Текст книги "Черный конверт пуст… Как обрести истинную силу и тайные знания"

Семену показалось, что его товарищ плачет – тихо, по-собачьи. Он ничего не стал больше говорить и молча лежал, перебирая в голове обрывки своих детских воспоминаний: двор, детский садик, футбол, что-то из школы. Это было похоже на калейдоскоп, переворачиваемый в руке: кусочки мозаики складывались в разнообразные картинки, но цельного сюжета не проявлялось. Он снова лег на спину и увидел на потолке каплю конденсата, собирающуюся оторваться от поверхности и устремиться вниз, прямо к его лицу. Семен закрыл глаза и напряг изнутри свое зрение, пытаясь сквозь веки уловить очертания этой капли, заставить ее замереть, в то же время ожидая ощутить на своем лбу легкий «чпок» от ее прикосновения, но ничего не происходило.

Он помолчал минуту, а потом произнес:

– Мить, а ты не переживай особо-то – живы, и слава богу, у многих и этого нет.

– Да я привык уже, чего тут переживать? Гнобит только, что до конца дней своих по колодцам придется шастать, – это ли жизнь? А так сидел бы я сейчас на кухне в своей берлоге, ругался бы с Люськой, ворчал на бабу Свету: вечно она надымит папиросами на всю квартиру – ей уже под девяносто, а пыхтит, как паровоз.

– А ты курил?

– Да попробовал пару раз – ничего интересного, лучше стакан водки накатить. А ты?

– Нет. Да и где бы теперь на это еще деньги брать: на пожрать бы чего наскрести, не до сигарет уже.

– Это точно. У меня тут, кстати сказать, от батона немного осталось. – Митя достал из кармана куртки кусок батона, завернутый в целлофановый пакетик. – Перекусим, может?

– Давай, – с благодарностью согласился Семен и подсел поближе.

Батон пах выпечкой, и его приятно было ощущать у себя во рту, тем более в контрасте с окружающей плесенью.

– А ты что все молчком да молчком? Или думаешь, мне не понять? – спросил Митька, жуя свой кусок.

– Ничего я не думаю. Это в тюрьме за жизнь трепятся, а мы вроде как на свободе. У тебя свое, у меня – мое.

– Типа как в Библии?

– Типа как в Бухенвальде.

Помолчали. Вдруг Семен сам начал рассказывать:

– Я сам с Таганрога, слыхал о таком, на Азовском море? После техникума там сперва и работал. Но с перестройкой совсем туго стало, я и подался на заработки на Дальний Восток, повертелся в коммерции одно время во Владике, потом перебрался в Хабаровск, японскую машину купил – с этим там вообще тогда было просто. Устроился сперва страховым агентом, но не клеилось особо, через полгода на продукты питания перешел. Еще не так давно был представителем одной московской конторы. Работа-то в принципе не пыльная: развивай клиентскую базу по рынкам да торговым центрам, собирай заявки на бакалею, пересылай в головной офис, потом товар приходит, ты его встречаешь, организовываешь доставку… в общем, если язык на месте, а не там, где обычно у тебя, Митька, то можно зарабатывать приличные деньги. А чем больше зарабатываешь, тем выше потребности. Тут еще кредиты на всех обрушились: «бери-не-хочу-все-равно-возьмешь». Богадельня по всей стране, в общем. Через два года я уже оформил ипотеку на «вторичке»…

– Это что?

– «Вторичка»-то? Это все, что не новостройка. Дешевле, да и банки под них легче на кредитование идут. Но, понимаешь, не в голой же да разбитой квартире жить? Нужен ремонт, нужна мебель…

– Да? То-то она нам теперь прямо-таки необходима.

– Теперь… да что теперь! Год назад и теперь – это как две разные жизни. Если ты только одеколон советский пил и заборы на дрова разбирал в своем Запашкино или где там… – то, собственно, какая тебе разница: там же прозябать или здесь, в коллекторе? Поменял шило на мыло. А свобода с деньгами, да в бизнесе… Тоже палка о двух концах – кого-то вытягивает наружу, а кого – закапывает в землю.

– Денег много у тебя было?

– Митя, деньги сами по себе – это бумажка с картинками. И много этих бумаг или мало – тоже относительно. Для деловых людей важна перспектива: как эти бумажки обернуть, чтоб они приросли сами по себе, как снежный ком. Это игра, в какой-то степени.

– Только в колодце в нее не особо-то поиграешь.

– Да уж, тут точно не развернуться.

– А ты, видать, не за тот конец свою палку держал, когда бумажки с картинками ворошил.

– Не тем? – повторил Семен. – Верно, не тем. Кредитов понахапал, сделал ремонт, прикупили мебели, а тут… компания закрыла представительство, логистика с Запада на Дальний Восток им стала дорого обходиться, местные производители тоже засуетились, поднялись, цены посбивали… а тут еще кризис. Новую работу не найти практически, все издержки сокращают, от балласта избавляются. Полная засада, короче. Чтобы не потерять квартиру, продал машину, даже мебель по объявлению за полцены спихнул, новую! Все думал, пронесет…

Семен замолчал, уставившись в потолок.

– Не пронесло?

– Я должен был собрать дебиторку с мелких клиентов и переслать в головной офис.

– Что это такое?

– Ну… клиентам поставили товар в долг, они за него рассчитываются постепенно, по договору, или на реализацию кому-то выставили… разные варианты по отсрочке платежей бывают.

– А ты с них деньги собрал и… того?

– Вот именно – «того». В центральном офисе через два месяца хватились, да и то случайно: один из моих клиентов был в Москве и зашел к ним в бухгалтерию за сверкой. По его данным, долг за товар сто тысяч, а по бумагам фирмы – сто пятьдесят. Начали проверку по всем моим клиентам, прислали паренька из коллекторского бюро…

– Сантехника что ли? – не понял Митя.

Семен покосился на него, но объяснять не стал:

– Вроде того, с большими кулаками и связями в местном обэпе.

– Бил?

Семен усмехнулся:

– Теперь не бьют, все культурно. За квартиру я уже досрочно рассчитался к тому времени, но по другим долгам… думал, кредитами в других банках перекинуться, но эти лавочки к тому времени уже тоже прикрылись, да на меня спустили информацию по своим каким-то каналам… В общем, приперли к стенке конкретно – передавай им квартиру за долги… Да и живой я им потом нужен и не был: нет человека – нет проблемы.

Семен тяжело вздохнул.

– Куда деваться было? Привезли в Москву, тут оформили все: в Хабаре не такой беспредел, уж поверь, хотя…

Семен замолчал, а Митя больше не задавал вопросов. Полежав еще немного, они решили продвинуться дальше по проходу – целее будут, да и стемнеет уже к тому времени, когда они подойдут к очередному выходу на поверхность. Семен шел впереди, держа в руке огарок свечи. Метров через двадцать в покатой стене показалось углубление.

Приблизившись, они обнаружили металлическую дверь, вмонтированную в бетон чуть выше уровня дна, по которому они двигались. Ржавчина уже коснулась своим грязно-рыжим покровом ее поверхности, а огромный амбарный замок просто болтался в петлях, не запертый.

– Митька, ты у нас любопытный? – спросил Семен, освещая высокий порог перед входом.

– Думаешь, там выход есть?

Они оба одновременно потянули на себя дверь, и та, со скрипом, подалась. Семен протянул внутрь руку со свечей, и в отблесках пламени высветилось небольшое замкнутое помещение, похожее на предбанник, а справа в дальнем углу – еще одна дверь, из-под которой пробивалась полоса света.

– Да мы тут не одни, – прошептал Сеня, аккуратно ступая по цементному полу. Он осветил низкий потолок: в полуметре над их головами вверх уходила широкая металлическая труба с наваренными ступенями, которые вели к люку.

– Легко подпрыгнуть, зацепиться за перекладины, и ты на улице, – прошептал Митя, задрав голову кверху.

– Возможно, – пробормотал Семен, приближаясь к внутренней двери.

Она оказалась из тонкого листового железа, в разных местах изрешеченного мелкими отверстиями, то ли от гвоздей, то ли от старости, сквозь которые и попадал свет в этот предбанник. Он заглянул в дырочку пошире и увидел длинное узкое помещение, вдоль стен которого шли трубы разного диаметра, перемежаемые тут и там вентилями внушительных размеров. На левой стене под потолком одиноко висела лампочка, которая и освещала тусклым светом этот подвал, довольно ухоженный и чистый. Судя по всему, они попали в цокольный этаж какого-то здания, но не общежития, мимо которого пробегали, – то должно было быть сейчас в другой стороне и подальше. Подвал сообщался с остальным миром через обычную фанерную дверь, чуть приотворенную, прямо под лампочкой. Дверь открывалась в их сторону, внутрь, а потому загораживала собой внутреннее содержание того, куда вела.

– Вот тебе и парадный выход, – сказал Семен, давая товарищу пространство, чтобы заглянуть сквозь дырочку внутрь.

– О-о, мечта бомжей, – удовлетворенно протянул тот, осматривая «хоромы» опытным хозяйским оком. – Как сюда еще наши коллеги не добрались – удивительно.

Не успел Семен и глазом моргнуть, как его спутник поддел рукой металлический лист снизу, потянул на себя и сорвал нижнюю его половину со стального каркаса двери, на котором тот держался, наверно, последние лет сорок. Уверенно просунув голову внутрь, Митька осмотрелся и быстро проник в помещение. Семен, недолго думая, последовал его примеру.

Внутри было тепло и сухо. Справа, незамеченные ими ранее из «глазка», торчали два крана от труб: с холодной и горячей водой, вероятно; в полу темным отверстием зиял сток, который выходил, без сомнения, прямо в канализационный туб.

– Еще бы полотенце с мылом, – размечтался Митя, но мыло он, впрочем, нашел тут же, у сточного бордюра. – Вот же люди живут!

Семен подошел к приотворенной двери и прислушался. Там было тихо. Он заглянул за нее и обнаружил деревянную лестницу, по спирали уходившую вверх. Здесь же, на стене прохода, он заметил двойной выключатель: вторая клавиша, должно быть, предназначалась для лампочки, освещающей лестницу, которая сейчас была погружена в полумрак, и наверху тоже не видно было света. Сеня оглянулся на товарища, настороженно следившего за ним, и сделал ему знак помолчать и не шуметь, потом медленно поставил ногу на первую ступеньку, перешел на вторую – не скрипели. Он легко взошел по винтовой лестнице наверх и очутился в небольшом холле, по углам которого стояли кадки с кустарниками, тени от них еле различались в полумгле. Напротив, с другой стороны холла, по всей видимости, был центральный вход в здание, сквозь стеклянные двери которого внутрь проникал слабый отблеск от уличного освещения, отражаясь на хромированных перилах ограждения и пропускной «вертушки». Слева от входа располагалось помещение дежурного, следившего за пропускной системой, и Семен увидел тень склонившегося над столом человека – охранник ужинал, глядя в маленький экран портативного телевизора. Рядом с входом в подвал была дверь в туалет.

Вернувшись назад к ожидавшему его товарищу, Семен сказал:

– Пришли. Там охранник. Можно через туалет попробовать выбраться наружу.

Митя утвердительно закивал головой. Они вышли в холл, прошмыгнули в туалет, мягко придерживая дверь, чтоб не скрипнула ненароком, осмотрелись. В помещении действительно было матовое окно в пластиковой раме, с белой уродливой ручкой. Семен легко открыл его и сразу перемахнул через подоконник, очутившись в какой-то подворотне, рядом с мусорными баками. Митька тоже начал спускаться, свесив вперед ноги. Семен вдруг замер, услышав где-то недалеко, в арке:

– Братва, да это ж те самые уроды!..

Недолго думая и не глядя на Митьку, Сеня крикнул:

– Попали, бежим! – и ринулся в противоположную сторону, к другой арке, которая выходила на широкую проезжую улицу и где сновали автомобили, – там бы их не тронули, побоялись бы свидетелей.

Но Митя, видимо, замешкался. Добежав до угла арки, Сеня вылетел на тротуар, обогнул угол, остановился и, тяжело дыша, оперся спиной о стену высокого дома. Прислушался. Из подворотни доносились крики и глухая возня. Он осторожно выглянул и в полумраке увидел кучу сгрудившейся шпаны, усердствовавшей над чем-то, лежащим на земле, прямо под окном, из которого они выпрыгнули: этим «чем-то» был, наверно, Митя.

«Не успел, бедолага», – пронеслось в голове. В таких случаях полицию в Москве никто не вызывает. А на призывы о помощи прохожие шарахаются, как от чумы. Не то чтобы это была их вина…

– Эх, Митька, – пробормотал Семен, перекрестившись. – Лучше бы ты все-таки сел в тюрьму.

Еще раз украдкой глянув в подворотню, он быстро засеменил прочь от темнеющего полукруга арки. Наступила ночь.

Глава 10

Для Вселенной нет невозможного сценария, это правило мироздания: дать человеку ровно то, о чем он мечтал.

Истина внутри нас: знание, которое исцеляет, Владимир Муранов

Популярность – не самоцель; не для меня, по крайней мере. Но явление это, без лишнего лукавства, вполне приемлемое, если в меру. Интересна и ощутима в этом плане разница по восприятию «селебрити» в двух городах: в Москве ко мне открыто подходили на улице и задавали вопросы, интересовались подробностями, а в родном Питере предпочитали шушукаться за спиной, иногда даже указывая пальцем – вон, мол, этот экстрасенс идет, из «Битвы». Забавно, честное слово! Не могу сказать, впрочем, что моя жизнь круто и в одночасье изменилась после участия в телевизионном проекте, если судить по обилию фанатеющих поклонников, налетающих в самых неожиданных местах с просьбой о селфи или автографе, – нет, запасными входами и выходами в общественные места я не пользовался и в лифтах не скрывал пол-лица за огромными темными очками, но приглашения участвовать в том или ином профилирующем фрагменте периодически поступают.

Часто вспоминается забавный случай с ведущей ТНТ Ксенией Бородиной: в период ее второй беременности мне позвонила главный редактор журнала «Дом-2» по поводу прогнозов для ведущих этого телешоу, и в отношении ее я увидел самым недвусмысленным образом прибавление в ее семье – будет девочка. На меня тогда, помню, обрушился поток насмешек, поскольку все обследования давали определенную уверенность в том, что родится мальчик. Вплоть до последнего дня перед ее родами. Но, как известно, хорошо смеется тот, кто смеется вместе с вепсом последний: не прошло и недели после моего интервью, как все неравнодушные в итоге поздравляли Ксению с девочкой. Так что всякое бывает не только в головах магов и колдунов, но и в предсказаниях медицинских светил и иных генераторов волн, включая ультразвуковые.

Несколько месяцев работы вдали от дома и семьи сильно выматывают эмоционально: и мне, и Кристине к концу осени было уже морально тяжело переносить вынужденную разлуку, и это, конечно, не могло не сказываться на внутренней мотивации и общем настрое. К тому же в каждом сезоне «Битвы экстрасенсов» после пересечения определенного невидимого экватора проекта становится очевидным как для телезрителей, так и для организаторов, кто из участников уже является фаворитом, а кто, грубо говоря, формирует фон для всего шоу.

Выше уже говорилось о том, как можно манипулировать информацией для того, чтобы сформировать определенный имидж или колорит любому действию, явлению или, скажем, участнику президентской гонки. Как в классическом примере с вином в бокале, который либо наполовину уже пуст, либо наполовину еще полон. Или если, скажем, иной пример: «Войска вчера переместились на сто километров к югу», то этот факт публике можно подать минимум с двумя полярными оттенками, имеющими критическое суждение, влияющее на формирование мнения слушателя, например: «Войска вынужденно откатились с ранее занимаемых позиций на юг» и «Войска успешно выполнили маневр по рекогносцировке в южном направлении» – оба эти утверждения фактически не противоречат истине, но как, однако, они далеки от объективности! Вообще, любое знание, прошедшее чью-либо обработку эпитетами, уже становится субъективным мнением, а истина остается в качестве перечня определенных действий в прошлом, совершенных в заданной последовательности с конкретным усилием для их материализации – и не более того.

Показательно в этом плане испытание на выявление человека, имеющего алкогольную зависимость, из шести участников эксперимента – для меня открылись на площадке ауры всех присутствовавших, и я дал им всем предельно исчерпывающие характеристики, в итоге верно указав единственного зависимого, молодую девушку. «Вы угадали», – сказала она, поднимаясь с высокого табурета, на что я резонно ей ответил: «Я не угадал! Я с вами работал». Ведь это действительно была для меня уже тогда настоящая работа, а не гадание: я концентрировал свое внимание на каждом участнике, вглядываясь на уровне сенсорных ощущений в личные биологические поля этих людей, и те ощущения, которые в итоге я получил, позволили мне интерпретировать явившиеся знания в совершенно конкретный вывод. В отличие от меня, например, кто-то смог выдать много информации интимного плана, почерпнув ее на ином ментальном уровне, но в итоге не выполнить задание, однако, произведя должное впечатление при этом – на телезрителей. В таких случаях один из моих учителей в художественной школе, в которую мой отец определил меня еще в пятилетнем возрасте, помню, говаривал: «Эффектно, коллега, но не эффективно».

Я к чему клоню: при нарастании давления отвлекающих факторов человеку сложнее становится сосредоточиться на своей цели, и если такое состояние еще усугубляется неким потенциально реализуемым сценарием, исход которого более или менее предсказуем, то все в итоге начинает казаться уже не стоящим тех усилий и напряжения, которые мы затрачиваем на выполнение своих заданий, согласитесь? Это вполне понятно и закономерно, тем более когда речь идет о дилетантах-любителях, испытывающих прежде всего свои собственные силы в новом для них амплуа. Примерно так я себя ощущал в конце осени, на финальном для меня отрезке шестнадцатой «Битвы экстрасенсов».

Кристина, не скрою, уговаривала меня тогда же и завершить с «Битвой», причем просила так же настойчиво, как в самом начале – принять участие в проекте. К тому времени я уже знал свои сильные и слабые стороны, а главное – имел точное представление о собственных зонах развития и совершенствования обнаруженных вдруг на проекте навыков, доселе скрытых под искусственной мантией неверия в собственные возможности. Нужно было еще многое понять и изучить, закрепить на практике. Но не в моих правилах бросать начатое или нарушать принятые на себя обязательства на каком-то отрезке, да и знал я вполне определенно, когда вернусь в родной Петербург.

После упомянутого испытания в тот день ко мне подошла одна из служащих организаторов проекта и попросила выслушать ее. Сейчас, по прошествии времени и завершения череды связанных между собой событий, я уже могу рассказать, о чем шла речь: она показала мне свадебную фотографию довольно-таки молодой и очень эффектной пары, и также у нее находились некоторые личные вещи супругов.

– Сергей, прошу вас!.. У моей подруги Ирины пропал муж – уехал в командировку на машине, и третью неделю его нет. Вот, не могли бы вы… – Она показала то, что у нее имелось с собой, помимо фотографии.

После испытания на съемочной площадке я еще находился в том состоянии, которое психиатры называют страшным словом «пограничное», но, слава создателю, все прекрасно помнил и осознавал, ощущая себя одним целым и в гармонии с Мирозданием. Присев где-то возле подоконника, я взял личные вещи супружеской пары – носовой платок, кожаный брелок со связки ключей, и, помнится, был серебряный перстень, весь набор сугубо мужской, – и вновь вернул себя на уровень другой реальности.

Я просидел, вслушиваясь в свои ощущения, не менее получаса, как мне показалось. Девушка, попросившая меня об этой услуге, терпеливо находилась все это время рядом, периодически подскакивая и нервно измеряя мелкими шажками крохотный пятак перед подоконником. Полученная тогда мною информация шокировала даже меня своей определенностью и недвусмысленностью, и я в итоге сказал ей:

– Забавно, что она называет его обычно по фамилии. Что-то на «А», мне кажется – Аркадий? Нет, погодите, Акул… Аким… что-то в этом роде. Он где-то недалеко, на самом деле.

– Он жив? – Она судорожно схватила меня за рукав стеганого пальто, которое я к тому времени распахнул: стало жарко.

– Я, по правде сказать, не готов определить его в другой мир. Не вижу его там. И на фото – хорошая аура, живая, по крайней мере. Ирина – ваша сестра?

Девушка сглотнула и кивнула молча в ответ.

– Вы просто по фото похожи, – попробовал я пошутить. – Вашего папу звать Олег?

Она неуверенно улыбнулась и снова кивнула.

– Очень тесные кровные узы. Это даже удивительно, честное слово, блин. Точно знаю, что она сейчас несет на себе что-то большое… совсем ей не свойственное, мне кажется. Подношу ладонь к ее изображению, и мне видится сразу муравей с огромным куском сахара на спине. А кусочек, знаете, такой не слабый, нерафинированный – сахар тот кусковой, как будто.

– Она из домохозяек сразу в гендиректоры попала. Вдруг. Случайно.

– Да ладно!..

Девушка снова кивнула.

– Потому что муж уехал? Видимо, так, да. И это не здесь, не в Москве. Там холоднее. Я, правда, боюсь вас понапрасну обнадежить, но мне почему-то кажется, что он по собственной воле, сознательно, словно под землю ушел – как в подполье. И появится, когда все… придет в то состояние, которого он ожидает. Он планирует. Манипулирует, как кукловод, – за ниточки марионеток дергает. Точно могу сказать, что он это и для нее делает. В том числе. Ирине нужно быть осмотрительной, возможна чья-то смерть в ближайший месяц-два, совсем рядом с ней – что-то, связанное с работой.

– Она не пострадает?

– Морально – да. Деньги на кону какие-то большие. Бизнес. Это же его бизнес, которым она теперь, как вы говорите, управляет?

– Это его бизнес. Их совместный, точнее. Семейный.

– Да, верно, совместный. Семейный. Странно, вижу вот, как будто такую же фотографию, только они втроем на ней. С сыном – у них сын родится! Хм, скоро вернется муж, стало быть…