Текст книги "Пилигрим. Воевода"

Глава 6
Рекогносцировка

– Вон оно, устье Псёл, – вытянув руку, указал вперед и влево Еремей, холоп, посланный с Михаилом, чтобы указать место.

Вообще-то интересный такой холоп. Обряжен в кольчугу. При нем саадак, меч, щит, железный шлем. И весь вид указывает на то, что в драке он не уступит опытному вою. По сути, какой-то боевой холоп. С институтом невольников на Руси вообще все как-то забавно получается. Даже в Византии, где рабство официально отрицается, у колонов воли меньше.

Проводник прибыл на рассвете, как и обещал Горыня. Однако оказался он не сам по себе, а на челне в сопровождении десятка воинов, среди которых был и знакомец Михаила, Барди. Оказывается, вернуться ему надлежало с ними. Да по пути еще и в пару-тройку поселений наведаться. Обозначить, так сказать, княжье присутствие.

Податей-то с пограничных поселений не взимают, за что те держат рубежи княжества. Но периодически напоминать, кто в доме хозяин, все же следует. И вообще, мало ли какие проблемы. Может, помощь какая нужна. Или поселение уже и вовсе прекратило свое существование, как слобода Викулы. Староста с дюжиной мужиков на челне идет следом.

Слободчан определили на зимние квартиры в посаде. Правда, с удобствами так себе. Бараки они и есть бараки. И за них пришлось отвалить звонкой монетой. Но тут уж ничего не поделаешь.

– Ты сказывал, что русло Псёла тут раздваивается.

– Есть такое дело. Левый, меньший рукав, в Славутич чуть ниже впадает, и получается остров.

– Удобное место. А как в половодье, сильно топит?

– Не надо бы тебе на том острове оседать. Спорный он, потому вроде как и на Славутиче, и в то же время посреди Псёла. А там земля почитай ничейная, – усомнился Еремей.

– Я гляжу, весь остров порос лесом. Добрый хоть? – словно и не заметил слов холопа, поинтересовался Романов.

– Там, где я был, добрый. А так-то кто ж его знает, – искоса глянув на него, ответил Еремей.

– Заночуете с нами? – вновь поинтересовался Михаил.

Ему все больше нравился вариант с размещением на острове. Если с подтоплением все не так страшно, то расположение града на спорной территории ему только на руку. А что до последующего роста и воды, так ведь тут и стены поднять можно, которые половодье выдержат. Причем не десятилетия на это затратить, а значительно меньше. Строитель он или погулять вышел.

– Переночуем. А поутру вверх по Псёлу поднимемся. Там два поселения. На обратном пути можем сопроводить ваших, – подтвердил Еремей.

– Было бы хорошо. А как тут с пахотной землей? – продолжил расспрашивать Михаил.

– Тяжко тут с ней. Кругом одни сплошные плавни. Есть клочки, что не затапливаются. Но то уже вам самим глядеть нужно. Вот птицы и дичи тут всегда много. Богатые края для охоты.

– Половцы сюда захаживают часто?

– А чего им тут делать? Скот свой по топям терзать. Зимние становища орды Белашкана поприщах в сорока на восход. На берегу Восрклы. Но коли град тут станет, глядишь, и приглянется им сюда захаживать. Вообще, виданное ли это дело, чтобы без поддержки княжьей дружины на границе град ставить.

– Ничего. Мы уж как-нибудь с божьей помощью.

Не сказать, что Михаил сунулся сюда вслепую. Он и его люди сумели собрать всю доступную информацию у торговцев, в дружеских попойках с ратниками, в беседах с мужиками. Да и сам Романов говорил о том с боярином Треповым. Словом, знал уже кое-что. Но информация никогда не будет лишней. А потому слушал он Еремея со всем вниманием.

До места они добежали быстро. Течение реки плюс попутный ветер да налегли на весла. Вот и вышло, что, выдвинувшись со светом, за пару часов до заката они уже были у Псёла, преодолев более двухсот километров. Было куда поспешать пограничникам. А потому на недовольство попутчиков им было как-то наплевать. Задали высокий темп, а там пусть поспевают.

Пока одни разбивали лагерь, Михаил в сопровождении Викулы, пары крестьян да троих воинов отправился изучать местность. Остров представлял собой треугольник со сторонами порядка пятисот, четырехсот и двухсот пятидесяти метров.

Он рассекал поток Псёла на два неравных рукава. Больший шириной примерно восемьдесят метров. Меньший около пятидесяти. Глубину этой протоки нужно будет еще проверить, возможно, она и мелководна. А тогда предстоит подумать и об углублении. Правда, это будет лишним, если тут топкое дно. Но в любом случае остров подходящих размеров – это находка.

Тем более что весь он покрыт строевым лесом. Руби и сразу пускай в дело. Конечно, постройки из сырого леса, оно как бы не комильфо. Но с другой стороны, сушить и выдерживать стройматериалы возможности у него нет. Так что будут ставить из того, что есть.

До темноты только и того, что успели обойти по периметру да приметить, куда доходит вода в половодье. Граница эта отмечена тиной, корягами да отметками на стволах деревьев. Грунт вроде бы не гранит, что тут вовсе не было бы удивительным, не гляди, что в нескольких сотнях метров за полоской деревьев начинается степь. Как помнилось Михаилу, она впоследствии будет необжитой и прозываться Диким полем.

Но сейчас кроме кочевников там есть оседлые жители, пусть и небольшие, но города с развитыми ремеслами. И половцы, кстати, не душат их на корню. Во всяком случае пока. Наоборот, ведут торговлю и где-то даже оказывают поддержку. Собственно, на это и был расчет Михаила, а не на силу. Тут одним только мечом не сладить. Хитрее нужно. Тоньше.

– Ну и как тебе остров, сотник? – поинтересовался подсевший к нему Еремей.

Что с того, что он холоп. Некоторые бояре вон тоже вроде как холопы княжьи. Тут с этим делом столько непонятного, что поди еще разберись в хитросплетениях взаимоотношений русских. Ну или русичей. Хотя нет-нет, а у них самих уже проскальзывает это самое, русские. Так, может, и не маяться дурью.

– Остров хорош, – отрываясь от миски с кашей, ответил Михаил.

– Знать, здесь будешь ставить град?

– Именно здесь.

– А как не понравится князю.

– С чего бы. Велено встать на границе. Вот я и встану.

– Ну-ну. Только думку имей. Славутич нужно опять под руку великого князя брать. Пока-то половцы торговлю полностью не душат. И даже поселения на порогах не трогают. Только если какой отдельный хан чего учудит. Однако тех, кому хочется легкой поживы, год от года все больше. Укорота на них никакого. И каждый град иль крепость по Славутичу особенно ценны. А ты эвон чего чудишь. На правом берегу Псёла, и вопросов не было бы. А тут… Всеволоду это может очень не понравиться, – также подступаясь к каше, произнес Еремей.

– Хочешь сказать, что волей великого князя мы здесь обосновываемся?

– А ты думал, вот так запросто сами переяславские бояре такое решат? Так ить не крестьянская слобода, а сотня воев. Поди не шутка.

– Это если только мы сумеем вырваться из Царьграда. Коли каждая собака будет ведать о том, что мы решили воспротивиться воле императора, – окончательно позабыв об ужине, горько усмехнулся Михаил.

– Не каждая собака. Судачить о том не велено. Так что слухи о строящемся граде, конечно, ползут. Того не скрыть. Но ставить его будто бы станет князь Ростислав Всеволодович.

– Ну хоть так, – вновь берясь за ложку, произнес Романов.

Вот странное дело. Всегда полагал, что на Руси пользовались теми самыми русскими ложками. На поверку оказалось, ничего подобного. Они, само собой, деревянные, но не имеют ничего общего с расписными сувенирами из будущего. Вполне практичная форма, сопоставимая с обычной столовой ложкой как по форме, так и по объему.

– Что остров? – подсаживаясь к нему, когда отошел Еремей, поинтересовался уже Гаврила.

– Судя по всему, в половодье уменьшается чуть не вдвое. Но это и хорошо. Нам больше пока без надобности. И леса строевого тут вполне хватит, чтобы сладить стены. Заодно расчистим подступы, чтобы негде было укрыться. А там и до деревьев по берегам рек доберемся.

– Значит, по всему острову строевой лес?

– По всему, – подтвердил Михаил.

– А как тесно станет. По твоим планам, годков через десять нас тут чуть не вчетверо больше будет. А то и побыстрее управимся.

– Ничего. Постепенно начнем ставить у воды каменные башни, а там и стенами опояшемся по самой кромке. Постепенно поднимем уровень земли, чтобы вода впоследствии не прорвалась и не наделала бед. Не такой уж и малый град получится. Вот насчет пахотной землицы придется еще выяснять. Не хотелось бы иметь поля вдалеке. Как и зависеть от завозного зерна.

После ужина решил посидеть за письмом. Благо масляная лампа для личного пользования имеется и писчие принадлежности всегда при нем. Вот так сидит вечерами, пишет, черкает, замазывает воск на табличках. Рисует первое, что на ум приходит. И тут оп-пачки. Эврика. «Изобрел» очередную классную штуку.

Правда, сейчас он засел целенаправленно. Раньше как-то не задумывался над этим из-за отсутствия строевого леса. А тут побродил меж стройных стволов, так и просящихся под распил. Да зачесал в затылке.

Память реципиента тут же подсказала, как тут получают доски. Весьма экзотично и малоэффективно. С помощью клиньев раскалывают бревно вдоль. После чего половинки колют на дольки и только потом обтесывают топорами да стругают рубанками, выравнивая поверхность. Стволы для этого соответственно берутся минимум в обхват. Иначе получатся не доски, а рейки. Они тоже используются, но уже для изготовления бочек, ведер да кадок.

Словом, «изобретение» пилорамы было просто необходимо. Причем весь металл предстояло изготовить в старом Пограничном и доставить сюда, чтобы собрать на месте и использовать по назначению. Ну и сразу же приметить место под пилораму.

– Не помешаю, сотник? – вновь подошел Гаврила.

– Присаживайся.

– Никак опять чего удумал?

– А тебе прям любопытно.

– Так оно завсегда интересно, чего ты опять там мудришь. Глядючи на все это, даже стал ловить себя на мысли, что руки начинают чесаться. Так и подмывает порой встать к верстаку.

– И что же останавливает?

– Ну-у, какие мои годы. Всегда знал, что никогда не буду ходить за сохой. Ан нет. Еще и нравиться где-то стало. Хотя и тяжко. Так чего удумал-то.

– Машину, чтобы доски пилить. Жаль, на водяном приводе не получится. Опять мулов впрягать придется.

– А чего их пилить? Нешто не знаешь, как доски делаются?

– Нешто не знаешь, как косят траву и рожь? – в тон ему возразил Михаил.

– Ага. На косилку свою намекаешь. Ладно. Пусть так. Верю, сейчас удумаешь такое, что досками теми завалишь нас по маковку. Только зачем нам столько?

– Так сколько сил и времени сэкономим. Нам ведь до холодов град поставить нужно будет. И потом, если кругом окажется достаточно леса, глядишь, еще и торговать ими станем.

– Товар-то не особо дорогой. На вещицах из твоей мастерской заработать получится куда больше, – хмыкнув, заметил Гаврила.

– Ну так возьмем не качеством, а количеством. Потому как много той доски получится.

Трое суток, что отсутствовали княжьи дружинники, прошли плодотворно. Разделив людей на четыре поисковые партии, Михаил отправил их по разным направлениям. И не зря. В плавнях удалось-таки обнаружить несколько возвышенностей, не подверженных затоплению. Во всяком случае, в этом году вода до них не добралась. А, по словам Викулы, этой весной она была высокой.

Кроме того, затопляемые участки не все были покрыты рогозом да камышом. Хватало мест, поросших разнотравьем и просящихся под сенокосы. Иными словами, вопрос с заготовкой кормов для их достаточно большого поголовья скота, лошадей и мулов уже решен. Косилка у них пока только одна. Но и ее эффективность такова, что и десятеро косарей не угонятся. А это десять пар свободных мужских рук. Но за зиму изготовят еще парочку. Отчего бы и нет. Время будет, возможности есть.

Выяснили, что в округе много строевого леса. Что не могло не радовать. На собственные нужды им достанет и имеющегося на острове. А скорее, еще и останется. Зато появляются перспективы для налаживания выгодного производства досок. Товар это такой, что, сколько ни привези, все разберут в два счета. И уж тем более если сплавить его в Олешье, анклав Киева в устье Славутича и Буга. Там с древесиной и вовсе беда.

Всем хорошо место. Но не обошлось и без минусов. И самый существенный – это то, что тут просто комариный рай. Кровососов столько, что беда. Придется как-то бороться с этой напастью. Или привыкать к ней. Если к такому вообще возможно привыкнуть. Нет уж, нужно будет думать что-то насчет репеллентов. Есть же какие-то рецепты у охотников. Хотя по большей части надежда на то, что, когда выведут деревья на острове и по берегам, всю эту напасть будет сдувать ветром.

Михаил брал с собой Викулу, предполагая, что им придется в зиму заниматься заготовкой леса. Но, как выяснилось, проблема эта решалась просто. Поэтому зимовать слободчане будут в Переяславле. Что, в общем-то, и хорошо. А то мало ли, еще уволокут в полон.

Переговоры с Барди зашли в тупик. Воины в принципе были готовы сменить нанимателей. Но при этом запросили такую сумму, что хоть за голову хватайся. И ведь не загнул варяг до небес. Просто обозначил цену чуть выше средней по Руси. Но все одно больно. А потому на охрану работяг рассчитывать не приходилось. Оставалось уповать на самого себя.

Но все хорошо, что хорошо кончается. Надобность в подобном экстриме отпала сама собой. Единственно, Викуле нужно будет подобрать и застолбить пару плотницких артелей, чтобы по весне их можно было переправить на строительство града.

Серебро под аванс было уже выделено и хранилось у боярина Трепова. Не должен прикарманить. Не тот человек. А больше довериться тут и некому. Ни единого своего человека Михаил оставить не мог. Переезд целого поселения со скарбом и домашними животными та еще задачка.

Горыня же внушал доверие уже хотя бы тем, что был заинтересован в возведении Пограничного. И дело даже не столько в намерении великого князя возродить более или менее безопасный торговый маршрут, который постепенно смещался западнее, подальше от степняков. А в охране границ княжества, за которое он был в ответе. Все же сотня воинов, и, по имеющимся сведениям, не из последних, чего-то да стоит.

Кроме того, обнаружили выходы гранита. Дело дальней перспективы. Но может статься, что его добыча окажется куда выгоднее, чем делать кирпич. Тут нужно будет смотреть по трудозатратам и времени. Глину, кстати, тоже сыскали. И не так далеко. Учитывая то, что основная посуда как раз керамика да в каждый дом нужна печь, гранит как бы и в пыль не попадает.

Словом, было чем заняться те три дня, что отсутствовали княжьи люди. Излазили округу вдоль и поперек. Правда, глянуть смогли только по верхам. Но и то, что приметили, уже было более чем достаточно, чтобы сделать простой вывод. Крым с его Тмутараканским княжеством пускай уж лучше останутся Олегу.

Еремей вернулся к намеченному сроку. У них все прошло гладко. Слободки стоят целые и невредимые. Люди долей своей довольны. Очередная совместная ночевка, а поутру он отбыл в стольный град. А вместе с ним ушел и Викула со своими слободчанами.

Вообще-то все шито белыми нитками, и веры им у Михаила особой нет. В том же Царьграде одно сплошное лицемерие. Но Гаврила отнесся к этому вполне нормально. А потому, наверное, есть все же основания доверять старосте.

– Что дальше, сотник? – провожая взглядом отдаляющиеся челны и перегоняя травинку в угол губ, поинтересовался Гаврила.

– Половцы вроде бы заранее приходят на зимние пастбища, – пожал плечами Михаил.

– Это да. Хорошо бы, чтобы они не запаздывали. А то ить нам еще на волоке время терять. Эдак протянем время и шторма все в кучу соберем.

– Не соберем.

– Ну, дай-то бог, – вынимая изо рта травинку и бросая ее под ноги, произнес полусотник, а потом повысил голос: – Ну, чего расселись, лежебоки! Сворачиваем лагерь! Дел еще невпроворот, а они лодыря гоняют!

Нервничает Гаврила. И есть отчего. Ведь собираются ни много ни мало сунуть голову в пасть тигру. Знатная получится добыча для какого-нибудь куреня. Ну или большого аила. Вряд ли орда заметит такой подарок, как полсотни комплектов доспехов и оружия.

Михаил прислушался к себе. Ну что тут сказать. Состояние его далеко от благостного. Только переживает он не за себя, а за людей, что доверились ему и готовы пойти до конца. Ему-то по факту ничего не грозит. Потеряет эту жизнь, возродится в другом обличье, прямо как птица феникс. Ну или словно в компьютерной игрушке. Причем с потерей всех бонусов. Что-то ему подсказывало, что все почерпнутые им знания также останутся с этой личностью и вся его суперпамять попросту развеется.

Свернув лагерь, они покинули остров, который должен был стать их новым домом. Если, конечно, все сложится как надо. На этот раз ветер встречный, поэтому пошли на веслах.

Глава 7
Половцы

До реки Арель добежали быстро. Хотя и расстояние более шестидесяти километров. Но ведь шли по течению да под попутным ветром. Зато, двигаясь вверх даже по столь небольшой речушке, намучились. На разливах течение вроде бы несильное. Но только до того момента, пока русло не уменьшится в ширину до трех саженей. Тут тебе и глубина, и течение, и невозможность воспользоваться веслами по прямому назначению. Приходится отталкиваться от берегов шестами.

Русло извилистое, берега поросли лесом, поэтому и парусом воспользоваться не получится. Они даже мачту сняли, чтобы не задевать за деревья, порой нависающие над водой. Если брать расстояние по прямой, то оно как минимум вдвое короче пройденного по реке. Вообще не мешало бы хорошенько подумать, прежде чем соваться сюда на ладье. Но Гаврила большой беды в том не видит, а уж ему-то куда лучше знать.

Пока пограничники налегали на весла и шесты, Михаил, по обыкновению, устроился на носу и вооружился очередной навощенной табличкой. Из него тот еще корабел. Но что-то он все же видел в своей прошлой жизни. И вроде как даже помнил названия парусов. Ну вот этот, в форме трапеции, вроде как гафель. Или это не он так называется?

Да какая, собственно говоря, разница. Главное, понять, как будет подниматься верхняя рея и поворачиваться нижняя. Как закреплять их под нужным углом. Проводить между расчалками мачты. Которых, кстати, и вовсе можно поставить две. Тогда и площадь парусов будет вполне сопоставима с прямым. Как там с эффективностью, бог весть. Но при вот таком ветре уже можно использовать его энергию.

А еще убрать носовое украшение к нехорошей маме и воткнуть вместо него… Бушприт? Моряк, итить твою. А на расчалках между ним и передней мачтой повесить косые паруса. Насколько помнится из пиратских книжек, вроде как стаксели. Они, кажется, и вовсе позволяют ходить против ветра. Или кливера?

Хм. Вообще-то, чтобы освоить новинку, потребуется как минимум моряк с большим опытом. Михаилу встречались пока только два типа парусов. Прямой и косой. Последний, кстати, также позволяет держаться круто к ветру. Только больно уж громоздкий из-за реи, которая длиннее мачты.

В любом случае нужно будет раскроить, помудрить с мачтами на их ладье и привлечь настоящего морехода. Благо в южных водах с погодой куда лучше и судоходство там поддерживается круглый год. У них же в запасе будет не меньше пяти месяцев. Если все выгорит как надо.

Ночевка прошла без происшествий. А часа в три пополудни они наконец обнаружили нужное им место. Деревья отступили от русла, образовывая большую проплешину, поросшую разнотравьем. Высохло не все. Хватает и зелени. Но трава все же не способна прикрыть следы деятельности человека. Они проглядывают то тут, то там.

Старое большое кострище, рана от которого не успела затянуться. А теперь уже и не сможет, потому как на этом же месте вскоре опять запылает пламя.

Сломанное колесо повозки. В смысле, толстые доски, скрепленные вместе, которым придали форму большого круга. И это при том, что колеса со спицами применяются повсеместно. Да те же крестьянские брички. Хотя, возможно, причина в том, что вот это колесо отличается куда большей прочностью. Правда, ему это вроде как все одно не помогло. Впрочем, все в этом мире имеет свой срок службы. Даже горы, и те не вечные.

Как ни скуден быт кочевников, тем не менее всегда найдется от чего избавиться. В стороне целая россыпь битых черепков керамической посуды. Будущие артефакты археологов грядущих веков. Если конкретно вот этот слой не накроет какой катаклизм. По словам профессора Щербакова, есть и такие слои миров, где царит самый настоящий постапокалипсис.

Это не зимнее стойбище, а только промежуточное. Здесь кочевники простоят до первых морозов, выпасая скот на окрестных пастбищах. Зимовать же будут на реке Ворскле, что протекает километрах в двадцати пяти к северо-западу. Только ожидать их там слишком долго. Потому и двинулись по Арели в надежде наткнуться на бывшую стоянку. Водопой-то животным нужен. И вот не ошиблись.

– Не подошли еще половцы, – констатируя очевидное, произнес присаживающийся рядом Гаврила.

– Эт-то точно. Прямо и не знаю, радоваться ли, – хмыкнул Михаил.

– Страшно, поди, а, сотник?

– Я еще ума не лишился, чтобы страх потерять. Но и от своего не отступлюсь.

Говорить о том, что лично для него риск минимален, он не стал. Ну убьют. По-настоящему он ведь не умрет. Просто придет в себя в своем мире. Так что если кому и рисковать, то ему. Вместо объяснений причин своей беспримерной храбрости Михаил перевел разговор на другую тему.

– Интересно, а как их скотина в зиму выживает? Они же корма не заготавливают.

– Не заготавливают, – подтвердил полусотник. – Скотина кормится тем, что добывает из-под снега.

– Но ведь проще же зимовать на полдне, там снега меньше. Чего они на полночь уходят? – удивлялся Михаил.

– Здесь травы гуще и сена получается больше. А что до снега, так было бы что под ним, а там уж как-нибудь добудут. Сначала вперед пускают лошадей, те взбивают и утаптывают снег. За ними скотина подъедает, что осталось, следом овцы. Так впроголодь и держатся до самой весны. Порой голодует животина люто. Разве кроме верблюдов. Эти и месяц без еды могут обходиться. Так что будем делать, сотник?

– Выставлять наблюдателей и ждать. Нам нужно встретиться с их ханом Белашканом. Если не договоримся, придется нам избавляться от большинства имущества и добираться до будущего града налегке. Да там все время держаться настороже. Не лучший вариант.

– Это да. От многого придется отказаться. И в первую голову от скотины. Ох и вой поднимут бабы. Так что лучше бы договориться, – нарочито сокрушенно произнес Гаврила.

Ждать пришлось целую неделю. Причем в далеко не тепличных условиях. Зарядили дожди, заливавшие землю с монотонным постоянством, делая лишь незначительные перерывы. Как результат, половцы непременно припоздают. Распутица, она даже для кочевников является серьезным испытанием.

Хуже нет, чем ждать и догонять. Тем более когда и сам не знаешь, чего ты ожидаешь. То ли удастся договориться. То ли тебя уведут в полон. А то и вовсе живота лишат. И тот факт, что ты просто так не дашься и вполне способен дорого продать свою жизнь, успокаивает слабо. Да чего уж там. Вообще не успокаивает.

Конечно, для Михаила и его спутников смерть не является величайшей трагедией. Воин, он ведь не только готов убивать, но по факту уже смирился с тем, что до старости ему не дожить. Умирать, что и говорить, не хочется. Только и к смерти они готовы.

– Сотник, половцы, – указывая себе за спину, выдохнул прибежавший наблюдатель.

Они укрылись за выступом высокого правого берега, в стороне от промежуточного стойбища, одного из куреней орды Белашкана. Возвышался он над рекой метров на сто. Левый берег пологий, и степь просматривается довольно далеко. Если наблюдатели не проспали, то до степняков еще далеко.

– Кочевье или воинский отряд? – поинтересовался он.

– Всадники. Сотни три. Поприщах в семи, вышли из балки.

– Ясно. Гаврила, снимаемся. Будем встречать хозяев.

– Ясно, сотник.

К встрече подошли обстоятельно, но открыто, без сюрпризов. Вообще-то, пограничники дружно усомнились в здравомыслии своего сотника и хотели хоть как-то подстраховаться. Но Михаил не стал никого слушать, решив действовать, как говорится, с открытым забралом. Уж кто-кто, а он рисковал меньше всех.

Ладья замерла на якоре посреди реки. Пограничники в полной боевой готовности на борту. Михаил устроился на берегу в складном кресле и, вооружившись очередными восковыми табличками, опять что-то увлеченно черкал. На этот раз полную бессмыслицу. Нервничает. А то как же. Вот и рисует не пойми что. То звездочки, то стрелочки, то в крестики-нолики поиграет. И ждет, когда на берегу появятся первые всадники.

И те наконец пожаловали. С криками, гиканьем, потрясая оружием и вздыбливая лошадей. Однако в атаку не спешат. И причина вовсе не в том, что воины в ладье готовы пустить стрелы. На шесте рядом со спокойно сидящим воином висит кусок белой овечьей шкуры. Знак мирных намерений.

– Кто ты? – не слезая с седла, поинтересовался подъехавший всадник.

– Сотник Переяславского княжества Михаил Романов, – поднимаясь и убирая таблички в свою полевую сумку, представился парень.

– Ты врешь. Я помню тебя, – подбоченясь, обличительно произнес половец. – Ты служишь императору Царьграда.

Ну вот так все в этом необъятном и тесном мире. Разумеется, и Михаил помнил его. Он вообще ничего не забывает. При желании может вспомнить даже травинку, которую видел ровно год назад и именно в эту самую секунду. Не видел он тогда траву. Потому что в тот самый момент находился в мастерской и работал за токарным станком. О, к-как он может!

И всадника этого он помнил. Потому как выкупал у него пленников. Хан Теракопа. Теперь-то Михаил в курсе, что это куренной, то есть глава куреня или рода. Ох, что-то неспроста, похоже, у казаков разные там куренные да кошевые атаманы. Не иначе как корни идут аж отсюда.

– И я тебя помню, Теракопа. И ты тогда тоже был на службе у императора Никифора. Но я ведь не называю тебя вруном.

– Ты все тот же и все так же дерзок, – подбоченясь, хмыкнул половец, – только ты забываешь, что тут земля не императора и даже не князя, которому ты теперь служишь, а орды хана Белашкана.

– Отчего же. Я это помню. И прибыл сюда, чтобы говорить с ним.

– А кто тебе сказал, что хан станет с тобой говорить? – нарочито вздернул бровь куренной.

– Ну, если императору Комнину не зазорно со мной говорить и князь переяславский усаживает меня за свой стол, то и перед Белашканом мне предстать можно.

– И все так же упрям, – хмыкнул Теракопа. – Я так понимаю, что это не моя добыча, а подарки моему хану, – ткнул он в тюки рядом с Михаилом.

– Да, они предназначены для твоего хана. Но ты можешь отобрать их, если тебе так хочется.

– Сотник Михаил, – многозначительно произнес куренной.

– Да, это я.

– Я запомню. Ну и как ты собираешься нести свои дары?

– Никак не собираюсь. Обожду Белашкана здесь. Ну или ты можешь выделить часть коней и своих людей в помощь.

– А что же твои?

– Мои уже уходят. – Михаил обернулся и подал знак Гавриле.

Даже несмотря на разделяющее их расстояние и шлем с полумаской, было видно, что уходить тот не желает. Но и приказа не ослушался. Контакт состоялся. Вытаскивать сотника не нужно. Командира теперь предстоит ожидать в заранее оговоренном месте.

Куренной смотрел на Михаила, даже не пытаясь скрыть, насколько он восхищается наглостью этого русича. Мало того, не выдержав, он залился смехом, указывая на него и обращаясь к своим воинам, типа учитесь, недомерки, как надо.

– Клянусь, когда тебя убьют, я не пожалею золота, чтобы выкупить у хана твою голову. Я сделаю из твоего черепа чашу и буду пить на пирах только из этого кубка, пока не найду ему достойную замену.

– Согласен, Теракопа. Но только не когда меня убьют, а если меня убьют.

– Думаешь остаться в живых?

– Даже если тебя съест чудовище, то у тебя всегда есть два выхода.

Половец поймал паузу. Потом посмотрел на Михаила, слегка склонив голову, мол – переведи. Ну что тут сказать, не сообразит мужик никак. Не его вина в том, что у него имеются пробелы в образовании и эрудиции. Кстати, он скорее удивляет в этом плане, чем вызывает пренебрежение.

– Либо ты придешься ему не по вкусу и его стошнит. Либо ты окажешься вкусным и он сходит тобой в кустики, – пояснил Романов.

– Йа-ха-ха-ха!!!

Куренной смеялся так заразительно, что воины поддержали его, даже не понимая, в чем шутка. И продолжалось это довольно долго. В какой-то момент Теракопа даже закашлялся, да так, что Романов откровенно испугался за его здоровье. Не дай бог, еще надорвет себе чего и изойдет кровью, не доведя посланца до орды.

– Нет. Я никому не уступлю твою голову. Я уже хочу этот кубок, – утирая слезы, скорее просипел, чем произнес куренной.

После чего отдал приказ своим людям помочь нахалу и погрузить все его имущество. При каждом воине имелось по заводной лошади. Так что место нашлось и для даров, и для самого Михаила. Что не могло его не радовать.

Первая часть была сыграна на отлично. Ведь мало, что Михаил жив и пока свободен, так еще и куренной не отдал приказ преследовать ладью с пограничниками. Скрывать это от Романова не имело смысла. Его же людям, несмотря на извилистость Арели, хватит времени, чтобы еще до заката достигнуть Славутича.

До кочевья было не так чтобы и близко. Им пришлось отмахать километров десять, прежде чем перед их взором предстал курень Теракопы. Первое, что увидел Михаил, когда они перевалили за очередной увал, это огромная шевелящаяся бурая масса. Ему еще никогда не доводилось наблюдать стадо, заполонившее все пространство, какое только мог охватить взор.

Понятно, что в степи хватает возвышенностей и низин. Если ты не на господствующей высоте, то твой обзор будет достаточно ограничен. Так что морем увиденное им назвать можно было лишь с натяжкой. Но картина поистине завораживала. Он просто не представлял, что вообще возможно собрать такое количество скота на ограниченном пространстве. И ведь это стадо только одного куреня.

В середине этого скопления двигались кибитки и шатры кочевников. Никакой ошибки. Именно шатры. Ну или юрты. Не важно. Смысл в том, что около трех десятков располагались на огромных повозках, которые тянули упряжки быков. Реальные дома на колесах. В смысле, по площади. Принадлежали они однозначно половецкой знати. Жилища остальных перемещались в кибитках и во вьюках.

Умом Романов понимает, что численность вот этого куреня порядка шести-семи тысяч человек. А вся орда, если и превысит сорок, то совсем немного. И кочует она по территории, сопоставимой с его родным Ставропольским краем. Как результат, плотность населения ну о-очень скромная. Потому как эта земля может прокормить миллионы. Однако даже вид одной ее части, собравшейся на ограниченном участке, производил впечатление той самой орды, что накатывает неумолимым приливом.