Текст книги "День, который никогда не настанет"

Джонни поднял руки в шутливой капитуляции.

– Значит, вот где вы будете дежурить сегодня вечером…

– Хмм, нет, – слегка смутился Джонни. – Один раз в неделю я работаю волонтером на телефоне доверия. Ничего особенного.

«Ну пиздец…» Бриджит улыбнулась и кивнула. Теперь он начал ее раздражать. Никто не может быть настолько идеальным!

– А что за ночной клуб? – поинтересовалась Бриджит.

– Клуб «Плавник», недалеко от Лисон-стрит[33]33
  Лисон-стрит – улица недалеко от центра Дублина, разделенная на две части Гранд-каналом.


[Закрыть]. Знаете о таком?

– Слышала.

Бриджит не была особенной поклонницей клубной жизни, но это название ей было знакомо. Там богатые и знаменитые проводили свои вечеринки. Одна выпивка в «Плавнике» стоила больше, чем ее машина.

– Не принимайте всерьез то, что вы слышали. Честно говоря, мы не настолько ужасны, – он одарил ее чарующей улыбкой. – Богатым идиотам тоже иногда нужно расслабляться.

Бриджит было трудно испытывать к нему неприязнь. Он мог показаться высокомерным, но почему-то… не казался. В этот момент рядом с ними появился бармен и осторожно поставил газированную воду, которую Джонни не заказывал. Стеклянный стакан, в который она была налита, оказался самым чистым во всем заведении. В нем даже переливался ломтик лайма.

– Твое здоровье, Рори, – отсалютовал Джонни бармену, прежде чем вновь обратиться к Бриджит: – Хотите что-нибудь еще?

– Нет. Большое спасибо.

Бармен почесал живот и молча удалился.

Бриджит так и подмывало спросить, что это сейчас такое было, но она не успела. Джонни сделал глоток и заговорил первым:

– Так что же стряслось с Банни?

На его лице отразилось беспокойство.

– Ну, – ответила Бриджит, – именно это я и пытаюсь выяснить. В последний раз он выходил на связь в пятницу вечером.

Непрошеное воспоминание о звонке Банни, который она оставила без ответа, вновь всплыло в голове Бриджит.

– Ясно, – сказал Джонни. – В последний раз я говорил с ним в позапрошлую среду. Я несколько раз набирал его в субботу и почти каждые два часа в воскресенье после того, как он не явился на игру. Пару раз я даже послал людей постучать в его дверь.

– А он всегда посещает матчи? – спросила Бриджит.

– В общем, да. Команда для него – буквально все, как вы понимаете.

– А вы тоже в ней играли в детстве?

Джонни скривился.

– Господи, нет. Я не любитель командных видов спорта, и, кроме того, я из Навана[34]34
  Наван, он же Ан-Уавь, – малый город в Ирландии, административный центр графства Мит на востоке страны.


[Закрыть].

Последнее слово он произнес с митским акцентом. Бриджит опешила.

– Ого. Вы хорошо это скрываете.

– Ну, я редко туда возвращаюсь. Можно сказать, никогда.

– Погодите, – задумалась Бриджит. – А как мальчик из Навана, который ненавидит спорт, сумел стать помощником тренера в клубе Святого Иуды?

В этот раз пришел черед смутиться Джонни.

– Ну, это слишком громко сказано. Я вожу автобус, стираю экипировку, останавливаю Банни, если он чрезмерно пугает детей. В общем, главный «принеси-подай» – выполняю все, что он велит.

– У него есть компрометирующие вас фотки или что-то в этом роде?

Улыбка Бриджит потухла, когда она заметила, что Джонни не улыбнулся в ответ.

– Нет, просто… – Джонни явно испытал неловкость. Бриджит попыталась сменить тему, но он только отмахнулся от ее обеспокоенного выражения лица. – Я познакомился с Банни в самый трудный момент жизни. Он помог мне, когда больше никто не хотел помогать. Самое меньшее, чем я могу его отблагодарить, – это вытащить свою жалкую задницу из постели воскресным утром, даже если толком не выспался, и помочь ему хоть чем-нибудь. Давайте посмотрим правде в глаза: он ведь не слишком обременен друзьями, верно?

Бриджит кивнула.

– Можете не рассказывать. Я боюсь увидеть полный список его врагов.

Джонни коротко рассмеялся.

– Господи, желаю удачи!

– Вы много с ним разговаривали?

– Наверное… В смысле да, конечно. Мы много ездили на матчи и обратно и – бог свидетель! – никогда не могли договориться о том, какую включать радиостанцию.

Джонни грустно улыбнулся.

– Как он вел себя в последнее время?

Сделав еще один глоток воды, Джонни задумался.

– Как обычно, я думаю. Конечно, он очень злился на то, что его выкинули из полиции, тут нет никаких сомнений. Но он очень хотел поработать с вами и с нетерпением этого ждал.

– Серьезно?

Бриджит искренне удивилась. Она-то считала, что даже уговорить Банни согласиться на эту идею было почти безнадежным делом.

– Ну да, – ответил Джонни, после чего заговорил с пугающе достоверным коркским акцентом Банни: – «Эта смазливая лярва из Литрима – просто огонь, я тебе скажу! Ушлая, как ротвейлер!»

– О господи!

– «Лярва» – в хорошем смысле.

Бриджит обескураженно улыбнулась.

– Рада это слышать.

– Он вас очень ценит. Конечно, требуется свободно говорить «по-баннийски», чтобы это понять, но в этом искусстве я поднаторел, как никто другой. – Джонни выудил из напитка ломтик лайма и насадил его на край стакана. – И он очень расстроился, когда ваша маленькая команда развалилась еще до того, как приступила к работе.

Бриджит кашлянула и нервно заерзала.

– Ну, знаете… Есть вещи, которые нельзя просто так «простить и забыть».

– Боюсь, вы говорите это не тому человеку, – Джонни обвел себя руками. – С меня можно было бы рисовать плакат «Дайте мальчику еще один шанс».

Джонни не походил на мальчика, которого застукали в постели с чипсами. Да и сиротский приют он вряд ли пытался поджечь.

– Я уверена, вы никогда не поступали, как…

– Напрасно, – перебил Джонни. – Я вел себя намного хуже.

Посмотрев в его глаза, Бриджит наткнулась на прямой откровенный взгляд.

– Спросите себя, насколько серьезно нужно запутаться в жизни, чтобы иметь «счастье» подружиться с Банни Макгэрри? Возможно, я не очень разбираюсь в хёрлинге, но ведь… Святой Иуда – это покровитель отчаявшихся? Уж в этом я точно кое-что смыслю. – Джонни выудил из-под рубашки медальон Святого Иуды. – Три посещения церкви в неделю, телефон доверия, вечером по понедельникам стираю экипировку. Все виды покаяний, чтобы загладить грехи. – Джонни спрятал медальон обратно. – Однако простите… Вы пригласили меня не для того, чтобы читать проповеди или интересоваться чужими делами. Что будем делать с пропажей Банни?

– А вы не в курсе, он… ну, не знаю… работал над чем-нибудь в последнее время?

– Ну, – сказал Джонни, – как вы знаете, он ездил во Францию несколько недель назад.

– Серьезно?

– Хм… ну да. Простите. Я думал, он вам говорил. Знаю, что он провел там несколько дней. Что он там делал – без понятия.

– Ясно.

Бриджит открыла телефон и вписала туда полученную информацию. До нее только сейчас дошло, что она должна вести заметки – ведь это то, чем занимаются все детективы.

– Когда я спросил у него, – продолжил Джонни, – он ответил, что поездка удалась и он все уладил – что бы это ни значило.

– Окей. Что-нибудь еще?

Джонни надул щеки и фукнул.

– Ничего с ходу не припомню. Он ведь всю жизнь с чем-нибудь разбирается, решает чьи-то проблемы. Всякие люди норовят перекинуться с ним словечком, но он редко это обсуждает. За годы нашего с ним общения произошло бесчисленное количество разных событий, но ничего особенного на ум не приходит. Полагаю, вы знаете, ну… Скажем, когда какой-нибудь мужчина от «Кроук Парка» до стадиона «Авива» поднимает руку на женщину, Банни считает своим долгом разобраться в этой ситуации – причем с тем, что вы бы наверняка назвали «максимальной жесткостью».

Бриджит кивнула, несмотря на то что слышала об этом в первый раз. До нее вдруг дошло, что она действительно почти ничего не знает о человеке, которого пытается найти. Заглянув в свои записи, она попыталась сформулировать вопросы, которые, несомненно, всплывут в ее голове через пять минут после того, как она покинет бар.

– Как думаете, с кем еще мне следует поговорить?

– Он довольно часто пьет в пабе «О’Хэйган». Я бы поспрашивал там.

– Окей, – ответила Бриджит, записывая. – А где это?

– На Бэггот-стрит.

Она записала улицу, а потом подумала еще кое о чем.

– Вот, – сказала она, вытаскивая из сумочки счет за телефонную связь. – У меня есть распечатка его последних звонков, решила, может, вы поможете определить некоторые номера?

– Давайте попробуем.

Бриджит пробежала взглядом по отметкам, которые нацарапала на распечатке.

– Вам знакома дама, которую зовут Салли Чэмберс?

– Знакома, – ответил Джонни. – Ее сын играет у нас защитником, если приходит на тренировки.

– Окей. Ее номер появлялся в списке несколько раз. Я подумала, они могли встречаться или что-нибудь в этом роде…

Джонни поскреб слегка заросший щетиной подбородок.

– Господи, Банни Макгэрри – и свидания? Вы меня смутили. Я же теперь не усну. Но, хм… нет… Кто угодно, только не Салли. Могу поставить на это собственный дом. Вероятно, эти звонки были связаны с неспособностью юного Даррена соблюдать дисциплину. Поймите, у нас не столько спортивная команда, сколько система раннего перевоспитания для малолетних потенциальных преступников. Впрочем, насколько знаю, особых проблем в семье у Даррена нет. В смысле, никакого сомнительного папаши на горизонте или чего-нибудь в этом роде.

– Понятно. Окей. Последний вопрос. Как бы это сказать… – Господи, подумала Бриджит, просто скажи. Это расследование. Вот и расследуй! – Возвращаясь к теме женщин… Я прозвонила все эти номера, и один из них оказался… телефоном эскортницы.

Идеально выровненные брови Джонни попытались одновременно спрыгнуть с его головы.

– Еба-а-ать…

– Видимо, ему это не очень свойственно?

– Хмм, да, – ответил Джонни.

Было непонятно, кто из них смутился больше. Бриджит нервно отхлебнула диетической колы и конфузливо продолжила, стараясь не встречаться с ним взглядом:

– А вы не знаете, он был когда-нибудь… э-э…

Недосказанный вопрос повис в неловкой тишине. Стоявший поодаль бармен шумно высморкался.

– Я не очень понимаю, о чем вы говорите, – произнес наконец Джонни.

– Я тоже, – ответила Бриджит.

– Поймите, мне всегда казалось, что он одинок. И скорее всего, так и есть. Просто мы никогда… В смысле Банни никогда не говорил о таких вещах, – Джонни слегка поерзал на табурете. – Если быть до конца откровенным, то в последний раз, когда мы с ним виделись, мы немного повздорили. Банни перестал отвечать на звонки, и я подумал, что он из-за меня впал в депрессию.

– А о чем шла речь?

– Ни о чем особенном – в смысле, как мне тогда казалось, – Джонни пожал плечами. – Я решил, что он немного перебарщивает с алкоголем, что не до конца адекватно оценивает его воздействие. Ну и я слегка, хмм… Все-таки намеки на «Двенадцать шагов анонимных алкоголиков» иногда вызывают резкое отторжение.

Услышанное натолкнуло Бриджит на еще одну мысль.

– А можно спросить еще кое-что? Его машину нашли в Хоуте. Вы не знаете, что он там мог делать?

Джонни покачал головой.

– Между прочим… машина стояла на стоянке возле той скалы, которая считается популярной у самоубийц.

– О, – только и ответил Джонни.

– Вы же не думаете, что он мог…

Джонни провел правой рукой по волосам и вздохнул.

– Я не знаю. Действительно не знаю.

– Я к тому, что, – сказала Бриджит, – мне не кажется, он на такое способен.

– Видите ли… – ответил Джонни, – поверьте мне – человеку, который через час будет дежурить на телефоне доверия. В определенных обстоятельствах, в определенные моменты слабости… на такое способен кто угодно.

Глава двенадцатая

Сделав глубокий вдох, Уилсон постучал в дверь.

– Войдите!

Он вошел.

Детектив-суперинтендант Бернс сидела за столом, обутая в беговые кроссовки. Уилсон покраснел. Оттягивание неизбежного совершенно не помогло. Ему было так страшно, что, прежде чем прийти сюда, он два раза сходил по-маленькому и прогулялся вокруг квартала для храбрости. Прошло три часа с тех пор, как он представился новой начальнице, заблевав ее туфли после осмотра изуродованного трупа Крейга Блейка. С тех пор он успел передумать о многом: об отставке, о самоубийстве и даже о том, чтобы наблевать еще раз на чью-нибудь обувь, дабы превратить постыдный конфуз в смешной «обряд посвящения» для сплачивания команды. Но потом он вспомнил, что его окружают высококвалифицированные сотрудники правоохранительных органов, а не университетская команда по регби.

– Суперинтендант, сэр… э-э… мэм, у вас есть минутка?

– Новость об убийстве только что попала в СМИ, так что если вы по поводу туфель, то ваши извинения уже приняты.

Скосив глаза, Уилсон увидел корзину для мусора, в которой грустно лежала упомянутая обувь.

– Совсем нет… В смысле я имел в виду… Если вы позволите возместить вам…

– Да, вы можете купить мне туфли. А потом другие детективы станут по очереди приглашать меня на ужин и дарить сексуальное белье. Забудьте. Сейчас у меня резонансный труп, так что если вам больше нечего сказать или вы просто хотите пописать в мою сумочку…

– Да, – ответил Уилсон и густо покраснел. – В смысле нет. Я только про то, что мне есть что сказать. О теле… В смысле, о тех словах на стене: «Это день, который никогда не настанет»…

– Да, я тоже их видела. И что?

– Они показались мне знакомыми, и я перепроверил.

Вытащив из-под руки ноутбук, Уилсон вопросительно указал на стол. Бернс кивнула, и Уилсон поставил ноутбук возле нее.

– Есть песня группы «Металлика» с таким названием, – сказал Уилсон.

– Боже, Уилсон, если вы собираетесь удивить меня какой-нибудь сектой убийц во славу тяжелого металла, то…

– О нет, мэм, – перебил Уилсон, разворачивая ноутбук экраном к ней. – Вот тут речь, произнесенная несколько недель тому назад преподобным Дэниелом Фрэнксом.

– Господи, только не это! Уж лучше пусть будет секта!

Преподобный Фрэнкс был весьма знаменит. Или печально известен – в зависимости от того, как вы к нему относитесь. Кажется, о нем знали абсолютно все. Невысокий мужчина, лысый – если не считать двух растрепанных прядей, торчащих над ушами, – и с горящими зелеными глазами, наводившими на мысли о далеком лесном пожаре. Он был родом из Армы[35]35
  Арма – город в Северной Ирландии, столица графства Арма.


[Закрыть], но большую часть службы в колоратке[36]36
  Колоратка (или римский воротник) – элемент облачения клириков и иных священнослужителей в западных церквях и церковных общинах, представляющий собой жесткий белый воротничок с подшитой к нему манишкой или белую вставку в воротничок-стойку обычной рубашки.


[Закрыть] провел в Дублине, обретя свое призвание только после тридцати. До недавнего времени он был кротким священником, безвестно служившим в одной из церквей в центре Дублина, – то есть до тех пор, пока не превратился в изгоя. Когда из-за сокращений закрыли программу по бесплатному обмену шприцев, он обратился к репортеру вечерней газеты. «Употребление наркотиков следует декриминализировать, а проституцию – легализовать. Вместо осуждения страна должна проявить понимание и поддержать тех, кто оказался на дне общества». Несмотря на то что подобные предложения были отнюдь не новыми, наличие колоратки на говорившем превратило его слова в событие. Однако сенсация так и могла остаться однодневной, если бы ее не заметил один хитрый телепродюсер и не пригласил Фрэнкса в популярное политическое ток-шоу.

Фрэнкс порвал замминистра в клочья – причем до такой степени, что бедняга под конец чуть не расплакался. Фраза, которую он повторял раз за разом, – «мы создадим рабочую группу» – стала мемом в социальных сетях. Пока некогда многообещающий кандидат в премьер-министры тупо наблюдал, как все его мечты сгорают в прямом эфире национального телевидения, его жестокий мучитель только входил во вкус. «В основе ирландского общества лежит лицемерие! – заявил Фрэнкс. – Корпорации блаженствуют, пока простые люди приносятся в жертву. Возможно, кроткие унаследуют Землю, но в каком она будет состоянии?!» Он выплеснул свое отчаяние на весь мир, и во многих гостиных оно отразилось эхом. В этом не было ничего нового, отнюдь. Об этом и прежде говорили сотни раз, но каким-то случайным образом отец Фрэнкс попал в точку, где сошлись обстоятельства и благоприятная возможность. На его месте мог оказаться кто угодно, но так случилось, что оказался именно он.

Оппозиционные партии немедленно в него вцепились… и тут же получили от него по щам. Если за последние двадцать лет вы хоть краешком входили во власть, то вы также стали частью проблемы. Вы не можете претендовать на то, чтобы защищать интересы простых людей, пока ваши бывшие собратья занимаются рэкетом и торгуют наркотиками на улицах. Фрэнкс ничего не боялся и крушил любые стены.

Его проповеди пробудили древнюю мощь – в старомодном духе «огня и серы». Внезапно его скромная приходская церковь в Либерти, едва наполнявшаяся на треть по воскресеньям, стала битком набиваться каждое утро. Церковное начальство пришло в восторг. Оно увидело во Фрэнксе новое лицо современного католицизма, воссоединившегося наконец с потерянной паствой. Поначалу Фрэнкс оправдывал их ожидания, пока не заявил вдруг, что Церковь сама погрязла во грехе. Доколе Святой престол и религиозные ордена будут владеть собственностью на миллиарды евро, пока тысячи бездомных спят на улицах? Почему епископ Рима[37]37
  Папа римский.


[Закрыть] проживает в золотом дворце, когда во всем мире столько голодных? Почему жизнь ребенка священна только до момента его рождения?

«Буйного ирландского священника», как окрестила его пресса, пытались увлечь в паломничество для предания размышлениям и молитвам, командировать в Рим, отправить с миссией в Африку, предоставить творческий отпуск – все что угодно, лишь бы он замолчал. Но не таков был Фрэнкс. Даже когда ему прямо запретили служить, он пришел к собственной церкви и стал проповедовать с ее ступеней. Публика стекалась к нему рекой, и независимо от того, нравился он кому-то или нет, Фрэнкс стал желанной темой горячих теленовостей и газетных заголовков.

Короче говоря, любая связь этого человека с ее первым большим делом в качестве главы Национального бюро уголовных расследований нужна была детективу-суперинтенданту Сьюзан Бернс не больше, чем еще одна туфля, полная завтрака Уилсона.

Она вздохнула.

– Ладно, включайте.

Это была речь, которую Фрэнкс произнес у здания Главного почтамта. Он появился там, устроив прямую трансляцию с мобильного телефона, и слух об этом разлетелся по соцсетям, как пожар. Тысячи людей устремились к месту событий. Сначала гарды пытались его урезонить, но в конце концов перекрыли улицу. Комиссар оказалась в патовой ситуации: то ли разрешить незаконное собрание и получить все виды нагоняев от министров правительства, то ли проснуться утром героиней первых полос воскресных газет, полных фотографий ее сотрудников, уволакивающих проповедующего священника прочь. Оценив ситуацию, она сочла, что лучше подвергнуться выговорам, чем стать для разъяренной общественности командиршей мордоворотов в кованых сапогах. Однако это нисколько не помешало вынести дисциплинарные взыскания двум полицейским в форме, замеченным за тем, что они горячо аплодировали пастырю.

Уилсон нажал на кнопку воспроизведения видео. Фрэнкс вещал с крыши деревянной исповедальной кабинки. Запись делалась с мобильного телефона, который дрожал и раскачивался, когда его владельца толкали в многолюдной толпе.

– Нам говорят: «Это дни аскезы!» Дни, когда мы все должны потуже затянуть пояса!

В толпе засвистели.

– А как же прогнившие корпорации? Спекулянты? Дельцы? Когда же те, кто работал на свой карман: крутил бюджетами, мошенничал со сделками, пренебрегал законами, на которых построена наша страна, как юридическими, так и моральными… Когда все они будут наказаны за свои преступления?

Аплодисменты.

– Когда придет тот день, в который они заплатят по справедливым счетам?

Аплодисменты.

– Когда придет тот день, когда те, кто поставил нашу страну на колени, предстанут перед разгневанным народом и ответят за свои злодеяния?

Аплодисменты.

– Когда придет тот день, друзья мои? И я вам отвечу: это день, который никогда не настанет!

Уилсон щелкнул мышкой, остановив видео.

Детектив-суперинтендант подняла глаза и долго смотрела в потолок.

– Грандиозно. Только этого нам сейчас и не хватало – политики.

– Я подумал, это может помочь разобраться с мотивом.

– Ну да, – ответила Бернс. – Теперь нам остается сузить круг подозреваемых до преподобного Фрэнкса и всех, кто слышал его речь на улице, в интернете или хотя бы о ней читал.

– Собственно, сам Фрэнкс этого сделать не мог, – заметил Уилсон.

Бернс смотрела на него пару секунд, прежде чем до нее дошло.

– Ну конечно. Он ведь отсиживается в этом чертовом «Ковчеге», да?

Это случилось сразу после выступления у здания Главного почтамта. Вновь застигнув Гарди врасплох, Фрэнкс повел своих сторонников через район Набережных до Международного центра финансовых услуг и завел прямиком в пустующее здание Страндер-билдинга, предусмотрительно незапертое сочувствующим охранником. Здание, возведенное для Испанского банка за счет ирландского правительства, простаивало и пустовало с момента завершения строительства. На короткий момент его передали Ирландскому банку, но быстро выкупили обратно, когда он также подвергся процедуре банкротства. Итого за здание, которым никто не пользовался, правительство заплатило дважды и теперь не знало, на кого спихнуть это позорное недоразумение. Фрэнкс решил им «помочь». Он занял здание самовольно, назвав его крупнейшим и новейшим приютом для бездомных Дублина. Респектабельные соседи пришли в недоумение: идея «бомжатника» не вполне соответствовала той атмосфере, которая культивировалась в Центре финансовых услуг. Правительство погрязло в прениях, и, пока оно медлило, восторженные сторонники Фрэнкса успели возвести баррикады, чтобы устроиться в здании надолго. Когда Гарди получила приказ пресечь поставки продовольствия, общественность стала перекидывать еду через баррикады. Создалась еще одна заведомо проигрышная ситуация. Полицию и так уже полоскали все кому не лень. Однажды гарды арестовали семидесятитрехлетнюю женщину, когда ее неуклюжие метательные усилия привели к тому, что один из полицейских получил по уху банкой с бобами. Одна из газет опубликовала по этому поводу карикатуру – не очень, правда, смешную. А впрочем, когда такие карикатуры бывают смешными?

– Какой ужас… – вздохнула Бернс. – Ладно, придется доложить наверх. Убийство из ряда вон – с пытками, демонстрацией, посланием… Ни в чем нельзя быть уверенными, пока мы не поймаем психа, который это устроил. Так что для начала стоит предупредить двух оставшихся мерзавцев из «Жаворонка» о том, что им может грозить опасность.

– Да, мэм.

– Это, может, и ерунда. Но раз вы на это наткнулись, то я хочу, чтобы именно вы – только осторожно! – занялись окружением Фрэнкса. Присмотритесь, нет ли рядом с ним кого-нибудь, кто сумел бы воплотить в жизнь слова «доброго пастыря».

– Да, мэм.

– Я не буду упоминать об этом прямо сейчас – ни на брифинге, ни на пресс-конференции. Все и так уже с ума посходили. Крейг Блейк, как и его дружки, не пользовался особой популярностью. Так что сейчас у нас минимум четыре миллиона подозреваемых. Давайте хотя бы немного сократим их число.

– Да, мэм, – ответил Уилсон, поворачиваясь, чтобы уйти.

– И еще, Уилсон… отличная работа.

– Спасибо, мэм.

Уилсон позволил себе мимолетную улыбку облегчения.

– Я хочу, чтобы вы запомнили эти слова, прежде чем закроете дверь с той стороны и поймете, что все это время ваша ширинка была расстегнута.

– Да, мэм.