Текст книги "Прекрасный незнакомец"

Двери лифта раздвинулись, и мы вышли в небольшую приемную. Теплый свет заливал комнату. Красивая рыжеволосая девушка, сидевшая за стойкой, отстукивала что-то на черном стильном компьютере.

– Мистер Стелла, – сказала она, вставая, чтобы поприветствовать нас. – Мистер Френч предупредил меня, что вы зайдете сегодня вечером. Меня зовут Лизбет.

Я кивнул в ответ, и она махнула рукой:

– Пожалуйста, идите за мной.

Развернувшись, Лизбет повела нас по короткому коридору, не спросив ни имени Сары, ни почему та в маске. Остановившись перед тяжелой стальной дверью, рыжеволосая вставила в замок длинный и тонкий ключ, распахнула створку и пригласила нас внутрь широким движением руки.

– Пожалуйста, запомните, мистер Стелла: мы разрешаем максимум два алкогольных напитка. Также прошу вас не использовать настоящие имена. Если вам понадобится помощь, у каждой игровой комнаты у нас есть охрана.

Как будто для того, чтобы подчеркнуть ее слова, из-за спины Лизбет выступил очень крупный мужчина.

Затем рыжеволосая взглянула на Сару и наконец-то обратилась непосредственно к ней:

– Вы здесь по собственной воле?

Сара кивнула, но Лизбет это, похоже, не удовлетворило, и тогда моя спутница подтвердила вслух:

– Конечно.

После этого Лизбет нам подмигнула.

– Развлекайтесь, вы двое. Джонни сказал, можете пользоваться шестой комнатой по средам, столько, сколько захотите.

Столько, сколько захотим?

Я развернулся и повел Сару в клуб, стараясь справиться с нахлынувшим возбуждением. В прошлый раз я видел всего пару комнат. Большую часть ночи я провел в баре, смакуя виски и наблюдая за двумя женщинами, занимавшимися любовью на соседнем столе, в то время как Джонни расхаживал по заведению и приветствовал своих клиентов. Затем мы прошли дальше по коридору и осмотрели несколько комнат, но мне было неловко глядеть на это в компании партнера по бизнесу, да еще и мужчины. Я заявил, что устал, но позже пожалел о том, что не оценил по достоинству каждую комнату.

– А что в шестой комнате? – спросила Сара по дороге в бар, обеими руками держась за мое плечо.

– Без понятия, – признался я. – Но если я правильно помню, Джонни отвел ее нам потому, что она в самом конце коридора.

Бар был большой, просторный, просто и со вкусом обставленный: приглушенный, теплый свет, столики на двоих или четверых, оттоманки, диваны и кресла, расставленные по комнате с продуманной небрежностью. С потолка свисали тяжелые бархатные портьеры, стены были оклеены густо-черными обоями с едва видимым изменчивым рисунком, мерцавшим в неверном сиянии свечей.

Было еще рано – всего несколько других гостей сидели у столиков, тихо переговариваясь и любуясь мужчиной и женщиной, танцующими в центре комнаты. Когда мы вошли в бар, мужчина закинул женщине на голову ее же собственную рубашку, завернув в ткань руку партнерши и закрутив женщину по площадке. Блеснули камни в кольцах, украшавших ее соски.

Сара жадно смотрела на эту пару, но, заметив, что я наблюдаю, быстро отвела взгляд и завела за ухо прядь темных волос. Я уже знал, что это признак смущения, и представил, как она краснеет под маской.

– Здесь можно смотреть, – напомнил я ей, понизив голос. – Когда станет действительно интересно, ты увидишь, что остальные пялятся во все глаза.

Я заказал ей «Отвертку», взял себе скотч и направился к небольшому столику в углу. Пока Сара пыталась освоиться, я внимательно следил за ней. Она пила свой коктейль небольшими глотками, приглядываясь к обстановке. Мне было интересно, заметила ли она, какой интерес вызвала у клиентов. Я видел, как на ее шее бьется пульс. При виде этой бледной кожи мне захотелось наклониться и оставить засос. Заерзав на стуле, чтобы устроиться поудобней, я представил, каково это будет – запустить пальцы ей под юбку и заставить кончить на глазах у всей комнаты.

Черт, Макс. Ну ты попал.

– О чем ты думаешь? – спросил я.

Приподняв подбородок, она указала на танцоров. Те поцеловались, разлетелись в разные стороны, а затем вновь встретились в центре комнаты.

– Они что, займутся сексом прямо здесь?

– Скорей всего, в той или иной форме.

– Так зачем же им еще комнаты?

– Разнообразие. Если я правильно помню, в комнатах все развивается более бурно. И они меньше, интимней.

Сара кивнула и, подняв бокал к губам, изучающе взглянула на меня.

– Ни один человек здесь не знает, кто я, но тем не менее именно я в парике и маске.

Улыбнувшись, я заметил:

– Если придерживаться исторической версии событий, именно ты хотела остаться инкогнито.

– И ты готов сделать это со мной? Позволить людям смотреть на то, как мы занимаемся сексом?

– Похоже, я готов сделать с тобой все, что угодно, – признался я.

А затем, не видя в темноте ее реакции, поспешно добавил:

– Для меня эта мысль не менее неожиданная, чем для тебя.

В ответ Сара под прикрытием стола положила руку мне на бедро.

– Но эти люди знают тебя. Они знают тебя в лицо.

– В этой комнате масса куда более известных людей. Вон тот мужчина в углу – футболист, играет за команду, о которой непрерывно талдычит Уилл. А та женщина?

Я незаметно кивнул на столик у бара.

– Телевидение.

Глаза Сары чуть расширились, когда она узнала недавнюю лауреатку премии «Эмми».

– Но они не собираются заняться сексом в шестой комнате, – заметила она.

– Нет, но они пришли сюда, чтобы смотреть. Никто не осудит меня за то, что я тут с тобой. И, скажу больше, всем известно, что не стоит шутить с правилами конфиденциальности у Джонни Френча. У него накопано грязного белья на каждого, а если нет, накопает без проблем.

– Ох.

– Все останется в этой комнате, Са… – начал я, но она прижала палец у моим губам.

– Без имен, незнакомец.

Улыбнувшись, я поцеловал кончик ее пальца.

– Все остается в этой комнате, Лепесточек. Я обещаю.

– Первое правило Бойцовского клуба? – с усмешкой спросила она.

– Точно.

Подняв стакан к губам, я глотнул виски.

– Скажи, о чем еще ты думаешь.

Она потянулась ко мне для поцелуя, но я отстранился. Сара спросила:

– Можно, я тебя здесь поласкаю?

Я покачал головой.

– К сожалению, это второе правило. В баре сексуальные контакты не разрешены никому, кроме актеров.

– А в шестой комнате?

– Да. Там можно.

– Черт.

Откинувшись на спинку кресла, она некоторое время наблюдала за танцорами. К этому моменту они уже избавились от одежды. Мужчина расправлял спустившийся с потолка бандаж, чтобы его партнерша могла вдеть руки и ноги в петли. Когда танцовщица надела бандаж, ее ноги широко раздвинулись, а невидимая лебедка подняла ее так, что бедра оказались на одном уровне с головой партнера. Мужчина начал раскручивать ее в такт с музыкой, расхаживая широкими кругами вокруг ее распростертой фигуры с откинутой головой.

– Который час? – спросила Сара через несколько минут, не отрывая взгляда от площадки – там мужчина резко остановил вращение женщины и прижался ртом к ее промежности.

– Девять сорок пять.

Сара вздохнула. Я не понимал, испытывает ли она такое же возбуждение, как я, или нет. Пытка заключалась в том, что в этом клубе я мог ласкать Сару лишь там, где нас увидят другие. Они могли использовать нас для своих нужд так же, как мы их – для своих. Больше всего на свете мне хотелось сделать с ней то, что мужчина на площадке начал делать со своей партнершей – ласкать языком, дразнить, трахать пальцами.

Когда танцор вновь закрутил партнершу, к нашему столику подошел официант.

– Добрый вечер, сэр.

Он налил мне воды из хрустального графина, сначала держа его низко, а потом подняв над головой – но при этом струя все время оставалась одинаковой.

– Владелец клуба упомянул, что вы уже бывали здесь прежде, а вот ваша гостья новенькая. Хотите, чтобы я ввел вас в курс дела?

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – ответил я.

Официант развернулся к Саре:

– В этом клубе обстановка комнат меняется каждые несколько недель. Мы стремимся все время удивлять наших клиентов. По дороге к комнате вы увидите разнообразные сцены.

Покосившись на Сару, я подумал, как милая девушка со среднего запада воспринимает все это, и какое у нее выражение под маской.

Официант продолжал:

– Представления начинаются в десять и идут до полуночи. Мне сообщили, что вам отвели шестую комнату. Учитывая, что вы у нас в первый раз, мне кажется, вам лучше немного посмотреть на другие пары, прежде чем решить, желаете ли вы поучаствовать.

Улыбнувшись, он добавил:

– Мне также сказали, что владельцу очень хотелось бы создать для вас особенно интимную и дружескую атмосферу. У нас никогда еще не было участвующих в представлении пар, которые бы так смотрели друг на друга.

Я удивленно распахнул глаза, а Сара придвинулась ко мне ближе. Я ощущал теплоту ее бедра, прижавшегося к моему. Казалось, еще немного – и я взорвусь от желания.

Официант чуть поклонился.

– Но, пожалуйста, чувствуйте себя свободно.

В десять в коридоре вспыхнул теплый золотистый свет. Другие гости в баре допивали спиртное и медленно вставали. Но Сара схватила меня за руку и буквально сдернула с кресла.

Центральный проход был не меньше двадцати футов шириной. Столы со столиками были расставлены у окон, выходящих в комнаты.

В комнате номер один – первой слева – в углу стоял молодой мускулистый мужчина, в джинсах и без рубашки. На полу на четвереньках стоял второй, черноволосый мужчина. Из анальной пробки, затыкавшей его зад, торчал конский хвост. Парень, стоявший в углу, поднял кнут и звонко щелкнул им в воздухе.

Сара вскинула руку ко рту, и я поспешно поволок ее дальше по коридору, бормоча: «Они играют в пони, детка. Развлечение не для всех».

Во второй комнате красивая голая женщина лежала в одиночестве на диване и мастурбировала под порнографические ролики, проецирующиеся на противоположную стену. В третьей бледный, невероятных размеров мужчина в трагической маске Мельпомены собирался взять сзади женщину, чей рот был заткнут кляпом. Я почувствовал, как Сара рядом со мной напряглась.

– Это выглядит… – она неопределенно махнула рукой на странно притягивающую взгляд сцену.

– Рискованно? – предположил я. – Ты должна понять, что люди платят очень большие деньги, чтобы попасть сюда. Они не хотят смотреть на то, что и так можно увидеть по телевизору.

Положив руку ей на талию, я тихо добавил:

– А еще по телевизору не увидишь настоящей близости.

Она взглянула мне в глаза, а потом опустила взгляд на губы.

– А по-твоему, мы по-настоящему близки?

– А по-твоему?

Сара кивнула.

– Когда это произошло?

– А когда было по-другому? Ты просто не желала обращать на это внимание.

Заморгав, она отвернулась, но всем телом прижалась ко мне. Мы двинулись дальше.

В комнате номер четыре три женщины, смеясь и целуясь, раздевали друг друга на огромной белоснежной кровати.

В пятой мужчина обматывал женщину веревкой, а из угла за ними наблюдал второй мужчина, связанный и с кляпом во рту.

– Мы покажемся скучными, – широко распахнув глаза, прошептала Сара.

– Ты действительно так думаешь?

Она не ответила, потому что мы добрались до комнаты номер шесть. Та была пуста. Даже не взглянув на меня, Сара скользнула за угол, где располагались ведущие в комнаты двери.

Дверная ручка шестого номера легко повернулась, и Сара вступила внутрь.

Через пару секунд глаза приспособились к полумраку, и я разглядел бар в углу, огромный кожаный диван и стоявший перед ним низкий кофейный столик. Даже в темноте мне показалось, что комната очень похожа на угол моей собственной гостиной – и тут, вздрогнув, я осознал, что это вполне может быть копией моей квартиры.

Даже не подумав спросить Сару, я быстро включил свет. И оказался прав. Палевые стены с отделкой из темного ореха, широкая черная софа и небольшой ворсистый коврик, такой же, как я привез из Дубая. Два журнальных столика украшали лампы от Тиффани. Комната была намного меньше моей гостиной, но сходство нельзя было отрицать. Большое окно, сквозь которое люди могли наблюдать за нами, было завешено шторами, такими же, как у меня в квартире. Оттуда, где мы стояли, оно выглядело как обычное окно, выходящее в черноту.

Джонни всего один раз побывал у меня дома, но за полдня сумел преобразить одну из комнат своего клуба в мою гостиную. Конечно же, он решил, что эта обстановка знакома нам обоим и, вероятно, поможет расслабиться. Он и не подумал, что Сара ни разу не заходила ко мне.

– В чем дело? – спросила Сара, подходя ближе.

Затем, сообразив, что здесь можно прикасаться друг к другу, она обвила руки вокруг моей талии.

– Джонни сделал для нас копию моей гостиной.

– Это… – она огляделась, широко распахнув глаза, – это безумно.

– Безумно то, что так ты в первый раз увидела мой дом. Внутри секс-клуба.

Абсурдность ситуации дошла до нас одновременно, и Сара захихикала, прижавшись лицом к моей груди.

– Ничего более странного никто никогда не делал. Никогда.

– Мы можем уйти…

– Нет. Это первый раз, когда мы можем заняться сексом так, как подобает, – с ухмылкой заявила она. – Думаешь, я упущу такой шанс?

Черт. Если бы эта женщина попросила меня упасть на колени и поцеловать носки ее туфель, я бы это сделал.

Я почти сказал: «Я люблю тебя». Слова уже практически вырвались у меня изо рта, так что пришлось отвернуться и отойти к бару, чтобы налить виски.

Однако Сара пошла за мной.

– Сейчас уже, наверное, поздно спрашивать, но что мы вообще здесь делаем?

– По-моему, мы пытаемся насладиться этим аспектом наших отношений, не поставив под угрозу карьеру и не угодив в блог Переса Хилтона.

Я поднял бутылку виски, предлагая присоединиться. Сара покачала головой, разглядывая меня из-под маски широко распахнутыми глазами. Тогда я налил себе.

– Три пальца, – шепнула она, и я уловил улыбку в ее голосе.

– Пока хватит и одного.

Я сделал глоток. Сара подошла ближе и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня, втянув в рот мой язык.

Черт, какой же у нее приятный вкус.

Перья ее маски защекотали мою щеку.

– Три, – упрямо повторила она.

Покрыв мою шею быстрыми поцелуями, она прижала ладонь к ширинке, щупая меня сквозь ткань. Я оглянулся через плечо на темное окно. Там уже могли сидеть зрители, гадая, что будет дальше. А, возможно, мы были одни здесь, в самом конце коридора. Но идея, что мы не одни, даже просто возможность того, что другие смотрят, как ее руки скользят по мне… Впервые я понял, как секс со мной у всех на виду позволял Саре быть той, кем она хотела быть. Она могла играть. Могла быть дикой, безрассудной и идти на риск.

И я тоже мог. Тут я, наконец, мог быть мужчиной, отчаянно влюбившимся в первый раз в жизни.

– Ты действительно хочешь заняться сексом здесь? – спросил я, внутренне вздрогнув от собственной прямоты.

Но она кивнула.

– Я просто нервничаю. Что немного глупо, учитывая нашу историю.

Рассмеявшись, Сара протянула руку и легонько царапнула мой живот. Черт. Никогда прежде я не ощущал такой сокрушительной смеси из желания защитить кого-то, обожания и неистового стремления полностью обладать физически. Она была прекрасна, она так доверяла мне – и была совершенно и только моей.

Нагнувшись, я поцеловал ее в подбородок и расстегнул несколько верхних пуговиц блузки.

– О чем ты фантазируешь, когда думаешь, что за нами наблюдают?

Сара мешкала с ответом, теребя подол моей рубашки.

– Я представляю, как кто-нибудь видит твое лицо и то, как ты смотришь на меня.

– Да? – я присосался губами к ее шее. – Что еще?

– Представляю женщину, которая хочет быть с тобой. Она видит нас вместе. Видит, как ты хочешь меня.

Я тихо хмыкнул, спуская с ее плеч блузку и протягивая руку за спину, к застежке лифчика.

– Еще.

Когда я поцеловал Сару в шею, то ощутил губами, как она нервно сглотнула. Понизив голос, она призналась:

– Я представляю какого-то безликого человека, который видел, как плохо Энди обращался со мной. Представляю женщину, с которой его застали – как она смотрит на нас с тобой.

Вот оно.

– И?

– И его. Представляю, как он смотрит и видит, насколько я сейчас счастлива.

Тряхнув головой, Сара вцепилась в мою рубашку и подтащила меня ближе, словно я вырывался.

– Не думаю, что это навсегда, но я ненавижу себя за то, что все еще так зла.

Откинувшись назад, она взглянула на меня:

– Но с тобой мне так хорошо. Я чувствую себя желанной, и какая-то часть меня все еще хочет швырнуть ему это в лицо.

Я не смог сдержать ухмылку. Было бы просто круто, если бы этот ублюдок увидел, как я трахаю Сару до потери чувств. Ведь самая большая ошибка в его жизни – его измены – подарила мне лучшее, что было в моей.

– Я бы тоже хотел, чтобы он увидел выражение твоего лица, когда ты кончаешь. Потому что, готов поклясться, ему удавалось видеть это не слишком часто.

Сара рассмеялась и лизнула меня в шею.

– Нет.

И, проклятье, в первый раз в жизни мне захотелось принадлежать только одному человеку. Одной женщине.

Я отвел Сару к дивану, а затем опустился на колени у нее между ног.

Ее пальцы зарылись мне в волосы.

– Чего ты хочешь? Что я должна сделать? – прошептала она, глядя на меня сверху вниз, всегда готовая удовлетворить любые мои желания.

Чего я хочу? Я никак не мог подобрать правильный ответ, потому что меня внезапно поразила вся многозначность этого вопроса.

Хочу, чтобы ты была подо мной.

Надо мной.

Хочу, чтобы твой смех звенел у меня в ушах.

Чтобы твой голос звучал у моей груди.

Чтобы твоя влага была у меня на пальцах.

А твой вкус у меня на языке.

Хочу знать, что ты чувствуешь то же, что и я.

– Я просто хочу, чтобы сегодняшняя ночь тебе понравилась.

Наклонившись, я поцеловал ее между ног. Ее запах кружил голову, вкус был бесподобен, она была прекрасна до невозможности. Звуки, которые она издавала, тихие и просящие, предназначались, казалось, только для моих ушей. Ее пальцы гладили мои волосы, чуть царапая кожу, пока она полностью не отдалась течению и не закинула ногу выше, открывая мне лучший доступ. В ее движениях не было подчеркнутой сексуальности – нет, она делала все медленно, спокойно, непринужденно, с истинной чувственностью.

Сосредоточившись на том, чтобы доставить ей удовольствие, я представил, как она выглядит для наружного наблюдателя – с моими пальцами, хозяйничающими внутри нее, губами, напряженно ласкающими ее плоть, и спиной, изогнувшейся над диваном. Я уже так привык к ее маске, что это не шокировало и не отталкивало меня. Сара смотрела на меня сквозь прорези так, что казалось – мне только что вручили целый мир. Шелковистый черный парик оттенял ее лицо, делая кожу еще белее, а губы – еще ярче. Эти губы приоткрылись, умоляя меня двигаться быстрее, не переставать сосать, трахать пальцами сильнее. Когда она начала терять контроль, ее рука взметнулась вверх над грудью и шеей и сдернула маску с лица, обнажая последний участок кожи.

Ее огромные карие глаза смотрели на меня, губы все еще были распахнуты в тихой мольбе.

Кончая, она ни разу не отвела взгляд, ни разу даже мельком не покосилась на окно за моей спиной. Кто-то стоял по ту сторону стекла. Я это чувствовал. Но не думаю, что мы могли бы уединиться больше, даже если бы действительно очутились у меня в квартире. В мире не было никого, кроме Сары, прижавшейся к моему рту и вскрикнувшей в секунду оргазма.

Затем она вздохнула, взлохматила мои волосы и рассмеялась.

– Черт побери.

А может, если бы мы действительно встретились с этим придурком Энди, я бы не стал бить его самодовольную рожу. Может, я пожал бы ему руку в благодарность за то, что из-за него Сара переехала в Нью-Йорк и перестала быть женщиной, делающей то, чего от нее ожидают – превратившись в женщину, делающую, что ей хочется.

Я покрыл тело Сары поцелуями, снизу вверх, позволив ей слизать собственный вкус с моих губ, языка и подбородка. Сара подо мной была теплой и расслабленной – ее руки лениво обвились вокруг меня, а смех защекотал мою шею.

– По-моему, ничего лучше я никогда не испытывала, – шепнула она.

И я подумал, что готов провести остаток своей жизни, делая эту женщину счастливой.

15

Я знала, что нельзя встречаться с Максом каждый вечер, потому что тогда я не смогу думать ни о чем другом. Во время утренней пробежки я вспоминала наши приключения, в результате чего меня посетили самые дикие в моей жизни фантазии: прячась под столом Макса, я делаю ему минет, пока он говорит по телефону, или занимаюсь с ним сексом в лифте по дороге к его квартире. Было здорово наконец-то дать волю этим мечтам – и, кажется, я стала меньше волноваться о том, что это разрушает мою упорядоченную жизнь. А после того, что он сделал для меня в клубе, я начала понимать, что ради этого мужчины готова пройти по горящим углям.

Конечно же, я нервничала. Клуб поощрял самые темные стороны сексуальности, и его постоянные гости предавались подобным фантазиям, вероятно, дольше, чем я прожила на свете. Я не знала – возможно, существовали некие негласные правила, которым я должна была следовать. Не говорить слишком громко. Не скрещивать ног. Не пить коктейль слишком быстро. Мои родители на фоне этого мира казались настолько невинными! Их представление о бурно проведенной ночи ограничивалось походом на «Монологи вагины» и ужином в каком-нибудь модном азиатском ресторанчике в стиле фьюжн. Папа до сих пор считал, что суши – это для него немного слишком рискованно. И вот я, смело шествующая по тайному секс-клубу и в первую же ночь позволяющая Максу отлизать мне, вполне возможно, на глазах у всех посетителей.

В конечном счете я так и не узнала, подсматривал ли кто-нибудь за нами. Мы вышли через заднюю дверь, где нас встретил друг Макса, Джонни, и выпустил через служебный выход. Макс весь остаток ночи следил за мной так, словно опасался, что я сбегу или ударюсь в истерику. Но на самом деле меня трясло так сильно оттого, что все произошедшее казалось мне правильным. Макс, на коленях, между моих ног… я хотела ответить ему взаимностью, но он не позволил. Вместо этого он несколько минут целовал меня, а затем помог одеться и окинул таким многозначительным взглядом, что у меня по коже побежали мурашки. Игры в библиотеке – это одно дело, но по сравнению с тем, что мы делали прошлой ночью в клубе, они казались невинными шалостями. А затем, по дороге домой, когда рука Макса лежала у меня на колене, а губы скользили по шее, ушам, рту – и, наконец, когда его тело навалилось на меня, и он вошел в меня, и мы совершенно слетели с катушек на заднем сиденье, я поняла, насколько безумной стала моя жизнь.

По-хорошему безумной.

Прекрасно безумной.

Прошло столько времени с тех пор, как я была так сильно влюблена… я забыла, насколько это приятно.

– Ты смахиваешь на сомнамбулу, – сказал Джордж в четверг утром, когда я подошла к его столу.

Сунув в рот карандаш, он невнятно продолжил:

– Спорю, что ты думаешь о своем Максе.

Как, черт побери, он догадался? Неужели я лыбилась как идиотка?

– Что?

– Он тебе нравится.

Я признала поражение.

– Да.

– Я видел, как он смотрел на тебя, когда явился сюда в понедельник. Он разрешил бы тебе расхаживать с его яйцами в кармане.

Поморщившись, я открыла дверь кабинета.

– Меня вполне устраивает их теперешнее местонахождение, но благодарю за идею.

– Он был здесь утром, – непринужденно заявил Джордж.

Я застыла на месте, одна нога в прихожей, другая в кабинете.

– Похоже, он огорчился, что вы разминулись, но я сказал ему, что по утрам ты вроде медведя в спячке, пока не вылакаешь семнадцать чашек кофе, и к тому же редко приходишь раньше восьми.

– Спасибо, – проворчала я.

– Всегда пожалуйста.

Сев прямо, он взял конверт со стола.

– Макс оставил это.

Я забрала конверт с собой в кабинет, чтобы прочесть там. Почерк у Макса был неразборчивый, буквы крохотные.

«Сара,

В пятницу утром я уезжаю на конференцию в Сан-Франциско и пробуду там неделю. Мы можем встретиться сегодня вечером?

Макс»

Вытащив мобильник, я провела большим пальцем по экрану и, когда высветилось имя Макса, нажала на него.

Макс ответил после первого же гудка.

– Все еще в спячке, мой мишка?

Я рассмеялась.

– Нет, я на шестнадцатой чашке.

– Твой ассистент – тот еще персонаж. Мы очень мило потрепались о тебе. Рад знать, что он не вздумает приударить за тобой, пока меня нет в городе.

– Думаю, он скорее в фан-клубе Макса, если хочешь знать. Если вздумаешь когда-нибудь сыграть за другую команду, тебе от него не отделаться.

– Я все слышу! – крикнул Джордж из-за двери.

– Тогда перестань подслушивать! – крикнула я в ответ, а затем улыбнулась в трубку: – И да, сегодня вечером я свободна.

– Где встретимся?

Поколебавшись не больше секунды, я предложила:

– У меня?

Трубка замолчала. Когда Макс наконец-то ответил, в его голосе звучала улыбка:

– В кроватке?

– Ага.

Руки у меня дрожали. Черт, прошлая ночь все изменила. Идея заняться сексом с Максом в кровати казалась сейчас самым рискованным приключением – я даже задумалась, переживем ли мы это.

– Встретимся у тебя в восемь? Мне надо дождаться позднего звонка с западного побережья.

– Отлично.

До восьми я успела переодеться три раза – буднично? сексуально? буднично? сексуально? – и в конечном итоге надела то, в чем была на работе. Я расправила постель, смела пыль по всей квартире и дважды почистила зубы. Я понятия не имела, что делаю, и была совершенно уверена, что не нервничала так даже в ту ночь, когда рассталась с невинностью.

Когда Макс постучал в дверь, я все еще тряслась. Он ни разу не бывал у меня дома, но, войдя, едва посмотрел по сторонам. Прижав ладони к моему лицу, он толкнул меня спиной к стене и впился губами мне в губы. В этом поцелуе не было ни капли нежности. Он целовал меня жадно и отчаянно, сжимая плечи и дергая за одежду, внезапно оказавшуюся лишней. От таких безумных, страстных, искренних поцелуев на губах остаются синяки. Через плечо Макса была переброшена большая сумка-мессенджер. Она соскользнула, с глухим стуком ударившись о стену.

– Я схожу с ума, – выдохнул он мне в рот. – Теряю свой долбаный рассудок, Сара. Где твоя спальня?

Я попятилась, волоча по короткому коридору Макса с его дикими поцелуями. В спальне горела только лампа рядом с кроватью, отбрасывая конус теплого желтого света. Белые стены, широкая кровать, огромные окна – и все это втиснуто в крошечное пространство.

Оглядевшись и убрав руки с моего лица, Макс рассмеялся:

– У тебя такая маленькая квартирка.

– Я знаю.

Стянув сумку через голову, он швырнул ее на кровать.

– Почему? Ты могла бы позволить себе больше.

Я пожала плечами, зачарованно глядя на то, как на его шее бьется пульс. Зачем мы говорим о размере квартиры? Мне хотелось знать, что в сумке. Он всегда ходил только с кошельком, телефоном и ключами.

– Сейчас мне больше и не нужно.

Переведя взгляд на меня, Макс кивнул, чуть подняв в усмешке уголок рта.

– Ты сложная женщина, Сара Диллон.

Иногда после пробежки я ощущала такой прилив сил, что не оставалось ничего другого, кроме как вернуться и пробежаться еще. В крови кипело столько энергии, невозможно было устоять на месте. Сейчас я чувствовала себя так же.

– Макс, я… – тут я подняла руку, чтобы показать, как сильно она дрожит. – Я не знаю, что делать.

– Разденься для меня.

Порывшись в сумке, Макс вытащил большой профессиональный фотоаппарат.

– Сегодня я хочу снять все, – продолжил он, глядя на меня сквозь объектив.

От щелчка затвора сердце заколотилось. У меня кружилась голова, в ушах звенело.

– В том числе наши лица, – тихо сказала я.

– Да, – хрипло ответил он. – Точно.

Я поглядела на себя: светло-бежевая шелковая блузка с маленькими жемчужными пуговками и прямая черная юбка.

Разденься для меня.

Четкая задача. Хорошо, что можно на ней сфокусироваться. Случившееся прошлой ночью все еще давило на сердце, и при виде Макса в моей спальне я чуть не сорвалась.

Я подняла руки к верхней пуговице. Пальцы все еще тряслись.

Теперь все было по-другому, здесь, у меня в квартире, где единственным наблюдателем была его камера. Что я собиралась показать ему сегодня ночью? Свое тело? Или все то, что скрывалось под кожей: свое сердце, свои страхи, то, как дико и безумно я хочу его?

Я услышала щелчок затвора и низкий голос Макса:

– Ты так нервничаешь, будто не знаешь, что я люблю тебя.

Мои руки застыли. Я вскинула глаза.

Щелк.

– Я люблю тебя, Лепесточек. Я знал это уже какое-то время, но все изменилось прошлой ночью.

Я кивнула, борясь с головокружением.

– Ладно.

Он прикусил губу, а затем, отпустив ее, озарил меня насмешливой улыбкой.

– Ладно?

– Ага.

Я вернулась к пуговицам, расстегивая их по очереди и пряча самую широкую и глупую на свете улыбку.

Щелк.

– Тебе нечего сказать, кроме «ладно»? – спросил он, глядя поверх фотоаппарата. – Я тут признаюсь тебе в любви и даже не услышу в ответ «спасибо» или «очень приятно»?

Я скинула блузку на пол и развернулась спиной, расстегивая бюстгальтер – щелк – и роняя его.

Щелк, щелк.

Я расстегнула молнию и, оставив юбку на полу вместе с другой одеждой, снова обернулась к Максу:

– Я тоже люблю тебя.

Щелк.

– Но я очень боюсь.

Макс опустил камеру, не сводя с меня глаз.

– Я не хотела влюбляться в тебя.

Шагнув ближе, он отозвался:

– Если тебе будет от этого легче, скажу, что сопротивлялась ты до последнего.

Сделав еще шаг, Макс наклонился ко мне для поцелуя, не опуская камеру. Он просто отвел руку с ней в сторону, а второй притянул к себе мое лицо и прижался губами к губам.

– Я тоже боюсь, Сара. Боюсь, что ты просто используешь меня, чтобы залечить раны после разрыва. Боюсь, что мы все испортим, боюсь, что ты устанешь от меня. Но суть в том, – с улыбкой добавил он, – что никто другой мне не нужен. Похоже, ты напрочь отвадила меня от других женщин.

Макс, наверное, сделал несколько сотен снимков: как я заканчиваю раздеваться, забираюсь на кровать, гляжу, как он крадущейся походкой приближается и ложится на меня, продолжая говорить о том, что чувствует. Как он потерял голову, как его мучит любовный голод, как он поблагодарил бы Энди, прежде чем убить его, как искренне встревожен тем, что никогда не сможет насытиться мной. И все мои реакции на его слова Макс снимал на камеру.

Нависнув надо мной, он навел камеру на мой живот, где его тело соприкасалось с моим. Я закрыла глаза, растворяясь в ощущениях и негромких щелчках затвора. Когда я вновь их открыла, то встретилась с ним взглядом.

Я протянула руку, направляя камеру на свою шею. Макс сделал снимок и позволил мне вести, когда я подняла объектив: выше, и еще выше. Он поглядел на меня сквозь видоискатель. Затем дрожащими руками настроил фокус и принялся фотографировать мое лицо, снимок за снимком, фотографировать собственные пальцы, то поглаживающие мой подбородок, то ложившиеся на щеку. Когда мы целовались, он отводил камеру в сторону.

А затем не осталось ничего, кроме вкуса его губ, кроме его волос у меня под пальцами и его языка, скользящего по моему телу, щекотки слов, которые он выдыхал в мою кожу. Я ощущала каждый его вздох и каждый звук, я чувствовала, как его рот становится более настойчивым и жадным, опускаясь ниже. Макс медленно погрузил в меня два пальца и принялся вылизывать клитор, подталкивая к самому краю. Я все еще молчала. Мне не хотелось слышать свой голос – лишь слушать и чувствовать его.