Текст книги "Принц-ворона"

– Уходи, – смог выдохнуть Дэвин. – Уходи, спасайся. Беги, Джемма!

Вороний король негромко рассмеялся.

– Не бойся, – услышал он. – Тебе не надо меня бояться, Джемма. Ты же никогда меня не боялась, правда?

Тварь, которая жила в его теле, говорила его голосом. На мгновение Дэвин увидел себя настоящего со стороны – ледяная статуя, которая лежала на берегу озера. Несмотря на звонкий мороз, оно не замерзало, и тихие сонные волны снова и снова набегали на Дэвина.

– Дэвин? Ты здесь? – окликнула Джемма, словно почувствовала его за Вороньим королем.

– Беги, – произнес Дэвин. – Джемма, беги!

– Я, идущий в тайге на севере и болотах на западе. – Голос Вороньего короля прогрохотал над миром раскатами грома. Он раскалывал мир, и светлое войско северного сияния поднялось над озером и обрушилось в воду. – Я, владевший этим миром задолго до людей и их Распятого бога. Я, постигший весь мир и изнанку мира. Я свет, впитавший тени!

Теплая волна ударила Дэвина в лицо. Запах крови оглушил так, что на несколько минут Дэвин снова рухнул в беспамятство. Опомнившись, он мог думать только об одном: Джемму убили. Вороний король убил Джемму.

Он открыл глаза и увидел, что стоит на ступенях своего дома. Белая ночь сменилась днем, и Дэвин знал, что в мире, в котором существует Вороний король, день и ночь крутятся в безумном хороводе и, в общем-то, не имеют значения.

– Зачем ты меня сюда привел? – спросил Дэвин.

Не мог же Вороний король вернуть его просто так, по доброте душевной.

Потом он увидел два девичьих тела – раскинутые руки, растрепанные косы, нарядные платья с алой вышивкой, раскрытые раны на тонких шеях и кровь, очень много крови.

– Семь дев, – сказал Вороний король голосом Дэвина.

Шагнул по ступеням – плащ, потянувшийся за ним, казался клоком тьмы. Дэвину казалось, что он видит, как в этой тьме плывут и дымятся чужие, дикие созвездия. Потом он увидел Артура – тот стоял чуть в стороне и с каким-то презрением косился на Штрубе.

Художник замер, бессильно уронив руки. С ножа, которым он точил карандаши, падали капли крови. Вороний король улыбнулся, и эта улыбка отдалась знобящей болью в душе Дэвина. Он чувствовал свое лицо и тело и понимал, что они не принадлежат ему.

– Остался багряный всадник, – напомнил Артур.

Дэвин обернулся к нему, протянул руку и подцепил его подбородок золотыми когтями. Над головой Артура поплыли мелкие синие звезды, и он улыбнулся так, словно сейчас испытывал непостижимое блаженство.

«Джемма, – подумал Дэвин. – Он не тронул Джемму».

– Они вернутся, – мягко ответил Вороний король, и Дэвин почувствовал, как в его груди ожило и задрожало яблоко.

Вороний король запнулся, дотронулся до груди, и Дэвин с искренним торжеством понял, что он растерялся.

Каждое хрустальное яблоко выплыло из рук Создателя. Оно несло в себе отпечаток его силы и любви. Должно быть, Вороний король впервые почувствовал свою уязвимость, потому что в мире было то, что могло отправить его во тьму.

Дэвин не верил в то, что Создатель, который давным-давно ушел из мира, вдруг придет сражаться с Вороньим королем, но он знал, что высшие силы творят чудеса руками людей.

«Тебе не победить, тварь, – подумал он. – Тебе никогда не победить!»

Вороний король устало прикрыл глаза, и Дэвина вновь потянуло в ледяной мрак к темному озеру.

– Тебе не победить, – упрямо повторил он и услышал, как Вороний король ответил украденным горлом, языком и губами:

– Это мы еще посмотрим.

Глава 23

Здание архива, гулкое и пустое, наводило страх. Оно казалось покинутым храмом неизвестного божества, которое, скорее, было карающим, чем милующим. Поднимаясь следом за Вайной и Тернером по лестнице, Джемма думала о том, что изменения мира здесь кажутся еще острее. Она не знала, как описать свои чувства, но тени казались темнее и длиннее, а шаги – глуше.

Вайна провела их по черной лестнице на третий этаж: там она получила от Тернера еще одну золотую крону и сообщила:

– Вот, м’лорд, вам как раз сюда. Все бумаги по бунтовщикам свозили в эти хранилища. Но я не знаю, разобрали их или еще нет.

Джемме вдруг стало страшно. Она знала, что есть вещи, которые лучше не трогать. И боялась прикасаться к тому, что принадлежало отцу, потому что это могло окончательно разрушить ее жизнь. Ей захотелось рассмеяться. По воле Эдвина Эвилета ее жизнь и так лежала в руинах, Джемма понимала это, как и то, что информация в бумагах может убить ее любовь и память. Стереть все хорошее, что осталось от отца.

– Вы останетесь? – спросила она просто ради того, чтобы что-то сказать.

Собственный голос показался чужим, он осыпался на пол книжной пылью, и Джемма почувствовала, как запершило в горле.

Вайна открыла дверь в хранилище и сказала:

– Да, м’леди, конечно. Подам знак, если кто-то вернется. Старший архивариус может. Ну и вещи ваши заодно покараулю.

Это было сказано так, что Джемме не захотелось встречаться со старшим архивариусом.

Они вошли в хранилище и какое-то время стояли молча, глядя на десятки стеллажей, заставленных ящиками, коробками и папками.

Потом Тернер негромко спросил:

– Ты чувствуешь… – Он пощелкал пальцами, пытаясь подобрать слова. – Что-то неправильное. Как будто пропорции предметов изменились.

Джемма кивнула, машинально отметив, что после ее обморока Тернер перешел на «ты».

– Должно быть, это из-за землетрясения, – сказала она и, поежившись, добавила: – Не хочу представлять, что сейчас творится на севере.

– Ничего хорошего, известное дело, – ухмыльнулся Тернер. – Ладно, давай искать.

На их счастье, часть коробок была подписана. Они провели полтора часа, блуждая между стеллажами и заглядывая в ящики и папки. Потом Джемма внезапно поняла, что в хранилище стало холодно, слишком холодно для лета.

Она подошла к окну и, ахнув, воскликнула:

– Бен!

Тернер вылетел из-за стеллажей с такой скоростью, словно Вороний король уже схватил Джемму и надо было ее спасать. Потом он тоже посмотрел в окно и негромко, но очень забористо выругался. Джемма не сразу поняла, что после этого следователь обнял ее за плечи, а поняв, подумала, что благодарна ему за этот простой жест защиты и дружбы.

На улице шел снег. Густые серые хлопья с величавой размеренностью сыпались с неба, потерявшего свой цвет, и солнце плыло в этом дымном мареве, как лужица расплавленного олова. Окна выходили в маленький садик, окружавший королевский архив, снег укутывал зеленые деревья, и на миг Джемме показалось, что она сходит с ума.

Она сжала руку Тернера, лежавшую на ее плече, и следователь обеспокоенно спросил:

– Тебе плохо?

– Мне страшно, – призналась Джемма.

Ей чудилось, что над городом раскрываются черные вороньи крылья и издалека летит хриплое карканье.

Вороний король вышел в мир. Дэвин мертв. Еще две девушки, которых ему недоставало, тоже мертвы. Сейчас Джемма знала это абсолютно точно.

– Мне тоже, – искренне сообщил Тернер. – Не смотри туда. Будем искать дальше.

Им повезло через четверть часа: Тернер забрался по лесенке на одну из верхних полок и торжествующе воскликнул:

– Есть! Коробки Эвилета!

Он осторожно снял одну из них, поставил на пол и сделал шаг назад, позволяя Джемме снять крышку. В коробке лежали темные записные книжки – Джемма помнила их с раннего детства.

– Отец всегда писал в таких, – сказала она, и голос дрогнул. – Вел дневник…

На мгновение Джемме показалось, что сейчас она расплачется, однако ей удалось взять себя в руки. Она достала первую книжку – черный кожаный переплет оказался неожиданно холодным – открыла и увидела тексты северных песен, которые отец записал во время поездок.

– Песни, – объяснила Джемма, протягивая книжку Тернеру. Он кивнул и положил ее на пол рядом с коробкой.

– Вряд ли нам это пригодится.

Во второй книжке обнаружились записи о том, кому и сколько одолжено. Джемме казалось, что она спит или стоит на пороге разрушенного храма, в котором еще жила память о прошлом. Это было одновременно очень светлое и очень горькое чувство.

Когда Джемма открыла третью книжку, то поняла, что им наконец-то повезло. Должно быть, она изменилась в лице, потому что Тернер нахмурился, дотронулся до ее руки и обеспокоенно произнес:

– Все в порядке?

– Дневник моего отца, – ответила Джемма и прочла:

«Записал множество заговоров в деревеньках Куолата и Хаалевалла. Невольно вспомнил те ярлыки, которые на них лепят все кому не лень, взять хоть моего достопочтенного родителя. Предрассудки, темнота, невежество… Да я стою и стоять буду на том, что каждый образованный человек должен знать хоть один заговор! Это не бредни обезумевших старух в землянках, это нечто, способное изменить мир. Или хотя бы жизнь одного человека».

Отец был очень молод, когда писал это. Дед умер еще до того, как родители Джеммы поженились.

Следующая страница была изрисована глифами, которых Джемма не знала. Она дотронулась до одного из них, квадрата с точкой в центре, и ее кольнула тревога.

«Записал легенду о Вороньем короле. По словам поселян, он правил миром задолго до того, как человек поднялся на ноги. Что за существа жили здесь до этого? Бог весть! Вороний король удивительно силен. Кабатчик, который рассказывал мне о нем шепотом и с оглядкой, сообщил, что сила Вороньего короля почти равна силе Создателя. По его словам, Вороний король мудр и щедр. Когда он выйдет из тьмы под болотами, то обязательно наградит своих верных слуг богатыми урожаями, приплодом скота, здоровьем и плодовитостью женщин».

Тернер усмехнулся.

– Видимо, на этой легенде и свихнулся Штрубе, – сказал он. – Решил, что Вороний король даст ему вдохновение и деньги.

– Почему именно их? – спросила Джемма. Ей было страшно перелистывать страницы.

Снег за окнами пошел еще сильнее. Лохматые снежинки были похожи на растрепанные перья.

– Ну а что же еще? – вопросом на вопрос ответил Тернер.

Джемма вдруг обрадовалась тому, что он сейчас рядом с ней.

«Приехали в Хаусалмо, и сразу же хлынул дождь. Погода мне не благоприятствует, но я стараюсь держаться и не робеть. У меня хорошее предчувствие. Записываю пословицы и поговорки у гостеприимной Магды, которая меня приютила, и согреваюсь домашним вином. Редкостная дрянь на вкус, но на сердце от нее весело.

Окрестности Хаусалмо – практически непроходимый лес. Узнав о том, что я ищу валуны и алтарные камни с глифами Вороньего короля, добрая Магда едва не расплакалась и принялась истово молиться. Она твердо уверена, что встреча с такими глифами и даже разговоры о них не приведут ни к чему хорошему. Я сказал ей, что все это – во имя науки, которая не ведает ни добра, ни зла, лишь открывает истину, но она так и не изменила своего мнения.

«Алчные ищут странного, но всегда находят лишь смерть, и хорошо, если только свою, а не чужую в придачу. Да, он может исполнить желания. Но потом человеку будет от этого лишь худо. Он обязательно кончит плохо, Господь свидетель, что это так», – так она сказала. Я заверил Магду, что собираюсь только зарисовать глифы, но хозяйка не унималась.

«К Вороньему королю идут только те, чей разум окончательно помрачился», – вот что она мне заявила. Что ж, значит, я вполне могу считать себя безумцем, а безумцы всех умней, так, кажется, утверждает Виньен Льюис, наш профессор. Что бы он, интересно, сказал о Вороньем короле?

Потом я все-таки смог подогреть разговорчивость Магды несколькими кронами. Она рассказала, что в начале века в соседнем поселке невинных дев приносили в жертву Вороньему королю. Приезжали следователи, очень многих арестовали и нескольких мужчин даже отправили на каторгу; когда об этом зашла речь, то я подумал, что Магда не хотела говорить как раз потому, что видела во мне такого следователя, охотника на ересь.

Жертвоприношения, причем регулярные! Люди, которые собирались у старинных алтарей и перерезали горла девушкам! Невозможно представить, как такое случается в наш просвещенный век! Если кому-то расскажу об этом, то мне не поверят. Решат, что я выпил слишком много северных вин.

Впрочем, это не важно. Я здесь не затем, чтобы мне поверили столичные хлыщи с ограниченным кругозором.

Магда настойчиво пробует убедить меня не отправляться в поселки к северу от Хаусалмо. Но чем больше она говорит, тем сильнее я хочу пойти именно туда. У меня хорошее предчувствие».

– Значит, Вороньего короля уже пробовали выпустить, – задумчиво произнес Тернер.

Джемма словно очнулась ото сна: только сейчас она поняла, что сидит на полу в архиве рядом со своей второй половиной и читает дневник отца. Мгновение назад ей виделась скромная избушка, озаренная крошечной лампой, Магда – дородная женщина в светлом платье с алой вышивкой по северной моде, и отец – молодой, энергичный, решительный, готовый обойти весь север, чтобы добиться своего.

Почему-то Джемма не хотела узнать, что именно потребовалось отцу настолько, что он готов был разбудить могущественную древнюю силу.

– Интересно, почему у них не получилось, – прошептала Джемма.

Тернер пожал плечами.

– Не нашли багряного всадника, – предположил он. – Или блудницу. Или следователи появились раньше и работали лучше.

Следующие несколько страниц были вырваны с такой силой, что книжка едва не погибла. Джемма провела кончиком пальца по оставшемуся гребешку обрывка: на бумаге осталась часть глифа. Сейчас было не разобрать, что это за глиф, но Джемма была уверена, что он принадлежал Вороньему королю.

Тернер забрал у нее книжку, и Джемма невольно поблагодарила его за это. Держать в руках дневник отца, который в своих исследованиях заглядывал все глубже во тьму, было больно.

– «Пишу быстро и кратко, – начал он читать. – Сегодня я наконец-то добрался до Хавтаваары, того самого поселка, куда мне советовали не соваться»…

Тернер умолк. Джемма посмотрела на него и поняла, что сейчас, в сумрачном зале, с серым снегом, который все валил и валил за окном, следователю стало страшно. Возможно, впервые за всю жизнь.

– «Местные очень доброжелательны, поселок выглядит богатым, у всех жителей – ухоженные дома и основательное хозяйство», – продолжил Тернер, почти мгновенно взяв себя в руки, и добавил: – Ну да, так и есть. Поселок не бедствует.

– Помогает Вороний король? – предположила Джемма.

Тернер усмехнулся.

– Скорее, понимание того, что никто не поможет и надо полагаться на свои руки и ум. – Он вздохнул и продолжил чтение: – «Почти на каждой двери – глиф Вороньего короля, нарисованный темно-красным. Я спросил, кто это, и мне ответили, что это знаки от дурного глаза, но я умею отличать ложь от правды. В Хавтавааре между тем есть церковь, все жители посещают ежедневные службы и молятся вполне искренне. Ничего удивительного: северяне во многом так и остались язычниками и кланяются всем богам, каких встретят. Какой-нибудь да поможет или не разгневается, по крайней мере».

Тернер перевернул страницу, и Джемма подумала, что его голос почему-то успокаивает.

– «Пишу спустя два дня: мне надо было успокоиться и прийти в себя. Я, Эдвин Эвилет, ученый из столицы, участвовал в жертвоприношении невинной девы Вороньему королю. Господи боже, прости меня, пишу это сейчас, а перо дрожит в руках от страха и восторга. Я сам себе сейчас кажусь сумасшедшим, но это действительно было. Это правда. Вороний король существует. Это не архаический миф о плененном зле, это действительно некая сила, которая способна воздействовать на реальный мир. Пишу это сейчас и понимаю, что веду себя не так, как следует ученому. Но он есть, я его видел собственными глазами».

Джемма не могла поверить в услышанное, а Тернер продолжил:

– «Все жители поселка собрались в глубине леса, на поляне. В центре поляны стоял алтарный камень, я видел такие только на старинных иллюстрациях, и меня наполняло восторгом, когда я понимал, перед какой торжественной древностью мы находимся. Девушку привели к камню, жрец снял с нее белую сорочку, и она послушно легла на алтарь. Одна из девиц, что пришла из Хавтаваары и стояла рядом со мной, смутилась ее наготы, но я сказал, что она может смотреть. Это часть нашей истории, ее не следует изучать с архаических точек зрения на нравственность. В истории нет греха. Кстати, мне показалось, что жрец был слегка не в себе. Он смотрел так, как смотрят пьяные или сумасшедшие. Шаманская болезнь – многие шаманы, которых я встречал во время пути, были скорбны разумом. Это позволяет им впускать в себя духов».

Тернер вздохнул, а затем возобновил чтение:

– «Я не помню, как он появился. Помню, что поляну и собравшихся накрыло холодной волной ветра. В следующий момент я увидел, как существо… Господи боже, я не знаю, как его описать… Тьма одушевленная, которая шла к алтарному камню. Девушка, которая стояла рядом со мной, испугалась. Очень. Она дрожала от страха, как листочек, даже схватила меня за руку. Я хотел было сказать ей что-то ободряющее, но лишился слов от страха. Не знаю, как я смог сохранить разум. Господи, помоги мне. Пишу и не знаю, что испытываю, – бесконечное счастье или такой же бесконечный неудержимый ужас. Все было предсказуемо, если знать традиции первобытных племен. Тьма легла черным плащом на жертву и отхлынула, ее кровь пролилась на камень, и семья, которая привела девушку, плакала от счастья. Если верить доброй Магде, то теперь Вороний король наградит их. Семья будет богатой – а что, кроме богатства, еще влечет людей? Потом тьма растворилась среди сосновых стволов. Жрец накрыл тело девушки своим плащом и передал родителям. Ее похоронят в Хавтавааре. Пока мы возвращались домой, я заговорил с соседями жертвы. Они сказали, что родные несколько лет назад обещали свою дочь Вороньему королю и сегодня отдали обещанное. Взамен он щедро одарил их: отец семейства нашел золотую жилу у ближайшего ручья, семья станет самой богатой в округе. «И что же, Вороний король может исполнить любое желание?» – спросил я. Мне ответили, что абсолютно любое. Его власть и сила не имеют границ».

– Обряд изменился, – глухо сказала Джемма. Ей чудилось, будто по хранилищу гуляет болотный ветер, перелистывает страницы, несет запах трав и раздавленных ягод. – Я бы не сказала, что родители убитых девушек сейчас были рады их смерти.

Тернер кивнул.

– В те дни никто не хотел выпускать Вороньего короля, – ответил он. – Там шел взаимовыгодный обмен. Но потом появился Дэвин с его могуществом, и умные люди поняли, как все это можно использовать, чтобы освободить эту дрянь.

– Обряд не для благ земных, а для торжества тьмы, – прошептала Джемма, и эти слова словно кто-то сказал за нее.

Тернер кивнул и вернулся к чтению:

– «Я говорил с Вороньим королем. Мне сейчас ясно, что я пишу совершенно дикие вещи, недостойные ученого. Но я был в лесу у алтарного камня, на котором по-прежнему видна засохшая кровь девушки. Я позвал, и он откликнулся. Я не знаю, откуда у меня взялась такая смелость. Вспоминаю – и меня бросает в дрожь от ужаса. Я не видел его, к счастью. Он все время держался за моей спиной. У него странный голос, не мужской и не женский… Господи, я сейчас не верю в то, что сегодня говорил с существом, которое порождено пластами некротического поля, поднялось из болот и завладело миром раньше, чем предки людей спустились с деревьев! Он спросил, чего я хочу. Я говорил долго. Я не рассказывал такого даже на исповеди. Я открыл ему душу до такой глубины, в которую не заглядывал сам, и он меня понял. «Вторая половина твоего яблока», – наконец произнес он, и я почувствовал, что ему то ли неприятно, то ли больно говорить об этом. Неудивительно! Наши хрустальные яблоки созданы Господом, и тьма боится его и трепещет. Где-то я слышал, что два полных яблока способны победить любое зло».

Голос Тернера звучал хрипло.

– «Да, – ответил я. – Я хочу найти вторую половину. Любить по-настоящему той любовью, которая смывает грехи и дает вечное счастье».

Конечно, это прозвучало наивно и по-детски. Но что поделать, если я хотел именно этого? Деньги у меня были: семья Эвилет никогда не бедствовала, а желать лишнего я не привык. Устраивать золотое отхожее место? Ну нет. А любовь… любовь была именно тем, что всегда звало и согревало меня. Это было моей сверхценностью. Сейчас я пишу об этом и думаю, что запятнал свою мечту, когда заговорил о ней с тьмой. Да и пусть. Пусть это грех – когда я найду вторую половину, все мои грехи исчезнут, а новых я постараюсь не набирать.

«Хорошо! – каким-то беззаботным голосом ответил он. – Ты найдешь свою вторую половину, когда вернешься домой. Я это могу устроить».

«Согласен», – выдохнул я, гадая, что от меня потребуется дальше.

Разрезать руку и подписать договор собственной кровью? Он рассмеялся. Его смех до сих пор звенит у меня в ушах.

«Взамен обещай, что, когда придет срок, твое первое дитя, твоя любимая дочь будет принадлежать мне», – сказал он.

Господь свидетель, я едва не лишился сознания, когда понял, о чем он говорит! Отдать ему первенца, ребенка от своей второй половины!

«Хорошо, – ответил я быстрее, чем начал сомневаться в своей затее. – Хорошо, я обещаю тебе свою дочь. Ты убьешь ее?»

Он снова рассмеялся, словно я очень удачно пошутил.

«Нет. Она воссядет со мной на ледяном троне севера, она проживет долгую жизнь среди камней и болот, и я буду любить ее сильнее, чем любят лучшие из людей. Клянусь именами неназываемыми, столпами тверди и неба, что она будет счастлива. Слово мое твердо, слово мое крепко. Не сомневайся».

Не знаю, почему, но я поверил ему».

На этом записи обрывались. Оставшиеся страницы в книжке были исчерчены глифами Вороньего короля.

Джемма уткнулась лицом в ладони, не зная, от кого или чего сейчас хочет закрыться.

Тернер осторожно дотронулся до ее колена и произнес:

– Давай посмотрим, что тут есть еще. Джемма, ты слышишь?

Его голос звучал мягко – должно быть, Тернер так никогда и ни с кем не говорил. Видно, сейчас на него обрушилась та любовь, ради которой Эдвин Эвилет отдал Вороньему королю свое дитя.

Джемма не хотела думать об этом и все равно думала. Она видела сосновый лес: из-за стволов наползал туман, и Эдвин Эвилет, который стоял в этом тумане – молодой, сильный, дерзкий, – еще не знал, чем все закончится. Да, Вороний король не обманул его: отец Джеммы нашел свою вторую половину, и это смыло его грехи и дало надежду. Но потом король Кормак расстрелял восставших из пушек, а Джемму отвели в аукционный дом – продавать, словно племенную кобылу.

«Ты этого хотел? – кричала она в лицо своему отцу и захлебывалась от тошноты и боли. – Ты правда этого хотел?»

Она подумала, что сейчас самое время заплакать, чтобы слезы принесли облегчение. Но глаза оставались сухими и злыми.

– Тут еще одна книжка, – сказал Тернер. – Вот, послушай, что он пишет. Это уже через несколько лет, почерк немного изменился.

– «Ты хитер, а я востер. Такую пословицу я записал у доброй Магды, и она как нельзя кстати подходит к тому, что я собираюсь сделать. Пласты некротических полей испокон веков удерживала цепь сторожевых башен на севере. Сейчас они лежат в руинах, но даже эти руины можно оживить. Та защитная магия, которая их наполняет, никуда не делась, она просто спит и способна проснуться. Я провел несколько месяцев в библиотеках и выяснил: даже краткое присутствие человека на руинах может дать ему защиту от тьмы. Решено: беру Джемму, и мы отправляемся на север. Поедим клюквы, погуляем по тем местам, где стояли башни. То-то удивится Вороний король, когда не сможет к ней прикоснуться!

Старина Данкрат пишет еще о том, что сторожевые башни имеют подобие артефакторной цепи и их можно включить с помощью негасимого огня. Другой вопрос, где его взять! Негасимый огонь давали драконы, но нынешние драконы – лишь жалкое подобие тех величественных ящеров, что когда-то держали в страхе род людской. Впрочем, если кто-то умудрится поймать мифическую саламандру… Даже мертвая, она способна гореть, об этом упоминает Данкрат, хотя и с сомнением».

Джемма ахнула, и Тернер опустил книгу.

– Саламандра! – воскликнула она. – У Дэвина был ее скелет!

В глазах Тернера появился энергичный блеск.

– Значит, сможем снова запустить цепь сторожевых башен! – улыбнулся он.

А Джемма вдруг поняла еще одну вещь: жуткую, пугавшую ее чуть ли не до колик, но в то же время дававшую надежду на спасение.

– Два яблока способны развеять любую тьму, – прошептала она и взяла Тернера за руку. – Два целых яблока, которые появляются у вторых половин. Бен, мы должны пожениться.