Текст книги "И пришел с грозой военной…"
Автор книги: Константин Калбазов
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Тем временем в мешанине из миноносцев произошли разительные перемены. Так уж сложилось, что в эту свалку корабликов как носорог вломился не поврежденный пока крейсер и идущий словно на привязи миноносец с адмиралом на борту. Подобно этому зверю, крейсер просто и без затей протаранил оказавшийся на его пути миноносец, развалив его надвое, словно топор. Тот только и успел, что окутаться паром и ухнуть в бездну. Один из миноносцев попытался атаковать его минами, но корабль быстро проносится мимо. Однако выпущенные мины не пропадают даром: одна из них находит свою цель – пройдя под кормой крейсера и отброшенная винтами, она изменила курс и попала в носовой отсек ничего не подозревающего об опасности японского миноносца, тут же значительно потерявшего ход.
К месту схватки приближаются остальные русские миноносцы, и сохранившие ход крейсер и три миноносца начинают спешно отходить. На одном из миноносцев сейчас находится японский адмирал, только что проигравший сражение. О чем он сейчас думает? Он отправлялся выполнять рутинное задание, обернувшееся полным крахом. Наверное, это все же невозможно представить, так как, чтобы такое понять, нужно пережить нечто подобное. Лучше не надо.
Экипажу подорванного миноносца предложили сдаться, но японцы, как истинные сыны воинственной богини Аматерасу, предпочли сражаться до конца. Точку в переговорах поставил приблизившийся на минный выстрел «Страшный», который выпустил сразу две мины. Видать, Малеев вконец осатанел. Если раньше он берег мины, все еще надеясь, выйдя из этой схватки, использовать их по крейсерам, то, осознав, что это ему не светит, просто использовал их по обездвиженному противнику. Плевать, что за это, возможно, его и накажут – ведь деться японцам было некуда, – но эти самураи больше не возьмут ни одной жизни. У них все же еще оставалась добрая половина артиллерии, и эти орудия продолжали садить по русским. Обе мины попали в цель, буквально одна за другой, так что водяной столб от одной еще не опал, как вверх взметнулся второй. Когда водяная стена наконец исчезла, не стало и многострадального эсминца.
Поврежденный крейсер подвергся жесточайшей бомбардировке из русского порта, в результате трех залпов он получил два попадания и полностью потерял ход, русский снаряд проник вовнутрь и разорвался в недрах корпуса, повредив машину. Что поделать, двенадцатидюймовый снаряд – весьма увесистая штука, а бронепалубный крейсер – даже не броненосный. Воспользовавшись ситуацией, к нему подкрался миноносец и в упор выпустил две мины, которые поставили точку в его мучениях.
Оставшиеся японские корабли никто не преследовал: для этого не было уже ни сил, ни возможностей. Этот скоротечный бой и без того обошелся русским слишком дорогой ценой. Погибли четыре миноносца, еще один, сильно израненный, ковыляет к берегу – достигнет ли мелководья, нет ли, пока непонятно, – остальные все сильно избиты, вряд ли найдется хоть один без повреждений.
– Вот это да-а-а!!! Вот так врезали!!!
Макаров удивленно обернулся на этот возглас, который никак не мог принадлежать мужчине. Женским его тоже не назовешь – скорее уж, детским. Детским? Степан Осипович стал озираться по сторонам. Ну все верно. Вот он, парнишка лет двенадцати, со светлыми, короткострижеными прямыми волосами. Что за черт? Откуда он?
– Саша, ты как здесь оказался?
Ага, это капитан Степанов вопрошает строгим голосом, хотя сам в таком состоянии, словно ожидает самого строгого нагоняя. Кто он ему? Вроде есть что-то отдаленно похожее.
– Вы кто будете, молодой человек? – Голос предательски дрогнул, с незначительной хрипотцой: как видно, Макаров все еще под впечатлением от развернувшейся картины.
Быстрый взгляд на присутствующих тут же генералов. Если моряки сосредоточенны и серьезны, на их лицах явно читается сопереживание произошедшему, то сухопутное начальство хотя и под впечатлением, но взирает на все относительно спокойно. Ну да. Куда им понять, что значит быть под обстрелом, не имея возможности покинуть тесное пространство. Когда от целостности нагромождения металла, именуемого кораблем, зависит твоя жизнь, так как вокруг простирается море, а ты не Иисус Христос, чтобы ходить по нем аки посуху.
– Я Саша… – понурившись, начинает мальчик, но затем спохватывается, вскидывает голову и твердо заканчивает: – Александр Николаевич Степанов.
– Прошу прощения, ваше превосходительство, – вновь подхватился командир батареи, – это мой сын. Постреленок, сладу с ним никакого нет.
– Полноте, Николай Иванович. Дети – они и есть дети, их любознательность ничем не удержать. Сам был таким же. Я вижу, тебе понравилось зрелище?
– Еще как!
– Так запомни его. Запомни на всю жизнь, мальчик, и расскажи остальным, как сражались русские моряки.
Саша запомнит. Он настолько запомнит, что со всем пылом и данным Богом талантом максимально точно опишет все, что сейчас происходит в Порт-Артуре. Правда, история уже пошла по несколько иному сценарию. Уже погибли те, кто должен был пережить эту тяжелую войну, и пока живы те, кто должен был уже погибнуть, но, возможно, костлявая все же заглянет к ним, кто знает, как все сложится. Но если этому мальчику доведется пережить эту войну, то люди еще прочтут его книгу «Порт-Артур», вот только, быть может, содержание ее будет сильно отличаться, а может, и нет. Начала ли история свой новый бег? Этого никто не знал. Не знали люди, живущие здесь и сейчас, потому как история для них только писалась. Не знали и трое пришельцев из будущего, так как, наблюдая вроде как за изменениями, они видели, что, по большому счету, все идет по уже известному, проторенному пути.
Тринадцатого апреля армия Куроки сбила со своих позиций отряд генерала Засулича на реке Ялу, отбросила его и выдвинулась к Фынхуанчену, создав таким образом угрозу главным силам Куропаткина и сковав его действия, что способствовало проведению десанта. Двадцать второго апреля японцы приступили к десантной операции под Бицзиво, чему никак не противодействовала выдвинутая дивизия генерала Фока. Сам Макаров попытался провести атаки с моря и имел кое-какой успех, нанеся противнику потери, но в целом это не сыграло особой роли, если позабыть о тех около двух тысяч несчастных, нашедших свое последнее пристанище на дне моря близ побережья Квантунского полуострова. Сегодня было первое мая – именно в этот день в известной друзьям истории была совершена минная постановка, в результате которой подорвались и затонули два японских броненосца, вот только командовавший на тот момент эскадрой адмирал Витгефт не организовал своевременной атаки японских кораблей. А Макаров не преминул воспользоваться успехом минного удара и атаку организовал. Так что, в общем и целом, сценарий оставался прежним, вот только с некоторыми отличиями, но коренных изменений они пока внести не могли.
Глава 6
Бронепоезд
– Ну здравствуй, Сережа.
Гаврилов, по обыкновению, сграбастал в свои объятия Звонарева, словно они не виделись как минимум год, хотя с последней встречи прошло всего-то две недели. Проходящие мимо, не скрывая своего удивления, взирали на эту сцену встречи.
Было чему удивляться – как-никак подпоручик и прапорщик, представители офицерского корпуса. Понятно, что по призыву, кадровые военные выглядят иначе, как-то более подтянуто и чопорно, что ли. Эти вроде тоже форму носят не как гражданское платье, и сидит она на них ладно, но что-то неуловимое указывает на то, что она оказалась на их плечах совсем недавно. Отчего такое впечатление, непонятно, но вот есть – и все тут. Хотя если на прапорщике, сильно уступающем телосложением подпоручику, она новая, то на первом уже успела пообмяться, что возможно только при длительном ношении. Однако любой даже неискушенный мог определить их принадлежность скорее к гражданскому сословию, нежели к военному.
В этом не было ничего удивительного. Гаврилов все же был больше бойцом, да и не так много найдется мичманов в том флоте, где ему приходилось служить раньше, которых бы отличала строевая выправка. Это же относилось и к Звонареву. Единственный из их тройки, кого выделяла осанка и манера держаться настолько, что офицер лез даже сквозь гражданское платье, – это Песчанин. Но он – вообще отдельная статья, так как этому способствовало множество факторов, как то: преемственность в семье, в которой мужчины всегда служили в офицерском корпусе, а яблоко от яблони, как известно, далеко не падает, соответствующее воспитание, серьезное занятие бальными танцами в юности, наконец, образ офицера, сформировавшийся у него, еще когда он был мальчиком. Всего этого не было у его друзей, пришедших на флот, как говорится, от сохи. Последние же несколько лет вполне гражданской жизни выветрили и то немногое, что было.
– Слушай, Семен, ты не мог бы как-нибудь по-другому выражать свою радость? Ведь невесть что подумают.
– Боишься, причислят к секс-меньшинствам? – понизив голос и доверительно наклонившись к Сергею, озорно спросил Гаврилов.
– Ой, ну надо же, какие слова мы знаем.
– Погоди, ты еще всего моего словарного запаса не слышал. Якорная цепь.
– Весь запас – лучше не надо.
– Не буду, – легко согласился гигант. – А это, стало быть, и есть твой корабль, которому предстоит бороздить просторы Маньчжурии? – осматривая стоящий на запасных путях бронепоезд, поинтересовался он.
– Ну пока только Ляодунского полуострова, но будем надеяться, что твои слова окажутся пророческими.
– Калибр, конечно, впечатляет, но вот все остальное…
– Что, непохож на те, что ты видел в фильмах?
– Ты говори-говори, да не заговаривайся. Сколько раз повторять – это вы с Антоном, ничегошеньки в этой жизни не видели, а я – дело совсем другое.
– Это ты не заговаривайся. Где это ты мог наблюдать бронепоезда, если в последний раз их использовали только в Великой Отечественной?
Бронепоезд в настоящее время находился на запасных путях в районе депо, так что они вполне могли общаться, отойдя в сторонку и имея возможность рассмотреть его со стороны в целом. Того, что их разговор могут услышать, друзья не опасались: хотя их и было прекрасно видно, разобрать, о чем именно идет разговор, было невозможно. Если, конечно, не озаботиться каким-нибудь умельцем, вооружившимся биноклем и умеющим читать по губам. Других методов для прослушки пока не существовало – разумеется, если позабыть о стакане, приставленном к стене, и приложенном к стакану ухе.
– На Забайкальской железной дороге. Еще в шестидесятые, когда отношения с Китаем все еще были ой как далеки от дружеских, на границе появились бронепоезда – внушительное, скажу тебе, зрелище.
– Да они устарели как оружие даже во Вторую мировую.
– Ну с охраной железнодорожных узлов и сопровождением эшелонов они вполне справлялись. Или ты думаешь, их собирались использовать, чтобы давить китайскую пехоту? Так что несколько штук, вооруженных вполне современным оружием, имелись.
– Слушай, и где только тебя не носило, пока ты служил во имя чистого и светлого.
– Это точно.
– Вот только шестидесятые… Тебя же еще не было.
– А ты не лыбься. Если хочешь знать, там есть целые полустанки, на запасных путях которых и по сей день, ну пока мы там были, стоят десятки паровозов на консервации. А что, им никакой топливный кризис не помеха, угля в Сибири и на Дальнем Востоке завались, так что могут еще и сгодиться. Вот и бронепоезда имеются.
– Ну это-то, по большому счету, не бронепоезд, а подвижная батарея.
– Понятно. А я, признаться, когда ты рассказывал о нем, представлял себе нечто иное.
– Семен, ты ведь не фантазер. Ну в какую башню можно затолкать такое орудие на железнодорожной платформе?
– Тоже верно, – задумчиво проговорил Гаврилов, внимательно осматривая бронепоезд.
Он, конечно, отличался от того, что ему представлялось, но впечатление производил. Четыре платформы со стодвадцатимиллиметровыми морскими орудиями, сейчас повернутыми по оси состава, и стальными бортами не выше метра. Между орудийными четырехосными платформами уютно устроились небольшие стальные вагончики на двухосных, с башенками в виде усеченной пирамидки. Судя по конструкции, передвигаться внутри них можно было только согнувшись в три погибели, ну это если Семену, но и остальным не больно-то получится расправить плечи, потому как высота помещений получалась метра полтора, ну, может, чуть больше. Понятно: чем приземистей конструкция, тем сложнее в нее попасть. Впереди состава было две орудийные платформы с вагончиком посредине, далее следовал паровоз, о чем напоминала только труба, так как стальной короб с наклонными плитами в верхней части никак не походил на локомотив. Сразу за паровозом – тендер, над которым возвышались две башенки, одна впереди, другая сзади. Передняя, как видно, командирская, с узкими прорезями для наблюдения, а сверху что-то напоминающее перископ. Над задней был хорошо виден дальномер концерновской конструкции. Уж эти два сооружения никак не отличались приземистостью, возвышаясь над стальными вагонами как минимум на метр, а то и больше. Понятно. Паровоз никак не урежешь и в землю не вобьешь. А тендер… В конце концов, он выступает как единое целое с ним, опять же командиру и дальномерщику обзор нужен.
За сердцем бронепоезда шел стальной вагон такой же приземистой конструкции, только покоился он на большой четырехосной платформе, имея две двустворчатые двери. По стенам проходили бойницы, не иначе как под пулеметы, и опять же с башенкой, вот только перископ наблюдался лишь на командирской. Далее опять две орудийные платформы с маленьким вагончиком между ними. Да, то, что он сейчас видел, сильно отличалось от видимого раньше, но все же уважение внушало.
– А что это за вагончики между орудиями?
– Вагоны погреба. На сами платформы в боеукладку умещается только сотня выстрелов, так что посчитали – запас будет не лишним. Всего по три сотни выстрелов на орудие. Опять же две дополнительные огневые точки: там по одному пулемету с борта будет располагаться.
– А сколько всего?
– Считай сам. По два на каждую платформу плюс четыре в десантном.
– Шестнадцать пулеметов. Солидно, ничего не скажешь. А дальномер намертво приделан?
– Нет. Он в случае надобности может быть выносным, на этот случай и полевые телефоны есть, и два связиста предусмотрены. Плюс телефоны на каждую платформу.
– Я вот смотрю, а что же, орудия будут только по оси работать, с незначительными отклонениями? Непонятно, как в такой тесноте они будут разворачиваться.
– Да просто все, как мычание. Борта, что будут с тылу, откидываются и превращаются в пол, по которому и перемещается обслуга.
– А экипаж?
– Сто семьдесят человек, из них десанта сотня, офицеров четверо. Командир, два артиллериста, на каждом по два орудия и я, командир десанта.
– Неслабо. Но если так, то чего же тогда не видно морячков, едва пара десятков вокруг снуют? В увольнительную спровадили, что ли?
– Да какие сейчас увольнения, еще в таких количествах. Большинство экипажей на строительстве обходного пути под Цзиньчжоу, учатся пути укладывать. Случись повреждения, кому-то надо их ликвидировать. Но не сегодня завтра уже вернутся. Пора приступать к обучению.
– А пути-то чем ладить будете? Нужно ведь материалы с собой таскать.
– Будут еще три открытые маленькие платформы – одна спереди и две сзади. На них и погрузим все необходимое.
– Паровозик-то потянет?
– А куда он денется. Потянет и больше, еще запас по мощности останется. Тут еще какая изюминка. Отопление котлов у него на мазуте, так что по дыму нас особо и не засечешь.
– По-моему, Антону не понравится, как ты разбазариваешь мазут. Он ведь в первую очередь для катеров. Дополнительное топливо ведь не завезли.
– Значит, для батарей будет во вторую. Да не журись, все будет нормально. Мы с Антоном заранее все обговорили. Кстати, идея с мазутом – его, форсунки у «росичей» позаимствовали, из запасных. Недополученный мазут он перенаправит в Циндао, кораблем, под нейтральным флагом, так что «Чукотка» достаточно пополнит там запас. В общем, не самый насущный вопрос. Ну, по мне, все предельно ясно. А что у тебя? Как планируешь действовать?
– Планов как у Наполеона, а вот с реализацией… По-хорошему, нам бы выдвинуться к Бицзиво, там сейчас Фок доблестно наблюдает за высадкой японцев и ничегошеньки не делает. Но под каким соусом это проделать, ума не приложу.
– Думаешь, сумел бы приостановить высадку?
– С моими-то орлами? Да легко. А если бы еще и эти батареи туда двинуть… Кстати, вторую успеют сладить?
– Не вопрос. Уже завтра выйдет из депо.
– Понятно. Вот и выходит, что ты первым примешь участие в боях: мне пока из моего тихого поселения ходу нет.
– Тихого, скажешь тоже. Мне Антон порассказал, как ты там тишину блюдешь.
– Теперь уже, считай, тихо. Как из орудий и минометов садить перестали, так тише и стало. Опять же гранатами больше на балуемся, попробовали – и ладушки, остальное, как говорится, все для фронта, все для победы.
– Так что, будешь сидеть тихо и сопеть в дырочку?
– Не совсем. Послушай, как считаешь: кто вступит в командование дивизией, если устранить Фока?
– Семен, ты это… Понятно, что Степанов в своем романе расписал его как откровенного предателя, да слухи всякие нехорошие ходили про японское золото, но, может, и дурь все это. Просто воевал человек как умел, но безнадежно отстал от современности.
– А солдатушкам за эту дурь кровью платить?
– Ты не заводись. Лучше вспомни, что нами планировалось изначально. Вся эта кровь должна была обильно слиться в маньчжурскую землю, а мы собирались взирать на это со стороны. Теперь мы хотим сберечь жизни, а пока получается совсем наоборот. Скольких морячков уже потеряли, а ведь в нашей истории многие из них живы остались. Так что на нас эта кровь. Может, потом все и лучше будет, но эта кровь на нас. А еще кровь тех японцев, что Макаров отправил на дно. Не знаю, сколько там было человек, но три транспорта – это не фантики, так что тысяча – это по самым скромным прикидкам. Прибавь тех, кто погиб на японских броненосцах и крейсерах: в плен-то попало и тысячи не наберется, а сколько было в экипажах…
– Кстати, что тут было, рассказать не хочешь? Мы там только сплетни и слышали.
– А чего тут рассказывать. Повадились японцы стеречь проход, чтобы мы не смогли поднять пароход…
– А я, грешным делом, когда услышал, решил, что эта идея твоя, – дослушав рассказ друга, разочарованно протянул Гаврилов.
– Дак и была моей. Во всяком случае, за наблюдения я принялся на день раньше, чем Иванов. Но так уж сложилось, что протянул, а Иванов… Если он и в известной истории первым до этого дошел, так чему тогда удивляться.
– Тоже верно. Так как там насчет дивизии? Да не смотри ты так на меня. Жив останется твой Фок. У меня снайпера из якутов и чукчей, помнишь? Так что если надо, то и прыщ отстрелят, ничего лишнего не повредив. Засадят ему гостинец в плечо так, чтобы не насмерть, но и без больнички никуда, даже на инвалидность переводить не будем.
– С чего это он мой, – обиженно буркнул Звонарев, но видно, что на его лице аршинными буквами было написано облегчение. Кто они, по сути, чтобы вершить суд? Вот то-то и оно. А так – и волки сыты, и овцы целы. Затем, немного подумав, выдал: – Думаю, все же назначат Надеина. В конце концов, он командовал участком фронта при обороне Порт-Артура.
– Вот и ладушки. Он хоть и старый крендель, но о геройском стоянии на Шипке не позабыл, так что будет держаться за Цзиньчжоу, как за ту болгарскую горушку. А то как-то нехорошо получится. Ты тут днями и ночами мастеришь береговую батарею, а все прахом пойдет. Кстати, а что тут решили с пулеметчиками? Или сунули в руки машинку – и иди управляйся как знаешь?
– Ну где-то так.
– Выходит, артиллеристов учить собираетесь, а пулеметов набрали чуть не два десятка и в ус не дуете.
– Ты хочешь поязвить или есть предложение?
– Я тут четверых с собой прихватил… Как, прикомандировать сможем?
– Я думаю, проблем не будет. Только зачем четверо?
– По два на бронепоезд. Кстати, смотри, чтобы Фролов и Васюков непременно к тебе попали.
– Поня-атно. Значит, телохранителей назначил.
– Понимай как знаешь, но сделай так, как я прошу. Пожалуйста.
– А на второй-то знающие бойцы пойдут?
– Здесь не переживай. Оба с боевым опытом, во время восстания не по тылам объедались, пулеметы изучили на ять, так что ни мне, ни тебе краснеть не придется.
– Постараюсь. Слу-ушай, ты знаешь, кого я встретил, когда увязался за Макаровым на Электрический Утес? Вот не поверишь. Я там видел Степанова, ну того самого, что еще должен будет написать роман «Порт-Артур».
– Ого. И как он?
– Да носится по батарее белобрысый двенадцатилетний пацан, седых волос отцу прибавляет. Даже во время обстрела батареи не могли его удержать в каземате – все норовил посмотреть, как там батя супостата гоняет.
– Эх, где мои двенадцать лет. Слушай, а за всей этой кутерьмой парнишку-то не потеряем?
– Кто ж его знает. Было бы жаль. Но что мы-то поделать можем?
– И то верно. Антону бы сказать.
– И что он вынесет для себя из общения с мальчишкой? А потом, думаешь, ему неизвестно, что этот мальчик здесь и где именно его искать? Пустое это.
– Лады. Значит, парней я тебе пришлю завтра поутру. Я их в город отпустил – пусть развеются немного.
– Давай. Все одно люди еще не подошли. Кстати, поехали и мы где-нибудь посидим. А то с завтрашнего дня мне уже будет не продохнуть.
– А давай.
«Тяжело в ученье – легко в бою». Эх, Александр Васильевич, Александр Васильевич. Все так, все верно, но как непросто. Вроде и не первогодки матросы, а вот не ладится, хоть тресни. Понятно, не тому их учили. Если у артиллеристов все более или менее – ну не на корабле орудия, так что с того, считай, та же тесная палуба. Конечно, приходится учиться совсем уж непривычному, но, с другой-то стороны, стрельбу с закрытых позиций уже отрабатывали, когда гоняли Того в Голубиной бухте. Ясно, что там были не эти комендоры, но опять же не с нуля все ладить. А тут…
Если с нахождением на бронеплощадках и самим десантированием еще туда-сюда, все же привычны к корабельной тесноте, то после начинается форменное безобразие. Ни тебе рассыпаться грамотно, чтобы не попасть под обстрел, ни залечь, так чтобы все как надо, с этим вообще труба. Моряк – это тебе не пехтура серая суконная, – элита. Это с какого такого перепугу брюхом пыль мести, какие такие перекаты и перебежки с паданием в ту же землю, а тут еще и дождик зарядил… Мало того что идею Звонарева переодеть в форму цвета хаки на смех подняли даже офицеры, так еще и мараться лишний раз никто не хочет. А ведь не раз и не два отрабатывается десант.
Понятно, что приказ взбалмошного прапорщика выполнят, но до чего же с неохотой. Если бы не было молчаливой поддержки лейтенанта Покручина, то, возможно, все прошло бы куда проще. Но матросы чувствовали, что командир бронепоезда взирает на это как на некое баловство. Придет время – и матросы с залихватским «полундра» разорвут на части любого противника. Это вам не пехота, забитая и замученная, это моряки, народ задорный, храбрый, с куражом, а иным в море и делать нечего. Вот только Звонарев считал, что для проявления беспримерной храбрости матросикам как минимум нужно сохранить в целостности свое бренное тело, а его-то они беречь не хотели.
– И чего вы беситесь, Сергей Владимирович? Ну не с руки нашим матросам уподобляться пехоте, вот и проявляют ленцу. Попомните мои слова, как дойдет до дела, вы еще поражаться будете их храбрости, они еще покажут себя, да так, что стрелки будут с опаской на них поглядывать, а японцы при их виде рыдать.
– Поймите, Роман Дмитриевич, что для этого еще нужно живым остаться. Сдуру поймать пулю любой может, а какой от этого толк. Вы думаете, пехота зря в землю зарывается да учится к каждому холмику припадать, как к мамке?
– Все понимаю, но морскую натуру не переделать.
– Это вы сейчас так говорите, а они, посматривая на вашу поддержку, куражатся, как дети малые, но один-два боя – и будут кланяться и пулям и осколкам, станут искать любую возможность, чтобы избежать смерти или ранения, да вот только опыт этот дорогого будет стоить.
– Вас послушать – так моряки никогда на суше не воевали. Бывало такое, и не раз, и всегда с честью выходили, да наперед пехоты. Так что вы бы не больно-то усердствовали. Вот то, что стрельбы наладили, это дело. Правда, как бы по шапке не дали за эдакий перерасход патронов.
– Людей учить нужно, а без практических стрельб толку не будет. Кстати, надо бы организовать стрельбы и для комендоров, да и вам потренироваться не мешало бы. Отработка нормативов – прекрасно, но практики ничем не заменить.
– Вот смотрю я на вас и диву даюсь: ведь гражданский по сути человек, а говорите правильные вещи…
Вот так вот, как до стрельб или артиллерии – так полная поддержка и понимание, как отработка действий в пешем порядке – полное неодобрение. Поди пойми его, а ведь далеко не глупый человек, весьма неглупый. Придется что-то придумывать. А пока:
– Роман Дмитриевич, я думаю, все же нужно убедить Степана Осиповича разрешить практические стрельбы.
– Вообще-то это епархия моя и артиллерийских офицеров. Но вы правы, не думаю, что командующий будет против. Уж по пятку снарядов кинуть всяко-разно будет нужно.
– У меня есть предложение.
– Интересно… – Что и говорить, послушать этого прапорщика и впрямь было интересно.
Его новый подчиненный был одним из учредителей «Росича», а этот концерн уже успел снискать себе славу ящика фокусника, из которого всякий раз появлялись весьма занятные вещи. Взять хотя бы их дальномеры – такие, кстати, были установлены и на бронепоездах: мало того что они были куда практичнее и точнее микрометров, которые использовались в настоящий момент, так еще и обеспечение высокой точности измерений до ста кабельтовых тоже о чем-то говорило. Чего только не было в запасе у этих ребят. Идея новых мин с якорь-тележкой, или парованный трал: установи такой на броненосце – и проход тралить не надо, только успевай расстреливать всплывающие на безопасном расстоянии от борта мины. Потом, всегда можно было отмахнуться, как от этой его блажи сделать из моряков пехотинцев, а вот выслушать вреда точно не будет.
– Вот взгляните. – Звонарев выложил перед ним лист карты. Карта как карта, только разлинеена на квадраты, как и те, что передали представители концерна морякам, хотя и сухопутная.
– Не объясните?
– Разумеется. Это карта Квантуна, общая, так сказать. Цифры в квадратах – номера листов. Допустим, нам нужны окрестности станции Нангалин, тогда мы берем лист номер шесть. – Звонарев извлек лист карты с номером шесть в углу. – Здесь вся карта также поделена на квадраты, но только сторона квадрата составляет версту…
– Стало быть, сухопутная система исчислений.
– Мы ведь на берегу, так будет удобнее.
– Ну это кому как.
– Не забывайте, что такие же карты мы постараемся вручить и сухопутному командованию, – они куда детальнее имеющихся, здесь я голову на отсечение даю. А для наилучшего результата тут единообразие нужно.
– Что же, с умными доводами спорить трудно. Давайте дальше.
– Каждый квадрат мы мысленно делим еще на шестнадцать квадратов и движемся от левого верхнего угла по часовой стрелке, описывая своеобразную улитку. Вот так вот. К примеру, наша батарея…
– Бронепоезд.
– Я склонен воспринимать ее как подвижную батарею. Но не суть, пусть это будет любая другая батарея. Допустим, нам необходимо накрыть вот этот участок. – Сергей произвольно указал точку на карте. – Для этого мы даем координаты: лист шесть, квадрат двенадцать три, по улитке семь.
– Командир батареи, имея такую же карту, получив ориентиры, наносит удар сюда, – с ходу уловил Покручин. – Но квадрат все же получается великоват, сторона выходит сажен сто.
– Дается пристрелочный выстрел, а дальше даются уточнения – по недолетам, перелетам и отклонениям вправо, влево. Исходя из доклада корректировщика вносятся необходимые поправки. А вот готовальня для работы с закрытых позиций.
– Дельно. Вы возьметесь провести занятия с нами?
– Я – нет, из меня тот еще артиллерист, а вот один офицер из отдельной роты моего компаньона с радостью поделится с вами своими наработками. Правда, он учился на старых китайских полевых пушках, но не думаю, что принципы будут отличаться, только характеристики орудий.
– Я вижу, у вас здесь и побережье имеется. Выходит, эти карты можно использовать и для береговой обороны, и опять-таки с закрытых позиций это тоже возможно.
– Точно. Совсем как в Порт-Артуре, еще совсем недавно.
– Вот это уже совсем другое дело – это не матросов перековывать в пехоту.
– А что, такое понятие, как морская пехота, вами отвергается напрочь?
– Здесь главное: морская.
Понятно, кто о чем, а вшивый о бане. Ну нормальный ведь человек, новинку просек на раз, не стесняется поучиться у сухопутного артиллериста, а как только речь заходит о десанте… Моряки – и никаких гвоздей. Так, это все полемика, но как быть с людьми, терять их из-за глупости вовсе не хочется. Звонарев все еще пребывал в расстройстве чувств, когда вышел из штабного вагона и столкнулся с Фроловым.
– Что, командир, не ладится?
– Тьфу ты, Николай, эдак и заикой можно остаться.
Фролов вместе с Васюковым уже второй день находились в распоряжении Звонарева, и столько же в его фактическом подчинении были матросы десанта, наконец снятые со строительства дополнительной ветки. Но прошедшие уже полтора дня назвать продуктивными было никак нельзя. Время неумолимо отсчитывало последние дни и часы. До боя на цзиньчжоуских позициях оставалось девять дней, вернее, восемь, так как если изменений не произойдет, а они, судя по всему, не предвиделись, то наутро девятого дня и начнется. Слишком малый срок, чтобы научить людей многому, но вполне достаточный, чтобы преподать хотя бы малое.
– Не, это вам не грозит. Кто-кто, а вы заикаться нипочем не станете. Так что, их благородие не желает влезать в учебу десанта?
Для этих двоих это тоже было зубной болью. Моряки посматривали на новоявленных инструкторов свысока: еще бы, пехтура. Уже не раз сдружившиеся не на шутку унтеры едва сдерживались, чтобы не начать наводить порядок в подразделении по-гавриловски. Останавливало их то, что фактически Звонарев представил их как инструкторов по изучению пулемета, что сильно ограничивало их круг влияния. Вот пулеметчики – те да, зауважали пехотных унтеров, так как оценили виртуозность, с которой те управлялись с новым оружием, а для остальных они были никто и звали их никак.
– Сергей Владимирович, вы бы представили меня и Филю как инструкторов по боевой подготовке.
– Да здесь и нет таких названий.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.