нечто, напоминающее ощипанный павлиний хвост из одиннадцати перьев.

– Вот смотрите, ребята, – сказал он, – положим, это головы дракона. Их, как мы знаем, одиннадцать. Секрет заключается в том, что у всех этих голов разные характеры. А дальше пошла арифметика: слушайте, ребята, внимательно. Как минимум три драконьи головы трусоваты – они так сказать, аутсайдеры. Как минимум три головы претендуют на лидерство. Остальные – это середнячки, серая массовка, пассивные подчиненные. Понимаете, ребята? Твоей, Коля, задачей, будет выявить до начала поединка этих самых лидеров, чтобы именно их потом первыми вывести из строя. Оставшись без главных голов, драконий организм начнет паниковать, перессорится сам с собой – и его можно будет брать голыми подмышками. Вот приблизительно так, ребята.

– То есть, – стала соображать оруженоска, – все решают кадры. Правильно?

– Точно, – кивнул великан. – Я бы даже сказал: все решают стоп-кадры. Застопорил в нужных местах – и вся система развалилась.

– Спасибо за науку, Аноним Имярекович, – поблагодарил рыцарь. – Сведения ценные, пригодятся.

Псевдонимов почему-то вздохнул еще глубже прежнего.

– Все-таки жаль, что у меня не получится с вами смотаться… Ну вот что, ребята, стратегия стратегией, а одной психологией вы этого змея все равно не сломаете. Тут чудо необходимо. Как бы благородны не были помыслы, а без чуда дракона не одолеешь.

– Чудо? – переглянулись рыцарь и оруженоска. – Где ж нам его взять?

– Да есть тут у меня кое-что, – Псевдонимов потер руки и придвинул к себе початый рюкзак. – Захватил я всякие трофеи со склада, чтобы злодеям не доставались. Правда, так все, по мелочам. Но есть там одна штуковина, ребята, которая, вам может оказаться очень даже полезной.

Он расшнуровал завязки, расстегнул застежки, отцепил крючки и карабины, и на пол посыпались всевозможные предметы, на первый взгляд совершенно не напоминающие о чудесах.

– Значит так, что тут у нас? – стал комментировать Псевдонимов, разгребая сказочный скарб. – Ага, лыжи-скороходы. Ну, это не по сезону. Гамак-самолет. Он вам тоже не подойдет: во-первых, одноместный, а во-вторых, шибко сильно укачивает, только космонавтов в нем тренировать. А вот это, ребята, полезная вещь – одноразовые салфетки-самобранки. Возьмите несколько штук, в дороге очень даже пригодится… Но искал я вовсе ни их, а совсем другое. И где же? Ага, вот он, голубчик, ты-то нам и нужен! – Псевдонимов распрямился. – Прошу любить и жаловать, ребята: мяч-кладенец!

И великан протянул рыцарю белый в черных ромбиках мяч. На первый взгляд это был самый обычный мяч, самых обычных человеческих размеров. Барон Николай взял чудесный дар с трепетом, осторожно попробовал на надутость – мяч был упруг и издавал умопомрачительный запах свежего спортивного инвентаря.

– Не рвется, не сдувается, сам в ворота забивается! – пояснил великан.

Барон Николай не удержался и два раза набил мяч носком – больше не получилось.

Стояло влажное июльское утро, когда наши герои вышли из дома, взобрались вдвоем на рыцарского коня и тронулись в путь. Не только ради футбола рыцарь решился на такое поистине героическое начало подвига, были и другие уважительные причины встать в пять утра. Во-первых, ужасно не хотелось позориться перед горожанами, передвигаясь по улицам вдвоем в одном седле. А во-вторых, в это время на улицах не было пробок: выехали из города быстро и беспрепятственно.

С собой взяли только самое необходимое – палатку, аптечку, перловую крупу, соль и еще не вошедшие в моду широкополые мушкетерские шляпы с перьями – от солнца лучше не придумаешь.

Мяч-кладенец, пристроенный в плетеную хозяйственную авоську, висел на седле барона Николая и при движении приятно бился об его правую икру. За спиной рыцаря сидела донья Маня и не менее приятно обнимала рыцаря за талию (он все еще считал это место талией). Новенькие доспехи поблескивали в лучах восходящего солнца. В летних доспехах, с мячом на боку и оруженоской за спиной барон Николай чувствовал себя помолодевшим на полжизни: вот что значит хорошая рыцарская форма! Да и донья Маня не давала ему спуску, на каждом привале заставляла отжиматься, приседать, прыгать и – как самый важный элемент подготовки к подвигу – выделывать всякие финты с мячом. Оруженоска становилась в условные ворота и так ловко отражала удары рыцаря, что тому приходилось порядком попотеть, чтобы забить гол. А без гола перловая каша барону Николаю не выдавалась: такова спортивная жизнь.

На вторые сутки пути рыцарь уже сносно попадал по воротам и набивал мяч двадцать три раза. Донья Маня даже хвалила его.

– А скажи-ка мне вот что, – допытывалась она, тычась полями своей шляпы в его затылок. – Допустим, ты уже победил дракона и освободил футболистов. А они в благодарность предлагают тебе место в команде, чтобы ты поучаствовал в субботнем матче. Ты бы согласился?

– Глупости какие ты говоришь, – пробубнил барон Николай и по тому, как он раскраснелся его загривок, оруженоска поняла, что угадала его желание.

Через некоторое время после этого разговора путешественники выехали на развилку. Посреди раздваивающейся дороги стоял огромный верстовой столб.

– Правильной дорогой едем, – сказала донья Маня, спешиваясь. – Эта штука называется Столб Желания. По преданию, к нему надо прикоснуться, и тогда твое желание обязательно исполнится.

Рыцарь и оруженоска, подошли к камню, одновременно положили на него ладошки и, задумавшись о своем, замерли, будто под прицелом фотографа. Пронеслись волшебные секунды, но вот вылетела невидимая птичка и чирикнула: «Отомри!»

– Ты карты взял? – спросила донья Маня.

Рыцарь кивнул и спешно вынул из заднего кармана брюк колоду игральных карт – походных, потрепанных.

– Олух! – сказала оруженоска. – Ты же не то взял! Ну и как мы по этим картам узнаем, в какую нам сторону?

– Просто… – виновато замялся барон Николай. – Давай так: если шестерка выпадет налево, то пойдем налево, а если направо, то…

Шестерка выпала направо. Оруженоска покачала головой, но смирилась с неизбежностью. Она только подумала: «Если бы наша географичка увидела такое бескультурье, с ней бы приключился инфаркт!»

Но дело было не в бескультурье, а в том, что барон Николай вследствие своей футбольной одержимости не мог уехать в неправильную сторону: нюх болельщика вел его единственно правильной дорогой, и не нужны были ему в этом путешествии ни карты, ни компасы, ни умение ориентироваться в пространстве. Он шел по следу инстинктивно, не задумываясь, как розыскная собака или волшебный клубок-поводырек. И в четверг вечером наши герои без всяких задержек добрались до места драконьей дислокации.

Они сразу узнали, что попали именно туда, куда надо: Спартак Динамыч давно превратил в пустыню это местечко. Вокруг не было ни листочка, ни кусточка, ни травинки, сплошные камни, пепел, песок. Вместо птиц летали рваные полиэтиленовые пакеты, на колючих кустах висели пустые консервные банки, хрустели под ногами бутылочные осколки, изо всех расщелин торчали обглоданные кости. Огрызки нескольких зданий напоминали о том, что когда-то здесь был курорт, жили люди. Теперь живые души не обитали в этих местах, только призраки и приведения скользили по камням и прятались за мусорными кучами.

Рыцарь разглядел валявшуюся на выжженной земле табличку и пнул ею ногой. Грязевая взвесь поднялась в воздух и обнажила надпись: «Турбаза «УЖИН ТУРИСТА».

– Турбаза? – удивилась донья Маня, оглядывая пейзаж. – Похоже на городскую свалку.

– Да, – принюхался барон Николай, – никогда не думал, что дракон может так загадить место своего обитания.

– Ну почему, – пожала плечам оруженоска, – я слышала, что современные драконы стараются ни в чем не отставать от людей.

В ночь перед поединком барона Николая замучила бессонница. Он сидел у костра на развалинах пункта проката и, задумавшись, кидал в пламя обломки лыжных палок и огромные деревянные шахматные фигуры. Подрагивал поросячьим хвостиком молодой месяц. Цикады тянули свое нескончаемое болеро. Оруженоска вылезла из палатки, накинула на плечи спальник, притулилась рядом с рыцарем.

– Ты чего не спишь? Боишься, что ли? Волнуешься?

Рыцарь неопределенно поводил головой, вздохнул.

– Это ничего, что волнуешься, – сказала оруженоска, – даже заслуженные рыцари перед подвигом, говорят, волнуются. Это нормально.

– Да нет, – отвечает барон Николай, – не в волнении дело, другое тут. Что-то надоело мне все. Устал. Больно уж работа у меня однообразная, монотонная.

– Как же однообразная? Это подвиги-то совершать – монотонная работа?

– Да, монотонная, – барон Николай с незатаенной тоской посмотрел на небо. – Потому что каждый раз одна и та же история: злодеи, поединки, победы. Какое уж тут разнообразие – рутина зеленая!

Оруженоска руками всплеснула от такого скудоумия. Но рыцарь вовсе не из глупости так отвечал, а была у него заготовлена целая философская теория – тут же сейчас же и заготовилась, двадцать минут назад.

– К сожалению, – стал он объяснять, – не может быть в нашей профессии особого разнообразия. Ведь с кем мы, рыцари, имеем дело? Со злодеями. А что может быть скучнее и однообразнее злодейского образа жизни? Да ничего не может быть. Плохие люди вообще банальны до безобразия, это только на первый взгляд кажется, что их проделки отличаются изобретательностью. А на самом деле… – он махнул рукой. – Вот ты посмотри: о чем мечтают хорошие люди?

– О чем? – заинтересовалась донья Маня и стала примерять на себя мечты хороших людей.

– О разном, – помог с ответом барон Николай. – Столько у них всяких мечтаний и устремлений, что даже взглядом не охватить весь, так сказать, ассортимент. А плохие? Плохие люди все мечтают об одном и том же: о богатстве, о власти, о мировом господстве. О том, как бы ничего не делать, а чтобы другие за тебя все делали. Как бы всех обмануть, а самому оказаться на коне. Вот и все их устремления. И с такими одноклеточными организмами приходится иметь дело, причем всю сознательную жизнь! Все лучшие мои годы – амебам этим под хвост, извини за выражение! Разве это не обидно!? Еще как обидно, Маня.

Оруженоска вздрогнула: рыцарь впервые назвал ее по имени.

– А я, признаться, полагала, что злодеи бывают разные, – задумчиво проговорила она.

– Как же, разные! – барон Николай хмыкнул и принялся ворошить костер фигурой черного шахматного ферзя. – Различаются только типы, и то их всего два, – это я себе давно уяснил. Первый тип – это совсем тупые, те, которые прут напролом и только физической силой пытаются одержать верх. А второй тип – злодеи-интеллектуалы вроде нашего Дона Капитона; эти много думают и сперва сплетают свои хитрости в голове, а уж потом только осуществляют их на практике. Первые не могут связать двух слов, а вторые обожают вести долгие и нудные беседы с претензией на знание человеческой психологии, а также обожают оправдывать собственную неполноценность всяческими философическими базами. Вот на этом вся их разница и закончилась, дальше начинается сплошная беспросветная одинаковость. Потому как те и другие одинаково пошлы и бездарны. Те и другие одинаково обречены, ибо слишком уверены в неоспоримости своих доводов. А жизнь умнее любой философии, Маня, она способна одним махом оспорить самые искусно выстроенные доводы. Я уж не говорю о том, что она способна сплющить любую физическую силу.

Оруженоска кивнула. Она впервые видела барона Николая таким взволнованным и размышляющим, и ей это понравилось.

– А завтра, – спросила она, – как ты полагаешь, с каким типом придется столкнуться?

Барон Николай опять вздохнул и пожал плечами. Оруженоска взяла его за рукав.

– Слушай, тебе все-таки надо отвлечься, отдохнуть.

– Да как я отвлекусь! – ответил барон Николай. – Сна ни в одном глазу, уж на что только не смотрел – и на луну, и на огонь, и в темноту всматривался. Ничего не помогает.

– Пойдем, я тебе помогу, – сказала оруженоска и пальцем поманила его в палатку. – Я хорошее средство знаю. Отвлеку тебя, успокою, рыцарь мой размышляющий.

– Да как? – недоумевал рыцарь.

– Сейчас увидишь. Средство верное, веками проверенное. Пойдем, пойдем, Коля.

– Может, не надо, Маня, – рыцарь стал догадываться, о чем речь. – Может, останемся друзьями, сохраним служебные отношения, а?

– Надо, Коля, надо, – убеждала оруженоска. – Дружба дружбой, служба службой, а отдыхать каждому необходимо.

У дракона Спартака Динамыча Крыльесоветова было все, что должно быть у дракона в самом расцвете сил и средств. Сверх того у него имелась собственная турбаза, пещера в скале, слуги-призраки и дюжины три разнообразных болезней, не считая мелких недугов, хворей и ран. Только не было у него своей футбольной команды. В детстве Спартачок мечтал о настольном футболе, но дракончикам не дарили человеческих игрушек, а потому мечта детства так и не осуществилась. И вот теперь, когда дракон повзрослел, обрел вес и значение, когда его возможности сделались почти неограниченными, он решил завести себе самых настоящих футболистов – профессионалов из плоти и крови. Вот как опасно откладывать исполнение детских мечтаний до взрослости! И позавчера его мечта сбылась, точнее, он сам ее сбыл: слетал до ближайшего стадиона и прихватил себе первую попавшуюся команду – у драконов все просто. А чтобы пресечь попытки спортсменов сбежать, он съел тренера – как самую, на его многоокий взгляд, ненужную фигуру в футбольном деле. Остальных он пока есть не собирался, лишь слегка припугнул.

И распорядок жизни у Спартака Динамыча был простой: сутки через двое. То есть, сутки он маялся от безделья, а потом двое суток дрыхнул без задних ног.

Притащив в стойбище футболистов «Телемахиды», стал он с ними всячески играться: то бегать велит десять кругов вокруг всей турбазы, то отжиматься прикажет, пока сок из них сочиться не начнет, то приседать заставит – кто ниже. Нарадовался вдоволь, насмеялся до упаду, в коим-то веке почувствовал приятное утомление. Устроил футболистам показательный отбой за тридцать секунд, а потом довольный завалился на бок и заснул глубоким многосерийным сном.

И пробудился бы Спартак Динамыч только к вечеру послезавтрашнего дня, если бы не неожиданность. Не свет не заря растормошили дежурную голову слуги-призраки и нервно сообщили, что прибыл какой-то рыцарь. И что предлагает этот рыцарь Спартаку Динамычу «выйти поговорить». Дракон четырьмя головами удивился, пятью другими зевнул и, разбудив остальные две, нехотя поплелся на выход.

Вышел Спартак Динамыч из пещеры, дыхнул огнем в небо, щелкнул хвостом о скалу.

Смотрит: стоит перед ним маленький человечек, рыцарь в летних доспехах, а чуть поодаль возле покосившихся футбольных ворот стережет походные вещи какая-то женщина. Удивился дракон еще больше: кто такие? Если за футболистами пришли, то почему не войско прислали, а какую-то одиночную самодеятельность? Непонятное дело.

Рыкнул дракон в десять ртов (одна голова ангиной болела, рычать не могла), развернул свое несметное туловище фасадом к незваному гостю, уставился на него зло и сонно.

А барон Николай стоит и не шевелится. С ним, как только он дракона вблизи увидел, произошло неожиданное: стало ему очень страшно. Очень-приочень. Он ведь никогда раньше таких крупных драконов вблизи не видел, ну, разве только на черно-белых учебных гравюрах. А тут вся эта красно-зеленая туша заслонила рыцарю солнце, обдала телесным жаром, пахнула пещерной плесенью, – и барон Николай струхнул. Ему вспомнился первый свой детский ужас, когда папа повел его в зоологический музей и там беззлобно, по-отцовски, потерял сынишку между скелетом сциллы и чучелом харибды. Вот так же непереносимо жутко стало барону Николаю и сейчас, как будто и не было этих сорока прожитых лет, сотни нажитых шишек и приобретенной жизненной черствости, заменяющей на безрыбье бесстрашие. Барон Николай снова стоял лицом к лицу с чудовищем, и не было в его душе ни капли храбрости, и хотелось ему горько заплакать и стремительно убежать. И крутилась в голове непонятно из каких школярских глубин всплывшая фраза: «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй». Он уже скривил рот, пригнулся и стал разворачивать корпус, как бы готовясь к низкому старту, но тут увидел перед собой лицо верной своей оруженоски.

– Мама! – инстинктивно произнес он.

– Мало? – сердито удивилась донья Маня, а потом замахала на рыцаря рукой: – Достаточно. Ты сначала этого победи. А то – мало ему! Герой, ишь ты!

Ай-ай-ай, а про оруженоску-то барон Николай от страха позабыл! Это повезло ему, что она его испуга не заметила. И как же опрометчиво он давеча расписывал донье Мане неотвратимость своей победы!

И, перебарывая страх не только духом, но и всем телом своим, барон Николай повернулся обратно лицом к дракону и уперся взглядом ему в пупок: нашел, так сказать, точку опоры. А пупок у дракона крупный, похож на лунный кратер.

Долго смотрели друг на друга дракон и рыцарь, а молчали еще дольше. Два не выспавшихся, не способных к смертельному поединку существа стояли супротив и выдумывали, как бы все это дело замять, как бы все отложить или отменить вовсе. Но у них были свидетели, а свидетели любое дело сильно осложняют. И ладно бы только призраки, призраки не в счет, а вот эта женщина, оруженоска рыцарская – именно ее присутствие заставляло поединщиков помнить о рыцарской отваге и о драконьей доблести. И оставалось им только молчать, пряча друг от друга свои взгляды, мотивы и намерения. Спартак Динамыч молчал, потому что ему не по чину было заводить разговор первым. А рыцарь от страха молчал, рот у него не открывался.

Неизвестно, сколько бы продолжалась то молчание, если бы вдруг не прервал ее некий громкий звук: это в желудке дракона заурчала недопереваренная пища. Рыцарь тут же перестал бояться и взглянул дракону в центральную пару глаз. Чудище смутилось и, чтобы это смущение скрыть, заговорило первым.

– Ты кто такой? – строго спросило оно.

Рыцарь опешил, но, удивляясь, как это страх в нем так быстро сменился наглостью, ответил ровно и без запинки:

– А почему это вы мне тыкаете?! Мы с вами на брудершафт не выпивали, так по какому же праву вы позволяете себе так обращаться к незнакомому человеку?

Дракону такое начало разговора не понравилось.

– По обычному драконьему праву, – сказала его рябая голова, седьмая слева. – Мы ко всем людишкам так обращаться привыкли и нарушать своих привычек не намерены.

– Хорошо, – кивнул барон Николай. – Только тогда и я с тобой на «ты» разговаривать буду. Хоть это и не в моих привычках, но по такому экстренному случаю я своим привычкам изменю.

Дракон переглянулся сам с собой всеми одиннадцатью головами.

– А как же это ты с нами на «ты» будешь, когда нас много?

– А так, без церемоний, как с одним сидячим местом. Слышал такую поговорку: «Драконов по хвостам считают»?

В повседневной жизни барон Николай никому так не хамил, но, видимо, от страха повалила из него яростная нерыцарская наглость. Представил он себя стоящим в очереди – и язык сам собой стал откликаться на предлагаемые обстоятельства.

А Спартаку Динамычу не только начало, но и продолжение разговора не понравилось. Насторожило его такое развязное поведение: не может же простой мелкий человечешко, пусть и рыцарь, так дерзко ставить себя перед драконом! Не иначе как есть у него в рукаве некий нечеловеческий козырь. Тут, думает дракон четвертой своею головой, уши надо держать востро!

– Это что же, – пытается он прощупать ситуацию, – ты нам головы порубать хочешь? Сражения с нами требуешь?

– Эх ты, – кривится барон Николай, – серость многотонная! Не бойся, не сражаться я с тобой хочу, а соревноваться по-спортивному. Я, между прочим, рыцарь прогрессивных взглядов, зовут меня барон Николай. Не слышал? И пришел я к тебе безоружным, с одним только требованием: освободи футболистов, которых ты позавчера с тренировки похитил.

То, что рыцарь явился без оружия, еще больше Спартака Динамыча насторожило. Одна его голова, пятая, даже подумала: а не пора ли уже прямо сейчас взять да и сдаться?

– Никаких футболистов я не знаю, – сказала другая голова, вторая справа, одноглазая, – поэтому освобождать мне некого.

– Вот-вот, – подтвердила седьмая голова, рябая да конопатая, – не для того похищали, чтобы обратно освобождать. И самим футбол нужен.

Рыцарь угрожающе-строгим взглядом обвел все одиннадцать морд.

– Может, ты их уже съел?

По рядам драконьих голов пронеслось некоторое волнообразное беспокойство. Спартак Динамыч в нерешительности почесался пузом о землю, подергал лапами, видимо, размышляя, какой из своих голов предоставить слово. Остановился на восьмой – самой плешивой. Говорит рыцарю голова:

– Должны мы тебя, гость непрошеный, огорчить. Мы от поединков освобождены.

– Как это освобождены?

– Так, обыкновенно, по болезни. У нас от ветеринара справка имеется с продолговатой государственной печатью.

– И что же у тебя за болезнь, твое злодейство? – сочувствует рыцарь.

– А болезней у нас много – на каждую голову своя болезнь. Мы, гость непрошеный, болельщик знатный, со стажем, с пожизненными инвалидностями. У нас одних медицинских карт – целая библиотека. Не тебе, малек, тягаться с нами в болезнях-то.

– Понятное дело, – соглашается барон Николай. – Я в этом-то как раз с тобой тягаться и не собираюсь, я болеть не люблю. А ты, как я погляжу, сильно болезни свои уважаешь и болеешь, стало быть, с полной самоотдачей! То-то на твоей территории запах такой больничный и куда ни взгляни – сплошные анализы. Твои болезни, кстати, не того – не заразные?

– Дурень ты, рыцарь незваный! – заявляет восьмая, плешивая. – Мы ж не просто так болеем, мы ж за команды за разные болеем!

– Ах, все ж таки – заразные?

– Да ну тебя! Какой тугодум попался на наши головы! Мы ж говорим тебе: мы не сами по себе болеем, а за разные команды. Тьфу ты… То есть, за команды разные!

– Понял, понял, не кричи, – успокаивает дракона рыцарь. – И за какие же ты команды болеешь, твое злодейство?

Хотел было дракон ответить, да больно насмешливым показалось ему выражение рыцарского лица. Уж не издевается ли тот над ним? И ладно бы только над ним, так он еще его драгоценные драконьи болезни обижает и принижает! А ведь Спартак Динамыч свои болезни и вправду сильно уважал, всячески завышал им цену и любые насмешки в их адрес воспринимал, опять же, очень болезненно. В таком замкнутом круге и существовал. Вот как рыцарь ему тот круг снова замкнул, осерчал на него Спартак Динамыч и пустил в ход свою тяжелую артиллерию – самые грубые головы в беседу ввел, самые злые языки задействовал.

– А ты, что ли, интервью у нас пришел брать? – огрызается на рыцаря одноглазая голова, вторая слева. – Так мы интервью по средам даем, а сегодня пятница – день не приемный. Зайдите позже.

– Да нет, – парирует рыцарь, – мне интервью твои не нужны, и на прием я к тебе записываться не собираюсь. Ты ведь, небось, таких, как я, только внутрь принимаешь? То-то, а я еще снаружи побыть хочу. Мне, твое злодейство, другое надо: намерен я с тобой сразиться, и намерение это мое – ух какое твердое!

– Мы ж объяснили тебе, – сокрушается седьмая голова, конопатая, – с нами сражаться нельзя. Бюллетень у нас, больничный лист, понимаешь? Нарушение режима может получиться. А нам против ветеринаров никак нельзя идти.

– Точно, – кивает восьмая голова, плешивая, – идти против докторов – это все равно, что идти против болезни.

– Это беззаконие! – поддакивает и вторая голова.

– Чего? – возмущается барон Николай и по сторонам оглядывается – призраков да оруженоску в свидетели призывает. – Нет, вы посмотрите на законопослушника! Беззаконие, говорит! Сам законы нарушать горазд, а от других законности требует!

Оруженоска с трудом сдерживается, чтобы в беседу не встрять: обещала она барону Николаю молчать. Вот она и выполняет обещание, только жестами выражает свое отношение к происходящему. Зато уж такие жесты у нее живописные – хоть иероглифы с них рисуй.

– Это какие такие законы мы нарушаем? – осклабилась вторая голова. – Человечьи что ли? Так мы на них плевать хотели жесткой технической слюной. У нас свои законы имеются, по ним и проживаем.

– Погоди, – одергивает вторую голову восьмая и рыцарю объясняет: – Мы, между прочим, и ваши человечьи законы не нарушали вовсе. Нам именно по вашему закону положено по человеку в месяц съедать для поддержания себя в боевой готовности. Показать выписку?

– Да-да, верно, – подтверждает седьмая голова, – мы военнообязанные, мы к штурмовой авиации приписаны. Вот мы свой годовой паек-то и взяли – ни человеком больше, ни человеком меньше, только свое.

– А то от ваших генералов дождешься положенного, как же! – добавляет вторая.

И тут опять зычно заурчало у дракона в животе.

– Жестковат тренер? – сочувствует барон Николай. – Эх-хе-хе.

Ощерился дракон четными головами, нечетными улыбается глупо.

А рыцарь паузой воспользовался, кое-какие предварительные итоги в уме подвел. Вроде он уже окончательно бояться перестал, освоился, привык к драконьим масштабам и пригляделся к его чудовищным головам. Одно ему ясно уже сейчас: у его противника сколько голов – столько и мнений. То он пожизненный инвалид, то он военный авиатор, то болельщик со стажем, – просто шизофрения какая-то, размножение личности. Только главное пока не выяснил – разве ж так сразу же разберешь, кто из голов, так сказать, у руля организма, а кто к хвосту сторожем приписан? Вот, например, седьмая, рябая, голова много активности проявляет, да уж больно простовата. А восьмая, лысая, вроде и с мозгом внутри, да слишком паясничает и хорохорится попусту. Вторая, одноглазая, – совсем уж грубая, неотесанная. Шестая улыбается, позолоченными зубами посверкивает, а не слова не сказала. Четвертая – мало того, что молчит все дорогу, так еще и никаких особых примет не имеет. Пятая трусовата слишком, даже брови у нее дрожат все время, видать, на мокрое место приставлены. Первая, та, что с бородой седою, нечищеной, – слишком дряхлая, изношенная. А об остальных вообще подумать пока нечего, никак себя не проявили. Прикинул барон Николай, что к чему, да и решил пока выводов не делать, а постараться еще с драконом поговорить, чтобы он свои головы рельефнее выставил, чтобы и анфас и профиль засветил.

– Ладно, – говорит, – хватит чепухой заниматься, слушай мои условия. Становимся друг против друга и пробиваем пенальти. Знаешь, что такое пенальти?

Обиделся дракон, первой дряхлой головой затряс старчески.

– Нас, между прочим, Спартаком Динамычем не за красивые глаза зовут, – ворчит. – Ты, малек, еще манной кашей давился, когда мы уже лет двести как за нашу сборную болели с пристрастием!

– Вот и отличненько, приятно иметь дело с больным профессионалом. Значит, пробиваем пенальти по очереди. Мои ворота – вот эти покосившиеся, а твои – вход в пещеру. Играем до трех очков, как в сказках полагается.

– Да что ты такое придумал, гость незваный! – возмущается пятая голова, бровастая. – Зачем пинать нас хочешь!? Что мы тебе сделали плохого?

– Давай лучше в другую какую игру поиграем, – предлагает восьмая, плешивая. – Я вот, например, в «жмурики» люблю играть, а? Только, чур ты – жмурик.

– Дудки! – обрубает рыцарь. – Дело у нас футбольное, значит, и решать его будем футбольным способом. Как правильно сказал один мой коллега: кто с мячом к нам сунется, тот от мяча и погибнет!

– Дык ты, малек, погибели нашей хочешь! – ухмыляется вторая, одноглазая. – А ты про презумпцию невиновности слышал? Ты сначала нашу вину докажи, а потом уже соревнования устраивай! А то, может, мы невиноватые вовсе.

– Вон она, твоя невиновность, – рыцарь пальцем на драконье брюхо показывает, – из желудка твоего голос подает с заметной периодичностью.

– Бездоказательно, – отнекивается седьмая голова. – Может, это у нас язва разбушевалась. У нас, знаешь, она какая: не язва, – Визувий!

И как дыхнет в сторону рыцаря своим многодневным перегаром. Но выстоял барон Николай – слегка только пригнулся да на доспехи свои новые взгляд бросил: не оплавились ли?

– Ты меня отрыжками-то своими не стращай, – отвечает. – Язва – это дело вкуса. А к таким запахам я привычный, у меня у самого вся сознательная юность в общепите прошла. Сам, между прочим, остреньким люблю побаловаться… то есть, любил… – он оглянулся на донью Маню и указал дракону в ее сторону: – Ты вот ей спасибо скажи, что я питаться стал по-человечески, а то бы я тебе сейчас в ответ так дыхнул адекватно, что и продолжения у нашей сказки не последовало бы. Сбил бы всю твою неполную дюжину кеглей одним своим шаром.