Текст книги "Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий"

Не отставал от славного старшего брата и младший Алексей, также выпускник Петербургского института Корпуса инженеров путей сообщения. По окончании учёбы он двадцать лет прослужил в военном ведомстве. Но больших успехов добиться не смог: возможно, причиной тому стали его природная вспыльчивость и обострённое чувство дворянской чести.

В годы Крымской войны на Алексея Мельникова возложены были обязанности генерал-интенданта армии. Но, подобно отцу, и он вынужден был оставить службу – виной тому послужил горячий нрав Мельникова-младшего. Во время доклада князю Горчакову он «наговорил дерзости» главнокомандующему. Поступок из ряда вон! Князь Горчаков приказал Мельникову немедленно подать в отставку.

Видимо, то был не первый случай в биографии Алексея Петровича. Другое происшествие, бывшее с ним, вызвало в своё время немало толков. Вот как о том судачили в офицерских собраниях и в светских гостиных: «Мельников, побочный сын некоего Беклемишева, друга Паскевича, был под особым покровительством сего последнего, за покупку для него Гомельского имения; после того был полковым командиром, наделал дерзости пред фронтом бригадному своему командиру Шиллингу, по Высочайшему повелению предан военному суду, разжалован в рядовые, но чрез два месяца, по ходатайству Паскевича, возвращён ему чин полковника».

Так что для Алексея Петровича тот пренеприятный инцидент разрешился вполне благополучно, и, разумеется, не без участия родного отца! Итак, Алексей Мельников был прощён с возвращением ему не только чина и дворянского достоинства, но и всех знаков отличия.

Видимо, Пётр Беклемишев обратился за помощью к давнишнему и всесильному другу генерал-фельдмаршалу Ивану Фёдоровичу Паскевичу. Как тут не вспомнить, что именно граф Паскевич-Эриванский, именитый полководец, подарил турецкую саблю Александру Пушкину, совершившему под его началом свой поход в Арзрум. И коей так дорожил поэт.

Если заглянуть в далёкое прошлое Маркучая, или Маркутья, – оба названия прочно укоренились в обиходе, – то на рубеже XV–XVI веков здесь высился княжеский дворец великой княгини Литовской Елены, дочери Ивана III и Софьи Палеолог. Ей уготовано было судьбой стать женой великого князя Александра Каземировича Ягайло. Окрестности Маркучая, обрамлённые древними реликтовыми рощами, то и дело оглашались лаем собак и призывным зовом охотничьих рогов: шли знатные великокняжеские охоты.

Минут годы, и владелицей фольварка Маркутье станет ясновельможная пани Анна Радзивилл, наследница одной из знатнейших и богатейшей фамилий. Красавицу-хозяйку в XVII столетии сменит виленский воевода граф Ходкевич, заново обустроивший обветшавший дворец. А уже в начале XIX столетия его наследник граф Александр Ходкевич, генерал и известный коллекционер, продаст имение некоему казначею из Вильны.

Позднее усадьба перейдёт к доктору Игнатию Годлевскому. Человек добросердечный, он не мог отказать в помощи раненым соотечественникам – участникам польского восстания 1863 года. Когда мятеж был подавлен российскими войсками, то, опасаясь грядущих репрессий (и не без оснований!), доктор счёл за благо продать Маркучай и спешно покинуть Литву.

Так, с 1867 года Маркучай переходит во владение инженер-генерала Алексея Петровича Мельникова. Участвует в покупке усадьбы и старший брат путейца – министр путей сообщения Павел Петрович Мельников. Оба они мыслят сделать наследницей имения Вареньку Мельникову: для одного из братьев – она дочь, для другого – любимая племянница.

Но почему вдруг Алексею Петровичу пришла мысль приобрести усадьбу именно в Литве, близ Вильны? Дело в том, что по этим местам прокладывался железнодорожный путь, должный соединить Северную столицу с Варшавой.

Ещё ранее, в феврале 1851-го, император Николай I подписал Указ о строительстве железной дороги Санкт-Петербург – Варшава, причём за счёт государственной казны. Нет, видимо, не зря императора Николая I величали государем-путейцем!

И как тут не вспомнить, что на исходе XIX столетия его августейшим правнуком, молодым императором Николаем II, был учреждён новый праздник – День железнодорожника. Тогдашний министр путей сообщения Михаил Иванович Хилков летом 1896 года подписал резолюцию: «Государь Император в ознаменование дня рождения Императора Николая I, державной волею коего положено начало сооружения и эксплуатации железных дорог в России, по всеподданнейшему докладу нашему… Высочайше повелеть изволил: установить ежегодное празднование годовщины Императора Николая I всеми центральными и местными учреждениями, заведующими железными дорогами в России. О таковой Высочайшей воле объявлено по ведомству путей сообщения».

Дню рождения императора Николая I – 25 июня – суждено было стать первым в истории России, да и в мире профессиональным праздником!

Итак, строительство магистрали решено было начать одновременно с двух сторон: от Санкт-Петербурга и от Варшавы. После соединения столиц отдельная ветка должна была связать магистраль с Кенигсбергской железной дорогой.

Алексей Мельников, бывший в то время комендантом в Варшаве, числился и чиновником Совета Министерства путей сообщения, отвечая за возведение новой дороги со стороны польской столицы.

Именно там, в Варшаве, и случилась его встреча с Варварой Лохтиной, дочерью действительного статского советника. Её матушка, Варвара Домогацкая-Лохтина, в будущем тёща инженер-генерала, была дружна с Ольгой Сергеевной Павлищевой, в девичестве Пушкиной. Семейство Павлищевых обосновалось в то время в Варшаве, и сестру поэта связывала самая нежная дружба с госпожой Лохтиной. Она-то и стала крёстной матерью младенца Льва, племянника поэта и первенца в семействе Павлищевых. Когда же сама Варвара Домогацкая-Лохтина в ноябре 1855-го счастливо разрешилась от бремени дочерью, Ольга Сергеевна взяла на себя роль крёстной матери новорожденной Вареньки.

Повзрослев, Варвара Лохтина сменила девичью фамилию на фамилию мужа Алексея Петровича Мельникова. В семействе Мельниковых, славившемся любовью к поэзии, живописи, музыке и театру, было пятеро детей: два сына и три дочери. Одну из дочерей нарекли Варварой – в честь матери и бабушки.

А пока Варенька Мельникова подрастала, железнодорожные рельсы уже пролегли неподалеку от усадьбы Маркучай, выставленной доктором Годлевским на продажу.

Живописные окрестности приглянулись отцу девочки, и вскоре на лесистом холме вырос затейливый двухэтажный особняк с двумя флигелями. С большого балкона открывался прекрасный вид на Замковую гору с башней Гедиминаса, на купола церквей и шпили костёлов старой Вильны. Вокруг дома разбили английский парк, взгорье украсили яблоневые и вишнёвые деревья.

Пышно отметили новоселье: из Петербурга прибудут супруга нового владельца имения Варвара Николаевна и его двенадцатилетняя дочь Варенька. В недалёком будущем, когда Варенька будет стоять под венцом, усадьба Маркучай станет ей свадебным подарком от отца и дядюшки.

Братья Мельниковы накрепко связали свои жизни со строительством железных дорог. По иронии судьбы сыновья бывшего шталмейстера, ведавшего царским «транспортным» ведомством – лошадьми да придворными экипажами, – «взнуздают» уже «стальных коней»!

Примечательно, в позапрошлом веке должность инженера-путейца ценилась чрезвычайно высоко и столь же высоко оплачивалась. Помимо всех житейских благ звание путейца будто окружал ореол народной славы.

Павел Петрович Мельников не дожил трёх лет до венчания любимой племянницы с сыном поэта, умер в 1880-м, в год знакомства Вареньки с Григорием Пушкиным. Нельзя исключить, что будущий супруг любимицы был представлен знаменитому дядюшке.

Пройдёт не так много времени, и усадьбу Маркучай местные жители станут называть «Пушкиновкой» – несколько на польский лад, но по-домашнему, мило и любовно.

Фонд Варвары Пушкиной

Любимая невестка

 
Благодарю Вас за воспоминанья…
 

Александр Пушкин

Ольга Сергеевна Павлищева – крёстная мать Варвары Николаевны Лохтиной-Мельниковой. В этом видится ныне не простая случайность: будто она, сестра поэта, благословила крестницу (через её дочь) породниться с пушкинским родом, а духовное родство – самое крепкое!

Её крёстной внучке, и тоже Вареньке, судьба готовила немало жизненных испытаний, увенчав в зрелые годы, словно венцом, лучезарной фамилией.

Первым мужем Вареньки Мельниковой стал ротмистр лейб-гвардии Конного полка Мошков. Отец и дядюшка Павел дали тогда за дочерью и племянницей дорогое приданое – виленское имение Маркучай. Казалось бы, как прекрасно начиналась супружеская жизнь! Но она, увы, не задалась. Виною тому оказался буйный характер мужа: во всяком случае, брат Вареньки на суде, решавшем бракоразводное дело, показал, что ротмистр Мошков не должным образом и порой весьма дурно обращался с молодой женой.

Судьба вела Вареньку к свиданию с новым избранником весьма кружным путём. И всё-таки тот день настал: в 1880 году на балу в Петербурге она встретила Григория Пушкина. Вальс, полонез, мазурка, котильон: они танцевали и разговаривали, разговаривали и танцевали… Без устали, в запой, ведь столько лет они ждали друг друга! Изящной миловидной Вареньке – двадцать пять, а Григорию Александровичу – сорок пять: он ещё достаточно молод, силён и полон жизненных надежд.

Но к тому времени Григорий Пушкин был не вполне свободен. Нет, сына поэта не связывали цепкие узы Гименея, но тяготила давняя связь, которая, верно, за давностью отношений перестала быть любовной. Эта связь с француженкой доставила некогда его матери немало беспокойства: ей, глубоко верующей, претило, что сын жил в невенчанном греховном браке. Да, родившиеся в этом союзе три дочери имели несчастье считаться незаконнорождёнными.

…Но уже никакие жизненные обстоятельства не могли противостоять тому взрывному накалу чувств и страстей, что скопились у обоих за долгие годы сомнений, страданий и нелюбви: и вскоре в Вильне, в церквушке при детском приюте «Иисус Младенец», над головами любящих вознеслись брачные венцы, и православный батюшка благословил их союз. С того памятного для обоих дня – 24 октября 1883 года – Варвара Алексеевна, приняв фамилию мужа, стала именоваться госпожой Пушкиной.

Пышной свадебной церемонии оба супруга решили избежать, ведь у каждого из них имелся свой печальный опыт: за Григорием Александровичем будто всё ещё тянулся «французский шлейф», да и Варваре Алексеевне памятно было первое несчастливое замужество.

В браке с ротмистром Мошковым у Варвары Алексеевны (Варвары «Третьей») родилась дочь, кою, не изменяя семейной традиции, нарекли Варей (Варварой «Четвёртой»). Будет ещё и Варвара «Пятая», внучка, – мудрено не запутаться в тех именах!

После свадьбы молодая супруга переехала в Михайловское, где вместе с мужем занялась обустройством старой усадьбы. Григорий Александрович перестроил обветшавший отцовский дом; бережно сохранял вещи, к которым прикасались руки отца: его книги, часы, лампу, мебель… Привёл в порядок запустевшее было хозяйство: в имении был разбит яблоневый сад, сооружены теплица и оранжерея. В селе появились больница и школа для крестьянских ребятишек, изба-читальня.

Оба, и Григорий Александрович, и Варвара Алексеевна, не оставляли заботами дорогие для них могилы в Святых Горах: поэта, его родителей, деда и бабушки.

Варваре Пушкиной предстояло быть хозяйкой Михайловского немалый срок – пятнадцать лет. Причем владелицей прославленной усадьбы, где ещё так свежи были воспоминания об её истинном хозяине, великом поэте, где книги, картины, шторы, кресла, камин – всё хранило память о Пушкине. Где живы были его любимые сосны, дубы и липы, где каждый листок и травинка, казалось, шептали его имя… Михайловское будто бы доверилось Варваре Пушкиной, чисто и возвышенно любившей русского гения.

Варвара Мельникова, невестка поэта.

Начало 1880-х

Но в 1899-м, юбилейном году, ей вместе с мужем пришлось покинуть пушкинскую усадьбу и перебраться в Маркучай.

Став госпожой Пушкиной, Варвара Алексеевна всецело отдалась делам благотворительным, охотно исполняя их везде, где доводилось ей жить. Некогда в Вильне славилась своей добродетельностью жена генерал-губернатора Александра Львовича Потапова – Екатерина Васильевна, урождённая княжна Оболенская. С ней была дружна Варвара Алексеевна: вместе они создали общество с говорящим названием «Доброхотная копейка», целью коего стала поддержка бедняков и сирот. Но век Екатерины Поспеловой оказался не долог: её не стало в 1871-м, и в память об умершей супруге вдовец-губернатор возвёл в Вильне церковь во имя Святой великомученицы Екатерины.

Варвара Пушкина, уже одна, без подруги-единомышленницы, продолжила миссию милосердия: «Доброхотная копейка» не оскудела. И позже, овдовев, Варвара Алексеевна с не меньшим рвением отдавалась делам благотворительности.

Ещё при жизни Григория Александровича, в 1903 году, было решено возвести в усадьбе домовую церковь, вблизи особняка, на живописном пригорке. И дабы выбрать для неё достойный архитектурный облик, супруги Пушкины выписывали журнал «Зодчий», где печатались проекты небольших церквей и фамильных часовен.

В Маркучае прошли последние дни жизни сына поэта: Григорий Александрович умер в августе 1905 года и был похоронен близ строившейся ещё церкви – на его могилу легла плита из шведского чёрного гранита, выполненная по эскизу вдовы Варвары Алексеевны.

Вскоре церковь-часовня была освящена во имя Святой великомученицы Варвары. Над её входом, в каменном надвратном медальоне, золотом сияли строки молитвы «Отче наш…». Убранством церкви служили выполненный по эскизам Варвары Алексеевны иконостас и вышитые ею собственноручно иконы; обустроен был престол, велись службы.

После кончины супруга Варвара Алексеевна решилась передать часть фамильных раритетов в Петербург, присовокупив к бесценным дарам письмо на имя директора Императорского Александровского лицея господина Соломона: «Ваше Превосходительство Александр Петрович! После смерти моего мужа Григория Александровича Пушкина остались кресло и столик, принадлежавшие А.С. Пушкину. Посылаю Вам эти вещи с покорнейшей просьбой поместить их в Пушкинский музей, рядом с бильярдными шарами и саблей, переданными моим мужем в 1899 году».

Турецкую саблю, украшенную чеканкой и накладным серебром, – особо почётную награду за подвиги на поле боя – поэт получил от графа Паскевича в завершении военного похода и взятия Арзрума и хранил её «памятником… странствования вослед блестящего героя по завоёванным пустыням Армении».

Позже наградная сабля поэта досталась его младшему сыну. Григорий Александрович поместил её в особый футляр с выгравированной на серебряной пластине надписью: «Турецкая сабля, подаренная на память гр. Паскевичем Александру Сергеевичу Пушкину 19 июля 1829 г. в Арзруме».

Долгие годы памятная сабля хранилась в Михайловском, но, свершив своё «путешествие» во времени и пространстве, вновь оказалась в Петербурге. И заняла, как встарь, прежнее почётное место – на стене пушкинского кабинета в доме на набережной Мойки.

Как и отрезок старинных гардин (занавесь ручной работы с вытканным золотой нитью узором на алом шёлке), что, преодолев долгий путь: Петербург – Михайловское – Маркучай – Париж, – очутился там же, откуда и был некогда вывезен, в последней петербургской квартире поэта.

В годы Первой мировой, облачившись в платье сестры милосердия и покрыв голову косынкой с красным крестом, Варвара Алексеевна всеми силами старалась облегчить страдания раненых, днями и ночами напролёт не смыкая глаз в военном госпитале. Правда, во время немецкой оккупации Литвы она принуждена была переехать в Петроград.

В революционном семнадцатом вернулась в усадьбу и… не узнала свой милый Маркучай. Горько было видеть царившую везде разруху: вырубленные окрестные леса, сожжённые близлежащие дачи, изувеченный старый усадебный парк, разграбленный дом. Похищены были любимые книги, картины, утварь. Безвозвратно исчезла и коллекция охотничьих трофеев Григория Александровича, коей он так дорожил.

Дом-музей в Маркучае – «пушкинское гнездо». Вильнюс.

Фотография автора. 2019 г. Публикуется впервые

Однако вскоре заботами хозяйки жизнь в Маркучае наладилась: в усадебном доме, приведённом в прежний порядок, провели электричество, установили телефон. В парке и саду зашелестели молодые деревца, вновь, как и прежде, расцвели многоцветьем клумбы, зазеленели газоны.

Не щадила Варвара Пушкина ни сил, ни средств для устройства в Вильне русской гимназии. В том важном начинании преуспела и её близкая подруга Любовь Поспелова, позже возглавившая новую гимназию. Со временем гимназия, этот островок русской культуры в Литве, благодаря ходатайству Варвары Алексеевны была названа именем Александра Пушкина. Воспитанницы пушкинской гимназии вспоминали свою попечительницу с неизменной любовью, ведь она спешила на помощь каждой из них, попавшей в трудную житейскую ситуацию.

Не обделил Бог Варвару Алексеевну талантами: она прекрасно рисовала (в юности даже брала уроки живописи в Париже), музицировала, вышивала. Но подлинной её страстью осталась живопись, и поныне дом-музей в Маркучае хранит её полные поэтики пейзажи и натюрморты.

Обладая многими дарованиями, Варвара Алексеевна не унаследовала одного – хозяйственного: на роль помещицы большого имения она явно не годилась. Было в ней что-то от Раневской, чеховской героини «Вишнёвого сада». Пользуясь добротой и доверчивостью Варвары Пушкиной, многие старались её обмануть, что, впрочем, не составляло особого труда. В результате из-за огромных долгов ей пришлось по частям распродавать усадебные земли, и тоже без малейшей для себя выгоды. Сдавались земельные участки и в аренду под строительство дач, посему территория усадьбы, подобно шагреневой коже, сжималась, зато число дачников в окрестностях Маркучая стремительно росло.

Но самое «непрактичное» деяние Варвары Пушкиной, и что делает ей особую честь, – она сумела сохранить усадьбу Маркучай. Перед тем как покинуть земной мир, позаботилась о судьбе любимой усадьбы, завещав её Русскому обществу в Вильно: «Дом в Маркучае не может отдаваться внаймы или в аренду, а всегда должен быть в таком состоянии, в каком находится теперь, при моей жизни, дабы в имении Маркучай сохранялась и была в попечении память отца… моего мужа, великого Поэта, Александра Сергеевича Пушкина, и дабы равно центр имения Маркучай, как и находящийся в нём жилой дом, в доказательство его памяти, всегда служил лишь культурно-просветительским целям».

…Декабрьским днем 1935 года в домашней церкви-часовне отпевали Варвару Алексеевну. Пришло проститься с бывшей хозяйкой Маркучая так много людей, которым она некогда помогала, что церквушка не могла вместить всех, – перед входом в часовню в скорбной тишине теснились гимназисты, прислуга, учителя, местные жители. Столь большим уважением пользовалась в округе Варвара Пушкина, что панихиду по ней совершал сам архиепископ Виленский и Литовский Феодосий.

…Не иначе как чудом в водовороте лет уцелели в Маркучае церковь-часовенка и фамильный погост, ведь над Литвой вихрем пронеслись две разрушительных войны: Первая мировая и Великая Отечественная… Сохранились и необычные памятники домашним любимцам, что поставлены рядом с погостом.

Камень в память четвероногих любимцев близ часовни Святой Варвары.

Фотография автора. 2019 г. Публикуется впервые

Сами камни – памятники собакам – редчайший образец минувшей усадебной культуры – стоят поблизости от семейной часовни во имя Святой Варвары, под сенью коей навеки упокоилась чета Григория и Варвары Пушкиных. И чудится, что явлен новый пример вечной собачьей преданности.

Трогательная надпись на камне сберегла клички собак и годы их службы семейству Пушкиных-Мельниковых: «Верному другу Бене! 16/29 августа 1921 г. Последний потомок Фаньки и Бойки от 1867 г.».

На втором уцелевшем памятном камне надпись почти стёрта, с трудом читается: «Жучекъ мой…» Супруги Пушкины души не чаяла в своих питомцах, а Варвара Алексеевна всегда уверяла, что «они никогда не предадут, потому что попросту этого не умеют». И по сей день верные стражи словно стерегут покой своих былых хозяев.

…Так уж случилось, что Варваре Алексеевне выпала доля стать последней хозяйкой не только Маркучая, но и Михайловского. Долгие годы она вместе с мужем заботилась о пушкинской усадьбе, сумев постичь её сакральный смысл, поэзию заповедного края. И обрести смысл собственной жизни в служении памяти русского гения, с кем породнила её причудливая судьба.

Варвара Пушкина – сестра милосердия в годы Первой мировой. 1914–1916 гг.

Поистине плетение судеб людских, их замысловатые кружева, можно распознать лишь с высоты грядущих столетий.

Горестные заметы: в Вильне скончались обе невестки Александра Сергеевича – Софья и Варвара Пушкины. Их обеих, с полным на то правом, можно бы назвать любимицами поэта: одна, Софья Александровна, подарила ему одиннадцать внуков, девять из них достигли зрелых лет (и как тут не вспомнить слова Пушкина, что самая красивая женщина – та, что родила детей больше, чем её признанные красавицы-подруги); другая, Варвара Алексеевна, стала хранительницей его памяти.

Варваре Пушкиной выпала нелёгкая, но завидная участь – не только сберечь фамильные реликвии, но и продолжить традиции, те, что заведены были совместно с мужем. При её жизни, а пережила она супруга ровно на тридцать лет, патриархальную тишину маркучайского дома, как и встарь, нарушали многолюдные пушкинские праздники, литературные вечера, любительские спектакли. В завещании она просила сохранить своё имение как музей великого поэта, и воля её была исполнена. «Я – счастливейшая из женщин России, – не раз повторяла Варвара Алексеевна, – мне выпала редкостная судьба быть невесткой Пушкина!»

И то не просто пафосная фраза, нет, слова, выверенные всей её подвижнической жизнью.