Текст книги "Убитая пирамида"

40

Когда судно из Фив причалило в мемфисской гавани, Нефрет встречал Сути.

– Вы самая красивая женщина на свете!

– Мне, наверное, следует покраснеть перед героем?

– Глядя на вас, я бы предпочел быть судьей. Дайте мне вашу дорожную сумку. Думаю, осел обрадуется такой поклаже.

Она выглядела взволнованной.

– Где Пазаир?

– Драит дом, не успел закончить к вашему приезду, поэтому вас встречаю я. Я так рад за вас обоих!

– Как ваше здоровье?

– Вы самая лучшая целительница на свете. Силы полностью восстановились, и я намерен ими воспользоваться.

– Неужели какое-нибудь новое безрассудство?

– Не волнуйтесь. Но не стоит заставлять Пазаира ждать. Он со вчерашнего дня только и говорит о встречном ветре, возможной задержке и всякого рода препятствиях, способных помешать вашему приезду. Просто поражаюсь, как можно быть таким влюбленным.

Северный Ветер повел их домой.

Судья дал своему секретарю выходной, украсил фасад дома цветами и окурил помещения благовониями. В воздухе плавал тонкий аромат ладана и жасмина.

Зеленая обезьянка Нефрет и пес Пазаира вызывающе смотрели друг на друга, пока судья сжимал невесту в объятиях. Соседи, жадные до новостей, быстро прознали, что к чему.

– Я беспокоюсь о пациентах, оставленных в селении.

– Придется им привыкать к другому лекарю: через три дня мы поселимся в доме Беранира.

– Ты все еще хочешь на мне жениться?

Вместо ответа он подхватил ее на руки и понес в дом, где провел в мечтах о ней столько ночей.

На улице раздались радостные крики. По египетскому обычаю, Пазаир и Нефрет становились мужем и женой просто потому, что переходили жить под одну крышу, без всяких формальностей.

***

После длившегося всю ночь праздника, в котором принял участие весь квартал, они проспали, обнявшись, почти до полудня. Проснувшись, Пазаир не мог на нее наглядеться. Он и не думал, что можно быть таким счастливым. Не открывая глаз, она взяла его руку и положила себе на сердце.

– Поклянись, что мы никогда не расстанемся.

– Да будет угодно богам сделать из нас одно существо и вписать нашу любовь в анналы вечности.

Их тела были так чутки друг к другу, что желания вибрировали в унисон. Помимо чувственного наслаждения, вкушаемого по-юношески жадно и пылко, они уже ощутили вневременной, непреходящий лик своей любви.

***

– Ну, судья Пазаир, когда же мы начнем процесс? Я слышал, Нефрет вернулась в Мемфис. Значит, готова предстать перед судом.

– Нефрет стала моей женой.

Старший лекарь поморщился.

– Досадно. Ее осуждение бросит на вас тень; если карьера вам дорога, вам стоит немедленно развестись.

– Вы настаиваете на своем обвинении?

Небамон расхохотался.

– Вы что, от любви тронулись рассудком?

– Вот список снадобий, которые Нефрет готовила в своей аптеке. Растения ей поставлял Кани, садовник Карнакского храма. Как вы сами можете убедиться, все рецепты соответствуют правилам аптекарского искусства.

– Вы не лекарь, Пазаир, и показаний этого Кани будет недостаточно, чтобы убедить присяжных.

– А свидетельство Беранира, на ваш взгляд, будет более убедительным?

Улыбка старшего лекаря превратилась в гримасу.

– Беранир больше не практикует, он…

– Он – будущий верховный жрец Карнакского храма и будет свидетельствовать в пользу Нефрет.

Со свойственной ему добросовестностью он изучил снадобья, которые вы расценили как опасные, и не нашел в них ничего предосудительного.

Небамон был взбешен. Старый лекарь пользовался таким уважением, что его участие прославило бы Нефрет.

– Я недооценил вас, Пазаир. Вы ведете тонкую игру.

– Я просто противопоставляю истину вашему желанию навредить.

– Сегодня вы чувствуете себя победителем, но завтра вас постигнет разочарование.

***

Нефрет спала на втором этаже, Пазаир на первом изучал одно дело. Затрубил осел, предупреждая, что кто-то подходит к дому.

Он вышел, но никого не увидел.

На земле лежал клочок папируса. Надпись сделана торопливо, но без ошибок:

«Беранир в опасности. Приходите скорее».

Судья кинулся в темноту.

Возле дома Беранира, казалось, все было спокойно, но дверь, несмотря на поздний час, была открыта. Пазаир прошел первую комнату и увидел учителя, сидящего спиной к стене с головой, опущенной на грудь.

Из его шеи торчала перламутровая игла с капельками крови.

Биение сердца не прослушивалось. Пазаир с ужасом осознал очевидное: Беранира убили.

В комнату вошли несколько стражников и окружили судью. Во главе отряда стоял Монтумес.

– Что вы здесь делаете?

– Мне было доставлено послание, извещавшее о том, что Бераниру грозит опасность.

– Покажите.

– Я бросил его рядом с моим домом.

– Мы это проверим.

– А почему вдруг такая подозрительность?

– Потому что я обвиняю вас в убийстве.

***

Монтумес разбудил старшего судью портика посреди ночи. Тот, ворча, открыл дверь и был поражен, увидев Пазаира между двумя стражниками.

– Перед тем как обнародовать факты, – заявил Монтумес, – я решил посоветоваться с вами.

– Вы арестовали судью Пазаира?

– Он совершил убийство.

– И кого же он убил?

– Беранира.

– Это нелепо, – вмешался Пазаир. – Он был моим учителем, я глубоко почитал его.

– Почему вы так уверены в своем обвинении, Монтумес?

– Он был застигнут на месте преступления. Пазаир вонзил перламутровую иглу Бераниру в шею; крови почти не было. Когда я со своими людьми вошел в дом, я сразу понял, что он только что совершил злодеяние.

– Неправда, – возразил Пазаир. – Я только что обнаружил тело.

– Вы вызвали врача осмотреть тело?

– Да, я пригласил Небамона.

Как ни тяжело было на душе у Пазаира, он не мог не вмешаться в разговор.

– Ваше присутствие в этом месте в такой час, да еще с отрядом – довольно странно, согласитесь. Как вы его объясните, Монтумес?

– Ночное патрулирование. Время от времени я присоединяюсь к своим подчиненным. Это самый лучший способ узнать, с какими трудностями им приходится сталкиваться, и их устранить. Нам посчастливилось застать преступника на месте преступления.

– Кто вас послал, Монтумес, кто подстроил эту ловушку?

Двое стражников схватили Пазаира за руки. Старший судья портика отвел верховного стража в сторону.

– Скажите, Монтумес: вы действительно оказались там случайно?

– Не совсем. Днем ко мне в контору принесли анонимное послание. Когда стемнело, я стал следить за домом Беранира. Я видел, как Пазаир вошел внутрь и почти сразу же поспешил туда, но было уже поздно.

– Его вина не вызывает сомнений?

– Я не видел, как он втыкал иглу в тело жертвы, но разве это не очевидно?

– Нюанс, однако, немаловажный. После скандала с Ашером такой драматический поворот… Да еще с судьей, находящимся под моей протекцией!

– Пусть правосудие делает свое дело, я свой долг выполнил.

– Остается один неясный момент – мотив.

– Это не так важно.

– Еще как важно!

Старший судья портика явно был в замешательстве.

– Спрячьте Пазаира куда-нибудь подальше. Официально будет объявлено, что он отправился со специальным заданием в Азию по делу Ашера. Места небезопасные, там он легко может стать жертвой несчастного случая, подвернуться под руку какому-нибудь разбойнику.

– Монтумес, вы не осмелитесь…

– Мы с вами давно знакомы, судья. Мы руководствуемся исключительно государственными интересами. Вам же совсем ни к чему, чтобы я расследовал вопрос о том, кто был автором анонимного послания. Этот судья весьма обременителен, а Мемфис любит покой.

Пазаир прервал их диалог.

– Вам не следовало покушаться на судью. Я вернусь и доберусь до истины. Именем фараона клянусь, я вернусь!

Старший судья царского портика закрыл глаза и заткнул уши.

***

Сходя с ума от волнения, Нефрет кинулась расспрашивать жителей квартала. Кое-кто слышал крик Северного Ветра, но никто понятия не имел, куда мог запропаститься судья. Дали знать Сути, но и он ничего не смог выяснить. Дом Беранира был заперт. Совершенно растерявшейся Нефрет ничего не оставалось, как обратиться с старшему судье царского портика.

– Господин судья, сегодня исчез Пазаир.

Казалось, новость поразила судью.

– Что значит исчез? Успокойтесь: он выполняет секретную миссию в рамках своего расследования.

– Где он?

– Если бы даже я знал, все равно не имел бы права вам об этом сказать. Но он меня в тонкости не посвящал, и куда он мог направиться, мне неведомо.

– Он мне ничего не сказал!

– И правильно сделал. В противном случае он был бы достоин осуждения.

– Он ушел ночью, не сказав ни слова!

– Наверное, хотел избавить вас от тягот прощания.

– Послезавтра мы должны были переехать в дом Беранира. Я хотела с ним поговорить, но, кажется, он уже на пути в Карнак.

Верховный судья помрачнел.

– Бедное дитя… Так вы ничего не знаете? Беранир скончался нынче ночью. Его бывшие коллеги собираются устроить великолепные похороны.

41

Зеленая обезьянка больше не резвилась, пес отказывался от пищи, в больших глазах осла стояли слезы. У Нефрет, сраженной смертью Беранира и исчезновением мужа, не было сил что-либо предпринять.

Ей на помощь пришли Сути и Кем. Оба бегали из казармы в казарму, из конторы в контору, от чиновника к чиновнику, чтобы хоть что-нибудь разузнать о порученной Пазаиру секретной миссии. Но двери перед ними закрывались, а уста хранили молчание.

Теперь, оставшись одна, Нефрет осознала, как сильно она любила Пазаира. Долгое время она сдерживала свои чувства, боясь поступить легкомысленно. Настойчивость молодого человека день ото дня разжигала их все сильнее. Теперь все ее существо было слито с Пазаиром, друг без друга они были обречены угаснуть. Вдали от него ее жизнь теряла всякий смысл.

***

Вместе с Сути Нефрет отнесла лотосы в заупокойную часовню Беранира. Учитель не ушел в небытие, теперь он будет одним из мудрецов, соединившихся с воскресшим солнцем. В нем его душа почерпнет энергию, необходимую для постоянного преодоления пути из потустороннего мира в гробницу, и будет продолжать источать свет.

От волнения Сути был не в силах молиться. Он вышел на свет, подобрал камень и швырнул его вдаль.

Нефрет положила руку ему на плечо.

– Он вернется, я уверена.

– Уже раз десять я пытался прижать этого проклятого судью царского портика к стенке! Он ускользает, как змея. «Секретное расследование» – только и знает, что повторять эти два слова. Теперь он отказывается меня принять.

– Что ты задумал?

– Хочу отправиться в Азию и найти Пазаира.

– Не имея ни малейших зацепок?

– У меня остались друзья среди военных.

– Они тебе помогли?

Сути опустил глаза.

– Никто ничего не знает: Пазаир как сквозь землю провалился! Представляешь его отчаяние, когда он узнает о смерти учителя?

Нефрет стало холодно.

С тяжелым сердцем они покинули кладбище

***

Павиан жадно грыз куриную ногу. Обессиленный Кем вылез из чана с теплой водой и надел чистую набедренную повязку.

Нефрет принесла ему мяса и овощей.

– Я не голоден.

– Сколько времени вы не спали?

– Дня три, а может, и больше.

– Ничего нового?

– Ничего. Я лез из кожи вон, но все, к кому я обращался, словно онемели. Я уверен только в одном: Пазаира нет в Мемфисе.

– Значит, он отправился в Азию…

– Не сказав об этом вам?

***

С крыши большого храма Птаха Рамсес Великий смотрел на город – порой беспокойный, но всегда веселый. За белой стеной простирались зеленые поля, окаймленные пустыней, где обитали мертвые. После десятичасового ритуала властитель захотел побыть один, вкусить живительную вечернюю прохладу.

Ни во дворце, ни при дворе, ни в провинциях ничего не изменилось. Казалось, угроза прошла стороной, словно ее унесло течением реки. Но Рамсес помнил пророчества старого мудреца Ипувера, предвещавшие, что свершатся кровавые преступления, что будет осквернена великая пирамида и что секреты власти попадут в руки горстки безумцев, готовых разрушить тысячелетнюю цивилизацию ради достижения своих честолюбивых целей.

В детстве, читая знаменитый текст под строгим присмотром наставника, он возмущался столь мрачным взглядом на вещи. Если ему доведется царствовать, он никогда такого не допустит! В своем тщеславии и легкомыслии он упустил из виду, что никто, будь то даже сам фараон, не властен искоренить зло в людских сердцах.

Ныне, более одинокий, чем путник, заблудившийся в пустыне, – хотя сотни придворных воскуряли ему фимиам, – он должен был побороть беспросветный мрак, готовый вот-вот закрыть солнце. Рамсес мыслил достаточно здраво, чтобы не тешить себя иллюзиями; борьба была заранее проиграна, поскольку он не знал врага в лицо и был вынужден бездействовать.

Пленник в собственной стране, жертва, обреченная на самое страшное поражение, дух, затронутый неизлечимым недугом, – он, самый обожаемый царь Египта, чувствовал, как его тянет ко дну, словно он ступил в мутные воды зловонного болота. Теперь, чтобы сохранить достоинство, оставалось только принять свою судьбу, не издав ни одного трусливого стона.

***

Когда заговорщики встретились, на их лицах играли довольные улыбки. Они вместе воздали должное избранной стратегии, которой сопутствовала удача. Разве победителям не пристало везение? Если и случалось им порой критиковать друг друга или досадовать по поводу чьего-нибудь неосторожного поступка, теперь эти замечания были ни к чему, ибо наступал период торжества, предваряющий рождение нового Египта. Пролитая кровь забыта, последние сомнения улетучились.

Каждый сделал свою часть работы, никто не оступился под напором судьи Пазаира; не поддаваясь панике, группа заговорщиков продемонстрировала сплоченность – ценное качество, которое необходимо сохранить при грядущем, уже недалеком распределении власти.

Оставалось позаботиться только об одной формальности, чтобы окончательно отогнать призрак судьи Пазаира.

***

Крик осла посреди ночи предупредил Нефрет о приближении чужого. Она зажгла светильник, открыла ставни и выглянула в окно. В дверь стучали двое солдат. Они обернулись к ней.

– Вы Нефрет?

– Да, но…

– Пожалуйста, следуйте за нами.

– С какой стати?

– Приказ начальства.

– А если я откажусь?

– Нам придется применить силу.

Смельчак зарычал. Нефрет могла бы позвать на помощь, разбудить весь квартал, но она успокоила пса, набросила на плечи платок и вышла из дому. Появление двух солдат скорее всего было как-то связано с миссией Пазаира. До осторожности ли было, если она могла наконец получить хоть какуюто достоверную информацию.

Быстрым шагом они прошли через спящий город в направлении главной казармы. Благополучно добравшись до места, солдаты передали Нефрет офицеру, а тот, ни слова не говоря, отвел ее в контору полководца Ашера.

Он сидел на циновке в окружении развернутых свитков и был поглощен работой.

– Садитесь, Нефрет.

– Я лучше постою.

– Хотите теплого молока?

– Чем вызвано это приглашение в столь неурочный час?

В голосе полководца почувствовался напор.

– Вам известна причина отъезда Пазаира?

– Он не успел со мной об этом поговорить.

– Какое упрямство! Не смог смириться с поражением и захотел разыскать то самое несуществующее тело! Почему он преследует меня с такой ненавистью?

– Пазаир – судья, ему нужна истина.

– Истина была выявлена на процессе, но ему она не понравилась! Для него главное было меня уличить и опозорить.

– Ваши эмоции меня мало интересуют, полководец. Больше вы ничего не хотите мне сказать?

– Хочу, Нефрет.

Ашер развернул свиток.

– Это донесение, скрепленное печатью верховного судьи царского портика; факты проверены. Я получил его меньше часа назад.

– И что… там написано?

– Что Пазаир мертв.

Нефрет закрыла глаза. Ей захотелось угаснуть в одно мгновение, закрыться, подобно увядшему цветку лотоса.

– Несчастный случай на горной тропе, – объяснил полководец. – Пазаир не знал местности, но со свойственной ему опрометчивостью кинулся в безумную авантюру.

Слова застряли в горле, но Нефрет знала, что должна задать вопрос.

– Когда будет доставлено тело?

– Мы ведем поиски, но это безнадежно; реки в тех краях бурные, а ущелья неприступные. Я склоняюсь перед вашим горем, Нефрет; Пазаир был выдающимся человеком.

***

– Правосудия не существует, – сказал Кем, складывая оружие.

– Вы видели Сути? – спросила Нефрет встревоженно.

– Он все ноги стопчет, но не успокоится, пока не найдет Пазаира; он убежден, что его друг не умер.

– А если…

Нубиец покачал головой.

– Я продолжу расследование, – заявила она.

– Бесполезно.

– Зло не должно восторжествовать.

– Оно всегда торжествует.

– Нет, Кем. Если бы это было так, не было бы Египта. Справедливость – основа этой страны, ее торжества всегда добивался Пазаир. Мы не можем смириться с ложью.

– Я буду с вами, Нефрет.

***

Нефрет опустилась на землю на берегу канала, там, где она впервые встретила Пазаира. Приближалась зима, сильный ветер теребил бирюзу у нее на шее. Почему драгоценный талисман не смог ее уберечь? Девушка неуверенно потерла камень между большим и указательным пальцами, думая о богине Хатхор – матери бирюзы и покровительнице любви.

Появились первые звезды, на землю заструился свет из иного мира; она вдруг остро ощутила присутствие любимого человека, словно граница смерти постепенно стиралась. Безумная мысль превратилась в надежду: ведь душа Беранира, убиенного учителя, наверняка печется о его ученике.

Да, Пазаир вернется. Египетский судья рассеет мрак, чтобы снова воссиял свет.