Текст книги "Пушкин, потомок Рюрика"

«Приди ко мне, брате»

Все бы хорошо, да тревожат Юрия вести, дошедшие к нему из Киева: убили киевляне брата князя Всеволода II – Игоря Ольговича, коему завещал Всеволод перед смертью великое княжение. Игорь княжил почти символически – всего тринадцать дней. Ровно столько понадобилось Изяславу, в числе других князей присягавшему Игорю на верность, чтобы самому захватить столь желанный киевский стол.

В вину Игорю киевляне вменили его отказ отстранить от дел великокняжеских тиунов ненавистного им Всеволода II: Ратшу, родоначальника Пушкиных, и Тудора. После того как Игорь потерпел поражение в битве с Изяславом, несколько дней он укрывался в болотах, а затем постригся в монахи. Однако монастырские стены не уберегли Игоря. Киевляне силой выволокли его из храма, и разъяренная толпа растерзала несчастного князя. Случилось это в 1147 году.

Изяслав Мстиславич – извечный противник своего дяди Юрия. Но «князь Юрий, сын Владимира Мономаха, внук Всеволода, правнук Ярослава, праправнук Великого Владимира, крестившего всю Землю Русскую», почитает себя законным наследником великокняжеского престола. Сколько сил ушло у него на борьбу с Изяславом, родным племянником, сколько русской крови понапрасну пролито! И вот теперь Изяслав приводит на Киев орды половецкие, грабит села Игоря Ольговича и его родного брата Святослава, князя новгород-северского.

Как никогда, нужен князю Юрию верный друг. Не раз и Юрий выручал Святослава Ольговича: прислал однажды на подмогу ему войско с Белоозера. И в сей час скорбит князь Святослав, просит Юрия отомстить за брата. Не отступится князь Юрий Владимирович, великая борьба предстоит ему: он, Мономашич, должен взойти на престол по праву.

«Приди ко мне, брате, в Москов» – это послание Юрия Долгорукого своему другу, князю Святославу Ольговичу, стоявшему с дружиной в городке Лобынске, при устье Протвы, и стало первым письменным упоминанием о Москве. А год, когда оно было написано, – 1147-й – принято считать годом рождения города.

…Суетятся слуги, готовят хоромы для встречи знатных гостей и их дружин.

Первым приезжает в Москву девятилетний сын Святослава Олег, родной брат Игоря Святославича, воспетого в «Слове о полку Игореве» (ко времени московской встречи князя Игоря еще не было на свете – он родится тремя годами позже). Юный княжич горд отцовским поручением: он возглавляет особое посольство. Среди многих даров, привезенных Олегом князю Юрию, была и шкура диковинного зверя «пардуса» – гепарда или барса. Видимо, не случаен был тот дар, ведь именно величественный «пардус», вставший на задние лапы, красовался на боевом щите Юрия.

Вот они, как писал поэт, «драгоценные краски старины»:

«Олег же еха наперед к Гюргеви, и да ему пардус. И приеха по нем отец его Святослав, и тако любезно целовастася, в день пяток, на Похвалу святой Богородици, и тако быша весели. Наутрии же день повеле Гюрги устроити обед силен, и створи честь велику им, и да Святославу дары многы, с любовию…»

Но что это за загадочный «день пяток», который упоминает летописец? Вот как расшифровал его известный исследователь Москвы И.Е. Забелин: «Князья съехались в Москве в пятницу, на пятой неделе Великого поста – день, который принимается первым в историческом существовании Москвы». И далее он поясняет, что Пасха в 1147 году была 20 апреля, а пятница на пятой неделе Великого поста приходилась на 4 апреля.

Думается, что исторически более правомерно было бы праздновать День города не в сентябре, а весной, в апреле, ведь весна 1147-го стала первой страницей в летописи Москвы.

Итак, следом за княжичем Олегом пожаловали в Москву и его отец – князь новгород-северский Святослав Ольгович, и князь Владимир Святославич Рязанский. Прибыли князья в Москву со своими дружинами и прочими служилыми людьми, писцами, советниками.

Полон людей княжий двор. Но всем дорогим гостям нашлось место за широкими дубовыми столами в светлой гриднице.

Поклонились честные гости святым образам, чинно расселись по скамьям. Во главе стола сам хозяин – князь Юрий Владимирович, по правую руку от него князь Святослав, по левую – князь Владимир Рязанский.

В середине широкого стола будто солнце горит – такое сияние идет от золотых и серебряных чаш, кубков и братин, что и смотреть-то больно. Возгласами восхищения полнится гридница, будто стая лебединая впорхнула в нее ненароком, – слуги один за другим чинно вносят на больших блюдах жареных лебедей.

Ломятся дубовые столы от лакомств, чего тут только нет: и пироги сладкие, и орехи, и пряники с имбирем, и сушеные плоды заморские.

За застольем присматривает кравчий – все ли гости уважены, нет ли какой для них обиды? А чашники свое дело знают – обносят гостей кубками с мальвазией и прочими сладкими греческими винами. Из больших кадок черпают серебряными чашами мед чарошники. Через край льются крепкие московские меды.

 
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
 

Не об этом ли пиршестве напишет спустя семь веков далекий потомок князя Александр Пушкин?

Поистине, «обед силен» устроил своим гостям Юрий. (На том пиру юный княжич Олег Святославич был обручен с дочерью Юрия Долгорукого Марией.) Пили гости за здоровье хлебосольного хозяина, за его щедрость, за новый град, построенный князем Юрием, – за Москов! Не отсюда ли, из глуби седых столетий, и утвердилась за Москвой слава города миролюбивого, гостеприимного и хлебосольного?

…Ходят по кругу серебряные братины, полнятся чаши крепкими медами. Пируют князья; и неведомо им, что городку этому, ставшему на границе Ростово-Суздальской земли, судьбой будет определено стать стольным градом огромной страны и что название Москва зазвучит на всех ведомых языках и наречиях.

«Кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти?» – так начиналось сказание о начале Москвы, записанное в XVII веке. Как говаривали в старину, «Москву вся Русь собирала и сама в ней засела».

Множество бед – нашествий, пожарищ, разорений – предстояло испытать великому городу, но всякий раз «гнездо великого государства… тотчас же устраивалось и укреплялось в новой силе и славе». Не мог князь Юрий ведать о будущем величии заложенного им городка, но город же этот обессмертил и его имя. Не великим князем киевским почитается он, а прародителем, основателем Москвы.

Большое потомство оставил князь Юрий: одиннадцать сыновей и две дочери. Одному из них, самому младшему, Всеволоду III Юрьевичу по прозванью Большое Гнездо, суждено было продолжить род, ведущий к Александру Пушкину…

Минут столетья, и на главной московской улице – Тверской встанут бронзовые памятники: князю Юрию Долгорукому – основателю Москвы и его гениальному потомку – поэту Александру Пушкину, родившемуся в Первопрестольной и воспевшему ее.

 
…Ах, братцы как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
 

Из Всеволодова гнезда

…Подымете вы руку на царя

Законного, на внука Мономаха?

А.С. Пушкин

Андрей Боголюбский

Два сына Владимира Мономаха – Мстислав Великий и Юрий Долгорукий – дали две ветви прямого родства к Александру Сергеевичу Пушкину – один в 24-м колене, другой – в 21-м. После смерти Юрия Долгорукого киевляне, не признававшие его княжения, перебили всех верных великому князю суздальцев.

Старший сын Юрия, Андрей, не стремился в Киев – Суздальская земля была милее его сердцу. Отсюда, из Владимира, мыслил он править Русью – и Киевом в том числе. «С Андрея начинает обозначаться яркими чертами самобытность Суздальско-Ростовской земли и вместе с тем стремление к первенству в русском мире, – писал историк Н.И. Костомаров. – …Андрей был первый великорусский князь; он своею деятельностью положил начало и показал образец своим потомкам…»

Владимиро-Суздальское княжество при Андрее Боголюбском достигло небывалого могущества и стало сильнейшим на Руси. Несказанной красотой своих резных белокаменных соборов и дворцов славился Владимир, ставший затем стольным великокняжеским градом для русских князей.

Потому-то и мог сказать с гордостью князь: «Я белую Русь городами и селами застроил и многолюдною сделал».

Прославился Андрей Боголюбский, строитель «белой Руси», и еще одним деянием: ему суждено было привезти в Суздальскую землю икону Божией Матери, писанную в Царьграде самим евангелистом Лукой и названную позже Владимирской.

Чудотворный образ стал главной святыней Руси: пред ним венчались на царство цари, избирались патриархи, молились полководцы, сочетались брачными узами великие князья. В их числе – и предки Пушкина.

 
Заутра вновь святейший патриарх,
В Кремле отпев торжественно молебен,
Предшествуем хоругвями святыми,
С иконами Владимирской, Донской,
Воздвижится…
 

Желание Андрея Боголюбского утвердить свои права на старшинство, а значит, и на Киев, поистине не имело границ, – нужен был повод к открытой борьбе. И он вскоре представился. Мстислав II Изяславич[37]37
  Мстислав II Изяславич (ум. в 1170 г.) – сын Изяслава II, внук Мстислава Великого. В 1167–1169 гг. – великий князь киевский. После изгнания из Киева княжил во Владимире-Волынском.


[Закрыть], восседавший в ту пору на княжеском престоле, по просьбе новгородцев отправил к ним на княжение своего сына Романа. Именно это его решение и стало роковым: посылать в Новгород князя из Киева было противоправным, ведь Новгород всегда оставался в подчинении Владимирского княжества.

В разгроме Киева в марте 1169 года приняли участие одиннадцать удельных князей с их дружинами и ратью. В два дня величественный Киев был сожжен и разграблен, не пощадили и его жителей: жен разлучали с мужьями и вели в плен, людей били и вязали, исступленные вопли детей приводили в ужас очевидцев. «…На всех людях стон и тоска, печаль неутешная и слезы непрестанные», – так запишет летописец о тех страшных днях разорения. Жестокость отчасти объяснялась местью за избиение суздальцев киевлянами после смерти Юрия Долгорукого в 1157 году.

Впервые за всю историю, как писал Соловьев, мать городов русских – Киев постигла участь города, взятого на щит. Никакие иноземные завоеватели так варварски не разрушали Киев, как то сделало ополчение Андрея Боголюбского под предводительством его сына Мстислава.

Овладев Киевом, Андрей посадил на княжение младшего брата Глеба Юрьевича с намерением и впредь назначать угодного ему князя. С этого времени древний Киев надолго утратит свое былое величие. Всесильным становится Владимиро-Суздальское княжество.

Андрей Боголюбский способствовал объединению русских земель, вызвав тем самым у многих бояр тревогу и недовольство. Им неплохо жилось в своих богатых вотчинах, где они чувствовали себя полновластными хозяевами. К тому же закончился неудачей новый поход на Киев – Андрею Боголюбскому пришлось еще раз послать туда войско, чтобы удержать город в своей власти.

Назревал заговор против непокладистого князя, посягнувшего на незыблемые боярские права. Кровавое злодейство свершилось в ночь на 29 июня 1174 года: Андрей Юрьевич был зверски убит заговорщиками в селе Боголюбове, в своей опочивальне.

Великий князь позже был причислен к лику святых, продолжив тем самым славный список предков великого поэта, почитаемых на Руси.

Младший брат Андрея, Михаил, собрал войско и достойно отомстил за смерть князя: боярские дружины разбил, убийц-заговорщиков сурово наказал. Михаил Юрьевич прокняжил всего два года: страдающий давним недугом, он внезапно занемог и умер в городе Волжском. Из детей оставил после себя лишь дочь Пребрану.

После смерти Михаила на «отчий златой стол» восходит его родной брат Всеволод III, коему суждено было стать предком Александра Сергеевича Пушкина в 23-м колене.

Из династии императоров

Последний, одиннадцатый, сын Юрия Долгорукого – Всеволод III, нареченный в честь прадеда Всеволода Ярославича, родился в 1154 году. Матерью его стала царевна, дочь

византийского императора Иоанна Комнина. Известно, что в годы правления ее брата Мануила Комнина, она, будучи вдовой, вместе с детьми, племянниками императора – Василием, Михаилом и малолетним Всеволодом, – жила в изгнании в Константинополе. Видимо, недолго, так как ее младший сын, пятнадцатилетний Всеволод, уже в 1169 году участвовал в походе своего единокровного брата Андрея Боголюбского на Киев.

Всеволод III взойдет на «отчий златой стол» в 1176 году и прокняжит до апреля 1212 года. Ему предстоит раздвинуть пределы Владимиро-Суздальского княжества, совершить победоносный поход на Волжскую Болгарию. И подчинить своей власти Рязанское княжество, раздираемое бесконечною междоусобною враждой.

При Всеволоде Владимиро-Суздальское княжество настолько разрослось, что весть о его силе и богатстве разнеслась далеко за пределы Руси.

Всеволод Юрьевич, личность одаренная, обладал немалым влиянием на весь ход тогдашней жизни, на его силу и защиту уповали многие русские князья. Это ему, потомку византийских императоров, посвящены поэтические строки в «Слове о полку Игореве»:

 
Великий князь Всеволод!
Неужели и мыслию тебе не прилететь издалека
отчий златой стол поблюсти?
Ты ведь можешь Волгу веслами расплескать,
а Дон шлемами вылить!
 

Всеволод III был любим и почитаем подданными за милость и княжью заботу. В летописях сказано: судил по праву, бояр, обижавших людей, строго наказывал. Отличался своей осторожностью, умел вовремя уступить, дабы избежать кровавого исхода княжеских споров. Как христианин радел об интересах православной русской церкви, возводил на Владимирской земле монастырские обители и соборы, до сих пор не превзойденные по своей красоте.

Великокняжеская чета

Всеволод Большое Гнездо. Великий князь Владимиро-Суздальской земли…

И если ратные и государственные дела, что снискали славу великому князю, известны, то его женитьба на осетинской княжне Марии не привлекала, казалось, особого внимания историков. И все же та давняя-предавняя встреча русского князя и ясской[38]38
  Кавказские аланы (по-русски «ясы») – предки осетин.


[Закрыть] княжны имела воистину судьбоносное значение для всего хода истории отечества.

Княгиня Мария Шварновна, в летописях ее именуют «Ясыней», как полагают, состояла в кровном родстве со знаменитой грузинской царицей Тамарой, бывшей замужем за Юрием, сыном Андрея Боголюбского. Мария вышла замуж за Всеволода III в 1175 году и умерла в 1206-м, прожив в супружестве более тридцати лет.

Великая княгиня подарила Всеволоду двенадцать детей: восемь сыновей и четверо дочерей! Прозвищем «Большое Гнездо», что закрепилось за ним в истории, обязан князь Всеволод своей благочестивой супруге. Великокняжеская чета являла собой и образец супружеской жизни.

Подобно византийским императорам, Всеволод III любил выезжать на белом коне, дабы лицезреть подданных и созерцать обширные владения. Чуть поодаль в золоченом возке сопровождала торжественный выезд княгиня Мария.

Великая княгиня старалась решать междоусобные споры миром – все раздоры затихали, а бывшие недруги становились союзниками. Поддерживала супруга во всех его благих намерениях, вникала в нужды простолюдинов, заботилась об интересах челяди, – за что была наречена Блаженной и причислена русской церковью к лику святых. И верно не случайно по мудрости и любви к православию сравнивали ее с древнерусской Святой княгиней Ольгой.

Но в жизни Марии Шварновны было деяние, оставившее имя ее векам – основанный во Владимире женский Успенский монастырь, нареченный в народе в память о его устроительнице – Княгининым. Последние годы жизни Марии омрачились тяжелой болезнью, великая княгиня «лежала в немощи». Незадолго до кончины, в марте 1206-го она приняла постриг в Успенском монастыре. И успела оставить завещание своим детям:

«Возлюбленные мои чада! Имейте тихость, и кротость, и смиренномудрие, и любовь, и милость. Алчущих насыщайте, жаждущих напояйте, нагих одевайте, больных посещайте и себя в чистоте содержите. Всякого человека не минете, не привечавши. Сами же меж собою имейте нелицемерную любовь, и Бог мира и любви будет в вас, и сохранит вас от всякого зла… Аще ли же в ненависти и распрях будете между собою, то сами погибнете и благословенное наследие – державу отечества вашего изгубите, юже праотцы ваши и отец ваш многим трудом и потом приобретоша. Тем же пребывайте мирно и любовью меж собою, брат брата послушающе».

Монастырский Успенский собор стал княжеской усыпальницей: в нем похоронена и сама княгиня Мария, а позже – ее потомки (в их числе и правнучка, дочь Александра Невского).

…За века каменные стены Княгинина монастыря не раз испытывались на крепость татаро-монгольскими ратями, но всякий раз, – небесным ли заступничеством святой княгини? – обитель чудесным образом восставала из руин.

На месте разрушенного татарами собора в начале XVI века владимирцы возвели новый храм, признанный великолепным образцом раннемосковского зодчества. В семнадцатом веке Княгинин монастырь не был обделен вниманием русских цариц и царевен: среди монастырских келий числились и особые «царицыны хоромы». Следующее столетие стало не лучшим в истории обители: указом Екатерины II монастырь лишили вотчин и приписали в разряд второклассного.

Но более чем от иноземных варваров и недальновидных царских указов пострадал Княгинин монастырь от воинствующих безбожников, уже при советской власти, являя собой образ печального запустения: обезглавленные храмы, умолкнувшие звонницы…

На исходе XX века святая обитель вновь возродилась, и монастырская жизнь потекла в ней по своим, установленным еще при жизни ее основательницы незыблемым законам…

Ну а память о Блаженной Марии, словно трижды титулованной в истории – Великой княгиней, Великой женой и Великой матерью, – не угасает в России вот уже восемь столетий. Именно ей, супруге Всеволода Большое Гнездо, судьба определила соединить кровными узами две страны: Русь и древнюю Аланию. И эти незримые нити родства, испытанные на прочность веками, не прерываются и по день сегодняшний.

…Не судьба была встретиться в земной жизни княгине Марии с внуком Александром: она умерла задолго до его рождения. Но благодаря ей к фамильному древу русских князей «привита» крепкая «осетинская ветвь».

И как знать, – отвага, мудрость, да и сам нимб святости русского князя Александра Невского, – не есть ли дорогое наследство, дарованное ему осетинской бабушкой княгиней Марией?

…Князь Всеволод Большое Гнездо пережил свою супругу. Женился вторично на дочери Василька, князя витебского, и имел от нее троих дочерей. Последний год его жизни (он умер в 1212 году) выдался очень неспокойным: князь мыслил передать столицу – Владимир – старшему сыну Константину Мудрому, который «великий был охотник к чтению книг». Но Константин вознамерился обосноваться в Ростове – вернуть прежние времена былого величия «старого и начального города».

По велению Всеволода был созван собор – из городов и волостей княжества собрались бояре, купцы, служилый люд, священники. Они-то и присягнули на верность второму сыну великого князя, Юрию.

Со смертью Всеволода Владимиро-Суздальская Русь оказалась раздробленной на небольшие уделы, коими правили его сыновья, «птенцы» Большого Гнезда. Одному из них – Ярославу II – суждено было стать великим владимирским князем. И отцом княжича Александра, в будущем славного князя Невского.

От великокняжеской четы – Всеволода Юрьевича и Марии Шварновны родственные линии к поэту пролегли через их внуков: Александра Невского и Ярослава III.

Ярослав II

Ярослав Всеволодович, незлобивый и добросердечный, большой книголюб, остался верен духу единодержавия, установленному его отцом. Участвовал в походе русских князей на половцев. Княжил в Рязани, Новгороде, Торжке.

И хоть был князь смел и решителен, удача часто обходила его стороной. В одиннадцать лет Ярослав II уже княжит в Переяславле-южном. Когда же ему минуло четырнадцать, отец женил Ярослава на внучке хана Кончака, снискавшего недобрую славу на Руси.

Такие ранние браки случались в Древней Руси. Свою любимую дочь Верхуславу Всеволод III выдал замуж на десятом году жизни. И когда муж, князь Ростислав Рюрикович, привез ее к себе, люди дивились малолетству жены (безусловно, супружеская жизнь начиналась позже, когда оба супруга достигали брачного возраста). И своего старшего сына Константина по достижении им одиннадцати лет Всеволод III женил в 1196 году на Агафье, дочери Мстислава Романовича, князя смоленского. Так что женитьба Ярослава в четырнадцатилетнем возрасте не противоречила стародавним обычаям и нравам.

В пятнадцать лет Ярослав получил приглашение от союзного венгерского короля на галицкий престол. Мгновенно собравшись в путь и преодолев на лихих конях многие сотни верст, он все же опоздал: Галич был уже занят князем черниговским. Ярослава ожидало двойное разочарование – юный князь потерял не только Галич, но и Переяславль-южный. Неудача постигла его и в Рязани, где он княжил в 1208 году. Рязанцы жестоко поплатились за то, что изгнали Ярослава. Отеческий гнев был тяжел: Всеволод III сжег Рязань.

После кончины князя-отца вотчиной Ярослава стал один из красивейших и поэтичнейших городов Владимиро-Суздальской земли – Переславль-Залесский (до XV века – Переяславль).

Овдовевший Ярослав женится вновь – на Ростиславе, дочери бесстрашного князя Мстислава Удалого. (Некоторые историки ошибочно считают ее матерью Александра Невского.)

В комментариях к книге «На поле Куликовом» сказано: «Мстислав Удалой (умер в 1228 г.) был князем торопецким (с 1206 г.), новгородским (с 1210 г.) и галицким (с 1219 г.). Поэтому он именуется также Мстиславом Галицким. Принимал участие в битве на Калке. Его дочь Федосья была женой Ярослава Всеволодовича, матерью Александра Невского».

Откроем книгу В.П. Пашуто «Александр Невский», изданную в серии «Жизнь замечательных людей». В ней говорится, что Ярослав вскоре после женитьбы «поссорился с тестем из-за Новгорода». И далее: «Дело дошло до войны. В печально известной битве на реке Липице в 1216 году полки Мстислава разгромили суздальцев… Мстислав Удалой в гневе отобрал у зятя свою дочь. Тщетно Ярослав упрашивал тестя воротить любимую Ростиславу…»

Ни мольбы Ярослава вернуть молодую жену, ни слезы дочери не изменили отцовского решения. Мстислав был непреклонен, и дочери пришлось уйти в монастырь, так и оставшись бездетной…

В битве на Липице, трагической для Всеволодовичей, младшим братьям Ярославу и Юрию противостояли их старший брат Константин и его союзник князь Мстислав Удалой. Но ведомые младшими Всеволодовичами полки суздальцев потерпели жестокое поражение от новгородских дружин. Ярослав бежал так быстро, что потерял даже свой боевой шлем, найденный много веков спустя на поле битвы.

 
И раздроблен мой звонкий щит,
Не блещет шлем на поле броней;
В прибрежном злаке меч забыт…
 

Загнав четырех коней, на пятом прискакал он в Переяславль. С великой досады князь приказал всех новгородцев, бывших в ту пору в городе, бросить в погреба.

Вскоре к Переяславлю подошли Мстислав и Константин со своими полками. И вот тут-то Мстислав Удалой потребовал от своего зятя, чтобы его дочь, жена Ярослава, немедленно приехала к нему, а все новгородцы – были выпущены на свободу. Ярослав должен был покориться…

Видимо, не дождавшись возвращения жены, Ярослав II, князь переяславский, решил жениться в третий раз. Выбор его пал на Феодосию Игоревну, двоюродную сестру (а не внучку, как пишет В. Пашуто) князя Глеба Владимировича. Это тот самый, известный своею жестокостью, князь рязанский Глеб, который возжелал укрепить собственную власть самой кровавой ценой – убийством шести родных и двоюродных братьев, претендентов на княжий стол. После того как рязанцы изгнали Глеба, отчий престол в 1218 году занял чудом избежавший гибели князь Ингварь Игоревич. Вот на его-то родной сестре и женился Ярослав. Вскоре у княжеской четы родился первенец – сын Федор, а еще через год, в 1220 году – сын Александр, будущий князь Невский.

Феодосия Игоревна, княжна рязанская, была также матерью Ярослава III, Андрея II Суздальского, Михаила и Василия.

В жестоких сечах с татарами род Ярослава Всеволодовича счастливо уцелел. После гибели в марте 1238 года своего брата Юрия в сражении с Батыем на реке Сить (тогда же погибли и сыновья Юрия – Всеволод и Владимир) Ярослав II становится великим князем владимирским.

Еще через пять лет он фактически стал главой всех русских земель: получен был от Батыя заветный ярлык на княжение в Киеве и Новгороде. Но усиление власти князя пришлось не по вкусу ордынским правителям. Великий хан потребовал прибытия Ярослава в столицу Каракорум в Монголии. И 1246 год стал последним в его жизни: там, в Каракоруме, князь-ратоборец был отравлен коварной ханшей Туракиней. Из далекой Монголии тело усопшего князя было привезено во Владимир и погребено в Успенском соборе. Княгиня Феодосия Игоревна ненамного пережила мужа…

От двух сыновей Ярослава II к Пушкину протянулись две обширные ветви: от Александра Невского – через князей московских, владимирских и суздальских; и от Ярослава III – через тверских и холмских.