Текст книги "Скандал в личной жизни"

– Артур, – позвала она, когда он повесил трубку. Он так поспешно вошел в комнату, горя желанием помочь, что Клементина захотела измениться ради него, стать лучше, чтобы он ощутил, что это он добился перемены.

– Да?

– Я хочу поехать домой.

Он присел на противоположный край кровати, стараясь не дотрагиваться до нее.

– Я думал, что теперь твой дом здесь, – сказал он.

– Уже нет. Я хочу вернуться в Калифорнию. Я хочу увидеть подруг.

Артур отвернулся, и Клементина знала, что он думает о потерянных доходах, о съемках, которые она пропустила.

– Ты знаешь, с кем я разговаривал по телефону? – спросил он.

Клементина покачала головой. Ее это не волновало. Ее ничто не волновало, кроме того, что, как выбраться отсюда.

– С рекламным директором «Амор Парфюм». Он, наконец, принял решение. Он хочет, чтобы ты и еще несколько девушек приняли участие в телевизионной рекламе их продукции.

Артур торжествующе посмотрел на нее, ожидая восторгов и благодарностей. А она могла думать только о том, что у Него, возможно, есть телевизор. Он увидит ее и снова придет за ней. Руки ее затряслись, и Клементина спрятала их под покрывало.

– Такая возможность бывает раз в жизни, – продолжал Артур. – Без слов, но подумай об аудитории. Я думаю, они начнут на местном уровне, но в конечном счете выйдут на национальное вещание. Они решили остановиться на моделях, а не на актерах, красивая внешность лучше искусной игры.

Артур рассмеялся, но Клементина никак не могла придумать, что сказать в ответ. Артур чуть подвинулся к ней, и она тут же отпрянула назад. Он глубоко вздохнул.

– Это возможность, которую мы ждали. Ты не можешь уехать домой сейчас, дорогая.

– Не называй меня так.

Артур встал и подошел к окну.

– Я не знаю, что случилось с тобой, но я знаю, что это что-то ужасное. Если бы ты позволила мне помочь тебе. Если бы ты только доверилась мне, тогда может…

– Не плакать, – повторяла про себя Клементина. Единственное, что она была в состоянии контролировать сейчас – это свои слезы. Если бы она пересилила себя, она, возможно, сумела сдержать свои чувства, притвориться, что все хорошо, и окружающие думали бы, что она все еще прежняя Клементина Монтгомери.

Артур сел на стул возле кровати. Он потянулся к руке Клементины, но она судорожно отдернула ее.

– Я неплохой парень, – произнес он. – На самом деле. Другие посредники захлопнули бы дверь перед твоим носом, если бы ты целую неделю пряталась в своей спальне, как ты делаешь сейчас.

– Я не просила тебя делать мне одолжение.

Артур провел по волосам.

– Я знаю. Я хотел помочь тебе. И сейчас хочу. Но тебе придется подумать о своем будущем. Своей карьере. У тебя никогда не будет еще одного подобного шанса.

Клементина натянула покрывало до самого подбородка.

– Я не могу, – прошептала она. – Не сейчас. Я ничего не могу делать, пока не увижу своих подруг.

Он направился к двери. Когда Артур обернулся, Клементина заметила сомнение в глазах. Это был человек дела, движущийся прямо вперед, без всяких колебаний. Любая проблема, с которой он сталкивался, находила свое решение. До сих пор.

– Мне надо ненадолго сходить в контору, – сказал он.

Клементина кивнула. Она ждала, что он уйдет, но Артур стоял на месте.

– Мне хотелось заставить тебя понять, что лучшее лекарство – работа.

Он старался помочь, но был страшно далек от того, чтобы понять ее. Клементина жалела, что не может объяснить ему, ей не хватало для этого слов.

– Подумай, насколько лучше ты бы почувствовала себя потом, – продолжал он, – когда ты добьешься успеха, которого ждала всю свою жизнь. Просто подумай об этом, хорошо?

Клементина ничего не ответила, Артур, повернувшись, вышел из комнаты. Она слышала, как он искал что-то в гостиной, потом открылась и закрылась входная дверь, и он ушел. Квартира сразу стала пустой и безжизненной, и только уличный шум составлял ей компанию. Клементина закуталась с головой в покрывало и свернулась калачиком в спасительной темноте.

* * *

Они втроем сидели на лужайке возле дома родителей Меган, разглядывая залив. Стоял чудесный день, прохладный, с легким ветерком, и единственным пятном облаков на небе. Меган болтала о своих свадебных планах, и Клементина подумала, как прекрасно звучит ее голос – женственно, нежно, невинно.

Клементина прилетела позавчера. Когда она увидела Меган и Алекс у входа, машущих ей, счастливых, что видят ее и таких же, какими она их помнила, ей захотелось как можно крепче прижаться к ним. Они тоже обняли ее. Втроем они напоминали рыдающих идиоток, заливающихся слезами и прильнувших друг к другу. Но Клементине было наплевать. Она снова была в безопасности, снова дома.

Они хотели знать все – о ее квартире, работе, телерекламах, которые она упомянула.

– Не знаю, соглашусь ли я, – сказала Клементина по пути к Меган.

– Ты с ума сошла, – воскликнула Алекс. – Ты должна. Именно этого ты ведь и хотела.

Конечно, Алекс была права. Но когда они сидели на травке, как частенько было в их детстве, только сейчас они уже были не такими наивными и полными надежд, то Клементине совершенно не хотелось в Нью-Йорк. Она мечтала вернуться в то время, когда все было простым, и легким, и чистым. Она мечтала…

– Как Артур? – спросила Алекс.

Клементина прервала мечтания и вздрогнула.

– А, прекрасно. Злится, что я здесь, и не могу быть рядом с ним.

Меган потянулась и взяла ее руку.

– А почему ты здесь, Клем?

Так легко было удерживать слезы при Артуре. Но здесь, рядом с двумя девушками, знавшими ее, как никто другой, она чувствовала, что не стоит скрывать. Они почти читали ее мысли. С того момента, как она спустилась с трапа самолета, они вертелись вокруг нее, бросая странные взгляды, как будто знали, что что-то произошло.

Клементина придумала целый ряд отговорок – одиночество, ей нужна передышка, заболела мама. Слова готовы были слететь с губ, когда Меган сжала ее руку, и Клементина поняла, что не сможет солгать им.

– Кое-что произошло, – спокойно ответила она.

Алекс придвинулась ближе, и они расположились кружком, Клементина не отрывала глаз от травы, пока не проговорила:

– Неделю назад, человек… он изнасиловал меня.

Повисла тишина, нарушаемая лишь далекими гудками парохода. Клементина ждала. Казалось, она ждет уже несколько часов, хотя прекрасно знала, что прошли только секунды. Потом она почувствовала, как их руки обнимают ее, и трудно было сказать, где чьи слезы. Она прижалась к ним, благодаря Бога, что у нее есть эти две женщины, которые могли почувствовать ее боль и помочь перенести ее.

Позже, когда были выяснены детали и выплаканы слезы, они сидели на кухне и пили кофе. Клементина в изнеможении положила подбородок на руки.

– Не могу представить, как ты это перенесла, – сказала Меган.

Клементина взглянула на нее:

– Сомневаюсь, что я когда-нибудь забуду это. Я закрываю глаза и так ясно вижу его, что каждый раз пугаюсь.

Алекс со злостью металась по кухне, пиная, все, что попадалось на пути.

– Что меня бесит, так это то, что этот мерзавец не понесет никакого наказания. Ты точно не пойдешь в полицию?

– Да. Они не поймают его, а я не хочу привлекать всеобщее внимание.

– Бог мой, меня просто тошнит от этого, – сказала Алекс.

– Я отдала бы все на свете, лишь бы встретить его в темном переулке и забить что-нибудь в его…

– Алекс! – остановила подругу Меган.

– Ах, оставь, пожалуйста! Мы можем говорить о том, что мужчина может сделать с женщиной; но никоим образом не наоборот? Я просто хочу, чтобы он на собственной шкуре испытал, что это такое.

Глядя на подругу, Клементина поняла, что с Алекс ничего подобного произойти не может. Алекс найдет выход, она будет сопротивляться до последнего вздоха, но не допустит этого. Боже, ей хотелось быть такой же как Алекс, по крайней мере обладать хоть частицей ее духа и мужества.

– Что ты делаешь? – спросила ее Клементина. Как тебе удается удержаться от страха?

Алекс села и задумалась над вопросом. Наконец она ответила:

– Дело не в том, что я не боюсь. Когда я иду одна ночью, или слышу чьи-то шаги в темноте, я пугаюсь точно так же, как и все. Но я могу всегда умело не обращать внимания на мелочи, умело сконцентрироваться на главном. Поэтому, в темноте я думаю о свете, силе, власти. Я продолжаю идти и насвистываю, как будто мне на все наплевать.

– Как ты думаешь, что мне делать? – спросила Клементина.

– Я скажу тебе совершенно точно, что тебе делать, – ответила Алекс. – Ты вернешься и Нью-Йорк, согласившись на телерекламу и не позволишь тому ничтожеству сломить тебя. Единственное, что изменится – это твой внутренний мир. Ты ожесточишься. Ты пойдешь и купишь револьвер, и что бы ты не делала, не показывай свой страх. Страх притягивает несчастья как магнит. Гордо держи голову, проходи, не горбясь мимо всякого сброда, зная, что размозжишь голову любому из них.

Алекс заставила ее вновь почувствовать себя сильной. Почти нормальной. Клементина потянулась к ее руке и к руке Меган.

– Не знаю, чтобы я делала без вас.

– О, Клементина, – сказала Меган, – мне так жаль. Клементина кивнула:

– Я знаю. Мне тоже.

* * *

Клементина стояла на берегу Вирджиния Бич, вся покрытая песком точно так же, как и остальные фотомодели. Этот рекламный ролик, подумала она, станет самым нелепым из всех, потрясавших когда-либо эфир.

Когда они закончат – если они вообще закончат – зрители увидят, как они и три другие девушки бегут по берегу в купальниках на два размера меньше нужного, перехватывая мяч у четырех самых красивых юношей, обитающих на этой планете. Мужчины загоняют их в воду, а потом на берегу повергают их наземь. В этот момент звучит:

– «Духи «Амор» для женщин, которые любят мужчин. И одеколон «Амор» для мужчин, которые любят женщин»

Клементина считала этот ролик самой несусветной чушью со времен Уотергейта, которой пичкают американскую публику. Самое смешное, что зрителям на берегу очень нравилось. Коммерческий директор «Амор», смотревшийся как идиот, разгуливая среди загорающих в костюме и галстуке, говорил, что никто не сможет усидеть, а помчится сразу же покупать духи. Или они просто пытались быть милыми, или слишком жаркое солнце помутило их разум.

И все-таки Клементина была здесь, зарабатывая пятьсот долларов минус 15 %, то есть 425 долларов в день, что придавало ей храбрости, чтобы бросаться в прохладный океан. Более того, «Амор» разработали три пробных варианта подобной глупости и хотели, чтобы все фотомодели отснялись и там. Больше всего Клементину радовало что, вернувшись к работе, она вела себя совершенно нормально, не проявляя страха.

Самым трудным для нее было возвращение в Нью-Йорк, но Алекс постоянно твердила, поддерживая подругу:

– Держись прямо, – не позволяй подлецам поколебать твою решимость.

Образ бесстрашного лица Алекс, поднятый большой палец, помогали Клементине сохранять высоко поднятую голову и твердую находку каждый раз, когда ей приходилось идти одной. А воспоминание о слезах Меган давало ей силы для борьбы. Преодоление страха стало не только ее личным делом. Она делала это ради их всех.

В первый же день, как только она позвонила Артуру – он загикал и закричал от радости, услышав, что она согласна сниматься в телерекламе. Потом Клементина прошла двенадцать кварталов к ближайшему оружейному магазину.

– Мне нужен самый лучший пистолет, что есть у Вас, – попросила она, – и разрывные пули.

Продавец ни о чем не спросил и, с гордо поднятой головой Клементина пошла домой, сжимая рукой, лежавший сумочке ствол пистолета. Она не отводила глаз, встречая пристальные взгляды мужчин, и ей почти хотелось спровоцировать их, чтобы воспользоваться своей покупкой. Она не сомневалась, что сможет легко выстрелить из него.

Клементина знала, что она выздоравливает. Первый раз, когда Джон, парень, работающий с ней в паре, бросил ее на песок, она застыла. Перед глазами вновь возникла ужасная сцена. Все попытки преодолеть ее пошли прахом. Он приближался, стремился овладеть ею. Откуда-то издалека она слышала голос Джона, спрашивающего, не причинил ли он ей боль, потом подбежали остальные. Артур опустился на колени возле нее.

– Скажи мне, что с тобой, Клем, – произнес он.

Клементина взглянула на него, и в глазах заблестели предательские слезы. Артур загородил ее от съемочной площадки.

– Это только телепередача, – мягко сказал он, – это не реальная жизнь.

Клементина медленно встала, смахнула слезы и посмотрела на взволнованные лица вокруг нее. Ей нельзя отступать, она" столько выстрадала ради этого. Сделав усилие, она широко улыбнулась:

– Со мной все в порядке, – сказала она. – Просто ветер сбил меня с ног.

Все рассмеялись и вернулись на свои места. Джон с глупым видом извинялся перед ней.

– Я, правда, очень извиняюсь. В следующий раз я буду действовать мягче.

Сейчас, после восемнадцати не совсем безупречных дублей, прикосновение Джона совершенно не беспокоило ее.

– Это не реальная жизнь, – сказал Артур.

Что бы ни случилось здесь, это все нереально. Она без всяких сомнений знала, что входит в мир, где ничто не может причинить ей вред, где каждое действие всего лишь притворство. Сцена, камера станут ее убежищем.

Клементина начинала получать удовольствия от жизни, даже смеяться. Сейчас у нее были три лучшие подруги Алекс, Меган и камера. Алекс и Меган заставили ее идти дальше, но если бы не эта телереклама, Клементина сомневалась, что выдержала бы. Она свихнулась бы, ни за что, не позволяя мужчине снова прикоснуться к ней. Притворство спасло ей жизнь.

Артур, улыбаясь, подошел к ней.

– Тебе нравиться? – спросил он.

– Это – средство к существованию, – ответила она и улыбнулась, потому что они оба знали, что это – гораздо больше, чем просто заработок.

– Ты знаешь, ты делаешь успехи.

Клементина поняла по его взгляду, что он имел в виду не только съемки. Ей было интересно, сколько он знал и сколько угадал. Ей хотелось бы все рассказать ему, но, несмотря на их дружбу, он был мужчиной, что совсем по-другому заставляло смотреть на случившееся.

– Да, я знаю, – сказала она.

– Я думаю, это только начало для следующих телереклам.

– Великолепно. Но нам нужно время, чтобы съездить в Калифорнию. Я не могу пропустить свадьбу Меган, и не могу представить никого, кроме тебя, своим сопровождающим.

Артур улыбнулся:

– Не волнуйся. Мы будем там. Все, что угодно для моей маленькой звезды.

Он, насвистывая, отошел от нее, и Клементина пожалела, что они не были любовниками в старый, лучший период ее жизни. А сейчас разрушены все возможности для любовного романа. Возможно, если бы они сломали все границы, когда только встретились, она могла бы заставить себя поцеловать его сейчас, или даже просто взять его за руку, о чем так молили его глаза.

– Клементина, давай попробуем еще раз, – позвал режиссер.

Она вошла в воду и смыла с себя песок. По крайней мере, хоть перед камерой она держалась безупречно. Без видимых травм и шрамов. Грим скрывал стежки на плече. Она была женщиной, которую хотели все мужчины. Хотели, но никогда не смогут получить. Великолепное положение.

Глава 11

Клементина прилетела в Калифорнию в понедельник. Артур должен был прилететь в пятницу. И Метан и Алекс снова встречали ее в аэропорту, снова были улыбки и объятия, и на мгновение они почувствовали себя тринадцатилетними, а не двадцатилетними, и совершенно неготовыми к замужеству. Меган запланировала «Девичник» на весь день, заполненный примеркой платьев, обедом, разговором о мужчинах.

– Рядом с тобой я буду выглядеть по-дурацки, – сказала Алекс Клементине, когда они стояли перед зеркалом в примерочной магазина. В зеркале они видели два розовых платья из тафты, но одно и то же платье имело совершенно разный вид на их разных фигурах.

– Ты не права, – ответила Клементина.

– Права. Такие платья подойдут лишь высоким, с идеальной фигурой, женщинам вроде тебя. Я похожа на толстого карлика.

Меган хихикнула и приколола бант на груди Алекс:

– Ну что ты, нет. Во всяком случае, Клементина будет стоять рядом со мной, а ты – возле-возле Джексона. Не волнуйся.

Алекс покрутилась из стороны в сторону: кому в здравом уме может прийти мысль выбрать это платье.

Даже Меган с ее старомодными вкусами, возможно, не считала это вопиющее уродство привлекательным. По пути Алекс видела прекрасное серебристое модное платье. Не хватало только шляпки, длинных перчаток и парня, на которого она произвела бы впечатление. Но эта свадьба Меган, и она наденет это чертово розовое платье и будет выглядеть как разнаряженная собачонка, если Меган так хочет.

– А в каком костюме будет Джексон? – спросила Клементина, пока Меган расстегивала на ней молнию.

– В белом. Я хотела, чтобы только я была в белом, но у него возникла безумная идея, что, раз это и его свадьба, он тоже имеет право на этот цвет.

– Личность, – заметила Алекс. – На мой вкус, он слишком высокий и мощный.

– А медовый месяц? – спросила Клементина.

– Просто пара дней в Мендочино. Джексону надо закончить университет. Он не может пропускать занятия. А потом он приступает к работе в фирме.

Алекс одела свитер и брюки. Она понимала, что надо бы попридержать язык. И как всегда не смогла.

– Он подумал о живописи. Когда он будет рисовать?

Клементина отошла в угол примерочной, подальше от поля битвы. Ее интересовало то же самое, но она считала, что это дело Меган и Джексона.

– Может быть, вечером, – небрежно ответила Меган. – Гораздо важнее, чтобы он произвел хорошее впечатление в фирме. Даже, несмотря на то, что после свадьбы я получу положенные на мое имя деньги, нам нужно будет самим обустраиваться в жизни. А это невозможно сделать, если ты просто художник.

Алекс попыталась еще что-то добавить, но Клементина забрала платья и открыла дверь примерочной.

– Девочки, пошли, – сказала она. – Я умираю с голода. Пойдемте обедать.

Меган положила руки на плечи подруг и крепко прижалась к ним:

– Ах, как хорошо, что вы обе здесь. Мои лучшие подруги.

Клементина свирепо взглянула на Алекс, и, возвратись в обычное состояние старых друзей, они вышили из магазина.

* * *

– Ну как, ты уже спала с ним? – полюбопытствовала Алекс.

Меган как раз засунула в рот полную ложку похлебки из моллюсков и чуть не выплюнула ее обратно:

– Черт побери! Что за вопрос.

– А что в нем такого? Прямо и честно. Секс, как ты знаешь. (СЕК-С) Тела и пот. Тема разговоров для любой живой души, кроме меня.

Меган залилась краской до самого воротника и Алекс рассмеялась:

– Ну? – спросила она.

– Нет, – прошептала Меган над тарелкой с супом. – Я хочу подождать, пока мы поженимся, я думаю, это очень важно.

Алекс открыла рот, собираясь завести разговор о Тони, но Клементина пнула ее ногой.

– Ох!

Клементина бросила на Алекс сердитый взгляд и улыбнулась Меган:

– Ну что ж, замечательно. Хотя, я уверена, Джексона это совсем не радует.

– Вообще-то, он, кажется тоже считает это правильным. Он понимает меня.

Клементина вспомнила вечер, когда Меган с Джексоном обручились, электрические заряды, излучаемые Джексоном за обедом и во время вечеринки в доме Сандерсов. Он стал центром внимания, покорил родителей Меган и их друзей своей живостью и чувством юмора. Клементина заметила его притягивающие глаза и легкомысленную улыбку, не сходившую с его губ, даже когда он разговаривал с восьмидесятилетней бабушкой Меган. Казалось невероятным, что ему не хочется заниматься сексом.

– Джексон стал таким нудным, – сказала Алекс. – Он приходит домой, делает домашние задания и ложится спать. Он совершенно не тот Джексон, которого я встретила два года назад.

– Я думаю, это просто замечательно, что он так старается, – сказала Клементина. – Некоторые мужчины, женившись, считают, что им можно оставаться теми же сопляками, что и прежде. Джексон по крайней мере понимает, что ему надо немного измениться.

– Он говорил мне, что хочет все делать, как надо, – сказала Меган, пристально рассматривая свое кольцо. – Когда я сказала, что хочу подождать с близостью, он понял меня. И он действительно очень старается в университете, гораздо больше, чем раньше. Я знаю, с таким же рвением он будет относиться и к своей работе, а пока что у меня достаточно денег из доверительной собственности, нам обоим хватит на жизнь. Джексон следует всем правилам, планирует все до последней детали. Он работает день и ночь, чтобы наше замужество стало таким, каким я хочу его видеть.

Алекс опустила ложку и наклонилась вперед:

– Я собираюсь сказать то, что хочу сказать, поэтому не смей пинать меня снова, Клемми.

– Прекрасно, говори. Но жизнь Меган – ее собственное дело.

Меган переводила взгляд с одной на другую:

– Что происходит? Я что-то не понимаю?

– Алекс снова превращается в язву, – сказала Клементина. – Она не может успокоиться, пока не сунет нос в дела других.

– Жизнь Меган мое дело, – ответила Алекс. – Она моя подруга. А Джексон – мой друг. Я только хочу, чтобы они были счастливы.

– Эй, она и моя подруга.

– Да, но…

– Не могли бы вы прекратить вести себя так, как будто меня здесь вообще нет? – сказала Меган. – Скажите мне, о чем вы говорите?

Клементина отвела взгляд. Алекс пожала плечами, затем произнесла:

– Я просто не понимаю, вот и все. Предполагают, что замужество и любовь стихийны. Я не говорю, что все вино и розы, но не должны же вы расписывать каждую секунду. Любовь просто приходит, не так ли? Смешиваются все мечты, желания, привычки, и каждый день похож на праздник, а не на каторжный труд на работе, которую ненавидишь.

Наступила тишина. Клементина не поднимала глаз, боясь увидеть реакцию Меган. В конце концов, умирая от любопытства, она повернулась к Меган, которая уставилась на свои руки и крутила кольцо на пальце.

– Что ты знаешь о любви? – спросила Меган. – То, что ты решила стать фригидной интеллектуалкой, которую не интересует ничего, кроме контрольных баллов, не означает, будто и у всех остальных нет чувств.

О, великолепно, подумала Клементина.

– Подло говорить такие вещи, – возмутилась Алекс. – И это неправда. Просто у меня другие приоритеты. Я не хочу выбрасывать в окно свою собственную жизнь ради какого-то мужчины, который, возможно, лет через десять разлюбит меня. С чем я останусь, если такое произойдет?

Меган оглядела ресторан:

– Ты думаешь, я недостаточно хороша для него, верно?

– О, Боже, Мег, я совсем не хотела это сказать, – Алекс придвинула стул поближе к Меган. – Правда, ты более, чем достаточно, хороша для него.

– Тогда почему ты не хочешь, чтобы мы были вместе? Ты всегда ведешь себя так, как будто мы делаем что-то ужасное, когда знаешь, что мы любим друг друга? Почему ты не хочешь заметить это?

Алекс взглянула на Клементину, ожидая поддержки, но та кивнула, соглашаясь с Меган:

– Да. Почему, Алекс?

– О, ты-то хоть помолчи. – Она повернулась к Меган и заметила, что у той глаза наполняются слезами. Алекс протянула ей салфетку.

– Послушай, я совсем не против, чтобы вы были вместе. Правда. Просто, о, я не знаю. Я боюсь, вот и все. Почему-то я нахожу ваш союз неуместным. У меня такое чувство, что что-то не так, но я не знаю, что это и как установить это. Я знаю, сейчас все кажется великолепным, но я беспокоюсь за то, что случится немного позже.

Меган осушила глаза и подняла голову:

– Это совершенно не твоя забота, не правда ли?

Алекс отпрянула назад как от пощечины. Их жизнь всегда была заботой друг друга. До сих пор. Она отодвинула стул:

– Да, полагаю; что нет, – спокойно ответила она.

Официант убрал тарелки и принес второе. Клементина переводила взгляд с одной подруги на другую, барабаня пальцами по столу.

– Перестаньте. Мы так редко бываем вместе, что надо наслаждаться каждой встречей. Последние пару месяцев жизнь была адом для всех нас. То ужасным, то замечательным. Но как часто мы выходим замуж?

Алекс подумала о своей жизни, мрачной со всех сторон, кроме одного светлого пятна далеко впереди – там, где лежала ее карьера. Она постаралась представить себя на месте Меган, обеспокоенной списками гостей и цветочными украшениями, но не смогла. Не то, чтобы ей не хотелось оказаться там, или она возражает против того, чтобы ее осыпали подарками и вниманием.

Все это звучало мило, нормально и по-домашнему. Она просто не могла представить, что что-то подобное когда-нибудь произойдет и с ней.

Клементина передернулась, подумав о Его руках. Она хотела, чтобы мысль о замужестве звучала восхитительно ради Меган, но одно это слово нервировало ее. Если прикосновение мужчины казалось ей ядом, то замужество с его ночами, требующими секса, подобно смерти.

Только Меган блаженно улыбалась. Замужество, в конце концов, – это все. Она будет с мужчиной своей мечты до тех пор, пока смерть не разлучит их. Возможно, она не так умна, как Алекс и не так эффектна, как Клементина, но только она оказалась достаточно благоразумной и поняла, что любовь означает все в этом мире.

* * *

Джексон стоял у окна своей квартиры неподвижный как статуя. И только теплота его дыхания, единственный знак, что он – живой человек, оставляла запотевшие пятна на оконном стекле.

Несмотря на все его старания, в этом деле он не видел ничего, кроме конца. Конца свободы, конца забав, конца пугающих мечтаний, которыми одержимы только молодые люди; и, конечно, конца его жизни с Алекс. На улице шел сильный и холодный дождь. Это был день его свадьбы.

Алекс как ураган носилась по своей спальне, хлопала дверью, бормоча что-то, ругаясь на плойку, которая никогда не укладывала волосы так, как ей того хотелось. Она никогда не научится одеваться спокойно и тихо. Джексон улыбнулся. Даже в момент, когда он чувствовал свинцовую тяжесть в ногах, сердце беспорядочно билось, и его охватили столь сильные сомнения, что он удивился, как это он решил, что готов для женитьбы, даже тогда, Алекс вызывал улыбку на его лице.

Джексон отошел от окна и сел на тахту. Он был одет и готов к выходу сорок пять минут назад, но у них с Алекс еще два часа, прежде, чем они отправятся в церковь. Рано утром позвонила мать из гостиницы и разбудила его. Она не обратила внимание на карту, вложенную в свадебное приглашение, и хотела знать, как проехать в церковь и к дому родителей Меган.

В этом была вся его мать. Заботливая до конца. Но приятно, что она приехала. И особенно приятно, что она оставила Станли, своего мужа, страхового коммивояжера, дома.

– Черт, – донеслось ворчание из комнаты Алекс.

– Что там такое?

– Это чертово платье, вот что это такое. Я попыталась оттянуть рукава на плечах, чтобы хоть немного выглядеть поприличней, и разорвала дурацкую вещь. Черт! Черт! Черт!

– Иди сюда.

Алекс вышла из комнаты. Она закрутила волосы в узел на затылке и только несколько завитков падали на щеки. Розовое платье шуршало при каждом шаге и, как она и говорила, было разорвано на левом плече.

Джексон уставился на нее, выглядевшую совершенно не в своей тарелке в оборочках и женственных кружевах, и рассмеялся.

– Да, конечно, – сказала она, – давай, смейся.

– Ты будешь выглядеть как Хамфри Богарт, а я буду похожа на самый ужасный кошмар Барби.

– Извини, Алекс. Извини. Просто мне и в голову не приходило, что увижу тебя совершенно не в твоем амплуа. Но это приятное изменение, правда.

– Заткнись. Взгляни только на этот разрыв и скажи, что мне делать.

Джексон встал и пробежал пальцами по плечу.

– Снимай его и приноси сюда. У меня было «отлично» по классу шитья в начальной школе, к твоему сведению.

– Ты занимаешься шитьем!

– Конечно. Ты же знаешь, что я участник кампании за равные права.

Брови Алекс поползли вверх.

– Ну, хорошо. Вдобавок меня вышвыривали из столярных за кражу пил.

– Прекрасно, – Алекс стянула через голову платье, оставшись в нижней юбке до бедер, и протянула его Джексону.

– Набор для шитья в шкафу в прихожей, – сказал он.

– Я и не знала, что он у нас есть.

– Разве ты не знаешь, что когда ты высушиваешь свои мозги учебой в спальне, я тайком прокрадываюсь сюда, чтобы повышивать или немного повязать? Боюсь, я – портняжка-маньяк.

– Бог мой, ты – загадочный и таинственный. – Алекс нашла коробку в шкафу и протянула ее Джексону.

Он улыбнулся и вернулся на тахту. Вдев нитку в иголку, он вывернул платье наизнанку. Алекс присела рядом.

– Ты нервничаешь, да? – тихо спросила она.

– Нервничаю? Нет, ни в коей мере.

– Тогда что?

Джексон разгладил платье и принялся за шитье, аккуратно и осторожно, следя чтобы стежки были ровными и незаметными.

– Не знаю, Алекс. Мне кажется, я не чувствую то, что они от меня ожидают. Я должен быть счастлив, так? Взволнован по поводу своей новой жизни?

– Не знаю, правда ли это. Я считаю, что большинство людей перепуганы до смерти в день своей свадьбы. Не важно, как сильно они любят друг друга, но все-таки, это – травма.

– Да, но…

Алекс погладила его по щеке:

– Но ты не совсем уверен, да? Ты любишь Меган, она чудесная, и добрая, и мягкая, и нежная, но ты не знаешь, действительно ли это то, чего ты хочешь. Все случилось так быстро. Свидание, и пуф: ты просишь ее руки. Возможно, ты считаешь, что не обдумал все как следует.

Джексон положил платье на кофейный столик и повернулся к Алекс.

– Когда я встретил ее, все казалось таким правильным, понимаешь? И я испугался, что, если не буду действовать, то потеряю ее, или время, или силы, которые она дала мне. Я так отчаянно хотел сохранить все это. Ты понимаешь?

– Думаю, да, – мягко ответила Алекс. – Меган была первой женщиной, с которой ты захотел остаться навсегда. Меган стала твоей первой любовью. И это заставило тебя стремительно броситься вперед, превратило в импульсивного, даже немного безумного, человека.

– Иногда мне кажется, что ты можешь читать мои мысли?

Алекс улыбнулась:

– Ты – мой друг. Временами, мой лучший друг. Я знаю тебя.

Джексон крепко сжал ее руку:

– Я ужасно хочу, чтобы все было хорошо. Все должно быть хорошо. Женитьба на Меган – то, чем должна быть жизнь. Преданная жена, дети, дом в пригороде.

– Кто сказал, что жизнь должна быть такой?

– Все говорят.

– Продолжай.

– Ну, хорошо, я. Моя мать, полагаю. Когда умер мой отец, она захотела изменить буквально все. Она захотела вести нормальную жизнь. И она сделала это. Она встретила Станли, изменила свою фамилию, сменила мою, родила от него несколько детей и обосновалась в Даллсвилле, в Огайо, чтобы спокойно загнивать там. Всю мою жизнь она вбивала свои чувства мне в голову. Заведенный порядок – суть счастья, говорила она. Будь нормальным, обычным, спокойным и тогда в конце, оглядываясь на свою жизнь, ты будешь доволен ею. Никаких раскаяний. Я боролся против этих устоев всю жизнь, пока не встретил Меган. Тогда, вдруг все, что говорила моя мать, приобрело значительность и смысл. Я не захотел ни в чем раскаиваться.

Алекс встала и подошла к окну. Джексон наблюдал за ней. Серый мрачный свет проникал сквозь юбку цвета слоновой кости, обрисовывая изгиб талии и бедер. С тех пор, как он впервые встретил ее, когда еще существовала возможность стать любовниками, а не просто друзьями, он только сейчас заметил соблазнительные формы Алекс. Джексон отвел взгляд.