Текст книги "Девон: Сладострастные сновидения"

Глава 11

Еще не совсем проснувшись, Дэвон протянула руку, чтобы убедиться, что это не сон:

Хантер рядом с ней. Но его-то как раз и не было. Только пустое место рядом с ней на постели, помятые простыни и подушки.

Отвернувшись от яркого утреннего света, заливавшего их спальню, она села и огляделась вокруг: где же он? Вон его халат, небрежно брошенный на спинку стула. Дэвон лениво зевнула, прикрыв рот рукой, отбросила пододеяльник и спустила босые ноги на пол. Подошла к стулу, сняла халат Хантера. Погладила его мягкую ткань, вдохнула исходивший от него запах мужского тела. Вздрогнула от ассоциаций, которые этот запах в ней вызывал. Как будто сам Хантер дотронулся до ее тела – а ведь любое его прикосновение так ее возбуждало, что она просто с ума сходила. Выругав себя за столь неподобающие мысли в столь неподобающее время, она натянула на себя халат прямо на голое тело и усмехнулась: приходится носить одежду мужа. Она сейчас как будто хозяйка Баркли-Гроув, но у нее пока еще нет своего собственного халата.

На губах у нее еще блуждала улыбка, когда она подошла к туалетному столику и взглянула на себя в зеркало. Рукава висели примерно на фут ниже кончиков пальцев, она скорее напоминала какую-то нахохлившуюся птицу, чем буйно-распущенную женку Хантера. Она прищелкнула пальцами, засучила рукава и присела на пуф перед столиком.

Улыбка стала шире, когда она разглядела себя повнимательнее. На нее глядела толстая, сытая кошка, довольная и счастливая; вид такой, как будто она только что вылизала до дна чашку со сметаной. Она провела два неразлучных дня с мужем. Хантер распорядился, чтобы им никто не мешал. Еду оставляли под дверью, в соседней комнате готовили ванну – все это бесшумно, чтобы не потревожить молодых.

Впрочем, сейчас, увидев ее, каждый мог бы удовлетворить свое любопытство насчет того, что происходило за запертыми дверями: волосы свалялись, губы распухли… Ну и видок!

– Ничего, у меня есть смягчающие обстоятельства, чтобы так выглядеть, – сказала Дэвон своему отражению и сыто-заговорщически улыбнулась. Да, женщине нелегко сохранить безупречный вид после двух ночей и дней, проведенных с Хантером Баркли.

С того момента, как он на руках внес ее наверх, в свою спальню, все, что у них было, напоминало какую-то эротическую фантазию. Он не оставил ни одного квадратика ее тела без ласки и поцелуя. Они более чем компенсировали себя за период воздержания, который у них был после той памятной ночи на Сент-Юстиеии.

Дэвон гордо подняла подбородок. Ей не стыдно за те минуты, часы, нет, сутки, которые она провела со своим мужем, законным мужем. Но вот что об этом подумают посторонние? Дэвон пожала плечами, халат Хантера свалился у нее с одного плеча. Ну и пусть думают, что хотят Главное, что думает об этом Хантер, а ему, судя по всему, все это очень даже нравится.

Звук голосов внизу привлек ее внимание. Она подошла к окну и увидела перед входом в дом темную шевелюру своего мужа. Надо побыстрее одеться, привести себя в порядок – а то еще пожалеет, что женился на такой распустехе. И вот в легком муслиновом платье, с тщательно расчесанными волосами, перехваченными сзади желтой атласной лентой, она спускается по лестнице в нижние покои.

Перед дверью его кабинета она остановилась поправить платье и прическу. Ведь это ее первый выход как леди Баркли и хозяйки Баркли-Гроув. Хантер должен гордиться ею.

Так, вроде все в порядке. Она подняла руку, чтобы постучать… да зачем, собственно, дверь и так полуоткрыта. Она уже хотела войти, но то, что она услышала, заставило ее остановиться.

– Проклятье, Мордекай! Честно, я просто ума не приложу, как добыть эти карты. На прошлой неделе я был в его служебном кабинете, но там их нет. Скорее всего он их держит у себя дома.

– Придется туда заглянуть. Сет сказал, что Вашингтону нужны эти карты, чтобы знать, где Корнуолис нанесет следующий удар.

Хантер раздраженно провел рукой по чисто выбритому подбородку и поднял глаза к потолку. Интересно, проснулась Дэвон или еще нет? На рассвете они еще раз повторили то, чем занимались непрерывно на протяжении последних двух дней и ночей. После этого ее сморил сон, а он занялся подготовкой встречи с Мордекаем. Он на двое суток отгородился от внешнего мира, но большего он себе позволить не мог. Теперь, кажется, пришла расплата.

Господи, как бы ему хотелось забыть обо всем и запереться вдвоем с Дэвон как минимум месяца на два – вместо этих несчастных двух дней. Но события властно отрывают его от молодой жены. Инструкции Вашингтона недвусмысленны. Он должен достать карты с планами будущей английской кампании на Юге – и доставить их континентальному командованию.

Без этого Вашингтон не удержится. Его войска не превышают шестнадцати тысяч бойцов, это гораздо меньше, чем у англичан. Да, они не уступают, а, может быть, и превосходят их в смелости и желании драться, но это слабое утешение, когда соотношение сил – два к одному не в твою пользу. Генерал Вашингтон должен знать все о передвижениях британских войск – и долг Хантера – добыть соответствующие данные.

Хантер, опершись на тяжелый дубовый стол, взглянул на друга. Скрестил руки, наклонил голову набок.

– Ну, а как туда попасть? Его дом – как крепость. Там всегда часовые. Он никому из местных не доверяет, говорит, что здесь одни дикари – краснокожие или белокожие, без разницы.

– Не ему уж говорить насчет дикарей-то! – прогудел Мордекай. – Кто, как не он, натравил на колонистов ирокезов – помнишь, тогда, в семьдесят шестом?

– Да, знаю, но что из того? Мне как-то надо найти способ поворошить бумаги в его кабинете – причем так, чтобы не попасться.

Мордекай задумчиво постучал по деревянному креслу.

– Не знаю, что и сказать. Но Сет говорит, что генерал Вашингтон всецело полагается на нас?

– Я могу помочь, – сказала Дэвон, открывая дверь под удивленными взглядами двух мужчин. Она подошла к Хантеру. Вот он – ее шанс стать действительно неотрывной частью его жизни. Страшновато, конечно, но с этим можно справиться. Да, это, пожалуй, единственная для нее возможность сказать ему, что она – настоящая жена, его надежный и равный пример – не только в постели. Лицо Хантера потемнело.

– Ступай наверх, Дэвон. Это не твое дело.

– Ты не прав, Хантер. Если это дело моего мужа, то, значит, и мое тоже! – твердо ответила Дэвон.

– Дэвон, пожалуйста, послушайся Хантера. Это правда тебя не касается, – вмешался Мордекай вставая.

Дэвон бросила на Мордекая удивленный взгляд.

– Меня не касается то, что мой муж – шпион патриотов? – Она улыбнулась: простые черты лица Мордекая выразили крайнюю степень изумления. – Да, да, я еще в Лондоне узнала, что ты и Хантер только строите из себя роялистов, а на самом деле поддерживаете повстанцев. Я об этом не говорила – тогда это действительно было не мое дело. Однако все переменилось. Ты не забыл – я теперь жена Хантера и мать его ребенка.

– И будешь делать то, что я тебе скажу Иди-ка наверх, Дэвон. Я скоро освобожусь.

Дэвон мятежно тряхнула головой.

– Нет, Хантер, не пойду, поскольку знаю – я здесь правда могу помочь. И кроме того, я единственный человек, который возьмет бумаги и не вызовет ничьих подозрений.

– Как это? – устало спросил Хантер.

– Да просто зайду туда и возьму, – ответила Дэвон, надменно подняв голову.

Оба мужчины разразились хохотом: действительно, простой план. Наконец, Хантер, еще не отсмеявшись как следует, сумел выговорить:

– Вот так зайдешь и возьмешь? Дэвон кивнула.

– Все гениальное – просто.

Хантер окинул Дэвон долгим взглядом; его это все уже начинало злить. Ну что еще надумала эта красивая головка?

– Лазать в окна я тебе не разрешу во всяком случае. Ты беременна, благо нашего ребенка выше всех карт в мире.

Дэвон стало как-то теплее от его заботы. Она улыбнулась ему:

– Я и не собираюсь. Я уже сказала: я приду по приглашению.

Хантер посмотрел на Мордекая, лицо его осветилось.

– Черт! Как я сам не додумался! Никто не заподозрит гостя полковника Браггерта: все знают, что он приглашает к себе только тех, в чьей лояльности короне он уверен.

– Верно, Хантер, – вставил Мордекай. Он прицокнул удовлетворенно. – А ты, кстати, получил приглашение на прием по случаю приезда какого-то нового офицера. Полковник его устраивает на этой неделе.

Хантер уверенно кивнул.

– Не буду разочаровывать дорогого друга Браггерта. Конечно, я пойду.

– Не я, а мы, Хантер, – вступила вновь в разговор Дэвон.

Хантер отрицательно покачал головой.

– Нет, Дэвон. Я запрещаю. Слишком опасно.

Дэвон перевела взгляд с одного сурового лица на другое. Нет, она не отступит. Она найдет себе место в жизни Хантера. Пусть он ее не любит, но она может добиться, чтобы он ее уважал.

– Для меня это будет не так опасно, как для тебя. Если кто и заметит мое отсутствие, никто ничего не подумает, зная о моем положении.

Просто решат, что меня опять тошнит или что я вышла глотнуть свежего воздуха.

– То, что ты говоришь, может быть, и верно. Но я не могу пойти на такой риск. У тебя ребенок под сердцем, ты что?

– Я думаю и о нем. Я хочу, чтобы он рос самостоятельным; будь это мальчик или девочка – чтобы из него получился настоящий мужчина или настоящая женщина! Я думаю, мы оба этого хотим.

– Ты знаешь, а она права, – вставил Мордекай.

– А я что, не прав? Ставка здесь – жизнь Дэвон! – взорвался Хантер. Он провел рукой по волосам и отошел к маленькому столику в стороне, где стоял графин с бренди, налил себе немного, залпом выпил. Посмотрел на жену: стоит гордая и решительная. Хантер сжал зубы. Черт с ней, со свободой, и всем остальным, если из-за этого он может потерять Дэвон и ребенка.

Что-то дрогнуло у него внутри. Он не мог сказать, что он любит свою жену, но с момента их первой встречи жизнь все время их сталкивала друг с другом – и вот теперь они муж и жена. Их кровь смешается в последующих поколениях семьи Баркли. Нет, он не допустит того, что она задумала.

– Хантер, мне моя жизнь тоже дорога. Но, если ты помнишь, у меня есть некоторый опыт в таких делах.

– Я не забыл и другое, Дэвон. Я помню, при каких обстоятельствах мы в первый раз встретились, и что вскоре мне пришлось спасать твою нежную шейку от петли. Я не хочу, чтобы это случилось снова.

Дэвон подошла к ним поближе. Положила руку ему на плечо; глаза ее молили понять ее.

– Это – еще одна причина, почему ты должен позволить мне помочь тебе. Я обязана тебе жизнью, Хантер, и я оплачу этот долг.

Погрузившись в бездонную зелень ее глаз, Хантер забыл, что они не одни. Он погладил ее по щеке, мягко проговорил:

– Ты уже оплатила его, Дэвон. Я тебя спас, а ты подарила мне ребенка.

– Ты очень благороден, спасибо, конечно. Но у меня есть еще одна причина, Хантер. У меня свои счеты с Англией и ее законами. Из-за них я даже не смогла быть на похоронах бабушки. Из-за этих английских обычаев у меня был только один выбор – или выгодно выйти замуж или идти воровать – иначе не выжить. Мне пришлось оставить тех, кого я люблю. Я никогда не увижу снова ни Хиггинса, ни Уинклера. Пусть никого такая судьба не постигнет больше. Так что не лишай меня возможности помочь. Я верю в твое дело. Это – мое будущее, так же, как и твое.

Блеск ее глаз поколебал решимость Хантера. Он заметил, что Мордекай внимательно наблюдает за ним. Их глаза встретились; друг кивнул головой. Поняв, что означает этот молчаливый сигнал, Хантер сдался:

– Ну, ладно. Твоя взяла. Сегодня мы пошлем полковнику Браггерту письмо, что принимаем его приглашение.

Дэвон импульсивно обняла его за шею:

– Спасибо. Обещаю, ты не пожалеешь о своем решении.

– Молю Господа, чтобы ты оказалась права, – ответил Хантер, тоже обнимая ее. Мордекай, почувствовав, что он теперь здесь уже лишний, тихо вышел из кабинета. Широко улыбнулся: дела у молодоженов, видать, идут неплохо. Спустился по лестнице, вышел на веранду, глубоко вдохнул теплый летний бриз. Хорошо, что Хантер женился на Дэвон. И для него, не в последнюю очередь. В результате он смог сказать Элсбет о том, что он ее любит, и, что уж совсем странно, она вроде бы отвечает ему взаимностью.

Взгляд Мордекая скользнул мимо высоких магнолий, остановился на дороге, которая вела к Уитмэн-Плейс, и улыбка его погасла. Он не видел Элсбет уже два дня, а казалось – прошла вечность. Воспоминания о чудесных, теплых минутах с ней там, в саду губернаторского дворца, поддерживали его дух, но чем дольше длилась разлука, тем меньше у него было уверенности в том, что это вообще было.

Господи, да вот и предмет его дум! Скачет на своей рыжей кобыле, вот скрылась в кустах, и вот уже совсем близко. Улыбается, машет ему рукой! Остановила коня, соскочила – он, увалень такой, даже не успел ей помочь… Бросилась ему в объятья, поцеловала прямо в губы. И опять он опоздал: едва собрался заключить ее в объятья, а она уже вывернулась и весело-непринужденно посмотрела на него:

– Вот о чем я мечтала целых два дня! Мордекай ухмыльнулся и встряхнул головой; да, тут поневоле обалдеешь.

– Наверное, не надо так говорить, но та ли эта Элсбет Уитмэн, которую я знал столько лет?

Элсбет, которая никогда за свои двадцать лет не чувствовала себя такой переполненной какой-то неведомой ей жизненной силой, наклонила голову набок и ответила еще более непринужденно:

– Хороший вопрос, но ответ тебе может и не понравиться.

Мордекай, заинтригованный этой новой для него Элсбет, посерьезнел. Какие-то сомнения закопошились в нем. Несмело спросил:

– Как это, миледи?

– Той Элсбет Уитмэн, которую ты знал, больше нет. Она как бы умерла два дня назад, там в саду, у губернатора, – ответила она, пытаясь объяснить ему то охватившее ее чувство освобождения, которое пришло к ней после женитьбы Хантера.

Действительно ушла в прошлое какая-то часть ее жизни… и она возродилась – превратившись в женщину, которая не стесняется выражать свои чувства тем, к кому они у нее есть. Внезапный поворот судьбы заставил ее понять, что жизнь коротка и нельзя тратить ее зря. Она больше не боялась выглядеть смешной, не боялась того, что подумают люди. Она была свободна – как будет свободна Америка, когда она выгонит британских солдат обратно, за океан. Она тоже будет бороться за свободу – колонии и свою собственную, рядом с человеком, которого она любит.

Мордекай понял ее и улыбнулся.

– По-моему, новая Элсбет нравится мне еще больше. Та, которую я знал раньше, ни за что не решилась бы меня поцеловать. Она была уж слишком застенчивая.

– Застенчивая или глупая, – сказала Элсбет, и ее негромкий смех разнесся в утреннем воздухе.

Мордекаю очень захотелось снова ощутить ее в своих объятьях. Он подошел к ней поближе, прижал к себе.

– Спасибо за новую Элсбет. Я так мучался и переживал два этих дня – думал, вдруг ты все передумаешь, насчет нас. Тут еще эта Сесилия. Подозреваю, она уже сделала все, чтобы расписать меня как следует. Она не говорила, что я ем младенцев за завтраком?

Элсбет покачала головой, положив руки ему на плечи и заглядывая в его бледно-голубые глаза.

– Бедняжка. По-моему, она вообще забыла обо всем, о нас тем более – после того, как увидела этого британского полковника.

– Да уж. Она вроде в него здорово втюрилась, – сказал Мордекай и нахмурился.

Элсбет нежно провела рукой по его обветренной щеке.

– Все будет хорошо. Тебе с Хантером нечего бояться. Она молодая, и не задумывается о том, чем вы занимаетесь на этой войне, на чьей вы стороне. Она верит тому, что ей говорят… и тому, чему хочет верить.

– Я уж все-таки скажу, что думаю. Ей нужна твердая рука, но у Хантера к ней слабость. А у Сесилии бешеный темперамент. Ужас, что может случиться, если она вдруг узнает о нас все. Устроит очередной скандал, и все выплеснет наружу, а кончится для нас всех петлей.

– Ну, пока-то, думаю, мы в безопасности. У нее первая любовь, да еще такая пылкая! Если она не сидит, мечтая о своем полковнике, то все выспрашивает меня о мужчинах, браке и тому подобных вещах, – Элсбет улыбнулась и снова покачала головой. – Боюсь, она сделала не очень хороший выбор. Так мне во всяком случае уже говорили.

Мордекай прицокнул языком: ему понравился ее ответ. Скоро они поженятся, и он будет ее первым, и если Господь ниспошлет им долгую жизнь, последним мужчиной. '

– Я-то думал, что она уже скандалит – домой хочет. Чтобы напакостить молодоженам. Уж я-то ее знаю.

Элсбет бросила взгляд в направлении дома.

– Как там дела?

– Настолько хорошо, что минуту назад я решил, что самое разумное для меня – это как можно быстрее исчезнуть из кабинета… чтобы не помешать.

Глаза Элсбет округлились, она слегка порозовела.

– Ты не имеешь в виду… Мордекай кивнул.

– Ну не в кабинете же! Кроме того ведь сейчас и не вечер, и не утро…

Он заговорщически подмигнул ей:

– Скоро узнаешь: для всего есть свое время и свое место. Но когда любишь, годится любое время и любое место.

Он еще раз прицокнул языком, а Элсбет покраснела еще гуще и уткнулась ему в плечо.

Не доезжая города, Сесилия остановила коня. Рассеянно подергала кнопку на перчатке, беспокойно оглянулась вокруг Все-таки можно ли одной, без сопровождения – пусть это даже будет кучер – приехать в город? Она знала, что это неприлично, но еще в Уитмэн-Плейс она сама для себя придумала оправдание. Она, в принципе, должна была бы спросить разрешения у Элсбет, но как она может это сделать, если той нет дома? Ей нужно купить себе новых лент, зайти заказать пару новых ночных туфель. Так что посещение города – это не какая-то ее прихоть, а дело необходимое. Она не будет его откладывать из-за того, что ее милый братик не может ни на минуту расстаться с Баркли-Гроув и со своей молодой женой, а Элсбет уехала куда-то верхом с Мордекаем.

Она высоко подняла голову и поправила ленту на шляпе. Ей уже шестнадцать, она не ребенок. Она все сделала правильно. А если она вдруг, совершенно случайно, конечно, встретит этого симпатичного полковника, никто ее не осудит за то, что она перебросится с ним парой слов. Он все равно собирался их навестить, встретиться с Хантером, так что она просто проявит вежливость. Она кивнула, подтверждая сама себе разумность своих мыслей, пустила коня медленной рысцой вперед, по булыжной мостовой…

Она уже довольно долго разглядывала улицу через витрину обувной лавки и вдруг – пульс ее забился учащенно: улицу переходил, направляясь в ее направлении он, Нейл Самнер. Она поднесла руку к горлу и взмолилась, чтобы прекратился этот шум в ушах, который не даст ей расслышать, что он там будет ей говорить.

Сделав глубокий вздох, чтобы унять дрожь внутри, она сделала вид, что изучает выставленную в качестве образца пару обуви. Она не хотела, чтобы он узнал, что она почти час ждала, пока он выйдет из аптеки, а потом заскочила сюда, заметив, что он вошел в лавку напротив.

Звякнул колокольчик над дверью, и вошел Нейл. Она вся напряглась и с еще большим вниманием принялась за изучение все той же пары обуви Ой, какой от него запах! Сердце забилось как бешеное, у нее перехватило дыхание. Сзади нее скрипнула половица.

– Миледи, – вежливо поздоровался Нейл, когда она повернулась к нему.

– Полковник Самнер! Вот уже не думала, Что увижу вас снова так скоро! – произнесла Сесилия, подавая ему руку. Пусть не думает, что она какая-то там…

Нейл улыбнулся. Явная неопытность девушки его забавляла. Игра становилась интересной. Она была племянницей одного из богатейших английских аристократов, а он уже достиг такого возраста, когда хочешь – не хочешь, а надо остепениться. Не помешает иметь молодую женушку с богатыми родственниками по обе стороны Атлантики. Улыбка стала еще шире. Не помешает и то, что она совсем неопытная. Он ее научит удовлетворять его изыски. Научит всяким штучкам, которые делают секс искусством. Он очнулся. Сапожная лавка – все-таки не самое подходящее место, чтобы предаваться сексуальным фантазиям.

– А я боялся, что больше вас не увижу С той нашей встречи я ни о чем другом думать не мог.

Щеки Сесилии порозовели.

– Как приятно это слышать, но я знаю, что вы такой занятой человек. Уверена, дела королевской службы поглощали все ваше внимание, – Сесилия с облегчением вздохнула Как грациозно она приняла его комплимент, вместо того, чтобы глупо хихикнуть, к чему ее неудержимо тянуло.

– Верно. Я был занят, но у меня оставалось время думать о вас. Не выпьете ли со мной чашку чая?

Сесилия быстро-быстро замотала головой Она уж и так перешла все границы приличия, а что будет, если Хантер узнает, что она пила чай с посторонним мужчиной тет-а-тет! Еще вечер не наступит, а слухи об этом уже достигнут Баркли-Гроув.

– Благодарю вас за приглашение, но я вынуждена его отклонить. Боюсь, уже слишком поздно. Элсбет будет в ярости, если узнает, что я поехала в Вильямсбург одна.

«Ой, зачем она это сказала!» Она готова была сквозь землю провалиться. Так старалась убедить полковника, что она взрослая женщина – и вот на тебе! Ей хотелось громко зареветь, но она подавила в себе этот импульс. Так он совсем за ребенка примет.

Нейл усмехнулся про себя ее оговорке, галантно сделав вид, что не расслышал ее последних слов.

– Жаль, что вы не можете присоединиться ко мне. Может быть, вы позволите мне навестить вас как-нибудь, когда вы будете свободны?

– Ой, конечно, была бы очень рада, – поспешно бросила Сесилия, в своем возбуждении забыв о высокопарном стиле, в котором она поддерживала разговор до сих пор. – Я сейчас живу в Уитмзн-Плейс. Приезжайте, когда сможете.

– Это будет для меня большая честь, миледи. А теперь позвольте тогда попрощаться, – завершил разговор Нейл, вновь приложившись к ее ручке. Вышел, не оглядываясь, направляясь к своей привязанной на другой стороне улицы лошади.

Сесилия смогла сдерживать свои чувства только до тех пор, пока всадник не исчез в конце улицы. После этого она издала радостный вопль, что привлекло к ней удивленные взгляды приказчиков, выбежала на улицу и вскочила на лошадь. Вперед! Ей представлялось, что она не в седле своей смирной кобылки, а на крыльях мечты мчится в Уитмэн-Плейс, да к тому же еще вместе с этим сумасшедше-красивым Нейлом Самнером.

– Где это ты была, девчонка? – грозно загремел Хантер, когда Сесилия вошла в гостиную. – Мы тебя обыскались и в Уитмэн-Плейс, и в Баркли-Гроув…

Сердитые слова брата вернули Сесилию к действительности. Она одарила его мятежным взглядом.

– Вот уж не думала, что ты выкроишь время искать меня, братик! Я-то думала, что ты все с женой своей…

– Хватит, Сесилия. Мы сейчас говорим не о моем браке, а о том, куда ты делась, одна, пока Элсбет не было. Где ты была?

– Я решила проехаться в Вильямсбург Мне кое-что нужно было там, а ты был слишком занят с этой… женщиной, и поэтому не мог со мной поехать, я и решила поехать одна.

– Где была твоя голова? Сейчас женщине одной просто опасно появляться на дорогах. Ведь война идет, ты что, забыла?

– Элсбет ездит везде одна, почему я не могу? Я взрослая женщина и могу сама о себе позаботиться. А тот мятеж, о котором так много говорят, по-моему, это совсем не так уж страшно, по крайней мере, здесь у нас. Тут стоят британские войска, а эти мерзавцы слишком трусливы, чтобы высовывать нос, а тем более сражаться, как подобает джентльменам, – заявила Сесилия.

– Тебе всего шестнадцать, – прорычал Хантер. – Ты еще совсем не взрослая. До выпускного бала еще далеко!

Сесилия пересекла комнату и по-королевски уселась в кресло. Рассеянно разгладила складки платья и промолвила:

– Я вот как раз насчет этого думаю. Ты же сам сказал: война идет, время ли для балов? Я это, по-моему, переросла уже. Не нужно это все.

Хантер еще больше помрачнел и бросил на сестру сердитый взгляд.

– Я думал, ты хочешь всем показать, как молодые люди за тобой будут увиваться.

Сесилия пожала плечами.

– Все это детство. Я слишком стара для таких глупостей.

Хмурое лицо Хантера осветил лучик понимания.

– Кто он, Сесилия?

Сесилия с преувеличенным вниманием рассматривала грязное пятно на юбке. Облизала губы и, изо всех сил сдерживаясь, ответила кратко:

– Не понимаю, о чем ты.

– Здесь наверняка замешан мужчина, иначе ты не отказалась бы от роли хозяйки бала. Ты слишком любишь быть в центре внимания.

Не глядя на брата, Сесилия покачала головой.

– Никакой мужчина тут ни при чем. Я просто расту и мне уже не до детских игр.

– Ой, не ври, сестренка! Тебе всего шестнадцать, учти, любой мужчина, которому вздумается поиграть твоими чувствами, ответит мне за это! Так что лучше не скрывай от меня ничего. Ясно?

Сесилия метнула в его сторону яростный взгляд, но кивнула.

– Хорошо. А теперь собирайся, поедешь со мной в Баркли-Гроув, за тобой, я смотрю, нужен глаз да глаз.

Сесилия вскочила.

– Не поеду! Не хочу жить в одном доме с этой женщиной! Я ее ненавижу, и тебя тоже за то, что ты на ней женился!

Она в ярости топнула ножкой. Как же она может уехать из Уитмэн-Плейс, если Нейл сказал, что к ней сюда приедет!

– Жаль, что ты это так воспринимаешь. Дэвон теперь моя жена и тебе придется принять это к сведению. У нее будет от меня ребенок и тебе придется ее уважать, если уж не хочешь с ней подружиться. Я этого требую… а то я сейчас так тебе разделаю задницу, что неделю сесть не сможешь! Это ясно?

Ноздри Сесилии раздувались, она тяжело дышала.

– Ладно, будь по-твоему, ничего не поделаешь. Но ты меня никогда не заставишь ее любить – даже если забьешь до смерти. Сесилия повернулась на каблуках и бросилась вверх по лестнице.

– Ты слишком уж суров с ней, Хантер, – сказала Элсбет, возникая в проеме двери.

– Я всегда был с ней слишком мягок, – отрезал он, ероша свои жесткие темные волосы.

– Она любит тебя и думает, что Дэвон отняла тебя у нее.

– Я все понимаю, но не могу же я позволить ей, чтобы она третировала Дэвон просто по злобе. Дэвон – моя жена. Мои обязательства прежде всего относятся к ней.

– Но попытайся и понять Сесилию. Она в таком возрасте, когда она выглядит и чувствует как совсем взрослая, но на самом-то деле еще ребенок.

– Постараюсь, Элсбет. Я люблю эту чертовку, как бы она меня ни злила.

– Я знаю, Хантер, надо надеяться, время – лучший лекарь, оно все выправит между вами!

Хантер кивнул и бросил взгляд на лестницу, по которой убежала Сесилия. Она всегда была трудным ребенком – а теперь она еще нарочно будет его заводить – за то, что он женился не на той женщине. Что она еще придумает? Хоть бы его подозрения не оправдались? Что, если она действительно положила глаз на какого-нибудь молодого парня – что ему тогда делать? Он знал этих молодых парней и их повадки. Сам был такой – еще и недели не прошло. Ему страшно было и подумать, что может случиться с его любимой сестричкой, если она не проявит осторожности. А этого-то от нее меньше всего можно ожидать.