Текст книги "Царства смерти"

Глава 18. По Ахерону

– Никогда не видела, чтобы на человеке так быстро заживало, – заметила Магда, по возвращении обнаружив меня сидящим и полностью одетым.

Смотрок, как и его отец, легко уснул на посту и похрапывал в сени маленьких деревьев. У меня было достаточно времени, чтобы нацепить черный комбинезон, умный материал которого мгновенно обтянул мое тело, словно вторая кожа.

Так меня и нашла врач, вернувшаяся с четырьмя коробками яичной лапши в коричневом грибном бульоне. Я с аппетитом поел, уже в процессе почувствовав, насколько был голоден, – немудрено! Я ничего не ел с утра, когда нас обстреляли на мосту, а плотно не ел с тех пор, как мы уехали на станцию Мерзлота, что было больше недели назад.

– Как я и говорил, – пробурчал я с набитым ртом, – мы, палатины, генетически сконструированы так, чтобы… – Я едва не сказал «превосходить обычных людей», но вовремя остановился. – По-простому говоря, быстро исцеляться.

– Мне все равно не помешало бы взглянуть, – указала Магда на мой бок пластмассовой вилкой.

– Жить буду, – ответил я, обратив внимание на сомнения в ее темных глазах.

Она пристально следила за мной с тех пор, как я с криками разбудил ее посреди ночи, обнаружив свежую рану в боку. Я понимал, что она до сих пор убеждена, что я сам себя поранил, равно как я поначалу подозревал ее в преступных умыслах. В доказательство обратного Магда достала медицинский сканер и показала, что мои почки, печень, селезенка и все остальное были на месте. После этого она держалась так, будто я ее избил, будто ее опасения были глупыми и обидными. Я не уставал извиняться, но между нами все равно сохранялась почтительная дистанция.

Я не мог позволить ей осмотреть бок и увидеть, что раны больше нет, что она исчезла столь же неожиданно, как и появилась. Если бы не бинты и засохшая кровь на простыне, я решил бы, что рана была порождением моего помутившегося разума и горячечных снов, как видения с Отавией. Я машинально потрогал бок. Правой рукой. Той, что я потерял и вновь обрел. Могло ли снова случиться что-то подобное? Могло мое сознание, моя воля перескочить на параллельную временну́ю ленту? Мог я закрыть глаза в одной Вселенной, а открыть уже в другой? Я представлял себе сознание как луч прожектора, скользящий туда-сюда по громадному книжному шкафу, с задержками то на одной книге, одном повествовании, то на другой.

Так Тихое спасло меня на «Демиурге», поменяв мертвого Адриана на живого: человека, потерявшего правую руку и голову, на того, кто потерял только левую руку. Мои воспоминания от этого не изменились. Я помнил свою смерть не потому, что прошлое изменилось – его нельзя изменить, – а потому, что изменилось настоящее. Тихое создало некую проекцию Адриана, павшего жертвой энтропии, и вернуло ее в мир, словно выставив на сцену из-за кулис, из потенциального состояния Вселенной, которое иначе никогда не наступило бы. Тихое лишь повысило вероятность событий, качнуло амплитуду вероятности в направлении, нужном для того, чтобы потенциальное заменило реально произошедшее. Я снова жил. И таким же образом я теперь поменял контуженого Адриана на раненого. Мое затуманенное сознание нашло его, позвало его.

Это было ошибкой. Я понимал, что несу за это ответственность. Тихое не совершало ошибок. Оно лишило меня левой руки, зная, что впоследствии адамантовые кости спасут меня на дуэли с Иршаном. Оно показало мне все время, но мой человеческий разум не смог его объять. Однако с тех пор я обрел часть его силы и его видения, пусть и в ограниченных рамках своего тела.

– Человек в порядке? – спросил Перевозчик, заметив мой жест.

Я убрал руку. Как у меня это получилось? Побочный эффект каких-то лекарств? Или следствие травмы?

– Я… – начал я на стандартном, но спохватился и перешел на лотрианский: – Da.

Пусть думают, что я поправился благодаря палатинским генам. Так проще. Я и сам многого не понимал, а они не поняли бы и малой части этого.

– Давным-давно мне очень помогла другая женщина, – на галстани сказал я Магде. – Мне было нечем с ней расплатиться. Вам мне тоже нечего дать, кроме благодарности…

Я отставил пустую коробку от лапши. Где она их раздобыла? Несмотря на пышные теплицы, которые мне показывала Третий председатель, рационы здесь выдавали строго в расчете один на человека, и мне с трудом верилось, что люди, не входившие в партию, хорошо питались.

– Спасибо вам.

– Я поступила так, как было правильно, – ответила Магда.

В голове у меня прояснилось, боль ушла, и я вскочил на ноги. Что бы я ни сделал в забытьи, теперь не чувствовалось ни симптомов сотрясения, ни последствий ранения. Мог ли я повторить этот трюк? Не знаю. Я взял с металлического столика свои перчатки и застегнул их на руках.

– Бог послал вас ко мне, – сказала Магда, дотронувшись до крестика, – как и всех остальных.

От моей туники мало что осталось, но по крайней мере доспех был отдраен начисто. Без туники и плаща, в одном лишь доспехе, надетом на облегающий комбинезон, в отражении в стекле медицинского шкафчика я казался меньше обычного. Но по крайней мере был похож на себя.

Магда не закончила.

– Вы сказали, что занимаете в Империи высокий пост. Быть может, поэтому Он призвал меня сюда. Чтобы служить. Чтобы спасти вас.

– Я не верю в вашего бога, – ответил я, пожалуй, чересчур резко.

– Ему это и не нужно, – парировала врач и глазом не моргнув.

– Магда, – с грустной улыбкой посмотрел я на язычницу, – я здесь не для того, чтобы разрушить ваш конклав. Я здесь, чтобы спасти свой народ, чтобы остановить Rugyeh.

– Кого? – удивленно переспросила она.

Я невольно усмехнулся. Слабый, пустой звук среди камня и металла. Она даже не слышала о Rugyeh и о войне, бушевавшей на трети территории известной вселенной. Да и с чего бы ей? Конклав предпринимал все усилия, чтобы народ не знал о том, что творится за границами Содружества, ибо за его границами не было ничего, не должно было быть ничего. «Лотриада» была для людей всем, и пусть они слышали о Соларианской империи, о Джадде или дюрантийцах, эти места для них были сказками, сочиненными хозяевами-pitrasnuk. Как я мог это объяснить?

Решил, что и пробовать не буду.

– Мне пора. – Я взял ее за руки, наклонился и поцеловал их. – Вы спасли мне жизнь. Я вас никогда не забуду.

Магда спокойно позволила мне этот жест.

– Лорд Адриан! – окликнула она меня, когда я последовал за Перевозчиком к выходу.

Я замер и молча обернулся.

– Думаю, у Него есть на вас планы. У моего Бога.

И почему от этих слов мне стало так не по себе?

В воде были тела. Маленькая лодка Перевозчика везла нас вверх по течению, и они медленно плыли навстречу. Пару раз высокий zuk приподнимал палку и отталкивал их. Одни тела были мужскими, другие женскими, некоторые разложились слишком сильно, чтобы сказать с точностью. На одном трупе под рваным серым пальто был черный комбинезон. Я предположил, что это один из напавших на нас на мосту, но с тем же успехом он мог участвовать и в другом вооруженном столкновении.

– Гвардеец конклава, – заметил Перевозчик, кивнув в его сторону. – Тайная полиция. Они часто переодеваются в либералистов.

– Зачем?

– Panovni. Повстанцы убивают людей. Партия защищает. Народ любит партию, – развел он руками.

Мы замолчали, лишь лодочный мотор тихо гудел. Смотрок опустил в воду кусок трубы и наблюдал за его бурлящим следом. Мы проплыли мимо пары мужчин, переходивших канал на ходулях. В руках у них были шесты с широкими сетями. Перевозчик помахал им палкой, те махнули в ответ, но вслух не поприветствовали.

Эти люди влачили жалкое существование, но не теряли надежды. Люди вроде Магды, истинно верующей в своего древнего бога, надеялись, что когда-нибудь это могучее здание из цемента и стали рухнет. Искусные архитекторы Содружества и авторы «Лотриады» не преуспели в одном: им не удалось сломить человеческий дух. Их сапог мог попирать людей день, год, эру, но в конце концов нога в сапоге сломается.

– Сколько здесь жителей? – спросил я Перевозчика.

– Никто не знает, – ответил тот после долгих раздумий. – Тысячи. Больше. Очень много. – Он снова развел руками, как бы жалуясь на ограниченность своего словаря. – Но меньше, чем когда Перевозчик был молод. В тоннелях ходят патрули, отлавливают людей. Уводят.

– Магда говорит, патрули забирают людей в рабочие лагеря.

– Все больше и больше. Раньше патрули забирали одного, двух. Для переобучения. На другой планете… Теперь уводят по десять. Двадцать. Наверху тоже люди пропадают.

Я кивнул и протер глаза. Мне не часто приходилось так волноваться, и не припомню, чтобы я когда-либо чувствовал себя настолько усталым. Я молился Матери-Земле, а может, богу Магды или еще кому-нибудь, чтобы Валка и мои друзья были живы. Я верил, что Паллино с Бандитом справились с врагами на мосту и смогли добраться до посольства.

Но другой вкрадчивый голос шептал: «Не исключено, что они погибли».

Перед глазами с легкостью вставал образ горящих башен посольства и текст телеграммы, посланной в Империю с «Тамерлана».

«Лорд М. пропал без вести, вероятно погиб. Посольство уничтожено. Консул мертв или захвачен. Война».

Война.

– Война, – прошептал я.

Истинно древнее слово, не изменившееся с золотой поры классического английского, а может, и с тех гиперборейских времен, когда человек был юн, а Землей правили драконы.

– Stoh? – повернувшись ко мне, спросил Смотрок.

– Voyn, – ответил я. – Если конклав напал на соларианское посольство, будет война.

На ум пришла мысль, что, вопреки моим обещаниям Магде, мой визит все-таки мог положить начало концу Содружества. Еще одно случайное пророчество.

– Ваш… народ уничтожит конклав? – посмотрев на меня, спросил подросток на ломаном стандартном.

Я с изумлением уставился на гермафродита. До этого ни Смотрок, ни Перевозчик даже не намекали, что знают галстани. Может, Магда научила их нескольким словам? Я вгляделся в лицо Смотрока. Подросток не вытащил свою трубу из воды, но больше не смотрел на нее. Черные лотрианские глаза Смотрока сверкали невиданным прежде огнем, пламенем революции и надежды.

– Может быть, – ответил я.

– Вряд ли, – буркнул Перевозчик, очевидно понимая стандартный достаточно хорошо.

В его голосе прозвучал пессимистический реализм, присущий пожилым и разительно отличавшийся от тона его ребенка. Он махнул в сторону темного тоннеля, к которому мы подплывали.

– До Первого купола рукой подать, – сказал он на лотрианском.

Водный поток расширялся и скрывался под низкой широкой аркой. Темнота под ней казалась скорее серой, нежели черной. На стенах мерцали тускло-рыжие лампы, в свете которых поблескивала влажная черная плесень.

– Человек должен остерегаться патрулей, – предупредил Смотрок, повернувшись ко мне. – Наверху повсюду соглядатаи.

Я сомневался, что легко смогу отыскать дорогу к посольству, оказавшись в городе. Лотрианцы всячески скрывали план города от чужаков. Вот бы Валка была со мной. Можно было бы положиться на ее фотографическую память. Но связываться с ней я даже не пытался, понимая, что все радиопередачи наверняка отслеживаются лотрианской полицией. Если Перевозчик и Магда не обманывали, то на мосту на нас напали никакие не либералисты, а сотрудники тайной полиции лотрианского правительства, и нельзя было позволить им подслушивать. Действовать нужно было быстро.

Мне вспомнилось, как выглядела посольская башня, одно из высочайших зданий в Первом куполе вблизи Народного дворца, в самом центре района. Но планировка улиц была непривычной, и я мог с равным успехом очутиться как прямо перед посольством, так и где-нибудь у дальней границы купола. Меня посетила мысль избавиться от доспехов и переодеться в серый костюм простого zuk. Но чтобы сойти за рабочего, мне нужно было заодно побрить голову, а сделать это не было возможности.

Перевозчик направил лодку к шаткому металлическому мостику у дальнего края арки. Я спрятал засаленные волосы под шлем, и тот наглухо закрылся.

Высокий zuk заглушил мотор и весь остальной путь вел лодку, отталкиваясь палкой от дна. Смотрок взял веревку, соскочил на берег и привязал лодку. Я выбрался следом за ним, слегка пошатываясь. Сапоги лязгнули по металлу, я осмотрелся. Наверху из открытой трубы диаметром в добрую сотню футов хлестала вода, сливаемая из искусственных озер Первого купола, и падала в желоб, под небольшим уклоном проходивший сразу за нашей небольшой пристанью.

Я недолго постоял там, не глядя ни на Смотрока, ни на Перевозчика. Мне вспомнился другой город, другой водосток.

Другая жизнь.

«Расскажи мне историю, хорошо? В последний раз».

Сырой цемент. Плесень. Гниль. Мусор.

Запах был таким же, как в той сточной канаве в Боросево, где умерла Кэт. Я замер, и запах как будто протянулся по прямой от Падмурака к Эмешу. Я снова вернулся в юность, и Кэт умирала у меня на руках.

– Человек Адриан! – вывел меня из забытья голос Перевозчика, и, оглянувшись, я увидел, что он указывает на узкий проход вдоль стены к водостоку. – Там будет дверь. По лестнице человек выйдет в город.

– Спасибо! – ответил я на галстани, уверенный, что он поймет.

– Ступайте с миром, – махнул рукой высокий мужчина.

Он произнес это на английском, несомненно выучив слова у Магды или того священника. Я даже не задумывался, что Перевозчик с его ребенком-полугомункулом тоже могли быть последователями древней религии, которой поклонялась доктор.

Теперь я решил, что так оно и было.

– И вы ступайте с миром, – ответил я, не зная, что еще сказать, и понимая, что мне в ближайшее время вряд ли будет сопутствовать мир.

Повернувшись, я продолжил путь наверх в одиночестве.

Моя история еще не закончилась.

Глава 19. Поворот винта

Серая тьма накрыла великий город, небо над куполом затянули тучи. По сравнению с норманскими или имперскими городами здесь было по-настоящему темно. В редких окнах горел свет, почти все уличные фонари тоже погасли. Иногда мимо проезжали грунтомобили и фургоны военной полиции. Я держался в тени, не останавливаясь, не замедляя шага. Несомненно, рано или поздно меня заметят – в городе был комендантский час, соблюдать который обязаны были все, не важно, zuk ты или pitrasnuk.

Лестница, указанная Перевозчиком, вывела меня в парк на окраине купола. Я быстро прошел вдоль водохранилища, прячась в тени высотных зданий, украшенных барельефами с изображениями трудового народа: крестьян с серпами, строителей с молотками, рабочих с гаечными ключами и в сварочных масках. Зияющая пасть водостока – истинные врата подземного мира, старого мира, из которого выросло Содружество, – осталась позади.

Дважды меня замечали патрульные. Первого я сбросил, спрыгнув с лестницы между двумя домами-ульями, а от второго спрятался среди мешков с мусором, оставленных в подворотне в ожидании уборщиков. Мне пришлось долго просидеть там, потому что убивать патрульного не хотелось. Нужно было двигаться к дворцовому зиккурату посреди купола, к самым высоким башням. Но издали, да еще и в темноте, узнать посольскую башню было невозможно.

Задача оказалась сложнее, чем я думал. Включать рацию было слишком рискованно. Передачу наверняка перехватят и прослушают, а затем отследят источник сигнала – то есть меня.

Прячась среди мусора, я опять вспомнил Боросево. Вспомнил дождь, вспомнил, как Кэт звала меня с крыши. Эти образы остались так далеко, были такими древними, что казалось, все это случилось не со мной, а с кем-то другим. Как будто я был не настоящим человеком, а персонажем книги.

Наконец я выбрался из укрытия и побежал сквозь тьму. Я снова закрыл шлем и дышал с помощью комбинезона. От одной колонны к другой перемещался пригнувшись, в любой момент готовый активировать щит.

За колоннадой остановилась машина без опознавательных знаков, откуда вышли двое. Не революционеры в красно-белом, а гвардейцы конклава в матово-черных безликих доспехах.

Они охотились за мной. Служба безопасности получила сведения о том, что я в городе. Камеры были повсюду. Возможно, они не знали, что разыскивают Адриана Марло; возможно, приняли меня за настоящего повстанца, злоумышленника, нарушающего комендантский час.

Возможно, но маловероятно.

«Страх отравляет», – сказал я себе, успокаивая разгоряченное сердце.

Адреналин. Кортизол. Яды страха и стресса.

Я надеялся, что в сумраке у прямоугольных колонн меня не увидят.

Но раздался выстрел, и в камень над моим левым ухом с треском ударил заряд дисраптора.

Мечтать не вредно.

Я включил щит и бросился бежать. Вслед понеслись крики на лотрианском, эхом разносясь по колоннаде. По камню затрещали новые выстрелы. Гвардейцы начали преследование.

Улицы были пусты. Я выскочил с колоннады, перемахнув через барьеры в человеческий рост, разделявшие две стороны шоссе. Притормозил, лихорадочно оглядываясь вокруг, пока не увидел справа ступенчатый мост, идущий над дорогой в направлении центрального района. За спиной застучали шаги, и я помчался, перепрыгивая через две-три ступеньки, спотыкаясь от усталости и голода. Наверху я ненадолго привалился к перилам, чтобы отдышаться, и, оглянувшись, увидел позади темные силуэты троих гвардейцев конклава.

Четкого плана у меня не было. Я снял с пояса меч Олорина и побежал по узкому мосту, отбрасывая на пустое шоссе длинную тень. Мост был монолитным, из цельного куска забетонированной стали, без опор. Приближаясь к его противоположному концу, я активировал джаддианский клинок. Высшая материя засияла бледно-голубым в тусклом свете фонарей. Полицейские были уже на середине моста. Мой щит отразил выстрел из дисраптора. Я поднял меч и рубанул сквозь сталь и покрывающий ее бетон, срезав поддерживающие балки.

Мост изогнулся и обрушился на шоссе. Лотрианские префекты истошно завопили. Я не терял времени. Спрыгнув с лестницы, пролетел тридцать футов и приземлился на другой стороне дороги. Там отключил меч и продолжил бегство.

Прямо впереди, похожий на башню с картины Брейгеля, возвышался дворец: этаж за этажом уносились к закрытому стеклом небу. Облачной ночью мраморные ярусы казались особенно бледными и призрачными. Вода капала с труб и собиралась на гладком камне улиц, заваленных мусором. Эту часть района не положено было показывать чужакам. Неподсвеченные вывески обещали кофе и выпивку. Над одной мрачного вида дверью было начертано Lothtarsemya, «правильные роды». На табличке у двери перечислялся список услуг, начиная от родовспоможения и абортов и заканчивая сертифицированными государственными проститутками – женщинами и «новыми людьми».

Слишком задумываться над этим я не стал. Здания впереди – прямоугольные башни без окон либо с узкими щелками, не шире ладони, – казались все выше. Направо и налево уходил проспект, огибающий дворец. Посольства тоже располагались на кольцевой улице, но я точно не знал, на этой или на другой. Я был бы не прочь воспользоваться своим тайным зрением, проследовать к нужному зданию за каким-нибудь другим Адрианом. Когда я был на горе Тихого, то видел перед собой все время, все возможные и актуальные события. Там бы мне открылся верный путь. Возможно, я и в самом деле тогда видел, как пройти через этот серый город. Но у меня остались лишь воспоминания, рваные и разрозненные, и, заплутав среди многочисленных витрин и похожих друг на друга перекрестков, дороги я не знал.

Я был не на вершине Тихого. Я был в Ведатхараде… и заблудился. Видения будущего оказались закопаны в бессознательной памяти, сожжены миндалевидными телами мозга и в его префронтальной коре, как когда-то мое видение битвы на мосту. Все, о чем я помнил, – это грядущие неприятности.

Чтобы срезать путь, я свернул налево, но не успел пробежать и сотни ярдов, как вдали завыла сирена и уличные фонари загорелись ярче, из тускло-рыжих став ярко-белыми. Меня хотели ослепить, но энтоптика шлема сглаживала вспышки. Бежать было некуда. Прятаться негде. Мощный свет разогнал все тени, я как будто очутился на границе ядерного взрыва.

Меня нашли.

Это означало одно: терять больше нечего.

– Марло – посольству! Марло – посольству! Валка, Аргирис, кто-нибудь! – кричал я, на ходу щелкая переключателями наручного терминала.

Нельзя было исключать, что лотрианцы блокировали сигнал, но я надеялся, что в непосредственной близости от посольства, внутри одного купола, сигнал пробьется.

– Марло – посольству. Я на проспекте… Жэ! – доложил я, мельком заметив дорожный указатель. – Перекресток проспекта Жэ и Сто тридцать восьмой улицы, бегу по часовой стрелке. Меня преследуют гвардейцы конклава. Слышит меня кто-нибудь?

Злой вой сирен приближался. Я бежал, прислушиваясь к рации, надеясь уловить дружественное слово.

«Все мертвы», – шептал тихий внутренний голос.

На улицу передо мной выехали два фургона префектов.

– Лорд Марло? – раздался в ухе четкий отрывистый голос легионера. – При первой возможности поверните направо. Мы на пересечении проспекта Аш и Сто тридцать седьмой. Вы совсем близко.

– Близко! – Я едва не рассмеялся и повернул за угол, оттолкнувшись от ближайшего фонаря, как от трамплина.

Сферические колеса полицейских фургонов заскрипели на повороте, тяжелые машины промахнулись мимо перекрестка. Сбоку мелькали пустые витрины кафе. Я предположил, что здесь располагались фальшивые магазины и рестораны, показуха для иностранцев. На деле эти здания были лишь выкрашены и подлатаны, а внутри не было ничего.

Когда я добрался до проспекта Ай, прямо передо мной затормозил фургон и из него высыпало полдюжины гвардейцев с жезлами-дисрапторами в руках.

Не сбавляя хода, я лишь чуть изменил курс, обогнув фургон. Путь мне преградил один гвардеец. Я в прыжке ударил его коленом в подбородок, сбив с ног, потом сгруппировался, перекатился по асфальту и снова вскочил на ноги, прежде чем остальные успели среагировать. За мной помчались другие машины, наполнив ночь воем сирен.

Я понимал, что не успею.

Мысленно представляя, как меня переезжает гвардейский фургон, я бросился на ближайшую дверь и ударил плечом. Прочное стекло разбилось лишь с третьей попытки, и я влетел внутрь пустого кафе. С трудом поднявшись на ноги, я обошел барную стойку и оказался на кухне. Белый пол, белые стены, стальные столы и скамейки. Где-то должен был быть черный ход.

Вот!

Сзади донеслись крики и шаги, но я успел выскочить в дверь и повернул налево в переулок, по направлению к проспекту Аш. Обычно в таких переулках бывало грязно, но здесь никто не жил, и поэтому кругом царила чистота. Мне вспомнились слова Магды и Перевозчика о том, что людей увозили в лагеря или отправляли на космических кораблях на другие планеты.

Я захромал и придержался за стену, чтобы не упасть. Оставалось повернуть направо, на проспект, и против часовой стрелки пробежать несколько кварталов.

– Валка! – прохрипел я в рацию. – Валка?..

– Милорд, я послал за ней, – ответил сотрудник посольства. – Лорд Дамон встретит вас в фойе. Поторопитесь.

– Спасибо, солдат, – ответил я напряженно и резко.

Мой собеседник замолчал.

Я свернул направо. В шести кварталах от меня, в здании на изгибе проспекта горело одинокое окно. Я помчался из последних сил. Еще чуть-чуть! У дверей уже видны были солдаты в красно-белых доспехах соларианских легионеров. Я не сбавлял хода и не оглядывался.

– Здесь! Я здесь! – крикнул я по громкой связи. – Здесь!

Солдаты поспешили навстречу, держа наготове копья. Мне почудился шум шагов за спиной и визг колес гвардейских фургонов. На ходу я хлопнул по плечу легионера и, спотыкаясь, вскарабкался по короткой лестнице к дверям соларианского посольства. Через порог я буквально перевалился, тяжело дыша. В легких саднило после долгого быстрого бега. Перекатившись на спину, я выглянул в открытую дверь.

На улице не было никого, кроме наших солдат. Никаких фургонов, ни одного гвардейца конклава. Проспект Аш был пуст, как будто и не было никакой погони.

– Милорд! – раздался елейный голос консула Аргириса, прозвучавший одновременно приветственно и возмущенно. – Что, во имя Святой Матери-Земли, тут происходит?

– Спросите конклав! – выдохнул я, понемногу вновь обретая силу в ногах. – Они напали на нас по возвращении из ледяных шахт.

– Нам об этом известно. – Аргирис сунул руки в карманы бархатного халата. – Ваш ликтор Паллино рассказал.

– Паллино жив? – спросил я. – А Бандит? А остальные?

– Да. Погибли шестеро солдат, но офицеры живы. Пока вы пропадали, с вашего корабля прибыла еще группа. Мы пытались договориться с гвардией конклава о поисковой операции, но они не дали добро.

– Еще бы! – ответил я, раскрывая шлем. – Они это все и подстроили.

Высвободив голову из-под капюшона, я гневно уставился на консула.

– Л-лорд Марло! – запинаясь, забормотал Аргирис. – Это… это рискованное обвинение.

– Еще какое, черт побери! Аргирис, помолчите! – прикрикнул я так громко и властно, что лохматый великан отшатнулся, как от удара.

Пусть я и валялся на плиточном полу, моя репутация оставалась устрашающей.

Сменив тон на более спокойный – трюк, подсмотренный у отца, – я продолжил:

– Понимаю, к чему это может привести. Но я уверен: на мосту нас атаковали специально обученные люди.

– Либералисты, – отмахнулся консул.

– Нет никаких либералистов! – огрызнулся я. – Не прикидывайтесь дураком! Вам, как и любому на этой планете, это известно.

– Адриан!

Я обернулся на знакомый голос и успел заметить лишь черную молнию, летящую ко мне над шахматным полом. Валка бросилась на колени рядом со мной и обняла меня за шею. Я обнял ее в ответ.

– Ты жив! – воскликнула она и поцеловала меня в губы. – Мы думали…

– Знаю.

Ей не нужно было говорить это вслух. Я ответил на поцелуй сдержаннее, чмокнув ее в щеку.

– Знаю, – повторил я, беря ее за руку.

Посмотрев через ее плечо, я увидел в проходе своих людей. Паллино, в форме Красного отряда, выглядел усталым, больше похожим на того старого мирмидонца, каким я встретил его на Эмеше, чем на патриция, которым он впоследствии стал. Бандит был рядом с ним, в красной домашней пижаме и натянутых на босу ногу черных сапогах. Фехтовальщика явно вытащили прямо из постели. Между ними, закинув сюртук на плечо, стояла капитан Корво, тоже в красном и черном. Ее пышные светлые волосы, как обычно, облаком обрамляли рельефное лицо.

– Ха, вижу, даже кавалерия прибыла, – произнес я, обращаясь ко всем сразу.

Валка кивнула и села ровно:

– Когда ты… когда мы решили… я вызвала Отавию. Мы пробовали договориться с лотрианцами о поисках, но они, как сказал Аргирис, не разрешили.

Я ненадолго задумался, решая, как поступить дальше. Мне вдруг стало понятно, что я настолько сосредоточился на возвращении, что не спланировал дальше этого. Доказательств, что за нападением стоял конклав, у меня не было. Разве что…

– Гвардейцы преследовали меня по всему городу. Стреляли… – смог сказать я, прежде чем подняться с помощью Валки. – Когда оказался у посольства, они бросились в погоню.

Это было доказательством, но недостаточно убедительным для людей вроде Дамона Аргириса. Однако это подразумевало вину конклава. Если бы гвардейцы считали, что преследуют обычного нарушителя комендантского часа, они гнались бы за мной до самого посольства. Да и зачем высылать на преследование простого хулигана или загулявшего любовника столь серьезные силы?

– Они знали, что гонятся именно за мной.

– Вы, должно быть, шутите! – воскликнул Аргирис, приближаясь на несколько шагов. – С чего бы им вас преследовать? Нападение на имперского посла… равно объявлению войны!

Я пригвоздил Аргириса к месту самым суровым взглядом. У меня было достаточно времени, чтобы поразмышлять об этом, пока я плавал по сточным каналам Ведатхарада, но к однозначному выводу я так и не пришел, лишь к новым тревожным вопросам.

– Война… – Я легонько похлопал Валку по руке, чтобы она меня отпустила. – Лорд консул, если бы они хотели войны, то попросту взорвали бы это здание и отправили армаду в Пояс Расана. – Я отвернулся. – Впрочем, они еще могут это сделать.

– Если их целью была война, этот спектакль с террористами был бы ни к чему, – более простыми словами объяснила Отавия Корво, направляясь в фойе. – Только лишняя морока.

– Им нужно было устранить меня, – покачал я головой. – И только меня.

Валка и все остальные молчали. Аргирис таращился на меня, словно ожидая продолжения. Но я просто стоял, не нарушая тишины, и консул, которого, как и многих, смущало долгое молчание, откашлялся.

– Лорд Марло… Вас? Ума не приложу, зачем Великому конклаву вас похищать?

– Возможно, они слышали, что обо мне рассказывают. – Я подумал о записи моих чудес на Беренике. – Возможно, здесь считают, что это правда.

Я не сомневался, что запись даже через множество световых лет нашла путь на Падмурак. В Империи поговаривали, что лотрианские ученые давно изучают загадки человеческого разума, преследуя идею отыскать механизмы, с помощью которых можно воплотить в жизнь древние мечты о телепатии и психокинезе. Схоласты отметали эти усилия, называя их псевдонаукой, но, так или иначе, я легко мог представить, что лотрианское Navkaburo, их министерство науки, с радостью бы изучило мое тело и мозг снаружи и изнутри в поисках секретов. Если верить императору, похожая судьба могла ожидать меня и под ножами катаров Капеллы, если бы он не сослал меня на Несс. Меня вдруг посетила мысль, что и за последним покушением могла стоять Капелла. Ходили слухи, что ее влияние распространялось даже на Содружество – каким образом, я мог лишь гадать. Возможно, они обменивались с конклавом секретной информацией, предоставляли услуги ученых и исследователей, а не жрецов и судей.

Может быть, с возрастом я стал параноиком – если, конечно, считать паранойей подозрения в адрес организации, которая уже как минимум четырежды сама покушалась на мою жизнь. Вряд ли что-либо помешало бы им подговорить других на пятую попытку.

Но нет. Мне следовало вспомнить о принципе «бритвы Оккама» и прекратить подозревать, что рука Капеллы дотянулась сюда с Земли и Форума.

Я вспомнил вопрос Девятого председателя на нашей первой встрече с Великим конклавом.

«Почему соларианский император прислал сюда именно этого человека? – спросил он, высказываясь со всеобщего согласия председателей. – Почему Красный император отправил на Падмурак воина?»

Как я мог раньше не обратить на это внимания?

Дамон Аргирис вытащил из рукава шелковый платок и промокнул пот со лба:

– И что нам делать?

– Моя миссия провалена, – просто ответил я, переводя взгляд на Отавию. – Мы немедленно отбываем на Несс.

– Даже не думайте! – вырвалось у консула.

Я лишь смерил его гневным взглядом.

– Сам лично отправлю телеграмму императору. Содружество не станет нам помогать. Им нельзя доверять. Паллино! – обратился я к старому соратнику, который тут же вытянулся по струнке. – Прикажи солдатам собираться. Возвращаемся на «Тамерлан» немедленно.