Текст книги "Принц-ворона"

Глава 13

Все, что случилось вечером, после заката, казалось Джемме сном. Только во сне все бывает настолько легко и правильно.

Дэвин целовал ее так отчаянно и с такой любовью, что в какой-то миг она подумала, что готова снять перед ним не только платье – кожу. Открыть всю себя: мысли, страхи, надежды. Отдаться без остатка, не оставив ничего. Принадлежать ему полностью. Соединиться с ним так, как соединяются две половинки хрустального яблока.

Это было больше чем любовь и сильнее чем зов плоти. Джемма чувствовала, что падает. Что еще немного – и будет взрыв, и весь ее мир разлетится на осколки.

Каждое прикосновение Дэвина погружало Джемму в омут – золотой, глубокий, наполненный искрящимися блестками света и пузырьками воздуха. Ей казалось, что еще немного – и она перестанет дышать, просто не вынесет того тепла, которое разрасталось в ее груди и заставляло зажмуриваться от удовольствия. Пальцы Дэвина обжигали, вынуждали сердце стучать с перебоями, и Джемма уплывала куда-то в глубину, где были золото и мед, где тело накрывала волна удивительного, недоступного прежде счастья. Даже боль, которая укусила Джемму тогда, когда Дэвин вошел в нее, тоже была похожа на сладкий томительный восторг. Возможно, это и было любовью.

Потом они долго лежали обнявшись, не произнося ни слова. В открытое окно дул свежий ветер, и Джемма видела, как в золотистой глубине белой ночи проступили звезды. Вскоре издалека донесся едва различимый мелодичный звон – они запели свою тихую песню.

Потом она заснула – и сон, который ей приснился, был настолько ярким, что Джемма какое-то время была уверена: все происходит наяву. Все то тепло, что дал ей Дэвин, развеялось туманом над болотами, улетело с холодным ночным ветром, осыпалось на алые тропинки клюквы.

Теперь с ней был только страх.

Сон выбросил Джемму на поляну соснового леса. Деревья, что касались макушками ночного туманного неба, были похожи на колонны циклопического храма – да это и был храм: Джемма увидела, что лежит на черной каменной плите, и поняла, что ее принесли сюда и возложили на алтарь. Она была полностью обнажена – знобящий ночной ветер скользнул по телу, заставив кожу покрыться мурашками. Сумев поднять голову, Джемма увидела, что у нее на груди изображен глиф Вороньего короля: красный, грубый, заставляющий терять рассудок от пульсирующего ужаса.

От камня веяло теплом. На мгновение Джемма увидела бледную вереницу призрачных девушек, ускользнувших за деревья, – тех девушек, которые отдавали свои жизни на этом алтаре. Сейчас, глядя на сосновые стволы, исчерканные глифами Вороньего короля, Джемма понимала: это существо не сказка и не бред помешанного, это древнее порождение болот, которое правило здесь тогда, когда предки людей еще не спустились с деревьев.

Оно отступило, но не исчезло. И ему нужна была пища. Вороний король уже получил двух девушек из Хавтаваары – теперь пришла очередь Джеммы. Она успела лишиться невинности, но ему, видимо, было все равно.

Молочное сияние белой ночи померкло. Джемма увидела, как из-за стволов к ней скользнула бесформенная черная тень. Джемма рванулась в сторону всем телом, пытаясь спастись, но у нее ничего не получилось: невидимые оковы крепко удерживали ее на алтаре.

«Меня убьют, – с отчаянной горечью подумала она. – Перережут горло, как тем девушкам».

Джемма вдруг поняла, что не успела попрощаться с Дэвином, и в тот же миг ей стало ясно, что это сон. Надежда придала ей сил, и она снова задергалась на алтаре и ударилась затылком о камень, чтобы проснуться или упасть в обморок, но ни беспамятство, ни пробуждение не пришло.

Тень сгустилась, легла на стволы черным отпечатком, и Джемма увидела: человеческое тело, воронья голова, сверкнувший в сумраке клюв. Ужас, охвативший ее, был таким, что все тело онемело, сделалось непослушным и чужим. То, что шло к ней, не имело никакого отношения к миру живых.

«Оно меня убьет», – подумала Джемма, и тьма рассмеялась:

– Нет. Не убью.

Мужской голос был негромким и очень мягким – он казался прикосновением перышка к шее. Тяжелая прохладная ладонь опустилась на колено Джеммы, и она задергалась на камне с утроенной энергией. Освободиться любой ценой, только бы освободиться!

Вороний король рассмеялся, и во мраке раскатились волны – словно камешек упал в ночной пруд. Джемма закусила губу, отвернулась. Не смотреть на него! Не смотреть…

– Зачем?

– Убежать, – выдохнула Джемма в сумерки. – Убежать подальше отсюда.

– Здесь кругом озера и болота. – Джемма почти видела улыбку Вороньего короля: мягкую, сочувственную. Улыбавшийся рот был волевым, с четко очерченными бледными губами. Рука скользнула по ноге к бедру, остановилась на животе, и Джемма оцепенела, как кролик, прижатый к земле лапой волка. – Боюсь, ты утонешь через несколько шагов. А я этого не хочу.

– Зачем я тебе? – прошептала Джемма, и тьма склонилась над ней, обняла, укутала и впитала в себя.

– Затем, что ты моя и всегда была моей, – ответил Вороний король. – Не бойся меня. Не бойся.

У поцелуя был вкус болотных ягод, крови и дыма. Тело Джеммы окатило удушающим жаром – тем, который идет от лесных пожаров, когда горит нутро земли. Во рту пересохло. Прикосновение невидимых пальцев к щеке было легким, трепетным и нежным – тень вдруг рассмеялась и спросила:

– Неужели тебе так страшно?

– Страшно… – только и смогла выдохнуть Джемма.

Стремление сопротивляться покинуло ее – сейчас она сама себе напоминала безвольную и безропотную куклу. Рабыню, вещь, от которой требуется одно: быть милой и послушной, настолько ее подавляла волна тьмы, что шла от Вороньего короля.

– Посмотри на меня, – ласково сказал Вороний король, и острые пальцы подцепили подбородок Джеммы, повернув ее голову так, чтобы она не могла отвести взгляд. – Просто посмотри на меня.

Тьма запеклась кровью над раной, и из тьмы вдруг выплыло знакомое лицо – Дэвин смотрел на Джемму, и в его глазах плескалось расплавленное золото. Голову венчала корона из вороньих перьев – среди них Джемма увидела мелкие кости, перевитые серебряными нитями. По плечам струилась черная дымная мантия, и в извивах дыма Джемме виделись рты, распахнутые в беззвучных воплях боли.

– Дэвин… – только и смогла прошептать она.

В ту же минуту сон выбросил ее в реальность – Джемма не сразу поняла, что заходится в крике ужаса, что ее тело изламывает судорогой и что в спальне горит свет.

– Держать! – услышала она крик Дэвина, и ей сразу же сделалось легко.

Дэвин здесь, он сможет все исправить, он ей поможет! Чьи-то руки вдавили Джемму в кровать, и над лицом поплыла тонкая струйка золотого дыма.

Стало жарко – настолько, что все тело мгновенно покрылось потом. Это было похоже на исцеление, которое неожиданно приходит после долгой болезни. Джемма обмякла на простынях, мокрая и обессилевшая, с детской искренностью радуясь тому, что все это оказалось сном и сон закончился.

Не было никакого Вороньего короля с лицом Дэвина. Не было каменного алтаря среди сосен и алых глифов на стволах. Кошмар закончился – Джемма никогда не была настолько счастлива.

В губы уткнулся край стакана, и Дэвин приказал откуда-то издалека:

– Пей.

Джемма послушно сделала несколько глотков. Простая холодная вода с почти неуловимым ягодным вкусом. Тем самым, который плыл на губах Вороньего короля, когда он целовал Джемму на алтаре. Ее охватило омерзение – Джемма словно рухнула в густую теплую грязь.

– Вот и умница.

Стакан убрали, и в поле зрения появилось лицо Дэвина: привычное, встревоженное, без малейших следов тьмы. Джемма нашарила его руку, сжала – живой. Настоящий.

– Дэвин… – прошептала Джемма. – Что случилось?

Он смотрел с болью и страхом: страх отступал, но волнение и дрожь оставались. Джемме захотелось обнять его – так крепко, как только можно, чтобы окончательно убедиться, что с ними обоими все в порядке.

– Прорыв некротического поля, – ответил Дэвин – он всматривался в Джемму так, словно тоже пытался увидеть в ней тьму. Словно он тоже во сне был в лесу и лежал на алтарном камне, а из-за сосновых стволов к нему выходила тень с лицом Джеммы. – Он очень сильно тебя зацепил. Как ты?

Джемме казалось, что она никогда не сможет закрыть глаза. В горле словно свернулась тугая пружина, поцелуй Вороньего короля горел на губах огненной печатью.

– Мне приснился страшный сон, – промолвила она. – Я была в лесу… и там был каменный алтарь. Такая черная плита…

Горло стянуло спазмом, и Джемма поняла, что не скажет ни слова. Это было той жуткой тайной, которую она должна была хранить – и от себя, и от Дэвина. Потому что рассказывать о том, что Вороний король целовал ее, прикасался к ней – нет, это было бы бесчестно. Она причинила бы Дэвину боль.

– Таких алтарей множество в здешних лесах, – услышала Джемма голос Артура откуда-то из-за головы: похоже, он стоял возле окна и примчался, когда произошел прорыв. – Я видел их не раз и не два. Древние племена приносили на них жертвы своим богам.

Джемма почувствовала, как в животе заворочался липкий ком тошноты. Все правильно. Вороньему королю нужна была жертва – и он бы взял ее. Присвоил бы так же, как облик Дэвина.

– Ты видела кого-нибудь? – спросил Дэвин так, что Джемма поняла: у нее не выйдет отмолчаться или обмануть его.

Потому что он тоже был на той поляне, он стоял у камня, увенчанный короной из костей и перьев. Все склонятся пред Вороньим королем. Омерзительная фраза так и прыгала на языке. И она была не просто наваждением.

– Там была тень чего-то огромного, – прошелестела Джемма. – Человек с вороньей головой. Он склонился надо мной и сказал, что я всегда принадлежала ему.

Лицо Дэвина дрогнуло, но он ничего не ответил. Просто провел по лбу Джеммы – от его пальцев веяло прохладой, и ей сразу же сделалось легче. Тьма отступила окончательно, и Джемма знала, что она больше не имеет над ней власти.

– Что это было, Дэвин? – спросила Джемма. – Ты знаешь?

Некоторое время он молчал, словно действительно знал ответ и не хотел, боялся говорить. «Неужели это ты? – с ужасом подумала Джемма. – Неужели это ты был там?»

Ей хотелось встряхнуть его. Заставить заговорить. Ей хотелось проникнуть в его душу, заглянуть в разум и память – узнать, почувствовать, проверить.

– Все склонятся пред Вороньим королем, – глухо повторил Дэвин и провел ладонями по лицу. – Это бывает, иногда некротическое поле проникает в сознание и являет пугающие образы. Тут второй день об этом говорят, неудивительно, что тебе стало страшно.

Он говорил спокойно, но Джемма чувствовала: за этим спокойствием ревет и гудит пламя, готовое вырваться и поглотить.

– Но я никому не позволю тебя обидеть, – твердо произнес Дэвин. – Никому и никогда.

И Джемма ему поверила.

Глава 14

Стоя у зеркала, Дэвин всматривался в свое лицо и не видел ничего подозрительного или пугающего. Сильный и совершенно здоровый молодой мужчина. Единственный его дефект – целое яблоко. Вон крутится неспешно, рассыпает золотые искры. Значит, все это было наяву. Ничего не приснилось.

Дэвин не обладал успокаивающей привычкой прятать голову в песок: он всегда признавал правду, насколько бы неприятной, отвратительной и пугающей она бы ни была. В Хавтавааре творились очень странные дела.

Должно быть, общая масса некротической энергии, которая скопилась здесь, достигла того предела, за которым наступал взрыв. Ночью случился крошечный прорыв, который прошел через Джемму. Дэвин успел полностью впитать все выброшенные силы, и сейчас ему казалось, что он готов взлететь.

Повинуясь какому-то таинственному темному призыву, он поднялся на носки и раскинул руки. Кожу на запястьях тотчас же стало печь, словно там пробивались черные перья, голова закружилась, и Дэвина мягко оторвало от пола и стало неторопливо поднимать к потолку.

Ему хотелось смеяться. Да, Вороний король существует, и глупо было бы это отрицать. Да, Вороний король полностью восстановил те силы, которые Дэвин истратил в сражении с драконом, и дал ему больше. Да…

В дверь постучали, и наваждение исчезло. Дэвин снова увидел себя стоящим перед зеркалом с опасной бритвой в руке. Когда он взял ее? Вроде бы не собирался бриться.

– Письмо, ваше высочество. – Слуга протянул поднос с конвертом.

Дэвин нахмурился. Кому бы вдруг ему писать? Неужели отец или мать вдруг заинтересовались его делами или самочувствием после сражения с драконом?

Он взял конверт, отпустил слугу и какое-то время задумчиво смотрел, как болотный бес, пойманный им в поезде, угрюмо возится в склянке, ковыряя пробку когтем. Затем Дэвин перевел взгляд на печать и усмехнулся. Белая голубка с розой в лапках – такую пошлость себе могли позволить только женщины из дома Кавендишей.

На какой-то миг им овладело желание бросить письмо в камин и забыть о нем, но Дэвин понимал, что Элинор Кавендиш просто так от него не отстанет.

Когда-то они встречались. Элинор, юная вдова генерала Бувье, была из той породы женщин, которые любят опасность, риск и все необычное и пугающее. Простые карамельные люди и отношения таких женщин не интересуют – им нужно то, что щекочет нервы. Иногда Дэвину казалось, что Элинор любит играть со смертью. Самый сильный темный маг привлекал ее в качестве любовника настолько, что однажды Элинор пробралась в лабораторию Дэвина и устроилась там на столе для экспериментов, приняв самую соблазнительную позу. Всю ее одежду составляла лишь золотая цепочка с амулетом на шее.

И Дэвин тогда подумал: «А почему бы и нет? Она хочет опасную игрушку, я хочу иллюзию счастья». Они провели вместе полгода, а затем Элинор наигралась и упорхнула к кому-то другому. Помнится, Дэвин даже не расстроился по этому поводу. Ушла и ушла.

Но теперь-то ей что вдруг понадобилось?

Печать хрустнула в пальцах. Дэвин открыл письмо и прочел:

«Мой дорогой Дэвин!

Я с удивлением узнала, что ты, оказывается, теперь живешь на севере! Все газеты кричали о твоем подвиге и убийстве дракона, так что я думала, что ты по-прежнему в столице, в чести и славе, принимаешь восторги поклонниц и полностью доволен жизнью. Но нет! Живя со своим генералом, я успела понять: чем больше ты сделаешь для людей, тем меньше получишь».

Дэвин ухмыльнулся. Интересно, что успел понять сам генерал? Что его угораздило взять в жены юную шлюшку, которая раздвигает ноги перед всеми кому не лень? Ну нравятся ей статные мужчины в красивой форме, что теперь поделать. Не может устоять.

«На твое счастье, я с подругами сейчас нахожусь в Каллеватто. Прелестный городок! Любуемся белыми ночами, едим рыбные стейки с красным вином, в общем, ведем скучную жизнь курортниц. Но я с легкостью оставлю этих болтливых дур, они мне изрядно надоели. Готова приехать к тебе в гости, в тихую Хавтаваару, чтобы развеять нашу общую скуку. Когда-то мы с тобой прекрасно проводили время вместе, даже вспомнить сладко об этих чудесных деньках! Что уж говорить о ночах, в которые нам не приходилось спать!

Говорят, ты скоропостижно женился? Ну так это не проблема, с нами проводит время Матиас Штрубе, ты, возможно, слышал о нем. Величайший живописец современности! Твоей прелестной супруге не будет скучно в его обществе. Напиши мне как можно скорее.

Твоя, как, впрочем, и всегда, Элинор».

Дэвин провел ладонью по лицу: ему казалось, что кто-то смотрит за тем, как он читает письмо. Тон был грубым, но вполне светским – в конце концов, какие могут быть церемонии между бывшими любовниками, которые в свое время в полной мере познали всю науку плотской страсти, не отказав себе в удовлетворении самых затейливых и даже грязных желаний. Надо же, какая Элинор заботливая: даже художника привезет, чтобы жена тоже была при деле.

Ему сделалось мерзко. Да, вот так обстояли дела в свете. С виду все очень чопорно и прилично, все ходят в церковь, жертвуют на благотворительность и стараются выглядеть как самые искренние и преданные отцы и матери семейств, которые всем сердцем любят законную половину. Но копни чуть глубже…

Конечно, Джемма о таком не знала. Ее родители любили друг друга и хранили верность на самом деле, а не напоказ. Зато ее бывшие подружки, те самые, которых распугал сторожевой амулет Дэвина, наверняка насмотрелись всякого в своих семьях. И усвоили важную науку: главное, чтобы все было тихо. Чтобы соседи ничего не знали. Тогда можно жить так, как тебе захочется.

Ему захотелось помыть руки – стряхнуть с себя ту дрянь, которую прислала Элинор. Зачем она приехала? Что ей и ее светским курицам делать на севере? Любоваться белыми ночами? Дэвин прекрасно знал, что барышни предпочитают юг с теплым морем, пальмами и знойными красавцами, которые распевают серенады под окнами. Или это работа его величества Кормака, который отправил Элинор сюда, чтобы присматривала за ссыльным принцем?

Дэвин швырнул письмо на пол и быстрым шагом покинул комнату. Надо было сосредоточиться, надо было успокоиться – Вороний король, две убитых девушки, а теперь еще и бывшая любовница, которой ни с того ни с сего приспичило упасть ему в объятия. Невольно голова кругом пойдет.

Джемма вошла в комнату через несколько минут и поняла, что разминулась с Дэвином совсем недавно: в воздухе еще плыл запах его одеколона. Увидев письмо на полу, она наклонилась и подняла его. Мама всегда читала письма отца, а он – ее. У них не было секретов друг от друга, и Джемма как-то не подумала, что может наткнуться на что-то, способное ее ранить.

Ей хватило одного взгляда, чтобы прочесть послание. Потом каждое слово вспыхнуло у нее в сознании пламенеющим клеймом, и у Джеммы подкосились ноги. Она дошла до кресла, села и снова прочла письмо: теперь уже не спеша, вчитываясь в каждую строчку.

Эта женщина, Элинор Кавендиш, писала Дэвину настолько свободно, что это было бесстыдством. Джемма поняла, что в прошлом они были любовниками – это ее, в общем-то, не удивило. Да, у Дэвина были женщины, одну из которых он даже растворил в меду и съел: вспомнив об этой гадкой сплетне, Джемма нервно рассмеялась и все-таки закусила костяшку указательного пальца. Боль и вкус крови во рту слегка отрезвили ее. Джемма откинулась на спинку кресла и поняла, что у нее сейчас остановится сердце.

Эта Элинор Кавендиш собиралась приехать. Хотела возобновить отношения с Дэвином – и ей не мешало даже то, что он женился! Обида сжимала грудь Джеммы так, что ей казалось, будто она слышит похрустывание собственных ребер. Мерзавка, какая же она мерзавка! И еще художника везет, чтобы окончательно отодвинуть помеху в виде законной жены своего бывшего любовника! Всех меряет по себе!

Джемма почувствовала, что задыхается от нарастающего гнева. Из комнаты будто бы выкачали весь кислород. Она поднялась, на ватных ногах подошла к окну, открыла створку – день был солнечным и ярким, ветер – свежим, и не хотелось думать, что в такой чудесный день кому-то может быть настолько больно.

«Надо поговорить с Дэвином», – подумала Джемма и тотчас же осеклась. Возможно, он будет в ярости, когда узнает, что она прочла настолько личное послание. Но зачем разбрасывать свои бумаги где придется?

Возможно, письмо причинило ему боль. Когда прошлое возвращается, это не всегда приятно.

На подоконник опустилась крошечная желтогрудая птичка – звонко защебетала, не боясь Джеммы. Джемме казалось, что если она сейчас сможет заплакать, то ей станет легче, но слезы не шли. И все это – после первой ночи их любви, после того, как Дэвин спас ее, запечатав некротический прорыв!

Джемма наивно полагала, что успела привыкнуть к ударам судьбы, но это мерзкое письмо почти выбило ее из жизни.

«Надо поговорить с Дэвином», – снова подумала она. Пусть он рассердится за то, что его письмо прочитано, но пусть и объяснит, что думает обо всем этом. Джемма растерянно смотрела на птичку, что прыгала по подоконнику, смешно тряся хвостом, и боль пульсировала у нее в груди. Дэвин ведь вполне может сказать, что это не ее дело. Пусть готовится встречать гостей и ведет себя прилично и без скандалов.

Муж никогда не отчитывается перед женой, он просто делает то, что считает нужным. Таковы правила игры. Иногда Джемма видела подобное даже у своих родителей, когда отец просто делал то, что считал нужным, не ставя мать в известность. Как тогда, когда вдруг забрал Джемму с собой на север, – девочке нужны клюква и свежий воздух. Все. Он так решил и ничего не собирался обсуждать.

Мать не спорила, просто попросила дочь быть серьезной и взрослой. Тогда Джемма не задумывалась о слезах матери – перед ней лежало приключение. Но сейчас она вспомнила, с каким лицом мама провожала их в поездку, и ее укололо запоздалое сожаление и раскаяние.

Джемма не сразу поняла, что кто-то мягко поглаживает ее по плечу, а поняв, встрепенулась и обернулась. Никого. Комната была пуста. Птичка вспорхнула и улетела в сад. Откуда-то донесся обрывок песни и смолк.

– Дэвин? – окликнула Джемма и вдруг услышала знакомый негромкий смех.

Воздух в комнате дрогнул и потек густыми волнами. Тень, что сгустилась рядом, снова рассмеялась, словно ей нравился чужой страх. По стене скользнул вороний силуэт, и Джемма уловила знакомый запах болотных трав.

Вороний король пришел. И сейчас это не было сном.

– Господи… – прошептала Джемма. – Это ведь был сон. Это неправда.

– Не совсем, – откликнулся Вороний король. – Иногда сны – это даже больше, чем скучная явь. Правда?

Его объятия были сильными и одновременно нежными. Джемма почувствовала, как погружается в них, словно в болотную топь, – все как-то вдруг утратило важность, отодвинулось, поблекло. «Отпусти меня», – хотела попросить Джемма, но язык сделался тяжелым и непослушным, а тело – чужим.

«Уйдем отсюда», – услышала она, и вдруг сознание раздвоилось.

Джемма стояла у окна и в то же время летела над болотом. Прозрачная ледяная вода, кровавые дорожки клюквы, низкорослые березки на кочках и тьма, что поднималась серебряным туманом, призраки, которые танцевали под мертвенным светом полной луны, груды древнего золота, что томились в глубине вод, – все это вдруг позвало к себе настолько властно и было настолько влекущим и важным, что Джемма с трудом удержала согласный кивок.

– Отпусти меня, – прошептала она, и Вороний король снова рассмеялся.

– Ты моя. Однажды мне тебя обещали, и я терпеливо ждал обещанное. Вот, дождался.

Картина болота дрогнула, и Джемма опомнилась – снова осознала себя у окна в комнате, вспомнила письмо бывшей любовницы Дэвина, и холод, охвативший ее, когда она читала, вернулся.

– Обещали? – выдохнула Джемма. – Кто мог обещать? Я живой человек, а не вещь! Как меня можно кому-то обещать!

И гнев тоже вернулся. Джемма запоздало поняла, что он понравился Вороньему королю. Тьма за ее спиной дрогнула, пошла рябью.

– Ты была рабыней, милая, – ответил Вороний король. – Ты получила иллюзию свободы и боль. Ты думаешь, что ответит твой муж своей бывшей любовнице? «Приезжай».

Это было, как удар в живот – резкий, выбивающий дыхание.

«Заплакать», – подумала Джемма и не смогла.

– Ты знаешь… – устало вымолвила она.

Вороний король заботливо погладил ее по плечам, и боль отступила, сменившись каким-то нарочитым спокойствием.

– Я все знаю, – ответил Вороний король. – Он сейчас вернется. Спроси, если захочешь. Он ответит, что согласился. Что госпожа Кавендиш и господин Штрубе будут вашими гостями… Знаешь почему?

Джемма не ответила. Тьма за ее спиной становилась все гуще, раскрывала вороньи крылья, окутывала густым запахом болотной воды и крови.

– Потому что ему кажется, что его величество Кормак задумал какую-то гадость, – прошелестел Вороний король. – Что врагов лучше держать рядом, чтобы понять их замыслы. Что он женился не для того, чтобы изменять тебе, и спрятал бы письмо подальше, если бы думал о других женщинах. Но только все это будет лишь словами. Не более.

Джемме казалось, что еще немного – и она задохнется. То ли крик, то ли стон встал комом в горле. Тьма отступила, и последние слова осыпались пеплом:

– Ты увидишь, что я прав. Я никогда не лгу.

И в ту же минуту она услышала, как открылась дверь: Дэвин вошел в комнату.

Джемма обернулась. Дэвин стоял у стола и смотрел на Джемму так, словно понял, что она прочла письмо, и теперь не знал, как себя с ней вести.

– Ты с кем-то говорила? – спросил он. Джемма почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Да, Дэвин мог быть с ней добрым и любящим, но он был собой. Самым могущественным и страшным магом за всю историю.

– Сама с собой, – ответила Джемма. – Мы ждем гостей?

– Мы пока никого не ждем, – сухо откликнулся Дэвин. Прошел к столу, взял смятое послание от Элинор и снова бросил его к остальным бумагам. Посмотрел на Джемму так, что ей захотелось закрыть руками голову и забиться в какую-нибудь щель. – Пожалуйста, больше не читай мои письма. Я к этому не привык.

– Ты сердишься, – прошептала Джемма, чувствуя себя маленькой и жалкой.

Конечно, Элинор не думала о том, какую бурю вызовет в душе жены своего бывшего любовника. Ей было наплевать на всех, кроме себя. Но Дэвина словно сковало холодом, и он был так невыносимо далек от Джеммы, что ей хотелось плакать.

Он словно забыл обо всем, что случилось между ними минувшей ночью. Словно это не имело для него никакого значения.

– Я не собирался ничего от тебя скрывать, – произнес Дэвин. – И приглашать эту… женщину в свой дом тоже не хотел.

Джемма невольно подумала о том, что Вороний король посрамлен. Все, что он говорил о Дэвине, было неправдой.

Ей стало легче дышать. Она подошла к Дэвину, взяла его за руку – он не отстранился.

«Я дурочка, – подумала Джемма. – Я раздуваю проблемы из пустяков».

– Ты любил ее? – спросила она, задав, должно быть, тот вопрос, который все жены задают своим мужьям.

Дэвин отрицательно качнул головой.

– Нет. Никогда. Ей хотелось чего-то необычного и интригующего, а мне просто хотелось женщину рядом. Пусть и ту, которая видит во мне монстра. Тогда я уже к этому привык.

– Вот ее бы закатать в мед, – с неожиданной для самой себя жестокостью проговорила Джемма.

Дэвин усмехнулся, словно искренне одобрял подобное стремление.

– Боюсь, с этим придется повременить, – произнес он. – Она явно приехала сюда не просто так.

Джемма машинально кивнула. Да, светским дамам, тем более генеральским вдовам, нечего делать на северных курортах. Свежий воздух и прекрасные виды природы можно найти в местах поприличнее и помоднее.

Потом она поняла правоту Вороньего короля, и ее снова стало знобить. И вдруг все вернулось: полет над болотами, алые россыпи клюквы, глубокие топи и алтарный камень среди сосен – теплый, живой, влекущий.

– А зачем же? – спросила Джемма, стараясь не выдавать своего волнения.

Но Дэвин неожиданно взял ее за плечи и резко втянул носом воздух над ее головой, словно брал след.

– Некротические нити, – уверенно сказал он и защелкал пальцами рядом с Джеммой, рассыпая золотистые искры. В воздухе ощутимо повеяло горелым, и Джемма увидела, как возле ее правого плеча проплыл дымный сгусток, похожий на перо. – Рядом с тобой снова открылся некротический провал. Маленький, но…

– Он был здесь, Вороний король, – призналась Джемма, понимая, что сейчас их разговор уйдет совсем в другую сторону и Дэвин вздохнет с облегчением.

Объяснения с женой – что может быть скучнее? Это выматывает мужчинам нервы хлеще любой войны: так говаривал приятель отца, который постоянно скандалил со своей законной половиной. И они больше не заговорят об этом, потому что Дэвин уже принял решение и Элинор приедет в Хавтаваару. Поселится в его доме.

– Это с ним ты говорила, – вздохнул Дэвин.

Снова щелкнул пальцами, и прямо перед глазами Джеммы вспыхнула белым пламенем почти невидимая черная нить.

– Сейчас я хочу поговорить с тобой, – сказала Джемма. Она его жена, в конце-то концов. Она имеет право знать о планах мужа. – Ты пригласишь ее сюда, верно?

Дэвин усмехнулся так, словно Джемма прочла его мысли.

– Я хочу узнать, что ей нужно на самом деле, – сказал он, и Джемма кивнула. Именно об этом и говорил Вороний король. – Мне кажется, ее сюда отправил мой отец, – я не знаю, что у него за планы, но собираюсь это выяснить. – Он дотронулся до переносицы, сжал ее, зажмурился. – Джемма, я с тобой честен. Я женился на тебе не для того, чтобы изменять. И прятал бы такие письма, а не бросал где ни попадя. Надеюсь, ты мне веришь.

Глаза защипало. Джемма провела ладонью по лицу, повторяя себе, что надо опомниться, надо взять себя в руки и не сделать того, о чем она потом будет жалеть.

Он женился не для того, чтобы изменять, – и не для того, чтобы слушать упреки той, которую когда-то купил на невольничьем рынке. Джемма прекрасно понимала, что ей надо быть милой и доброй с тем, кто сделал для нее так много, – и не могла.

– Я не хочу, чтобы она приезжала, – всхлипнула Джемма. – Я боюсь, что тогда тебя потеряю.

Напряженное лицо Дэвина разгладилось и просветлело, словно Джемма сказала именно то, что он хотел услышать. Он провел кончиками пальцев по ее щеке, и морок, навеянный Вороньим королем, окончательно растворился в воздухе.

– Ты не потеряешь, – негромко произнес он. – Я не твоя вторая половина. Но я хочу быть с тобой и…

Дэвин не договорил. Откуда-то снаружи донесся беззаботный женский смех, и Джемма почувствовала, как что-то в ее груди туго натянулось и оборвалось. Лицо Дэвина дрогнуло, и он торопливо произнес:

– Я ее не приглашал.

– Я верю, – вздохнула Джемма. Должно быть, Элинор проявила разумную предусмотрительность и написала еще и Артуру. Откажет один – согласится второй. Тем более Артур не женат и волен приглашать к себе всех, кого только пожелает.

Джемма посмотрела в окно, встав так, чтобы ее не было видно. Перед домом стоял закрытый экипаж, возле которого хлопотали слуги, отвязывая многочисленные чемоданы. Именно так и должна путешествовать леди: с огромным количеством чемоданов, со слугами – а не как Джемма, с одной-единственной сумкой. Гостья шла к ступеням, придерживая шляпку и звонко смеясь, – гостья была удивительно красивой блондинкой, которая словно шагнула с полотна великого живописца. Легкая, воздушная, какая-то неземная. Артур, который шагал рядом с нею, был похож на кота, наевшегося сметаны и как следует закусившего салом.

– Написала Артуру тоже, – хмуро произнес Дэвин и, словно извиняясь, добавил: – Не могу же я выставить их обоих из дома.

Джемма лишь кивнула. Конечно, это будет невероятной грубостью. Джентльмены так не поступают ни с друзьями, ни с бывшими любовницами.

Из экипажа выбрался растрепанный рыжеволосый юноша, прижимавший к груди кожаную папку с торчащими листками бумаги, поплелся за Элинор, как собачонка за равнодушной хозяйкой. Матиас Штрубе, модный и гениальный художник, которого заботливо захватили сюда для того, чтобы Джемма отвлеклась и не путалась под ногами.