Текст книги "Пушкин, потомок Рюрика"

Креститель

Подобно солнечным лучам, сияла и проникала во все дальние уголки Древней Руси слава о мудром князе киевском Владимире Красное Солнышко. Но не за ратные подвиги и не за свою государственную мудрость восславлен был князь.

В годы правления Владимира произошло одно из самых знаменательных событий древнерусской истории – крещение Руси.

По преданию, Владимир должен был избрать лучшую для Руси веру, выслушав проповедников, восхвалявших каждый свою религию.

Магометанские обряды (отказ от свинины, питья) были явно неприемлемы для русских. «Руси есть веселие пить, не можем без того быть», – ответил князь болгарам-магометанам.

Иудейское верование Владимир тоже не принял, сказав проповедникам такие слова: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?» Отверг князь и учение, что предлагали ему посланцы папы римского: «Идите, откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого».

Христианство же было известно на Руси – еще княгиня Ольга, бабушка Владимира, приняла крещение. О красоте, пышности греческой веры давно был наслышан князь от странников и своих бояр, бывавших в Константинополе. Говорили они князю Владимиру так: «Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать в язычестве». Владимир выбрал православие.

Вот как описаны историком С.М. Соловьевым события, предшествовавшие крещению: «Таким образом, все было готово к принятию новой веры, ждали только удобного случая. «Подожду еще немного», – говорил Владимир, по свидетельству начального летописца киевского. Удобный случай представился в войне с греками; предание тесно соединяет поход на греков с принятием христианства, хочет выставить, что первый был предпринят для второго. Владимир спросил у бояр: «Где принять нам крещение?» Те отвечали: «Где тебе любо». И по прошествии года Владимир выступил с войском на Корсунь»[17]17
  Корсунь – древнерусское название Херсонеса, византийской колонии в Крыму.


[Закрыть].

Далее события развивались так. Корсунь после длительной осады сдалась, и Владимир, покорив город, отправил византийским императорам – братьям Василию II и Константину VIII такое послание: «Вот взял уже ваш город славный; слышал же, что имеете сестру девицу; если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу». В ответ Владимиру было предложено креститься. Крестился князь в церкви Святого Василия в Корсуни и после крещения обвенчался с византийской царевной Анной[18]18
  Царевна Анна – внучка византийского императора Константина VII Багрянородного.


[Закрыть]. И как заключил С.М. Соловьев, «это предание очень верно обстоятельствам в своих подробностях и потому не может быть отвергнуто».

Здесь важно и другое – новая вера не была насильственно навязана киевскому князю, напротив, он сам завоевал право принять ее, и Русь не стала зависимой от Византии.

На смену язычеству славян пришло православие. Горели деревянные идолы языческих богов[19]19
  В начале своего княжения в Киеве Владимир поставил кумирню языческим богам на холме, за теремным двором. В центре ее возвышался деревянный Перун с серебряной головой и золотыми усами.


[Закрыть], медленно уплывали, покачиваясь на речных волнах, статуи низвергнутых кумиров, сопровождаемые людскими воплями и плачем. Непокорных же поклонников Сварога, Даждьбога и Перуна силой заставляли креститься в днепровских водах: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, – будет мне врагом». И восклицал в великом смятении летописец, ведавший, как привязывали Перуна к лошадиному хвосту, как волочили к воде, а двенадцать мужей колотили деревянного бога жезлами: «Велик ты, Господи, и чудны дела твои! Вчера еще был чтим людьми, а сегодня поругаем». Плыл уносимый Днепром, низверженный и иссеченный Перун. И никто не осмеливался спасти некогда страшного и всесильного бога, помнили люди княжеский наказ – отпихивать его, если пристанет где к берегу.

Все было необычно в тот летний день 988 года на Днепре. Множество киевлян собралось на его берегу. С опаской входили они в воду: самых маленьких держали на руках матери, дряхлых старцев и недужных поддерживали под руки. Были там и слезы прощания со старыми богами, и радость приобщения к новой, неведомой доселе вере, страх и умиление, любовь и надежда.

Корсунские священники в блестящих на солнце ризах осеняли крестным знамением киевлян, размахивали кадилами, источавшими тонкий смолистый запах ладана. И стар и млад приняли в тот великий день таинство крещения. Как сказано в летописи, «земля и небо ликовали».

«Проповедь Евангелия распространялась на диких поклонников Перуна, и Владимир принял крещение», – записал Пушкин.

Ради блага и возвеличивания земли Русской дал князь Владимир народу новую веру – христианство. На месте разоренных древних капищ и кумирен уже стучали топоры, сновал веселый мастеровой люд. Ладно спорилась работа – рубили по княжескому указу православные церкви. А тут новый указ Владимира подоспел: забирать у лучших людей детей и отдавать их в учение книжное. Заголосили, запричитали по домам матери – горько ведь отдавать родное дитятко в чужие руки!

Трудно начиналась новая Русь – Русь могучая и просвещенная. «Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. В сей-то священной стихии исчез и обновился мир… История новейшая есть история христианства», – писал далекий потомок святого князя Александр Пушкин. И он же справедливо полагал, что «…греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер».

«С друзьями в гриднице высокой»

«Владимир, разделив на уделы Россию, остается в Киеве; молодые богатыри со скуки разъезжаются…» – так начинался план задуманной Пушкиным исторической поэмы «Мстислав».

Но скучать в Киеве Владимиру было недосуг. Битвы с печенежскими ордами сменялись щедрыми пирами в ознаменование побед, одержанных киевской дружиной. Для народа накрывали огромные столы на княжеском подворье, а сам Владимир с дружиной пировал в гриднице или «на сенях» – летней галерее в княжьем тереме. На воскресных пирах Владимир держал совет с любимой дружиной, одаривал ее золотыми и серебряными монетами. На древних монетах вкруг изображения князя шла надпись: «Владимир на столе, а се его злато», «…а се его серебро».

 
В толпе могучих сыновей,
С друзьями в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал…
 

Ломились дубовые столы от дичи, рыбы, самых изысканных яств; бочками катили слуги меды в княжескую гридницу.

Но не забывал князь и о самых обиженных – нищих и калеках. По всем дворам ходили княжеские слуги, спрашивали: «Где есть нищие, недужные?» И тогда самым обездоленным привозили рыбу и мясо, хлеб и мед. Ну а того, кто сам мог дойти до княжеского двора, там, на накрытых столах, ждало сытное угощение.

Владимир, приняв святое крещение, преобразился. Будто было в истории два князя: первый – язычник, братоубийца, сластолюбец; второй – христианин, милостивый князь-отец, не желавший «уже проливать кровь самых злодеев и врагов отечества».

«Между двенадцатью сынами»

Через пятнадцать лет после кончины Рогнеды умер и сам Владимир Святославич, канонизированный православной церковью святым и равноапостольным.

«Владимир разделил между своими сыновьями завоевания своих предков. Эти князья в своих уделах являлись представителями государя, обязанными сдерживать возмущения и отражать врагов», – запишет поэт.

«Ты к мощной древности опять меня манишь…» В пушкинских рукописях сохранились планы и наброски – заготовки будущих исторических поэм. Иным смыслом полнятся ныне эти беглые заметки – поэт, сам того не ведая, упоминает имена своих могучих предков:

«Изяслав сын Рогнеды в Витебской губернии основал гор. Изяславль.

Мстислав, Ярослав (братья его), две дочери.

От богемки (чехини) Владимир имел Вышеслава,

от 3-й Святослава и Мстислава, от 4-й (болгарки) Бориса и Глеба

<…>

Станислав, Подвизд, Судислав – меньшие

<…>

Вышеславу – Новгород.

Изяславу – Полоцк.

Ярославу <и> Борису – Ростов.

Глебу – Муром.

Святославу – древлянскую землю.

Всеволоду – Владимир Волынской.

Святополку – Туров (в Минской губернии)».

Двенадцать сыновей Владимира правят главными городами на Руси. Но нет мира между ними. Вновь затеваются смуты, княжеские усобицы – не прекращается борьба за вожделенный киевский престол.

«Но вскоре началось соперничество и вспыхнули войны, продолжавшиеся без перерыва двести лет», – напишет Пушкин. Святополк, прозванный в народе Окаянным, злодейски убивает своих братьев Бориса, Глеба и Святослава[20]20
  Некоторые современные историки считают Святополка непричастным к убийству братьев.


[Закрыть]. В борьбу с ним вступает князь Ярослав, сын Рогнеды. Вот от него, великого государственного деятеля Древней Руси, прославленного своей мудростью, и ведут прямые линии родства к поэту.

Пушкин-историк. Наверное, эта тема требует еще своего особого осмысления. Исторические познания поэта были на редкость глубоки. «…Читаю только Карамзина да летописи», – признавался Пушкин в письме Жуковскому в августе 1825 года.

В жизни, видимо, поэту приходилось встречаться и с теми, кого судьба России оставляла равнодушными. Это огорчало и раздражало Пушкина: «Некоторые люди не заботятся ни о славе, ни о бедствиях отечества, его историю знают только со времени кн. Потемкина, имеют некоторое понятие о статистике только той губернии, в которой находятся их поместия, со всем тем почитают себя патриотами, потому что любят батвинью и что дети их бегают в красной рубашке».

…Всего за несколько часов до роковой дуэли утром 27 января 1837 года Пушкин пишет письмо писательнице А.О. Ишимовой:

«Милостивая государыня Александра Осиповна,

Крайне жалею, что мне невозможно будет сегодня явиться на Ваше приглашение <…> Сегодня я нечаянно открыл Вашу Историю в рассказах, и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!..»

Это была книга рассказов для детей о начальных веках русской истории, о первых правителях Древней Руси – князьях Рюриковичах: Игоре, Святославе, Владимире Святом, Ярославе Мудром, Александре Невском…

«…И поневоле зачитался» – удивительные пушкинские строки…

Владимировичи

Изображение старины… имеет неизъяснимую прелесть для воображения.

А. С. Пушкин

Князь Изяслав и его потомки

От Изяслава Владимировича родственные линии идут через князей полоцких и суздальских.

Правнук Рогнеды Всеслав Брячиславич с 1044 года стал княжить в Полоцке. Ходил князь походом на Новгород в 1067 году и даже на какое-то время сумел захватить город. В марте того же года на берегах Немиги сошлись в кровавой сече рати Всеслава и братьев Ярославичей: Изяслава, Святослава и Всеволода – сыновей Ярослава Мудрого. В битве на Немиге противостояли друг другу два прямых предка поэта: Всеслав Брячиславич и Всеволод Ярославич, отец Владимира Мономаха. Полоцкая дружина Всеслава была разбита, а сам князь бежал в Полоцк.

Ярославичам удалось, однако, в июле вызвать своего двоюродного племянника на мирные переговоры. Братья целовали крест честной Всеславу и обещали не творить ему зла. Но когда Всеслав переехал к ним в ладье через Днепр, Ярославичи, преступив клятву, привезли его в Киев и бросили в темницу («поруб») вместе с двумя сыновьями.

В сентябре 1068 года киевляне вызволили полоцкого князя из почти годового заточения и возвели на великокняжеский престол. Только семь месяцев восседал на нем Всеслав, пока его с помощью поляков не изгнал из Киева князь Изяслав Ярославич. Всеслав с сыновьями спешно бежал в Полоцк.

Воевал Всеслав Брячиславич и со своим троюродным братом Владимиром Мономахом – последний отобрал у него Минск.

Автор «Слова о полку Игореве»[21]21
  Пушкин не сомневался в подлинности древней рукописи: «Счастливая подделка может ввести в заблуждение людей незнающих, но не может укрыться от взоров истинного знатока… Подлинность же самой песни доказывается духом древности, под которого невозможно подделаться». «…К сожалению, – старинной словесности у нас не существует. За нами темная степь – и на ней возвышается единственный памятник: Песнь о полку Игореве». В последние годы жизни поэт готовил издание древней песни в собственном переводе. По свидетельству его современника, «Слово…» Пушкин «… помнил от начала до конца наизусть и готовил ему объяснение. Оно было любимым предметом его последних разговоров». Не дано было знать поэту, что героями древней песни были и его прямые предки.


[Закрыть] отзывается о полоцком князе нелестным образом: «…Он хитростями оперся на коней и скакнул к городу Киеву и коснулся древком златого стола киевского. Скакнул от них лютым зверем в полночь из Белгорода, объятый синей мглой, добыл он счастье, в три удара отворил ворота Новогорода, расшиб славу Ярославу, скакнул волком до Немиги…

На Немиге снопы стелют из голов, молотят цепами булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела. У Немиги кровавые берега не добром были засеяны – засеяны костьми русских сынов. Всеслав-князь людям суд правил, князьям города рядил, а сам в ночи волком рыскал: из Киева дорыскивал до петухов до Тмутороканя, великому Хорсу[22]22
  Хорс – славянский языческий бог, бог Солнца; Всеслав «рыскал» до восхода солнца.


[Закрыть] волком путь перерыскивал. Для него в Полоцке позвонили к заутрене рано у Святой Софии в колокола, а он в Киеве звон тот слышал. Хоть и вещая душа была у него в храбром теле, но часто от бед страдал…

О, стонать Русской земле, вспоминая первые времена и первых князей!..»

Ходили о князе Всеславе таинственные слухи: будто был он наделен колдовскими чарами, отчего и получил свое прозвище – Чародей. Сказывали, что мать родила его «от волхвования», и с самого рождения была у князя некая волшебная метка – рана на голове. Будто бы всю свою жизнь Всеслав носил, не снимая, чудесную повязку на голове, которой была перевязана вечно кровоточащая рана, что из-за нее-то и был полоцкий князь «жесток на кровопролитие». А еще называли Всеслава оборотнем, чему подтверждением и поэтические строки древнего «Слова…».

Из шести сыновей князя-чародея Святослав продолжил родственные линии к поэту. Далекая прапраправнучка Святослава Всеславича, полоцкая княжна Александра Брячиславна (Рогнеда и Владимир I – ее предки в 10-м колене), обвенчалась с девятнадцатилетним Александром Ярославичем, будущим князем Невским. Союз древних родов дал мощную ветвь на генеалогическом древе поэта: род князей суздальских.

Ярослав Мудрый

Свою кровь дал поэту и великий князь Древней Руси Ярослав Мудрый.

Первоначально Ярослав княжил в Ростове, но после смерти своего родного брата Вышеслава получил в княжение Новгород. Новгородцы, издавна известные своей вольницей, отказались давать Киеву ежегодную дань («урок») в две тысячи гривен. Разгневанный Владимир уже готовил военный поход на непокорный город: велел мостить мосты, расчищать дороги в дремучих лесах. И только смерть самого князя-отца помешала неизбежной кровопролитной войне. В 1015 году, в год смерти Владимира, киевский стол наследует его сын Святополк. (Был ли он сыном Владимира, доподлинно неизвестно. Ведь Владимир после захвата Киева в 980 году взял в жены вдову своего брата Ярополка, ставшую в скором времени матерью Святополка.)

«Княжение Ярослава может назваться продолжением Владимирова, как по отношениям киевского князя к подчиненным землям, так и по содействию к расширению в Руси новых начал жизни, внесенных христианством. Ярослав является в первый раз в истории мятежным сыном против отца…» – так начинает свое повествование о князе русский историк Н.И. Костомаров.

Прежде чем пойти на такой решительный шаг – отказаться платить ежегодный «урок», Ярослав заручился поддержкой наемного варяжского войска. Сделать это князю было несложно: со скандинавами его связывали родственные узы, ведь женой Ярослава была дочь шведского короля Олафа Ингигерда. (Мать Ингигерды, королева Швеции, по некоторым сведениям, происходила из бодричских славян.)

Варягам, нанятым на службу Ярославом, жилось в Новгороде вольно. Их многочисленные бесчинства, и особенно приставания к замужним женщинам, не могли прийтись по душе новгородцам. Не стерпели жители вольного города обид, чинимых наемниками, завлекли их на двор некоего Поромони, там их и изрубили.

Прознав о той расправе, Ярослав зазвал к себе обманом новгородцев, особо усердствовавших в избиении варягов, и повелел своим воинам всех зачинщиков перебить. Пало жертвой княжеского гнева немало достойных новгородских мужей – было их около тысячи: воевод, бояр, воинов.

А к исходу той страшной ночи примчавшийся из Киева гонец вручил Ярославу письмо от сестры Предславы. Извещала его сестра о смерти отца и о страшных, кровавых деяниях Святополка: «Отец твой умер, а Святополк сидит в Киеве, убил Бориса, а на Глеба послал, берегись его очень».

Пришлось Ярославу на вече повиниться перед новгородцами и просить их о помощи: «О моя любимая и честная дружина, которую я вчера в безумии своем изрубил! Смерть их теперь никаким золотом нельзя искупить… Братья! Отец мой Владимир умер; в Киеве княжит Святополк. Я хочу идти на него войной – поддержите меня!» Ответствовали ему новгородцы: «Хотя, князь, ты и перебил нашу братью, но мы можем за тебя бороться».

В 1016 году, собрав более чем сорокатысячное новгородское ополчение, взяв на подмогу варяжское войско, Ярослав пошел войной на братоубийцу. Святополк же со своей ратью, заключив союз с печенегами, вывел свои войска навстречу Ярославову войску и подошел к днепровскому берегу. Так и стояли три месяца под Любечем друг против друга обе рати, разделенные могучей рекой.

Начал Ярослав. Своим смелым и решительным нападением он добился победы и занял «трон отцов», оставленный бежавшим в Польшу Святополком.

Все воины были щедро одарены Ярославом: одни получили по гривне, а другие – по десять гривен серебра.

И еще. Отпустив новгородцев домой, дал им князь закон: «…по сей грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите… А се есть Правда Русская…» Созданный гражданский устав (свод законов) – Русская Правда – сослужил бесценную службу многим именитым историкам и первому из них – В.Н. Татищеву, воссоздавшему утраченные, казалось бы, навсегда картины обычной, повседневной жизни древних русичей.

Святополк же, изгнанный из Киева, не смирился с участью побежденного и свои надежды вновь занять отчий престол возлагал на помощь печенегов и польского короля Болеслава Храброго. И уже в 1017 году Киев был осажден печенегами.

Горожане придумали тогда множество хитроумных способов защитить город. Вокруг Киева выкопали глубокий ров, на воду положили бревна, а на крепостных стенах возвели частокол из зеленых ветвей, что послужило надежным заслоном от печенежских стрел. Тогда киевлянам удалось отбить все атаки вражеских орд. Зато в следующем году войска польского короля Болеслава Храброго разбили дружины Ярослава на пограничном Буге и вошли в Киев.

Болеслав Храбрый, захватив Киев, вовсе не собирался передавать киевский престол Святополку: слишком лакомым куском представлялся он польскому королю. Отсюда, из стольного русского града, возмечтал он править огромной империей. Скоро киевляне, да и сам Святополк, почувствовали на себе все «прелести» иноземного правления. И начали, не без благословения на то князя, избивать поляков. Пришлось Болеславу бежать к себе, в Польшу. В отместку русичам прихватил он немало княжеского добра и насильно взял с собой любимую сестру Ярослава Предславу.

После битвы с польским королем на Буге Ярослав бежал в Новгород. Мыслил он найти надежное укрытие в Швеции, но этим планам не суждено было сбыться: новгородцы в щепы изрубили княжеские корабли, уже готовые к отплытию. «Будем еще биться за тебя с Болеславом и Святополком!» – клялись они Ярославу.

Вновь собрали новгородцы рать, наняли варягов, и двинулось огромное войско под предводительством Ярослава, на Киев. В 1019 году, на берегу Альты, там, где был злодейски убит Борис (молодой князь, когда возвращался из похода на печенегов, был убит тайными убийцами – варягами, подосланными Святополком), разыгралась великая сеча. В яростной схватке во второй раз одолел Ярослав войско Святополка и половецкие орды, приведенные им.

Сам же Святополк вновь бежал на чужбину и где-то в пути – «между чехов и ляхов» – скончался. По свидетельству летописца, напал на князя безумный страх, силы покинули его – не мог он даже сидеть в седле. Пришлось слугам тащить его на носилках, а безумец все повторял: «Бежим, бежим, за нами гонятся!» За все его лихие дела и предательства осталось за Святополком в народной памяти прозвище Окаянный.

Но не настало спокойствие в русских землях. Родной племянник Ярослава полоцкий князь Брячислав Изяславич в 1021 году пошел войной на Новгород. Пришлось Ярославу вступиться за новгородцев: на реке Судомири напала княжеская дружина на полочан, отбила у них пленных и награбленное добро.

Опять предки поэта противостояли друг другу.

К тому времени, когда Ярослав прочно утвердился на киевском престоле, живы были только два его брата – Мстислав и Судислав.

Мстислав, владевший Тмутараканским княжеством, характером более всего походил на своего деда Святослава, превыше всех жизненных благ ценившего верную свою дружину и ратные подвиги. Недаром в русских преданиях звался он богатырем.

Воевал Мстислав с Ярославом за право владеть большей вотчиной. Жестокой была сеча двух ратей в 1023 году близ Листвена в Северской земле. Не выдержал Ярослав напора битвы, вновь бежал в Новгород. Но победитель Мстислав не воспользовался слабостью брата, отправил ему вдогонку письмо. В том послании он великодушно предлагал брату княжить в Киеве, а себе брал земли с городом Черниговом: «Ты, старейший брат, сиди в Киеве, а мне пусть будет левая сторона Днепра!»

Больше не было меж братьев ссор, и, как отмечали летописцы, жили они душа в душу: «И разделили по Днепру Русскую землю: Ярослав взял эту сторону, а Мстислав ту. И начали жить мирно и в братолюбии, и затихли усобица и мятеж, и была тишина великая в стране».

Благодаря дружественному союзу вместе смогли они отбить в 1031 году захваченную прежде Болеславом Галичину (Галицию).

После смерти Мстислава в 1036 году волость его вновь отошла к Ярославу, который с тех пор стал называться самовластием Русской земли. Единственным из братьев Владимировичей, оставшимся к тому времени в живых, был Судислав. Судьба его сложилась несчастливо: по чьему-то злому доносу был он посажен Ярославом в темницу в Пскове. Целых двадцать четыре года провел несчастный узник в «порубе». Только через пять лет после кончины Ярослава выпустили его на свободу с тем условием, чтобы немедленно постригся в монахи. Умер Судислав в одном из монастырей в 1063 году, намного пережив всех своих братьев.

Немало порадел князь Ярослав для Руси, много новых земель вошло в ее состав. После удачной войны с чудью был основан в 1030 году город Юрьев (назван по имени, данному Ярославу при крещении).

Многие спорные вопросы умел разрешить князь мирным путем. Так, поляки долго не хотели признавать за Русью западные земли – Галицию. Все споры были улажены благодаря дальновидности и мудрости князя: свою сестру Доброгневу (Марию) он выдал за польского короля Казимира. В знак доброй воли поляки отпустили 800 русских пленников, захваченных королем Болеславом.

Довелось Ярославу в 1043 году воевать с Грецией (Византией). Поводом к морской войне послужила ссора русских и греческих купцов. Посланный к греческим берегам флот под предводительством сына Ярослава Владимира попал в жестокий шторм. Корабли были разбиты вдребезги, и выброшенные на берег русичи оказались в греческом плену. Судьба их была незавидной: воеводе Вышате и многим русским пленникам греки выкололи глаза. Но Владимиру Ярославичу удалось избежать неволи и счастливо вернуться домой. Через три года после заключения мирного союза с Грецией всем пленникам была дарована свобода.

 
Святая Русь, Отечество! я твой!
Чужбины прах с презреньем отряхаю
С моих одежд…
 

А залогом доброго и прочного мира стала свадьба младшего княжеского сына Всеволода Ярославича и Анны Константиновны, дочери византийского императора Константина Мономаха.

Династические связи укрепляли Русь. И великий князь Ярослав породнился чуть ли не со всеми королевскими дворами Европы: дочь Анна[23]23
  Анна Ярославна (ок. 1024 – не ранее 1075), с 1051 г. – королева Франции; мать короля Филиппа I. Правительница Франции в малолетство сына. Почиталась одной из образованнейших женщин своего времени: изъяснялась на нескольких европейских языках, состояла в переписке с папой римским Николаем. Во втором браке – графиня де Крепи.


[Закрыть] была выдана за французского короля Генриха I; Елизавета[24]24
  Сохранились стихи Харальда, посвященные Елизавете: «Русская девушка в золотой гривне не обращает на меня внимания…»


[Закрыть] – за норвежского короля Харальда III; Анастасия – за Андрея Венгерского; сын Ярослава Изяслав женился на сестре польского короля Казимира; сыновья Вячеслав и Святослав (предположительно) – на немецких княжнах.

Интересны здесь исторические воззрения А.С. Пушкина, прямого потомка князя Ярослава: «Долго Россия оставалась чуждою Европе. Приняв свет христианства от Византии, она не участвовала ни в политических переворотах, ни в умственной деятельности римско-католического мира…»; «…Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою… история ее требует другой мысли, другой формулы…»

Известно еще одно, довольно резкое замечание поэта: «…Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна». И тем не менее, «в эпоху бурь и переломов цари и бояре согласны были в одном: в необходимости сблизить Россию с Европою».

При жизни, подобно своему отцу, Ярослав раздал уделы сыновьям: старший, Владимир, получил Новгород, в Турове сел Изяслав, во Владимире Волынском – Игорь, в Смоленске – Вячеслав, Чернигов достался Святославу, а Переяславль – Всеволоду, любимому сыну.

Всеволод Ярославич, прямой предок поэта, родился в 1030 году. Княжил поначалу в Переяславле, затем – в Чернигове. К его владениям принадлежала и часть Ростово-Суздальской земли. Почти двадцать лет (с 1078 года вплоть до своей кончины в 1093 году) Всеволод восседал на великокняжеском киевском престоле.

Столь долгое княжение объяснялось во многом победами его сына Владимира Мономаха. Князь Всеволод владел пятью языками, в том числе и греческим, родным языком своей жены – «царицы грекини», был начитан и образован.

Карамзин приводит напутственные слова Ярослава, обращенные к сыновьям: «Знайте, что междоусобие, бедственное лично для вас, погубит славу и величие государства, основанного счастливыми трудами наших отцов. Мир и согласие ваше утвердят его могущество». И тут же сам историк сетует: «Слова достопамятные, мудрые и бесполезные! Ярослав думал, что дети могут быть рассудительнее отцов, и, к несчастью, ошибся».

Летописец так отзывался о Ярославе: «…он был хромоног, но ум у него был добрый, и на рати был он храбр». Упоминается в жизнеописании князя о его книголюбии. В княжение Ярослава грамота особо была в чести, сам же он, по свидетельству летописца, читал очень много – и ночью, и днем. Любил князь беседы с «книжными людьми». При князе-книголюбе состояло множество писцов, переводивших книги с греческого языка на славянский. Из этих книг составилась впоследствии богатейшая библиотека, хранить которую было велено в Софийском храме.

Продолжил Ярослав и еще одно дело, начатое отцом. По его повелению триста детей старост и священников обучались в Новгороде грамоте. И, как говорится в летописи: «Отец его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил, Ярослав же засеял книжными словами сердца верных людей, а мы пожинаем, ученье принимая книжное».

Не зря величали Ярослава князем-«хоромцем» – охотником строить, возводить хоромы. Закладывал он на Руси новые города: названный его именем Ярославль, Юрьев, города по реке Рось. В Киеве вознесся собор Святой Софии (1037–1054), были возведены монастыри Святого Георгия и Святой Ирины, сооружены Золотые Ворота с надвратной церковью Благовещения. По числу и красоте церквей стольный град соперничал со столицей Византии Константинополем.

Самым же любимым детищем Ярослава стал богато изукрашенный мрамором, фресками и мозаикой храм Святой Софии, созданный по образу и подобию храма Софии Константинопольской. (В центральной части храма сохранилось изображение дочерей Ярослава, держащих в руках зажженные свечи. Портрет же самого Ярослава ныне утрачен.)

При Ярославе Мудром стало укрепляться христианское учение: язычество еще было сильно в отдаленных русских землях. В княжение Ярослава основан был Антонием Любечанином прославленный ныне Киево-Печерский монастырь.

С основанием храма Святой Софии было положено и начало русской митрополии. Первым митрополитом стал грек Феопемпт, а в 1051 году его сменил русский – Иларион, большой книгочей и писатель. Избрание митрополита состоялось без ведома константинопольского патриарха. Ярослав поступил подобно византийскому императору. Не случайно Ярослава Мудрого величали не только великим князем, но и царем. Будто бы о своем мудром предке сказал поэт: «Его распоряжения, переданные нам историею, сохранены…»

Н.М. Карамзин так описывал последние дни правления Ярослава: «Невзирая на старость и болезнь, он все еще занимался государственными делами: поехал в Вышгород и там скончался, имея от роду более семидесяти лет (супруга его умерла еще в 1050 году). Из всех детей был с ним один Всеволод, которого он любил нежнее всех других и никогда не отпускал от себя. Горестный сын, народ, священники в служебных ризах шли за телом из Вышегорода до Киева, где оно, заключенное в мраморную раку, было погребено в Софийской церкви». И на стене столь любимого князем Софийского собора была сделана надпись «об успении царя нашего».

Умер Ярослав Мудрый на 76-м году жизни в феврале 1054 года. И, как писал историк: «Древняя Россия погребла с Ярославом свое могущество и благоденствие. Основанная, возвеличенная единовластием, она утратила силу, блеск и гражданское счастие, будучи снова раздробленною на малые области».

Поистине «минули годы Ярославовы».