Текст книги "Бандероль с секретом"

Глава 8

После ухода Тамилы в кабинет майора вошел Кузмин.

– Луговскую уже отпустили? – прямо с порога спросил он.

– А что ее держать? У нее позиция, как в старой песне Эдиты Пьехи, которая была популярна в конце шестидесятых годов. В ней она в припеве все время повторяла: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу…». За все время расследования других слов от Луговской я так не добился.

– Так, возможно, ее надо было всё же прижать? Мне кажется, что эта дамочка знает больше, чем говорит и показывает.

– Вот и мне кажется… Но что говорят в подобных случаях?

– Что надо креститься, – хохотнул Евгений. – Может, понаблюдать за ней?

– Лишних людей в отделе нет. Да и что нам даст наружка?

– Не исключено, что Луговская заодно со своим мужем и они вдвоем разработали эту схему с его кровавым исчезновением. Он, выведя все деньги в офшоры, уже где-то за границей прикупил виллу и ждет её. А поскольку им не хочется терять деньги за квартиру и бизнес, она осталась, чтобы подчистить финансовые хвосты. Потом, когда его признают умершим, вступит в наследство, все продаст на законных основаниях – и к муженьку под багамское или мальдивское солнышко. Островов там много, поэтому на каком-то из них можно и затеряться.

– В качестве одного из вариантов такое возможно, – согласился с лейтенантом Звягинцев. – Я его тоже рассматривал. Как-то у меня не склеивалось, что любящий муж, носивший жену на руках и потворствовавший ей во всем, вдруг исчезает, заработав на продаже «воздуха» миллионы. И при этом бросив обожаемую супругу. Странно все это, не так ли?

– Конечно. Тем более, что мы не выявили наличия у него любовницы, ради которой он мог затеять свое мошенничество, – согласился со старшим коллегой Кузмин. – Да и сама Луговская ведет себя уж слишком спокойно. Правда, в агентстве мне сказали, что она вообще вещь в себе: ни перед кем душу не раскрывает и эмоционально непробиваемая. Её ни разу не видели вышедшей из себя. Вот такая железная леди. Словом, Маргарет Тэтчер местного разлива.

– К тому же сам бог велел им провернуть эту аферу с обманутыми дольщиками, – продолжил рассуждать Звягинцев. – Ведь у Луговского, как выяснилось, кроме жены, других наследников первой линии нет: родители умерли, братьев и сестер не имел. Это значит, что никто, кроме супруги, не будет претендовать на квартиру и бизнес, которые через время можно будет продать, выручив за них кругленькую сумму. Но как нам доказать сговор между ними?

Ко всему этому меня не покидает мысль, что человек, попавший в объектив видеонаблюдения, но заведомо не обнаруживший себя, и есть сам Луговской. Дождавшись раннего утра, он спокойно вышел из подъезда, закрыв голову капюшоном и повернувшись затылком к камере. А мы при этом изматываем себя в догадках, куда он раненый или убитый делся. Но какой бы привлекательной эта гипотеза не была, она так и останется предположением, ибо у нас нет улик доказать обратное. Поэтому меня так бесит это дело. Я никогда не чувствовал себя большим дураком, чем сейчас, а от беспомощности на луну выть хочется.

– Успокойтесь, товарищ майор, – сказал Кузмин, насыпая в чашки с кипятком растворимый кофе, – одним висяком больше или меньше в нашей работе ничего существенно не меняет. Не удивлюсь, если в один прекрасный день мы узнаем, что Луговская тоже исчезла в неизвестном направлении. И тогда все станет на свои места.

– А толку от этого? – возмутился Звягинцев. – Вместо того, чтобы сидеть в тюрьме, эта сладкая парочка будет наслаждаться свободой и радоваться жизни. И где справедливость?

– У негра в заднице, – громко рассмеявшись, сказал Евгений. – По-видимому, её место там, поскольку в реальной жизни справедливости никто не видел. Чем теперь будем заниматься?

– Без работы не останемся. Вон в папках три нераскрытых дела своей очереди дожидаются. Правда, в них всё более-менее ясно. Так что закатываем рукава и ныряем в них с головой. А о Луговской забываем, если удастся.

Отремонтированную квартиру Тамиле пришлось закрыть, поскольку она не решила, что с ней делать. Сдать в аренду? Это было нежелательно по многим причинам, а потому оставалось только одно – подождать с ней до лучших времен.

Мила подошла к зеркалу, которое одновременно являлось и дверью раздвижного шкафа, чтобы взглянуть на себя. Не предвзято. И стала внимательно изучать свое отражение. Не так уж плохо для пережитых волнений. Ей удалось сохранить свежий цвет лица, не отягощенного бледностью и темными кругами под глазами.

Что ж, она старалась в любой час дня выглядеть безупречно. Идеальная помада. Без нее она никогда не выходила из квартиры. Шанель La Sompteuse… её фирменный цвет. Холодный, царственный, он как бы предупреждал всякого: «держись подальше».

Может постричься? А что? Сделать боб-каре. Этакий черный и блестящий, чтобы походить на женщину-вамп. И начать новую жизнь, полную приключений…

На ней была голубая блузка из натурального шелка, подчеркивающая голубизну её глаз, и темные узкие брюки элегантного покроя, красиво облегавшие точеные бедра. Голубые шпильки заканчивали образ молодой деловой женщины, добавляя ее осанке стройности и уверенности.

Тамила улыбнулась своим мыслям. Она знала, что красива, как и то, что имеет сильный характер. Однако ее воспринимали как слабую женщину, в чем она никого никогда не разубеждала. Её практически никто не знал, в том числе и Элина. И в этом были определенные преимущества.

Вот и сейчас она сразу же взяла в крепкие руки бизнес Артема, быстро проанализировав его сильные и слабые стороны. Ей не понадобилось много времени, чтобы минимизировать последствия его мошенничества. Да, она, может быть, несколько «хирургическим» способом сократила расходы, не пожалев работников, но это позволило ей остаться не только на плаву, но и в прибыли.

Мила вновь улыбнулась своему отражению. Что ж, красота – красотой, но ей больше нравилось быть умной. Её логическому мышлению в универе завидовали многие, особенно однокурсники. И памяти, ибо ей достаточно было прослушать лекции, чтобы потом, чуть ли не цитируя преподавателя, успешно сдавать зачеты и экзамены.

– Тамила Александровна, – обратилась к ней Татьяна. – К вам на прием пришла группа обманутых дольщиков. Хотят сначала поговорить с вами, прежде чем идти в полицию.

– Пусть заходят, – ответила она, возвращаясь за стол.

Выбрав соответствующее выражение лица, Тамила вскинула слегка подбородок и остановила свой взгляд на двери. Вскоре она открылась, и в кабинет вошло десять человек, большинство из которых были мужчины. Она предложила им сесть и заинтересованным голосом спросила:

– Чем могу вам помочь?

Встал мужчина лет сорока, уже начавший заметно лысеть. Мила тотчас отметила в нем решительное выражение лица, уверенность, сквозившую в каждом жесте, и решительность.

– Мы пришли…, – начал он, но она его перебила, попросив представиться.

– Так нам будет удобнее общаться друг другом, – сказала она приятным тоном и располагающе улыбнулась.

– Меня зовут Ветров Геннадий Алексеевич. Меня избрали главным в группе «обманутых дольщиков», чтобы представлять их интересы. Прежде чем идти в полицию с письменным заявлением, мы решили поговорить с вами в надежде, что проблему можно решить мирным путем, то есть возвращением нам перечисленных за жилье денег.

– Извините, но я не совсем понимаю, почему должна возвращать вам деньги за жилье. Разве вы подписывали со мной договор долевого участия? Мое агентство вообще не занимается продажей недвижимости на первичном рынке, а тем более на стадии строительства.

– Нет, мы с вами никаких документов не подписывали, поскольку имели дело с вашим супругом Луговским Артемом Николаевичем.

– А почему вы не решаете этот вопрос с застройщиком?

– Попытались, но он послал нас, поскольку не получил от Луговского никаких денег.

– Но… и мне очень неприятно говорить об этом, Артем Николаевич исчез в неизвестном направлении, и я такая же пострадавшая сторона, как и вы. Как я могу отвечать за его мошеннические действия, если не принимала в них участия и не видела никаких документов? Кстати, их не нашла и полиция.

– Зато у нас они есть, – уверенно заявил Ветров, доставая из портфеля папку. – Они все здесь.

– Вы можете дать их мне для ознакомления? – спросила Тамила.

– Конечно, – охотно согласился Геннадий Алексеевич и положил папку на стол.

Мила, не торопясь, открыла ее и стала читать подшитые в ней документы. В кабинете повисла тишина. Десять пар глаз не сводили с нее напряженных взглядов. Наконец она подняла голову и обратилась к Ветрову:

– Я не увидела среди документов ДДУ, то есть договоров между покупателем и застройщиком о приобретении квартиры в строящемся доме, по которому покупатели, то есть все присутствующие здесь, передали ему свои деньги на этапе строительства недвижимости, чтобы тот мог использовать эти средства для возведения жилья.

– А мы их и не заключали. Луговской предложил нам «вексельную схему», и мы согласились.

– Вексельную схему говорите, – повторила Тамила, сочувствующе посмотрев на присутствовавших.

– Да, мы купили у Луговского векселя на сумму стоимости квартир в новостройке. Когда началось рытье котлована под фундамент, он заключил с нами соглашение о намерении застройщика продать нам в будущем построенные квартиры по этим векселям. Другими словами, после сдачи дома мы должны были отдать векселя обратно застройщику в обмен на право собственности на квартиры. Таким образом, денежный долг застройщика по векселю и наша обязанность по оплате Договора купли-продажи квартиры должны были погаситься взаимозачетом.

– Я имею полное представление, как работает вексельная схема, но… Даже не знаю, как преподнести вам неприятную информацию. Впрочем, не буду ходить вокруг да около. Луговской, разработав свою аферу, воспользовался тем, что действия лиц, заключивших договор купли-продажи векселя на этапе строительства дома, в нашей стране не защищены Законом.

– Как это не защищены? – возмутилась сухощавая рослая женщина неопределённого возраста, вскочив со своего места. Лицо вроде и не старое, но угрюмое. Тонкая полоса губ, накрашенных красной помадой, вытянулась в вынужденной улыбке. Волосы серого оттенка забраны в пучок. И блуза со старомодными рюшами. Сложно понять, из какого поколения эта женщина.

Тамила отвела от неё глаза, никак не отреагировав на ее эмоции, и спокойно продолжила:

– Вексельный договор не попадает под правовое регулирование Закона №214-ФЗ, поэтому у приобретателя недвижимости по векселю не возникает права на получение законной неустойки, компенсации морального вреда, штрафа в соответствии с Законом «О защите прав потребителей» и убытков в случае задержки передачи объекта строительства или иных нарушений со стороны застройщика. На сложившиеся отношения по покупке векселя не распространяются и особые нормы о защите участников строительства при банкротстве застройщика. К тому же заключенные вами соглашения о намерении застройщика продать вам в будущем построенные квартиры по этим векселям липовые.

– Что вы имеете ввиду? – уточнил Ветров, побледнев.

– То, что на них нет подписи Луговского. Точнее, она есть, но ставил ее не он. Это, во-первых. Во-вторых, подозреваю, что и подпись застройщика не его. Просто была использована его фамилия, поскольку он оказывает услуги на строительном рынке, но подпись поставило другое лицо. Поэтому вам не удастся привлечь его к судебной ответственности, так как он действительно не знает, кто продал его квартиры.

Как я могу судить, исходя из тех документов, что вы мне представили для изучение, Луговской создал подставные компании, которые фиктивно продали жилье вам, доверчивым покупателям, напрямую от застройщика через вексель на стадии строительства, заинтересовав вас привлекательной ценой, связанной с хорошей скидкой. Я не ошибаюсь?

– Так и было, – понуро ответил ей Геннадий Алексеевич.

– И самое неприятное в этой истории, что реализующие компании не подозревали даже о существовании таких «коллег», как Луговской, – продолжила Тамила. – Поэтому вы можете сколько угодно обвинять застройщика в так называемых двойных продажах, но, если не докажите, что он действовал в сговоре с Луговским, ни один суд не заставит его возвратить ваши деньги.

Что ж, отдавая свои деньги взамен на вексель, вы изначально рисковали столкнуться с ситуацией, когда «посредник» выведет все средства за границу, не закончив жилой объект, а вы лишитесь и денег, и жилья.

– И что нам теперь делать? – удрученно поинтересовался Ветров, проведя в отчаянии рукой по лицу.

– Если честно, не знаю, – ответила Тамила. – Поскольку я по образованию юрист, могу заверить вас, что дело ваше проигрышное. Мое агентство привлечь к судебной ответственности вам не удастся, поскольку оно не фигурирует ни в одном документе.

– Но ведь возбуждено уголовное дело по факту обнаруженного мошенничества, – сказал один из присутствовавших.

– Не обнаруженного, а предполагаемого, поскольку в агентстве не были обнаружены необходимые для этого документы. И понимать это важно.

– Но ведь есть еще и суд. Он должен стать на защиту наших интересов, – упорствовал Геннадий Алексеевич.

– Должен стать и станет по факту – понятия разные, – ответила Тамила, не проявляя никаких эмоций. – Вы должны понимать то, что рано или поздно следователям придется приостановить уголовное дело о мошенничестве, если им не удастся найти того, кто совершил преступление. А без него оно не будет раскрыто, а значит, не попадет в суд. А Луговской не для того провернул эту финансовую аферу, чтобы отвечать за нее по суду. Так что вам не остается ничего другого, как смириться с истинным положением вещей.

– Мы будем искать правду и защиту, – уверенно заявил Ветров, забирая со стола папку с документами.

– Ваше право, – согласилась с ним Тамила. – Если есть деньги на адвоката – пожалуйста. Но вы их также потеряете, как и на векселях. Я честно обрисовала вам перспективу ваших действий. Вы можете согласиться с моими доводами или отвергнуть их. И повлиять на ваш выбор я не могу. А сейчас извините, но мне нужно работать. Если у вас больше нет ко мне никаких вопросов, прошу освободить мой кабинет. Я назначила для своих риэлторов совещание. Искренне желаю вам удачи!

Когда последний дольщик закрыл за собой дверь, Тамила облегченно откинулась на спинку кресла. Ей не просто дался этот разговор, на который ее сердце отреагировало учащенным биением.

Наконец она узнала, каким образом Артем вместо квартир продавал «воздух». И сколько их, обманутых им? По всей видимости, он насобирал довольно приличную сумму, на которую можно существовать до конца своих дней, положив большую часть денег в банк под хороший процент. И всем этим он занимался за ее спиной.

Обида, словно эмоциональная грязь, наполнила душу. Что ж, Артем сам виноват в том, что с ним случилось. За все надо платить. И он не мог стать исключением. Справедливость должна восторжествовать. Во всяком случае, хотя бы в отношении её. Чувствовать себя обманутой и брошенной она не хотела. И не будет в дальнейшем.

От этих мыслей Тамиле стало легче. Даже настроение поднялось. И она решила сходить в японский ресторан, чтобы побаловать себя восточными изысками. Позвонила к Элине и предложила составить ей компанию, на что подруга охотно согласилась. Договорились, что Мила заедет за ней в восемь часов вечера.

Чтобы хоть немного отдохнуть перед поездкой в ресторан и привести себя в надлежащий вид, Мила ушла с работы раньше. Придя домой, сразу же отправилась под душ. Затем выбрала синее платье с люрексом, которое красиво облегало ее изящную фигуру, и, подобрав к нему колье и серьги с яркими рубинами, а также красные лодочки, прилегла на диван.

Думала немного вздремнуть, но не тут-то было. Непонятно откуда появившееся беспокойство напрочь прогнало сон. Не сглупила ли она, поселив в купленном доме Веру Павловну? Если кто узнает об этом, вряд ли поверит в ее искреннее желание помочь бездомной женщине. Будут гадать, что за ним стоит. И домыслы могут ей навредить. Но, может, молитвы старушки за ее благополучие и удачу помогут избежать подозрений? Разве доброе дело способно ей навредить? По долгому размышлению Мила пришла к выводу, что не способно, и постепенно успокоилась.

Ресторан «Нияма» находился в другом конце столицы, но подруг это не остановило. Время в пути они решили использовать для общения, поскольку в последнее время не так часто встречались, как хотелось. Поэтому у каждой из них было, что рассказать.

Японский интерьер нравился Тамиле своим минимализмом, в котором прослеживались простота, четкость, сдержанность и стремление к свету при минимуме мебели и декора.

В отличие от китайского, который изобиловал красками, интерьер в этом ресторане проявлял во всем свою сдержанность: в нем были использованы только натуральные пастельные оттенки бежевого, кремового, коричневого, оливкового и белого. В сочетании мебели из темного дерева со светлыми стенами и текстилем наблюдалась игра контрастов – инь и янь.

Использование раздвижных перегородок, стенок и встроенных шкафов, а также подвесной потолок с матовым стеклом и встроенными под ним светильниками, свет которых был мягким и приглушенным, способствовали ощущению свободного пространства и близости к природе.

Светильники были оснащены абажурами из рисовой бумаги и украшены иероглифами, а окна декорированы шелковыми шторами, размещенными по их периметру. Вся мебель низкая, малых форм, а места для сидения располагались близко к полу. За одними столиками были стулья без ножек, за другими – циновки, а за третьими – подушки. На обивочных тканях были изображены бабочки, ветки сакуры, птицы и цветы – лотосы, хризантемы и пионы.

– Вот сколько раз здесь была, а все равно восхищаюсь японским интерьером, – сказала Элина, оглядываясь вокруг себя.

– Да, здесь очень красиво, – согласилась с ней Мила. – Никакой роскоши с золотой отделкой и резьбой. Все элегантно до последней детали. Впрочем, давай выберем из меню, что заказать на ужин. Я сегодня не обедала толком, а просто перекусила круассаном с кофе, поэтому очень голодна.

Взяв меню, они стали его изучать.

– Итак, я закажу себе Яки Собу с морепродуктами, роллы, запечённые с гребешком, Сашими Эби, чиз с голубикой и морс из клюквы и имбиря, – сказала Лина

– Будем отрываться? – засмеялась Тамила. – Тогда я закажу Се Гаяки, Темпуру «Ама Эби», роллы, запечённые с крабом, Королевский трюфель и коктейль «Свежесть». Спиртное брать не будем, поскольку я за рулем, а тебе в одиночку пить вредно для организма.

Блюда, поданные им, были просто отменными и доставили много вкусовых удовольствий.

– Звягинцев оставил тебя в покое? – спросила Элина подругу.

– Кажется, да. Последний раз, когда я была у него, он сказал, что дело по убийству Артема он будет закрывать за недостаточностью улик. Но при этом стал намекать, что в расследовании много вопросов, связанных со мной.

– Так прямо и сказал?

– Если бы. Так было бы для меня проще. А его завуалированные высказывания просто выводят из психологического равновесия. Еле сдержала себя, чтобы не нагрубить ему при исполнении. К тому же он подчеркнул, что его интуиция подсказывает, что в случае с моим мужем все не так чисто и просто, как кажется со стороны. И так пристально смотрел на меня, словно хотел прочитать в глубине моих глаз глубоко спрятанные тайны. Впрочем, отчасти я его понимаю: ведь ему надо закрыть дело с положительным результатом, чтобы передать его в суд. А тут не получается. Вот и ищет несуществующие подвохи и выращивает в себе подозрения. А на кого их выплескивать? Конечно, на жену.

– Что ж, жизнь – это игра добра и зла. У каждого человека есть своя шкала. В общей таблице этой игры добро добавляет очки, а зло убавляет их.

– Решила пофилософствовать? – улыбнулась Мила, поедая с удовольствием роллы. – Согласно Шекспиру, жизнь – театр, а человек играет определенную роль в одном из его спектаклей, сюжет которых, как пытаются убедить моралисты, связан с победой добра над злом, правды над ложью, добродетели над пороком и становлением невежества разумом.

– А ты с этим не согласна? – спросила Элина.

– Реалии человеческого бытия убеждают в обратном: зло играет в добро, ложь – в правду, грех – в добродетель, глупость – в ум, похоть – в скромность. Именно они являются главными героями спектакля с названием «Жизнь». На мой взгляд, самые тяжелые и сложные роли в этом спектакле – роли добра среди зла, радости среди горести и ума среди глупости.

– А я думала, что сценарий жизни – это путь от всех грехов ко всем добродетелям, – возразила Лина.

Тамила, покачав головой, продолжила:

– Мне кажется, герой– спаситель мира, прошедший от грехопадения к добродетели, является максимально обиженным изгоем общества. Ты хотя бы раз задумалась, что объединяет всех людей? Не ожидая твоих выводов, отвечу – лицемерие и враньё. И, как это не парадоксально звучит, одно из противоречий жизни – честность, которой приходится лгать, и ложь, которая вынуждена говорить правду.

– Но ведь люди стремятся во всем познать истину. И без этого никак, не так ли? – спросила Элина.

– Мы все живем в заблуждении. Поэтому осознание истины после заблуждения подобно тому, что глухой человек услышит, слепой увидит, грешник раскается, а грустный и несчастный рассмеются и научатся быть счастливыми.

– А как ты относишься к тому, что Бог призывает любить все сущее на земле?

– А какой в этом толк? Человечество находится на той стадии развития, когда это невозможно. На нашей Земле безупречно идеальна только природа, да и то найдутся такие, которые попытаются оспорить это утверждение. Чего, к сожалению, не скажешь о человеческих чувствах и эмоциях. Поэтому можно призывать хоть до хрипоты, но любви в нашей жизни больше не станет.

Просто мы должны понять, что Бог играет белыми шахматами, олицетворяющими рождение и добро, а дьявол – черными, олицетворяющими смерть и зло. Эти братья-близнецы играют на планете Земля в игру Шах Умер, но между ними почти всегда ничья… Вот таков исход их почти вечной игры. Один из них получает удовольствие от добра, другой – от зла. Один отдает предпочтение свету, а другой – тьме. А мы находимся между ними, склоняясь то к одному, то к другому.

– Словом, исходя из твоих суждений, – сказала Лина, – жизнь – судебное заседание, в котором судья – Бог, обвинитель в грехах – Сатана и заступник – Иисус Христос. Это если рассматривать проблему с христианской точки зрения.

– Можно сказать и так, – согласилась с ней Тамила. – Но если перевести на театральную тему, то Земля – сцена для игры жизни, самой сложной частью которой является искусство обмена мыслями друг с другом и роли дурака и умного. Тело – костюм актёра. Люди – мизансцена. В итоге рождается импровизированная история каждого человека, который вынужден на протяжении своего земного срока без права выбора роли играть в трагикомедии абсурда, являющейся ничем иным, как трусливым и никчемным подобием справедливости. И при этом успевать менять маски в условиях «карнавала» жизни.

– Знаешь, – задумчиво протянула Элина, – сколько с тобой дружу, никогда не слышала твоих мыслей вслух на столь серьезные темы. Для меня сегодняшний вечер полон не только откровений, но и потрясений.

– А ты меня вообще не знаешь. Не в обиду тебе будет сказано. Но пусть тебя это не напрягает, так как меня не знает никто. Иногда мне кажется, что даже я саму себя не знаю. Но это нам не мешает дружить, правда?

– Истинная правда, – согласилась Лина. – Несмотря на всю твою сложность, которая сегодня открылась мне, с тобой всегда было легко и комфортно.

– Не засиделись ли мы за столь философскими разговорами? – вдруг сменила она тему. – Пока доедем домой, будет около двух часов ночи, а рано утром – на работу.

– Согласна, пора собираться. Сегодня я тебя угощаю, – сказала Тамила. – В благодарность, что проявила терпение и понимание моих умозаключений.

– Терпение – да, но не понимание. Для меня они оказались слишком сложными.

– Ну не важно. В принципе, я давно хотела сделать тебе приятное за твою поддержку в трудные дни, когда исчез Артем. Ведь дружба проверяется не радости, а в горестях. И ты доказала это.

– Да полно тебе! Не вгоняй меня в неловкость. Ты поступила бы также, попади я в подобную ситуацию. И хватит нам обмениваться любезностями, – сказала Элина, вставая из-за стола. – А то мы как петух и кукушка, которые то и дело хвалили друг друга. А за ужин спасибо!

Возвращаясь обратно, Тамила неожиданно предложила:

– Поскольку моя прежняя квартира намного ближе, чем твоя, давай переночуем в ней. Так хочется быстрее лечь в постель.

– А как же моя машина? Она ведь осталась возле моего дома.

– Я утром по пути заброшу тебя домой, а сама поеду к себе, а потом на работу. Согласна?

Элина пожала плечами, но неохотно согласилась, поскольку не хотела огорчить подругу.

– Не волнуйся, никаких неприятных сюрпризов нас в ней не ждёт, – улыбаясь, произнесла Мила, въезжая во двор.

– Ты сменила замки?

– Конечно. И все комплекты ключей от них лежат в моей в сумочке. Просто соскучилась за квартирой и хочется ее навестить как старого доброго знакомого.

В ней их ждала темнота, тишина и… запах пыли, который ассоциировался с заброшенным жилищем. Включив везде свет, Мила прошлась по всем комнатам, заглянула даже в оба туалета и душевые. Здесь все было такое знакомое, что от сожаления о потерянном былом уюте защемило сердце.

– Ну что Артему было не так, что он перечеркнул все, что было для меня столь привычно и дорого? – громко обратилась она к Элине.

– Козёл он! А какой с козла спрос? Выбрось его из головы и начинай жить с чистого листа. Ты молодая, красивая и успешная, поэтому еще успеешь найти такого, который оценит тебя по достоинству.

Душу Милы вдруг заполонила злость: на Артема и его планы, в которых не было её. Но так как время было позднее, ей незачем было потворствовать своим отрицательным эмоциям. Если она им даст волю, прощай ночь. Опять пролежит до утра с открытыми глазами, уставившись в темный потолок. А ей это нужно?

Тряхнув головой, чтобы прогнать ненужные мысли, она обратилась к Элине:

– Ты, как знаешь, а я спать. Душ принимала перед поездкой в ресторан, поэтому обойдусь без него. Если что, ополоснуть утром перед работой. Так что спокойной ночи!

И, чмокнув подругу в щеку, направилась в спальню. Сбросив с себя платье, стала расстилать постель, но, вдруг громко вскрикнув, зажала небольшой листок бумаги в руке и помчалась в коридор.