Текст книги "Изумрудное пламя"

Она глядела на высокого короля и ничего не понимала.

– Я... С вами... С вами, ваша милость?

– Ну, конечно, не можете же вы оставаться тут с одним лишь мальчиком, – проворчал король. – Идите, леди Джоанна. Милорд Кингслир, сэр Годфри, Я увижусь с вами во время суда.

Ричард поднял голову. Дух победил в нем плоть.

– Ваша милость, я требую удовлетворить мое право решить дело поединком!

27

– Поединком? – повторил король Эдуард. – Милорд Кингслир, вы шутите! Такого не было со времен Генриха II... Да-да, уже тогда был введен придворный суд!

– И все-таки, сир, этого права никто не отменял… И оно мое!

– Даже если я позволю, вы только посмотрите на себя, милорд! Я не сомневаюсь, что леди Джоанна сказала правду и вы серьезно ранены. Да вы еле на ногах стоите!

Ричард мрачно усмехнулся.

– Должен признать, вы правы, ваша милость. Необходимость вызволить миледи из рук похитителя подняла меня с постели раньше, чем было бы нужно, однако я желаю драться здесь и сейчас. Если я не виновен, Господь укрепит мою руку и я одолею негодяя, – он кивнул в сторону нахмурившегося Годфри. – А если виновен, победит Годфри. Пусть это будет поединок a l'outrance, милорд, то есть до смерти, и пусть победитель владеет прекрасной дамой.

– Милорд, это самоубийство! – вскричала Джоанна и бросилась бы к Ричарду, не удержи ее король. – Вы еще слишком слабы, чтобы даже думать о поединке...

– Не бойтесь, любовь моя, вы не будете женой сэра Годфри, – сказал Ричард, криво усмехнувшись, ибо для него не было ничего тайного в ее мыслях.

– Хватит! – нетерпеливо махнул рукой Эдуард Плантагенет. – Вы упрямец, милорд Кингслир, но я не разрешу вам биться на ваших условиях, даже чтобы доказать вашу невиновность. Поединок состоится через неделю. Этого вам хватит, чтобы прийти в себя. А пока я постараюсь узнать причину исчезновения графа Хокингема, – обратил он колючий взгляд на Годфри. – Через неделю, считая с сегодняшнего дня, вы, лорд Ричард Кингслир, и вы, сэр Годфри Лингфилд, после заутрени отправитесь в Смитфилд и там будете драться, пока Господь не укажет на невиновного, сохранив его для жизни.

Джоанна перевела дух. За неделю Ричард поправится, не может не поправиться, и Господь не допустит, чтобы убийца победил невиновного.

– Однако ставлю вас в известность, лорд Кингслир и сэр Годфри, – продолжал Эдуард таким тоном, от которого мурашки поползли по спине, – если виновный не умрет в поединке, он будет немедленно казнен.

– Что же до вас, леди Джоанна, – повернулся к ней Эдуард Длинноногий, – то я запрещаю вам видеться и с сэром Ричардом, и с Годфри. Ваша милость, королева Элеонора, я поручаю вам леди Джоанну, вы поняли меня?

– Ваша милость, позвольте мне ухаживать за ним, – взмолилась Джоанна.

Однако Эдуард стоял на своем.

– Мы позаботимся, чтобы он ни в чем не нуждался... Но, если до нас дойдут слухи о вашем непослушании, мы отменим поединок и будем сами судить лорда Кингслира. Вам понятно?

– Да, сир.

– Очень хорошо... Итак, леди Джоанна, идите на баржу, и мы отправляемся в Лондон. Ричард Кингслир и Годфри Лингфилд будут добираться на своих конях в сопровождении стражи. В Тауэр, господа!

Джоанна не удержалась и оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на Ричарда. Ее глаза, блестящие не пролитыми слезами, как чистые изумруды, встретились с темными глазами Ричарда, в которых сияла любовь и вновь пробудившаяся надежда. Он приложил пальцы к губам и послал ей воздушный поцелуй. Баржа, отчалив от берега, вскоре скрылась за поворотом.

Леди Габриэла была необычно молчалива и удерживала принцессу Элеонору подальше от Джоанны, пока она более или менее не пришла в себя.

Потом с разрешения королевы она отпустила девочку, и та бросилась к своей бывшей воспитательнице, которая стояла рядом с королевой Элеонорой у самого края палубы.

– Леди Джоанна! Леди Джоанна! Я очень скучала без вас! Никто не умеет играть со мной, как вы, миледи. Вы будете моей фрейлиной? А почему рыцари хотят драться из-за вас? Леди Джоанна, почему они хотят убить друг друга из-за вас?

Джоанна только беспомощно взглянула на испанку, прося прийти ей на выручку.

– Вы задаете слишком много вопросов, дорогая, о том, что вас вовсе не касается. Разве вы не видите, что леди Джоанна расстроена? Давайте лучше радоваться, что она вернулась к нам живой и невредимой из своего паломничества. Она нам еще расскажет о том, что видела в Уолсингеме! – проговорила Габриэла, подмигивая Джоанне.

Однако принцессу Элеонору не так легко было увлечь сказками о святых реликвиях.

– Разве вы не обручились с сэром Годфри, леди Джоанна? Не понимаю, почему сказали, что он убийца? А я всегда знала, что вы и лорд Ричард Кингслир любите друг друга... Вот вы теперь сами признали! Мне кажется, вы будете самой красивой парой во всем христианском мире!

– Ну, хватит, шалунья! – решил унять дочь король Эдуард. – Если леди Джоанна еще может говорить, пусть она расскажет нам о том, что видела во время паломничества. Леди Габриэла правильно сказала, остальное вас не касается.

Огорченная девочка покорно кивнула, и время полетело быстро под рассказы леди Джоанны о путешествии в Уолсингем.

– Наконец-то заснула, – сказала Габриэла, выходя из спальни принцессы в гостиную, где они обе с Джоанной должны были спать, ибо королева Элеонора приказала леди Джоанне пока суть да дело вновь принять на себя прежние обязанности.

– Теперь расскажите мне все! – попросила леди Габриэла, удобно устраиваясь перед огнем рядом с Джоанной. – Как вы оказались в Уиллоуби, если должны были быть в Уолсингеме, и влюбились в сэра Ричарда, если обручились с сэром Годфри? Неужели сэр Годфри убил вашего брата и еще барона Уиллоуби?

Для Джоанны было пыткой сидеть в королевских покоях в Тауэре, зная, что где-то среди этих мрачных стен томится ее возлюбленный, однако она взяла себя в руки и все рассказала своей внимательной слушательнице.

– Я действительно отправилась в паломничество, как обещала, дорогая Габриэла, – улыбнулась она откровенному любопытству кастильки. – Однако лорд Кингслир решил последовать за мной под видом старого рыцаря... а, кажется, вы знали...

Джоанна покачала головой, заметив виноватые огоньки в черных глазах Габриэлы.

– Я знала, что он поедет следом, но в каком виде – о нет! Очень романтично! – воскликнула Габриэла и захлопала в ладоши. – И вы его узнали?

– Ему пришлось открыться, чтобы спасти нас от разбойников, которые напали на нас в лесу, – Джоанна сияла, рассказывая о своем возлюбленном. – Он такой храбрый, Габриэла! Почти один разогнал всех. И еще спас старого еврея...

– Убийцу Христа? – ужаснулась Габриэла. – Почему…

– Вениамин бен Иосиф, к какой бы вере ни принадлежал, не убивал и не распинал Иисуса Христа, – возмутилась Джоанна. – Это почтенный лекарь, и после того как мы помогли ему, он тоже нам очень помог.

Джоанна видела, что Габриэла ей не верит.

– Ну ладно, а что потом?

Джоанна пожала плечами, улыбаясь про себя сладостным воспоминаниям о ночи, проведенной с Ричардом в конюшне еврея.

– Я влюбилась в сэра Ричарда и узнала, что он меня тоже любит. Мы хотели вернуться ко двору и упросить короля, чтобы он расторг помолвку.

– Разве я не говорила вам, что вы как нельзя лучше подходите друг другу? – важно спросила Габриэла. – Ну а как насчет того, что он виноват в смерти вашей сестры, mi corazoп?

– Все равно я его полюбила, – призналась Джоанна, – а уж потом, узнав его получше, поняла, что, как бы он ни был виноват перед Алисией, он тоже очень мучился.

– А что я вам говорила? – не удержалась Габриэла.

– Но он не все мне рассказал, наверно, потому, что любит меня, и в Уолсингеме я решилась исполнить задуманное и отправиться в Уиллоуби.

– Одна? В Линкольншир? Ах, Джоанна, ужасно глупо! Вас могли ограбить, утопить в болоте...

– Ничего не случилось, – перебила ее Джоанна, – хотя тогда я еще не знала, что самый страшный враг – Годфри. Он все время крутился возле меня. Хотел похитить. Я еще о нем расскажу, – поторопилась она успокоить любопытную испанку.

– Барон Уиллоуби только хотел мне все рассказать, это муж Алисии, как с ним случился удар и он онемел. Тут приехал Ричард. Он искал меня, когда я убежала из Уолсингема. Тогда-то он понял, что мне не будет покоя, пока я все не узнаю, и он позвал старую Мэг.

Джоанна рассказала Габриэле, как ее сестра пыталась заполучить Ричарда и ей это не удалось, и тогда она отравила ребенка и себя, стащив яд у старухи. Джоанна разволновалась. Слезы потекли у нее по щекам, и Габриэла обняла ее.

– Как это, наверно, ужасно узнать такое о своей сестре! – пожалела испанка.

– О да. Но теперь я знаю правду и могу надеяться, что Господь милостив и когда-нибудь простит ее.

– Наверно, простит. Он знает, мы лишь слабые люди.

– А барон стал выздоравливать. Годфри же со своими людьми проник в замок втайне от нас. Он вонзил барону в сердце нож, который украл у сэра Ричарда, и подстроил так, чтобы милорд первый увидел мертвого барона. Поэтому он и обвиняет его в убийстве.

– Змея!

– Он тяжело ранил милорда, поэтому он не смог помешать ему увезти меня из замка. Я даже не знала, помог ему кто или он истек кровью.

– Хвала Господу, он выжил, – воскликнула Габриэла и истово перекрестилась.

Джоанна кивнула и тоже перекрестилась.

– Наверно, вам было очень страшно ехать с разбойниками?.. Джоанна, а Годфри или другие… они не предлагали вам ничего плохого? – взяв Джоанну за руку, участливо спросила испанка.

Джоанна покачала головой, с ужасом вспоминая, как чудом избежала насилия.

– Мне удалось убедить его подождать, пока священник обвенчает нас в Хокингеме. А его люди нашли двух шлюх и с ними развлекались. Ох, как я боялась! – заплакала Джоанна, словно воочию видя перед собой жадные похотливые лица разбойников.

– Ну-ну, дорогая, успокойтесь, все позади, и вы с нами. Все будет хорошо.

– Хорошо! – с горечью повторила Джоанна. – Вы слышали, король Эдуард... Если Годфри победит, Ричарда казнят все равно, даже если он не умрет от меча. А потом Годфри возьмет меня по праву... И зачем мне тогда жить замужем за убийцей после смерти моего любимого Ричарда?

– Джоанна, неужели вы совсем не верите в Божескую милость, коли не верите в милорда? Хорошо, что король не разрешил вам видеться, а то бы вы только навредили ему своими страхами! – с неожиданной твердостью заявила испанка. – Вы допускаете, что наш Господь даст убийце одолеть невинного?

Габриэла подала Джоанне носовой платок и стала ждать, когда она перестанет рыдать.

– Я верю в правоту Ричарда и верю в его ловкость, – сказала наконец Джоанна и подняла заплаканные глаза – Но он, правда, тяжело ранен, а Годфри не умеет драться честно. Если только он сможет, он обязательно…

– Вы должны верить, что Бог не допустит этого, – настаивала Габриэла.

– Ой, Габриэла, я придумала! Когда Годфри признался, что убил моего брата, в комнате еще была служанка. Мы должны послать за ней. Она скажет королю...

Габриэла покачала головой.

– Она не видела, как Годфри убил барона Уиллоуби, правильно? Сомневаюсь, что он станет слушать крестьянку, ведь она только слышала и ничего не видела. Король наверняка скажет, что она решила защитить родственницу хозяина. То есть вас, моя дорогая. Нет, это бесполезно.

– Ах, Габриэла, неужели я переживу эту неделю? Семь дней я его не увижу! И еще, что потом, тоже неизвестно.

– У вас как раз будет время помолиться, наставительно проговорила леди Габриэла.

К вечеру следующего дня Джоанна уже чувствовала, что сходит с ума. Хотя ей вновь пришлось развлекать принцессу Элеонору вместе с леди Габриэлой и леди Мэри Хэммонд из Девоншира, занявшей ее место во время ее отсутствия, время тянулось бесконечно. Джоанна ходила как лунатик, потому что поздно заснула, вспоминая события минувшего дня и воображая предстоящий поединок, и проснулась задолго до рассвета.

Ей разрешили гулять по двору, и она внимательно оглядывала бесчисленные башни, стараясь угадать, где лежит Ричард. Ей хотелось думать, что король сдержал слово, и Ричарда хорошо лечат. Какая у него комната? Такая, как полагается барону? Или он в подвале на соломенной подстилке, а вокруг бегают крысы? Хорошо бы Годфри в подвал!

Днем она водила принцессу Элеонору в зверинец, устроенный в Тауэре Генрихом III, которому нравилось наблюдать за леопардами, львами, слонами и белыми медведями, подаренными ему другими монархами.

Леди Мэри Хэммонд, очаровательная дама с золотыми, как мед, волосами, была примерно такого же сложения, как Джоанна, и одолжила ей свое платье, пока Джоанне не доставят ее собственные из Виндзора. Джоанна от души поблагодарила ее, потому что ее дорожный наряд пришел в негодность, а второе взятое в дорогу платье так и осталось в Уиллоуби. Ей было приятно вновь ощутить прикосновение шелка к коже, хотя яркий зеленый цвет совершенно не шел к ее розовой коже.

После ужина дамы беседовали, слушая, как принцесса Элеонора играет на лютне, когда к ним пришел гость.

Это был Тим. Тот самый Тим, который приютил Робина, провел по болотам Ричарда и сопровождал его, пока он гнался за похитителями.

Тим поклонился, зардевшись при виде сразу трех хорошо одетых дам, не говоря уже о принцессе Элеоноре, с любопытством рассматривавшей его.

– Его милость сказал, что я могу передать вам это от сэра Ричарда, – робко проговорил он и протянул ей кожаную сумку.

Джоанна, не представляя, что может быть внутри, развязала сумку и вынула роскошную материю, подаренную ей еврейкой на свадебное платье.

– Как это оказалось у вас? – поразилась она.

Она помнила, как аккуратно спрятала материю в сундук в своей комнате и как жалела о ней, а потом перестала жалеть, страшась насильного венчания с Годфри.

– Когда сэр Ричард приказал мне побыстрее собраться, ну, чтобы ехать вдогонку, Года мне дала это. Милорд приказал мне сегодня отнести вам сумку, чтобы вы сшили себе платье для венчания сразу же после его победы в Смитфилде.

– Ой, Тим! Спасибо! – просияла Джоанна, а две другие дамы заохали и заахали над невиданной материей. Она поцеловала Тима в щеку, совсем смутив мальчика. – Передай милорду, что я с радостью исполню его желание!

С этой минуты Джоанна поверила, что еще не все кончено, к тому же ей теперь было чем заняться в ожидании, когда Ричард придет к ней с победой.

И дамы принялись обсуждать фасон будущего платья.

В это время Ричард тоже принимал гостей. Не скрывая отвращения, стражник объявил ему, что за дверью два еврея просят пустить их.

– Я с радостью вышвырну их вон, милорд, если вы мне позволите.

– Нет, пусти их, – ответил ему Ричард и строго добавил: – Смотри, будь повежливее.

Первым вошел Вениамин бен Иосиф, за ним еще один еврей примерно тех же лет, до того похожий на первого, что еще прежде, чем Вениамин представил его, Ричард понял, что это его младший брат Авраам бен Иосиф.

Ричард учтиво поздоровался, правда, не вставая с кровати по настоянию лекаря.

– Откуда вы узнали, что я здесь? И вообще что вы тут делаете? Мне казалось, почтенный лекарь, что ваш дом в Ньюмаркете.

– Ваша правда. Я навещал моего брата Авраама. Он живет в еврейском квартале. Вы и не знаете, весь Лондон только и говорит о вашем поединке через шесть дней. Там уже ставят скамьи.

Ричард удивился и немного огорчился, что о нем болтает всяк, кому не лень, однако сказал только:

– Хорошо, что ты навестил меня, лекарь.

Бен Иосиф махнул рукой.

– Да ведь вы спасли мне жизнь! А теперь еще не оправились от тяжелой раны и опять в бой, да какой! Вот я подумал, может быть, пригожусь вам как лекарь.

Ричард с готовностью поднял тунику и показал ему рану, хотя лекарь, присланный утром королем, уже осматривал ее, после чего почесал в бороде и объявил, что у Ричарда разлилась желчь. Он распорядился давать больному какую-то гадость и поставить пиявок, на что Ричард возразил, что и так потерял много крови. Лекарь остался им недоволен и ушел, ворча себе под нос и предрекая печальный конец, потому что составленный им гороскоп показывал неблагоприятное расположение звезд, когда Ричард родился.

– А не так уж вам плохо, как болтают, сказал Вениамин бен Иосиф. – Поначалу, видно, было худо. Вы говорите, что прискакали из Линкольншира?

Ричард кивнул.

– Очень надо было. Леди Джоанну похитил тот самый рыцарь, с которым я буду биться в Смитфилде, а я хотел ее освободить.

– Хммпф. Думаю, вам есть о чем порассказать, но это потом, когда я вас вылечу. Конечно, рана закрылась бы лучше, если бы вы недельку полежали в Линкольншире, но ничего не поделаешь. Полностью ее не залечить, ведь вы же будете биться верхом. Ладно, послушайте, что придумал мой брат Авраам, если не возражаете.

Ричард взглянул на богато одетого еврея. Авраам бен Иосиф еще раз почтительно поклонился.

– Дом Иосифа благодарен вам за бескорыстное спасение нашего брата, – сказал он. – Без вашей помощи Вениамин бен Иосиф мог не вернуться к жене и детям, и мы хотели бы отплатить вам добром за добро.

Ричард вопросительно поднял бровь.

– Я живу в Лондоне и даю деньги в долг. У меня много знакомых аристократов, купцов, даже церковников, хотя они, конечно, не любят выставлять напоказ знакомство со мной. Среди них есть люди влиятельные. Вот что я предлагаю. Мы подарим много денег королю Англии, если он немедленно освободит вас, объявит невиновным и отменит поединок... И, конечно, даст вам в жены Джоанну Хокингем.

Ричард с трудом сдержался. Ему не хотелось обижать Авраама, тем более его брата, потому что они искренне желали ему помочь, однако их предложение было для него неприемлемо.

На словах все можно сделать красивым, а на самом деле они его просто хотят купить у короля.

– Я очень благодарен вам, но, боюсь, король не примет ваш подарок и даже рассердится, если кто ему заикнется об этом. Придется мне драться с Годфри Лингфилдом, И пусть Господь спасет невиновного… меня, конечно, – ухмыльнулся он.

Авраам бен Иосиф выразительно пожал плечами.

– Видишь, брат, я говорил тебе, что он не согласится, – сказал Вениамин. – Придется мне постараться и поставить вас на ноги.

28

Всю ночь перед поединком Джоанна провела в королевской церкви Святого Иоанна Евангелиста. Первые несколько минут она разглядывала внутреннее убранство церкви, поражаясь ее красоте и величию, а потом углубилась в свои мысли, и четки легко заскользили у нее между пальцами.

Много раз повторив обычные молитвы, она потом просто повторяла:

Пожалуйста, Боже, защити Ричарда Кингслира, ведь он невиновен, Боже. Пусть восторжествует правый к вящей славе Твоей.

На рассвете, когда солнце своими лучами осветило великолепные оконные витражи, Джоанна вернулась в свою комнату. Там притихшая Габриэла помогла ей переодеться, потому что она должна была явиться на поединок в великолепном наряде из византийской парчи, подаренной ей Деборой, женой Вениамина.

Нижнее платье было сшито из ослепительно белой материи с узкими рукавами на пуговицах и надето поверх тончайшей рубашки, а на него через голову Джоанна надела верхнее платье без рукавов, которое, мягко прошуршав, упало подолом на каменный пол.

Приказав Джоанне сесть, Габриэла убрала каштановые волосы и покрыла их золотой вуалью, закрепив ее золотым обручем.

Принцесса Элеонора, помня о торжественном дне, бесшумно проскользнула в комнату, как раз когда Джоанна поднималась с кресла и кастилька опустила недлинный шлейф.

Луч солнца, ворвавшись в узкое окно, заиграл на золотых и серебряных нитях, вплетенных в ткань.

– Ой, миледи, вы похожи на даму из витража, – восторженно объявила принцесса Элеонора.

Джоанна еле заметно улыбнулась. После бессонной ночи ей все казалось призрачным. Неужели сегодня ей предстоит идти в Смитфилд, и прежде чем она покинет это место, где продают лошадей и проходят турниры, один из двух рыцарей будет объявлен виновным и убит. Кто?

– Может быть, мне лучше надеть что-нибудь попроще? – встревожилась Джоанна, заметив, что Габриэла, как всегда, в темном.

– Наверно, это нехорошо, что я так разодета... Еще подумают, будто я пустышка, готовая броситься на шею кому угодно.

– Перестаньте изводить себя, – прикрикнула на нее Габриэла. – Принцесса Элеонора еще подумает, что вы не верите в обещание Господа защитить невинного или в молитву! Вы знаете, кто победит, а когда он увидит вас в этом платье, то поймет, что вы верите в него и станете его женой, как только король даст согласие. И пусть все думают, что хотят! Они не знают, через что вы прошли, когда оказались в лапах Годфри Лингфилда!

Джоанна кивнула, убежденная горячностью Габриэлы. Она верит, что Ричард будет победителем, однако и не забывает, что победа Ричарда – это позор и смерть для Годфри Лингфилда... скорее всего на плахе, потому что, как ей казалось, Ричард хочет лишь доказать свою невиновность, а казнь предоставить королю. Часть ночи она провела, молясь за Годфри и прося Бога пожалеть и простить его. Наверняка оба рыцаря исповедовались ночью, и Джоанна с надеждой подумала, что злой рыцарь был откровенен со святым отцом.

* * *

Узкие улицы Лондона были заполнены людьми, держащими путь в Смитфилд. Открытое место возле монастыря Святого Варфоломея раз в неделю превращалось в ярмарку лошадей и всякого другого домашнего скота. Только вчера здесь покупали и продавали, а сегодня весь Лондон пришел смотреть на поединок, в котором барон Ричард Кингслир, обвиненный в убийстве барона Уиллоуби, должен был доказать свою невиновность или пасть от руки соперника.

Там, где толпился простой люд, вовсю кипели споры. Одни говорили, что он украл невесту, другие – что у него украли, третьи – что его поймали с ножом в руке над трупом жертвы, четвертые – что этого не может быть, потому что он крестоносец и совсем недавно вернулся из святых мест. Разве может такой человек убить? А за что его прозвали «Дьяволом Акры»? Одно дело – убивать сарацин, а другое – простых честных христиан. Или от одного до другого всего один шаг?

Женщины в домотканых платьях с интересом прислушивались к двум торговкам рыбой и юным мужу с женой, которые говорили, что вместе с ним и знатной дамой совершили паломничество. Их вера в невиновность барона неожиданно нашла поддержку.

Две разодетые шлюхи тоже явились в Смитфилд, прослышав о поединке, и от всего сердца желали леди Джоанне спасения от злого сэра Годфри.

Поглядев на красивого барона и наслушавшись о нем от знающих людей, большинство поверило в его невиновность. Дамы вздыхали: «Ах, какая романтическая история», и представляли, как бы бросили своих мужей, если бы такой рыцарь только поманил их пальцем. Но были и другие, которым не понравились Бесс с Розой и Джон с Мэри Бейкер с их сказками, особенно когда к ним присоединились шлюхи. Они предпочли златоголового сэра Годфри Лингфилда, похожего на ангела с неба. Какая же женщина откажется от такого жениха? Чем он не Адонис? Да леди Джоанна Хокингем мизинца его не стоит, а он все равно хочет на ней жениться, хоть она и сбежала с «Дьяволом Акры». Барон Кингслир просто-напросто околдовал ее.

Толпа прослышала, что барон Кингслир обвинил другого рыцаря в убийстве линкольнширского барона, хотя нож-то был его. О другом обвинении – в убийстве графа Хокингема, брата леди Джоанны, – известно было меньше.

Двор разместился в сине-золотой ложе и блистал разноцветными шелками и бархатом. Между простым людом и двором расположились купцы, чиновники, среди которых нашли себе место Вениамин бен Иосиф и Авраам бен Иосиф. В них соседи без труда узнали евреев и постарались отодвинуться подальше.

В королевской ложе впереди сидел Эдуард Плантагенет с королевой Элеонорой, По другую руку от Элеоноры сидела Джоанна, которая была несказанно благодарна леди Габриэле, разместившейся рядом с ней. Принцессу оставили в Тауэре с леди Мэри Хэммонд, сочтя, что подобное зрелище не для глаз маленькой девочки.

Отзвучали фанфары, и на поле выехали рыцари. Они спешились возле королевской ложи и преклонили колена.

Король Англии встал с места и заговорил звучным голосом, так что даже крестьяне в последнем ряду услышали его:

– Мы пришли сюда сегодня решить судьбу двух рыцарей, Ричарда, лорда Кингслира, и Годфри Лингфилда, рыцаря. По традиции невиновным будет объявлен победитель в поединке. Скажите ваши обвинения. Сэр Годфри, будьте первым, потому что вы первым обвинили Ричарда Кингслира, и помните, Господь все видит и знает.

Со своего места Джоанна могла рассмотреть то, что не видела ни одна простолюдинка. Золотоволосый рыцарь стал совсем белый и даже вроде позеленел, и пот выступил у него на лбу, хотя день был не жаркий, и глаза у него были красные, словно он не спал ночью. Коротко взглянув на Джоанну, он заговорил, сначала колеблясь, а потом все больше обретая уверенность:

– Я, сэр Годфри Лингфилд, обвиняю Ричарда, барона Кингслира, в злонамеренном убийстве лорда Роджера Уиллоуби, когда он, прикованный болезнью к постели, не мог даже позвать на помощь. Также я обвиняю его в похищении надругательстве над леди Джоанной Хокингем, моей невестой...

В королевской ложе все затаили дыхание, потому что рыцарь не должен был чернить имя Джоанны.

А Годфри продолжал, не видя или не желая видеть недовольства короля:

– Еще я объявляю о своей невиновности в любом из преступлений, в котором посмеет обвинить меня барон Кингслир. Я... Да поможет мне Бог.

Настала очередь Ричарда. Он тоже посмотрел на Джоанну, только в его взгляде сияла любовь. Ему хотелось подбодрить ее, и он улыбнулся, радуясь, что она надела платье из драгоценной материи, подаренной ей на свадьбу. Джоанна улыбнулась ему в ответ, заметив, что он повязал на правую руку ленту из присланной ею материи.

– Я, Ричард, барон Кингслир, объявляю себя невиновным в убийстве барона Роджера Уиллоуби и обвиняю сэра Годфри Лингфилда в убийстве барона и предательском убийстве его сеньора Вильяма, графа Хокингема. Что же до его обвинения в похищении невесты... – Ричард оглядел всех, словно мнение последнего бродяги ему было так же важно, как мнение короля. – Признаю, я люблю леди Джоанну Хокингем и не желаю бесчестить ее. Я хочу, чтобы она стала моей женой, после того, как вернет себе свободу.

Все с облегчением вздохнули, побежденные рыцарским поведением барона. Людям нравилось, если в жизни случались истории, словно сочиненные трубадурами.

Ричард улыбался, и глаза у него горели.

– Я благодарю Господа за то, что он исцелил меня от раны, нанесенной мне сэром Годфри, когда я хотел помешать ему похитить леди Джоанну. Да поможет мне Бог.

Король Эдуард поднял руку, призывая всех к молчанию.

– Объявляем, что мы расследовали исчезновение графа Хокингема, в убийстве которого Ричард Кингслир обвиняет его вассала сэра Годфри Лингфилда. Графа Хокингема никто не видел с середины апреля, однако его тело не было найдено, так что нам остается уповать на Господа.

Король помолчал, выразительно глядя на рыцаря, отчего тот еще больше побледнел.

– Принесите клятву.

– Слушайте все. Я, Ричард, клянусь не есть, не пить, пока не свершится суд Господень и не одолеет он волю дьявола.

И вновь заговорил король, обращаясь к толпе:

– Пусть никто, что бы он ни увидел или ни услышал, не смеет шевелиться или кричать, мешая соперникам, ибо виновный лишится свободы на год и один день. И еще. Знайте, что поединок сей смертельный. Рыцари были исповедованы и причащены, чтобы их души могли встретиться с Богом. Если победитель не пожелает довести дело до конца, побежденный закончит жизнь на плахе.

Вперед выступил высокий силач в низко надвинутом на лицо капюшоне и снял дерюгу с чего-то, сразу засверкавшего на солнце. Это был топор, воткнутый в плаху.

На Годфри не было лица. В ужасе смотрел он синими глазами на плаху и на топор, не в силах отвести взгляд, и Джоанна заметила, как судорожно дернулась у него шея.

Вновь заговорил король Эдуард.

– Милорд Кингслир, вы потребовали, чтобы удовлетворено было ваше право на Божий суд. Пора переходить к делу. Оставьте здесь ваши щиты, ибо по закону вы должны полагаться только на свои мечи и умение. Наденьте шлемы, садитесь на коней, и да пусть Бог рассудит вас!

Тим помог Ричарду надеть шлем и проверил забрало. Теперь, когда лица не было видно, барон стал страшным и чужим, и Джоанна вздрогнула, в ожидании того, что должно было случиться на ее глазах.

У Годфри не было оруженосца, и ему пришлось принять помощь от юноши, посланного ему королем, который был совсем не в восторге от того, что его видят рядом с рыцарем, отвергнутым толпой.

Ричард сел на Демона, Годфри – на коня, на котором не так уж давно приезжал в Виндзор. Вновь зазвучали фанфары, и рыцари разъехались по местам. Они ждали, держа наготове копья. Между ними было лишь поле.

Вперед выступил главный распорядитель с белым жезлом.

Казалось, время тянется бесконечно, пока он поднимал жезл.

– Zaissez aller! – наконец крикнул он.

Рыцари вонзили золотые шпоры в бока своим коням, которые помчались навстречу друг другу, выбрасывая из-под копыт землю.

Они встретились посередине. Раздался громовой удар, и копья не выдержали. Конь Ричарда подался назад, но тут же под яростный крик хозяина выпрямился и рванулся вперед, пока Ричард вытаскивал меч из ножен.

Взбешенный Демон не нуждался в шпорах.

И вновь рыцари скакали к центру.

– Ох, Габриэла, я больше не могу, – простонала Джоанна, вздрагивая от скрежета железа и закрывая в страхе глаза.

– Чепуха, дорогая, ваш рыцарь умеет драться! – воскликнула Габриэла, обнимая Джоанну. – Смотрите! Видели, как он ударил негодяя? Да он чуть не вылетел из седла!

Крики толпы подтвердили слова испанки.

Поняв, что все вокруг на стороне Ричарда, Годфри словно приободрился и бешено напал на соперника, ловко парируя его удары. Ричард тоже не давал ему спуску. Сначала он немного попридержал Годфри, а потом обрушил на него один за другим множество мощных ударов, на которые тот с каждым разом отвечал все слабее и слабее.

Кони скакали рядом, и рыцари все время подстегивали их, словно ища удобный момент для решительного нападения.

К несчастью, Демон оступился и чуть замедлил бег. Этого было достаточно. Годфри воспользовался минутной заминкой и, повернув коня, направил его прямо на Демона.

Боевой конь упал, заржав от злости. Стон пролетел над толпой. Закричала женщина. Джоанна даже не поняла, что это она кричит, пока Габриэла не прижала ее голову к своему плечу.

– Ох, guerida! Madre di Dios! Вы видели, что это granuja сделал? Ничего! Подождите! Смотрите, с Ричардом все в порядке! И конь его тоже. О, Господи!

Джоанна открыла глаза. Демон уже поднимался. Но Ричард потерял меч, и тот лежал на земле в нескольких футах от него.