Текст книги "Сердца нет!"

– Ну, раз оно заставило тебя, несмотря ни на что, улыбнуться, значит, не такое уж и бесполезное, – пожимает плечами Ларри.

– Да, наверное, ты прав.

* * *

Октябрь встречает восьмикурсников вечерним посвящением. Ларри не знал, что их ожидает, до последнего. Но в итоге посвящение ничем не отличается от стандартного такого танцевального вечера в младших классах. Ничем, кроме одного – вокруг нет детей.

Медленные танцы, от которых в восторге все девушки, наконец выгуливающие свои платья; живая музыка, от которой в восторге Ларри, ласкающий свой слух звуками пианино и флейты; ломящиеся от яств столы по периметру стен – от обилия блюд в восторге, наверное, все. Столовая наполнена голосами, смехом, мелодией и парочками, вальсом летящими по пространству, словно планеты вокруг Солнца.

Ларри любуется вечером, стоя у стенки и болтая с Мышкой о каких-то глупостях. Сегодня наконец можно расслабиться: не носить уже изрядно надоевший мундир и отдохнуть от тупых отработок, правда, из-за которых – к счастью – приходилось иногда пропускать футбол. Бордовый пиджак сел на Ларри как и прежде – идеально. Мышка же напялил на себя какой-то черный свитер – со вкусом у него явные проблемы. Столовая кажется огромной после того, как столы расставили по сторонам. Мягкий свет накрытых скатертями люстр заставляет Ларри зевнуть. Танцевать совсем не хочется, да и в сон клонит. Мышка вдруг замолкает, и Ларри замечает, что тот украдкой следит за Нелл. Она и правда выглядит как-то по-особенному сегодня: белый сарафан мешком висит на её тощих плечах, но от этого она кажется такой… хрупкой? Мышка рядом с ней наверняка будет выглядеть как настоящий богатырь. Скромный, правда, застенчивый и слегка неуклюжий, но тем не менее. Ларри, улыбнувшись своим же мыслям, аккуратно локтем подталкивает друга на танец:

– Мышк, да иди, предложи ей, уверен, она не откажется.

– Ни за что, ты видел её? А теперь ещё раз посмотри на меня, если за все эти дни не разглядел, – качает головой Мышка, на что Ларри, раздраженно закатив глаза и отобрав у друга стакан с соком, подпинывает его коленкой вперед.

– Иди-иди, вон как глазками сверкает в твою сторону.

Нелл периодически поглядывает на них, разговаривая с подругой Сарой чуть поодаль и заправляя чёлку за ухо. Атмосфера вечера немного затуманивает разум: всё вокруг такое медленное, плывущее, а люди становятся необычайно привлекательными. Будто сейчас в них видна частица их сокровенной тайны, которую они скрывают в обычный будний день под маской заурядности.

– Вот ты, блин… Ладно. Но если я вернусь в слезах, знай, это – твоя вина! – нервно усмехается Мышка.

– Ага-ага, – кивает Ларри, потягивая через трубочку яблочный сок.

Мышка, опуская голову и приглаживая по пути волосы, смущенно подходит к Нелл. Что-то ей говорит, она улыбается – и вот они уже неуверенно танцуют, скрываясь среди толпы. Сара, оставшись одна, поглядывает на Ларри, смущённо теребя волнистый черный локон волос. Даже издалека кажется, будто она мысленно посылает сигнал о том, что пора бы и её пригласить. А может, её постукивающая по полу ножка набивает именно такой шифр по азбуке Морзе? Ларри, отвернувшись, решает, что пора валить, пока в него не вцепились мертвой хваткой. Не ему быть дешифровщиком: парней в зале и так достаточно.

Поставив пустой стакан на один из столов и вытерев рукавом влажные губы, он выходит из столовой, затем по лестнице наверх и, почти поднявшись до своего этажа, слышит приглушенные голоса и тихий плач.

«Этого ещё не хватало», – обреченно вздыхает, ругая свою совесть и прощаясь со спокойным вечером за чтением книги, и заворачивает в рекреацию второго этажа жилой части корпуса. Идя на звуки через тусклоосвещённый коридор, Ларри замечает приоткрытую дверь.

– Я больше не пойду туда, правда… – из комнаты слышится знакомый голос, и Ларри останавливается. Сердце будто перестает стучать на несколько секунд тишины перед тем, как раздаются глухой удар и приглушённый вопль.

– Что вы делаете? – Ларри врывается в комнату и видит Томаса, держащегося за голову и сидящего на коленях перед Куртом, шпалой, лысым и очкаритой. – Том?.. – дёргается к нему, слегка касаясь плеч и осматривая голову, но не находит никаких повреждений. Томас отталкивает его, отворачиваясь, но Ларри успевает заметить в его глазах застывшие слёзы.

– О, привет. Пришел присоединиться? – ухмыляется Курт. За последнее время Ларри так и не нашёл, к чему ещё придраться в ребятах. С тех пор, как Ларри к ним пришел, они вели себя как обычные пацаны, играющие в футбол и радеющие за свою команду. От Ларри ничего большего не требовали, не задавали лишних вопросов и не показывали себя с дурной стороны. Ларри уже подумал, что, видимо, ничего в них такого устрашающего нет и можно расслабиться. Но сейчас он снова невольно сжимает кулаки до впивающихся в ладони ногтей, готовясь к защите. Только вот к защите кого именно и от чего?

– Какого черта тут происходит? – Ларри подходит к Курту, заглядывая тому в надменные глаза. – Я ведь всё сделал, как вы сказали, почему вы к нему пристаете? – спрашивает сквозь зубы.

– Ах, да ты тут ни при чем, Ларри. Он сам виноват. Понимаешь, с марионетками у нас договор – не ходить в медпункт, если только ногу не сломаешь, конечно, или зуб не заболит, – пожимает плечами. Остальные поддерживающе кивают головой. – А этот, пока ты был на отработках, получил мячом в нос и пошел скорее в больницу.

– И?! И что? – на эмоциях Ларри не контролирует свой голос, и тот срывается.

– И то, – ухмылка сползает с лица Курта, и он продолжает, понизив тон: – Если каждая марионетка начнет постоянно ходить жаловаться, то нам будет сложнее держать все в секрете. – В словах Курта горькая, противная, как лечебная микстура в лазарете, правда. Чтобы тебя не заметили, нельзя выделяться, тем более, если ты часть чего-то общего. Ларри делает шаг назад, поглядывая на Томаса, сжавшегося в дрожащий комок. В голове не укладывается, что тот самый Томас, который единственный мог о чем-то спорить с Ларри, который был тем ещё донжуаном уже в младших-то классах, будет сидеть перед кем-то на полу и плакать. – Да и тебе должно быть плевать на него, он тебя ни в первый и, видимо, не в последний раз сдавал, а ты всё переживаешь за него.

Последние слова больно царапают изнутри. Что же такого Томас мог им рассказать про Ларри? Хотя с таким подлым подходом выбить информацию из многих не составит труда.

– И как много у вас марионеток? – спрашивает Ларри, не отрывая взгляда от бывшего друга и бесполезно пытаясь успокоить участившееся дыхание. Он замечает в руках стоящего рядом с Томасом Джорджа какую-то книгу и молоток. На лбу чувствуется испарина.

– Достаточно. Они должны знать, что за неподчинение следует наказание, Ларри. Ты обязан это понять и принять, – вкрадчиво произносит Курт и, вскинув брови и кивнув на Томаса, командует: – Джордж, давай.

Ларри не успевает толком сообразить, как к спине Томаса приставляют ту самую книгу и с силой бьют по ней молотком, отчего Томас валится на пол и начинает стонать и жутко кашлять.

– Том, нет! – не своим голосом кричит Ларри, подрываясь с места не то помочь Томасу, не то врезать Джорджу, но сзади его останавливает крепкая хватка. Чужая рука проскальзывает под шеей, придавливая её предплечьем, но Ларри не может выкрутиться, так как вторая рука плотно фиксирует голову. Ларри брыкается, пытаясь высвободиться, и мычит. Курт садится на корточки и протягивает руку к Томасу, пальцами зачесывая его волосы назад. Ларри чувствует, как быстро теряет сознание, веки тяжелеют и закрывают вид на скрючившегося рядом Томаса и бездушный взгляд Курта. До ушей долетает смутное: «Ларри ещё не готов, а этому уже достаточно…»

* * *

Вязкое болото. Шевельнись – и ещё сильнее погрязнешь. Ларри боится делать движение, но чувствует, как ноги всё равно постепенно всасывает в холодную глубину. Он пытается кричать, но голоса как всегда нет. Его никто не слышит. Вокруг пустота, тишина.

«Холодно, очень холодно… – звучит внутренний голос. – Ты не справишься. Что бы ты не сделал – утонешь, Ларри».

Постепенно оседая в густую, как сметана, жидкость, Ларри чувствует, как надежда пропадает вместе с ним. Он пытается дернуться: раз, два, три… Руки почти не двигаются, до подбородка касается гладь болота. Ларри ощущает лютый мороз во всём теле. Он делает последний вдох – и погружается в леденящую темноту.

Ларри подрывается на кровати, судорожно глотая воздух и кашляя. Пытаясь сообразить, где находится, озирается по сторонам. Слева на своей кровати преспокойно сопит Мышка, серебристые волосы которого снова освещаются луной. Их мерцание немного отрезвляет мысли Ларри: так, он в своей комнате, глубокая ночь… Как он попал сюда? Что происходило? Происходило ли, или ему это тоже приснилось? Тот кошмар, который он видел только что, – ничто, по сравнению с тем, что был до него. Сон или реальность? Ларри пытается воссоздать в голове события, но не выходит. Курт, Томас на коленях, Джордж, Кайл, кто-то там ещё… Что-то про марионетки.

«Это не может быть правдой, нет!» – хватается за голову Ларри, опустив ноги на холодный пол. Здание ещё не прогрето, отопление включили только недавно, и кажется, что даже пар выходит изо рта. Ларри трогает постель – влажная от пота. Тихо добравшись до комода, достаёт первую попавшуюся кофту, натягивает и выходит из комнаты в сторону уборной.

«Ларри ещё не готов…» – по пути вертятся слова в голове. Не готов к чему?

Если подумать, то комната, в которой он якобы видел Томаса и всю компашку, находится прямо под ним. Ларри успокаивает себя, медленно шагая босыми ногами по ковру в коридоре, что, возможно, он так устал за два месяца ежедневных тренировок, что на автомате добрел до своей кровати и вырубился после танцевального вечера; ему просто приснились сны, ничего более. Но вместо похода в уборную ноги ведут его по лестнице на этаж ниже.

«Я должен понять… Должен вспомнить!»

Спустившись, Ларри, шаг за шагом, направляется в глубь коридора, чувствуя подушечками пальцев шероховатые стены. Из мужских и женских комнат по обе стороны раздаются сопение, храп и скрип кроватей. Ларри кажется, будто он пробирается через темный лес, где его, словно добычу, окружили голодные рычащие звери. Добравшись до заветной двери, он отчетливо слышит, как громко бьётся собственное сердце перед тем, как взяться за ручку.

– И что ты тут делаешь? – от внезапного вопроса Ларри подпрыгивает на месте и разворачивается, закрывая руками лицо от света фонарика. Охранник тут как тут.

– Я… я заблудился, – щурясь, мямлит Ларри.

– Не смеши, парень, даже новенькому в жилой части сложно заблудиться, – недоверчиво произносит охранник. Щелчок – и свет гаснет.

– У меня топографический кретинизм, – придумывает на ходу Ларри, уже и не надеясь, что ему поверят. Он совершенно забыл, что в коридорах камеры. Но как можно было не заметить, что кто-то его тащил до комнаты? Ведь он находился в бессознательном состоянии. Да и почему охранник не слышал крики, ведь музыка из столовой играла не настолько громко? Возможно, и правда сон… С тем, какие правдоподобные кошмары ему снятся, уже пора бы перестать удивляться.

– Ещё че скажешь? Пойдем со мной, объяснительную писать, почему расхаживаешь ночами по корпусу… – Охранник хватает Ларри за руку и тянет за собой.

«Только не к директору!»

– Ладно, ладно! Я лунатик, ясно? Вот забрел нечаянно, у меня комната прямо над этой… – обреченно отвечает Ларри, надеясь на милость.

– А, ты тот самый… – Милость, видимо, решает, что её выход настал. – Ну ладно, на первый раз прощаю, вали к себе давай, – шикает охранник, отпуская руку Ларри.

«В смысле тот самый?..»

– Д-да, спасибо, спокойной но… Ой, хорошей работы!

Ларри пятится назад, к лестнице, и бегом, шлепая босыми ногами по полу, устремляется наверх. Забежав в комнату и прикрыв дверь, оседает на пол, пытаясь отдышаться. Тело покрывает мелкой дрожью, и зубы стучат, не желая успокаиваться. Встреча с охранником была слишком неожиданной. Хотя, чего Ларри хочет? Ночь на дворе, корпус охраняется, да и про камеры он сначала не подумал. Удивительно, что они не висят по комнатам… Но вот что странно, создается впечатление, будто охранник знает Ларри не только с экрана мониторов, в которые тот наверняка глядит почти круглосуточно – даже в темноте Ларри разглядел огромные мешки под глазами и тощее тело. И как только таких берут в охранники?

– Ты чего, Ларри? – сонно спрашивает очнувшийся Мышка. – Снова кошмары?

– Нет, Мышк, всё хорошо, спи, – успокаивает Ларри друга, и тот, поёжившись, натягивает посильнее одеяло.

– Я чё-то замёрз, пипец. Уснёшь тут, – бубнит Мышка. – А ты ещё и на полу сидишь, совсем, что ли? – уже не шепчет, а возмущенно говорит.

– Вот вредный, – Ларри поднимается с пола и подходит к его кровати. – Ты забываешь, что я – не ты, и почти не болею.

– Точно… Везёт же дуракам, – лениво усмехается Мышка.

Ларри в ответ цокает языком.

– Двигайся, ещё не хватало, чтобы ты заболел. Так теплее будет… – он укладывается рядом с Мышкой, бок о бок, чувствуя, как тот немного трясётся в унисон ларриной дрожи, скрывая её. Мышка стал намного сильнее за пару лет, но всё равно довольно часто наведывается то за одним лекарством, то за другим. Медсестры его уже за своего считают и зовут просто так в гости, от чего тот и не отказывается: всё-таки их там много молоденьких, а Мышке, видимо, не хватает женского внимания. Или же ему не хватает внимания именно одного человека, вот и получает удовольствие от того, что бесплатно предоставляет судьба. А что делать Ларри? Ему тоже не хватает внимания одного-единственного, но во внимании остальных он и не нуждается.

– Спасибо, мне стало теплее… – бормочет Мышка, отворачиваясь к стене. Ларри утыкается тому в затылок и, борясь с негативными мыслями, отключается, успокаиваясь размеренным дыханием друга.

Глава 8
Тяжёлое серое небо

Накрывший Резервуд циклон освобождает Ларри от тренировок: хлопья снега падают без устали, покрывая всю территорию пансиона непроходимыми сугробами. Ну хоть поспать с утра можно на часик подольше: утренние разминки тоже отменили. Однако преподаватели, как истинные садисты, только лишь злорадствуют: можно ещё больше нагрузить учеников, сугробы вон, например, разгребать. В полях сейчас все равно делать нечего, за животными перваки и так неплохо ухаживают, ну, а провинившихся же надо как-то заставлять отрабатывать свои ошибки.

Ларри уже привык, что раз или два в неделю он попадает в список провинившихся, причём первый раз был тот самый, когда он сказал охраннику, что лунатил. Всех провинившихся называют с самого утра на завтраке, и в общем-то человек не всегда заранее в курсе, что он, оказывается, что-то натворил на днях. Несколько раз Ларри так и не понял, за что, собственно, его запрягли, даже попробовал повозражать пару раз, за что ему ещё влепили штук пять отработок, и он сообразил, что лучше иногда помалкивать.

Но сколько можно уже молчать? Со своей футбольной командой он старается особо близко не общаться от греха подальше; Тео он сторонится, как огня; дома тоже с ним особо никто никогда не общался; с Мэрианом не поговоришь, тот в армии ещё полгода будет тусоваться; единственная отрада – Мышка, но и с ним он видится лишь в столовой, на уроках и по вечерам. Возможно, кому-то покажется, что это довольно часто, но нормально поговорить или погулять почти не выходит: в столовой по-быстрому едят, перекидываясь парой общих тем; на уроках учатся – точнее, Мышка учится, а Ларри делает вид; по вечерам пытаются успеть выполнить обрушившуюся на их плечи домашку.

Мышка, как самый прилежный ученик и назначенный староста группы, ещё ни разу не попадал на отработки, а вот его объект воздыхания постоянно проводила время рядом с Ларри: и во время сбора силоса, и на дополнительном уходе за животными, и во время готовки в столовой, а также на уборке территории. В общем, сил на футбол у Ларри почти не осталось и он рад, что начался снегопад. Зато он узнал Нелл ближе за всё это время, и они даже успели немного подружиться.

Нелл оказалась очень внимательной девушкой, хотя сначала Ларри думал, что она слишком взбалмошная и не может быть чуткой по своей натуре. Однако Ларри быстро нашёл с ней общий язык. Ей хотелось рассказывать свои мысли так же, как и Мышке: не смущаясь и не увиливая – она принимает любое мнение, не навязывая своё. Её открытость миру просто поражает Ларри, как и постоянно широко раскрытые глаза, будто она вечно удивляется, и её легко чем-то поразить, но как только она начинает делиться своими мыслями, то Ларри кажется, что перед ним стоит совершенно взрослый человек, а сам он – глупый ребёнок. Нелл и Мышка похожи и внешне, и внутренне, поэтому Ларри понимает, почему тот так уцепился за неё. Она – словно женская копия Мышки, только более свободно обнажающая свои эмоции перед остальными.

– Ну, – Мышка смотрит внимательно на Ларри, оторвавшись от своей тетради, – и как сегодня отработка? – интересуется, прикусывая колпачок ручки зубами.

Лампочка в их комнате пару раз мигает, на секунду отвлекая от разговора. Ларри, посильнее натянув рукава на руки и потерев усталые глаза указательными и средними пальцами, откидывается на спинку стула и вздыхая произносит:

– Я сегодня чистил картошку. Много картошки. Я сам чувствую себя картошкой, – опрокидывает голову назад, опуская веки. – Можно сказать, у меня в жизни сегодня произошёл акт каннибализма.

– То-то она сегодня невкусная такая была, – усмехается Мышка, и Ларри, с трудом открыв глаза, смотрит на него укоризненным взглядом. – Кажется, чтобы не нанимать рабочих, они решили просто использовать детский труд под видом наказаний. Вот за что тебя сегодня?

Ларри хмыкает, задумываясь, и пожимает плечами:

– Сам не понял, наверное, я плохо доску отмыл от мела. Ты ж знаешь, что «разводы на доске не должны оставаться, она должна быть идеально чистой», – последние слова они договаривают хором, подражая учителю по математике и физике в одном лице – в лице мистера Марка Нордиуса. Марк Нордиус – противный старикашка, который, наверное, начал работать в пансионе ещё с самого его открытия – то есть лет триста назад. Ларри уже подозревает, что это именно он виноват во всех этих отработках, ведь люди старой закалки постоянно считают новые поколения бездельниками, тунеядцами и, вообще, жизни не знают, да молоко на губах не обсохло.

– Хах, ну вот. Нас тут в корпусе примерно сколько? Примерно человек двести пятьдесят учится, да? Ну, в среднем… Примерно процентов пятьдесят постоянно попадают на отработки, «счастливчики» вроде тебя и Нелл входят в двадцать процентов неудачников, на которых возложена обязанность почти ежедневных придирок, в итоге получаем, что около тридцати человек у них в штате работают на постоянке и куча помощников.

Ларри чувствует себя полным неудачником рядом с Мышкой, но мысль о том, что таких, как он, аж почти тридцать человек, немного успокаивает.

– Блин, на фига тебе на психолога идти, если ты так шаришь в математике? – недоумевает Ларри. Вот собирался же быть инженером, чего на психологию потянуло?

Ларри не может сам себе ответить до сих пор, кем он хочет стать. Пока ему интересна только музыка, но Герольд наверняка просто так не даст ею заниматься. Интересно, а Мэриан куда пойдёт после армии?

– Да брось, эт я так… накидал. Просто это ты у нас глупенький, – смеётся Мышка.

– Вот зараза, а, – Ларри несильно толкает друга кулаком в плечо и показывает язык.

– А что, нет что ли? Я уже решил всё пятнадцать минут назад, – показывает свою тетрадь, – а у тебя написано только оглавление «Домашняя работа», и то с ошибкой, – кивает в сторону каракуль Ларри и тычет пальцем.

– Ох, и правда… – Ларри почёсывает затылок. – Да у меня что-то в последнее время голова плохо соображает, – досадно признаётся, вздыхая. Он и правда из-за усталости потерял всякий интерес к учёбе, которого и так особо никогда не было, да и память ухудшилась из-за появившегося недосыпа. Но вот кое-что он вспоминает. Улыбнувшись и облокотившись на стол одной рукой, упирается подбородком в ладонь и сообщает Мышке, играя бровями: – Кстати, Нелл о тебе спрашивала недавно.

– М-м-м? И что же? – Мышка постукивает ручкой по столу и не отрываясь пялится в неопределённую точку в пространстве.

– Спросила, сколько тебе лет, а я понял, что точно и не знаю. Ну, типа столько же, сколько и мне, наверное, – говорит Ларри. Он и правда не в курсе, сколько кому лет. Вроде когда-то давно они упоминали о возрасте друг друга, но это вылетело из головы так же, как и имена шпалы, лысого и очкариты в самом начале знакомства. Сейчас-то он уже помнит, как их зовут, но всё равно про себя называет по кличкам.

«Не назвать бы их случайно так вслух…»

– Я тебя старше на год, вообще-то, – наконец перестаёт стучать ручкой Мышка, посмотрев на Ларри немного обиженным взглядом.

– Ты? Меня? – удивляется Ларри. Он никогда бы не подумал, что тот старше его на целый год! Видимо, эта информация пролетела мимо ушей, когда они обсуждали. Может, в силу своего раннего развития в росте ему сложно оценивать других, поскольку ему все кажутся мелкими. Казались, точнее. – Я думал, мы примерно одинаковые…

– Нет, приютских берут на год позже, у нас там ещё подготовительный класс есть, – поясняет Мышка, расстегивая верхнюю пуговицу мундира. В здании теперь стало так жарко, что окна запотевают. Мышка встаёт, снимает с себя мундир, аккуратно перекидывает через дужку кровати и открывает маленькую форточку. Свежесть сразу же заполняет лёгкие и немного проясняет разум.

«То есть Тео наверняка старше, чем я думал…» – мелькает в мыслях Ларри. Он уже давно не виделся нормально с Тео из-за непогоды и несказанно рад этому. Они постоянно встречаются в столовой, на уходе за животными, на уроках труда в огромном ангаре, на футболе… Частые стычки с ним только увеличивают шанс на очередную встречу на отработках, потому как без перепалки почти никогда не обходится. Директору никто не сообщает, видимо, что происходит на старших курсах, если это не что-то супер важное, а просто сразу добавляют в список каторжников. С одной стороны, для Ларри это огромный плюс, ведь до Герольда не дойдут слухи о его поведении, но с другой – не на всех отработки влияют положительным образом. Тео вообще плевать на них, он реально приходит туда отдыхать, как и говорила Нелл. А Ларри, как бы ни старался не нарушать очередные правила, всё равно присоединяется к его отдыху. То ли мордой не вышел, то ли просто не везёт.

Мышка снова подходит к Ларри и даёт щелбан, отчего тот дёргается, возмущённо фыркая. Друг пододвигает к нему свою тетрадь:

– А? Зачем?.. – удивляется Ларри и аккуратно берёт её. Какой же красивый почерк… Мышка, покачав головой, отвечает:

– Списывай, а то ещё за несделанные уроки заставят снег чистить. Да и отдохнуть бы тебе, неважно выглядишь. – Он подходит к двери и, зажав между ней и косяком тряпку, с усилием дёргает на себя, захлопывая. Прыгнув к себе на кровать, хватает очередную книгу с тумбочки и говорит: – А после доставай свою недогитару, ты давно уже не тренировался.

«Заботится. Нянчится».

– Да уж… Спасибо, Мышк. Кстати, я ж скоро домой поеду на сутки, там поиграю на настоящей, на своей гитаре, – мечтательно произносит Ларри. Она, конечно, работает от электричества, а комбика у него нет, но так хоть какой-то звук услышит, да и это всё же не на беззвучной леске играть.

– Круто, запиши мне, как комбиком обзаведёшься, – перелистывая страницу, бормочет Мышка.

– Ага, на что? На телефон? Нам сюда в любом случае нельзя проносить такие вещи.

– Ну, когда-нибудь мы отсюда выберемся, хочу видеть твой прогресс. Да и не ты ли говорил, типа вдруг всё изменится и прочее? Всё, уже забыл? Нам с тобой ещё придумать надо, как звукоизоляцию сделать.

Ларри тихо хмыкает в ответ. Ему, конечно, хочется, чтобы всё так и произошло, но пока вокруг творится лишь непонятный хаос, к которому сложно привыкнуть. Хотя, смотря на Мышку, не скажешь, что ему так же трудно. Ларри на самом деле чувствует себя, как и сказал ему Курт, неженкой.

«Пора взять себя в руки и перестать жалеть!»

– Окей! Так, я писать, – Ларри наклоняется над тетрадью и усердно переписывает непонятные примеры, их решения и откуда-то взявшиеся ответы. Прямо как в жизни: он не может разобраться в том, что происходит, и найти ответы на возникшие вопросы. Пока списывает, Ларри думает о том, что нужно будет как-то попросить Мышку, чтобы тот помог ему понять написанное. Хотя бы разобраться с этим, а с остальным он сам справится.

– Кстати, как там Томас? – звучит неожиданный вопрос, и Ларри, не поднимая головы, отвечает:

– Да вроде всё с ним в порядке. По-прежнему меня сторонится, – пожимает плечами. Он ничего толком не рассказывал всё это время Мышке, потому как сам не уверен в том, что видел и слышал. И вообще, из-за проблемы со сном он иногда не понимает, что происходило реально, а что – лишь плод его воображения. Но вдруг Мышка подскажет ему? – Знаешь…

– Что? – сразу спрашивает Мышка, будто ожидая от Ларри какого-то разговора. Даже оторвался от книги. Но Ларри будто проглотил язык. Подходящие слова в голову не лезут. Сглотнув, отмахивается:

– Нет, ничего, – и, пониже наклонившись к тетради, прячется от пронзительных голубых глаз.

Ларри не раз пытался поговорить с Томасом, но тот вечно увиливает, посылает его и никогда не садится рядом в столовой. На уроках также отсаживается подальше, а как только раздаётся звонок на перемену – Томаса уже и след простыл. Ларри надоело за ним бегать, но тот самый вечер не выходит из головы ни на минуту. Остальные после посвящения ведут себя как обычно, другого отношения к себе Ларри не чувствует. На Томасе ни одного синяка не появлялось – по крайней мере, в душе Ларри не замечал. Возможно, метод удара через что-то и даёт такой эффект? Надо будет поискать в библиотеке… Если это так, то, похоже, это делается, чтобы лишний раз не было повода придираться медикам и чтобы эффективно затыкать рот… марионеткам. Ларри тоже марионетка? А кто в их компании не марионетка? Ларри рад, что он скоро поедет домой на свой день рождения. Нужно попробовать пообщаться с сестрой.

– Ты скоро? Сейчас уже свет погаснет, а ты всё ещё не переписал, – напоминает Мышка, вновь перелистывая страницу.

– Ах, да, я сейчас… – опомнившись, Ларри продолжает списывать.

* * *

Приехав домой и добравшись до своей комнаты, Ларри снимает с себя мундир и, кинув его в угол комнаты, стягивает резинку с волос. Потрепав их, падает спиной на мягкую уютную кровать. Кажется, что вот то, что происходит сейчас, и есть явь, а пансион, всякие там Курты, Тео и прочие неприятные личности – сон. Ларри и футбол? Да никогда бы не пошёл он туда, если бы ему не пригрозили… Кем? Томасом? Да ведь они уже и не друзья совсем.

Ларри хочется отвлечься от строгой атмосферы пансиона, и он, поднявшись с постели, вытаскивает из чехла гитару и принимается играть. Тихие, царапающие слух звуки кажутся ему прекраснее всего на свете. Он слышит, как играет! Играет ту самую мелодию, которую написал Мэриан. Интересно, как он там? Ларри слишком часто о нём вспоминает, но ничего не может с этим поделать.

– Ларри, – звучит голос матери из-за двери, и он, отложив гитару, поднимается открыть ей.

– Привет, ма… – увидев, что та стоит, покачиваясь на ровном месте, Ларри не верит, что с утра мать уже пьяна, – …ма.

– Сынок, ты такой хорошенький стал, – заплетаясь языком, проговаривает она, лениво улыбнувшись. – О, ты играешь на гитаре? – заглядывает ему за плечо. – Мэриан такой умничка, подарил тебе такую дорогую вещь. Кстати, вот, держи, это тебе от нас с отцом, – она протягивает небольшую коробочку, но Ларри даже не смотрит, что в ней. – Правда, он сейчас с Герольдом в другом городе решает вопрос один… Знаешь, наша Лиз выходит замуж. Ты только представь…

Дальше Ларри уже не слушает. Отца и Герольда нет, мать пьяна в стельку, Лиз вдруг выходит замуж…

– И за кого? – он перебивает мать. Та, вздыхая, пожимает плечами и, неловко опираясь о косяк, отвечает:

– Какой-то там Фредерик Гольский. Из Стоуна. Знаешь, он сын того самого Гольского, что управляет металлургией. У них там множество заводов и…

– Она улетит туда? – снова перебивает Ларри. Какого чёрта сестра собралась в другой город? Что за Гольский и как они вообще познакомились? Неужели отец с Герольдом решили за неё и просто выдают ее по контракту? Хотя чему удивляться… Но Ларри до последнего надеялся, что его родители не такие. Видимо, у Герольда слишком сильное влияние. Границы так до сих пор и не видны.

– Ну да-а-а, – заскулив, мать начинает рыдать, и у неё подкашиваются ноги. Ларри, подхватив её, отводит и усаживает к себе на кровать. – Это так внезапно, я не ожидала. Мою девочку… Куда торопиться? Я не понимаю. Ещё и так далеко…

– Тихо, мама, тихо… – Ларри гладит мать по светлым слипшимся локонам. Видно, что та давно не мыла голову. И вообще, выглядит довольно неухоженно. – Всё будет хорошо, не переживай ты так, – он целует её в мокрые щёки и крепко обнимает. – Всё будет хорошо.

* * *

«Всё будет хорошо».

Ларри повторял себе это каждый день, как только он перешёл на старшие курсы. Теперь эта фраза крутится в голове непозволительно часто. Она звучит как установка, будто если он не будет повторять её, то всё резко оборвется, станет нестерпимо плохо.

Ларри внезапно понимает, что он уже битый час сидит перед окном, развалившись в кресле, и пялится на небо. Пасмурное, снежное, низкое. В такую погоду небо всегда кажется очень низким – протяни руку и ты сможешь его погладить, просунуть пальцы в облака и слепить из них огромный снежок. Кинуть бы его в лицо Герольду, в лицо отцу, который потакает ему и слова не может сказать. И тут до Ларри доходит, что он и сам не лучше. Он так же потакает чужим желаниям, прихотям. От осознания, что он ничем не лучше, если даже не хуже других, ему хочется закидать себя этим снежным комом, зарыться в нём, проморозить голову, руки, ноги.

– М-м-м, – мычит Ларри и одёргивает от своего рта руку. Он снова кусает её. Даже не замечает уже, как делает это на автомате. Подскочив с кресла и вытащив из кармана мундира носовой платок, перематывает им рану, фиксируя резинкой для волос.

«У тебя точно не всё в порядке с головой, Ларри», – вздыхает он и утыкается лицом в ладони.

С улицы слышится голос сестры, и он, мельком глянув в окно, выбегает из комнаты. Вокруг как всегда идёт подготовка к празднику: рабочие таскают столы, стулья, различные блюда и выпивку. Гости подтягиваются, гуляя по окрестностям. Ларри быстро спускается вниз по лестнице, хватает с вешалки у входа пальто и, наспех накидывая его, выходит во двор.