Текст книги "И пришел с грозой военной…"

– Первый взвод! Вперед!

Вновь безудержный бег. Халтурить никак нельзя. Схалтурил – мертвец. Матрос бежит, низко пригнувшись и вихляя как пьяный, выкладываясь по полной. Очередные двадцать шагов позади. Залечь. Оружие к бою. Где ты там, родимый…

– Экипа-аж! Станови-ись! Равняйсь! Сми-ирна! Равнение на… Средину!

О как! Моряк-моряк, а строевая подготовка и выправка – куда кремлевским курсантам. Каста! Сейчас в строю замер весь личный состав бронепоезда, за исключением вооруженных дневальных, которые по одному постоянно несут службу на бронеплатформах и паровозе. Иначе никак. Военный объект все же, а потому охрана должна быть постоянной.

– Ваше превосходительство, в ходе учебного боя противник с занимаемых позиций выбит, все цели поражены! Потерь среди личного состава нет! Командир бронепоезда «Квантун» лейтенант Покручин!

– Спасибо за службу, братцы!

– Рады стараться, ваше пре-вос-хо-ди-тель-ство! – несется из полутора сотен луженых глоток.

Вид геройский, глаза горят азартом и радостью. Вот они стоят в монолитном строю, все как один. Пока все. Как сложится судьба дальше, неизвестно, уже сегодня в ночь оба бронепоезда выдвигаются к Цзиньчжоу: там, говорят, совсем скоро будет жарко. Японцы высадили все же десант: не смогли их братья остановить это безобразие. Эскадра заперта, миноносцы понесли большие потери, так что теперь и непонятно, сможет ли кто, случись, поддержать позиции с флангов. Пехтура так и вовсе, сказывают, ушами прохлопала, считай, и в бой с япошками не вступала. Несколько дней те преспокойно высаживались, а стрелки просто наблюдали. Было несколько столкновений, после чего все русские части откатились за перешеек. Так что, считай, кроме них, и поддержать дивизию будет некому, если японские корабли решат обстрелять русских с моря.

– Спасибо, Роман Дмитриевич, за подготовку экипажа бронепоезда, – когда распустили личный состав и остались одни офицеры, поблагодарил Макаров. – «Ляодун» тоже был неплох, но вы превзошли все мои ожидания. Роман Исидорович очень высоко оценил выучку вашего десанта.

– Признаться, не ожидал подобного от моряков, – подтвердил слова адмирала генерал Кондратенко. – Очень грамотные действия. Вот только не лишний ли расход патронов при атаке противника на закрытых позициях?

– Никак нет, ваше превосходительство, – не выдержал присутствующий здесь же Звонарев. Прапорщику-то помолчать бы, но вот не выдержал – видать, совсем отвык от службы. Ну да чего уж теперь-то. – В этом случае пулеметы действуют на подавление противника, не давая ему высунуться, что способствует беспрепятственному продвижению атакующих, и как результат – более низкие потери. Жизни людей дороже, чем лишняя сотня патронов.

– Кажется, это вы были инициатором идеи с бронепоездами?

– Я только высказал предложение, остальные заслуги принадлежат подполковнику Меллеру.

– Полноте, – довольный собой, решил поскромничать названный офицер. – Не надо так скромничать. Да, что касается деталей, тут без ложной скромности соглашусь с вами, но вы явились генератором идеи, а это дорогого стоит. Знаете, Роман Исидорович, Сергей Владимирович является учредителем концерна «Росич», и все, что я о нем слышал, указывает на то, что он обладает талантом замечать неочевидное, но лежащее на поверхности.

Тут уж пришлось краснеть самому Сергею. Если Меллер покрылся румянцем от удовольствия, осознавая, что похвала вполне заслуженная, то его залила краска стыда. Да-да, именно стыда. Он на протяжении многих лет бессовестно присваивал себе изобретения, фонтанировал идеями, беззастенчиво выдавая их за свои, а вот теперь, перед этими людьми, ему стало стыдно. Кто он по сути – простой среднестатистический представитель общества конца двадцатого века, знающий то, что здесь и сейчас еще неизвестно. А еще – вор. Однако он предпочел отмести эти мысли. Лишнее это. Потом, выхода у него все одно нет, надо быть тем, за кого тебя все принимают.

– Однако как же быть с лишней сотней патронов? – внимательно посмотрев на Звонарева, поинтересовался Кондратенко.

– А очень просто: наладить выпуск – и всех делов. Сегодня на казенных заводах производят патроны, используя технологию, которой уже около пятидесяти лет, отсюда и дороговизна, и незначительные объемы. У «Росича», к примеру, в Артуре имеется патронный цех, так я вас уверяю, что в чем в чем, но в патронах в Порт-Артуре недостатка не будет.

– Если их у вас будут закупать?

– Прошу прощения, ваше превосходительство, но в настоящий момент я на службе и к коммерческим операциям касательства не имею.

– И все же?

– Дело в том, что кроме патриотизма существуют еще и законы экономики, поэтому мы не можем вечно выступать в роли меценатов. Если вспомнить, сколько концерн уже пожертвовал на эту войну, то этот вопрос становится по меньшей мере неуместным. Но зато, в отличие от других, мы не станем задирать цен и, более того, согласны поступиться личной выгодой, отсрочив часть платежей до конца войны. Но опять-таки повторюсь, по вопросам закупок и производства не ко мне, а к Зимову, который сейчас всецело занимается делами концерна в Порт-Артуре.

– Но вы в курсе дел?

– Разумеется.

– А что вы можете пояснить по пулеметам? Честно признаться, мои офицеры просто облизываются, глядя, как обеспечены моряки. Подумать только, порядка двадцати пулеметов на каждом бронепоезде, да еще по два на каждом миноносце…

Макаров довольно улыбается.

– Не надо обвинять нас в предвзятости, – тоже улыбнулся Звонарев. – Дело в том, что мы предлагали командованию закупить у нас пулеметы, но получили отказ за ненадобностью. Так что если в войсках нет наших пулеметов, то это никак не наша вина, и уж тем более не политика концерна. В настоящий момент на складах концерна здесь, в Порт-Артуре, имеется более двухсот пулеметов, но они не востребованы. Более того, мы готовы наладить производство семидесятипятимиллиметровых снарядов, нашей новой конструкции.

– О каких объемах может идти речь? – Это уже не выдержал генерал Белый, который на данный момент командовал крепостной артиллерией, но уже витало нечто, что говорило о скором взваливании на его плечи всей артиллерии Квантунского укрепрайона.

– В настоящий момент производим по пятьдесят снарядов. Правда, мы ориентированы на морские орудия, но вполне сможем перековаться на сухопутное направление.

– А вот об этом не может быть и речи. Пока концерн не обеспечит потребности флота, выпуск снарядов к морским орудиям не может быть прекращен, – тут же обозначил свою позицию Макаров. Ему было уже известно, что на заводе в Порт-Артуре налажено производство этих снарядов, но изготавливалось их не так чтобы и много, а вот расход намечался изрядный.

– Степан Осипович, ситуация вам прекрасно известна, но никто не собирается снижать производство. В настоящий момент у нас высвобождаются руки, а потому Зимов уже готовится к переводу работы завода на круглосуточный режим, так что объемы ничуть не уменьшатся, а только возрастут, правда, теперь уже половину можно будет переориентировать на сухопутное направление, если командование будет в этом заинтересовано.

Звонарев имел в виду то, что в течение нескольких месяцев завод работал на склады, то есть делались заготовки, без взрывчатки. Сегодня флот взялся за поставки взрывчатки, и было налажено не только изготовление снарядов, но и снаряжение уже готовых. Цифра в пятьдесят снарядов соответствовала производству, столько же снаряжали из готовых комплектующих, так что фактически на выходе имелась сотня снарядов. При начале же производства на сухопутное направление количество снарядов вряд ли превзошло бы цифру в полсотни снарядов, так как конструктивно они все же отличались как по габаритам, так и по весу, а потому имеющиеся заготовки использовать было нельзя. Что поделать, это производство в первую очередь рассматривалось именно для обеспечения «росичей», хотя и не сбрасывалась со счетов возможность поставок для полевой артиллерии, вот только стесненность в средствах вынудила сильно ограничить аппетиты.

– А что с ценовой политикой?

– Я уже высказал позицию концерна: потребуется частичная оплата и выдача обязательств об оплате по окончании войны, цены останутся на довоенном уровне.

– Да-а, дожили, генералы с прапорщиком обсуждают вопросы военных поставок, – не выдержав, хохотнул Кондратенко, чем вызвал новую краску смущения на лице Звонарева.

– Ваше превосходительство, я ведь сказал, что всеми делами концерна в Порт-Артуре занимается Зимов, но…

– Не принимайте так близко к сердцу, мы ведь тоже хороши: вот подай нам ответ, здесь и сейчас. С другой стороны, – вдруг посерьезнев, продолжил генерал, – вам тут делать нечего. Не так много в России, а уж тем паче на Дальнем Востоке, таких дельцов, чтобы они вот так вот становились в строй, по первому требованию.

– Для меня это гораздо важнее, чем можно подумать. Хотя, если признаться, войну эту, как и присутствие здесь России, я не одобряю.

– Но тем не менее пошли добровольцем?

– На наших предприятиях до сегодняшнего дня не было ни одной забастовки, ни одна листовка не провисела или пролежала дольше, чем ее кто-нибудь увидел и смог понять, что это. Не приживаются у нас господа рэвулиционэры. Во многом это благодаря политике концерна, а еще потому что нам верят. После этой войны многие разделятся на тех, кто стоял в строю, и тех, кого там не было, на тех, кто проливал свою кровь, и тех, кто жировал на этой крови. Мы хотим, чтобы люди и дальше верили нам, а если так, то наше место здесь.

– А как же Россия и долг перед Родиной? Это, стало быть, вами в расчет не берется?

– А разве не на пользу России, если будет существовать островок спокойствия, где не будет места смуте?

– Своеобразная позиция.

– Согласен, но в чем я неправ?

– По-своему вы правы. Кстати, еще один вопрос не дает мне покоя. Форма ваших десантников. Я не знал, что моряки начали переобмундировываться.

– Это моя идея, – тут же вскинулся Звонарев. – Вернее, не совсем моя. Я подсмотрел ее в армиях других стран, в частности у японцев. Такая расцветка хорошо маскирует, а значит, и потери меньше.

– А что это за головной убор?

– Берет. Очень удобно.

– Как видите, Роман Исидорович, моряки весьма основательно подошли к вопросу участия в боевых действиях на суше, – слегка пожал плечами Макаров, заставив Звонарева покраснеть еще больше и смутиться окончательно. Вот опять вылез, наперед адмирала, а каково Степану Осиповичу, коли его подчиненные такие выкрутасы устраивают. Но адмирал вроде не обозлился. Вот и слава богу, не хватало еще потом и огрести. Это он там, на гражданке, раздавал пилюли направо и налево, а тут он самый младший чин среди офицеров. Спросят – отвечай, нет – молчи в тряпочку.

О том, что молодой прапорщик, не встретив понимания у своего командира, перепрыгнул через несколько ступеней и обратился непосредственно к нему, а потом битых два часа тратил его время, убеждая в необходимости этого шага, он решил умолчать. Убедила его в правоте слов прапорщика беседа с матросами десанта, поведавшими ему о стрельбах по различным мишеням. Немалую роль в этом сыграло и то, что форма, кроме окраски, практически не претерпела изменений, опять же береты пока еще не были в ходу и вполне служили дополнительной отличительной чертой морской пехоты.

– Господа, – отведя в сторону офицеров бронепоезда, обратился Макаров, – ситуация складывается не очень хорошая. Несмотря на то что сражение на Ялу явно указало на неприемлемость в современной войне устанавливать орудия на открытых позициях, все орудия Цзиньчжоуского перешейка стоят совершенно открыто. К тому же, насколько мне стало известно, половина из них – это старые китайские орудия, с весьма ограниченным боезапасом.

– Это что же получается, Стессель решил сдать позиции? – угрюмо бросил Покручин.

– Вы этого не говорили, а я не слышал, – резко оборвал Макаров. – Так уж вышло, что эскадра сейчас не имеет возможности вступить в бой, – угрюмо продолжил он. – Потому представлять ее будут две канонерки и ваши бронепоезда. Мне известно мнение Куропаткина относительно удержания цзиньчжоуских позиций, он считает верным отход войск в крепость; Стессель считает, что позиции нужно удерживать любой ценой; как будет действовать Фок и насколько будет настойчив и убедителен Оку, пока неизвестно.

– Японцы будут очень настойчивы, – ухмыльнулся Покручин.

– А иначе не стоило и затеваться, но все же неизвестно, в каком состоянии тылы противника. Нашим миноносникам этой ночью удалось потопить еще один большой транспорт.

– Потерь нет?

– Без повреждений и убитых не обошлось, но корабли все вернулись. Что касается удержания позиций: в Талиенванский залив японцам путь заказан, мы там все основательно минировали. Не менее основательно минирован и залив Цзиньчжоу, так что, бог даст, Оку будет сильно разочарован тем обстоятельством, что поддержки с моря ему не видать. Однако не исключается то, что японцы решат протралить проход до предполагаемых позиций. К сожалению, помешать им мы не в состоянии. Также мы вынуждены прекратить атаки на их транспорты, иначе рискуем остаться вообще без миноносцев. Если японцы задержатся с атакой еще хотя бы на неделю, то мы успеем кое-что подлатать, но рассчитывать на это не приходится, а потому на бронепоезда ложится весьма серьезная ответственность.

После того как стало очевидным, что японцы начали десантную операцию, и мало того, практически не встречают противодействия со стороны генерала Фока, было принято решение о минировании залива Цзиньчжоу. К этой операции Макаров приурочил и вызов «Сивуча» из Инкоу, который соединился с миноносцами, устраивавшими минное заграждение, и вместе с ними вернулся в Артур. Степан Осипович не мог себе позволить держать корабль неизвестно где, тогда как его ресурсы были очень ограничены. По счастью, встречи с японскими кораблями не случилось и отряд благополучно прибыл в крепость.

– Мы не подведем, ваше превосходительство.

– Верю. Выдвигайтесь уже сегодня.

Вскоре к «Квантуну» присоединился состав обеспечения. Состав был один на два бронепоезда. Командование справедливо рассудило, что железнодорожный путь здесь не столь уж и разветвленный, а «Квантун» и «Ляодун» будут действовать не в таком уж и разбеге друг от друга, а потому одного состава на двоих будет достаточно. В него помимо жилых вагонов входили штабной вагон с радиостанцией, четыре платформы с материалами, вагон-мастерская для проведения мелкого ремонта, к которому были причислены моряки из бывших мастеровых, вагон-погреб с дополнительным запасом снарядов, две цистерны с мазутом, вагон с запасом продовольствия и еще одна платформа – это уже был очередной подарок от концерна.

Звонарева очень удивляло то обстоятельство, что, получив-таки парк аэростатов, сухопутное командование не озаботилось выделением хотя бы одного для Цзиньчжоуского перешейка. Глупость? Или не хотели его потерять в случае отступления? Вообще происходящее там для друзей было полной загадкой. С одной стороны, в отличие от Куропаткина Стессель приказывает держать позицию до последней возможности, с другой – полное попустительство. Вот и сделали очередной подарок, выделив один из своих аэростатов, который должен был базироваться на одной из платформ состава обеспечения. Под это дело удалось выпросить и одну радиостанцию с сильно поврежденного миноносца, который еще долго не войдет в строй.

Вообще, говоря, что у концерна в скором времени высвободятся руки, Звонарев сильно преувеличил. Да, с «росичами» уже было практически покончено, но свалились новые напасти и вопросы – к примеру, участие в работах по подъему «Бывалого». Правда, свое оборудование не светили, но нашлись вполне традиционные водолазные костюмы, в которых пловцы тоже были обучены работать. Вот только матерились они изрядно от той неповоротливости, что наблюдалась в этих костюмах. Тихо так матерились, чтобы никто не услышал. Опять же участие в ремонте кораблей. Если с крейсерами и броненосцами все уже было в порядке, то с миноносцами ситуация оказалась просто плачевной.

На работу уже начали принимать китайцев, для которых были введены ускоренные курсы по овладению специальностью. Каждого рабочего прогоняли через службу безопасности, чтобы, не дай бог, не затесался какой шпион или диверсант, опять же на жительство их определили в наскоро возведенные общежития, под неусыпным контролем со стороны безопасников. Так что дополнительные рабочие должны были в скором времени появиться, но не так скоро, как хотелось бы.

Солнце уже садилось, над невысокими горами оставался только урезанный вполовину алый диск. Алый. Не предвестник ли крови, которая в скором времени должна будет обильно литься на эту землю? Вполне возможно, если учесть то обстоятельство, что уже завтра утром генерал Оку должен был перейти в наступление. Звонарев всеми силами пытался вытолкать бронепоезда на позиции раньше, но безрезультатно, так что морякам придется вступать в бой, не ознакомившись предварительно с предстоящим полем боя. Это минус. Но с другой стороны, батареи все же прибудут вовремя, это плюс.

Если при помощи моряков удастся удержаться под Цзиньчжоу, то это вполне сможет сыграть на руку адмиралу, который сейчас всячески пытался добиться переподчинения всех сил Ляодунского полуострова ему. Алексеев всячески поддерживал эту затею – при всей его нелюбви к адмиралу лично, он весьма высоко ценил флот, а потому кастовые чувства возобладали над личной неприязнью, но в этом вопросе он столкнулся с нежеланием уступать со стороны Куропаткина. В сложившейся ситуации оставалось только высочайшее повеление, а для того, чтобы его получить, нужна победа. Громкая победа. Потопление кораблей – это прекрасно, но если окажется, что адмирал сделал немало и на сухопутном фронте, а уж тем более если вмешательство моряков станет решающим, то это будет весьма весомый аргумент для его величества. Это понимали все, кто был в курсе подковерной борьбы Макарова, понимал и сам адмирал.

Наконец раздался перестук сцепки, колеса сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее завертелись, и бронепоезд двинулся на восток, туда, где совсем скоро без него будет никак не обойтись.

Глава 7
Цзиньчжоуский перешеек

Цзиньчжоу. Небольшой городок, расположившийся неподалеку от самого узкого места Ляодунского полуострова. Расстояние между заливами Цзиньчжоу и Хунуэза здесь не превышает четырех километров. Практически посредине этого перешейка расположены высоты, склоны которых сбегают к обоим заливам, ближе к берегу делаясь совершенно пологими. С юго-востока их обходит ветка ЮКВЖД, с северо-запада старая Мандаринская дорога, по которой проходил торговый тракт, основной путь до того, как здесь появились русские и запустили железную дорогу.

Считалось, что этот перешеек является ключом ко всему Ляодунскому полуострову. Возможно, из-за той самой узости, благодаря которой можно было бы обойтись малыми силами, чтобы сдержать куда большие. Но это только казалось. Любой мало-мальски разбирающийся в военном деле мог указать на множество недостатков этой самой позиции. Так, в силу особенностей рельефа оборонительные позиции русских были выгнуты дугой в сторону противника, и части, расположенные на склонах горы, были далеко выдвинуты вперед. Далее: местность способствовала расстановке артиллерийских батарей таким образом, что русские окопы простреливались с трех сторон, также была возможность обстрела и со стороны обоих заливов. Проход в Талиенванский залив, а соответственно и в Хунуэза, был основательно минирован, что в принципе исключало бомбардировку с моря. Во всяком случае, в известной друзьям истории так и было. На левом фланге акватория также была минирована, а вот это уже сильно отличалось от известного им. В той истории именно из залива Цзиньчжоу японские канонерки усиленно обстреливали левый фланг русских, что в немалой степени определило исход сражения. Именно здесь наметилось повальное отступление, захлестнувшее все позиции и вызвавшее паническое бегство. Но теперь оставшийся в живых адмирал позаботился об этом направлении. Стало ли это известно японцам, пока непонятно, но если их канонерки все же появятся, то ответ очевиден.

Сами позиции были оборудованы окопами в два, а иногда в три ряда, соединенных ходами сообщений, вот только ни о каких зигзагах, похоже, здесь не знали. Перед окопами были устроены проволочные заграждения, но, как правило, проволока была гладкой – колючка еще не приобрела всеобщей популярности, а может, ее не было в достатке, про путанку и говорить нечего: ее пока не было вообще.

В большом количестве имелись блиндажи, вот только их прочность вызывала серьезные опасения. Перекрытия этих полевых сооружений в один накат бревен вполне могли противостоять непогоде, легкой полевой артиллерии, но орудия среднего калибра успешно с ними справлялись. Песчанин предложил в свое время немного измененную конструкцию и даже намекнул на то, что концерн готов выделить под это дело лес, но переделывать укрепления никто не собирался, а Антон сделал вид, что и не предлагал передачи леса.

Артиллерия укреплений на перешейке была весьма разномастной и состояла из шестидесяти пяти орудий с весьма ограниченным боезапасом, так как половину из них составляли трофейные китайские пушки. Насколько было известно Звонареву, в той, знакомой ему, истории, несмотря на то обстоятельство, что японцы сосредоточили на позициях русских весьма интенсивный огонь, орудия обороняющихся замолчали уже к десяти часам из-за недостатка в боеприпасах. Были там также и несколько орудий от флота, но в этот раз Макаров не стал направлять сюда стационарную артиллерию. В этот раз все было куда интереснее. Во-первых, орудий было отправлено гораздо больше, а во-вторых, теперь японцам придется очень сильно постараться, чтобы заставить морячков замолчать.

На станции Нангалин их встретил Путилов, который в настоящий момент красовался в форме прапорщика. Звонарев слишком хорошо помнил этого дельного инженера, который строил для концерна узкоколейку на Сучанских угольных копях, и был обрадован тому обстоятельству, что этот энергичный и дельный инженер оказался здесь. Для великовозрастного прапорщика нашлась работа по специальности. Как только началось строительство бронепоездов, тут же было принято и решение о разветвлении ЮКВЖД, для более эффективного использования этой новой боевой единицы. Как там смогли договориться вечно несогласные друг с другом армейцы и моряки, Сергею было неизвестно, но, как видно, к соглашению они все же пришли.

– Прапорщик Путилов, – войдя в штабной вагон, представился Иван Петрович. – Я так понимаю, что оба командира бронепоездов присутствуют здесь? – Он многозначительно взглянул на двух офицеров с лейтенантскими погонами.

Моряки не смогли отказать себе в удовольствии устроиться со всеми удобствами, а потому в составе обеспечения имелся отдельный вагон, который иначе как кают-компанией никто не именовал, впрочем, так оно и было. Здесь были удобные диваны, пара столов, небольшая библиотека, даже пианино удалось где-то раздобыть, имелся и граммофон – дань моде. Висела клетка с большим цветастым попугаем. Интересная птица – вроде и заморская, но кры́ла на русском так, что могла смутить самого забористого боцмана. Возможно, потому, что когда-то и принадлежала оному, вот только тот погиб, а узнав об этом, один из мичманов с большим трудом сумел выкупить птицу у матросов. Поэтому разговорить ее особо не пытались. Есть для антуража – и слава богу.

– Вы правильно понимаете. Начальник дивизиона подвижной береговой батареи лейтенант Покручин. Чем обязаны?

– Я руковожу строительством веток для ваших бронепоездов, прибыл ознакомить вас с ситуацией по железнодорожным путям.

– Замечательно. Вина?

– Нет, благодарю, – подходя к одному из столов и извлекая лист карты, открестился Путилов. – Итак, господа, вот то, что мы имеем на сегодняшний день. Неподалеку от станции Тафаншин, в сторону наших позиций у деревни Тидятен, нами была устроена стрелка, откуда отходит путь, предназначенный непосредственно для ваших бронепоездов. Дорога пересекает перешеек в направлении деревни Судятень, где затем поворачивает и идет вдоль старой Мандаринской дороги. – Говоря это, Путилов показывал все на карте.

– Я вижу, закольцевать дорогу вам не удалось, – задумчиво изучая карту, заметил Покручин.

– К сожалению, нет. Мы смогли продвинуться только до деревни Мудяген, это как раз напротив самой выдвинутой нашей позиции. С другой стороны, вы ведь не собираетесь вклиниваться в ряды противника. Эта закольцовка имела бы смысл, если бы противника сумели сдержать на подходах к самому городу, но теперь смысл теряется. На самой станции Тафаншин устроено два коротких тупиковых ответвления, которые позволят вашим бронепоездам занять удобную позицию для эффективного использования ваших орудий. Честно признаться, я был сильно удивлен, что никто из командования не прибыл для рекогносцировки.

– Наше упущение, – скрепя сердце, согласился Покручин.

– Так что не обессудьте, но мне пришлось привлечь артиллерийского офицера из местных. Капитан Гобята был настолько любезен, что уделил внимание моей проблеме. – А что скажешь? Правильно обижается инженер: за беготней все попросту позабыли о необходимости совместной работы с путейцами. – Не знаю, как у вас налажено со стрельбой с закрытых позиций, но тупики на Тафаншине предусматривают именно такую стрельбу.

– С этим у нас все нормально. – Покручин все же смутился.

А как тут не смутиться, если за все время так и не нашел возможности прибыть сюда и ознакомиться с районом предстоящих действий. Непростительное головотяпство. Звонарев, наблюдая эту картину, больно закусил губу. Ну, не идиот ли? Вместо того чтобы предложить этот простой выход, всячески старался вытолкнуть сами бронепоезда. Господи, сколько же тобой отпущено на глупость человеческую.

– Хорошо, если так. Потому что саму ветку также прокладывали по совету того же Гобяты, и практически все позиции предусматривают ведение огня с закрытых позиций, за исключением района развилки у Тидятена и деревни Судятень. Кстати, вдоль Мандаринской дороги мы постарались сделать путь извилистым, с тем чтобы вы могли занять удобную позицию. Вот в этом районе с моря составы будут практически незаметными, разве только дым паровоза.

– С этим у нас порядок. Отопление нефтяное, так что дымов не особо разглядят.

– Хорошо. Вот на этом участке предусмотрено два места, где ваши бронепоезда будут практически скрыты от глаз со стороны моря, если японцы все же появятся. Здесь удалось провести пути по низинам, так что над естественной преградой будет возвышаться только верхняя часть вагонов, ну и сами орудия. Устроить полностью закрытые позиции не получилось.

– Понятно. Но тут мы и сами кое-что придумали. – Говоря это, Покручин имел в виду предложение унтеров, присланных Гавриловым. Как говорится, все гениальное просто. Берутся обычные крупноячеистые рыбацкие сети, на них крепятся лоскуты ткани различной расцветки самой несуразной формы – и пожалуйста, маскировочная сеть готова. Такие сети в достаточном количестве уже были изготовлены на оба бронепоезда, так что скоро им предстояло пройти боевое крещение. – А каковы дальнейшие планы?

– В данный момент мы переводим все наличные силы сюда, в Нангалин, будем строить еще одну ветку. Да, чуть не забыл. Гобята меня предупреждал, что моряки – любители залпового огня. Так вот, убедительная просьба: воздержитесь от этого. Тут и старые пути вряд ли выдержат, а об этих, сотканных на скорую руку, и говорить нечего. Так что вполне может оказаться, что сами себя и запрете.

– Непременно учтем.

Несмотря на ранний час, утро огласилось различными звуками, столь присущими биваку. Здесь было и ржание лошадей, и нескончаемые человеческие голоса, перемежающиеся резкими, отрывистыми командами офицеров и унтеров, перестук молотков, перезвон металла, грохот колес телег, посвист паровозов, лязг сцепок. Лагерь, расположившийся в окрестностях и самой станции Нангалин, проснулся довольно рано – предстоял еще один день, и, возможно, не такой спокойный, как раньше. Еще с ночи слышались звуки перестрелки у города и небольшая артиллерийская канонада. А потому людей подняли загодя: мало ли что.

Звонарев поднялся легко, словно наново родился, что бывало у него довольно редко. Обычно сон отступал медленно, с неохотой, оставляя после себя тяжесть, которая развеивалась не так скоро, как хотелось бы, а потому, чтобы побыстрее прийти в себя, приходилось прибегать к физической зарядке, но бывало и вот так, как сегодня.

– Доброе утро, Сергей Владимирович.

– И вам доброе, Роман Дмитриевич. Если оно только доброе.

– Что-то вы как-то меланхолически настроены, или даже, я бы сказал, пессимистически.

– Для особого оптимизма не вижу причин. Скорее всего, сегодня предстоит бой. – Отчего-то он был уверен, что бой непременно произойдет, и не далее как через час, во всяком случае, для того, чтобы здесь произошли изменения, он лично причин не видел.

– Вы это бросьте. Вы не обыватель какой, и даже не офицер интендантской службы, вы – командир, а потому не забывайте, что на вас смотрят ваши подчиненные. Так что отставить хандру, выше нос, излучаем уверенность и бодрость духа.

– Есть, уверенность и бодрость духа. – Только вот слова эти особой бодростью не отличались. Сам Покручин тоже, видать, не больно-то спокоен, если поднялся на рассвете.

– Да-а, тяжелый случай. Но насчет уверенности и бодрого духа – это не пожелание, а приказ. Так что извольте исполнять. Я собираюсь восполнить пробел в образовании и проехать-таки по району предполагаемых действий. Как насчет составить компанию?

Как ни удивлен был Звонарев, но факт остается фактом, Покручин отчего-то проникся к нему уважением и всякий раз искал с ним общения или советовался по тому или иному вопросу. Возможно, причина крылась в том положении, что занимал Сергей в гражданской своей жизни, – этого ему никак не хотелось: было бы жаль разочаровываться в человеке. А возможно, она была в том, что прапорщик просто фонтанировал различными идеями и для достижения результата не боялся затратить свои средства: так, форма, маскировочная сеть, аэростат со всем оборудованием были поставлены именно за счет Звонарева. К тому же все эти идеи не так чтобы с радостью были восприняты, в том числе и Покручиным, но новоявленный офицер настоял, и пока все говорило о том, что польза будет. Если имело место второе, то это грело.

– Не думаю, что это хорошая идея. Судя по всему, ночью японцы выбили наш заслон из города, стало быть, у них было время и для сосредоточения. Так что скоро начнется.