Текст книги "Клитемнестра"

– Что случилось? – спрашивает Клитемнестра.

– Найди свою сестру Тимандру, – говорит Леда. – Ее всё еще нет.

– Только поторопись, – добавляет Тиндарей. – Вот-вот прибудут Атриды, и мы начнем.

Клитемнестра кивает и выходит из залы. За дверью несколько слуг выстроились в линию и прижались к стене, готовые исполнять указания Тиндарея.

– Вы видели Тимандру? – спрашивает Клитемнестра.

Мальчишка-слуга заливается краской, а стоящий рядом илот постарше отвечает: «Только что была здесь…»

– Ваша сестра на террасе.

Клитемнестра оборачивается. С другого конца коридора ей навстречу шагает Агамемнон в багровом хитоне, за ним следует его брат. В последний раз они видели друг друга два месяца назад, и теперь он смотрит на ее огромный живот с явным отвращением. Она сопротивляется порыву прикрыть живот руками.

– Вам следовало бы ее привести, пока она не наделала глупостей.

– То, чем занимается моя сестра, вас не касается, – отвечает Клитемнестра.

Менелай фыркает. Он держит в руках хитон, на нем вытканы какие-то удивительные узоры, но Клитемнестра не может их толком разглядеть. Она поворачивается к Агамемнону:

– А где же ваши дары?

– Я не претендую на вашу сестру.

– Пойдем, брат, – говорит Менелай, хлопая Агамемнона по плечу. Они отправляются к мегарону, тяжело ступая по каменному полу.

Клитемнестра с колотящимся сердцем спешит на террасу, у нее вспотели ладони. Перед дверью, ведущей наружу, она останавливается.

Тимандра в длинной лиловой тунике, скрывающей ее долговязую фигуру, шепчет кому-то на ухо. Клитемнестра подступает чуть ближе и видит девушку с кудрявыми черными волосами, ниспадающими на спину, и бровями, напоминающими своим изгибом крылья чайки. Девушка смеется над тем, что говорит ей Тимандра, а затем целует ее в губы. Тимандра отвечает на поцелуй, приоткрыв рот и нежно обхватив ладонями шею девушки.

– Тимандра, – говорит Клитемнестра.

Девушка тут же отпрыгивает, Тимандра резко оборачивается. Она открывает рот, руки у нее дрожат. Клитемнестра старается сохранять самообладание.

– Мы опаздываем, – говорит она.

Тимандра кивает, сцепив руки, чтобы унять дрожь.

– Оставь нас, – говорит Клитемнестра девушке, и та в ужасе убегает прочь.

Руки у Тимандры всё еще дрожат, и она вцепляется в одну зубами. Перед тем как проводить сестру внутрь, Клитемнестра берет ее руку в свои.

– Тебя могут увидеть здесь, – говорит она.

Тимандра широко распахивает темные глаза.

– Кто-то…

– Здесь только что прошли Атриды.

Тимандра в ужасе ахает.

– Пожалуйста…

Клитемнестра сжимает ее руку.

– Не извиняйся. Если они что-то скажут, ты будешь всё отрицать. Я не дам тебя в обиду. – Они уже у дверей мегарона, откуда доносятся громкие и отчетливые голоса. – Но будь осторожна, Тимандра. Ты уже не ребенок.

Тимандра не успевает кивнуть, как Клитемнестра уже тянет ее внутрь. Слуги закрывают за ними двери, и Клитемнестра ведет Тимандру в угол, где, укрывшись за колонной, в одиночестве стоит Пенелопа.

– А вот и мои дочери, – разносится по высокой зале голос Тиндарея. – Давайте начнем. – В комнате тут же воцаряется тишина, все мужи в ожидании поворачиваются к Тиндарею.

– Вы поднесете Елене ваши дары, – говорит Тиндарей. Большинство царей недоуменно перешептываются. Наверняка они собирались преподносить свои дары Тиндарею, царю, а не его прекрасной дочери. – Но пока вы не начали, – продолжает Тиндарей. – Мне сказали, что наше собрание может вызвать распри…

Диомед усмехается. Аякс и Тевкр мрачнеют, угрожающе напрягая мускулы. «Нас ввели в заблуждение», – бормочет Менетий чуть громче, чем следовало. Агамемнон с непроницаемым выражением глядит на трон, пока Менелай нашептывает что-то ему на ухо.

Тиндарей не обращает на них внимания.

– Поэтому будет честно, если прежде, чем поднести свои драгоценные дары и просить руки моей дочери, вы все согласитесь с тем, что она выберет жениха сама – и только одного.

Некоторые царевичи глядят на Тиндарея так, словно он утверждает очевидное, но на лице Агамемнона постепенно появляется озарение. Клитемнестра тоже понимает, к чему ведет Тиндарей. Ее отец пытается избежать войны с отвергнутыми женихами.

– Но, владыка, – говорит старый Нестор, оглядываясь по сторонам, – разве ты не доверяешь всем этим героям?

– Доверяю, – невозмутимо отвечает Тиндарей. – Но мне сообщили, что прошлой ночью случилась драка – после того, как кто-то начал похваляться, что станет мужем Елены. Ничего серьезного, – добавляет он, когда все начинают тянуть шеи в надежде угадать, кто бы это мог быть. – Но это наводит меня на мысль, что многие из вас не примут отказа.

Лицо Аякса побагровело от ярости. Стоящий рядом с ним афинский царь Менесфей, коротышка с крошечными глазами, таращится на Тиндарея с таким видом, будто готов перерезать ему горло.

– Я не желаю давать вам поводов для распри. И поэтому предлагаю выход. Если вы хотите остаться и преподнести моей дочери свой подарок, вы принесете клятву.

– Клятву? – переспрашивает недовольный Идоменей.

– Да. Вы поклянетесь, что примете выбор Елены и что вы поддержите и встанете на защиту ее мужа, если в будущем в том возникнет нужда.

Никто не шевелится. В зале становится трудно дышать, комната гудит затаенной жестокостью. Затем вперед выходит Менелай. Он кланяется Тиндарею, и его огненно-рыжие волосы вспыхивают на свету. Когда он поднимает взгляд, Тиндарей кивает, и Менелай направляется к постаменту, где сидит Елена.

– Я принесу клятву, – говорит он, не сводя с нее золотистых глаз. – И я приму твой выбор. – Елена краснеет, но сохраняет спокойное выражение. – А это мой дар для спартанской царевны.

Когда Менелай разворачивает тунику, Клитемнестра невольно восхищается работой: на ткани изображены критский царь Минос и царица Парсифая в своем дворце, полном танцоров и торговцев, а рядом с ними преклонила колени их дочь Ариадна. Пенелопа бросает на Клитемнестру обеспокоенный взгляд.

Вперед выходят и другие женихи.

Один за другим они подходят к постаменту, кланяются, приносят клятву и показывают свои дары: золотые чаши, щит, украшенный медными листьями и цветами, двусторонний критский топор.

– Очень умно, – шепчет Клитемнестра в ухо Пенелопе, пока женихи присягают на верность будущему мужу Елены.

– Заставить их принести клятву?

– Да. Интересно, кто предложил это отцу.

– Это предложил я.

Они обе оборачиваются. Позади них стоит сын Лаэрта, на лице его играет полуулыбка.

– Ты? – спрашивает Клитемнестра более сердито, чем намеревалась.

– Да, – тихо отвечает Одиссей, чтобы никто его не услышал.

– Зачем тебе предлагать такое, если самому придется принести эту клятву? – спрашивает Пенелопа.

– О, – говорит Одиссей, – я не приношу никаких клятв, как жених. Видите ли, Агамемнон здесь не единственный умный человек. – Он замолкает, потому что Клитемнестра тут же фыркает. – А он действительно умен, хоть вы его и ненавидите. – Она пожимает плечами, и Одиссей продолжает: – У меня нет желания рисковать всем ради того, чтобы просто посвататься к женщине, особенно, когда в мире их так много.

– И? – хмурится Клитемнестра.

– Что?

– Тебе-то что с этого? Что ты получишь взамен?

Одиссей ухмыляется, потрясая руками. Они скорее годятся для работы в поле и уж точно не похожи на руки царевича.

– Я попросил у Тиндарея кое-что взамен, но он сказал, что не вправе решать такой вопрос.

– И что же это? – спрашивает Клитемнестра. По мере того как череда женихов ее сестры подходит к концу, у нее кончается терпение. Сейчас перед Еленой стоит Идоменей, его разрисованное лицо почти касается пола.

Одиссей подходит ближе, вклиниваясь между Клитемнестрой и Пенелопой.

– Тебя, Пенелопа, – говорит он. При упоминании ее имени голос его на секунду теплеет и смягчается. – Я хочу на тебе жениться.

Пенелопа молчит. У нее на лице появляется упрямое выражение, которое очень хорошо знакомо Клитемнестре.

– Ты хочешь жениться на мне, но приехал сюда свататься к другой женщине?

Одиссей небрежно отмахивается.

– Я и не собирался жениться на Елене. Я не привез ничего в дар и даже не думал, что у меня будет хоть один шанс. Моя земля бесплодна, а собственность куда меньше, чем у других царей.

– Тогда зачем было приезжать?

Одиссей пожимает плечами:

– Хотел посмотреть, о чем шло столько разговоров. Но, как вы могли заметить, меня не прельщает красота сама по себе. Я хочу жениться на тебе, потому что ты кажешься мне мудрой женщиной.

Пенелопа глядит ему прямо в глаза.

– Я подумаю, сын Лаэрта. Но ты выбрал неподобающее время и место.

Она права. В зале снова воцаряется тишина. Леда кажется уставшей, Тиндарей взволнован. Рядом с Еленой возвышается гора даров: бронза, золото и расписные амфоры переливаются в свете факелов.

– Вы все дали клятву, – объявляет Тиндарей, вставая. – Теперь, Елена, выбирай того, кого желаешь себе в мужья.

Клитемнестра чувствует, как в груди начинает трепетать страх, но невозмутимый взгляд Пенелопы успокаивает ее. Она едва успевает сделать глубокий, спокойный вдох, как Елена подает голос:

– Я выбираю Менелая, сына Атрея.

Повисает тишина. Менелай снова выходит вперед и подходит к трону Тиндарея, его миловидное лицо расплывается в широкой улыбке. Тиндарей поднимается и похлопывает новоиспеченного зятя по плечу, пока остальные женихи буравят их взглядом, закипая от бешенства. Клитемнестра наблюдает, как в них клокочет ярость. При виде этих мужей, стиснувших кулаки и зубы, на нее накатывает отвращение. Сейчас они похожи на хищников, у которых прямо из-под носа увели добычу.

Клитемнестра слышит, как Одиссей тихо говорит: «Глупая девчонка». Она впервые видит, что происходящее его не забавляет. Пенелопа недоверчиво глазеет на Елену. Клитемнестра никогда не видела ее настолько ошеломленной.

– Цари и царевичи, благодарю вас за ваши дары, – говорит Тиндарей. – Спарта их не забудет.

Цари понимают, что с ними распрощались, и один за другим начинают покидать залу, унося с собой звенящее обещание насилия, оставляя сгустившийся страх. Клитемнестра поворачивается, чтобы посмотреть на Елену, и ей становится больно от одного лишь вида сестры. Она так бледна, словно только что приняла яд и теперь ожидает смерти.

Менелай подходит к ней, минуя охотников на фресках с их умирающей добычей, и берет ее за руку. Чувствуя привычный зов, Клитемнестра хочет выйти вперед, но отец и Агамемнон сейчас смотрят прямо на нее, поэтому она, приняв невозмутимый вид, устремляется мимо очага, мимо колонн, мимо нарисованных лебедей и оленей. Выйдя из мегарона, она бросает взгляд через плечо, но Агамемнон уже затворил за ней двери. Она больше ничем не может помочь своей сестре.

10. Пот и кровь

Проходят недели, зимние снега тают. Когда цари и царевичи покидают Спарту, в воздухе уже пахнет землей, а солнце начинает греть всё сильнее. Махаон и Филоктет отбывают последними, их ослы покачиваются под тяжестью хлеба, сыра и других припасов.

Женихи уезжают, но Одиссей и Атриды остаются. Сын Лаэрта много времени проводит с Пенелопой и Клитемнестрой, гуляет с ними по дворцу, хохочет и рассказывает истории. Он не наседает на Пенелопу со своим предложением, и она всё еще не дала ему никакого ответа. Но она присматривается к нему, не сводит с него своего мягкого взгляда, не упускает ни одного движения.

Когда они прогуливаются у лесной опушки, он показывает им, у каких растений самые влажные корни и какие ягоды ядовиты. Когда они заходят в ремесленные лавки и мастерские, он рассказывает им о плотницком деле, которым сам с удовольствием занимается в Итаке. Он рассказывает им всё о козьем молоке, сыре и масле: как их приготовить и как хранить. Пенелопа охотно слушает, а Клитемнестру успокаивают его рассказы: они напоминают ей о муже и его удивительных сказках. Одиссей и Тантал рассказывают разные истории, но оба говорят понятно и вдохновенно и умеют заинтересовать окружающих тем, что воодушевляет их самих.

На несколько недель они трое становятся неразлучны. Когда солнце заходит за гору и в дворцовых покоях становится холодно, они собирают хворост для очага. Они трогают живот Клитемнестры, разговаривают с ним, рассказывают ребенку истории, и она чувствует, как он легонько пинается внутри, пытаясь ответить.

Живот у нее уже так вырос, что ей стало сложно спать, поэтому она проводит ночи, глядя на холодную луну и думая о своем малыше. Она представляет темные волосы и глаза цвета океана, как у его отца, и голос, такой нежный, что тает сердце. Тантал сейчас наверняка уже на своем ярком расписном корабле, плывет, чтобы забрать их с собой. Каждую ночь она ждет и каждое утро спешит в мегарон посмотреть, не прибыл ли гонец с новостями.

Она знает, что Елена постоянно за ней наблюдает. Если она не присматривает за Фебой и Филоноей, то ходит по дворцу за Менелаем с печальным выражением на лице. Иногда Елена выходит на террасу и оттуда наблюдает, как они с Пенелопой и Одиссеем гуляют у реки, держась за руки, чтобы не поскользнуться на илистом берегу. Клитемнестра гадает, кажутся ли они ей счастливыми в эти моменты.

Она режет соленое мясо в трапезной, когда туда входит Тимандра. Пенелопа отдыхает, а Одиссей отправился на охоту с Тиндареем, Менелаем и Агамемноном. Не считая мальчишки-слуги, который стирает пыль с развешенного по стенам оружия, в комнате больше никого нет. Услышав, как вошла сестра, Клитемнестра оборачивается. Тимандра меняется: хоть грудь у нее всё еще плоская, а бедра всё такие же узкие, ее лицо вытянулось, а глаза стали больше.

– Ты выглядишь по-другому, – говорит Клитемнестра, улыбаясь.

– Как?

– Старше. Красивее.

Тимандра краснеет и поправляет мех, прикрывающий ее плечи.

– Я сегодня выиграла поединок, – говорит она. Ее голос звучит как-то непривычно бесстрастно.

– Хорошо, – отвечает Клитемнестра, а затем, заметив, что сестра не улыбается, спрашивает: – Что случилось?

– Мне пришлось состязаться с моей подругой. Отец меня заставил. – Ее голос срывается, и Клитемнестра вспоминает девушку с черными кудрявыми волосами, которая целовала Тимандру. – Раньше мы всегда состязались в команде, – добавляет Тимандра.

Клитемнестра бросает взгляд на слугу. Мальчишка, кажется, глубоко погружен в свою работу и совершенно не интересуется женскими разговорами.

– Твоя подруга пострадала? – тихо спрашивает она.

Тимандра опускает голову, и ее каштановые волосы падают ей на лицо, скрывая раскаяние.

– Да. Мне пришлось.

– Я понимаю. Тебе пришлось ее побить, чтобы отец не подумал, что она тебе нравится?

Тимандра кивает. Когда она поднимает взгляд, ее глаза темны, как глубокий колодец.

– Тебе стоит пойти к ней, – говорит Клитемнестра. – Иди сейчас. Я тебя прикрою.

Тимандра колеблется.

– Но ты ведь знаешь, что это неправильно.

– Я не знаю, что правильно, а что нет! Откуда мне? Мы молоды. Но если ты хочешь пойти к ней, так иди. Пока еще можешь. Но ты ведь понимаешь, что рано или поздно тебе придется выйти замуж?

Тимандра печально кивает:

– Если отец об этом узнает, он меня накажет.

– Еще как. Поэтому спроси себя стоит ли оно того?

– Да, – не раздумывая отвечает Тимандра. Теперь ее голос звучит тверже, глаза глядят смелее.

Клитемнестра улыбается.

– Как зовут твою подругу?

– Хризанта, – говорит Тимандра, и ее взгляд мгновенно смягчается – так поспевает под теплым солнцем персик. Хризанта означает «золотой цветок».

– Красивое имя, – отвечает Клитемнестра. – А теперь иди.

Подобно дуновению ветра, Тимандра быстро и бесшумно испаряется из зала. Клитемнестра возвращается к еде и представляет себе темноволосую кудрявую девушку и то, как Тимандра избивает ее на тренировочной площадке. Она почти что видит неистовство сестры – самой сильной девочки среди ровесниц – и беспомощность Хризанты; гнев одной и боль другой. Видение оставляет после себя горестный привкус. Вот она, жизнь, какой она всегда ее знала: бесконечная череда жестокости, где сила, гордость и красота расцветают только на пролитой кем-то крови – ведь что ценного может вырасти на бесплодной земле? Быть может, поэтому она и выбрала Тантала. Его мир кажется куда более светлым, чем тот, в который ее всегда заставляли верить. И если всё, что он рассказывал ей о Меонии, правда, то ее ребенка не будут учить побоями, его не будут сечь, если он ослушается.

Мальчишка-слуга закончил мести пол. Он кланяется Клитемнестре и уходит. Она поднимается, чтобы пойти следом, но в дверях появляется Одиссей и облокачивается на стенной проем. У него на лице свежие порезы, он всё еще сжимает в руках свой охотничий нож.

– Так и знал, что найду тебя здесь, – говорит он.

– Вы уже вернулись с охоты?

Одиссей пожимает плечами:

– Мы убили небольшого кабана. Я его принес. Остальные захотели продолжить, но скоро грянет ливень. Их всех промочит насквозь, а лес превратится в большую грязную лужу.

Он усаживается за стол. Клитемнестра выглядывает в окно – небо действительно затянуло, в воздухе витает запах дождя.

– Разбудить Пенелопу? – спрашивает она.

– Нет. Я хочу поговорить с тобой. – Одиссей одаривает ее своей очаровательной улыбкой, в серых глазах играют огоньки.

– Так говори.

– У твоей сестры Тимандры необычные вкусы.

Клитемнестра наливает себе немного вина.

– Как и у всех.

– Я так не думаю.

Клитемнестра глядит на него в упор. С Одиссеем бесполезно прятать суть за хитрыми словами, лучше говорить прямо – это застает его врасплох, а такое ему не по нраву.

– Ты прав. У нее необычный вкус. А почему тебя это волнует?

– Меня это не волнует. Просто мне кажется, что ей следует быть осмотрительней. Другие могут этого не одобрить.

– А ты одобряешь?

Он откидывается на спинку стула и опирается на резной подлокотник.

– Молодые мужи частенько предпочитают компанию своих товарищей, – говорит он. – Так почему не могут женщины?

– Я тоже так считаю. Но ты ведь пришел поговорить не о Тимандре?

– Нет. – Он вздыхает. Смотрит, как она отпивает вина, а затем говорит: – Я должен вернуться в Итаку, прежде чем пойдут весенние дожди. Мне жаль уезжать. Я хорошо проводил здесь время. – Он тоже берет себе кубок с вином, а потом смотрит на Клитемнестру с каким-то странным выражением. – Ты думаешь, Пенелопа поедет со мной?

– Да, – отвечает она. – Я уверена, что поедет.

Он успокаивается, и его лицо снова принимает знакомое, слегка удивленное выражение.

– Хорошо… Может быть, в другой жизни я женился бы на тебе, – беззастенчиво добавляет он.

Она смотрит на него, но его улыбка ничего не выдает.

– Ты бы не справился со мной, – отвечает она. – Для тебя я слишком свирепая.

– А твой муж? – смеется Одиссей.

– А он любит огонь. И не боится обжечься. – Она говорит это беспечно, с улыбкой, но знает, что это правда. Одиссей производит впечатление человека, которого привлекает крутой нрав, но вместе с тем и отталкивает. Он ценит себя слишком высоко, чтобы приблизиться к чему-то, что может ему навредить.

Он проводит рукой по волосам.

– Хотел бы я его повстречать.

– Он бы тебе понравился.

– Знаю, что понравился бы. – Он встает и потирает порез на лице. – Я разбужу Пенелопу, пока эти варвары не вернулись с охоты.

Она улыбается. Одиссей знает, как смешат их его истории о знакомых воинах. Он подходит к ней, заправляет прядь ее волос за ухо и покидает комнату.

Солнце поднимается всё выше, и ветры со дня на день дозреют до весенних дождей. Клитемнестра и Пенелопа сидят на большом камне у опушки леса, любуясь окружающими их рекой и горами. Илоты уже начали работы в полях, их руки покрылись коркой, а спины согнулись под тяжестью громадных корзин.

– Вчера со мной говорил Одиссей, – сообщает Клитемнестра.

– Неужели? – спрашивает Пенелопа. Ее мягкие каштановые волосы заплетены в косы, под глазами темнеют круги. Накануне они спали вместе, и Клитемнестра всю ночь чувствовала, как та беспокойно ворочалась.

– Он скоро уедет, – говорит она. – Ты поедешь в Итаку?

Пенелопа отвечает не сразу, она прижимает руки к груди, словно стараясь удержать свое сердце. Спустя некоторое время, которое кажется чуть ли не вечностью, она говорит:

– Да, я поеду.

– Но тебя что-то гложет, – говорит Клитемнестра.

Пенелопа поджимает колени и укутывает ноги накидкой, подобно птицам, которые укрываются крыльями, когда отдыхают.

– Помнишь, я сказала тебе, что Одиссей напоминает мне твоего мужа? Мне по-прежнему так кажется, но я вижу в нем что-то темное, скользкое… – Она упирает взгляд в камешки на земле, утонув в мыслях.

– Я понимаю, о чем ты, – говорит Клитемнестра. – Это всё равно что пытаться ловить танцующие на ветру листья. Вот он почти у тебя в руках, а в следующую секунду уже улетел.

– Мы так делали, помнишь? Очень давно, – смеется Пенелопа. – Бегали по равнине, а вокруг кружили листья.

Клитемнестра улыбается и кивает. Ей всегда удавалось поймать больше листьев, а Пенелопа выбирала красивые: ярко-красные и бледно-оранжевые.

– Но да, – продолжает Пенелопа. – Одиссей такой и есть. Муж с секретами.

– И всё же он тебе нравится.

– Очень. – Лицо Пенелопы озаряется. – Отец всегда дразнил меня, говорил, что я выйду за позабытого всеми царя с позабытого всеми острова.

Клитемнестра поддевает ее локтем.

– Так и вышло.

Пенелопа смеется.

– Кто знает об Итаке? Кто будет помнить Одиссея?

– Может статься, что никто. Умные всегда оказываются позабыты.

– Вот поэтому ни о тебе, ни обо мне не сложат песен, но зато сложат сотни о дикаре Диомеде.

Они хохочут, а в это время ветер вокруг них наполняется ароматом весны, и жизнь размеренно идет своим чередом.

Клитемнестра в одиночестве сидит в комнате, где проходят уроки музыки, и разглядывает флейты и лиры, сложенные в корзины у стены. Комнатка маленькая, с низкими потолками, на стенах видны меловые рисунки, которые они рисовали детьми: лиры Елены, рыси Клитемнестры, копья Кастора и псы Тимандры. В одном из углов какая-то девочка из знатной семьи нацарапала: «Полидевк красив как Аполлон».

– Твой брат, похоже, обольститель.

В дверях возникает Одиссей. Он передвигается как кот, так тихо, что даже Клитемнестра, умеющая распознавать самые неуловимые звуки, никогда не замечает его приближения.

Она берет в руки авлос [4]4
   Авлос – древнегреческий духовой музыкальный инструмент, предположительно с двумя видами тростей: одинарной или двойной. Отчасти напоминает современный гобой. (Прим. ред.)


[Закрыть], любимый инструмент Полидевка.

– Ты играешь? – спрашивает Клитемнестра.

– Да, – отвечает Одиссей. – Но не скажу, что талантливо. – Он берет у нее авлос. – Какое чудо. Это из ливийского лотоса? Совсем невесомый. – Одиссей поднимает на нее взгляд и улыбается. – Полагаю, Елена была самой одаренной ученицей в классе.

Клитемнестра улыбается в ответ.

– Я тоже была одаренной.

– Разумеется, – вскидывает руки Одиссей.

Наступает неловкая пауза. Он кладет авлос в корзину, прислоняется спиной к стене и говорит:

– Надо сказать, Елене не особенно везет с мужчинами. Я слышал, как она настрадалась с Тесеем… бедняжка.

– То было другое. Менелая она выбрала сама, – отвечает Клитемнестра.

Одиссей склоняет голову вбок.

– А был ли у нее в самом деле этот выбор? По моим наблюдениям, некоторые мужчины – цари и герои, любимцы богов, – всегда получают то, чего хотят. Называй это как хочешь: могуществом, упорством или же просто нежеланием смириться с отказом.

– Но и ты получил, что хотел, – говорит Клитемнестра. – Ты женишься на Пенелопе.

Он бросает на нее такой взгляд, будто его смутило сравнение с могущественными мужами. Быстро взяв себя в руки, он наклоняется к ней так близко, что его дыхание щекочет ухо.

– Не у меня одного был уговор с Тиндареем.

Она отступает на шаг.

– У кого еще?

– Я не знаю ничего наверняка, но тебе лучше следить за Менелаем.

– Он уже получил Микены и Елену, что ему еще нужно?

– Я же говорю, что не знаю наверняка, но ты же выросла в Спарте, ты умеешь не терять бдительности в ожидании опасности. Живешь, как будто вокруг тебя стая волков. – Он подмигивает, как делает всегда перед тем, как уйти. – В этом мы с тобой схожи.

Предупреждение Одиссея преследует ее, как змея, ползущая позади и обнажающая клыки всякий раз, когда она оборачивается. Клитемнестра не может притворяться, что ее там нет.

Однажды после обеда, когда Пенелопа решает отдохнуть, Клитемнестра отправляется в дальний конец дворца, к гостевым покоям, где, как ей известно, Менелай делит комнату с Еленой. Поблизости никого нет, она со своим громадным, тяжелым животом с каждым днем передвигается всё медленнее. Стены здесь голые, а крошечные окна под самой крышей мелкими каплями расплескивают солнечный свет, рождающий длинные тени. Когда-то это место казалось ей похожим на подземелье. Тантал наверняка подумал так же, когда впервые попал сюда, ведь его комната располагалась в другой части дворца, ближе к мегарону и прилегающим к нему красивым коридорам.

С другого конца коридора доносятся два голоса, и Клитемнестра подбирается ближе, осторожно ступая босыми ногами, словно идет по камням. Она останавливается у дверей, затаив дыхание.

– Я слышал, твоя двоюродная сестра выйдет за сына Лаэрта.

– Я тоже слышала. – Голос Елены, по сравнению с Менелаем, звучит тихо и робко, как щебет золотистой щурки после крика ястреба. – Я думаю, они будут счастливы. Они очень похожи.

– Ты с ней говорила?

Повисает короткая, хрупкая пауза. Клитемнестра почти что чувствует печаль сестры.

– Нет, – отвечает Елена.

Что-то щелкает, словно Менелай играет со своим ножом.

– Она не особенно хороша собой, – говорит он, – но она добродушная. А мой брат уверен, что она еще и хитра.

– Он прав, – отвечает Елена. – Она умная.

Менелай усмехается и ничего не говорит. Клитемнестра представляет, как он целует ее сестру в губы, как кладет руки ей на плечи. К горлу подступает тошнота.

– Что ты обсуждал с Тиндареем? – спрашивает Елена. Она напугана, и Клитемнестра слышит, как сестра изо всех сил старается говорить спокойно. – Вы долго пробыли в мегароне.

Елена тихо вскрикивает, и Клитемнестра подбирается поближе к двери, чтобы заглянуть внутрь. Она видит, как Менелай медленно подходит к Елене, пока та пятится. Они двигаются изящно, точно волна, но в этом движении таится опасность. Кажется, что он собирается ее ударить, но не делает этого. Он берет ее маленькую руку в ладони и говорит:

– Вечно ты спрашиваешь о том, что тебя не касается, Елена.

Она закусывает губу и ничего не отвечает. Менелай наблюдает за женой, а затем добавляет:

– Мы всего лишь говорили о Микенах и о золоте, которое мы должны Спарте. Мы с Тиндареем заключили договор, а договор надо уважать.

Клитемнестра чувствует, как расслабляется ее тело, страх отступает. Слова Одиссея развеиваются, и в голове у нее остается лишь отдаленный шум, едва различимое предупреждение.

Ребенок пинается, и она делает шаг назад. Раньше она бы вошла в комнату и заслонила собой сестру. Защитила бы Елену ото всех и вся. Но теперь она не может.

Она сама этого хотела, – приходит ей в голову жестокая мысль. Она выбрала его всем назло, так пусть теперь отвечает сама.

Через несколько дней Пенелопа и Одиссей отбывают, и Клитемнестра снова остается в одиночестве. За ужином к ним присоединяется Киниска, ее отец, а также Лисимах и еще несколько человек из спартанской знати. Чтобы не сидеть рядом с Агамемноном, Клитемнестра занимает место рядом с Еленой, которая при виде сестры удивленно вскидывает брови. Клитемнестра чувствует запах кожи Елены: мед, крокус и цветы миндальных деревьев, что растут у конюшен. Мгновение они смотрят друг на друга, затем Менелай берет ее маленькую белую руку, и Елена отворачивается. Клитемнестра чувствует холод в тех местах, где ее касался взгляд сестры. Она задается вопросом, почему Елена и Менелай всё еще не вернулись в Микены.

Слуги приносят блюда с луком и сыром, запах тянется за ними шлейфом, а Тиндарей в это время рассказывает всем о своей последней охоте. Киниска постоянно его перебивает, похваляясь собственными успехами, и смотрит на Агамемнона с таким вожделением, что на Клитемнестру накатывает отвращение. Елена почти не прикасается к еде.

– Значит, сын Лаэрта отправился в путь с твоей племянницей? – спрашивает Лисимах Тиндарея.

– Всё так, – отвечает Тиндарей.

– Из них выйдет хорошая пара, – говорит Агамемнон.

– Вам нравится Одиссей? – спрашивает Киниска, отпивая вина.

– Он мне не нравится, – без колебаний отвечает Агамемнон. – Я его уважаю. Он умен.

– Говорят, что он самый умный муж из всех живущих. Муж, преисполненный козней, – говорит Леда.

– Козни не делают героев, – отвечает Менелай.

Клитемнестра усмехается и переключает свое внимание на сыр. Она готова вступиться за Одиссея, если кто-нибудь снова его оскорбит, но Тиндарей меняет тему.

– Есть ли новости с востока?

– Не так чтобы много, – отвечает Агамемнон. – Троя всё еще теснит данайцев на море, но никто не дает ей отпора.

– Говорят, что этот город неприступен, – вставляет Леда.

– Мама, а где находится Троя? – спрашивает Филоноя. Ее голос разносится по залу пронзительным эхом.

Ей отвечает Агамемнон:

– По другую сторону Эгейского моря. К северу от Меонии, – он бросает быстрый взгляд на Клитемнестру, – где живет муж твоей сестры.

– Даже дальше Лесбоса, – добавляет Леда, и Филоноя, кивнув, возвращается к своему луку, сосредоточенно выбирая по одной головке и уплетая их, точно сладости.

– Не бывает неприступных городов, – заявляет Агамемнон. – Если данайцы объединят свои армии и будут сражаться вместе, Троя падет.

Лисимах ухмыляется. Спартанцы не участвуют в чужих войнах.

– Это едва ли.

В глазах Агамемнона что-то вспыхивает, но больше он к этой теме не возвращается.

Когда в небе показывается луна, Тиндарей призывает всех поразвлечься. С одной стороны зала расставляют деревянные щиты для метания ножей. Тантал рассказывал Клитемнестре, что в Меонии подобные развлечения не редкость. Когда он устраивает пир, в зале всегда присутствуют музыканты, жонглеры и танцоры. Самому ему больше всего нравятся акробаты и экзотические звери. Один раз полосатая гиена – Клитемнестра никогда о таком звере не слышала – сбежала от своего хозяина и бродила по дворцу, пока ее не поймали. Тантал рассказал ей, что вой гиены похож на хриплый смех, и они вместе хохотали над этим.

Киниска встает, держа в руке нож, всё еще перепачканный в мясном жире. Она бросает его, и когда нож вонзается почти что в центр щита, все принимаются хлопать. Леда подталкивает Фебу и Филоною тоже попробовать, Агамемнон дает им подсказки. Клитемнестра отворачивается. Смотрит на небольшую собачку у ног отца, ей – точнее, ему – бросают объедки. Пес быстро, жадно глотает и, расправившись с едой, поднимает морду в ожидании добавки.

А он не так уж сильно отличается от мужчин, думает Клитемнестра. Их голодные, резко очерченные тенями лица блестят в свете факелов. Они метают и метают свои ножи, сражаясь за еду и вино, пока слуги топают туда-сюда по липкому от жира и мясных соков полу.

Клитемнестра просит ее извинить и встает из-за стола, чтобы уйти. Она торопливо выходит из залы как раз в тот момент, когда Агамемнон метает свой кинжал. Он попадает прямо в центр щита.