Текст книги "Смешное отражение"

Смогу ещё очиститься от фальши…

И среди этого благоденствия, вновь нагрянул мой бывший муж Борис из Москвы. Но я знала, он не будет работать, а кормить его со своей зарплаты – я не желала. Он немного погостил, может думал посидеть подолее, но понял, не получится. Мою душу забирали в тиски горечь и отчаяние от всего случившегося. Вновь я была неспокойна, переживала, как прежде, старую боль! Чтобы забыться, часто слушала музыку, но вновь тосковала. Всё напоминало о прошлом!

 
Слушала «Франческу да Римини»
и захотелось плакать —
Так трогательно – хрустально текла мелодия.
Тема безнадежности напомнила мне
нашу неудавшуюся любовь.
Кто кого предал из нас?
Ты – меня, я – тебя… Не знаю.
Знаю: предали, бросили, надругались.
И нет больше чувства, любви, нежности.
Есть – безразличие и холод.
Какие мы – подлецы!
Но поздно, поздно, мой друг.
Стоять на пепелище больно и трудно!
Все прошло.
Мечта сошла с неба
и обернулась явью —
так было невыразимо прекрасно.
Было, было, было…
Существовал этот удивительно упоительный
вихрь радости и счастья!
Спасибо Создателю за награду!
А все прекрасное очень недолговечно!
Древние верили, что боги
завидуют совершенному:
творению ли, человеку, чувству.
Но мы и не берегли наше чувство,
не ждали, когда языческие боги обрушатся на нас.
Как варвары уничтожили его сами.
Дикари не могут
ценить тонкое, изысканно прекрасное.
После времени мы оценим…
И вновь течет
хрупко болезненная тема любви.
И снова ее сминают
сипы зла и насилия.
И опять я хочу плакать от жалости:
к нашей ли изуродованной любви
или несостоявшейся из «Франчески да Римини»?
 

Да, сердце кровоточило… И привести всё в нормальное состояние было уже невозможно. Глубокая рана долго не заживала.

Вновь я выпроводила его в Москву. Вскоре понемножку стала увлекаться своём шефом. Он был пьяницей, сожительствовал с женщиной Ниной, которая меня устроила к нему на работу. Но я всё-таки, не смотря ни на что, думала о нём! Мне казался он умным, приятным, добрым. Или я так настрадалась из-за неудачной любви, что верила в удачную? Какие же мы странные, смешные женщины, со своими мечтами о счастье! Я тогда сочинила о нём стихи:

Так и хочется сесть и смотреть на тебя,

Так и хочется нежностью мне изойти.

Почему ты суровый, спроси у себя,

Почему тебе ключик к душе не найти?

Я б ласкала тебя, целовала тебя,

Изошла бы рассветом, туманом, мечтой,

Я б забыла весь мир, я б забыла себя,

Если б ты был, любимый, со мной.

Я бы счастьем своим озарила весь мир,

Я бы песней прохладной лилась.

Почему, ненаглядный, ты грустен и сир,

И душа не сияет, искрясь?

Через некоторое время, вдруг замечаю, Нина ревнует меня. В открытую, я никому не давала знать, что мне нравится бос. Тогда я ещё не понимала, по-настоящему, что он за человек. Но Нина чувствовала мою симпатию к нему. Хотя отношения у них были сложными – он пил и дрался. Она могла бы уйти от него – его звали Юрий – но на её шее висела взрослая неработающая дочь. Всех нас что-то держит, ущемляет, не пускает вперёд, не даёт жить нормально. Приходится постоянно восклицать: как же нелегко одиноким женщинам! Почему я увлеклась им? Всегда любила только умных или очень образованных мужчин. А у Юрия было организовано два частных предприятия. Соображал же он, как открыть их, как вести дальнейшую хозяйственную деятельность! Значит был умницей! Вечерами порой было скучно, я писала стихи о люби, о нём:

Ну что же делать, дорогой?

 
Оставим всё, как есть и было.
Ты не останешься со мной.
И я утраты боль простила.
Что я могу ещё сказать,
Чтоб стало легче и светлее,
Чтоб захотелось согревать,
И стал со всеми ты милее?
Прости меня, мой милый друг,
Я ласточкой лесной летаю
И не хочу любви потуг,
И если держат – умираю.
***
И опять увидала тебя,
Сердце, словно гитара, поёт.
Я живу, прогорая, любя,
И любовь за собою ведёт.
Всё мне близкое стало родным,
Очертаний не вижу углов.
Никогда ты не станешь моим,
 

И не скажешь мне ласковых слов…

Но до объяснений дело не доходило. Он посматривал на меня с интересом, и всё замирало на мёртвой точке. Ведь около него была другая женщина. Я тоже ничего не предпринимала. Работала, дружила с приятельницей Татьяной. Мы иногда перезванивались с ней, иногда сходились вместе и гуляли по лесу. Разоткровенничавшись, призналась: увлеклась своим начальником. Она тоже делилась со мною, рассказывая о своём кавалере. Частенько вместе читали стихи. Она любила их слушать.

Иной раз, вечерами, находило на душу нечто туманное, неустойчивое, странно волнующее. Хотелось, чтоб рядом находился милый сердечный человек, который рассеял бы мою грусть, снял тревожные перепады настроения, возникающие из-за шаткой неопределённости жизни. И появлялся новый стих:

Завечерело в сердце, за окном

Ложится мягко темнота ночная.

Пронизан зыбкостью и теплотой мой дом,

Среди вещей – я странная, чужая.

И, окунувшись в синеву теней,

Я жду чего-то, что? Сама не знаю.

Участием мне сердце отогрей

И я от радости душевной зарыдаю.

Зову я ночь – незримый тот покой,

Что все сомнения рассеет и печали,

И ты, как ночь, мне сердце успокой,

Чтоб не томили трудности и дали.

Вскоре у моего боса Юрия умерла тётка, жившая с ним и его матерью, и он в пух и прах рассорился с Ниной. А кому захочется сидеть около пьяницы и драчуна? Она была рада такому концу! Ничего этого ещё я не знала в подробностях. К тому же, по наивности и глупости мы, женщины, считаем, что можем исправить, перевоспитать неисправимого, погрязшего в пороках, пьяницу. Шеф попросил меня помочь ему с похоронами тётки. Я пришла, стала помогать. На ночь осталась у него Псалтирь читать по усопшей. В перерыве разговорились с Юрием, и он вдруг заявил, что никуда меня уже не отпустит. Я осталась с предметом моего увлечения. Живя у него и питаясь за его счёт, я смогла прилично одеться и слегка обставить квартиру. Сначала он держался молодцом, потом стал сильно пить и драться. Бил нещадно и заявлял матери, что я – инопланетянка, появилась у него, чтобы шпионить за ним. При побоях его мать, жалея меня, прикрывала собою. А мне нельзя было уйти – оставался год до пенсии, меня бы уже на новую работу никто бы не взял. Всем нужны были шестнадцатилетние девочки без комплексов, чтобы в постели обслуживали боса, его команду и исполняли ещё свою основную работу. Терпела, пока могла. Деваться было некуда. А без работы – просто пропадёшь, меня никто не поддерживал материально, матери моей не было до меня дела. И вообще я была уже никому не интересна. Как говорится, вышла в тираж!

Однажды он так расхулиганился, пил он по литру водки каждый день, что сильно исколошматил меня и, повалившись на пол в беспамятстве, уснул. Пальто его валялось в другой комнате. Смотрю – из кармана высыпалась куча крупных купюр. Я схватила в горячке эти деньги, потом опомнилась – грех воровать. Кто-то, как бы нашёптывал мне: «Бери, как вспомоществование за боль!». Но я положила их на место. Много позже рассказала я одной знакомой об этом случае, та заявила мне:

– Ну и глупо сделала! Её били, а она испугалась греха! Смешно, право!

Я и тогда оставалась при своём мнении – грех воровать. А ещё некоторое время спустя, додумалась: «Да он бы убил меня тогда, если б утром не обнаружил своих денег! О, слава Богу, что не взяла их!».

Но в другой раз при сильном избиении я убежала к себе домой, с желанием отомстить ему за всё. Позвонила своему знакомому, напросилась прийти к нему домой в гости. Осталась у него на ночь. Утром вернулась к себе. Но Юра подлизался ко мне и уговорил вернуться к нему. Ну, конечно, там мать одна. Ей скучно и кому-то ещё надо следить за ней, мало ли что могло случиться. Бесплатная сиделка всегда под боком! Итак, сидим как-то, за столом, беседуем с ним. Он и выдаёт вслух свои мысли:

– Ты, конечно, не изменишь. Но если тебя сильно довести, можешь!

Силушаю всё это и холодею от ужаса, думаю: предполагает он или что-то узнал? Но он не стал ничего выяснять, успокоился на этом. Однако, зная уже неплохо его характер, я понимала, он мог даже убить. Он даже сам намекнул как-то на это!

Не вытерпев всех этих ужасов, он стал очень много пить и постоянно драться, я окончательно ушла от него к себе домой. Сидела дома, делала отчёт. Вдруг приезжает ко мне его шофёр на машине, говорит, отвезёт в налоговую инспекцию, чтоб я быстрее сдала туда годовой отчёт о работе предприятия. Ничего не подозревая, я села в машину, но он привёз меня к Юриному дому. Тот вышел из квартиры пьяным, сел тоже в автобус, меня не выпустил, приказал шофёру ехать на кладбище. Я сжалась в комочек, притихла, испугалась. Он своему водителю говорит:

– Сейчас я убью её, как красиво будет на снегу кровь смотреться! У неё никого здесь нет, искать никто не будет! – Тогда стояла холодная снежная зима.

Я замерла – ни жива, ни мертва! Он требует, чтоб я вышла из машины. Не выхожу. Сижу. Читаю про себя молитву. Он раскричался. Вдруг к автобусу подходит молодой мужчина и, обращаясь к Юре и шофёру, спрашивает:

– Что такое, почему шум, что здесь происходит? – Я молчу. Но Юра объясняет:

– Да ничего не происходит, всё нормально! – Но он понял, номер его машины парень мог запомнить и велел шофёру выехать с кладбища в город. Мы ещё пока находились на кладбище за городом. Въехали в город. Остановились около дома шофера, он выскочил, я находилась внутри, Юра лег на пол около выхода из автобуса, стерёг, чтоб я не сбежала. Какой поворот! Я сижу тихо, молюсь, обещаю Спасителю поставить большую свечу, если выживу. Возвращается шофёр уже с женой. Она широко распахивает дверь автобуса, чтоб войти в него. Я вскакиваю в этот момент с сиденья, перепрыгиваю через Юру, ступеньки автобуса, оказываюсь сразу на улице, Женщина хватает меня за руку:

– Ты куда? Стой! – С гневом. Интересно, что они хотели все со мной сотворить? Приковать цепями в Юриной квартире к батарее?

Я с силой отшвыриваю её, крикнув:

– Пошла вон! – И быстро помчалась к себе домой. Жила я поблизости.

Они всей толпой побежали за мной, я – от них. Встречается мне на пути офицер, умоляю его на бегу задержать их. А Юра кричит ему в свою очередь:

– Это моя жена, отстаньте!

Добежала я до девятиэтажного дома, у входа жильцы столпились. Я их умоляю спрятать меня. Они:

– Мчись стрелой на девятый этаж и стой там, пока не уйдут преследователи. Мы им скажем, не видели никого.

Тряслась с испуга я там целый час. В голове дум никаких, замёрзла, мечтаю домой добраться живой. Потом вышла на улицу. Соседи всё ещё стояли, рассказали – преследователи ушли. Я попросила, чтоб мужчина, находившийся среди них, проводил меня домой. Дойдя до дома и войдя в свою квартиру, почти свалилась на кровать. Утром пошла в милицию и написала заявление, чтоб начальник Юрий отдал мне трудовую книжку, работать у него не хочу, а он не отпускает, не отдаёт книжку! Жаловаться и просить наказывать его не стала. Он был окружён бандитами, кои его защищали. Перед тем, как отпустить с работы, он велел мне, вместо кассира, вынуть деньги из банка для зарплаты рабочим. Вынула, принесла, попросила его дать мне квитанцию о приёме им денег. Отдал, а потом поднял шум, что я присвоила все деньги себе. Напомнила ему о квитанции, полученной мной. Отстал. Книжку трудовую получила. Нашла временную преподавательскую работу на курсах, занялась ею. Моё физическое состояние тогда было не из лучших. Но, не смотря на его дикое поведение, я всё ещё любила его, страдала от этого. За что любила? Сама не знала! Ох, любовь зла, полюбишь и козла, – говорят в народе! Даже есть такой красивый романс со словами: «Мне б ненавидеть тебя надо, а я, безумная, люблю!». Так было и со мною. Видимо, бил меня мало! Это напомнило мне некий детский анекдот. Собрались дети и сообщают друг другу, что их папы привезли из командировок. Один сказал:

– Папа привёз нам домой породистую собачку! – другой промолвил:

– А мой папа привёз маме французские духи, а нам шоколадные конфеты!

Третий же мальчик сообщил:

– А мой папа привёз из командировки сифилис. А мама ругается, значит – мало!

Прошло совсем немного времени, Юрий заболел раком. Мне сообщили об этом его знакомые. Он лёг на операцию, я пришла к нему в больницу, ухаживала за ним. Рядом с ним жила только старая мать. Она не могла посетить его. А его сводный брат жил в Москве и приезжать, ухаживать за больным братом, не спешил. Знал, неподалёку есть я. После операции тоже не покидала его – носила им с матерью еду. Вскоре Юрий попросил вынуть все деньги со счёта предприятия в банке и принести ему. Вынула деньги, ему их отдала. Вдруг он мне решительно заявляет:

– А я сейчас всем работникам сообщу, что ты деньги взяла себе! – Видно, не желая делиться ни с кем из рабочих, захотел свалить всё на меня. Рабочие могли сурово расправиться со мной из-за этого! Подлости в нем, было, оказывается, много! Не помню, как я убедила его, что докажу – он взял деньги себе. Но меня это неприятно поразило. Почти накануне смерти, он всё ещё какие-то интриги плёл. Оставался, как всегда, самим собой! Видно это было его любимым коньком – подставлять невинного под удар, не мог он иначе! Или желал хоть как-то мне навредить, понимая – он умирает, я же с Божьей помощью остаюсь.

Юра был совсем уже плох. И всё-таки продолжал морочить женщине голову! Как-то я пришла к нему, принесла провизию. Брат не нанял сиделку для него, экономил, рассчитывая на жалостливых. А кто я ему была? Никто совершенно! Итак, сижу у больного Юры дома. Вдруг кто-то звонит в дверной звонок. Он быстро сообщает мне шёпотом:

– Это медсестра пришла укол мне делать, скажи, что ты сотрудница с работы, уяснила? – Я послушно так сказала ей, но поняла, Юра уже забрасывает и на неё удочку. Не понимает, что скоро наступит конец всем его земным интригам.

Вновь придя к ним в дом и принеся продукты, немного решила посидеть около него. И вдруг он стал обвинять меня в том, что, дескать, я разрешила ему делать операцию. Я вообще никогда не вмешивалась в его жизнь и его планы! Промолчала, но про себя подумала: «Эх, дружок, ты на меня нож поднял, и, буквально через несколько месяцев погибаешь сам уже от ножа! Это Божье наказание! Расплата! Человек тебя любил, всей душой своей, всё в твоём доме обставил, привёл в порядок! Помог приобрести для твоей квартиры красивые стильные вещи, преобразив её совершенно в другой вид. Тебя одела и обула, ходил всегда пьяным обормотом. Даже мать твоя сказала мне: „Дура ты, что на него свои деньги тратишь!“. А ты издевался, и убить хотел меня в благодарность!». Вскоре он умер. Но никто не позвал меня на его похороны. Испугались, видимо, что-то мне отдавать из нажитого нами имущества.

Когда я узнала об этом, стала просить, чтоб мне показали его могилу, хотела попрощаться с ним хоть там! Но ни соседи, ни его сводный брат, приехавший из Москвы за наследством, не сделали этого!

А позже, его заместитель Володя, стал приставать ко мне, что, дескать, Юра подарил мне мою квартиру, и я должна с ним поделиться. А квартира осталась ещё от моего первого мужа! Видимо, брат Юры надоумил его, за то, что я ухаживала за больным, а он – нет. А, может, и сам Юра натравил его на меня! Еле отделалась от этих претензий. Брат его потом квартиру его продал, увёз мать с собой в Москву. Она там стала никому не нужна. Однажды она упала, ноги ослабели. Никто к ней не подошёл, она полежала – полежала и умерла, там же, на полу. Жаль мне стало его маму. Она была неплохой женщиной. Когда я жила у них, мы вместе молились. Часто разговаривали на общие темы. Но однажды она меня спросила:

– Что же ты нашла в моём сыне – таком баламуте?

Я ей ответила:

– Я его люблю!

С тех пор, когда он начинал меня бить, она всегда меня защищала, ругала его. Однажды покойный Юра так разбушевался, что стал выгонять меня из своего дома. Она встала между нами и сказала:

– Не разрешу тебе её прогнать! Сколько ты имел женщин, ни одна так мне не сказала, как она: «Я люблю его!». Понимаешь ты это?

Более об этих людях я ничего не слышала. Воздала хвалу Богу, что спокойно расстались!

***

Неожиданно мой бывший муж Борис прислал мне из Москвы деньги, как некое вспомоществование, с просьбой вернуться ко мне вновь. Я растерялась. Знала, что не найду такого образованного, тонко разбирающегося в искусстве человека, но, в то же время, я помнила всё случившееся: предательство, не желание считаться со мной. Всё прошлое, с горечью и надрывом, встало передо мною, я отправила назад ему деньги, написав в письме, что думаю по этому поводу:

ВОСПОМИНАНИЕ

Прошлое, туманное, зыбкое, юное и прекрасное.

Разве приблизишься губами к твоему крепкому телу?

Тело твое, увядшее, приближается к блеклым губам.

Прошлое… это солнца луч и ты,

Живительный и теплый, как он, этот лучик…

Прошлое и дурманящая сердце музыка…

Ты, верящий, любящий и любимый!

Нынче мы те же.

Но, как бесконечно далеки мы от надежд, счастья и красоты…

Настоящее – это болезни, обман и разочарование.

Ты, как и двадцать лет назад,

Обещаешь мне рай и вечную любовь.

Но любовь – это дитя юных.

Как мне целовать твои, чересчур знающие жизнь глаза?

Я хочу плакать, что нельзя продлить вечно

Юность и первую любовь.

А через много, очень много лет,

Вернувшись к первой любви, найдешь,

Что силы иссякли, и ты надорвался

В борьбе с другими.

А на самого близкого человека не осталось

Ни силы, ни желания.

И может смерть сделает нас

Снова юными, нежными и по-настоящему влюбленными?

Буду ждать ее, эту чудодейственную смерть,

Исцелительницу от ветхости жизненных одежд и лжи.

Прощай, любовь юности, навеки.

Мое сердце тлеет, но уже не стучит…

Ещё несколько раз перезванивались друг с другом и наши отношения прекратились сами собой. Всё кануло в лету..

Но судьба не оставляла ещё меня в покое. Меня познакомили с неким бедным талантливым поэтом из глубинки России и попросили о помощи с изданием. У него были чудесные стихи. Стала раздумывать – смогу ли я помочь? Дело это совсем не из лёгких! Он присылал свои стихи, старался подцепить на крючок – оригинальной гениальностью, заморочить голову, предлагая дружбу. Спустя некоторое время узнала – он священник, принявший целибат. То есть ему нельзя было жениться, он был монахом в миру. Какая тут могла быть дружба у монаха с разведённой женщиной?! Может, его манил город Санкт-Петербург и моя большая квартира, а вовсе не дружба? Думаю, так оно и было! Мы сначала с ним переписывались, затем я всё хорошо взвесила, поняла, это может привести к неприятным последствиям. В Евангелие говорится: кто соблазнит одного из малых сих, тому лучше было бы не родиться на свет. Объяснившись, я прервала наше общение. Наверное, стала я уже понемногу умнеть!

Наконец, я стала преподавать на курсах, вдруг у нас появился американец с русскими корнями. Он захотел освоить азы экономики, был холост, увлёкся мной. Сначала ухаживал. Водил в рестораны, театры, кино, в филармонию, в Эрмитаж, Русский музей. Перед посещением Эрмитажа мне вновь пришлось всё перечитать и подготовиться, чтоб не ударить в грязь лицом. В музеях я уже ему рассказывала о жизни художников, он с большим увлечением слушал меня. Был он довольно продвинутым, читал Кафку, Сартра, Маркеса, Гессе. Я вновь пересмотрела и переслушала с ним всю программу Мариинского театра. Часто посещали отдельные выставки художников, гуляли по набережной Невы, Невскому проспекту – забегали почти во все лягушатники и кафе. Там очень вкусные пирожки с бульоном и неотразимо прелестное мороженное! Я брала себе всегда ассорти, где всех разнообразных видов – понемножку. Когда мы оказались в Кунсткамере, я рассказала ему, как Пётр 1 приказал убить из-за ревности свою возлюбленную – англичанку леди Гамильтон, и её отрезанную голову заспиртовал, он побледнел и решил немедленно выйти на свежий воздух. Стало плохо от ужаса.

Мы ещё долго контактировали, пока он пребывал в Санкт-Петербурге. С ним я вновь изучила город, показывая ему интересные, редкие местечки. Он уже готовился к отъезду.

И вновь я – одна, понемногу преподаю, частенько посещаю храм, безвылазно болею. Живу – не очень обеспеченно! Но, может, и по другой причине. Грехов было много – пруд пруди! Бог приводил в сознание. В один из таких моментов появился новый стих:

Господь наш любит тех, кто настрадался

 
И много вынес в жизненной борьбе.
Чтоб верующий в Бога очищался,
Он посылает тяготы тебе.
И эта мысль меня и утешает…
Мне плохо, больно, очень я больна,
Но помню, что Всевышний посещает,
Даёт урок прозренья для меня.
И тяжело смириться с испытаньем,
И хочется здоровой, сильной быть,
Но знаю, это не с моим сознаньем,
Могу завет Всевышнего забыть.
Вот Он, любя, и держит в черном теле,
Чтоб помнила я о своих грехах.
И я сознаюсь всем, на самом деле,
Я всё грешу, забыв Господний страх.
А если б Он не посылал мне боли,
Совсем бы я от Бога отошла?!
Благодаря Его Господней воле
С прискорбностью я это поняла!…
 

Марк вернулся в США. Там он открыл своё новое предприятие, я. изредка, приезжаю к нему, немного помогаю в работе. Иногда, он приезжает в Россию. Тогда, услышав песню некоей нашей примадонны о розах, дарит мне целый вагон алых роз! Он очень интересный, образованный, яркий, добрый, словом, – настоящий человек, старается сделать мне и всем, вокруг него, нечто приятное! Часто он выручал меня, своих товарищей и людей, мало знакомых, из беды – бескорыстно, ничего не требуя взамен. Я не только восхищалась им, даже плакала от счастья, поняв, что ещё есть на свете такие люди! Слава Богу за всё! Наконец Он послал мне настоящего друга, дабы я, до конца, не разуверилась в жизни…

Но у него тоже было не всё так гладко. Родился и жил он в очень интеллигентной профессорской семье, закончил Оксфордский университет, защитил кандидатскую диссертацию, вернулся домой, устроился работать на огромное предприятие – руководителем. Дела шли хорошо. Вскоре он открыл свою фирму, она приносила неплохой доход. Он женился на милой образованной девушке, которую он полюбил всей душой. Она тоже его очень любила. У них появились двойняшки, маленькие чудесные девочка и мальчик. Марк души в них не чаял, жил только радостью семейного счастья. Его фирма стала разрастаться. Пришлось часто летать в разные города с проверкой. В один из дней, он улетел во Францию. Намечалось грандиозное празднество по случаю расширения производства. Это совпало с семейным торжеством. Он прислал за своей семьёй самолёт, дабы их привезли в Париж, где он тогда находился. Но самолёт в пути потерпел аварию. Марк прилетел на место крушения. Никаких останков, всё запеклось в железной массе и только неподалёку, на обгоревшей траве, валялась маленькая туфелька с детской ножки… Марк не вынес такого удара, попав в больницу, в отделение неврозов. Пока он лечился, конкуренты, путём подкупа медицинского персонала, признали его недееспособным, взяв под опеку его и его имущество со всеми банковским счетами. Всё быстро расхитив, оставили его в покое. Выйдя из больницы, он с большим трудом восстановил своё доброе имя и положение дееспособного человека и бизнесмена. Но прежнее состояние восстановить не удалось. Он долго осмысливал своё положение и решил, что где-то неправильно вёл себя, поэтому всё это с ним и случилось. Стал посещать церковь и дал себе зарок с тех пор – помогать всем несчастным, попавшим в трудное положение…

А вскоре Марк решил вообще уехать из страны, с коей было связано много неприятных воспоминаний, решив начать всё сначала. Так он оказался в России, в Санкт – Петербурге. Здесь он решил посещать, как я ранее сообщала, экономические курсы, где я преподавала. Так мы и познакомились, и сблизились. Сначала я очень стеснялась его. Потом поняла – он свой парень в доску! Тогда и появился этот восторженный стих:

 
Какое счастье встретить человека!
Их мало, надо их беречь!
Вот Диоген искал его полвека,
Всё с фонарём ходил и не нашёл, сиречь.
Хоть редко, но встречала я однако.
Такие люди любят всё вокруг,
Погасят ссору – загорелась драка,
И не откажут в доброте услуг!
Сравню их только с чистым бриллиантом,
Сверкающим для каждого теплом.
Да, обладают редкостным талантом,
 

Обогревая твою душу и твой дом!

Однако мы поддерживаем с ним отношения, как брат с сестрой! Ничего другого нет! Видимо, нам желается только душевного тепла… Устали от жизненных перепитий, борьбы, бурь и всего прочего… Каким-то третьим чувством он понял – я обделена теплотой, дружбой, счастьем. И мы, просто – напросто, протянули друг к другу руки для того, чтобы поддерживать каждого из нас в этой, не очень уютной для нас обоих, жизненной ситуации…

Но при этом, я наверняка знаю, если я скажу Марку – Хочу остаться с тобой! – Он незамедлительно позовёт меня к себе… Как же всё-таки приятно – быть любимой!