Текст книги "Прекрасный незнакомец"

17

Понедельник обрушился на нас вместе с очередной летней грозой, хлынувшей из сине-зеленого неба – казалось, сам воздух наполнился океанской водой. Я пробежалась под зонтиком к станции подземки и едва успела на поезд, отбывающий в 7:32.

В кои-то веки нашлось свободное сиденье, и я поспешно опустилась на него, закрывая зонтик. Зажмурившись, я сосредоточилась на том, что предстояло сегодня сделать. Дополнительные исследования ценовой политики, куча встреч до обеда и совещание с моим персоналом.

Но, когда я случайно уронила взгляд на газету, которую читала сидевшая рядом со мной женщина, все эти планы вылетели из головы.

С середины шестой страницы на меня пялилось фото Макса под заголовком: «Множество любовниц Безумного Макса».

– Что? – невольно выпалила я и резко наклонилась, немало не заботясь о том, что целиком влезла в личное пространство читающей газету девушки.

– Можно посмотреть? – без церемоний спросила я.

Женщина отдала мне газету с таким видом, словно заподозрила во мне буйную сумасшедшую. Я быстро пробежала глазами статью.

«Макс Стелла любит искусство и красивых женщин. Никого из нас не удивит тот факт, что его (самый общеизвестный) секрет – это склонность совмещать оба хобби, фотографируясь с очередным “блюдом недели”. Всего лишь неделю назад нашего героя застали с потрясающей блондинкой, но уже всплыли новые фотографии, на которых Макс лакомится не менее аппетитной брюнеткой. И, хотя содержание большей части снимков, скажем так, слишком неподобающее для публикации в этом издании, одна портретная фотография позволяет безошибочно установить личность “деловой” партнерши венчурного капиталиста – это молодая испанская актриса Мария де ла Круз. Судя по индикатору времени, фотография сделана всего несколько дней назад.

Макс, ну надо же иметь совесть. Почему бы тебе просто не посмотреть порнофильм и не покончить с этим?»

Когда я закончила перечитывать статью, наверное, в десятый раз, поезд остановился. Я вскочила и, сомнабулически спотыкаясь, выбралась из вагона подземки на улицу.

Преодолев оставшиеся до здания двенадцать кварталов, я ничуть не удивилась, обнаружив в своем кабинете Хлою. Она явно поджидала меня.

Трясущимися руками я подняла газету.

– Ты должна объяснить, что я здесь вижу. Это просто сплетни? Кто эта женщина?

Подруга шагнула ко мне, протягивая свой мобильник. Страница браузера была открыта на сайте «Селебритини», который, по-видимому, и дал ход этой истории. Фотографию, красовавшуюся наверху страницы, я видела несколько недель назад, когда мы встречались на крыше с Максом. Это был снимок моего бедра с его распластанной ладонью.

Рядом с фотографией моего несомненно обнаженного тела был снимок женского лица. У нее были темные волосы, а цвет глаз я определить не могла, потому что женщина откинула голову назад и опустила веки. Внизу смутно виднелись волосы мужчины, прижавшегося лицом к ее шее. Женщину, определенно, засняли в минуту оргазма.

– Этот снимок нашли на его мобильнике, – сказала я, просматривая статью, где говорилось о том, со сколькими женщинами Макс успел сфотографироваться. – Очевидно, там много снимков разных женщин.

Хлоя потянулась за ножницами, лежавшими на моем рабочем столе.

– Я вернусь позже – похоже, придется кое-кому кое-что отрезать.

– Его нет в городе.

Она замолчала, а потом глубоко вздохнула.

– Что ж, по крайней мере, это спасет меня от тюрьмы.

– Что сказал Беннетт?

Хлоя плюхнулась на мой диван.

– Он сказал, что нам надо сохранять хладнокровие. Что мы не знаем всей истории. Что пресса печатает много чепухи. Напомнил мне, что до того, как у нас завязались отношения, я думала, будто он спит со всеми девушками в офисе.

Я ткнула пальцем в фотографию «молодой испанской актрисы».

– В статье говорится, что к ним попали самые последние снимки и что есть много других. А моя фотография – тот, другой снимок – была сделана раньше этим летом. То есть он с тех пор встречается с ней.

Хлоя не ответила. Я уставилась на стену, испытывая сильное искушение пробить ее кулаком – но потом представила эту картину и чуть не расхохоталась. Макс смог бы пробить кулаком стену. Я бы и вмятины не оставила, и в конечном счете, скорей всего, сломала бы руку.

– Я устала чувствовать себя идиоткой.

– Так не чувствуй. Задай ему жару.

– Именно поэтому я и не хотела ни с кем связываться. Потому что мне хочется в каждом видеть самое лучшее, а когда я оказываюсь неправа, это меня почти убивает.

Хлоя все еще молчала, глядя на меня с другого конца комнаты. А у Макса не было даже мобильника или ноутбука. Я не могла позвонить, чтобы расспросить о случившемся. И не была уверена, что хочу этого. Вытащив свой мобильник, я отключила его.

– Что у нас там сегодня по графику?

Нажав «пробел» на компьютере, я включила экран и просмотрела список дел, а затем взглянула на свою подругу.

Хлоя подошла ко мне и отключила монитор.

– Ничего срочного. Джордж! Отмени все и давай собирайся. Нам предстоит напиться в рабочее время!

К полудню я совершенно ужралась и пребывала в диком восторге от того, что в дрянном баре в Квинсе, куда мы завернули, имеется музыкальный автомат. Еще более восхищало меня то, что владелец бара не меньше меня любил волосатых металлистов восьмидесятых. Моя мама украдкой слушала их, и когда автомат раз за разом крутил Twisted Sister, у меня возникало странное ощущение, что я дома.

– В кровати он был просто шикарен. Точнее… – проблеяла я в стакан и подняла отяжелевшую руку, корректируя предыдущее высказывание, – ту единственную ночь, что мы провели в кровати. В моей кровати. И в этой кровати он был шикарен. По-моему, мы занимались любовью в ту ночь где-то семь тысяч раз.

– Вы только один раз делали это в кровати? – спросил Джордж, вырастая рядом со столиком и опираясь для устойчивости на бильярдный кий.

Хлоя тяжело вздохнула и, пропустив его реплику мимо ушей, отправила в рот два крайне подозрительных арахисовых орешка.

– Жаль, что ты решила от этого отказаться. Ничто так не укрепляет отношения, как отличный секс. И не делай такое лицо. Я имею в виду, это тоже важно.

Почесав щеку, она добавила:

– Так же важно, как когда вам весело вместе. Я убеждена, главное – секс и веселье. Вот вам ключ к успеху.

– У нас были и секс, и веселье.

Хлоя выглядела так, словно не прочь задремать.

– Прекрасный подонок тоже просто звезда в постели, – пробормотала она.

– Полное отсутствие секса в моей жизни не менее изумительно, – простонал Джордж. – Спасибо, что поинтересовались. Неужели женщины и правда все время говорят о сексе?

Хлоя ответила «да» в ту же секунду, когда я произнесла «вообще-то нет».

Затем, подумав еще раз, я признала «вообще-то да», как раз когда она сказала «нет, не думаю».

Мы рухнули друг на друга, содрогаясь от смеха, но мое веселье быстро угасло, когда через порог бара переступила высокая тень. Сердце бешено забилось. Я резко выпрямилась на стуле. У тени были широкие плечи и такие же светло-каштановые волосы…

Но это был не Макс.

В груди сжалось так, словно сердце готово было выскочить.

– Ох, – простонала я, потирая грудь. – В последний раз, когда мне было так грустно, я разозлилась до чертиков. А сейчас мне просто больно.

Хлоя приобняла меня.

– Мужики – козлы.

Ее мобильник разразился звоном, и она ответила практически после первого же сигнала.

– Я в баре.

Молча выслушав, что ей говорили на том конце линии, она продолжила:

– Да, мы напиваемся в рабочее время… Она грустит, а я хочу его кастрировать… Да, знаю… Обещаю, что не заблюю новый ковер, успокойся. Давай, до встречи.

Нажав отбой, Хлоя показала мобильнику средний палец.

– Пусть не воображает себя большим начальником.

А затем, привалившись ко мне, заявила:

– Ты заслуживаешь такого парня, как Беннетт.

Джордж, склонившись над нами, окинул нас пристальным взглядом и покачал головой.

– Вы две уже в дугу. Завтра мы попробуем взбодрить Сару по-нашему, по-гомосячьи.

Во вторник Джордж затащил нас в гей-бар, битком набитый людьми и сотрясающийся от громовой музыки. Как раз в такое заведение мне и хотелось пойти с ним в более счастливые времена, но сейчас все это лишь напомнило мне о том, насколько я несчастна. И, говоря откровенно, мне вовсе не хотелось гулять и развлекаться. И не хотелось торчать среди пятидесяти трущихся друг о друга мужиков. Мне просто надо было как-то убить время, дожить до того момента, когда Макс уже ничего не будет значить. Больше всего меня пугало то, что я разлюбила Энди почти мгновенно – не прошло и недели, как я уже была с Максом. Но в душе крепло подозрение, что на сей раз я буду залечивать раны куда дольше.

В конце концов я включила мобильник в четверг утром и обнаружила семнадцать пропущенных звонков от Макса – но он не оставил ни одного голосового сообщения. В понедельник и вторник он отправил мне около двадцати смс. Я прочла их.

«Позвони мне»

«Сара, я видел “Пост”. Позвони мне».

И так далее, в том же духе: «позвони», «напиши», «дай знать, что ты получаешь мои сообщения». Я как раз собиралась позвонить, когда увидела последнее смс – и в сердце немедленно звякнул сигнал тревоги.

«Сара, я знаю, что это очень плохо выглядит. Но это не то, о чем ты думаешь».

Превосходно! Сколько раз мне пришлось выслушивать это в своей прошлой жизни? Правда заключается в том, что, когда тебе говорят такое, в конечном счете ты почти всегда оказываешься права. Это именно то, о чем ты думала. У меня ушла вечность на то, чтобы усвоить урок, и я не собиралась так просто стирать такую полезную программу.

Я снова отключила мобильник, на сей раз твердо намереваясь больше его не включать.

Я знала, что Макс вернулся в пятницу, но так и не позвонила. Он не удосужился зайти ко мне на работу, а после того, как я через несколько дней все же включила телефон и проверила сообщения, обнаружилось, что и звонить он перестал.

Что было хуже: его банальная отговорка или молчание?

Была ли я к нему справедлива? Терпеть не могу это подвешенное состояние между злостью и неопределенностью. Я так надолго застряла в нем, когда мы жили с Энди – ощущая, что у меня за спиной что-то происходит, но никогда не будучи уверенной до конца. И вот я снова разрывалась между чувством вины и твердой уверенностью, что Макс меня обманывает. Только теперь боль была намного сильнее, потому что на сей раз я действительно полагала, что Макс достойный мужчина. Только сейчас я осознала, что в отношении Энди этого никогда не чувствовала. Может, я просто хотела сделать его достойным мужчиной.

Что там за история с другой женщиной? Может, он познакомился с ней до того, как у нас начались серьезные отношения? И стоит ли обвинять его в этом, даже если мы условились хранить верность друг другу? Но когда был сделан тот снимок? Неужели и вправду всего за пару дней до того, как он провел ночь у меня дома?

– Сара-душка, ты практически думаешь мне прямо в ушко, – проорал Джордж из приемной. – И я улавливаю нотку истерики в твоих лихорадочных раздумьях. Спокойствие, только спокойствие! Я положил фляжку в ящик твоего стола. Она розовая и блестящая, но не разевай на нее роток – она моя.

Я открыла ящик.

– Что в ней?

– Скотч.

Захлопнув ящик, я простонала:

– Ни за что. Это фирменное пойло Макса Стеллы.

– Я в курсе.

Я яростно уставилась на стену, надеясь, что мой взгляд прожжет ее и вопьется в затылок Джорджу.

– Ты козел.

– Ты ему не звонила, так ведь?

– Нет. А надо? – спросила я, прижав руку к лицу. – Можешь не отвечать. На этой неделе у него в меню испанская кухня. Конечно же, я не должна ему звонить.

Встав, я с грохотом захлопнула дверь – но не успела вновь опуститься в кресло, как в нее три раза деликатно стукнули.

– Можешь войти, Джордж, – прорычала я, признавая поражение. – Но я не собираюсь пить скотч.

Однако в кабинет вошел Беннетт и немедленно заполнил собой пространство, как удавалось только Беннетту Райану. Я выпрямилась в кресле и инстинктивно взглянула на стол, проверяя, аккуратно ли разложены папки.

– Привет, Беннетт. Насчет скотча, разумеется, была шутка. Я не пью на рабочем месте.

Он улыбнулся.

– Даже если бы пила, я бы не стал тебя винить.

– Ладно… – произнесла я, пытаясь понять, что он тут делает.

У нас нечасто был повод пообщаться один на один. Беннетт пару секунд разглядывал меня, после чего заявил:

– В Чикаго, когда я докатился до самого дна, ты заявилась в мой кабинет и наорала на меня.

– Ох.

Вот дерьмо.

– Ты открыла мне глаза и намекнула на то, что мои чувства к Хлое ни для кого не секрет. Все знали, что я от нее без ума, так как я ценил ее очень высоко.

Осознав, что Беннетт не намерен меня пилить, я улыбнулась.

– Помню. Вы оба вели себя как полные придурки.

– Я пришел, чтобы оказать ответную услугу. Я знаю Макса уже очень долго.

Продолжая говорить, он опустился на стул напротив моего стола.

– В нем всегда было что-то от плейбоя. И, по-моему, он ни разу не влюблялся. До встречи с тобой, – добавил мой босс, поднимая бровь.

Не имело значения, сколько мы знакомы с Беннеттом – я знала, что он всегда будет меня пугать, особенно когда проделывал этот трюк с бровью.

– И Макс так и не сказал мне, что происходит, хотя я нарушил собственные негласные правила и спросил у него. Зато он сказал, что от тебя нет никаких вестей. И, судя по словам Уилла, справляется он с этим неважно. Если ты действительно испытывала к нему сильные чувства, дай ему шанс объясниться.

Застонав, я призналась:

– Иногда я так и думаю, но потом вспоминаю, какой он подлец.

– Послушай, Сара. Эндрю обращался с тобой как мерзавец. Мы все это видели, и я сожалею, что ничего тогда не сказал. Но теперь ты сама можешь решить, какие из этого сделать выводы. Если ты отныне будешь считать, что все мужчины такие же сволочи, то ты недостойна Макса. Макс не из этой породы.

Беннетт какое-то время молча смотрел на меня. Я не знала, что ответить. Но, судя по тому, как болезненно сжалось мое сердце при мысли, что я недостойна Макса, Беннетт был прав.

И мне нужно было платье для благотворительной вечеринки.

Хлоя и Беннетт заехали за мной на лимузине. Усаживаясь в машину, я помедлила секунду, чтобы полюбоваться Беннеттом в смокинге. Честное слово, этот парень был настолько красив, что это казалось немного несправедливым. Хлоя рядом с ним вся светилась в открытом блестящем платье с жемчужным отливом. Беннетт что-то шепнул ей на ухо, и она, закатив глаза, ответила:

– Ну ты и свинтус.

Он тихо рассмеялся и поцеловал ее в шею.

– Поэтому ты меня и любишь.

Мне нравилось смотреть на них, когда они были так счастливы, и не хватало цинизма подумать, что такого мужчины, как Беннетт, для меня не нашлось. Просто, глядя на свое платье, я вдруг поняла, что потратила целый час на приготовления. Мне и вправду хотелось, чтобы этим мужчиной оказался Макс.

Отвернувшись, я уставилась в окно, стараясь не думать о своем прошлом визите в это здание и о том, как спокойно и безопасно мне было с Максом в душе. Но – к моему вящему ужасу, но отчасти и к облегчению – когда мы прибыли на место, охранник узнал меня и улыбнулся.

– Добрый вечер, мисс Диллон.

Он проводил нас к лифту и нажал кнопку пентхауса, а затем отступил обратно в холл, оставив нас в одиночестве.

– Приятного вечера.

Пока дверь закрывалась, я поблагодарила его. Чувствовала я себя при этом так, словно сейчас грохнусь в обморок.

– Официально заявляю, что у меня может случиться удар, – прошипела я. – Напомните мне, зачем я здесь?

– Дыши глубже, – шепнула мне Хлоя.

Беннетт, наклонившись ближе, взглянул на меня.

– Ты здесь затем, чтобы показать, насколько прекрасно выглядишь и что он тебя не сломил. Если сегодня вечером произойдет только это, уже неплохо.

Я так млела от его слов, что совершенно забыла подготовиться к свиданию с гостиной Макса. Когда двери лифта открылись, вид его квартиры поразил меня, как удар деревянной жердью в грудь, так что пришлось даже попятиться на пару шагов.

Тот кусок его гостиной, который Джонни скопировал в своем клубе, оказался лишь крошечной частью комнаты – небольшой зоной в дальнем углу, очевидно предназначенной для встреч в узком кругу. Но для меня она пылала, как маяк. Даже несмотря на огромное открытое пространство и – по ощущениям – мили и мили мраморного пола, отделявшие меня от этого воспоминания, я могла смотреть только туда. Там собралось несколько мужчин, прихлебывающих напитки и глядящих в окно. Почему-то мне показалось, что они вторглись на чужую территорию, словно должны были находиться по другую сторону стекла.

Ни на секунду не замешкавшись, Хлоя взяла меня под локоть и потащила вперед. Высокий пожилой джентльмен сопровождал нас из фойе в сторону жилых помещений.

– Ты в порядке? – спросила Хлоя.

– Не уверена, что это была хорошая идея.

Моя подруга с шумом втянула воздух, после чего призналась:

– Вообще-то, может, ты и права.

Подняв голову, я проследила за ее взглядом. Дверь на противоположном конце комнаты открылась, и следом за Уиллом оттуда появился Макс. Он был в смокинге, похожем на тот, что был на нем на благотворительном вечере несколько недель назад. Только на сей раз жилетка была белой, а глаза Макса утратили блеск. На губах его застыла приветственная улыбка, но во взгляде улыбки не было.

В комнате, вероятно, собралось около сотни гостей. Они любовались картинами и другими предметами искусства, заходили на кухню за бокалом вина или разговаривали, стоя в центре гостиной. Но мне казалось, что я примерзла к стене.

Зачем я надела красное платье? Я чувствовала себя в нем как искусительница-самозванка среди сдержанных черных и кремовых тонов. Чего я надеялась добиться? Хотела, чтобы он заметил меня?

В общем, хотела я или нет, но он меня не заметил. По крайней мере, такое создавалось впечатление. Макс обходил комнату, беседовал с гостями, благодарил их за то, что пришли. Я попыталась сделать вид, что вовсе не слежу за каждым его движением, но без малейшего успеха.

Я соскучилась по нему.

Я не знала, что чувствовал он, что было правдой, а что нет. Я не знала, чем на самом деле были наши отношения.

– Сара.

Я обернулась на звук необычайно низкого голоса Уилла.

– Привет, Уилл.

Выглядел он очень серьезно, и мне это не понравилось. Я редко видела Уилла или Макса без улыбки на лице. А теперь все казалось неправильным.

Уилл разглядывал меня несколько секунд, после чего проворчал:

– Он в курсе, что вы здесь?

Я покосилась на другой конец комнаты, где Макс разговаривал с двумя пожилыми женщинами.

– Не знаю.

– Сказать ему?

Я покачала головой, и Уилл вздохнул.

– В последнее время от него никакой пользы. Я действительно рад, что вы пришли.

Неопределенно хмыкнув, я заметила:

– Ничего еще не решено.

– Мне очень жаль, – тихо ответил Уилл.

Я взглянула ему в глаза.

– Вы не должны извиняться за проступки Макса.

Нахмурившись, он тряхнул головой.

– Макс не сказал вам?

У меня сердце упало, а затем начало отчаянно колотиться в груди.

– Не сказал о чем?

Но Уилл шагнул назад, похоже, не желая развивать тему.

– Ох, вы действительно еще не говорили друг с другом.

Я покачала головой, и Уилл покосился мне за спину, туда, где стоял Макс. Затем положил руку мне на плечо.

– Не уходите, пока не поговорите с ним, хорошо?

Кивнув, я снова перевела взгляд на Макса. Теперь он подошел к привлекательной брюнетке, которая держала его за руку и смеялась какой-то его шутке. Смеялась слишком громко, домогалась его слишком откровенно.

Когда я повернулась обратно, Уилла рядом уже не было.

Внезапно я почувствовала, что мне не хватает воздуха, и выбралась в ближайший коридор. Здесь не было ни официантов с подносами, заставленными едой, ни беседующих гостей. Просто широкий коридор с закрытыми дверьми по обеим сторонам. В простенках были развешены прекрасные снимки деревьев и снега, губ, рук и спин. Куда я шла? Может, я наткнусь тут на что-то, что позволит мне больше узнать о Максе? Скажем, ввалюсь в комнату, полную женских вещей? Неужели Макс так легко соглашался встречаться не у себя дома лишь потому, что это давало ему возможность принимать здесь кого-то еще?

И зачем я вообще сюда пришла?

Услышав шаги, я поспешно нырнула в комнату в конце коридора.

Внутри, вдалеке от толпы, было так тихо, что я явственно услышала стук пульса у себя в ушах.

А затем я огляделась.

Это была невероятно просторная спальня, с гигантской кроватью в центре. На тумбочке рядом с кроватью, где стояла единственная включенная лампа, была фотография в рамке. Моя фотография. На снимке я стояла, глядя в камеру, поднеся руку к пуговицам блузки и чуть приоткрыв губы, с выражением удивления и одновременно облегчения на лице.

Я вспомнила, в какой момент был сделан этот снимок. Макс только что сказал, что любит меня.

Крутанувшись на месте, я уставилась на противоположную стену. Еще фотографии. Моя спина и руки, протянутые к застежке лифчика. Мое лицо, глаза опущены на юбку, которую я расстегиваю, на губах улыбка. Мое лицо, обращенное к Максу в утреннем свете. Пошатнувшись, я шагнула вперед – мне хотелось как можно быстрее скрыться, бежать от откровения, что я жестоко ошиблась. Надо было успокоиться и понять, что я увидела. Но за следующей дверью оказалась обширная гардеробная, и она привела меня, если это вообще возможно, в еще большее смятение.

Комната просто вопила об интимности. Здесь было около тридцати наших фотографий – черно-белые снимки разных размеров, искусно скомпонованные и развешенные по стенам, выкрашенным простой кремовой краской.

Некоторые из них были вполне невинными и просто красивыми. Снимок, который сделала я – его губы, прижатые к моей ступне. Его большой палец, поглаживающий тонкую полоску обнажившейся кожи там, где он приподнял мою блузку.

Некоторые достаточно эротические, но сдержанные, только намекавшие на то, что мы потерялись друг в друге, но ничего не показывающие. Мои зубы, покусывающие мочку его уха – виден был только рот и подбородок на фоне его кожи, но сразу становилось ясно, что я задыхаюсь от страсти и близка к финалу. Или мой торс под ним. Я впилась ногтями ему в плечи и высоко приподняла бедра.

Несколько откровенно порнографических. Моя рука, сжимающая его возбужденный член. Размытый снимок, на котором он брал меня сзади, во время нашей встречи на складе.

Но тот, что заставил меня замереть на месте, был сделан у меня в квартире и со стороны. Я даже не поняла, когда Макс успел поставить камеру на таймер. Ракурс был не самый лучший – фотоаппарат стоял на столике рядом с моей кроватью. На снимке Макс навис надо мной. Его бедра напружинились – он входил в меня. Одной ногой я обхватила его талию. Он приподнялся надо мной на локтях и наклонил голову вниз, потому что мы целовались. Наши глаза был закрыты, на лицах ни малейшего признака напряжения. Это были мы, занимавшиеся любовью, застывшие в одном идеальном мгновении.

– О боже, – прошептала я.

– Никто не должен сюда заходить.

Я подпрыгнула и прижала ладонь к груди при звуке его голоса. Закрыв глаза, я спросила:

– Даже я?

– Особенно ты.

Я развернулась, чтобы взглянуть на него, но сразу поняла, что это было ошибкой. Мне следовало сделать глубокий вдох, приготовиться к тому, что я увижу его почти вплотную: в свежем костюме, собранного, совершенно спокойного и невероятно прекрасного.

Но этот совершенной красоты портрет пошел трещинами по краям. Под его глазами, утратившими блеск улыбки, залегли темные круги. Губы побледнели и плотно сжались.

– Мне было тяжело там, – призналась я. – Эта комната, диван…

Макс смерил меня тяжелым взглядом.

– Теперь ты знаешь, что я чувствовал, вернувшись домой из Сан-Франциско. Я хотел полностью сменить мебель…

После этих слов нас захлестнуло душное молчание. В конце концов он отвернулся. Я не знала, с чего начать. Пришлось напомнить себе, что на его мобильнике были снимки других женщин, сделанные позже, чем мои. Но здесь, в этой комнате, казалось, что ему больней, чем мне.

– Я не понимаю, что происходит сейчас, – откровенно призналась я.

– Не надо было тыкать меня носом в мое унижение, – сказал Макс, махнув рукой на фотографии на стенах. – Поверь, Сара, я чувствую себя жалким и без того, чтобы ты приходила сюда без приглашения.

Он взглянул на снимок моих губ, прижавшихся к его бедру.

– Я заключил с собой сделку. Я собирался оставить их здесь на две недели, а потом убрать.

– Макс…

– По твоим словам, ты любила меня.

Его спокойствие давало слабину – я никогда еще не видела, чтобы Макс злился. И я понятия не имела, что ответить. Он говорил о нас в прошедшем времени. Но не было ничего более настоящего, чем мои чувства к нему, особенно в этой комнате, полной свидетельств того, кем мы стали друг для друга той ночью.

– У тебя на телефоне были снимки друг…

– Но если бы ты любила меня так, как я люблю тебя, – сказал Макс, перебив меня, – то дала бы мне возможность объяснить то, что увидела в «Пост».

– Когда требуется объяснение, обычно уже слишком поздно.

– Ты ясно дала мне это понять. Но почему ты считаешь, что я сделал что-то не так? Разве я когда-нибудь врал тебе или скрывал что-то от тебя? Я доверял тебе. Ты отчего-то считаешь, что мне никогда не причиняли боль и поэтому доверие дается мне легко. Ты так усердно охраняешь собственное сердце, что даже не подумала – может, я совсем не такой подлец, каким меня считают.

Это отмело все возможные ответы. Макс был прав. После его рассказа о Сесили и о дальнейшей любовной жизни я действительно решила, что он легко относится ко всему и не знаком с темной стороной любви.

– Ты могла бы дать мне возможность все объяснить, – сказал Макс.

– Я здесь. Объясни сейчас.

Его гримаса стала еще более хмурой, но он неохотно кивнул.

– Тот, кто стащил мою сумку, продал снимки без зазрений совести как свои собственные. Добрые работники «Селебритини» обнаружили сто девяносто восемь твоих снимков в моей сумке. На карте памяти, на мобильнике и на флэшке. Если бы смогли расшифровать пароль на ноутбуке, нашли бы еще пару сотен. И все же они предпочли выложить фотографию твоего бедра и портрет женщины, с которой я в жизни не встречался.

Я удивленно нахмурилась. Сердце в груди бешено стучало.

– То есть они просто вставили туда случайную фотографию? Не твою?

– Она была у меня на мобильнике, – ответил Макс, глядя на меня. – Но я понятия не имел, кто она. Уилл переслал мне этот снимок утром, как раз перед тем, как украли мою сумку. Это была какая-то женщина, с которой он встречался пару раз несколько лет назад.

Я покачала головой, не понимая, куда Макс ведет.

– С какой стати он послал тебе ее фото?

– Я рассказал ему о снимках, которые мы с тобой сделали, и как это для меня ново. Конечно, он, как водится между нами, принялся шутить, что сам все это давным-давно прошел. Делал изысканные снимки своих любовниц. Это все игра, давний вид спорта, побывал там-то, сделал то-то. Уилл просто подкалывал меня. Он видел, что я говорю искренне и люблю тебя, – отступив на шаг, Макс прислонился к стене. – Но перед моим отъездом мы весь день шутили на эту тему. Он спросил, забил ли я всю память телефона порнушкой с Сарой. Послал мне этот снимок, потому что он придурок и потому что хотел подшутить. И, понятно, выбрал для этого самое неудачное время.

– В статье говорится, что у тебя там фотографии множества женщин.

– Ложь.

– Почему ты мне этого не рассказал? Не оставил голосового сообщения, не отправил смс?

– Ну, во-первых, потому, что считал – взрослые люди обсуждают такие вещи лицом к лицу. Все, что мы делали вместе, требовало большого доверия, Сара. Мне казалось, я заслужил право на честный суд. Но мне также… – Тут он взъерошил волосы и выругался. – …пришлось бы признаться, что я рассказал Уиллу, как ты разрешила мне фотографировать. Признаться, что я выдал наш секрет. И в том, что он послал мне интимную фотографию женщины, которая, предположительно, доверяла ему. Наши юристы занялись делом о разглашении частной информации, но ты бы все равно подумала, что мы оба козлы.

– А что я подумала, увидев ее фото в газете?

– Неужели ты не понимаешь, что именно такая статья и была им нужна? Статья обо мне и о моем гареме? Они нашли сотни фотографий нас с тобой, но отчего-то опубликовали только одну. Достаточно единственного снимка другой женщины – бам! – и у них готовый скандал. Я говорил тебе, что ни с кем больше не встречаюсь. Почему моих слов было недостаточно?

– Потому что я привыкла к тому, что мужчины говорят одно, а делают другое.

– Но ты ожидала, что я буду лучше, – сказал он, испытующе глядя на меня. – Иначе зачем ты призналась, что любишь меня? Зачем подарила мне такую ночь?

– Когда появились эти фотографии… я подумала, что та ночь не так уж много для тебя значила.

– Это полная чушь. Ты была там со мной. Ты смотришь сейчас на эти снимки. Ты совершенно точно знаешь, как много значила для меня та ночь.

Я потянулась к нему, но потом остановилась. Макс выглядел по-настоящему взбешенным, и мое разочарование – им, собой, всей этой историей – вспыхнуло как спичка. Я ведь все еще помнила, как укололо в груди при виде фотографии другой женщины.

– А что я должна была подумать? Казалось вполне логичным, что ты меня просто использовал. Все, что было между нами, давалось тебе так легко.

– Это и было легко. Влюбиться в тебя по уши было чертовски легко. Разве так не должно быть? Если я не пережил сердечных разочарований в последние годы, это не значит, что я не способен чувствовать боль. Проклятье, Сара. Последние три недели я хожу сам не свой. Да я совершенно раздавлен.

Я прижала ладонь к животу, чувствуя, как что-то рвется наружу, и пытаясь сдержать это.

– Я тоже.

Вздохнув, он уставился на носки своих туфель и замолчал. Сердце бешено билось.

– Я хочу быть с тобой, – произнесла я.

Он кивнул, но не поднял голову и не сказал ни слова.

Шагнув ближе, я поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать Макса в щеку – но дотянулась только до подбородка, потому что он не нагнулся мне навстречу.

– Макс, мне тебя не хватает. Я знаю, что слишком поспешно сделала выводы. Я просто… Я подумала…

И замолчала, потому что он оставался неподвижен, как статуя.

Не оглядываясь, я вышла из гардеробной, прошла через спальню и вернулась обратно на вечеринку.

– Я хочу домой, – сообщила я Хлое, после того как потихоньку – ну или почти потихоньку – оттащила ее в сторону, прервав разговор подруги с Беннеттом и Уиллом.

Двое мужчин смотрели на нас тем особенным взглядом, который присущ мужчинам, даже не пытающимся скрыть, чем они заняты. Все мы стояли в дальнем углу гостиной, выглядевшем в точности как комната в клубе. От воспоминаний сжималось в груди. Мне хотелось выбраться из этого платья, умыться и слопать целую упаковку мороженого с печеньем.