Текст книги "Слезы темной воды"

Дэниел

Индийский океан. 06°54´56˝ ю. ш. 55°35´07˝ в. д.

8 ноября 2011 года

Шквал налетел перед самым полуднем. Квентин первый заметил грозовые тучи над горизонтом, надвигающиеся, как авангард вражеской армии, и крикнул Дэниелу, который у навигационной станции заполнял вахтенный журнал. Дэниел выглянул в иллюминатор и увидел в отдалении темную дымку – признак сильного дождя. Шторм находился еще в милях от них, но времени было мало.

Он спрятал журнал, запер полки и ящики. Когда ударит шторм, все, что не закреплено или не спрятано, будет летать по всей яхте. Он выключил аудиосистему, оборвав «Карибскую королеву» Билли Оушена, и послушал, как Квентин крутит лебедки. Пройдя через множество бурь, Дэниел и Квентин хорошо знали, что делать. Они уберут генакер и возьмут два рифа на гроте, оставив ровно такую площадь полотна, которая необходима, чтобы управлять движением в шторм.

Заперев каюту, Дэниел первым делом снял панель на полу и задраил кингстоны – отверстия в корпусе, через которые сточные воды сбрасываются в океан. Потом он проверил трюмную помпу и замки на люках. Не забыл посмотреть на барометр. Всего минуту назад давление было 1005 миллибар. Сейчас 990. Во время шторма у Новой Зеландии ртутный столбик упал до 962 миллибар и оставался на этой отметке больше пятнадцати часов. Дэниел сомневался, что нынешний шторм опустит давление ниже 975. Шквалы в тропиках бывают яростными, но не затяжными. Сделав пометку в журнале, он поднялся наверх – помогать Квентину убирать паруса и крепить спасательную шлюпку.

– Мы готовы, – вскоре сказал Квентин, спрятав ручку лебедки в один из шкафчиков кокпита и пристегнув страховочный трос к лееру, протянутому вдоль левого борта.

Дэниел внимательно посмотрел на сына.

– Ты точно хочешь остаться на палубе?

– Пойду вниз, если ты пойдешь, – сказал Квентин.

«Юношеская бравада», – подумал Дэниел, но он не мог винить сына. Что может быть более захватывающим, чем шторм на море?

Первый порыв ветра они увидели раньше, чем почувствовали. Он взбил белые шапки на волнах и изменил цвет воды с кобальтово-синего на смоляной.

– Сейчас будет удар! – крикнул Дэниел, хватаясь одной рукой за румпель, а другой за палубу.

Порыв ветра ударил в «Возрождение», как невидимый кулак, сильно наклонив парусник. Дэниел крепко держался, широко расставив согнутые ноги, и наблюдал за Квентином, стоявшим в такой же позе. Анемометр дошел до двадцати шести узлов, а потом упал до семнадцати.

Далее пришли волны. За несколько минут они выросли с трех футов до десяти и били в кормовую часть с такой силой, что «Возрождение» раскачивалось, как маятник. Дэниел старался удержать курс на юг, но его усилия почти ничего не давали.

Накатившиеся тучи стерли солнце, ветер усилился, подняв показания анемометра выше тридцати пяти узлов, но потом успокоился до двадцати пяти. Дэниел наблюдал, как приближающийся дождь заливает чернилами небо. Потом посыпались капли. Огромные, они летели под углом и барабанили по корпусу яхты и по их телам, как резиновые пули. Волны уже поднимались до пятнадцати футов и продолжали расти, ветер держался на тридцати узлах. «Возрождение» болталось по разбушевавшемуся морю, как пробка, но Дэниел крепко держал румпель.

В реве ветра он услышал восторженный вопль Квентина. Стихия ответила вспышкой молнии и оглушительным громом. Небо потемнело, ветер неистовствовал, снося дождь в сторону. Волны выросли до восемнадцати футов, потом до двадцати, вздымаясь водными стенами в белых шапках пены. Когда порывы ветра превысили сорок узлов, Дэниел принял решение уходить от шторма. Развернув «Возрождение», он пошел на юго-восток вместе с волнами.

– Ставим буй? – почти неразличимо за шумом дождя прокричал Квентин.

На долю секунды Дэниел задумался над этим. Буй – это конусообразный плавучий якорь, сбрасываемый с кормы, который защищает парусник от самого страшного, что может его подстерегать на океанских просторах, – от большой разрушительной волны. Он посмотрел на анемометр – ветер поднялся до сорока двух узлов. Захвативший их шторм был очень силен, восемь баллов по шкале Бофорта. Неприятно, конечно, но не смертельно опасно. Дэниел покачал головой, и Квентин кивнул.

Следующие пятнадцать минут продемонстрировали, что чутье Дэниела не подвело. Уменьшение шума первым указало ему на то, что шторм уходит. Непреклонный рев капель ослабел и превратился в рычание, ветер начал стихать и спал до тридцати узлов, потом до двадцати, затем до десяти. Волны еще какое-то время метались и пенились, но потом тоже стихли, положив конец этой головокружительной болтанке. Вдруг тучи разошлись, и на их мокрые тела упали лучи яркого света.

Дэниел вытер лицо и хлопнул Квентина по плечу.

– Это у нас везение номер тринадцать, – улыбнулся он. – Не намного хуже, чем предыдущее.

Квентин погладил борт яхты.

– Она ничего и не заметила.

Дэниел повернул румпель и снова направил «Возрождение» на юг.

– Давай поднимать паруса. Я пока проверю координаты. Не думаю, что нас далеко отнесло.

Пока Квентин крепил грот к гику, Дэниел спустился вниз проверить повреждения. Несколько подушек и сборников карт оказались на полу, но в остальном каюта имела тот вид, в котором он ее оставил. Он прошелся по шкафам и ящикам и обнаружил разбитый стакан и беспорядок на книжной полке. Расставив книги, он снова открыл кингстоны и проверил воду в трюме. Уровень был немного выше нормы, но помпа исправно выполняла свою работу. Дэниел включил аудиосистему и выбрал список воспроизведения на своем «айфоне». Каюту наполнили первые неземные ноты «Розы пустыни» Стинга. «Плаванию нужна звуковая дорожка», – всегда говорил его отец. И здесь, в открытом океане, его правота была как никогда очевидна. Без музыки моряк утонет в тишине.

Затем Дэниел пошел к навигационной станции и проверил их положение по GPS. Шторм сместил их на пять миль к востоку. Чтобы покрыть это расстояние, уйдет час. Почувствовав урчание в животе, он посмотрел на часы. 12: 32, скоро обедать. Дэниел заполнил бортовой журнал и достал ноутбук из ящика штурманского стола. Проверил электронную почту по спутниковой связи и обнаружил сообщение от Британской организации приморской торговли. Когда он увидел тему сообщения, его обдало холодом. «ВНИМАНИЕ: Пиратское нападение к юго-востоку от Сейшел». Читая текст, он ощущал, как им овладевают недобрые предчувствия.

Владельцу парусного судна «Возрождение»:

Сегодня в 06: 44 по местному времени (02: 44 по Гринвичу) сомалийские пираты атаковали контейнеровозный пароход «Нефритовый дельфин» приблизительно в 280 морских милях к юго-востоку от острова Виктория (Сейшелы). Вооруженные люди приблизились к судну на двух моторных лодках. С судна открыли ответный огонь и уничтожили одну из лодок. Вторую лодку в последний раз видели на 09°04´45˝ ю. ш. 56°52´34˝ в. д. Ее нынешнее местоположение неизвестно. Пожалуйста, примите во внимание, что парусные суда крайне уязвимы для пиратских атак. Настоятельно рекомендуем вернуться на Викторию. Если вы продолжите движение в зоне повышенной опасности, пожалуйста, постарайтесь избегать встречи с пиратами и регулярно сообщайте в наше ведомство ваш курс и координаты.

У Дэниела внутри все сжалось. Он прочитал предупреждение еще раз и нашел место нападения по GPS. До них это 150 морских миль, но, если продолжать двигаться нынешним курсом, они пройдут в пятидесяти морских милях от того места, где в последний раз была замечена вторая лодка пиратов. Остров Маэ находился в 140 морских милях к северу. На максимальной скорости они могли бы достичь Виктории к рассвету. Но куда за это время доберутся пираты? Они охотились на суда в районе Сейшельских островов. Что опаснее: плыть ближе к группе внутренних островов с ее оживленным судоходством или уйти дальше в море?

Он встал и прошелся по каюте, снедаемый отчаянием и чувством вины. Увидел Квентина, который отдыхал в кубрике, что-то набирая на своем «айфоне», – скорее всего, писал по электронке письмо Ариадне про шторм. Каким-то непостижимым образом эта девушка превратила его в любителя поговорить. «Вот черт!» – подумал он, вспомнив слова Ванессы и свое обещание, данное ей, когда она согласилась отпустить их в кругосветное путешествие.

«Я не о тебе беспокоюсь, – сказала она тогда, стоя на террасе возле бассейна и скрестив руки на груди. – Вернешься ты или нет – решать тебе. Но если ты подвергнешь опасности моего сына и с ним что-нибудь случится, я не смогу тебя простить».

«Даю слово, – пообещал он, – пока он будет со мной, с ним ничего не случится».

У Дэниела возникла идея, и он вернулся к навигационной станции. При помощи ноутбука и прибора GPS он собрал кое-какую информацию и произвел несколько расчетов. Ближайший к ним массивный участок суши – это остров Коэтиви, на котором находится завод по переработке креветок и живут 250 человек. Именно такое место пираты предпочтут избегать в поисках добычи. Дэниел поднялся наверх и взялся за румпель.

– Планы меняются, – сообщил он Квентину, запуская двигатель и разворачивая яхту на запад. – Сомалийские пираты напали на контейнеровоз в ста пятидесяти милях на юго-восток. И они еще там.

Квентин побледнел и раскрыл рот.

– Вот дерьмо, – промолвил он и поспешил прибавить: – Извини.

– Тут уже не до шуток. – Дэниел повернул ручку газа до упора, и грохот мотора заглушил шум моря. – Нужно убрать паруса. Они слишком заметны.

Он взялся за основной парус и снял гик. Немного помедлив, Квентин стал ему помогать, убрал генакер и опустил грот. Когда они закончили, Квентин снова сел.

– Куда мы плывем? – тревожным, неуверенным голосом спросил он.

– Остров Коэтиви. Найдем, где встать на якорь, и там решим, что делать.

Квентин долго оставался неподвижным. Потом выражение его лица изменилось, зубы сжались, голубые глаза потемнели. Он подтянул колени к груди и крепко обхватил их руками. Дэниел видел эту позу много раз, но только не после того, как они покинули Аннаполийскую бухту. Это был защитный механизм, раковина, в которую Квентин закрывался, когда мир выходил из-под контроля.

Дэниел почувствовал, как в нем вспыхнула искорка злости. Уверенность, которую обрел его сын за месяцы, проведенные в море, была неподдельной. Но еще она была незащищенной и уязвимой, как гнездо морской черепахи под хищным взглядом чаек. Тогда он дал слово Квентину и самому себе: «Ты новый человек, новая личность. Ты больше не будешь таким, как прежде. Я не позволю».

* * *

До Коэтиви они добрались перед самым закатом. Ветер утих до легкого шепотка, вода вокруг острова словно замерла, превратившись в стеклянную гладь. Дэниел подошел с западной стороны, внимательно следя за глубиной и направляя яхту к поросшему пальмами пляжу. У них не было навигационных карт этих вод, и судить о них они могли только по неясным описаниям в морской книге. На юго-востоке он видел, что волны разбиваются о рифы, здесь же они гладко накатывались на песок.

Когда дошли до глубины в тридцать футов, он поставил ручку газа на нейтральное положение и толкнул сына локтем:

– Поможешь мне?

Квентин вышел из своего транса быстрее, чем Дэниел ожидал.

– Конечно, – сказал он и ринулся на нос, чтобы бросить якорь.

Дэниел включил задний ход и выпустил длинную цепь. Когда якорь погрузился в дно, он проверил, надежно ли тот закрепился, и только после этого выключил двигатель. «Возрождение», покачиваясь, медленно развернулось носом к западу и солнцу. На рейде они были одни, до берега оставалось ярдов пятьдесят. Дэниел заметил на пляже движение – какой-то человек ровнял песок. Он помахал ему, человек помахал в ответ.

С бака вернулся Квентин. Дэниел внимательно осмотрел его лицо и увидел, что оно изменилось. В его глазах опять появился свет. Дэниел хотел с ним заговорить, но сын его опередил.

– Я подумал и решил, что хочу продолжать, – сказал Квентин. – Любое другое решение будет означать, что мы сдались.

Дэниел почувствовал, как в душе загорается гордость, но разница между храбростью и беспечностью была ему хорошо известна. Он встретил взгляд сына.

– Возвращение на Маэ и возвращение домой – не одно и то же.

– Не понимаю, – покачал головой Квентин.

– Все очень просто. Мы наймем доставщика, кого-то вроде Франсуа, человека, который не прочь подзаработать за риск. Встретим его на Реюньоне и до Южной Африки доберемся по графику.

Квентин нахмурился:

– То есть на Реюньон мы полетим?

В голосе сына Дэниел услышал сомнение.

– Только на этом отрезке. После этого поплывем дальше, как и планировали.

Брови Квентина сошлись еще сильнее.

– А откуда ты знаешь, что на нас не нападут по дороге на Маэ? Если они ищут другое судно, они как раз туда и поплывут, разве нет?

Дэниел пожал плечами:

– Попросим сейшельскую береговую охрану нас сопроводить.

– И как ты собираешься это сделать? – скривился Квентин. – Только не говори, что намерен подключить деда.

Дэниел набрал в легкие воздух и выдохнул.

– У тебя есть план лучше?

Квентин кивнул:

– Он называется «закончить начатое». Мы выбрали этот курс, зная о проблеме с пиратами. Если сейчас поменяем планы, значит, мы сдались.

Его слова были не лишены здравого смысла. Они потратили много сил, чтобы организовать переход от Таиланда до Южной Африки, сравнивая риск вхождения в зону повышенной опасности и удовольствие от посещения Мальдивов и Сейшельских островов. Они решили, к большому огорчению Дэниела, не заходить на Занзибар – воды у восточного берега Африки все еще были полны неприятных сюрпризов. Но маршрут от Шри-Ланки до Реюньона был совсем другим. Океан большой, и вероятность подвергнуться нападению в столь отдаленных от суши водах ничтожно мала, решили они и пошли на риск.

– Ты прав, – ответил Дэниел, смягчая тон. – И я рад, что ты так говоришь. Но все изменилось. Я обещал твоей матери.

Квентин сжал кулаки.

– Дело не в маме. Дело во мне. – Голос его дрогнул от неожиданно нахлынувших чувств. – Ты даже не представляешь… Ты не представляешь, какое унижение я испытал, когда меня поймали с наркотиками. Я просто делал одолжение Гансу. Я не продавал их. Я даже сам не употреблял.

Дэниел всем сердцем чувствовал страдания сына.

– Я знаю.

В глазах Квентина заблестели слезы.

– Ничего ты не знаешь. Я думал, моя жизнь закончилась. То, что меня исключили, это еще ладно, но в полиции со мной обращались, как с преступником. Говорили, что я сяду, если не стану им помогать.

И тут Квентин сделал признание, от которого сердце Дэниела раскололось пополам:

– Знаешь, как мне хотелось покончить с этим всем? Как близко я к этому подошел? Я хотел сделать это в то утро, когда на «Относительности» проплыл по бухте. Даже записку написал. Но ты меня догнал. Сказал, что все уладишь. Я не поверил тебе. И сохранил записку. Потом ты рассказал мне об этой своей безумной идее… – Квентин уже с трудом сдерживался. – Это плавание спасло мне жизнь, пап. Буквально. Я и не думал, что оно что-то изменит, но решил попробовать. Когда я познакомился с Ариадной, ее все это не интересовало. Она просто хотела быть со мной. Я пообещал ей… Я себе пообещал, что мы закончим это плавание.

Дэниел тяжело сел. Чувствовал он себя так, будто его пропустили через мясорубку.

– А если я не соглашусь? – осторожно произнес он.

Квентин покачал головой:

– Если ты вернешься, я с тобой не поплыву.

Дэниел отвернулся и посмотрел на солнце, которое трогало воду золотым пальчиком. Он повторил про себя слова Квентина и подумал о всех тех милях, которые они прошли, о тех днях и ночах, которые они провели вместе, о разговорах, о смехе и о тех незабываемых впечатлениях, которыми они отделили себя от прошлого. Казалось почти кощунственным пересаживаться на самолет, когда они зашли уже так далеко. Однако угроза оставалась в силе, как и данное им обещание. «К черту, – подумал он. – Живем один раз».

– Хорошо, – выдохнул Дэниел, и в сердце его надежда переплелась со страхом.

Квентин от радости махнул кулаком.

– Отлично!

– Но есть лишь один способ это сделать. Отплываем сегодня на двигателе, убрав паруса, с выключенными светом и АИС. Дежурим по два часа по очереди. К восходу солнца мы пройдем место нападения. Завтра к закату пересечем десятую параллель и выйдем из зоны повышенной опасности.

Квентин бросил на Дэниела любопытный взгляд, который унаследовал от Ванессы.

– А ты не перестаешь меня удивлять, – сказал он. – Никогда не считал тебя храбрецом.

Дэниелу на глаза набежали слезы. Этот комплимент заполнил пустоту в его душе, с которой он прожил всю жизнь. Сколько раз он ждал от своего отца таких слов! Но Кертис указывал ему только на недостатки.

Дэниел положил руку на плечо сына со словами:

– Знаешь, я тоже.

Исмаил

Индийский океан. 08°25´25˝ ю. ш. 56°23´24˝ в. д.

8 ноября 2011 года

Исмаил сидел в задней части лодки, держась одной рукой за румпель, и смотрел на погружающееся в море солнце. Вокруг вповалку лежали его люди, неподвижные, с остекленевшими глазами. Океан был спокоен, как гигантское озеро без начала и конца. Идя на скорости меньше шести узлов, лодка скользила по воде, почти не раскачиваясь, создавая встречный ветер, легкий, как человеческое дыхание.

Когда солнце исчезло и небо начало темнеть, Исмаил поискал взглядом первые звезды. Сначала он увидел Аль-Наср высоко на западе, потом Дханаб и Аль-Ваки на севере. Круглая луна висела на востоке. Он не чувствовал страха перед грядущей ночью. Темнота – это не более чем отсутствие дня. Невозмутимость пришла к нему с опытом: бесчисленные ночи в лагерях «Шабааб», проведенные на твердой земле рядом с Юсуфом; недели в море, когда приходилось спать под вращающимися созвездиями, названия многих из которых он знал от отца.

Но его спутников ночь приводила в ужас. Те самые волны, над которыми они смеялись в свете дня, ночью казались им чудовищами. Исмаил приготовился. Сегодняшняя ночь будет хуже остальных. Они все устали, изголодались и осознавали весь ужас своего положения. Помимо того что они упустили «Нефритовый дельфин», потеряли Гедефа и оманскую дау, во время дневного шквала они еще и лишились одной банки с водой. Шторм, яростный, как джинн, едва не опрокинул лодку и улетел, оставив их измятыми, промокшими до нитки и подавленными.

Согласно показаниям GPS-устройства Исмаила, они за девять часов преодолели расстояние в пятьдесят две мили. Сейчас до Маэ оставалось еще два дня пути, но его люди уже проявляли признаки усталости. Осман и Гюрей ворчали о пустых желудках, да еще Мас раздул пламя – ему померещилось, что он видит новое грузовое судно. Посмотрев в бинокль, Исмаил сообщил, что это туча, оставшаяся после шторма. Но Мас стал размахивать автоматом и заставлять их гнаться за призраком. По-своему Исмаил даже был рад этой ошибке, потому что из-за нее его люди стали меньше уважать Маса. Но злорадствовать он не спешил. Чтобы сохранить положение предводителя, ему нужно было держать их вместе.

Когда свет над горизонтом начал меркнуть, Исмаил выключил мотор и лодка постепенно остановилась. Разыскав на дне лодки фонарь, он зажег его и растопырил на линзе пальцы, чтобы рассеять луч.

– Я знаю, вы голодны, – сказал он. – Я тоже хочу есть. Мы должны совершить магриб[10]10
  Магриб – вечерняя молитва в исламе, совершаемая после захода солнца.


[Закрыть], как если бы были дома. Чтобы выжить, нам нужна помощь Аллаха.

Сондари, самый набожный из них, согласился первый. Остальные последовали позже. Религиозность их была очень сомнительна, особенно в случае Османа и Гюрея, которые на суше занимались только тем, что пили, жевали кат и прелюбодействовали. Но все они были воспитаны мусульманами и знали молитвы.

– Кто поведет? – осведомился Мас с вызовом в голосе.

Исмаил пригласительным жестом развел руки:

– Может, ты? Ты знаешь такбир[11]11
  Такбир – возвеличивание Аллаха словами «Аллаху акбар».


[Закрыть].

В глазах Маса отразилось удивление и еще оттенок страха.

– Нет, нет, – сказал Либан. – Ты должен вести. Ты знаешь весь Коран.

– Либан прав, – вступил в разговор Гюрей. – Аллах скорее услышит Афиареха, чем любого из нас.

Исмаил дождался, пока решение стало единодушным. Потом указал на север:

– Мекка там. Здесь нет места, чтобы стоять или встать на колени, но мы можем склонить головы.

В покачивающейся на легких волнах лодке он закрыл глаза и представил своего отца Адана таким, каким он был в прежнем мире: красивое угловатое лицо с традиционными усами и бородой; проницательные карие глаза, прикрытые очками без оправы; улыбка, которая появлялась столь внезапно и исчезала так стремительно, что ее можно было и вовсе не заметить. Он услышал эхо отцовского голоса, учившего их сурам. Исмаил вспомнил запах ладана, горевшего в столовой, вспомнил, как мать, Хадиджа, создала уголок мира и покоя в городе, разрываемом насилием. Там, в этом маленьком доме, обращенном фасадом к аэропорту Могадишо и морю, Адан в первый раз позволил Исмаилу вести молитву. Тогда ему было пятнадцать, и, как говорил отец, он «становился мужчиной». Тогда Исмаил был готов, так же, как был готов и сейчас.

Низким ровным голосом он начал читать такбир. «Аллаху-акбар… Бог велик. Свидетельствую, что нет божества, кроме Бога. Свидетельствую, что Мухаммед – Посланник Бога».

Его люди повторяли слова за ним, их голоса слились в единый гармоничный полушепот. Когда дошли до саджа, где полагается приникнуть к полу, они согнулись и низко опустили головы.

– Да славится Господь, Всевышний, – произнесли они, повторив рефрен дважды, и снова сели прямо. – Прошу Аллаха, Бога моего, простить мне грехи мои, и Ему приношу свое покаяние.

Завершив магриб, Исмаил открыл глаза и увидел, какое воздействие произвела молитва на его людей. Тела их были расслаблены, лица спокойны. На это и надеялся Исмаил. Единство, учил его отец, произрастает из братства, а нет братства более прочного, чем братство веры.

– Сегодня мы прошли большое расстояние, – сказал Исмаил, пользуясь минутой. – Но нам еще предстоит сорок часов плавания. Нужно двигаться.

Послышался недовольный ропот. Люди никогда не признались бы, что боятся, но Исмаил видел тревогу в тенях вокруг их глаз. Их пугало не только море, пугала и необходимость плыть по GPS-навигатору, пользоваться которым никто из них не умел. Исмаил обратил их страх к своей выгоде.

– Ночью я буду дежурить, – сказал он. – Но мне нужно, чтобы кто-то из вас не давал мне заснуть.

– Я сделаю это, – вызвался Либан. – Можно будет разговаривать.

– Хорошо, – ответил Исмаил. – А вы все поспите. Но оружие пусть будет наготове. При такой яркой луне можно заметить судно.

* * *

Часы тьмы наползли на притихший океан. На западе загорелись звезды, поднявшаяся за ними луна посеребрила воду и окрасила лодку и спящие в ней тела призрачным светом. Исмаил и Либан разговаривали, пока не устали от собственных голосов. Потом они замолчали и стали слушать мерное гудение двигателя, превращавшего бензин в мили.

Перед самой полуночью лодка проскользнула по светящемуся пятну. Несколько минут море искрилось и горело завораживающей зеленью. Исмаил отпустил румпель и коснулся рукой блестящей воды. Либан напряженно наблюдал за ним с написанным на лице суеверным страхом, пока не увидел, что рука Исмаила осталась цела. Потом сел рядом с ним на транец и опустил пальцы ног в фосфоресцирующую воду.

– Это удивительно, – зачарованно произнес Либан.

– Это прекрасно, – ответил Исмаил.

Через какое-то время они продолжили путь. Исмаил включил навигатор и проверил координаты. Потом нашел созвездие Кассиопеи и направил лодку точно на запад от самой яркой звезды. Ему вспомнились строки Корана: «Он – Тот, Кто сотворил для вас звезды, чтобы вы находили по ним путь во мраках суши и моря». Слова эти его успокоили, но не очень. В горле у него пересохло, и каждый мускул ныл от усталости. Больше всего ему хотелось лечь, заснуть и увидеть во сне Ясмин и тот день, когда он вырвет сестру из рук, похитивших ее.

Взяв кувшин с водой, он приложил его к губам. Ощущение свежести было восхитительным, но недолгим, и вскоре его стало клонить в сон. Поморгав, он посмотрел на Либана, надеясь начать новый разговор, но его товарищ уже заснул.

Чтобы прогнать сон, Исмаил начал производить в голове математические вычисления: сначала умножение, потом деление. Но усилия эти лишь немного отсрочили неизбежное. Усталость окружила его, взяла в осаду и, дождавшись, когда веки Исмаила наконец сомкнутся, захватила его и ввергла в сон.

* * *

Проснулся Исмаил нескоро. Спал он, сидя на скамье рядом с Либаном и положив голову на кусок парусины. Мотор не работал, лодка дрейфовала носом на север. Он не помнил, чтобы нажимал кнопку выключения двигателя, но, наверное, сделал это. Исмаил встал и сделал глубокий вдох, чтобы сбросить с мыслей паутину. Товарищи его все еще спали, большинство просто свернулись калачиком на дне лодки. Луна давно прошла зенит, воздух сделался прохладнее и оставался таким же чистым.

Исмаил включил GPS. Часы на дисплее показали 01: 20 по местному времени. Проверив координаты, он выяснил, что течение отнесло их на две с половиной мили к западу и на две десятых мили ближе к острову Маэ. Спина у него затекла, во рту было липко от жажды. Сделав глоток из кувшина, он стал осматривать в бинокль горизонт. GPS-навигатор, который он купил с рук в Галькайо, почти не показывал никаких деталей океана. Где-нибудь поблизости могли быть мели или даже острова, но дисплей их не отображал.

Его мозгу понадобилось несколько секунд, чтобы отметить аномалию. Море к западу блестело пятном отраженного лунного света. Между искрящимися волнами пролегали темные линии, но было там и еще что-то, какая-то пустота. Он всмотрелся в это место повнимательнее, и пустота постепенно приобрела четкие очертания. Сердце его забилось чаще. Очертания имели вид овального силуэта с шестом наверху. «Парусная яхта? – подумал он. – Но где паруса? – Мысли его понеслись с огромной скоростью, когда он заметил торчащий у основания мачты гик. – Идут на моторе, с выключенными огнями. Не хотят, чтобы их заметили».

Парусник пересек серебристое пятно. Это было небольшое судно с единственной мачтой – не особенно ценная добыча, но все равно добыча. Однако к охватившей его радости примешалось ощущение вины. Он знал: то, что он собирается сделать, это харам, запрещенное Богом. Ему вспомнились отцовские уроки о божественной справедливости и о том, как можно погубить душу. Аллах милосерден, но люди своими злыми поступками сами ведут себя к погибели.

На короткий миг у Исмаила возникло желание отпустить яхту. Лучше пережить муки смерти, говорил Адан, чем приобщиться к геенне. Но отец умер, пал от рук людей, чье учение порицал. Мать тоже, скорее всего, умерла. Из их семьи осталась только Ясмин, но ее забрал сам дьявол. В нынешнем кошмаре правила совести больше не применимы. Оставался только один путь вперед – путь оружия.

– Астагфирулла, – тихо произнес он, прося у Аллаха прощения. Потом подергал Либана за плечо. – Просыпайся. Я вижу судно.

Либан заворчал, приоткрыл веки и покосился на него сонными глазами.

– Что? Где?

– Там! – ответил Исмаил и указал на запад.

Либан взял бинокль и всмотрелся в даль.

– Парусник, – произнес он и весь подобрался.

– Помоги разбудить остальных, – сказал Исмаил, расталкивая Османа и Дхуубана.

Люди стали садиться и трясти головами, словно сбрасывая с себя узы сна. Бинокль пошел по кругу, и при виде судна у них загорались глаза. Они начали перешептываться.

– Корабль! – торжествующе крикнул кто-то. – Мы спасены!

– Тихо! – зашипел Исмаил. – Готовьте оружие. Но без моей команды не стрелять. Сегодня никто не должен умереть, ни вы, ни моряки на яхте. Понятно?

Вокруг закивали. Все они были с ним, даже Мас. Он их предводитель, и парусник – его добыча.

– Это наш шанс, – сказал он прямо. – Другого не будет.

Потом он повернулся и завел мотор.