Текст книги "Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова"

Глава пятая

Комиссаром Дорчестера был мужчина средних лет по имени Питер Боровитин – имя русское, а по крови англичанин в третьем поколении. Перед отъездом из Лондона Хакман постарался разузнать что-нибудь о новом начальстве, но выяснил только одно – Боровитин занял столь высокую должность в региональной комиссии не в силу личных заслуг, а лишь благодаря фамилии. Хотя по распоряжению Советов на руководящие посты должны были назначать исключительно коренных англичан, как слышал Хакман, едва ли не половина нынешних комиссаров имела славянские корни.

Комиссаром, впрочем, Боровитин слыл неплохим и вверенным ему участком – Дорчестерским районом Уэссекса – управлял толково и справедливо.

Собеседование в кабинете Боровитина – светлой полупустой комнате на верхнем этаже здания комиссии, единственным украшением которой был огромный, на полстены, портрет верховного президента, – вышло довольно-таки скомканным. То ли Хакман не произвел впечатления на новое начальство, то ли просто тот был занят… Так или иначе, комиссару явно не терпелось отделаться от посетителя.

Прочитав рекомендательное письмо от главы бюро, Боровитин долго, не меньше минуты, глядел на Хакмана из-под нависших бровей.

Наконец спросил:

– Исследования какого рода вы намерены проводить, мистер Хакман?

– Сперва я планирую поработать с документальными источниками: газетами, местными постановлениями и так далее. Надо понять, как вообще осуществлялось руководство на острове. Затем пообщаюсь с местными жителями. Для этого придется оформить несколько командировок…

Боровитин все еще смотрел на него таким взглядом, что Хакман добавил:

– Или мне запрещено покидать границы города, сэр?

– Не запрещено, только сперва надо получить у меня разрешение. Куда вы планируете съездить?

Для полноты исследований Хакману придется исколесить весь Уэссекс вдоль и поперек, но, если признаться в этом сразу, каждый шаг его начнут строго контролировать, а то и вовсе ограничат передвижения каким-нибудь одним районом.

– Ближайшие несколько месяцев я рассчитываю провести в Дорчестере, – уклончиво ответил он. – Может, в следующем году съезжу в Плимут.

Боровитин кивнул – значит, Хакман выбрал правильный путь. Однако тут комиссар произнес:

– Уж не знаю, что вы надеетесь найти в Дорчестере…

– Здесь все архивы комиссии, сэр. А это главный мой источник… Еще мне хотелось бы побывать в Мэйден-Касле.

– Зачем?

Вопрос прозвучал до того неожиданно, что Хакман утратил бдительность и необдуманно спросил:

– А что, по каким-то причинам мне не стоит туда ездить, сэр?

– Вовсе нет. – Боровитин вновь принялся изучать лежавшее на столе перед ним письмо, словно при первом прочтении мог упустить что-то важное. – Только я не понимаю, что вам там понадобилось.

– Это место имеет историческую ценность.

Боровитин опять на него уставился: с подозрением или безразлично? Хакман продолжил:

– При всем к вам уважении, сэр, напомню, что вы не социолог. С исторической точки зрения, Мэйден-Касл намного важнее Дорчестера. Я уверен, что в годы изоляции от материка крепость играла для Уэссекса очень важную стратегическую роль.

– Для поездок туда вам мое разрешение не требуется, – вынес наконец вердикт Боровитин.

На этот раз Хакмана его пристальный взгляд не смутил. Отстаивая свое желание бывать в Мэйден-Касле, он импровизировал – и, кажется, нащупал правильную дорожку. Беда в том, что истинные его мотивы были гораздо глубже, и он никак не сумел бы их объяснить.

Например, почему ему так хотелось увидеть ту девушку и купить скиммер.

– Так что насчет архивов, сэр? – уточнил Хакман под конец беседы, больше не тушуясь под тяжелым взглядом комиссара. – Вы позволите изучить документы комиссии?

– Вам придется подать официальный запрос. Обратитесь к Мандру.

– Как я понял, архивы в юрисдикции мистера Кро… Ведь это он подписывал документы по моему назначению.

– За все административные вопросы отвечает мистер Мандр.

Вскоре Хакман нашел кабинет, который выделили новому работнику. И кабинет этот совершенно ему не понравился. Пусть он был просторным и без лишнего хлама (предыдущий владелец забрал все личные вещи), однако в нем имелось одно-единственное окно, к тому же под самым потолком: чтобы просто выглянуть наружу, надо залезать на стул. Придется весь день сидеть под стерильным светом флуоресцентных ламп, вдыхать терпкий запах цветов, слышать жужжание насекомых и отвлекаться на топот прохожих, гуляющих по солнечной улице.

Дональд Мандр сам заглянул к нему познакомиться и произвел на Хакмана вполне благоприятное впечатление. Он оказался мужчиной средних лет, с розовой блестящей лысиной, слегка прикрытой пучками волос. Еще он много шутил – правда, наверное, больше затем, чтобы новичок расслабился, – и в немного циничной манере, зато весьма образно описывал заведенные в здешнем подразделении порядки.

– Комиссар Боровитин сказал, что запрос на допуск в архивы надо подавать через вас, – начал Хакман.

– Да, все верно.

– Тогда нельзя ли счесть, что я уже его подал? Хотелось бы поскорее приступить к работе.

– Надо заполнить бланк. Я поищу для вас образец.

Мандр принес себе стул из соседнего кабинета, и тот опасливо скрипнул под его весом.

– А просто от руки написать нельзя? – скорбно уточнил Хакман.

– Правила – без них никуда…

Мандр засмеялся. М-да, чтобы услышать в его словах что-то смешное, придется проработать в этом месте не один год.

– Как я понял, за архивы отвечает мистер Кро?

– Да, я вас с ним потом познакомлю.

Из мечети напротив раздался голос муэдзина. Зычный жутковатый зов напомнил Хакману, как он побывал с визитом в посольстве западных штатов. Там было много странного и непривычного, однако самое сильное впечатление оставила загадочная мусульманская традиция: пять раз в день все население штатов вдруг падало на колени и с молитвой обращалось к востоку. Отчего-то независимая в прошлом Америка вдруг покорно склонила голову: не перед Аллахом, нет, – перед властью нефтяных долларов, которые в итоге оказались сильнее прежней культуры. Мечеть в Дорчестере, как и в других туристических городах, выступала ярким символом этой власти, напоминая англичанам и уэссекцам, что, если их не устраивает социализм, есть и другой выбор.

– Тогда, наверное, мне стоит заглянуть к мистеру Кро? – уныло спросил Хакман.

Мандр крутанулся на стуле.

– Само собой. Пойдемте, заодно покажу вам, что где находится.

К вечеру Хакман вымотался и едва скрывал раздражение. В тягомотине дел мелькнул лишь один светлый момент: когда Кро передал Хакману номенклатуру дел от архива. Впрочем, и та представляла собой лишь беспорядочный набор аббревиатур и цифр, толку от которых пока было немного.

И вот рабочий день наконец закончился, и Хакман, отклонив приглашение Мандра пропустить по стаканчику с новыми коллегами, отправился на долгую прогулку по городу.

Как ни странно, томному настрою Дорчестера в стенах комиссии места не было. Здесь царила та же строгая и унылая атмосфера, что и в административных зданиях Лондона, где свято блюли каждую букву законов и правил, словно в любой момент туда мог пожаловать верховный президент собственной персоной.

И только в фойе, где принимались посетители, можно было вспомнить, что Дорчестер – самый роскошный курорт страны: высокие панорамные окна выходили на зеленую площадь с двумя ресторанчиками, рядом с которыми сидели уличные художники. В помещении всегда было людно, и народ тщательно делили на две очереди. В первой – английские граждане, партийные работники, местные жители и рабочие-иммигранты, которые получали почту, регистрировались в службе занятости, приобретали разрешение на торговлю; в общем, впустую тратили время, чтобы исполнить очередное бестолковое требование бюрократов. В другом окошке подавали документы на материковую визу иностранные туристы, ярко выделяющиеся в толпе своими нарядами и вальяжными манерами.

Хакман задержался было на выходе посмотреть на обычную для комиссии суету, однако панорамный вид из окна манил его куда сильнее.

Дэвид прошел через весь центр города к Паундбери-Кэмп на севере и долго стоял там, глядя, как крохотные яхты из Чарминстера протискиваются сквозь узкий пролив. В Чарминстере, в отличие от соседнего мегаполиса, где жили люди всех национальностей, располагались исключительно государственные отели и виллы для отдыхающих англичан, которым не было места в полном крамолы и разврата Дорчестере.

Оглядываясь на Дорчестер, Хакман вдруг вспомнил, каким этот город изображался на старых картинах. Все прежние здания оказались разрушены, а с ними исчезло и любое напоминание о прошлом. Если какие дома и устояли после землетрясения, их смыло потом при наводнении. Нынешний Дорчестер строился уже не столько красивым, сколько крепким и удобным. И пусть в этих краях лет сорок не замечали подземных толчков, по закону каждое возводящееся сооружение должно было выдержать землетрясение в шесть баллов по шкале Рихтера и при этом вписаться в архитектуру города. Усиленные бетонные и стальные конструкции прятали под гипсом, штукатуркой и побелкой; вездесущие балкончики и террасы с видом на море украшали кованой филигранью, сосновыми панелями и обязательно засаживали цветами; окна ставили из закаленного стекла, а мощеные улочки хоть и выглядели узкими, на самом деле запросто могли вместить фургоны спецслужб.

Даже мечети, чьи купола и минареты торчали по всему городу, при землетрясении разве что потрескались бы.

Вдалеке бахнула пушка, и Хакман сел прямиком в сухую траву, дожидаясь прилива. Здесь бухта была глубже, чем возле Дорчестера, и когда минут через двадцать подоспела волна, высотой она оказалась не более полуметра. Даже самые мелкие суденышки разве что немного закачались на ряби; донеслись радостные вопли детей.

Эта волна была лишь отзвуком громадного вала, который поднимался в Бландфортском проливе, однако Хакман все равно вспомнил о своем намерении купить скиммер, и пока волны плескались о берег, заползая все выше, задумался, хватит ли ему решимости уже завтра вечером попытаться оседлать бландфортскую волну.

Правда, ночью, когда Хакман лежал в своем номере, думал он не о скиммере, а о Мэйден-Касле и той женщине, которая все время отводила взгляд.

Глава шестая

Разбудил Джулию Грэг – он жадно зашарил руками по ее телу. Джулия лежала к нему спиной, и в поясницу ей тыкался твердый член. Все как всегда: Грэг просыпается первым, возбужден до предела и жаждет секса. Еще немного, и Джулии будет страшно засыпать вечерами, зная, что неизбежно ждет ее утром…

Сквозь сон она попыталась отползти, словно это могло что-то изменить.

Грэг потянулся вслед, заставил повернуть голову и поцеловал. Горячее мокрое дыхание обожгло губы, борода защекотала лицо. Джулия, не проснувшись толком, была совсем вялая, бессильная, даже не открыла глаза.

– Ну поцелуй же меня… – хрипло выдохнул Грэг, покусывая ей ухо, отчего шепот вышел невнятным.

Он провел рукой по ее бедру и сунул ладонь между ног. Джулия повернулась, и ему пришлось убрать руку, но в отместку он подмял ее под себя и жадно впился в губы. Она не сопротивлялась, и он толкнулся внутрь. Джулия, не успев возбудиться, была совсем сухой, однако Грэг решил, что стонет она от страсти, и начал двигать бедрами еще резче, еще настойчивее. По старой привычке Джулия отвечала, хоть и не испытывала при этом ничего, кроме легкой боли.

Наслаждался происходящим один лишь Грэг, а она и вспомнить не могла, когда последний раз испытывала с ним оргазм.

Наконец с хрипящими стонами он достиг разрядки, и к тому времени Джулия уже проснулась достаточно, чтобы, лежа под его весом, как никогда остро ощутить напряжение во всем теле. Она сжалась вокруг пульсирующего внутри члена, стремясь получить новые ощущения… Грэг, ничего не заметив, сполз с нее и молча улегся рядом на живот.

И вот так – каждый день! Только-только она возбуждается и готова получить удовольствие – как все, финиш! Джулия провела пальцами между ног – там было мокро и липко, даже легкое касание вызывало невольный спазм.

Она посмотрела на Грэга – он не спал, но свое желание уже утолил. Джулия не стала его тормошить. Ни к чему.

Грэг не двигался, поэтому она выползла из-под жестких простыней и подошла к двери. Яркий солнечный свет затопил хижину.

Найдя полотенце, она обмотала его вокруг бедер и направилась к общим душевым, которые находились неподалеку. Теплая соленая вода все-таки освежала, смывая остатки неутоленного желания. Когда Джулия вернулась в хижину, Грэг уже ушел.

Она огляделась: до чего же здесь грязно и убого… Жаль, что у нее нет ни малейшего желания прибираться.

Перекусив на скорую руку, Джулия пошла искать Тома Бенедикта, одного из старейших членов общины. Тот оказался возле печей, где выметал золу из очага.

– Том, можно тебя на пару слов?

Том обернулся. Глаза у старика были мокрыми и красными, а грабли он держал обеими руками, заметно сгорбившись.

– А, Джулия… Не поможешь?

– Тебе что, плохо?

Она взяла его под локоть. Из-под тонкой, почти бумажной кожи выпирали острые кости. Мозолистые пальцы заскорузли от грязи.

– Все нормально. Просто ночью не спалось.

Джулия подвела старика к скамье возле печи и сама села рядом. Том хрипло закашлялся.

Последние две или три недели Джулия днями напролет пропадала в торговой палатке: был наплыв туристов, поэтому она почти не видела Тома, разве что поздним вечером. Из всех членов общины его она, наверное, знала лучше прочих – они сдружились сразу же, как только он приехал. За два года, которые Том провел в крепости, он почти ни с кем не общался, становясь все более замкнутым, но Джулии было известно, что прежде он жил на материке, много лет был счастливо женат и что у него есть дочь, которая работает где-то в Ноттингеме. А еще два внука. Она никогда не спрашивала, какие обстоятельства привели Тома в общину, лишь по случайным оговоркам догадалась, что после смерти жены ему пришлось переехать к дочери, а он не очень-то ладил с ее мужем. Том был гораздо старше других обитателей крепости и не сразу нашел с ними общий язык, но в итоге его приняли все. Многие, в том числе и Джулия, приходили к старику за подсказкой или советом.

– Не надо бы тебе сегодня работать, – сказала Джулия. – Что с плечом?

– Просквозило ночью, наверное, – ответил тот, старательно пряча взгляд.

– Уже ведь не первый день болит?

– Может, дня два или три…

– К Аллену ходил?

В общине тот считался за врача, хотя характер у Аллена был тяжелый и скверный.

– Ходил.

– Никуда ты не ходил. Том, я же тебя знаю!

– Сегодня схожу.

– Тебе надо в Дорчестер. В больницу!

Целых полчаса она убеждала его обратиться к врачу. Том не столько упрямился, сколько боялся, и Джулия решила сама подойти к Аллену, если старик вдруг не послушает.

Правда, за уговорами она совсем забыла о себе. Джулия ведь искала Тома затем, чтобы поговорить с ним о Грэге – спросить совета, надо ли и дальше жить с партнером, который не проявляет к тебе ни любви, ни заботы и которому плевать на твои чувства. Она, конечно, не собиралась говорить об их отношениях прямо – так, намекнуть немного про свою неудовлетворенность в постели, этого хватило бы…

Оставив Тома отдыхать, Джулия прошла на восточную окраину деревни. Здесь, возле крепостных валов, с видом на море, находилась школа. В общине жило три десятка детей, и Джулия, когда не была занята торговлей, старалась улучить минутку, чтобы помочь учителям.

На первый взгляд в Мэйден-Касле детей учили из рук вон плохо: ни форменной одежды, ни скучных классов с доской, занятия едва ли не при любой погоде проходят на улице… Однако с тех пор как три года назад здесь побывали инспектора из комиссии, все уроки вели строго по программе. Дети учились в крепости до десяти лет, а потом их отдавали в государственные школы Дорчестера.

Помощь Джулии обычно ограничивалась всяческими развлечениями: сегодня, например, ей поручили толпу девятилетних детишек, и она, разбив их на две команды, устроила футбольный матч. А вскоре и сама включилась в игру, неистово пиная мяч всякий раз, как могла до него дотянуться, чем изрядно веселила ребятню. К футболу в Мэйден-Касле относились очень серьезно, и Джулия частенько промахивалась, потому что дети умело перехватывали мяч у самых ее ног.

Через час она заметила, что у импровизированного матча есть и зрители: неподалеку стоял мужчина и внимательно за ними наблюдал.

Джулия тут же, забыв про игру, побежала к нему. Мужчина стоял в той же позе, что и вчера, когда рассматривал скиммеры: расслабленно, перекинув пиджак через плечо. Он улыбнулся, а она невольно засмущалась своего вида: Джулия вспотела и запыхалась. Ужасно захотелось хотя бы пригладить волосы…

– Я мог и подождать, – сказал он. – На вас интересно смотреть.

– А, ладно, все равно я только помогаю. Ты за скиммером?

– Я думал, ты забыла.

Хорошо бы, если так… Джулия давно уже пожалела, что завела тот разговор в магазине: Грэг был до ужаса ревнив, а к этому мужчине Джулия испытывала странную тягу, причем, судя по всему, взаимную.

– Ты… Дэвид Хакман. – Она замешкалась, прежде чем произнести его имя, словно одним звуком могла выдать, как много оно для нее значит.

– Да. А ты – Джулия.

Казалось, ему ничуть не жарко. Здесь, на вершине холма, всегда дул ветер, но солнце сегодня палило сильнее обычного, и Джулия взмокла и раскраснелась. Она откинула с лица волосы.

– Ты на лодке приплыл?

– Нет, прошел берегом. Хотел немного отдохнуть после душных кабинетов на работе.

– Работаешь в комиссии?

– В их здании, да. В штате не числюсь.

Она внимательно его разглядывала: лицо отчего-то казалось знакомым. Прежде они никогда не встречались, это исключено. И все же, что тем вечером на пристани, что вчера в спортивном магазине, что сегодня… Знаком до ужаса. Имя тоже звучит привычно. Хакман, Хакман… Словно оно живет где-то там, в глубине души.

Чтобы скрыть волнение, Джулия спросила:

– Ну, давай посмотрим скиммеры?

– Я хотел бы опробовать парочку, если можно.

Она окинула взглядом его деловой костюм.

– Обычно гонщики одеваются немного иначе.

Он рассмеялся, шагая вслед за ней по краю поля.

– Я захватил плавки.

– А мы обычно без них обходимся.

– Вижу.

Летом обитатели крепости так и норовили раздеться. Кое-кто из детей, а порой и взрослых, ходил вовсе нагишом. В мастерских, конечно, надевали защитные штаны и куртки, однако те, кто работал на полях, обычно предпочитали что полегче. Джулия, например, свое бурое платье носила скорее по привычке – ей нравились карманы. Дэвид Хакман в костюме – отутюженные брюки, начищенные ботинки, голубая рубашка – выглядел в Мэйден-Касле, мягко говоря, странно. Впрочем, на необычного гостя не пялились.

Они прошли к южному валу крепости, где земляная насыпь причудливо изгибалась в сторону. Спустившись в первый ров, по его дну достигли бреши в следующем валу; здесь у древних уэссекцев находились ворота, поэтому можно было не карабкаться лишний раз на насыпь. Наконец они добрались до большого деревянного здания, построенного совсем недавно. Одной стены у него не было, и открытым проемом оно выходило на залив. Изнутри несло тяжелыми ароматами столярной мастерской: целлюлозой, опилками, кислым клеем. Красильня находилась в другой части здания, подальше от вездесущих опилок, хотя краской воняло и здесь.

Внутри несколько рабочих – мужчин и женщин – на все лады пилили, строгали и колотили молотками.

– Грэг здесь? – крикнула Джулия.

– В красильне!

В эту минуту из-за шторы появился и сам Грэг в белой маске, плотно закрывающей нос и рот. Увидев гостей, Грэг стянул маску и кивнул Хакману.

– Грэг, познакомься – Дэвид Хакман. Он хотел бы взглянуть на скиммеры.

– Что именно вас интересует, мистер Хакман?

– Пока не знаю. Сперва погляжу.

– Потяжелее? Полегче? Какой двигатель?

– Трудно сказать. Я давно не катался. Может, сами что предложите?

Грэг окинул его взглядом с головы до ног.

– Сколько вы весите? Килограммов восемьдесят.

– Да, где-то так.

– Тогда доску надо побольше. Хотя если вы давно не катались, я бы тяжелый двигатель не ставил.

– У вас есть что подходящее?

– Сейчас глянем.

Грэг вышел из мастерской и направился к небольшому строению неподалеку. Джулия с Хакманом последовали за ним. В сарайчике ровными стопками лежали два десятка скиммеров.

– Эти все без моторов, – предупредил Грэг. – Если какой понравится, я поставлю.

Несколько минут они вдвоем перебирали доски и выносили их на солнце, чтобы рассмотреть получше. Отчего-то на все вопросы Грэг отвечал коротко и снисходительно. Джулия не верила своим ушам: если забыть, какой он эгоист в постели, во всех прочих отношениях Грэг был человеком великодушным и очень спокойным. Единственное, что объясняет его нынешнюю грубость, – это если он почуял что-то неладное в том, как Джулия ведет себя с Хакманом.

Хакман тем временем отложил пять досок. Он по очереди поднимал их, проверяя баланс, а Грэг наблюдал за ним с ехидной усмешкой. Похоже, считал покупателя абсолютным профаном.

– А цена какая?

– Сейчас посчитаем… – начал было Грэг, но Джулия его перебила:

– Сперва выбери ту, которая нравится. Они все стоят по-разному.

– Можно эти две попробовать? – спросил Хакман, наконец определившись с выбором.

– Сейчас поставим двигатели.

Грэг вернулся в мастерскую. За полчаса он на пару с другим рабочим установил моторы и вкратце объяснил Хакману, как управлять доской. Наконец скиммеры вынесли на крошечный пляж возле крепостных стен.

Пока Хакман переодевался, Джулия отвела Грэга в сторону.

– Я сама все сделаю, иди.

– Знаешь, я, наверное, лучше останусь, – заупрямился тот.

– Это мой покупатель. Я привела его сюда.

– Просто покупатель, и только? Мне не нравится, как он на тебя смотрит.

– Грэг, он из комиссии. Я хочу сама продать ему скиммер.

Грэг снова глянул на Хакмана и скривился в ревнивой гримасе. Надо же, Джулия и не знала, что Хакман смотрит на нее как-то по-особому… Приятно…

– Только сдери с него побольше. Раз он из комиссии, может купить за те же деньги, что и в государственном магазине.

– Я знаю, что делаю. Грэг, не учи меня торговать!

Тот по-прежнему не торопился уходить, поэтому Джулия добавила:

– Потом поговорим.

Грэг постоял еще немного, опять с подозрением глянул на Хакмана, но все-таки зашагал к ближайшей насыпи и вскоре пропал из виду.