Текст книги "И пришел с грозой военной…"

– Семен, а тебе не кажется, что ты того… Сейчас в Артуре сдуру решат, что тут началась десантная операция японцев, и начнется.

– Во-первых, здесь очень неудобное место для десанта и только полный идиот решит высаживать тут войска. Я бы не стал высаживать даже свою роту. Во-вторых, эти учения согласованы лично с генералом Стесселем, или с Верой Алексеевной, что, впрочем, одно и то же. Он, кстати, порывался здесь присутствовать, но супруга настояла на том, что это лишнее.

– Чего это она? Удобная возможность, чтобы муженек поиграл в солдатиков, понюхал пороху и в то же время был бы в полной безопасности.

– Я был очень убедителен, когда просил Веру Алексеевну упросить его превосходительство дать мне немного времени, чтобы привести подразделение в порядок.

– Ну и подношение в фонд Красного Креста?

– Это как водится. Слушай, ну и аппетиты у ее превосходительства. Чтобы иметь возможность спокойно проводить учения, мне пришлось раскошелиться еще на двадцать тысяч.

– А насколько ты еще облегчил нашу мошну? – обведя рукой окрестности, поинтересовался Антон. – Сомневаюсь, что квантунское начальство санкционировало выделение такого количества боеприпасов, а уж о том, чтобы выкупались у нас пулеметы, минометы и гранаты, я вообще ничего не слышал.

– Не тот случай, чтобы считать деньги.

– Семен, а обязательно на учениях использовать боевые гранаты?

– Для других нет, пусть учатся уже в бою, а для моих обязательно, хотя бы по одной. Остальные – только учебные хлопушки. Вот мины и снаряды – другое дело, там лишь бы вес соответствовал.

– Можно подумать, все остальное бутафорское и ничего не стоит.

– Антон, ты чего это? Я гляжу, как только Сережа в армию, прошу прощения, во флот подался, так вы с ним местами поменялись. Теперь ты над златом чахнешь?

– Будешь тут чахнуть. Пока вы тут веселились, я там в дела по самую маковку влез – ох и расходов у нас. Как только все потянем?

– Тебе не кажется, что уже немного поздно?

– Да нормально все. Людей-то подготовить успеешь?

– Должен. В роте все с боевым опытом – мало что из стражи посманивал еще до войны, так и остальных подбирал только из тех, кто участвовал в подавлении восстания, так что с подготовкой должно все срастись. К тому же рота – это так, одно название, скорее уже батальон, жиденький такой.

– Структуру расскажешь или тайна?

– Смейся, смейся. Да в общем-то все просто. Отделение, взвод, рота. Отделение: командир, пулемет с первым и вторым номером, снайпер, шесть стрелков. Взвод: командир и три отделения. Рота: командир, старшина, санитар, связист, ординарец, он же посыльный, два ездовых, три взвода, итого сто человек. Две роты, двести человек. Минометная батарея: командир, санитар, связист, ординарец и четыре отделения по десять человек, итого сорок семь человек. Взвод огневой поддержки: командир, два отделения по девять человек и четыре пулемета, девятнадцать человек. Комендантский взвод: командир, отделение обеспечения, отделение связи, медицинское отделение, отделение снайперов, всего тридцать один человек. Командир батальона и его два ординарца. Триста человек, как в аптеке. Ну еще артиллеристы при шести орудиях общим числом семьдесят человек. Сила.

– Ты это называешь «просто»? Ну и наворотил. Только по комендантскому взводу непонятно, вроде выходит четыре отделения, а всего тридцать один человек.

– Так там полноценное отделение только одно, да и то если в бой придется ввести, а так – на все руки мастера плюс повар. Связистов пять, медиков тоже пять, снайперов фактически тоже пять, а пятеро корректировщики.

– Это же сколько пулеметов ты сграбастал только в свою роту?

– Тридцать, – тяжко вздохнул Семен. – Восемнадцать в ротах, по одному у минометчиков, артиллеристов и отделения обеспечения, восемь во взводе огневой поддержки.

– Двадцать девять получается.

– Ну один я для себя лично захапал. Так, на всякий случай.

– Лихо. На весь Квантунский укрепрайон – пятьдесят три «максима», а у тебя на неполные четыре сотни три десятка.

– Боишься за упущенную выгоду? Тогда можешь удержать с меня.

– Ты идиот?

– Да ладно тебе. Шучу я.

– А что по планам? Как собираешься действовать?

– Так далеко еще не заглядывал. Война план покажет. Хорошо уже то, что в отдельном подчинении. Мы ведь на такой подарок и не рассчитывали. Как там с грузами, не пришли еще?

– На днях должны будут подойти первые вагоны. Ну и дерут эти железнодорожные чиновники, почище Веры Алексеевны будут.

– А чего ты хотел? Сейчас первоочередными идут военные эшелоны.

– Ты тут в связи с воинскими обязанностями как, разведку не запустил?

– Обижаешь. Ким и с ним еще пять человек базируются на Квантуне. Все же гад Сережа. Мог бы и компактную радиостанцию изготовить.

– Радуйся, что хоть такая есть.

– Ага, радуйся, только на отдельной повозке ее и перевозить, да еще и с мягкими рессорами и амортизаторами. Я вот думаю, если снаряд в какой «росич» засветит, это что же, хана связи получается?

– Получается, что так. Не факт, что с первого же попадания, но жидковатая конструкция. Работают над упрочнением ламп, но пока слабо получается. Так Кима удалось снабдить радиостанцией?

– Удалось. Он ее на какую-то гору по частям поднял, где никаким солдатам места нет, что русским, что японским, там в пещерке и расположил. Вот только передачу возможно вести при наличии двух человек – один динамо крутит, велосипедист, блин, второй осуществляет связь. Может, лучше было бы какой спиртовой двигатель туда закинуть?

– И обеспечить полную шумоизоляцию…

– Это да.

– Значит, связь с Артуром надежно работает?

– Проверено.

– Кормить-то будешь?

– Вообще-то обед только через час, у меня, как ты понимаешь, отдельного котла нет. Так что придется потерпеть.

– Ну и зверь же ты. Ладно, куда тебя девать, потерплю.

Невзрачный, маленького роста китаец медленно брел по одной из вечерних улиц Дальнего, неся на спине какой-то тюк. По всей видимости, вес у того был немалый, так как китаец время от времени останавливался и, приподняв соломенную остроконечную шляпу, постоянно съезжавшую ему на глаза, утирал заливающий глаза пот. Постояв с минуту, оглядывая ленивым взглядом прохожих, он тяжко вздыхал, а затем взваливал на спину свою поклажу и продолжал свой путь.

Выйдя за город, он направился к одной неприметной деревушке, разительно отличающейся от новенького, построенного по самым современным европейским меркам города. Здесь все оставалось в старом и привычном китайском стиле. Глинобитные глухие заборы и столь же глухие стены выходящих на узкие кривые улочки фанз. Вскоре он подошел к невзрачной калитке в глухом заборе, в последний раз остановившись перед ней и неторопливо, с ленцой оглянувшись, решительно постучал в нее. Когда калитку открыли, китаец взвалил на себя тюк и вошел внутрь, не обращая внимания на посторонившегося мужчину, по виду тоже китайца.

В небольшом дворике располагалась ничем не примечательная фанза, одна из стен которой выходила на улицу и являлась частью ограды. Не останавливаясь, путник проследовал прямо в дверь постройки. Внутреннее убранство не восхищало взор, более того – там не было ничего лишнего, только топчаны, где можно было отдохнуть после тяжелого трудового дня, маленький очаг, на котором готовилась нехитрая снедь, да низенький столик, вокруг которого были набросаны циновки.

Внутри уже располагались четверо китайцев, которые внимательно смотрели на вошедшего. Все указывало на то, что этого горемыку здесь хорошо знают. А горемыку ли? Едва он оказался за забором, скрытый от посторонних взоров, он тут же преобразился, выпрямившись и расправив плечи. Его до того казавшаяся тщедушной фигура теперь уже указывала на то, что это тело отличается силой и ловкостью. Движения стали мягкими и плавными, не лишенными грации хищника.

Сбросив наконец в последний раз свою ношу на пол и окончательно позабыв о ней, китаец снял шляпу и присел на одну из циновок. Словно и не было долгого пешего перехода, а нелегкая поклажа не оказала на него никакого влияния. О том же, что в тюке был вовсе не пух, указывал пот, заливавший лицо китайца, вот только было очевидно, что до усталости еще очень далеко и он вполне себе способен проделать этот путь вновь.

– Докладывайте, Куцуми, – устало проговорил майор Ямомото, а это был именно он. После начала боевых действий его перевели на Ляодунский полуостров. В его задачу входила организация разведывательной деятельности в Дальнем, а в этой лачуге базировалась одна из его разведывательных групп.

– Нам с Такэо три дня назад удалось устроиться на пароход «Бывалый» – у них образовалась вакансия среди кочегаров. Капитан жаден и в качестве замены решил нанять китайцев, – презрительно улыбнувшись, ответил лейтенант Куцуми.

– Мы, конечно, азиаты, но китайцы вполне могут отличить нас от своих, – недовольно заметил майор.

– По этой причине нам и пришлось устраиваться вдвоем – мы пока единственные китайцы в команде, и надеюсь, так оно и будет до отплытия. Впрочем, оно назначено на завтра, так что не думаю, что здесь будут какие-либо трудности. Да и не так много китайцев, которых можно нанять на пароход, – все же они здесь по большей части крестьяне.

– Что с грузом?

– Нам удалось переправить на борт и заложить в трюме сорок килограммов пироксилина, все готово к взрыву.

Так уж сложилось, что в Дальнем складировалось большое количество имущества, принадлежащего флоту. Макаров решил переправить его в Порт-Атур, так как оно было необходимо именно там, где имелся военный порт и производственные мощности. Каким образом принадлежащее флоту оказалось в Дальнем, где не было ни одной его службы, было непонятно, ну да еще и не такие казусы случались в матушке-России. Переправить сухопутным транспортом не представлялось никакой возможности – больно уж многие старались ставить препоны беспокойному адмиралу, а потому он принял решение перевезти груз на корабле, для чего и был привлечен пароход «Бывалый», который в настоящий момент состоял на службе, реквизированный для нужд флота.

– Мне не нужны смертники, ваши жизни принадлежат императору, а потому если есть возможность произвести подрыв и при этом остаться в живых, мы должны использовать этот шанс, – наставительно заметил Ямомото, не сводя внимательного взгляда с собеседника.

– Я постараюсь остаться в живых, но… все в руках богов, – тоном человека, отдавшегося в руки судьбы, ответил лейтенант.

– Понимаю. Ваш брат погиб в бою со «Страшным», первым приняв на себя подлый удар русских, однако он мог спастись, но не пожелал покрыть себя позором и предпочел погибнуть со своим кораблем. Смело. Достойно высших похвал. Но глупо.

– Как вы смеете! Он погиб на боевом посту… – возмутился высказыванием в адрес своего старшего брата Куцуми.

– У императора не так уж и много опытных военных моряков, как может показаться на первый взгляд, – бесцеремонно оборвал подчиненного Ямомото. – В строй вводятся новые корабли, ими нужно командовать и передавать свой опыт молодым. Вы думаете, что он это сможет сделать со дна моря? Я очень сильно сомневаюсь в этом. Это непростительная глупость – имея возможность спастись, не пожелать покинуть тонущий корабль. Поэтому приказываю продумать все таким образом, чтобы и речи не могло быть о геройской смерти. Вы по образованию минер – вам и карты в руки. И не нужно смотреть на меня как собака на кошку. Вы можете меня ненавидеть сколько душе угодно, но приказ выполните. Вы также являетесь носителем бесценного опыта, и я не желаю, чтобы этот опыт был безвозвратно утерян. Вам ясен приказ, лейтенант? – суровым тоном закончил майор.

– Так точно, – угрюмо ответил Куцуми.

Майор Ямомото отличался нестандартным мышлением, за что его недолюбливало начальство, весьма своеобразным чувством чести и собственного достоинства, что вызывало негативную реакцию среди офицеров. Однако когда нужно было сделать что-либо хорошо, а уж тем более если дело было щекотливым, поручали именно ему.

Так вышло и в этот раз, когда понадобился руководитель для законспирированной разведывательной группы на Квантунском полуострове. Проанализировав обе не увенчавшиеся успехом операции по закупориванию прохода в Порт-Артурскую гавань, он пришел к выводу, что адмирал Того делает ставку не на те силы. Он действует так, как и следует действовать адмиралу, то есть применяет военные хитрости из разряда не пятнающих честь и достоинство, или попросту напролом, задействуя в операциях десятки судов. Разуверившись в возможности заградить проход брандерами, он решил завалить его минами. Так уж сложилось, что проведение этой операции в составе трех дивизионов эсминцев, один из которых с двумя крейсерами осуществлял прикрытие двух других, совпало по времени с разведывательным рейдом русских. Как результат произошел бой, итогом которого были потопленные три японских миноносца, поврежденные крейсер и последний из миноносцев. Причем крейсер нуждался в доковом ремонте, который можно было осуществить только в Сасебо. На взгляд же Ямомото, здесь необходимо было действовать более тонко, иными словами, методами рыцарей плаща и кинжала.

Между Дальним и Порт-Артуром все еще сохранялось каботажное судоходство, правда, суда выходили до крайности редко и только по острой необходимости, но все же выходили. Если русское судно под русским флагом войдет в проход, то его не задержат. Без сомнения, досмотрят, но, убедившись, что судно действительно русское, пропустят. А вот тут самое важное – как сделать так, чтобы это судно затонуло при прохождении входного створа.

Рассказав об этом старшему одной из групп, лейтенанту Куцуми, он приказал продумать этот вопрос в деталях – и тот не разочаровал его. Правда, в глазах молодого человека он заметил блеск, который говорил о том, что мальчишка решил погибнуть геройской смертью, дабы прославить свой род подобно старшему брату. Вот только ничего геройского в той смерти Ямомото не видел, мало того – осуждал ее. Поэтому ему пришлось сделать выговор и дать понять, что глупая гибель не сделает его героем.

Наконец все было готово. Завтра с рассветом русский пароход выйдет из Дальнего, неся на борту военный груз, время подобрано правильно – как раз с блокирующей линии сходят крейсерские силы и выходят броненосные, «Бывалый» должен будет появиться вблизи Порт-Артура, когда ему смогут преградить путь только эсминцы, но им, разумеется, не дадут сделать этого легкие силы русских.

Конечно, нельзя было допускать, чтобы груз попал в Порт-Артур, а потому можно было бы передать сведения о готовящемся выходе – и тогда судно перехватили бы на выходе из Дальнего, но у Ямомото было свое, особое мнение на этот счет.

На рассвете пятнадцатого апреля пароход «Бывалый» с военным грузом на борту вышел из Дальнего и, миновав минные заграждения, взял курс на Порт-Артур. Погода по-весеннему была теплой, и, судя по всему, день обещал быть солнечным, что не совсем радовало капитана корабля Марченко. Будь его воля – он постарался бы выбрать денек с пасмурной и желательно туманной погодой, однако флотские решили по-иному. Им больше подходила именно ясная погода. Время было подобрано таким образом, чтобы на блокирующей линии оставались только эсминцы, так как их можно было легко отогнать. А вот в условиях плохой видимости они были не в состоянии обеспечить охранения парохода с грузом. Ну да им виднее – главное, чтобы он благополучно добрался до Артура, остальное его интересовало мало.

Плавание проходило спокойно, и ничто не предвещало беды. Правда, на подходе к Порт-Артуру их обнаружили и пошли наперерез четыре японских миноносца, однако, заметив идущий на сближение отряд русских миноносников и чуть приотставших два крейсера – «Новик» и «Боярин», – те отвернули, вероятно посчитав, что не стоит вступать в бой с превосходящими силами из-за сомнительного удовольствия потопить русский пароход. Бой со «Страшным» и «Смелым» научил японцев быть более осмотрительными.

Выполнив свою задачу, крейсеры, словно легкокрылые чайки, в сопровождении миноносцев проскользнули в гавань. Вслед за ними, дымя трубами и натужно урча машинами, двинулся и «Бывалый».

Куцуми оперся о лопату, вслушиваясь в дыхание натруженных машин. Судя по изменившемуся ритму, судно сбросило ход, а это было возможно только при входе во входной створ. Он устало отер пот, отчего на лице остались черные разводы, и, болезненно сморщившись, уже не в первый раз огладил живот.

– Эй, китаеза, ну чего замер? Опять живот, что ли? – недовольно поинтересовался старший кочегар.

– Митрич, да не ругай ты его, – вступился за «китайца» один из кочегаров, – видать, наша каша ему непривычна, вот и мается. Нехай идет в кубрик. Мы уж, почитай, дошли и без него справимся.

– Справится он, – недовольно пробурчал Митрич.

– Моя лаботай. Моя не ходи кублик, – виновато затараторил Куцуми.

– Да иди уж, – махнул на него рукой Митрич и, подхватив уголь лопатой, забросил его в топку.

Лейтенант больше не стал испытывать судьбу и с виноватым видом, словно побитая собака, побрел из кочегарки. Разумеется, до кубрика он так и не дошел. Найдя укромное место, он прильнул к иллюминатору и стал всматриваться в пейзаж за бортом, не забывая поглядывать за тем, чтобы никто его не заметил.

«Бывалый» медленно втягивался в проход, следуя малым ходом. Вскоре он приблизился к самой горловине между Тигровым хвостом и западным склоном Золотой горы. Дальше было тянуть нельзя. Счет пошел на минуты.

Куцуми сорвался с места и стремглав помчался вниз, в глубь парохода, где они устроили закладку мины. Подбежав к устроенному у самого борта, ниже ватерлинии, тайнику, он установил на часовом механизме время до взрыва в одну минуту и, убедившись, что адская машина заработала, приготовился было бежать, но вдруг обнаружил, что он не один.

– Ты чего это тут делаешь, Ли? – подозрительно глядя на кочегара, проговорил здоровенный мужчина в годах, являвшийся боцманом.

– Моя заблудилася, – виновато промямлил лейтенант, мысленно отсчитывая секунды до взрыва.

– А чего это у тебя там за спиной?

– Тама нициво нет, – продолжал мямлить японский разведчик, уже понимая, что выжить ему не удастся. Если просто попытаться прорваться, то шанс выжить был, однако не было уверенности в том, что боцман бросится за ним в погоню, а не станет проверять, что этот «китаец» делал в этом месте. А насколько было известно Куцуми, боцман в прошлом своем служил минером, потому существовала возможность того, что он сможет разобраться, что к чему, и выдерет провода адской машинки, предотвратив этим взрыв.

Когда боцман к нему достаточно приблизился, Куцуми, не надеясь повалить столь внушительного противника, полоснул ему по глазам растопыренными пальцами и нанес сокрушительный удар ногой в солнечное сплетение. Противника, равного по комплекции, это сразу сломало бы, но боцман вдвое превосходил по массе японца и от природы был крепок как дуб.

Он сначала взвыл как ошпаренный, закрыв враз заслезившиеся глаза, затем глухо хекнул от удара и попятился на пару шагов. Привычное к потасовкам во всех портах мира тело сработало само собой, нож словно по волшебству возник в руке русского моряка, и он, не видя ничего, наугад полоснул им перед собой, не давая противнику к себе приблизиться. Сделано это было вовремя: шедший на сближение для завершающего удара японец только чудом сумел рассмотреть тускло сверкнувшее лезвие и едва успел отшатнуться, отделавшись легкой царапиной на левом предплечье.

Боцман продолжал беспрерывно выписывать пред собой замысловатую дугу, без какой бы то ни было системы, не давая таким образом противнику ни приблизиться, ни выбить из руки оружие. Наконец зрение начало постепенно проясняться, и он увидел смутные очертания врага. Но в этот момент японец все же смог приноровиться и выбить оружие из рук русского, в результате этого он замешкался, и боцман, уже обезоруженный, обхватил его медвежьей хваткой и стал сдавливать, словно паровой пресс.

Куцуми беспрерывно молотил русского по глазам, ушам, наносил многочисленные удары ногами по болевым точкам, но русский богатырь продолжал сжимать свои объятия, неумолимо и безжалостно.

Последней мыслью затухающего сознания диверсанта было одобрение своим действиям, тому, что он поставил часовой механизм только на одну минуту, отводя себе время на спасение впритык. Схватку он проиграл, но и русский не сумел победить его, теперь ему ни за что не успеть.

Отбросив бесчувственное тело в сторону, боцман, превозмогая боль, бросился туда, где копошился «китаец», однако единственное, что он успел, – это заметить циферблат адской машинки и дернувшуюся в последний раз секундную стрелку.

Последний, шестиметровый ящик поднялся с платформы и, плавно описав дугу, опустился на борт «Ласточки», как ласково именовали свою самоходную баржу представители концерна. Без этого плавсредства заводу никак, ибо вела к нему единственная разбитая грунтовая дорога, выйти на которую можно было, только преодолев часть Старого города, затем Новый город, а уж потом – в обход бухты по Тигровому полуострову до территории завода. Баржей получалось гораздо быстрее, и груза она могла взять чуть не пять вагонов, так что выгода со всех сторон. Едва ящик занял свое место, как двое матросов споро отцепили стропы и крюки, медленно поплыли вверх и в сторону. Разгрузка наконец была закончена, и рабочие устало присели перекурить.

Антон отбросил в сторону окурок и, дружески хлопнув Зимова по плечу, велел направлять «Ласточку» к их причалу. Все шло как нельзя лучше. Конечно, у него были большие надежды на Макарова, но полагаться на него он не собирался. Впрочем, изначально предполагалось, что адмирал погибнет, а уж договориться с остальными он и вовсе не надеялся. Не стали бы разоружать корабли русские «флотоводцы», и все тут. Вот если найдется уже готовое вооружение – тогда дело другое.

Руководство завода Леснера было просто на седьмом небе от свалившегося на них счастья. Еще бы: прижимистые флотские не больно-то и давали разгуляться, делая закупки мин в час по чайной ложке, а потому в свалившийся заказ на сотню мин они вцепились как голодный в краюху хлеба. К тому же были заказаны и сорок шесть минных аппаратов. Чего это там чудят на Дальнем Востоке? Для чего на охране рыбных промыслов понадобились самодвижущиеся мины? В конце концов, это не их дело. Есть большой заказ, ну и слава богу, а остальным пусть занимаются полиция и жандармерия.

– Ну как, теперь твоя душенька довольна? – усмехнувшись, поинтересовался Сергей, который по случаю прибытия состава решил оторваться от своих забот по оборудованию бронепоезда.

– Будет довольна, когда мы наконец завезем еще и топливо, – также улыбаясь, ответил Антон.

Основные запасы уже были в крепости, вот только, как говорится, запас карман не тянет, а потому в дополнение к имеющемуся было закуплено еще. Но состав где-то затерялся по пути, и когда прибудет, и прибудет ли вообще, было неизвестно. Радовало хотя бы то, что «Чукотке» нипочем не израсходовать на стояночные нужды даже треть мазута, а значит, она придет в Артур с более чем половинным запасом.

В этот момент Песчанин взглянул в сторону прохода и удивленно заметил, что вслед за легкими крейсерами и эсминцами на внутренний рейд втягивается грузовое судно. Странно. Ему казалось, что всякое судоходство здесь прекратилось. Или кто-то сумел прорвать блокаду?

– Что это? – поинтересовался он у Звонарева.

– А ты думал, что здесь все так плохо? К нам все еще заходят торговые суда и поддерживаются каботажные перевозки с Дальним. Правда, сейчас это крайне редкое явление, но случается.

В этот момент Песчанин вдруг заметил, как под правым бортом парохода вдруг вспухла вода, а затем вверх взметнулся фонтан воды. Пароход, словно подстреленный зверь, споткнулся и стал заваливаться на правый борт, заодно разворачиваясь поперек прохода.

Предпринять что-либо никто не успел. Впрочем, предпринять ничего и нельзя было, так как пароход был старой постройки и не оснащен водонепроницаемыми переборками, а потому затонул весьма быстро. В первую минуту все оцепенели от неожиданности, потом пришли в себя. Как ни странно, но первыми среагировали капитаны двух буксиров, которые направили свои суденышки к тонущему сухогрузу, однако времени в их распоряжении практически не оставалось. Они еще успели подать концы на пароход, чтобы оттянуть его от прохода или хотя бы развернуть повдоль него, но было слишком поздно. «Бывалый» уже принял угрожающий крен и наконец лег на левый борт, оглушительно рванули котлы, до которых добралась забортная вода.

Песчанин замер, словно окаменел. Ему было доподлинно известно, что японцы провели несколько попыток по закупорке прохода, но им это так и не удалось. А тут он стал свидетелем того, чего не должно было произойти.

Да, история начала-таки движение по новому сценарию, но с маниакальным упорством не желала сворачивать с генерального курса. Антон знал, что сегодня на реке Ялу японские войска начали боевые действия против сухопутных сил. А вскоре, убедившись в недееспособности русского морского командования, японский флот должен был приступить к десантной операции у Бицзиво. Оставшись в живых, Макаров должен был активно противодействовать этому, однако произошло нечто из ряда вон. Русские все же не могли сколь-нибудь активно помешать этому. Теперь в море могли выйти только эсминцы, лишенные какой-либо поддержки. Броненосцам и крейсерам выход с внутреннего рейда на ближайшие пару недель был заказан. И это при самых оптимистических раскладах.

– Черт. Этого не может быть, – выйдя из оцепенения первым, проговорил Звонарев.

– Может, Сережа, – ворочая желваками, сквозь зубы процедил Песчанин. – Похоже, пора мне возвращаться во Владивосток, потому как еще немного – и такой возможности уже не будет. Но сначала…

– Мальчишка!!! Да как вы посмели!!! – Борода торчком, словно бивни боевого слона, усы вздыблены, куда самому разлихому казаку, галстук висит несуразной тряпицей, ворот рубахи распахнут от резкого рывка – видать, крепко сперло дыхание.

А что, вполне объяснимая реакция. Ну а как прикажете реагировать, если вы испытываете острую нехватку в эсминцах, буквально пылинки с них сдуваете, несете потери и не имеете возможности хоть как-то их восполнить? Если вам элементарно не хватает сил для организации систематического траления, а тут выясняется, что где-то в загашнике имеются еще восемь миноносцев, вполне боеспособных, и не просто боеспособных, а самых настоящих ночных охотников, но от вас их упорно скрывали! И это на фоне того, что вся ваша эскадра, до последнего крейсера, сейчас заперта на внутреннем рейде порта и не имеет никакой возможности его покинуть. При всем при этом идет война. Вам надлежит противодействовать высадке вражеской армии на побережье Квантуна, но вы не имеете для этого никакой возможности. Миноносцы и канонерки худо-бедно еще смогут выйти в море, но не с ними же вести войну, в самом-то деле. Конечно, для прославленного флотоводца и признанного авторитета в морской тактике и командующего эскадрой все это не должно являться причиной, чтобы потерять над собой контроль. В конце концов, имея боевой опыт, вы умеете держать в руках свои эмоции. А если все это наваливается разом? В один день?

– Ваше превосходительство, я попросил бы вас сдерживаться, – холодно бросил Песчанин.

– … – Макаров только хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, опешив от такой отповеди.

– Я не вижу причин для подобной реакции. Да, я скрыл, что корабли вполне боеспособны. Вы видите в этом преступление? Я – нет. В конце концов, они предлагались военно-морскому ведомству, и от них отмахнулись. Не моя вина в том, что в Порт-Артуре не было сосредоточено необходимого количества кораблей. Не я бездарно проспал атаку японских миноносцев и позволил нанести тяжелые потери в первые же минуты войны. Не я держал корабли в нейтральных портах, которые на деле оказались нейтральными только номинально. Это корабли концерна, и построены они на деньги, которые никоим образом не принадлежат казне. Я понимаю, в каком сейчас вы положении, но попросил бы не перебрасывать с больной головы на здоровую. Как видите, едва мне стало известно о том, что рейд способны покинуть только легкие силы, я пришел и обо всем честно рассказал. Хотя убейте меня, не знаю, стоило ли это делать.

Макаров резко сел в кресло и, откинувшись на спинку, с минуту сидел не шевелясь. Не в его принципах было сносить подобные высказывания, а уж тем более от малознакомых людей. Но с другой стороны… А чего это он так взъярился? Понятно, что трудный день. Понятно, что все планы летят прахом. Понятно, что теперь у Того развязаны руки и он немедленно предпримет десантную операцию. Но так срываться… Нужно успокоиться. В конце концов, этот делец ни в чем не виноват. Он вложил в эти корабли немалые деньги, и ему вовсе не блажит, чтобы у него их попросту реквизировали. Всему есть причины.

– Вас не затруднит еще раз повторить то, что вы сказали относительно этих кораблей? Нет, не так. Назовите наконец их истинные характеристики, черт вас дери!

– С удовольствием, – мягко улыбнувшись, ответил Антон. По всему видно, буря миновала и намечался конструктивный разговор. Это хорошо – он боялся, что сам сорвется, так как уже начал закипать, горя праведным гневом. – Итак, миноносцы класса «Росич»…

Он говорил спокойно и обстоятельно, стараясь ничего не упустить и не повторяться, высказываясь четко и лаконично. Сейчас не та ситуация, чтобы разводить воду. Буря-то утихла, но нужно было еще какое-то время, чтобы улеглась последняя волна. По мере рассказа Макаров привел в порядок мундир, огладил усы и бороду, менее чем за минуту превратившись опять в выдержанного и рассудительного командующего эскадрой. Наконец доклад был окончен. Понятно, что Антон не был его подчиненным, но сухие характеристики уж больно походили именно на доклад. Песчанин выжидательно посмотрел на Степана Осиповича.

– Итак, в акватории завода сейчас имеются восемь миноносцев, а девятый стоит вмерзшим во льды Охотского моря.

– Не совсем так, ваше превосходительство.

– Бросьте, вы не на службе, обращайтесь ко мне по имени-отчеству. И еще. Прошу прощения за то, что сорвался. Нервы, знаете ли.

– Я все понимаю, Степан Осипович, и уверяю вас, предвидел подобную реакцию.

– Итак. Как понимать ваши слова?

– Дело в том, что практически полностью готовы только четыре миноносца, и только два из них прошли ходовые испытания, два закончены, но никаких ходовых испытаний не проходили. Остальные четыре будут готовы для ввода в строй в течение месяца. На готовых «росичах» пока не установлено вооружение. Однако оно уже на заводе и может быть установлено в ближайшую неделю. Необходимо время для сборки орудий. Минные аппараты будут смонтированы в ближайшие четыре дня. К сожалению, не хватает людей. Но один миноносец мы можем подготовить уже в течение суток. К сожалению, по большому счету это и все, что реально сможет получить эскадра.