Текст книги "Лотос-блюз"

16

– Ты же не всерьез.

Люси смотрела на меня как на помешанного. Наверно, я и впрямь свихнулся. Неужели действительно предложил поехать не в Ниццу, а в Техас?

– Там ведь летом жарища градусов сто, – сказала она. Ага, лазейка. Если она возражает только против климата, то с этим я в два счета справлюсь. Но оказалось, что все не так-то просто.

– Детка, мы будем жить в лучших гостиницах и ездить на самых удобных машинах. Ты даже не заметишь зноя.

– Как мило. С тем же успехом можно и дома остаться. Ни за что на свете. Мне обязательно надо уехать.

Бесконечный шведский дождь – это уж чересчур.

– Твоя взяла, – сказал я. – Едем в Ниццу.

Люси с тревогой посмотрела на меня.

– Мартин, ты отдаешь себе отчет в своих поступках? Что тебе вчера напел Дидрик, а? Он считает, что копаться в деле Сары – хорошая идея?

– Не вполне.

Мне не понравилось, что она упомянула вчерашний вечер. Пусть мы и не пара, но все-таки лучше ей не знать, чем я занимался до возвращения домой. А она, будто догадываясь, что здесь что-то не так, продолжила:

– Кстати, я тебе звонила. Вчера вечером. Но ты не ответил.

– Хотел без помех просмотреть рабочие материалы, – сказал я. – Ты же знаешь, кое-что я получил и от Дидрика. Извини, я включил беззвучный режим.

Люси досадливо улыбнулась:

– Свидание с Сарой Техас. Прелестно.

Знала бы она, какие мысли завертелись у меня в голове при упоминании о свидании. Но я сумел выдавить судорожную улыбку.

– Пообедаем вместе попозже? – спросила Люси, не дождавшись отклика на свою шутку.

– С удовольствием. Как насчет “Техас-Лонгхорн” на Флеминггатан? Давненько я не едал тамошних бургеров.

– Да ведь мы ели бургеры в “Бебе” в воскресенье.

– Это не одно и то же. “Бебе” – это “Бебе”. А “Техас” – совсем другое дело.

– Что-то многовато нынче Техаса.

Энтузиазма Люси не выказала, но согласилась. На гамбургеры. О поездке в Техас даже речи быть не могло.

Тут в дверь позвонили, и я пошел открывать.

На площадке стоял молодой парень в джинсах и тенниске.

– Мартин Беннер?

– Угу.

– Посылка вам.

Он занес в переднюю несколько картонных ящиков и попросил расписаться.

Это были документы предварительного расследования по делу против Сары.

Сперва Люси вообще не желала прикасаться к этим бумагам. Но не выдержала, и едва только ее красивые пальчики их коснулись, ее словно поразили те же злые чары, что и меня.

Как два подростка, мы, сидя на полу, читали документ за документом. Допросы Сары, по сути, содержали лишь ее уверенные признательные показания и описания мест, где лежат вещдоки. За исключением первого допроса, проведенного по просьбе американцев. Я прочитал его один раз, а потом еще.

– Глянь-ка на это. – Я протянул Люси пачку бумаг. – И сравни с другими.

Пока Люси читала, я варил кофе. Не помню, шел дождь или нет. Во всяком случае, погожим тот день не назовешь.

– Странно, – сказала Люси, дочитав. – Прямо не верится, что они говорят с одним и тем же человеком.

– В точку, – сказал я, припоминая рассказ Дидрика. – Сперва ее вызывают на допрос, который ничего не дает. Она не понимает, о чем они толкуют, и недвусмысленно показывает, что вызов в полицию привел ее в полное замешательство. Говорит, что никогда не слыхала об убийствах в Галвестоне и Хьюстоне. По крайней мере, ничего такого не помнит. Проходит несколько недель. Янки получают анонимный мейл, после чего следует новый допрос и – на тебе. Новый поворот, в новом направлении. У нее вдруг развязывается язык, причем более-менее в той же обстановке.

Я говорил быстро, взахлеб, напрочь забыв, что в каждой руке у меня по кофейной чашке. Люси забрала одну, отпила глоток.

– Чертовски мутно. И быть не может, чтобы такое впечатление возникло только у нас с тобой. Без очевидного повода она вдруг круто меняет позицию и начинает давать признательные показания, о которых любой полицейский может только мечтать.

– Ясное дело, они удивились, – сказал я. – Но… В конце концов все сошлось. Они обнаружили поразительные вещи в ее чердачном отсеке, все оказалось именно так, как она говорила. Думаю, задним числом они проверили ее телефонные звонки за недели между допросами. И, не найдя подельника, оказались в ситуации, когда не могли не принять ее показания.

Люси рылась в бумагах.

– Лично я так легко не сдаюсь, – сказала она. – Но только не воображай, будто я на твоей стороне. Девчонка была виновна – вопрос лишь в том, не было ли у нее психических нарушений. Такой вывод просто сам собой напрашивается. Каково заключение психиатрической экспертизы?

– Они ее не проводили, руки не дошли.

Люси перестала копаться.

– В таком случае, по-моему, надо считать ее больной.

– Так тебе будет лучше?

– Да.

Пристальным взглядом Люси обвела бумажные горы, которые громоздились чуть не по всему полу.

– При желании работы хватит на все лето, – сказала она.

И ткнула пальцем в ближайшую кучу. Лак тот же, что и в воскресенье. Красный. Я ощутил хорошо знакомый прилив желания. Я хотел ее. Прямо сейчас.

Но радар у нее действовал слишком изощренно, украдкой атаковать не удалось.

Едва я протянул руку к ее бедру, как она вскочила на ноги:

– Я проголодалась. Пошли заморим червячка твоими гамбургерами.

– Опять будешь разыгрывать недотрогу?

– А что, нельзя?

Она пошла в свой кабинет за сумочкой. У меня зазвонил мобильник. Марианна. Надумала подробнее обсудить свой подвальный потоп.

– Вентиляторы всегда так шумно работают?

– Почем я знаю, черт побери!

– Мартин, перестань браниться.

Не понимаю, почему одни слова считаются бранными, а другие нет. Слова они и есть слова. А браниться я начал, едва выучившись говорить.

– У нас сейчас перерыв на обед. Мы с Люси идем в ресторан. Я тебе потом позвоню.

Я закончил разговор и сунул мобильник в карман. – Надо тщательно проанализировать все убийства, – сказала Люси. – Я не нашла почти ничего о тех трех, какие она совершила здесь, в Швеции.

– Ты имеешь в виду три убийства, по которым ей предъявили обвинения, но приговор так и не вынесли? Убийства, в которых она созналась, не совершив их?

Люси придержала дверь, пропуская меня.

– Именно так, – устало сказала она.

Мы вышли на улицу и зашагали по Санкт-Эриксгатан. Свинцовые тучи нависали над головой. Я поймал себя на том, что пригнулся, словно ждал, что они вот-вот рухнут. Мы свернули на Флеминггатан. Самая унылая улица в Стокгольме. Ни единого дома, где я смог бы поселиться. Когда идешь по ней, так и хочется зажмурить глаза.

Витрины сменяли одна другую. Я смотрел на наши с Люси отражения в грязном стекле. Она на высоких каблуках, в песочного цвета брюках, в белой блузке, с рыжей гривой, при виде которой сама Джулия Робертс зарыдала бы от зависти. Я в своих любимых чиносах и синей рубашке. Классная парочка. Я обнял Люси за широкие плечи.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросила она. – Ну, изучишь материалы расследования, а дальше что?

– Надо поговорить с людьми.

– Например?

– С Сариным братом я уже имел удовольствие встречаться, но неплохо бы потолковать и с ее мамашей. Тогда будет легче завязать контакт с другими людьми, которые ее знали, с приятелями и прочее. Я бы с огромным удовольствием побеседовал с ее хьюстонской подружкой, с Дженни. Ну и с другими ее здешними родственниками, в смысле Сариными, коль скоро они есть.

Люси кивнула как бы сама себе.

– Черная полицейская работа.

– Да ладно, просто чтобы увереннее стать на ноги.

Я и сам не очень верил в то, что говорил. Бывших полицейских не бывает. Кто это сказал? Наверно, кто-то из техасских коллег? Воспоминания о Техасе, как всегда, разбудили воспоминания об отце. Который сбежал и никак не мог понять, как еще он мог поступить.

Я покрепче стиснул плечо Люси. Она почувствовала это и обняла меня за талию.

– Ты по какой-то особой причине не хочешь поговорить с сестрой Сары Техас? – спросила Люси.

Я остановился как вкопанный. До “Техас-Лонгхорн” оставалось меньше квартала.

– Прости?

– С ее сестрой. Ее бегло упомянули в одной из заметок, которые я читала.

Значит, у Сары есть и сестра. Сестра, которую я проморгал в своих розысках, а это явная небрежность. А вот что мой добрый друг Бобби ни словом о ней не обмолвился, на небрежность никак не спишешь.

Я незамедлительно решил поговорить и с нею тоже.

Если сумею разыскать.

17

Но прежде чем встречаться с людьми, необходимо лучше изучить материалы. Как можно лучше. Иначе недолго и вконец опозориться. Торчать в конторе и копаться в документах не было смысла. Мы с Люси сложили нужные бумаги в ящики, отнесли ко мне в машину и после обеда поехали ко мне.

Устроились мы в библиотеке. Я твердо рассчитывал, что, детально изучив материалы, сделаю, как говорится, громкое разоблачение. Увы, не вышло.

Гамбургеры повергли меня в обеденную кому, я и о сексе думать забыл. Люси тоже. Зато мы сосредоточенно трудились, чтобы прояснить временной вектор и составить себе более четкую картину преступлений. Я даже не спросил, хочет ли Люси мне помогать, почему-то не сомневался, что она, пусть и скрепя сердце, будет участвовать в моих занятиях.

– Не больно-то красивая история, – сказала Люси, когда у нас составилась более-менее ясная картина многих событий, приведших к аресту Сары. – Уму непостижимо, как ей вообще дали увольнительную.

Большой скандал: Сару Техас, подозреваемую в убийстве пяти человек, отпустили в увольнительную, хотя она находилась в СИЗО под строгим арестом. Ирония судьбы: пока Сара сидела в СИЗО, ее папаша стал жертвой разбойного нападения. Когда ей предъявили обвинение, он все еще лежал без сознания в больнице, и врачи говорили, что от смерти его может спасти только чудо. Словом, Саре дали увольнительную на один вечер и под вооруженной охраной доставили в больницу. Чтобы она попрощалась с человеком, который продавал ее тело своим дружбанам, преследовал ее даже в Хьюстоне и имел прозвище Люцифер.

Как произошел сам побег, поначалу никто не понимал, но так или иначе она сбежала. Позднее полиция неохотно признала, что она попросила на пять минут оставить ее наедине с отцом, и этих пяти минут ей определенно хватило, чтобы удрать через окно. На пятом этаже.

“Сейчас она самая знаменитая преступница в Швеции, – сказал в интервью телевидению руководитель розыска. – Далеко ей не уйти”.

Стокгольм взяли в железное кольцо. Усилили охрану аэропортов, железнодорожных станций и гаваней. Совершенно напрасно. Сара, по-видимому, прямиком отправилась в детский сад к сыну и забрала его с собой. Кстати, это тоже вызвало скандал. Никто из персонала, по их словам, не мог понять, как такое могло случиться. Четырехлетний Мио исчез, когда все ребятишки играли во дворе. Он был с ними, а секунду спустя уже исчез.

Полиция думала, что с ребенком выследить ее будет легче. Вообще в тот день был побит своеобразный рекорд – по количеству ошибочных умозаключений. Потому что Сара, похоже, отнюдь не собиралась покидать Стокгольм, да и уходить далеко. Вечером она прыгнула с моста Вестербру. Тело ее выловила из воды береговая охрана. Тело мальчика не нашли. Все было так, как накануне вечером рассказывал Дидрик, – свидетель, видевший, как она прыгнула с моста, сообщил, что она была одна.

Я нашел его имя. Магнус Крусберг.

– Хрустберг? – переспросила Люси.

– Крусберг.

– В голове не укладывается.

– Вся эта история в голове не укладывается.

– Не понимаю, почему ей пришлось забрать мальчика с собой, – сказала Люси.

Я думал об этом. Если б по какой-то причине у меня не было другого выбора, кроме самоубийства, стал бы я брать с собой Беллу? Не-ет, ни в коем случае. – Может быть, его забрала не она, – сказал я.

Люси удивленно опустила документ, который читала.

– А кто тогда?

– Не знаю. Знаю одно – что-то тут не сходится. Не сходится, и все.

Мне никак не удавалось отделаться от замеченного ранее сходства с клиентом из СИЗО. С парнем, над чьей умственно отсталой сестрой грозил надругаться настоящий преступник. Я упорно возвращался к этой мысли.

Почему люди берут на себя преступления, которых не совершали?

Потому что находятся в опасности или хотят защитить человека, которого любят.

Пожалуй, даже не просто любят, но еще и сознают, что связаны с ним определенными обязательствами. Непреложными узами преданности. Какие могут связывать с братом или с сестрой. А тем более с собственным ребенком.

– Она взяла на себя убийства, чтобы защитить сына, – тихо сказал я. – И сбежала по той же причине.

– Чтобы защитить Мио?

– Да.

– От кого или от чего?

– От того, кто хотел причинить мальчику зло.

Люси покачала головой:

– Нет, Мартин. Быть такого не может.

Она отшвырнула бумаги, повернулась ко мне. Но я не дал ей и рта раскрыть.

– Техасская полиция связалась со шведскими коллегами и попросила вызвать ее на допрос, – сказал я. – Они выполнили просьбу, и – тут мы с тобой согласны – первый допрос во всех отношениях отличается от последующих. Когда через две недели они снова вызывают Сару в управление, перед ними вдруг совершенно другой человек. Она капитулирует и, что называется на тарелочке, преподносит полиции все, что им нужно. Чем объяснить такое преображение? Почему она не призналась на первом же допросе?

– Просто тогда она думала, что сумеет отвертеться, вот почему, – сказала Люси. – Когда ее вторично вызвали на допрос, ситуация с уликами изменилась.

– Да, но как все вышло? Ну хорошо, Сара сама послала мейл техасской полиции и сообщила, где можно найти орудие галвестонского убийства. Но с какого перепугу? Почему она не выложила стокгольмской полиции все, что могла?

– Думала, что сможет остаться в стороне? А когда не получилось, она выдала себя анонимным мейлом. Хватит тебе делать вид, что эта женщина нормальна. Она убила пять человек. End of story[10]10
  Конец истории (англ.).


[Закрыть].

Меня обуяло такое беспокойство, что я поневоле встал. Подошел к открытому окну, вдохнул свежий, прохладный воздух.

– Есть альтернативное объяснение, – упрямо сказал я. – На первом допросе она понятия не имела об этих убийствах. Но когда полиция начала копать, настоящий убийца всполошился и принял меры. Вероятно, это кто-то из близкого окружения Сары. Он – или она – навестил Сару и угрозами заставил признать не только убийства в Техасе, но вдобавок и три в Стокгольме.

– В таком случае мне очень интересно, кто же это, – сказала Люси. – Настолько влиятельный, что у Сары даже мысли не возникло искать помощи у полиции. Учитывая, что́ было поставлено на карту. Пять умышленных убийств. Ей пришлось бы сидеть за решеткой не один десяток лет.

– Возможно, она запаниковала, – заметил я. – Возможно, сбежала бы, даже если бы папаша не загремел в больницу. Сама подумай, сбежать через окно на пятом этаже. Это акт отчаяния.

– Или полного хладнокровия.

– Или того и другого. Так или иначе, она отправилась в детский сад и попыталась спасти сына.

Ветер распахнул окно, едва не свалив горшок с цветком. Я поставил цветок на пол, а окно закрывать не стал – пусть стоит настежь.

– Но она ведь не спасла его. По всей вероятности, убила мальчика.

– Это нам неизвестно, – возразил я. – Вдобавок мальчику могла грозить настолько серьезная опасность, что убить его казалось актом милосердия.

В это я и сам не верил, но ничего другого в голову не пришло.

– А может, ты прав, и Мио забрал кто-то другой, – сказала Люси. – Может, у Сары был подельник.

– Может быть.

Игры в “угадайку” не моя стихия. Я старался держаться фактов, и все равно пазл не складывался. Сара сбежала в два часа дня. Шесть часов спустя она была мертва. Мальчик пропал из детского сада в четыре. Что она успела с ним сделать за такое короткое время?

– Убийства, – сказала Люси. – Давай лучше сосредоточимся на убийствах. А с этим мы никуда не придем.

Она принялась сортировать бумаги у меня на столе. – Мне надо выпить виски, – сказал я. – Тебе тоже налить?

Первое убийство произошло в Галвестоне осенью 2007 года. Галвестон – захудалый городишко на юге Техаса, курорт на берегу Мексиканского залива. Когда-то он был в Техасе крупнейшим населенным пунктом, где селилось множество иммигрантов. Потом налетел ураган и разнес весь город в щепки, после чего он так и не оправился.

Shit happens[11]11
  Здесь: чего только не бывает (англ.).


[Закрыть].

Жертва, некая Джейн Беккер, работала в прибрежном отеле “Карлтон”. Приезжая в Галвестон на выходные или в отпуск, семья, в которой Сара Телль служила няней, обычно останавливалась именно в “Карлтоне”. Несколько раз с ними бывала там и Сара. Полицейское дознание, предпринятое в связи со смертью Джейн Беккер, показало, что в свободное от работы время она за деньги оказывала постояльцам сексуальные услуги. В Хьюстоне ходили упорные слухи, что Сара Телль занималась такой же подработкой – и в Хьюстоне, и в Галвестоне. Однако доказательства отсутствовали.

По одной из версий, Джейн выяснила, что Сара – ее конкурентка в сфере сексуальных услуг, пригрозила поставить в известность ее хозяев и поплатилась за это жизнью. По другой версии, убийство произошло случайно, Сара убила ее нечаянно. Сама Сара назвать мотив отказалась. Так или иначе, убийство характеризовали как беспощадное. Жертве нанесли более десяти ножевых ранений в грудь.

Второе убийство произошло в Хьюстоне весной 2008-го. Клюшкой для гольфа, которая лежала в багажнике автомобиля, был убит таксист. Люди видели, как Сара вышла из его машины у ночного клуба и как она кричала: “Сволочь поганая!” Часом позже он был мертв. Полиция разрабатывала версию, что в машине он приставал к Саре, а потом она разыскала его и отомстила. Таксиста нашли мертвым возле машины. Багажник был открыт. Поэтому полиция вначале думала, что его убили грабители. Но виновника так и не нашли, и дознаватели работали вхолостую, пока в их поле зрения не попала Сара.

– Не понимаю, как они могли выйти именно на Сару, – сказала Люси.

– Все дело в случайностях, – отозвался я, поскольку только что нашел ответ на этот вопрос в оперативной сводке, которую техасская полиция направила стокгольмским коллегам. – Один из дознавателей – он служил в Галвестоне, когда там произошло первое убийство, – в феврале 2012 года перевелся в Хьюстон. В ту пору дело об убийстве таксиста еще не закрыли, хотя продвигалось оно крайне вяло. И перво-наперво перед дознавателем поставили задачу оживить дело. Кто-то сфотографировал Сару, когда она выходила из такси у ночного клуба, и этот снимок лежал среди прочих материалов. По собственной инициативе Сара никогда не искала контакта с полицией, однако дознаватель опознал ее, поскольку сталкивался с нею в связи с каким-то более ранним инцидентом.

Люси посмотрела на меня.

– Это с каким же? Боже милостивый, как он умудрился узнать ее в двенадцатом году? Спустя несколько лет после ее отъезда из США.

Я перечитал сводку. Н-да, непонятно.

Дознаватель, переехавший из Галвестона в Хьюстон, утверждал, что встречал Сару в связи с расследованием другого убийства.

Пульс у меня мало-помалу учащался.

– Погоди немного, – сказал я.

Люси попыталась забрать у меня документ, но я судорожно вцепился в высохшие страницы.

– Он знал ее по расследованию убийства в галвестонском отеле, – сказал я. – Ведь Сара несколько раз там останавливалась. Жертва была убита на заднем дворе.

– И что? Какое это имело значение? Полиция беседовала со всеми, кто хоть раз бывал в этом самом отеле?

Я покачал головой:

– Нет, конечно, они опрашивали только тех, кто проживал там, когда случилось убийство.

Вот оно, объяснение. Имелись неопровержимые доказательства, что, когда произошло первое убийство, Сара действительно была в Галвестоне.

– Ах ты, черт!

Кто-то словно проткнул в комнате большущий надувной шар и был таков. А шар лопнул, мой шар, которым я очень дорожил.

В сердцах я отшвырнул бумаги, зажатые в руке.

По всей видимости, этот чертов билет, принесенный Бобби, просто редкостная липа. Если, конечно, галвестонская полиция не врала про допрос Сары в связи с убийством, но я полагал, что это мы можем исключить.

Она там была.

Когда произошло первое убийство, Сара находилась в галвестонском отеле. А отнюдь не в поезде на Сан-Антонио.

– Давай-ка пока отложим все это, ладно? – предложила Люси, заметив, что я уже некоторое время молчу. – Или ты намерен сперва кое с чем разобраться? Поговорить, например, с Сариной сестрой?

– Ни за что. Это абсолютно излишне.

Я чувствовал, как во мне клокочет злость. Черт, я же говорил о билете и с Эйвор, и с Дидриком, и никто не пытался меня разубедить. Неужели было так трудно просто сказать: “Слушай, брось ты все это. Есть доказательства, что Сара была там, когда произошло убийство”? – Так ведь они говорили, – вставила Люси, когда я выпустил свою ярость, или скорее огромный стыд. – Они оба пытались втолковать тебе, что есть доказательства, реальные доказательства, но ты не слушал.

Я еще раз перечитал сводку техасской полиции, но не нашел там ничего, что позволяло бы прийти к иному выводу, нежели тот, какой сделал я.

Полицейский опознал ее.

Поскольку она фигурировала в расследовании другого убийства, в Галвестоне.

Как он умудрился спустя несколько лет вспомнить ее и узнать, было выше моего разумения, но, с другой стороны, ломать над этим голову не моя задача. Может, он запал на нее, влюбился.

Погоды это не делало.

Железнодорожный билет ценности не имел, а сам я чувствовал себя недотепой. Дидрик и Эйвор наказали мою наивность, вынудив без всякой пользы перерыть целую гору полицейских материалов.

– Так или иначе, у нас есть еще дневник, – сказала Люси, явно пытаясь утешить меня. – И папка Густавссона с заметками насчет того, что внушало ему сомнения.

Но подобные утешения на меня не действовали. Я был вынужден признать: громкое разоблачение не состоится. Сара Телль взяла на себя пять убийств и сделала это весьма убедительно. Какое значение имели несколько неясных подробностей? По большому счету улики против Сары были настолько вески, что любые попытки опровергнуть ее признания выглядели мелодраматично и только.

– Пропади все пропадом! – сказал я. – К черту это дело. Завтра избавимся от ящиков с документами, а недельки через две махнем с тобой в Ниццу.

Карьера порученца покойников для меня закончилась, не успев начаться. Шепот Сары Техас с того света умолк.

Так я воображал.