Текст книги "Письма из Канавии. Рассказы"

История у которой нет концв… Часть V

Казалось с заявлением Миндоугаса Жилвинаса о том, что полиция знала дату и будущих убийц судьи Йонаса Фурманавичуса и Виолетты Нарушявичене, мы, наконец, узнаем правду, кто же настоящий убийца. Увы, история о каунасских педофилах, похоже, на этом не заканчивается.

В конце 2011 года Миндоугас Жилвинас, представившись другом Драсиуса Кедиса, выступил в прессе с заявлением, о том, что он накануне убийства, 4 октября 2009 года обратился в Полицейский департамент Вильнюса с сообщением о готовившем Драсиусом Кедисом убийстве. Жилвинас, являющийся тайным осведомителем Каунасской полиции, втерся в доверие к Кедису, знал о его планах, получил от Драсиуса крупные суммы денег на хранение. По заявлению Жилвинаса были арестованы двое друзей Кедиса, помогавших в организации убийства судьи и Виолетты Нарушявичене. Показания Жилвинаса были проверены детектором лжи, результаты не разглашаются. В телевизионной передаче Жилвинас бросил обвинение сестре Кедиса Неринге Венцкене, будто бы она вдохновляла брата на убийство. Утром 5 октября 2009 года, якобы Неринга проводила брата словами: «Ты убиваешь «нелюдей»!

После заявления Миндоугаса Жилвинаса в отставку подал заместитель Генерального комиссара Висвальдас Рачкаускас. Под следствием оказались еще несколько полицейских чинов, связанных с этим делом. Казалось бы, дело о педофилии раскрыто. Но… Андрюс Усас, бывший первым у Драсисуа Кедиса в списке педофилов, погиб при загадочных обстоятельствах после смерти самого Кедиса. Да и гибель Кедиса вызывает много вопросов, несмотря на подтверждение шведской независимой экспертизой официальной версии гибели. Трудно поверить, глядя на посмертный снимок Драсиуса, что он погиб «ненасильственной» смертью. Глубокая рана под глазом, множественные раны лица, взбугрившийся кровавый шрам на шее, неестественно подвернутая рука…

Наконец, почему полицейский сексот Миндоугас Жилвинас сделал заявление спустя два года после трагедии в Каунасе. Вот тут «ларчик просто открывался». Подрабатывал Миндоугас в ресторане вышибалой. Однажды сын известного белорусского предпринимателя в этом ресторане учинил пьяный дебош. Приводя его «в чувство», Жилвинас вместе со своим напарником не рассчитали силы, и оказался пьяненький сыночек в больнице с серьёзными травмами головы. Грозило по суду Жилвинасу восемь лет тюрьмы, но, имея такой мощный козырь в руках, как заявление о готовящемся убийстве, он надеялся в обмен на молчание избежать наказания. Но, увы, сделка не состоялась, переложить всю вину на напарника не получилось…

По заявлению Жилвинаса оказался за решеткой Раймундас Иванаускас, якобы помогавший Кедису в планировавшемся убийстве. 9 февраля стало известно, что срок задержания Иванаускаса увеличили еще на три месяца на время следствия. Общественность беспокоит то, что Иванаускас может стать пятой жертвой в деле о педофилах: его смерть выгодна как педофилам, так «сценаристам» убийств в Каунасе. У суда нет доказательств убийства судьи Фурманавичуса и Виолетты Нарушявичене именно Драсиусом Кедисом, кроме противоречивых показаний Жилвинаса, но есть протоколы переговоров по мобильной связи всех участников дела о педофилах, которые строго засекречены, может, потому что именно там фигурирует таинственный «Айдас». Не подтвердилась версия, о том, что убитый сын судьи Албертаса Милинаса – Вайдас Милинис – и есть тот самый Айдас. Дочь Кедиса плохо выговаривала букву «V» и могла вместо Вайдаса назвать имя Айдас, но по фотографии Вайдаса она не признала в нём педофила.

Почему Драсиусу Кедису нужно было приобретать второй белый микроавтобус VF Transporter очень похожий на первый, но все-таки другой марки (BDH013 и HSR427)? Если Кедис действительно убил и не хотел, чтобы узнали, кто убийца, зачем ему маскарад с наклеенной полосой «Kauno keliai», а если хотел, чтобы узнали, зачем покупать второй автобус. Почему Виолетта открыла дверь ему, если к тому времени она уже знала, что судья убит, а Кедис и ранее грозил расправой. Виолетта могла открыть дверь только тем, кого она не боялась. Почему в полиции вначале утверждали, что на оружии убийства, брошенном около тела Кедиса, найдены отпечатки его пальцев, а потом, когда этих «отпечатков не нашлось», заявили обратное. Почему проигнорировали первую экспертизу специалиста, где на таммограмме было запечатлено, что бронхи у мертвого Кедиса были чистые, а не «заполненные содержимым желудка», как оказалось в последующей экспертизе. В первой экспертизе было сделано заключение, что смерть Кедиса наступила в результате асфиксии, вызванной погружением в воду.

Наконец, от кого охраняют Лайму Станкунайте люди в масках, привозя её на дорогом автомобиле на свидание с дочерью, и на какие средства живёт вот уже более двух лет бывшая сожительница Драсиуса Кедиса?

Время идёт, маленькой Кедите (дочери Драсиуса Кедиса) исполнилось семь лет, она пошла в школу. Кедайняйский суд в лице судьи Кондратьева выносит постановление о передаче девочки биологической матери. У девочки не спрашивают, с кем она хочет жить. Неринга Винцкене отказывается выполнить постановление суда. По-прежнему девочка живет у тети, и её охраняет «Республика Гарлява», по-прежнему к ней приезжает мама под усиленной охраной людей в масках. Похоже, эти свидания не радуют дочку, она часто возвращается раньше назначенного времени. Вмешалась в это дело президент Литвы Даля Грибаускайте, заявив, чтобы «огуречная империя» в лице Кедайняйского суда оставила маленькую Кедите в покое. Заступилась Грибаускайте и за Нерингу Винцкене, когда судебная мафия возбудила дело о её служебном несоответствии. Не сломили Нерингу ни гибель любимого брата, ни судебные тяжбы с коллегами, она готова до конца бороться за дочь брата, судьба которой подарила такое неласковое детство. Бороться за правду, цена которой – жизнь…

17 мая 2012 года толпа полицейских, вломившихся в дом к Неринге Винцкене, силой забирают плачущую и отбивающуюся дочь Драсиуса Кедиса и передают её биологической матери Лайме Станкунайте.

9 апреля 2013 года Сейм Литовской Республики удовлетворил просьбу Генерального прокурора Литвы о привлечении депутата Неринги Винцкене к уголовной ответственности по шести статьям уголовного кодекса.

Вот уже более полугода Неринга Винцкене не появляется на заседаниях Сейма. На вопрос журналистов: «Где ваша жена?» адвокат Айдас Венцкус ответил: «Там, где должна быть!» После преследований и неоднократных покушений на её жизнь Неринга Винцкене уехала из Литвы. Преполагают, что она скрывается в Штатах. Стражи порядка Литовской Республики заявили, что найдут Нерингу, где бы она ни находилась – поймали же Дактараса… Их не смутило, что рядом с фамилией бандита и убийцы Дактараса прозвучало имя Винцкене, вся вина которой состояла в том, что она добивалась суда над виновниками гибели брата и истязания его малолетней дочери.

Мильжинкапис

По мотивам сказки Винцаса Кревеса «Мильжинкапис»…

На высоком берегу Нямунаса в песенном краю Дайнава, где зелёные долы пересекаются с дремучими лесами, стояла неприступная крепость Мяркинес. Стены её были столь высоки и крепки, что многие десятки лет ни одно вражеское нашествие не поработило ее жителей. Жил там народ свободолюбивый, не знающий нужды и лишений. Кормила жителей охота на дикого зверя, водившегося в изобилии в окрестных лесах, да ловля рыбы, кишмя кишевшей в водах Нямунаса.

Жил в той крепости байорас Крёкис с женой и четырьмя сыновьями. Богат был и славен военными подвигами байорас. Имел он огромный дом с многочисленной дворней, держал конюшню скаковых жеребцов, а во дворе его птицы различной и всякой мелкой животинки не было счету.

Подросли и возмужали его сыновья, настало время военной службы. Послал Крёкис двух средних сыновей на восток служить кунигайкштису Альгирдасу, а старший сын – Зубрис поехал на запад, где сражался с крестоносцами князь Кястутис. Провожая сыновей, лила слёзы матушка, долго, насупившись глядел вслед сыновьям старый Крёкис. Застыла за окном дочь байораса Микиса юная Смильте, синие как жибути девичьи глаза наполнились слезами, не отрываясь, глядела она вслед старшему сыну Крёкиса, пока пыльное облачко не растаяло на горизонте.

Прошло два долгих года, от братьев не было вестей. И вот однажды на исходе дня показались всадники с обозом. На городскую стену высыпал жители крепости, пытаясь в туче пыли разглядеть движущихся по дороге. Первая от радости запричитала Крёклене – она узнала своих сыновей, тотчас же стражники бросились открывать ворота.

С дорогими подарками за верную службу вернулись два средних брата. Тюки муслина и газовой ткани, ящики с серебряной посудой, рулоны персидских ковров громоздились на подводах.

Только от старшего брата Зубриса не было вестей. Вечерами до самой ночи глядела вдаль Смильте: не послышится ли стук копыт, не взовьётся ли облачко пыли. Только пуста была дорога, тихо и мирно щебетали птицы в окрестных лесах.

Так прошло еще полгода. Между тем Зубрис, вместе с Кястутисом, одержавший победу над крестоносцами, вернулся с князем в его родовое поместье на озере Тракай. За ратные подвиги на Балтике, за разгром крестоносцев наградил князь сына Крёкиса земельными угодьями в двадцать валаков и вековыми лесами вдоль Нямунаса. Полюбился князю сын Крёкиса за отвагу и преданность, надеялся Кястутис, что и дальше Зубрис будет ему служить верой и правдой.

Среди зеленых дубрав, на весёлых пирах, на охоте пролетало время старшего сына Крёкиса. Но не радовали взор молодого воина ни красоты Тракайского замка, ни прелестные дамы на балах – не мог он забыть синеглазую Смильте. Тосковал он и по матушке своей, по отцу родимому. Обратился Зубрис к князю с просьбой отпустить его домой, родителей проведать, ничего не сказав о юной Смильте.

Выслушал его суровый Кястутис, помолчал и изрёк: «Волен ты вернуться домой, если захочешь, но помни калавия твоя заржавеет и рука ослабеет, если забудешь о воинской службе»

Как на крыльях летел конь Зубриса, за два дня одолел он путь от Тракая к Мяркинесу. Встречала его толпа жителей крепости, плача на шее повисла мать, а он, целуя матушку и отца, глазами искал свою любимую. Увидал он Смильте в толпе, стояла она в шелковой белой рубашке, на белокурой голове – венок из руты. Покраснела девушка, как та калина по осени, как красные бусинки на её шее, улыбнулась и кинулась вон из толпы. Прибежала домой и расплакалась, а чего плакала и сама не знала.

Собрались родные и близкие в доме Крёклиса, надо было готовиться к пиру по случаю приезда Зубриса. Однако старший сын дал знак отцу отложить приготовления и, сказав, что хочет навестить байораса Микиса и его жену, вышел из дома. Всё понял старый Крёклис, довольный крутил свой ус – нравилась ему Смильте.

Не стали дело затягивать, заслали сватов к Микису. Ну, а свадьба была, каких в том краю и старики не вспомнят. Ломились столы от жареной дичи, пенилось пиво в бочках, веселила медовуха и старых, и юных. Нашлось там место за столом богатому и убогому, родным и чужакам, приехавшим издалёка. Сплясали молодые «садуте», вились разноцветные ленты по ветру, сорвал жених венок из руты с головы невесты в том развесёлом танце. И сватам досталось на той свадьбе: измазали сажей им лица, а те пустились целовать гостей – вот уж смеху было!

Три дня и три ночи гости веселились. На четвёртый затеяли на охоту съездить. Выбрали из конюшни жеребцов порезвее и поскакали к лесу. Свора собак сопровождала охотников.

Зубрис на своём верном коне, Смильте в амазонке, в белом чепце на голове, скакали первыми. Заиграл охотничий рог, топот и собачий лай нарушили тишину векового леса. Испуганно затихли птицы, треск и шум убегающего зверья подзадорили охотников. Вдруг из леса выскочил огромный лось и бросился бежать к реке. Смильте кинулась за ним. Ловко брошенная петля настигла зверя, когда он уже плыл по реке. Сохатый резко мотнул головой и сбросил Смильте с седла. На помощь юной жене кинулся Зубрис. Выхватив веревку из рук Смильте, он поволок лося к берегу. Измученный зверь ревел страшным голосом, мотая головой, он всё больше затягивал петлю на шее. Когда зверь обессилел, Зубрис доволок его к берегу и, глядя в глаза умирающего лося, скрутил ему голову.

Радовались охотники такой добыче: мяса огромного зверя хватит на месяцы, а если покоптить так можно и зимние запасы пополнить. Двое из охотников остались сторожить тушу убитого лося, остальные поскакали к лесу дальше охотиться. Многих зверей в тот день настигли быстрые стрелы охотников. Два кабана, три косули и множество птицы стали добычей метких стрелков. Смильте подстрелила косулю и Зубрис, догоняя её, углубился в лес. Уже вечерело, колючие лапы ёлок стегали по лицу юношу, уже с трудом находил он кровавые следы подранка. Все непроходимее становился лес, пришлось Зубрису спешиться, чтобы пробраться через буреломы. Поваленные деревья лежали сплошными завалами, всё темнее становилось в лесу. На синем небе засветились первые звёзды, из-за чёрных туч выплыл серебряный месяц.

Зубрис, оглядываясь вокруг, понял, что заблудился. И вдруг его конь обеспокоено заржал, и где-то совсем недалеко раздалось ответное ржание, замелькали огни факелов. Не успел Зубрис обрадоваться, как, увидев людей в железных доспехах, понял: крестоносцы! Вмиг он вскочил на коня, пришпорил его и, не разбирая дороги, бросился прочь. Крестоносцы неслись вдогонку. Кажется, вот-вот настигнут они Зубриса, но резвый конь несся как стрела. Юноша, пригнувшись к холке коня, шептал на ухо ему: «Быстрее, быстрее, дружок!» Месяц скакал по верхушкам елей, то пропадая, то возникая вдруг, в кровь исхлестали лицо Зубриса еловые ветви, огромные деревья протягивали чёрные ветви, стремясь задержать отважного всадника. Казалось, не будет конца и края страшному лесу и вот-вот настигнет его погоня. Конь хрипел, мокрая пена слетала с его губ; вдруг подогнулись передние ноги коня, и рухнул он в мокрую траву. Всадник перелетел через коня, поднявшись, он обнял на прощание умирающего коня, и бросился к реке. Здесь в воде заросшей камышами, он мог спрятаться от погони, а камышовая трубочка помогла бы Зубрису дышать и на глубине. Так и сделал он, переждав, пока крестоносцы обстреливали реку. Когда крики стихли и крестоносцы ушли прочь, Зубрис вышел из воды и пробрался в крепость. Здесь он узнал, что с охоты не вернулись его младший брат и Смильте. Он тут же предупредил жителей о крестоносцах, и они начали готовиться к осаде: варить смолу и кипятить воду в больших чанах.

Когда рассвело, жители со стен крепости увидели отряд крестоносцев, конец отряда пропадал за лесом, куда сворачивала дорога. Когда передние ряды всадников оказались на расстоянии полёта стрелы, они спешились. Крестоносцы стащили с обоза двух связанных людей и, прячась за ними как за живым щитом, начали продвигаться к стенам крепости. И тут-то жители разглядели в пленниках Смильте и младшего сына Крёклиса.

Хохот и злые насмешки сыпались в сторону осажденных. Младший Креклис не выдержал, рванул путы на руках, верёвки посыпались с тела как сухие листья по осени, выхватил он меч из рук стражника, но копье крестоносца опередило его – упал он пронзенный на землю. Смильте, потрясенная гибелью младшего Крёклиса, стала кричать жителям крепости: «Не бойтесь, стреляйте, отомстите за нас. Убейте проклятых врагов!» Жители на крепостной стене застыли в скорбном молчании, опустив луки и арбалеты. Стоял и Зубрис, не сводя глаз с молодой жены. Враги тем временем, куражась и надсмехаясь, продвигались к стенам. И вдруг стрела словно молния ударила в грудь Смильте. Вскинулась она и упала как подстреленная птица.

Легкую смерть приняла Смильте от рук своего мужа…

Соляным столбом застыл Зубрис, уронив свой арбалет. Рыдала матушка Смильте на груди у мужа…

Забегали и засуетились жители крепости: кто-то тащил ушат с кипятком, кто-то – ведро со смолой. Засвистели стрелы, крики и стоны раненных не прекращались до самого вечера, пока осаждающие не отошли от крепости. Многих крестоносцев настигла смерть, потеряли они в первый же день чуть ли не треть своего отряда.

Оставшиеся в живых расположились лагерем недалеко от крепости. Составив обозы в кольцо, воины легли спать внутри этого кольца, а коней пустили пастись.

Пока крестоносцы отдыхали, Зубрис и его воины спустились тайком со стены, с той стороны, где не было крестоносцев, подобрались к пасущимся коням, перерезали путы у них и подожгли факелами хвосты у нескольких лошадей. Обезумевшие животные бросились бежать кто куда. Словно демоны метались огненные кони, сея панику и страх. Многие крестоносцы, проснувшись, пытались догнать своих лошадей. В это время из ворот крепости выскочили всадники и набросились на пеших крестоносцев. Тяжелые доспехи мешали врагам и, хотя перевес сил был явно не на стороне жителей крепости, многие крестоносцы нашли свою гибель на земле литовской. Гнали врагов они до самого Нямунаса, утонуло много там крестоносцев, но и многие жители крепости нашли свой конец в глубоких водах Нямунаса. Погибли в той битве и все три сына Крёклиса…

Когда закончилось сражение, собрали жители Мяркинеса всех погибших, сложили костёр и предали сожжению тела своих героев. Три дня и три ночи горел тот костёр, три дня и три ночи не стихал плач по усопшим.

На месте огромного пепелища воздвигли памятник из огромных камней, далеко-далеко был виден тот памятник и стали люди называть это место «Мильжинкапис».

Байорас – дворянин (лит.)

Кунигайкштис – князь (лит.)

Жибути – ярко-синие первые весенние цветы печёночницы (лит.)

Валак – мера земли, равная приблизительно 21,38 га

Калавия – меч (лит.)

Садуте – свадебный танец (лит.)

Мильжинкапис – дословный перевод с литовского означает: огромная могила

Жизнь в деревне

Весна

Оголодавшие и отощавшие за зиму деревенские коты еще не пели своих ночных арий, когда утром, выйдя из дома, я услышала странный гул, как будто неумелая чья-то рука из скрипки извлекала монотонные свистящие звуки. Звуки слышались с высоты. Подняв голову, увидела пару лебедей. Летели красиво, мощные взмахи крыльев и издавали эти странные звуки. Так началась весна в деревне.

Мой сосед Зигмас подарил мне на 8 марта собственноручно сделанный веник из прутьев. Я на него за это совсем не в обиде – какие могут быть цветы в деревне в начале марта. И хоть были у меня веники всякие разные, прислонила я веник Зигмаса к стенке вверх тормашками и получился как бы букет из прутьев.

Странный этот Зигмас. Пришел как-то и рассказывает, что ему внучка купила лейку, а крышку от лейки он найти никак не может. Я ему и говорю:

– Что ты, Зигмас, собираешься в лейке суп варить, зачем тебе крышка?

Или на днях рассказывает:

– Прилетели большие-большие, кричат и кричат. – Спрашиваю:

– Кто же это?

Ни по-литовски, ни по-русски сказать не может. Пока до меня не дошло – журавли!

– Гярвес (по-литовски журавли) что ли?

– Да-да, говорит – журавли!

Журавль – птица очень боязливая, но в нашей глухомани пришлось мне наблюдать стаю совсем близко от дома. Действительно большие и величавые птицы. Каждый вечер весной они оглашают окрестные леса тревожными и тоскливыми криками. Боятся охотников? Зачастили к нам в деревню незнакомые люди с ружьями. Поэтому и косули выбегают из леса к дороге, знают, что возле дороги их никто не тронет. Но близко к ним не подойдешь – пугливы очень. Часто мы с дочерью ходим гулять вечером в поле и не раз видели косуль издалека. Стоит подойти поближе – косуля резко разворачивается, сверкнув белым пятном на задней части крупа. Поэтому и называют косулю бегающей мишенью. Пришлось только однажды видеть косуль вблизи. Вечером, когда ехали в деревню, дочь едва успела затормозить, и в свете фар мелькнули огромные глаза на грациозных маленьких головках.

И как такое чудо можно убить! И здесь, женская дискриминация – охота на самок в Литве разрешена, в самцов нельзя стрелять – их мало. С наступлением весны, куда-то пропали лисы. Сидящий на дороге орел – тоже нередкое явление. Много кабаньих следов: в лесу, на дороге.

С кабанами в деревне связана очень печальная история. В нашей, в общем-то, бедной деревне живет довольно крупный землевладелец – Антанас Буткус. У него около трехсот гектаров земли и леса. Случилась эта история лет пятнадцать назад. Кабаны по ночам близко подходят к деревне, портят посевы, роют картошку. Доставали они и Буткуса, и он как-то вечером, взяв ружьё, решил их попугать. Его долго не было, и мать Антанаса послала внука позвать отца. Дальше можно было бы не рассказывать: отец в темноте застрелил своего сына, думая, что это кабан. Прошло с тех пор много лет, и боль от потери притупилась, но мать и сын до сих пор не помирились, обвиняя друг друга в гибели мальчика. Вот такая история, и немало вёсен пройдет пока она не забудется. А пока… цветут подснежники, зацвели первые примулы, тюльпаны отчаянно таранят покрасневшими от мороза листьями мерзлую землю. И окончательные аккорды в этой весенней деревенской симфонии поставила гроза, нечаянно случившаяся в конце марта.