Текст книги "Романы под царским скипетром"

Из Ниццы княгиня Юрьевская пишет письмо императору Николаю II с просьбой быть посажённым отцом на свадьбе дочери. Она полна надежды, что ей не будет отказано. Ведь молодой самодержец Николай II, Ники, как его звали близкие, – почти ровесник её старшим детям: Георгию и Ольге. При жизни Александра II они вместе отдыхали в Ливадийском дворце, в Крыму, вместе тешились невинными ребячьими забавами. Так что и воспоминания детства, думалось княгине, должны были связывать наследников погибшего Государя.

Но благим мечтаниям Екатерины Михайловны не суждено было сбыться. Впрочем, как и прочесть эти строки Николая II, адресованные в Ниццу брату, великому князю Георгию Александровичу, в декабре 1895 года: «Чрезвычайно скучно близкое соседство княгини Юрьевской; она, наверное, употребит все усилия для того, чтобы привлечь тебя в её общество… Прошлою весною у меня было с ней столкновение, к счастью, на бумаге, по поводу свадьбы старшей дочери, у которой я должен был быть посажённым отцом. Мамá при этой мысли была в отчаянии, а я весьма вежливо и хладнокровно той отказал, за что она была в сильной обиде!»

То письмо, предназначенное княгине Юрьевской, о коем упоминает молодой император, много-много позже всплывёт на одном из аукционов во Франции и будет продано безымянному богачу, собирателю автографов.

Вот как описано то событие Александром Тарсаидзе в его книге «Катя: жена перед Богом»: «Человек, ответственный за аукцион, время от времени зевал и торопился: „Интересное письмо Николая II княгине Юрьевской по случаю помолвки её дочери, пятьдесят франков – кто предложит больше?“

Было предложено 100 франков, а затем 200 франков. Аукционист с грохотом опустил свой костяной молоток. Уходили последние письма и фотографии, призраки давным-давно потерянного и затонувшего мира. Молоток опускался всё быстрее, и мне показалось, что кто-то торопливо забивает последние гвозди в гроб Екатерины Михайловны Юрьевской».

Многие бесценные письма и документы, сетует автор, попали тогда «в коммерческие руки» и бесследно исчезли…

Однако как характерно суждение Николая II, обращённое к брату Георгию, о пришедшей в отчаяние дорогой Мамá – даже от одной мысли о возможном согласии её сына-самодержца быть на той свадьбе!

Прошлое так близко, и былая соперница, даже из далёкой Франции, всё ещё наносит душевные обиды Марии Фёдоровне. Она, как и некогда грустной для неё крымской осенью, оберегает своих уже взрослых сыновей от общения с княгиней Юрьевской. Сын Георгий, страдавший тяжёлым недугом, ту зиму по совету докторов, проводил в Ницце с её мягким целебным климатом…

Но и обиду Светлейшей княгини на отказ молодого Государя стать посажёным отцом на свадьбе дочери легко понять, ведь его участие явилось бы признанием кровного родства её осиротевшей семьи с Домом Романовых. А Екатерине Михайловне то было жизненно важно!

Исторические параллели порой выравнивают, сглаживают горестные и счастливые события. Спустя ровно тридцать лет после кончины цесаревича Николая его единокровная сестра Ольга, дочь Александра II, венчалась с графом Георгом фон Меренбергом, внуком русского гения Александра Пушкина. В том же русском храме, где отпевали несчастного царевича…

Строительство православного храма замыслила вдовствующая императрица Александра Фёдоровна – её духовное начинание поддержали и русские, лечившиеся в Ницце в те годы. Императрица первой внесла восемь тысяч франков, а затем нужную сумму для начала строительства собрала вся русская колония.

Был выкуплен участок земли, однако одним из условий возведения храма стал запрет городских властей на строительство колокольни со звоном, дабы не нарушать тишины курортной Ниццы.

Светлейшая княжна Ольга Юрьевская. Ницца. 1895 г.

Любопытный исторический факт: после посещения Ниццы императрицей с её огромной свитой жизнь приморского городка резко изменилась.

Прежде Французскую Ривьеру как здравницу облюбовали английские аристократы, и вдруг их потеснили русские с их пышными балами и парадными обедами. Англичане в знак протеста отказались отдыхать в Ницце.

Ну а русские, как писали местные газеты, чувствовали себя здесь превосходно: «В отсутствие англичан, которые в этом году бойкотировали Ниццу, русские офицеры выглядят настоящими львами стиля. У них на балу самая увешанная крестами униформа, они бросают самые красивые букеты… Их золотые эполеты так сверкают, что кажется, будто они освещают сцену, рядом с которой они собираются каждый вечер».

Однако, при всей склонности к празднествам и веселью, русским людям как воздух нужна была церковь. Посему декабрьским днём 1858 года и состоялась её закладка. Ни разу ещё на небольшой улочке Лоншан не собиралось столь много блестящих особ: офицеров в парадных мундирах, дам в изысканных модных нарядах, священников в праздничных ризах. Все православные иереи прибыли с русских военных кораблей, стоявших на рейде ближайшего средиземноморского порта. Своим присутствием почтили торжество августейшие персоны: великий князь Константин Николаевич, генерал-адмирал, его супруга великая княгиня Александра Иосифовна, великая княгиня Екатерина Михайловна, великий князь Николай Константинович…

Церемония освящения храма прошла ровно через год после его закладки. При участии великой княгини Марии Николаевны, герцогини Лейхтенбергской, дочери Николая I; представителей русских аристократических семейств, дипломатов. По нездоровью не смогла приехать в Ниццу в тот заветный для неё день вдовствующая императрица Александра Фёдоровна.

Но она позаботилась прислать любимому детищу ценные дары: трёхъярусный дубовый иконостас, сработанный в Санкт-Петербурге, со святыми ликами на нём, исполненными в стиле византийских фресок; плащаницу, хоругви, полные церковные облачения для причта. В алтаре на престоле возвышалась дарохранительница искуснейшей работы: из кованого серебра в форме креста – дар храму от Войска Донского.

При русской церкви тотчас образовалась и приходская библиотека – об её устройстве хлопотал князь Пётр Вяземский: за стёклами массивных шкафов мерцали тиснённым золотом старые фолианты, в их числе – и пушкинские томики. Лаконична запись тех времён Александра Булгакова, всё ведавшего московского почт-директора: «Вяземский в восхищении от Ниццы. Там любят русских».

Русская церковь во имя св. Николая и св. Александры в Ницце. Фотография Л.А. Черкашиной. Из собрания Николая Солдатенкова, потомка Пушкина. 2002 г.

…12 мая 1895 года под сводами православного храма во имя святителя Николая и святой мученицы царицы Александры в Ницце свершилось великое таинство: молодых Ольгу и Георгия нарекли супругами. Бесспорно, невесте отрадно было сознавать, что чудесный резной иконостас храма преподнесён был в дар императрицей Александрой Фёдоровной, её бабушкой, а великолепные бронзовые канделябры – отцом-императором.

В этой русской церкви на Лазурном Берегу возносила свои молитвы о душе убитого мужа-поэта вечно печальная Наталия Николаевна – родная бабушка жениха Георга. Хотя прекрасную Натали невозможно вообразить бабушкой в преклонных летах, будто природа не захотела увядания своего совершенного творения…

Как причудливо вела судьба к встрече Светлейшую княжну Ольгу Юрьевскую и графа Георга Меренберга! Сколько должно было произойти событий – и великих, мирового масштаба, и обыденных, семейных, чтобы настал для них этот счастливый день! Так неожиданно южный французский город стал перекрёстком судеб наследников великого поэта и российского самодержца.

…Молодой император Николай II в Ниццу так и не прибыл, и свадебные торжества на вилле Светлейшей княгини состоялись без его высочайшего участия.

Жаль. Ведь там могла произойти встреча Николая II с дочерью Пушкина, пред коим Государь благоговел, – Наталией Александровной. Графиня Наталия фон Меренберг, приехавшая из Висбадена, была и на пышном венчании в храме, и на роскошном свадебном обеде у Екатерины Юрьевской, своей сватьи.

А в следующем, 1896-м вдовствующая императрица приехала в Ниццу навестить больного сына Георгия. Видимо, княгиня Юрьевская решилась сделать попытку примирения, отправив Марии Фёдоровне телеграмму с благими пожеланиями цесаревичу-сыну и надеждой на встречу с ней. Но, по словам одной из фрейлин, императрица сумела избежать нежелательного визита, «опасаясь болтливости французских газет».

…Где и когда впервые встретились Светлейшая княжна Ольга и граф Георг? Не знает никто. Думается, на Лазурном Берегу. Ведь в Каннах, на вилле «Казбек», Георг фон Меренберг не раз гостил у замужней сестры – графини Софи де Торби. Могла наведываться к своему кузену – великому князю Михаилу Михайловичу, супругу Софи, – и Ольга Юрьевская. Ведь княжну связывали добрые отношения с отцом Миш-Миша – Михаилом Николаевичем, она переписывалась с дядюшкой, и бывший всесильный наместник Кавказа, облечённый некогда немалой властью, тепло относился к милой племяннице, помня её маленькой девочкой.

Вот Ольга Александровна, уже графиня фон Меренберг, в ноябре 1897 года пишет дядюшке: «Мои мысли постоянно с тобой, мой дорогой Дядя, и ты не можешь себе представить, до какой степени я была рада и счастлива Тебя увидеть в Каннах».

Более того, великий князь Михаил Николаевич стал крёстным отцом её младшего сына, Георга-Михаэля. Старшему, Александру, названному в честь деда-императора, суждена была слишком короткая жизнь – он умер в младенчестве.

Строки из другого письма графини Ольги к «дяде Мише»: «Мой муж много ездит верхом и очень любит свою службу. Мы очень, очень счастливо живём вместе…»

Удивительное признание молодой супруги! Обожаемый супруг, дети, размеренная жизнь в курортном Висбадене, светские развлечения… Из письма Ольги явствует, что и муж Георг фон Меренберг, подобно его русскому деду-поэту, любил верховую езду и, верно, слыл знатоком кровных лошадей.

Нет сомнений, что опальный Миш-Миш, презревший брачные устои царского дома и женившийся на красавице-графине, хорошо знал кузину Ольгу. И по-родственному принимал её в своём доме в Каннах. Так что первое свидание незнакомых прежде молодых людей случилось, вероятно, на вилле «Казбек», в обрамлении её изысканно-романтических интерьеров.

Памятная тарелка с императором Николаем II (несостоявшимся посажёным отцом княжны-невесты Ольги Юрьевской), изготовленная во Франции в 1895 г. Фотография Л.А. Черкашиной. Публикуется впервые

Встреча та будто предопределена всем ходом истории, и любовные драмы, что разыгрывались некогда в семьях будущих супругов, хоть и замысловатыми кружными путями, но вели именно к ней. И так важно, что любви Георга и Ольги никто не противодействовал – ни родители жениха, ни мать невесты, ни царственные особы. «Морганатический брак» – этот суровый общественный приговор – уж не витал над их головами, омрачая нежные любовные чувства и повергая молодые души в уныние. Супружество царской дочери и внука поэта, верно, можно назвать безмятежным: тридцать лет счастья и покоя – немало по земным меркам.

…А великолепная вилла «Георг» («George»), по-французски «Жорж», свидетельница двух свадебных торжеств, названная Светлейшей княгиней Юрьевской в честь сына-первенца, так и не взошедшим на российский престол, и по сей день стоит на бульваре де Бушаж в центре аристократической Ниццы.

В умиротворённой Ницце, с её вечно ласковым солнцем и безбрежным бирюзовым морем, отойдёт в мир иной Светлейшая княгиня Юрьевская. Княгиня покоится на русском кладбище «Кокад».

Ей не судьба была стать русской царицей Екатериной III, но она осталась в истории великой вдовой. Будто и после смерти августейшего супруга исполняла его волю, памятуя слова Александра, что он написал ей в самом начале их любовного романа: «Не забудь, что ты никогда никому другому принадлежать не будешь».

И другие слова, воистину пророческие, сказанные им некогда, запали ей в сердце – Государь тревожился, как будет жить она, Катя, когда его не станет…

 
Последний ключ – холодный ключ забвенья,
Он слаще всех жар сердца утолит.
 

Екатерина Юрьевская тихо почила в Ницце, пережив все войны и чудовищные революции, захлестнувшие Россию, гибель близких к трону высоких особ, крах Российской империи и расстрел в Екатеринбурге Николая II и всей царской семьи. И не миновать бы подобной печальной участи ни самой княгине, ни её детям, в жилах коих текла кровь Романовых, если бы задолго до всех потрясений не приняла она спасительное решение – покинуть страну, где первой жертвой фанатизма пал её возлюбленный супруг.

Светлейшая княгиня Екатерина Юрьевская. Ницца. Фотография. Конец 1910-х – начало 1920-х гг.

Ведомо было княгине, что её дальний родственник Василий Александрович Долгоруков, генерал-майор свиты и гофмаршал двора Его Императорского Величества, застрелен был чекистами в Екатеринбурге в июле 1918-го, чуть ранее казни августейшей семьи.

Именно он, глубоко преданный Государю Николаю II, добровольно последовал за ним в Тобольск, к месту царской ссылки. Всегда находился рядом – то пилит дрова, то чистит снег, не только помогая в обыденных делах, но и всеми силами пытаясь защитить опального императора. Но вот августейшему семейству избрали иное место ссылки – Екатеринбург. Князь Василий Долгоруков отправился следом, но, как только достиг Екатеринбурга, был арестован и брошен в тюрьму. Большевики обвинили: князь готовил побег царской семьи. Убит в лесу близ Екатеринбурга вместе с генерал-адъютантом Татищевым.

Белогвардейцы, захватив вскоре город, обнаружили останки преданных царю офицеров, а сёстры Ново-Тихвинского монастыря погребли их, вероятно, на местном монастырском кладбище.

Русской православной церковью за границей Василий Александрович был канонизирован как Святой мученик воин Василий. Быть может, князь Долгоруков оказался самым верным из всех приближённых и родичей последнего русского царя. И вне сомнений, Светлейшая княгиня обращала свои молитвы и за него, воина Василия, и особо – за страдальца-царя. Ей ли было не помнить, как Николай II не раз выручал её в труднейших жизненных обстоятельствах?!

Но вряд ли Екатерине Михайловне довелось читать дневниковую запись уже отрёкшегося от престола Государя, сделанную им в мартовский день фатального для него восемнадцатого: «Тридцать восьмая годовщина кончины Анпапá. В 2 часа у нас была отслужена панихида». В такие тревожные для всей августейшей семьи дни её опальный глава и в ссылке не забывал своего царственного деда! И день, когда его не стало…

Ещё одна знаковая зарубка: в том же году, в апреле, семья Романовых – те из них, кто смог эмигрировать из большевистской России, – почтила память Александра II: столетие со дня рождения императора. Зловеще-мистическая цепочка лет: 1818-1881-1918. Император Николай II примет смерть ровно через сто лет после рождения в Москве, под перезвон пасхальных колоколов, будущего венценосца и его деда!

…Словно предтечей чудовищной казни в Екатеринбурге стал взрыв на Екатерининской набережной в Петербурге, унёсший жизнь императора Александра II. Как ни парадоксально, но тот гибельный взрыв стал спасением для Светлейшей княгини и её детей! Будто бы собственной смертью Государь уберёг их от гибельной участи – воистину, «смертию смерть поправ».

Как созвучны с вечной скорбью княгини Юрьевской об убитом супруге проникновенные поэтические строки:

 
О, этот Юг, о, эта Ницца!..
О, как их блеск меня тревожит!
Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет – и не может…
 

Поразительно, но именно эти стихи Фёдора Тютчева переписала в свой альбом, на лист с траурной каймой, вскоре после гибели императора Светлейшая княгиня-вдова. Тогда ещё и не помышлявшая о жизни в блистательной Ницце…

Ницца – город с русской кровью. Здесь вершилась история России последних двух столетий. И судьба династии Романовых теснейшим образом соединена с этим городом на Лазурном Берегу.

Так уж случилось, что именно в Ницце, столице Французской Ривьеры, словно в едином нервном узле сошлись пути и судьбы российских венценосцев и наследников великого поэта. И многих-многих русских людей, носивших звучные, поистине звёздные имена: философов, меценатов, художников, полководцев, поэтов.

Кто только не прогуливался по знаменитой Английской набережной! Её камни помнят и царственную походку императрицы Александры Фёдоровны, и тяжёлую поступь самодержца Александра II, и лёгкие шаги Наталии Николаевны, вдовы поэта, и её младшей дочери Наталии, графини фон Меренберг. По набережной, подковой окаймляющей морской берег, прохаживались великий князь Михаил Михайлович, внук Николая I, со своей очаровательной супругой графиней Софи де Торби, внучкой Пушкина, Светлейшая княжна Юрьевская, Ольга Александровна, царская дочь, с избранником графом Георгом фон Меренбергом, внуком поэта, Светлейшая княгиня Екатерина Юрьевская…

Жемчужина Средиземноморья имела в девятнадцатом веке и другое название – Русская Ницца. Русские стали обживать её ещё в царствование Николая I. Вернее, его супруга, государыня Александра Фёдоровна сделала почин в открытии благодатного уголка Южной Франции, настоящего земного рая.

Но есть и потаённая Ницца, скрытая от чужих любопытных глаз, – Ницца православная. Русских путешественников становилось всё больше, и военная походная церковь уже не могла вместить всех прихожан: на исходе 1859 года на улице Лоншан был заложен первый православный храм во имя Святой мученицы Александры и Святителя Николая. А ещё через несколько лет в Ницце появилось и русское кладбище.

Там, на западной окраине города, на крохотном кусочке земли, что на склоне холма Кокад, давным-давно купленного имперской Россией для установки батареи (но русские пушки так и не сделали ни единого выстрела со своего стратегического плацдарма!) словно сошлись три века отечественной истории: девятнадцатый, двадцатый и двадцать первый.

Православное русское кладбище в Ницце, получившее название «Кокад». Прямоугольники надгробий, каскадом спускающиеся по цветущему склону, похожи на огромные разбросанные книги. Книги бытия, книги судеб. Они написаны, но так до конца и не прочитаны. Эти мраморные книги навечно захлопнуты…

Все литературные жанры представлены в этом печальном собрании: романы, мемуары, эссе, водевили, драмы и трагикомедии. Не изменить уже ход сюжетных линий, монологи героев, время и место действия событий, не внести последнюю правку в завершённую рукопись. Ничего не исправить – всё написано набело. Всё свершено и всё совершенно.

Сколь строго и придирчиво свершался этот таинственный отбор, как долго кружила судьба, как причудливо вела по земным дорогам столь несхожих меж собой русских людей, чтобы соединить их так далеко от родины, – здесь, на красивейшем Лазурном Берегу, в Ницце, на живописном склоне холма Кокад.

И могли ли предположить они в своей земной жизни, что в неведомом будущем их собеседником (звучит странно!) и слугой одновременно станет один-единственный человек – Евгений Верёвкин?

Его, обычного кладбищенского сторожа, называли великим подвижником. Этот удивительный человек, самобытный философ, посвятил свою жизнь служению русской культуре. Сыну офицера-деникинца и француженки, рождённому во Франции, суждено было стать проводником между двумя великими культурами – русской и французской!

Евгений числил себя больше французом, нежели русским – до двадцати семи лет он не знал ни одного русского слова. Дома, в школе, на улице – только французская речь. А русской бабушки, как в семьях его сверстников, хранительницы языка и традиций, у него не было. Зато потом ему повезло – он женился на симпатичной бурятке, она-то и научила супруга русскому языку да и привила ему вкус к русской литературе. С этого времени Евгений проникся безмерным уважением не только к России и её великой культуре, но и к одному из её сибирских народов – бурятам. И считал их одними из самых умных и образованных в мире.

Его жизненная миссия, как ни парадоксально это звучит, – служить мёртвым. Но грани между миром здравствующих и миром ушедших для него почти не существует. Он – посредник между двумя мирами: зримым и неведомым. Хранитель памяти исторических российских имен.

Для Евгения Верёвкина все эти давно умершие люди, что покоятся на вверенном ему кладбище, стали своеобразными собеседниками, близкими, почти родными. Словно дарил он ту теплоту души, не возданную им при жизни, да и после смерти неблагодарными согражданами. И искренне радовался, когда удавалось раздобыть новые сведения о прошедшей жизни тех, чьи имена выбиты на каменных плитах, или встретиться с их далёкими потомками.

Ему, Евгению, будто доверены сокровенные знания, не дарованные простым смертным. Были у него и свои привязанности, и, подходя к их могилам, он испытывал чувство восторга и благоговения. Иные имена вызывали досаду и горечь, к ним Евгений Верёвкин относился недоверчиво, с опаской, будто они и впрямь могли вмешаться в его жизнь и доставить ему какие-либо неприятности. Старался поскорей выполнить свои прямые обязанности кладбищенского смотрителя: почистить каменную плиту, подрезать кусты, полить цветы и поскорее отойти.

Он любил беседовать со Светлейшей княгиней Юрьевской, Катенькой Долгоруковой, рассказывать ей обо всем, что случилось в мире после её ухода, и каждое утро приносит ей свежесрезанные розы. В усыпальнице, перед овальным портретом княгини в скромной овальной рамке, – всегда живые цветы. И ещё он любил эти стихи:

 
Как холоден Санкт-Петербург!
Тепла и беззаботна Ницца,
На русском кладбище Кокад
Каскадом мраморным гробницы.
И на холме, над морем синим,
Лежит Светлейшая княгиня.
И белый саркофаг открыт ветрам и солнцу…
А там, на севере, занозой золотой,
Вонзённый в небо шпиль.
И ангел в облаках, прижавшийся к кресту…
И царственный страдалец Александр
В соборе царском бредит немотой…
 

1 марта 1881 года – горький день для России. И самый страшный в жизни княгини Юрьевской. Россия лишилась императора Александра II, она – обожаемого супруга…

Светлейшая княгиня Юрьевская скончалась в феврале 1922 года, – чуть более ста лет назад. Временной отрезок невелик по историческим меркам, но, чудится, с тех пор минула целая эпоха.

Евгений готов был рассказывать о судьбе княгини Юрьевской часами. Он преклонялся пред добротой души княгини, её любовью к «братьям нашим меньшим». Ведь любила она не только домашних четвероногих питомцев, но и брошенных, заботилась о них. И даже настояла, чтобы мэрия Ниццы выстроила поилки для бездомных собак и кошек, что так важно для жизни в жарком южном городе. Память о том её давнем благодеянии не забылась и поныне…

– Сколько же было в истории любви Светлейшей княгини придворных интриг и политических хитросплетений! Не на одну жизнь хватит! Екатерина Михайловна – вторая жена царя Александра II. Почему их брак называют неравным, морганатическим? Она ведь происходила из старого русского рода князей Черниговских, более древнего, чем царский род Романовых. Она княжна «Рюриковой крови» – её предком был сам Юрий Долгорукий!

Да и первой женой родоначальника царской династии Михаила Романова была княжна Мария Долгорукова. Но царица умерла очень рано, прожив в супружестве всего несколько месяцев.

Не раз говорил Евгений Верёвкин о той давней исторической несправедливости с бароном Эдуардом Фальц-Фейном. Как получилось так, что брак, освящённый церковью, считается «второсортным»? Или причиной тому старое поверье, что жёны Долгоруковы приносят Романовым несчастья, идущее со времён Петра II: юный царь скончался накануне своей свадьбы с княжной Екатериной Долгоруковой.

Светлейшая княгиня Екатерина Юрьевская обрела свой последний предел в Ницце, под «лазурью чужих небес». Вместе с ней похоронена младшая сестра Мария (Муш, как ласково звали её в семье), бывшая смолянка, затем и фрейлина. В первом браке – княгиня Мещерская, во втором – графиня фон Берг. Мария Михайловна скончалась в феврале 1907-го, как констатировали врачи – от малокровия.

Горю Светлейшей княгини не было предела. «Мария скончалась – безумно скорблю», – телеграфировала она брату Анатолию. Муж-вдовец Георгий фон Берг первым воздвиг на русском кладбище скромный памятник. Через пятнадцать лет рядом с Марией была похоронена и её старшая сестра Екатерина.

Сёстры покоятся в мраморной усыпальнице, воздвигнутой заботами и попечением легендарного барона Фальц-Фейна.

Барон Эдуард Фальц-Фейн, хранитель памяти Светлейшей княгини. Вадуц. Фотография Л.А. Черкашиной. 2005 г.

Барон сам успел поведать о той грустной истории: «Долгие годы за могилой никто не ухаживал. Крест упал, и никто не собирался его поправлять. Я привёл в порядок её надгробие и дал сторожу денег, чтобы он делал всё, что полагается, чистил, весной сажал и поливал цветы.

В 1970-х по телевидению крутили чудный фильм „Катя“, который сделали французы… Он имел невероятный успех во всей Европе. Я как раз был в Ницце у мамы и написал в газету „Nice Matin“ письмо. Рассказал, что прекрасная Катя жила в Ницце, похоронена на русском кладбище. Рубашка в пятнах крови царя и его мундир также находятся в Ницце в крипте русского собора, где старые эмигранты устроили маленький музей. Катя привезла эти вещи, уезжая из России после гибели своего мужа.

Моё письмо было опубликовано, а главный редактор поблагодарил меня за неизвестные сведения. Читатели повалили на кладбище посмотреть на её могилу. А сторож удивлялся: „В чём дело?“ – „Да ведь фильм был „Катя““».

Эдуард Александрович не был знаком со Светлейшей княгиней – её не стало ровно за год до того, как в Ницце обосновалось его семейство. Да и вряд ли то знакомство оставило бы яркий след в памяти десятилетнего мальчика. Зато матушка Вера Николаевна, урождённая Епанчина, ещё до революции не раз гостила у княгини Юрьевской на её роскошной вилле «Георг».

Барон хорошо знал младшую дочь Александра II, княжну Екатерину, и её второго супруга, князя Сергея Оболенского, так что он считал себя близким другом этого семейства.

За Эдуардом Александровичем давно и прочно утвердилось звание «народный барон»: странный «титул» словно и создан был для одного-единственного в мире человека. Кто ещё мог сравниться с бароном Фальц-Фейном бескорыстием и широтой души, дерзостью и авантюризмом, оригинальностью ума и трезвостью расчёта?! Он разыскивал по всему миру и возвращал России, казалось бы, безнадёжно утраченные живописные шедевры, бесценные исторические документы – письма, дневники, архивы и целые библиотеки. Он дарил России её же былое достояние. Список огромен: живописные полотна Репина, Константина Коровина, Бенуа, Лебедева, редкостные гравюры, раритетные книги, утраченные архивы…

Воронцовскому дворцу в Алупке Эдуард Александрович передал редчайший «Портрет князя Григория Потёмкина» кисти Левицкого, приобретённый у нью-йоркского антиквара. Одна из его самых удачных находок. Ныне гостям крымского дворца-музея медная табличка под портретом екатерининского вельможи напоминает о дорогом подарке барона.

Крыму повезло особо: барон не скупился на щедрые дары для его музеев. Вот и дворцу в Ливадии барон подарил ковёр ручной работы с изображениями Николая II, Александры Фёдоровны и цесаревича Алексея – дар иранского шаха царской семье к трёхсотлетию Дома Романовых. Персидский ковёр, прежде украшавший крымскую резиденцию русского императора, Эдуарду Александровичу посчастливилось купить на аукционе в Германии.

К слову, до недавнего времени он был единственным на земле, кто помнил тепло рук императора: в апреле 1914-го, во время визита к Фальц-Фейнам (император прибыл на яхте из Ливадии в заповедную «Асканию-Нова»), Николай II держал на руках маленького Эди, лаская смышлёного и симпатичного мальчугана. В честь родового имения в Южной России, где прошли счастливые годы юного наследника «империи Фальц-Фейнов», Эдуард Александрович назвал и свою виллу в Лихтенштейне – «Аскания-Нова».

…Эдуард Фальц-Фейн прожил большую и насыщенную событиями жизнь, встретив свой сто шестой год рождения! Не затаив обиды на Россию, в далёком семнадцатом превратившую его, пятилетнего мальчугана, в эмигранта.

– Меня никто здесь не понимает, – размышлял барон. – Говорят, ну, зачем же ты помогаешь России, даришь ей такие дорогие подарки?! Ведь твою семью лишили всех богатств, бабушку расстреляли, отец умер в эмиграции, твоя мать, сестра и ты сам приняли столько лишений…

Он отвечал: «Это же другая Россия, и другие люди, – я просто переворачиваю страницу. И всё».

Возмущала Эдуарда Александровича явная историческая несправедливость – ведь князя Георга Юрьевского, живущего в Швейцарии, власти не признают наследником царского рода.

– Какой он Юрьевский?! Он – настоящий Романов! Правнук Александра II! Забывают: император Александр II венчался с княжной Екатериной Долгоруковой (о, какая это была любовь!) и даровал ей титул Светлейшей княгини Юрьевской.

Мавзолей-усыпальница княгини Екатерины Юрьевской и её сестры графини Марии фон Берг. Ницца. Фотография Л.А. Черкашиной. 2002 г.

К слову, многие современные историки, знатоки династического права, полагают, что именно князь Георг является ныне единственным (правда, виртуальным) претендентом на монарший престол в России.

Огорчало барона и то, что его молодой друг, князь Георг, почти не знает русского языка. Был убеждён: «Русские люди с историческими фамилиями должны говорить по-русски!»

Именно барон Фальц-Фейн первым привёл своего друга на православный некрополь в Ницце, чтобы тот смог поклониться памяти прародительницы.

…Не столь давно и сам Эдуард Александрович обрёл своё вечное пристанище на «Кокаде», неподалёку от царственной вдовы и великой любовницы, Светлейшей княгини Екатерины Юрьевской. Или Кати, как ласково звал её царственный супруг.