Текст книги "Адвокатский калейдоскоп"

Еще несколько соображений, вызванных сообщениями в электронных СМИ о том, что недавно в Ямало-Ненецком автономном округе за уклонение от алиментных обязательств адвокат в судебном порядке был наказан 40 часами обязательных работ. По смыслу новой редакции КПЭА, он может быть также привлечен к дисциплинарной ответственности как бросивший тень своим неблаговидным поведением на все адвокатское сообщество. А как поступать, если адвокат не афишировал возникшие внутрисемейные проблемы, но случай предан огласке и активно обсуждался в соцсетях исключительно благодаря тому, что о нем прознало и сообщило в публикации правовое интернет-издание Legal Report? Здесь неминуемо встает вопрос о недопустимости объективного вменения как элемента субъективной стороны подобных деликтов: откуда грешащему коллеге знать, есть ли в данный момент среди окружающих те, кто осведомлен о его принадлежности к адвокатуре, и напишут ли об этом на следующий день газеты?

Уже упомянутый Е. Васьковский делал оговорку: «Но если кто-либо путем публичного скандала сам разоблачит свою частную жизнь и тем подвергнет ее обсуждению общественного мнения, тогда положение дела изменяется. Тогда возникает вопрос: не пятнает ли образ действий этого лица достоинства и чести того сословия или той корпорации, которой оно принадлежит?» А как быть, если скандал инициирует и раздувает пресса, что сейчас нередко бывает?

Боюсь, что дисциплинарной оценке приведенных примеров не сильно поможет ссылка на отсутствие неопределенности, а если при этом учесть, что реальная жизнь столь неожиданна и многогранна…

Предвижу возражения на свою критику расширения ответственности адвокатов, состоящие в том, что и иным группам лиц, объединенных по профессиональному признаку (например, врачам, сотрудникам аппаратов судов), предписано и вне рабочего времени вести себя надлежащим образом[9]9
  См.: Постановление Совета судей РФ от 27 апреля 2006 г. № 156 «Об утверждении правил поведения работников аппарата судов».


[Закрыть]. Но дело в том, что такого рода предписания сконструированы всего лишь как единичные нормы-принципы, по сути представляющие собою декларативные пожелания, и не более того.

Совсем другое дело – адвокатская корпорация, вооруженная как кодифицированным нормативным инструментарием, так и организационной структурой дисциплинарного разбирательства и санкционного воздействия со всеми ее достоинствами и недостатками, включая региональную специфику палат и личностную – их руководителей. Неслучайно по итогам обстоятельной работы по изучению отечественной адвокатской деятельности Международная комиссия юристов в отчете за 2015 г. под названием «Становление сильной адвокатуры в Российской Федерации» отметила: «…Меры дисциплинарной ответственности не применяются достаточно строго и последовательно, что может привести к непоследовательному и производному толкованию того, какое поведение составляет дисциплинарный проступок». Здесь же содержится и следующее предписание: «Необходимо строго соблюдать гарантии защиты от злоупотребления дисциплинарным производством в отношении тех адвокатов, которые действуют в соответствии с профессиональной этикой».

Приведенные тезисы выступают в качестве еще одного довода в пользу того, что в обстановке, когда отдельные решения органов адвокатского самоуправления об избавлении от членов корпорации вызывают серьезные сомнения в их обоснованности, расширять сферу применения дисциплинарного преследования по меньшей мере преждевременно.

Другим контрдоводом наших оппонентов, скорее всего, станет ссылка на международную практику, допускающую в ряде стран расширение пределов действия этических норм, что становится темой для обсуждения юридического сообщества, особенно относительно поиска разумного баланса между приватностью частной жизни и правоограничениями[10]10
  См.: Сообщение о конференции Совета адвокатов и адвокатских объединений стран Европейского союза (Ереван, март 2018 г.) на сайте ФПА РФ: http://fparf.ru/news/all_news/news/47345/


[Закрыть]. К примеру, Кодекс поведения итальянских адвокатов предусматривает, что его правила подлежат применению к поведению в частной жизни адвокатов, если они ставят под сомнение свою репутацию или пятнают профессию адвоката. Кодекс казахских адвокатов гласит, что поведение адвоката должно отвечать требованиям закона и принципам нравственности как при оказании юридической помощи, так и в быту и личной жизни.

Однако мы не найдем таких же четких положений, если внимательно рассмотреть Генеральные принципы этики адвокатов, одобренные правлением Международной ассоциации юристов; Хартию основополагающих принципов адвокатской деятельности, принятую на VI Петербургском международном юридическом форуме; Кодекс поведения шведских адвокатов; Правила надлежащего профессионального поведения для адвокатов Финляндии и целый ряд иных документов подобного свойства. Существует также «Общий кодекс правил для адвокатов стран Европейского сообщества», принятый Советом Коллегии адвокатов и юридических обществ Европейского сообщества 28 октября 1988 г. во Франции (Страсбург), на который призваны ориентироваться разработчики этических установок в государствах, входящих в ЕС. В нем также нет аналогичных императивных предписаний. Судя по нормативно закрепленным результатам внедрения целеполаганий «Общего кодекса», здесь можно говорить о весьма существенной дискреции, когда в одних случаях, подобно вышеприведенным, кодексы прямо допускают их возможное применение к бытовой жизни, а в иных ситуациях таких указаний не содержится либо они весьма ограниченны. К примеру, в Кодексе поведения адвокатов Дании специально оговорено, что возможная экспансия дисциплинарной ответственности допустима только применительно к вопросам финансового характера или бизнеса.

Но что представляется весьма важным, в «Общий кодекс» включено предостережение следующего свойства: «Считается невозможным и нежелательным как применение данных правил вне их общего контекста, так и их применение в отношении какого-либо другого комплекса правил, заведомо с ними не согласующегося». Хочется заметить, что процитированное созвучно мнению представителя школы французской адвокатуры Андре Дюпена, еще в позапрошлом веке писавшего: «Человек должен выполнять в обществе различного рода обязанности: семейные, сыновние, отцовские, супружеские и специальные, основывающиеся на принадлежности какой-нибудь профессии. Каждая из этих обязанностей имеет свою санкцию, а также свой особенный трибунал. То, что относится к семье, подлежит только домашней юрисдикции; политическая честь подведома суду общественного мнения; уголовные законы преследуют преступления; каждая корпорация может иметь свою дисциплину и своих особых судей. Смешивать эти различные обязанности значило бы производить смуту в обществе». Сказанное представляется актуальным и для современных реалий, включая предостережение о смуте.

Опасения состоят еще и в том, что, как уже не раз показывала отечественная юридическая практика, позаимствованные на Западе правовые институты при попытках внедрения их в отечественную действительность либо не работают, либо обращаются в свою противоположность. Наглядный пример – введение с 2002 г. судебного контроля за заключением обвиняемых под стражу вместо ведомственного прокурорского. Но вот к какому выводу вскоре пришел Уполномоченный по правам человека в РФ в своем ежегодном отчете за 2003 г.: «…Правоприменительная практика стала характеризоваться неуклонным ростом числа лиц, заключенных под стражу, теперь уже по решению суда… Складывается впечатление, что изменение процедуры заключения под стражу не только не усилило процессуальных гарантий защиты прав личности, но, напротив, сделало лишение обвиняемого свободы правилом». А включенное в закон предписание обязательного санкционирования судом обысков у адвокатов уже получило у наблюдателей оценку как формальность, требующая лишь небольших дополнительных временных затрат у их инициаторов[11]11
  Корчаго Е.В. Проблемные аспекты нового проекта Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи // Московский адвокат. 2018, № 1. С. 18.


[Закрыть].

Поэтому, как представляется, к иноземным заимствованиям, в том числе и в сфере адвокатской деятельности, следует относиться очень осторожно.

Возвращаясь к анализируемой тематике, несложно спрогнозировать, что по итогам планируемой реформы адвокатура существенно вырастет в количественном отношении, в нее вольется значительное число юристов, не знакомых с традициями и правилами нашей работы, а поэтому существенно увеличится нагрузка на дисциплинарные структуры адвокатских палат. Соответственно, за бытовые и публичные прегрешения будет наказываться мизерное число нарушителей моральных устоев, естественно, по избирательному принципу, хотя бы потому, что заявители-доверители, суды и управления юстиции завалят квалифкомиссии другими делами. Стоит ли овчинка выделки?

Конечно, нельзя исключить, что в составе наших дисциплинарных органов найдутся любители покопаться в личной жизни коллег. Очень хочется верить, что таких будет немного. Но в любом случае следует быть готовыми к тому, что члены квалификационных комиссий и советов палат станут участниками сцен, подобных показанной в фильме Э. Рязанова «Гараж», когда собрание кооператива проголосовало за проведение личного обыска одной из несогласных. Может, полезно вспомнить прозвучавшие в тот момент слова авторитетного профессора, адресованные представительнице администрации: «Вы в своем уме?»

А чтобы окончательно развеять иллюзии у сомневающихся, приведу выдержку из вердикта стоящей на страже морального облика своих служителей православной церкви, история которой насчитывает намного больше веков, чем сословие присяжных поверенных в России. По результатам одного из разбирательств Дисциплинарно-каноническая коллегия решила: «Признать, что личные взаимоотношения протоиерея Игоря П. с N, в той мере, в какой они широко не афишировались или не выходили за пределы нравственных норм, не подают повода к применению 39-го правила Святых Апостол. Отметить, что при оценке действий мужа N и их значения в рассматриваемом деле следует руководствоваться нормой церковного судопроизводства… Обратить при этом внимание на заявление супруги протоиерея Игоря П., свидетельствующей об отсутствии предосудительных отношений между ее мужем и N» (Решение Общецерковного суда Русской православной церкви от 17 ноября 2010 г. по делу № 02-02-2010).

Все ли ратующие за дисциплинарную оценку действий, совершаемых за пределами профессиональной деятельности адвокатов, осознают, что и в нашем сообществе теперь будет допустимым выяснение степени предосудительности отношений адвоката А. с гражданкой Б. и позиции по этому поводу ее мужа В., а также супруги самого адвоката Г.?

Не совсем понятно, почему требование особой честности приурочивается исключительно к адвокатской профессии? – быть честным есть долг каждого гражданина, это повинность общечеловеческая, а не специфическая адвокатская.

Присяжный поверенный Д. Невядомский

Если действительно пытаться создавать положительный образ российского адвоката, в том числе посредством контроля за его внеслужебным времяпрепровождением, то хорошо бы всерьез задуматься над формированием отрядов внутрикорпоративной полиции нравов, которая займется просматриванием прессы и Интернета, рейдами по пивным барам, кафе и ресторанам, проверкой игорных и прочих злачных заведений, посещением мест проживания адвокатов, а также вылавливанием адвокатских «афонь» из фонтанов, прудов и водоемов. Предлагаю начать с создания в структуре ФПА РФ еще одного департамента и назвать его Департамент морали и нравственности (сокращенно – ДЕМОН) со своими подразделениями на местах.

Но если говорить серьезно и о самом главном, то, как представляется, основная ошибка сегодняшних «радетелей адвокатского целомудрия» (выражение из лексикона одного из присяжных поверенных) заключается в том, что они почему-то решили, что авторитет адвокатуры способны подорвать один или даже несколько ее членов, совершивших неблаговидные поступки. Это все равно что судить обо всех преподавателях по преступлениям Чикатило, о музыкантах – по злодеяниям Ионесяна («Мосгаза»), о юристах – по Вышинскому и о военных – по генералу Власову. Интересно, что предложенную нами логику, похоже, разделяет и Совет ФПА РФ, если судить по аргументу, приведенному в обращении к адвокатскому сообществу от 2 февраля 2017 г. «О защите авторитета адвокатуры»: «Еще неуместнее публичные нарекания на все сословие, поскольку вина одного не может падать на всех, и неосновательность подобного обобщения очевидна для любого члена сообщества». Но тогда хочется спросить: почему же в рассматриваемом случае демонстрируется иной подход, игнорирующий обозначенную очевидность?

Невольно вспоминается известное выступление Ф. Плевако, когда он с легкостью убедил присяжных заседателей в том, что имеющая тысячелетнюю историю Россия не погибнет безвозвратно по причине кражи старушкой двадцатикопеечного чайника. Хочется верить, что и адвокатура прекрасно могла обойтись без того, чтобы разбирать склоки и дрязги, выходящие за пределы профессиональной деятельности ее членов.

И самое последнее. В Европе в XVI веке в некоторых странах адвокатам было запрещено танцевать, так как считалось, что такого рода телодвижения неподобающи слугам юстиции. На рубеже XIX–XX веков во Франции всерьез обсуждалось, допустимо ли адвокату кататься на велосипеде, поскольку при этом он должен был облачаться в «неприличный велосипедистский костюм».

Сегодня эти запреты могут вызвать только улыбку. Так стоит ли снова изобретать велосипед?

Опубликовано в «Адвокатской газете» в 2018 году

Пассивная защита – тактический прием или нарушение закона?

Исходя из функций, возложенных на адвоката законодательством, он должен действовать весьма активно, отстаивая права и интересы доверившихся ему лиц. Именно такое представление об адвокатской деятельности пришло к нам из тех времен, когда профессия адвоката только формировалась. Еще в капитуляриях франкийских королей адвокатам директивно вменялись в обязанность рвение и трудолюбие. А в популярной до сегодняшних дней работе бельгийского юриста и писателя Эдмона Пикара «Об адвокате (парадокс)», написанной в XIX веке, вполне обоснованно утверждается, что в натуре адвоката должна быть воинственность.

Таких же по сути подходов придерживались и наши предшественники – российские присяжные поверенные. К примеру, Московский совет по итогам рассмотрения одного из дисциплинарных дел написал в своем решении про поведение адвоката: «…коль скоро он удержал за собою данное ему доверителем полномочие на представительство его интересов на суде, он тем самым уже обязался принимать активное участие во всех моментах процесса, в которых это участие необходимо, независимо от вопроса о том, каков будет исход процесса». Пассивность не приветствовалась, поскольку адвокатское сообщество, говоря словами историка отечественной присяжной адвокатуры И. Гессена, написанными им в 1914 году, хорошо понимало, что «упущение и бездействие защиты неисправимы, так как никому не дано в деле восполнять, что упущено защитой»[12]12
  Гессен И.В. История российской адвокатуры. М.: Эксмо, 2021. С.182.


[Закрыть].

Но в то же время органы адвокатского самоуправления всегда весьма осторожно относились к возможностям оценки работы адвокатов по конкретным делам, обоснованно полагая, что защита есть результат таланта, знания, опытности и искусства, сопряженного со свободным убеждением, основанным на изучении дела. И привлекать присяжных поверенных к ответственности допустимо «лишь за такие ошибки и промахи при ведении дел, в которых обнаруживается явный недостаток бесспорных положений права и судопроизводства»[13]13
  Макалинский П.В. Санкт-Петербургская присяжная адвокатура. Деятельность Санкт-Петербургского совета и общих собраний присяжных поверенных за 22 года (1866–1888). СПб.: Типография Н.А. Лебедева, 1889. С. 355, 371.


[Закрыть].

Именно такой подход, соответствующий историческим традициям адвокатуры, на которых в том числе основаны современные правила профессионального поведения адвоката, реализуется и сегодня. Поэтому требования к адвокатской деятельности в наши дни существенно не изменились, а в специальной литературе подчеркивается, что адвокат должен действовать так активно, как только позволяет закон. При этом «активность должна быть не беспорядочной, но направляемой каноном правозащиты, правилами профессии»[14]14
  Теория адвокатуры / Воробьев А.В., Поляков А.В., Тихонравов Ю.В. М.: Грантъ, 2002. С. 325–326.


[Закрыть].

Но все ли адвокаты достаточно активны при работе по различным категориям дел? К сожалению, нет, что порой вызывает обоснованные нарекания доверителей и беспокойство самого адвокатского сообщества.

«Адвокат должен постоянно проявлять свою активность и расширять дозволенные сферы активности не ради себя. Некоторые члены корпорации, напротив, хотели бы действовать как можно меньше, сидеть тише и экономить силы. <…> Но это не нужно тем, кому нужна адвокатура – людям, попавшим в сложную жизненную ситуацию и рискующим лишиться имущества, здоровья и свободы»[15]15
  Там же. С. 325.


[Закрыть].

В другой работе констатируется: «При пассивном поведении адвоката в любых видах процесса, в любой ситуации, где он мог бы в рамках конкретного поручения оказать помощь своему доверителю, интересы доверителя не реализуются. <…> Возникает реальная опасность формирования соответствующего стиля работы защитника – поверхностного и безответственного, даже не пытающегося выйти за пределы материалов дела, представленных стороной обвинения»[16]16
  Пилипенко Ю.С. Научно-практический комментарий к Кодексу профессиональной этики адвоката. 2-е изд. М.: Норма, 2013. С. 153.


[Закрыть].

Но где та грань, которая разделяет надлежащую активность адвоката от необоснованной пассивности? В этом крайне важно разобраться.

Возьмем для начала на заметку, что доктринальные источники, говоря о надлежащей тактике работы адвоката, в качестве ее обязательных элементов рассматривают рациональность и оптимальность в выборе средств защиты[17]17
  См.: Баев М.О. Теоретические и практические основы профессиональной защиты от уголовного преследования. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 21; Воробьев Г.А. Тактика и психологические особенности судебных действий. Краснодар: Кубанский университет, 1986. С. 11.


[Закрыть]. Вспомним при этом и одну из основных заповедей адвоката, аналогичную врачебной: не навреди!

Исходя из сказанного, можно ли упрекнуть коллегу, когда он при внешней пассивности, нередко вызывающей недовольство клиента, получает в итоге нужный результат?

Представляется, что нет, и иллюстрацией к сказанному может служить хрестоматийное дело знаменитого присяжного поверенного А.Я. Пассовера.

Будучи членом Совета присяжных поверенных при Петербургской судебной палате, он однажды за очень большой гонорар был приглашен в Таганрог защищать весьма состоятельного судовладельца, обвиненного в крупной контрабанде при морских перевозках. Весь процесс А.Я. Пассовер просидел молча, что вызвало крайнее беспокойство его подзащитного. И лишь после трехчасового выступления прокурора сказал всего несколько слов, суть которых сводилась к тому, что, согласно разъяснениям Правительствующего сената по делам о контрабанде, задействованные подсудимым плавсредства (плоскодонные фелюги) не подпадают под диспозицию инкриминированной ему статьи уголовного уложения. Несмотря на случившуюся истерику у прокурора, судовладелец был полностью оправдан.

Истории известны и другие случаи, когда при действительной неактивности решающим становилось короткое, но яркое и убедительное слово защитника, произнесенное им в конце судебного процесса. Вспомним сказанные на суде знаменитые слова Ф.Н. Плевако о старушке, укравшей чайник. Или дело нарушившего закон священника, завершившееся одной фразой того же легендарного «московского златоуста»: «Господа присяжные заседатели! Вспомните, сколько грехов отпустил вам батюшка за свою жизнь, так неужели мы теперь не отпустим ему один-единственный грех?»…

Ориентирами для надлежащей работы адвоката должны служить текущие и кодифицированные законы, а в части собственно адвокатской специфики – Закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», Кодекс профессиональной этики адвоката, а также разъяснения ФПА РФ и региональных адвокатских палат, обязательные для исполнения членами корпорации. Кстати, упомянутый Кодекс в статье 8, говоря об обязанностях адвоката, отмечает как неотъемлемый элемент активность при защите прав, свобод и интересов доверителей.

Так, при работе с подзащитными, обвиняемыми в совершении преступлений, обязательны участие вместе с ними в следственных и процессуальных действиях, консультирование доверителей и выработка позиции защиты, изучение материалов уголовного дела, своевременное обжалование по согласованию с подзащитным избрания и продления мер пресечения, а также обвинительного приговора, выступление в прениях сторон, изучение протокола судебного заседания и при необходимости принесение на него замечаний. Здесь в полной мере следует опираться на принятый 20 октября 2017 года VIII Всероссийским съездом адвокатов «Стандарт осуществления адвокатом защиты в уголовном процессе». Во многих уголовных делах от адвоката требуется и самостоятельная доказательственная деятельность (проведение адвокатского расследования), что объясняется односторонним и поверхностным подходом следователей к расследуемым делам.

По гражданским делам деятельность адвоката обычно осуществляется соответственно этапам движения дела: уяснение итоговой цели доверителя, изучение имеющихся материалов, оформление полномочий, сбор дополнительных доказательств, разработка правовой позиции по делу, составление искового заявления либо возражений против иска и подача их в суд, участие в судебных заседаниях для реализации выработанной позиции.

Однако некоторые виды активности, вызванные поспешностью вступления адвоката в дело и участия в нем, не могут признаваться правомерными. Речь идет о принятии поручения в условиях конфликта интересов либо в отсутствие правовой позиции, работе без надлежаще оформленных назначения или соглашения, действиях вопреки воле клиента, осуществлении «двойной защиты» (когда адвокат по назначению выполняет функции дублера).

Наглядным примером такой поспешности может служить ситуация, которой Совет Адвокатской палаты города Москвы посвятил Разъяснения от 24 сентября 2015 года «О соблюдении требований части 3 и части 4 статьи 50 УПК РФ при осуществлении защиты по назначению», где указано, что адвокат, назначенный защитником задержанного, подозреваемого или заключенного под стражу подозреваемого, прибыв к дознавателю или следователю, обязан выяснить точное время фактического задержания, заключения под стражу и после свидания с подозреваемым, обвиняемым наедине не принимать участия в каких-либо процессуальных действиях до истечения предусмотренного ч. 4 ст. 50 УПК РФ 24-часового срока для явки приглашенного защитника, кроме случая, когда будет представлено не вызывающее сомнений в своей достоверности подтверждение невозможности явки адвоката, с которым заключено соглашение, в тот же срок.

К сожалению, отмеченное предписание не всегда исполняется, и в адвокатскую палату порой приходят жалобы от подзащитных, где, в числе прочего, указывается и на несоблюдение срока, установленного данным Разъяснением.

В то же время можно встретиться с явно завышенными притязаниями доверителей, ожидающих от адвокатов суперактивности, не вызванной объективной необходимостью. Вспоминается заседание квалификационной комиссии, когда заявительница в обоснование своих претензий предъявила письменное поручение адвокату, состоявшее из нескольких сотен пунктов. Пришлось объяснить ей, что, в силу закона об адвокатской деятельности и адвокатуре, адвокат является независимым профессиональным советником по правовым вопросам, а не слугой своего хозяина, действующим по принципу «чего изволите?».

Кстати, приведенное нормативное положение автор этих строк включает в текст соглашений со своими доверителями, чтобы застраховаться от излишней опеки с их стороны.

Иногда претензии клиентов к адвокатам по поводу недостаточной активности или выбранных методов работы носят весьма своеобразный характер.

В одной из ситуаций дисциплинарное обвинение, выдвинутое заявителем, состояло в том, что адвокат пришел в суд с пустым листом бумаги и ручкой и ходил с таким набором принадлежностей все судебные заседания. Изучив обстоятельства дела, квалификационная комиссия отметила, что адвокат должен стремиться к тому, чтобы создать себе комфортные условия для эффективного отстаивания прав и интересов доверителей. В этих целях он самостоятельно определяет объем документов и принадлежностей, необходимых ему в суде для оказания квалифицированной юридической помощи. В зависимости от индивидуальных особенностей восприятия, хранения и воспроизведения информации, адвокат самостоятельно определяет инструментарий, который необходим ему для оказания юридической помощи в судебном заседании (листок бумаги, отдельные процессуальные документы, уголовное дело в полном объеме, компьютерная техника и т. п.). Поэтому не нужно рассматривать то обстоятельство, что адвокат пришел в судебное заседание только с листком и ручкой, как свидетельство его неподготовленности и приравнивать этот факт к оказанию неквалифицированной юридической помощи. Некоторые выдающиеся присяжные поверенные и советские адвокаты участвовали в судебных заседаниях без единого листка бумаги. Поэтому предъявление к адвокатам требований о необходимости принесения в суд определенных документов и/или технических средств следует считать избыточным и не отвечающим специфике индивидуальной работы адвоката.

Также укажем на случаи, когда действительная пассивность адвоката была вызвана исключительно поведением лица, пожелавшего воспользоваться его правовой помощью. Например, после заключения соглашения на ведение гражданского дела доверитель не выдавал адвокату соответствующую доверенность и при этом упрекал его в бездействии. Очевидно, что здесь вина адвоката отсутствует, поскольку он не был наделен надлежащим кругом полномочий, позволяющих добросовестно выполнять свою работу.

Тем не менее даже в такой ситуации адвокат не должен сидеть сложа руки. В одном из подобных дел органы адвокатского самоуправления разъяснили, что при невозможности исполнить поручение из-за отсутствия надлежаще оформленной доверенности на ведение дела адвокату следует разъяснить доверителю необходимость либо выдать такую доверенность, либо лично подать исковое заявление. Кроме того, с учетом невозможности исполнения принятого адвокатом обязательства в части подписания искового заявления и подачи его в суд ввиду отсутствия надлежаще оформленной доверенности, адвокат должен принять меры к внесению соответствующих изменений в заключенный с доверителем договор.

Случается, что адвокат, на которого поступает жалоба в бездействии, объясняет свою пассивность имевшейся договоренностью с клиентом, вызванной той или иной необходимостью. Однако чаще всего такие пояснения являются голословными, что в итоге разбирательства влечет дисциплинарное наказание. Между тем «противоядие» для таких случаев весьма просто, и оно было известно еще присяжным поверенным. Так, Санкт-Петербургский совет по одному из дел указал: «Совет нашел нужным поставить присяжному поверенному на вид то обстоятельство, что если он в течение нескольких месяцев не начинал принятых им дел и делал это с согласия своих доверителей, то ему следовало бы оформить как-нибудь это согласие, дабы избавить себя в будущем от нареканий, что такую медленность он допустил без всяких к тому оснований».

Говоря об общем правиле в оценке степени активности или пассивности адвоката, необходимо еще раз подчеркнуть, что тактика его работы есть вещь индивидуальная. В ее основе лежат профессиональные знания и опыт, а также фактические обстоятельства конкретного дела. Нередко клиент, которого не устраивает состоявшееся судебное решение, винит в этом свое доверенное лицо, упрекая в недостаточной настойчивости или выборе неверного алгоритма действий. Если такая жалоба поступает в дисциплинарные органы адвокатского самоуправления, то в ходе разбирательства рассматривается исключительно вопрос о правомерности (законности) и этической составляющей поведения адвоката.

По одному из подобных обращений дисциплинарные органы, оправдывая адвоката, отмечали явную ошибочность тезиса о том, что во всех случаях адвокат должен занимать активную позицию по делу, так как необходимость осуществления активных процессуальных действий и выбор момента их совершения зависят от множества факторов: содержания и специфики позиции по делу, выработанной тактики, в том числе по вопросу о представлении доказательств, условий конкретной процессуальной ситуации, целей доверителя и т. п. Поэтому в каждом конкретном случае на заявителя возлагается бремя представления доводов и доказательств, подтверждающих, что адвокат должен был действовать с иной степенью активности и в чем именно это должно было выражаться.

В подобных случаях органами адвокатского самоуправления даются такие разъяснения: «По общему правилу, органы адвокатского самоуправления не считают для себя допустимым вмешиваться в вопросы определения тактики защиты (работы по делу), избираемой адвокатом, который по своему статусу, закрепленному законодательно, является независимым профессиональным советником по правовым вопросам (п. 1 ст. 2 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»). Квалификационная комиссия разъясняет заявителю, что тактика ведения защиты определяется конкретными обстоятельствами соответствующего дела и данный вопрос не регулируется законодательством об адвокатской деятельности и адвокатуре и не находится в компетенции дисциплинарных органов адвокатского самоуправления».

Дисциплинарная практика показывает, что чаще всего претензии доверителей к адвокатам, касающиеся тактики ведения дела, сводятся к следующему: общая безынициативность, непредставление для приобщения к делу важных документов, незаявление нужных ходатайств, неподготовка жалоб, пассивность при проведении следственных действий, неистребование новых доказательств, неубедительное выступление в суде, недостаточно качественное изучение материалов дела, составление слишком короткой апелляционной жалобы и т. п.

Понятно, что при отсутствии в жалобе документально подтвержденных указаний на конкретные нарушения адвокатом предписаний закона или профессиональной этики (например, не подготовил и не направил апелляционную жалобу на обвинительный приговор; не приложил к исковому заявлению документы, предписываемые ГПК РФ) такого рода претензии отвергаются.

Но в то же время встречаются случаи, когда некоторые адвокаты пытаются прикрыть свою недобросовестную работу ссылками на избранную ими тактику работы по делу. Так, адвокат без уважительных причин не явился в суд, что явилось основанием для оставления иска без рассмотрения и последующей жалобы доверителя в адвокатскую палату. В своих объяснениях адвокат не отрицал своей неявки, повлекшей оставление иска без рассмотрения, но объяснил ее избранной им тактикой защиты прав доверителя. Однако тот категорически отрицал факт согласования с ним таких действий. В итоге квалификационная комиссия и Совет с полным основанием констатировали уклонение адвоката от исполнения поручения, предусмотренного соглашением об оказании юридической помощи. Какого же рода бездействие адвокатов является порочным? Представляется, что ответ на этот вопрос стал ясным из вышесказанного. Тем не менее рассмотрим его на ряде примеров из дисциплинарной практики.