Текст книги "Изумрудное пламя"

– Он ничего не знает. Правда, милорд, – призналась Джоанна, не смея поднять глаза на старика. – Я уверена, что он бы мне не позволил. А я должна знать...

– Знать? Знать что? – нетерпеливо перебил ее барон.

– Сэр Роджер, я должна знать правду о моей сестре. Я чув... чувствую, что мне не все сказали, – выложила она, не забыв аккуратненько обойти вниманием Ричарда, того самого Ричарда, который обрюхатил жену барона и дал понять Джоанне, как мало она знает о своей сестре. – Пожалуйста... Я уже не маленькая, милорд. Мне не будет покоя, пока я все не узнаю.

Ну вот. Она все сказала. Теперь барону решать, как поступить.

Барон побелел как полотно и застыл с открытым ртом. Несколько мгновений Джоанна думала, что удар был слишком жестоким, но он встал и подложил полено в затухающий огонь. Посыпались искры. Барон зажег свечу и поставил ее на стол между собой и Джоанной. Когда в комнате опять стало светло, Джоанна увидела на лице барона глубокие морщины.

– Да, вы уже не маленькая. Это правда. Я знал, что вы слишком умны и полуправда вас не устроит. Вы всегда были умной девочкой. А вы выдержите? Вам хватит сил выдержать то, что я вам скажу? Все это не очень приятно, как вы понимаете. И если вы хотите сохранить в душе прелестный золотой облик вашей сестры-ангела, сияющий вам с небес, я ничего не скажу.

Он умолк и вопросительно посмотрел на нее.

Джоанна кивнула. Сердце глухо билось у нее в груди.

Она решила облегчить ему его задачу.

– Я уже знаю, что сестра не была вам верна, милорд. И мне очень... очень жаль.

– Вы тут ни при чем и не стоит извиняться. Да, при дворе любят поговорить. Наверно, кто-то из здешних проболтался.

– Но есть еще что-то.

Сэр Роджер кивнул, глядя в огонь и словно набираясь от него сил.

– Вам тяжело будет это слышать, моя дорогая, не легче, чем мне рассказывать о том, что моя жена сделала...

Он замолчал. Вздохнул раз, другой, третий, словно ему не хватало воздуха.

– Не надо, милорд, прошу вас. Не надо мне ничего рассказывать. Я не хочу, чтобы вы мучились!

Барон побелел как полотно и застыл с открытым ртом. Несколько мгновений Джоанна думала, что удар был слишком жестоким, но он встал и подложил полено в затухающий огонь. Посыпались искры. Барон зажег свечу и поставил ее на стол между собой и Джоанной. Когда в комнате опять стало светло, Джоанна увидела на лице барона глубокие морщины.

– Да, вы уже не маленькая. Это правда. Я знал, что вы слишком умны и полуправда вас не устроит. Вы всегда были умной девочкой. А вы выдержите? Вам хватит сил выдержать то, что я вам скажу? Все это не очень приятно, как вы понимаете. И если вы хотите сохранить в душе прелестный золотой облик вашей сестры-ангела, сияющий вам с небес, я ничего не скажу.

Он умолк и вопросительно посмотрел на нее.

Джоанна кивнула. Сердце глухо билось у нее в груди.

Она решила облегчить ему его задачу.

– Я уже знаю, что сестра не была вам верна, милорд. И мне очень... очень жаль.

– Вы тут ни при чем и не стоит извиняться. Да, при дворе любят поговорить. Наверно, кто-то из здешних проболтался.

– Но есть еще что-то.

Сэр Роджер кивнул, глядя в огонь и словно набираясь от него сил.

– Вам тяжело будет это слышать, моя дорогая, не легче, чем мне рассказывать о том, что моя жена сделала...

Он замолчал. Вздохнул раз, другой, третий, словно ему не хватало воздуха.

– Не надо, милорд, прошу вас. Не надо мне ничего рассказывать. Я не хочу, чтобы вы мучились! – крикнула Джоанна и, бросившись перед ним на колени, схватила его за руки.

Барон посмотрел на нее. Только что бледное лицо стало багровым, словно старику сжали горло, не давая дышать. Какое-то странное бульканье вырвалось у него из горла.

Джоанна опять закричала, а он, хватая воздух руками, повалился на пол.

21

Никто не пришел на крик Джоанны, и она вспомнила, что все должны быть в большом зале внизу – едят, пьют и ничего не слышат.

Бросив испуганный взгляд на лежавшего ничком барона, Джоанна выскочила из комнаты.

Она так торопилась, что едва не упала с лестницы, но, как только она, бледная и встрепанная, оказалась внизу, все сразу замолчали.

К счастью, она увидела среди множества незнакомых лиц доброе лицо управляющего.

– Помогите мне! – крикнула она, подбегая к Алану. – Ваш господин упал у меня в комнате. Я боюсь, что он умер!

И сразу же все закричали-завопили. В зале стоял такой шум, что невозможно было ничего расслышать. Несколько человек подбежали к рыдающей Джоанне и ничего не понимавшему Алану. В конце концов управляющий изо всех сил стукнул по столу, призывая всех к порядку, и позвал двух крепких молодцов. Они поднялись в комнату Джоанны.

Барон был жив. Когда Алан вместе со слугами перевернул его, он тяжело дышал и языку него распух и не помещался во рту. От него плохо пахло. Казалось, всего за несколько минут он постарел лет на двадцать.

– Несите его в спальню, – приказал Алан слугам. – Только поосторожнее. Вот так… легче... поддерживайте голову...

Не зная, что делать, Джоанна шла следом, и ей казалось, будто все происходит не в жизни, а в ночном кошмаре. Она смотрела, как бесчувственного барона укладывают в постель.

– Как это случилось? – ласково спросил ее Алан.

То и дело прерывая себя рыданиями, Джоанна рассказала, как они ели, разговаривали, а потом барон стал хватать воздух ртом и словно потерял дар речи.

– Вы говорили с ним о чем-нибудь неприятном?

Джоанна покачала головой, не в силах признать свою вину. И она промолчала, что речь шла о трагической смерти жены барона. «О Боже, если это сон, дай мне силы проснуться!»

– Он умрет? – еле выговорила Джоанна.

– Не знаю. По тому, что вы говорите, похоже, у барона удар. Он может умереть ночью, а может прожить еще несколько недель или месяцев, а то и встать завтра совсем здоровым, будто ничего не было.

– Мне не надо было... Не надо было приезжать. Наверное, волнение. Ничего бы не было...

– Вы напрасно вините себя, миледи. У милорда уже случались головные боли и немели пальцы на руках. Это быстро проходило, а потом опять возвращалось. Он считал, что виноваты годы. Вспомните, леди Джоанна, он ведь уже старик.

Среди ужинавших за большим столом в зале был священник, который теперь вошел в комнату, чтобы причастить барона. Он помазал ему лоб и перекрестил его, повторяя шепотом слова молитвы. Джоанна опустилась на колени, но не могла вспомнить ни слова.

Когда священник наконец ушел, она повернулась к Алану.

– Его нельзя оставлять одного. Я побуду тут ночью.

– Нет, миледи, вы слишком измучены, сказал управляющий. – Я найду какую-нибудь женщину, а потом вы пойдете отдыхать. Завтра вам потребуется много сил... Вы ведь единственная родственница барона и, значит, хозяйка Уиллоуби.

Джоанна удивилась.

– Но вы... вы ведь управляющий. – «Боже, как она устала. Даже сказать ничего не в силах».

– Миледи, я был хорошим слугой моему господину, но я простой человек... В доме нет хозяйки после смерти госпожи Алисии. Ближе вас у него нет родственников.

– Наверно, нам нужно поставить в известность короля... У барона нет наследника, значит, его владения отходят к короне. Правильно?

Алан был терпелив.

– Мадемуазель, сэр Роджер жив... пока. На все воля Божья, но кто-то ведь должен распоряжаться и приказывать. Обещаю, что помогу вам, чем смогу. Но все равно вы должны выспаться. Завтра тяжелый день, – повторил они ушел искать няньку барону.

Вопреки своим ожиданиям Джоанна заснула, правда, только благодаря поссету, поданному ей самой старой служанкой в замке Годой.

Утром она проснулась и поняла, что все, случившееся вчера, не дурной сон.

Прослушав службу, Джоанна откусила кусочек хлеба, выпила разбавленного вина и отправилась в комнату барона. По дороге она встретила Году с грязными простынями. Сэр Роджер не спал.

Рот у него все еще был перекошен, но в глазах кипела жизнь.

Джоанна села в кресло, стоявшее возле кровати.

– Милорд, да вам уже лучше! Боже, как я рада! Простите меня! – радостно бормотала она, схватив его за руку.

Рука была безжизненной и холодной, и барон смотрел на нее, словно удивляясь, зачем она вообще ему нужна. Потом он поднял глаза и попытался что-то сказать, но у него ничего не получилось.

– Миледи, он не может говорить, – укоризненно глядя на Джоанну, сказала Года. – Одна половина у него неподвижна. Попробовала я дать ему кашку, так он сколько проглотил, столько и выплюнул, бедняжка.

Джоанна перевела взгляд на барона и увидела, как по его щеке течет слеза.

– Неужели ничего нельзя сделать? А если послать за лекарем?

– Поблизости лекаря нет, миледи, да если бы и был, управляющий говорит, он ничем ему не поможет.

В голосе служанки явственно звучала обида.

– Мне кажется, я помню, тут была одна... мудрая женщина, – Джоанна говорила все тише и тише, пока не смолкла совсем, изо всех сил стараясь вспомнить лицо старухи, которую видела только издалека.

– А, это Мэг, – Года посмотрела на барона. – Знаете, миледи, она торгует приворотными зельями и амулетами, а больше ничем.

Старуха покачала головой.

Этот день и следующий пролетели, как в тумане. Джоанна нянчила беспомощного барона, приказывала, что готовить на завтрак, обед и ужин, и смотрела за хозяйством. Спальня барона превратилась в хозяйский кабинет, потому что все, кто жил в замке, привыкли получать распоряжения барона каждый день и теперь шли за распоряжениями к Джоанне, так что ей волей-неволей пришлось принимать решения. Всякий раз, когда вопрос был более или менее серьезный, Джоанна советовалась с бароном, несколько раз повторяя одно и то же лежавшему в постели старику. Он был в состоянии ответить только «да» и «нет», кивнув или покачав головой, а более сложные ответы были ему недоступны, и он в бессилии сжимал здоровую руку в кулак и заливался краской.

Джоанна думала о том, какая печальная участь постигла сэра Роджера, живой быстрый разум которого был словно в тюрьме его тела. Жизнь не жизнь и смерть не смерть. Лучше бы ему сразу умереть. Джоанне было жалко этого еще совсем недавно сильного человека, который теперь беспомощно лежал перед ней. Несколько раз в день она растирала ему неподвижную руку, мечтая вернуть ей жизнь, но с каждым разом ей все труднее было разжать пальцы.

Один раз, когда Джоанна покормила барона, он здоровой рукой ухватил ее за юбку и притянул к себе, глядя прямо ей глаза, словно о чем-то спрашивая.

– Хотите еще? – спросила Джоанна.

Он отрицательно покачал головой.

– Вам тепло?

– Да.

– Вам стало хуже? Позвать священника?

– Нет.

Быстрым движением Джоанна проверила простыни, неловко улыбаясь при этом. Он тоже ей улыбнулся. Простыни были чистые.

– Вы жалеете, что не смогли рассказать мне об Алисии, да? – поняла она.

Он кивнул и заплакал.

Все надежды Джоанны рухнули. Роджер уже ничего не расскажет ей, ведь тут не обойдешься одними «да» и «нет».

Когда она увидела его наутро после удара, то поверила, что с каждым часом и с каждым днем ему будет все лучше, пока он в конце концов не станет, каким был до случившегося с ним несчастья. Сейчас она заставила себя взглянуть правде в глаза. Лучше барону не станет. Может быть, только хуже. Не дай Бог, он простудится, а как не простудиться, когда он такой слабый, и это будет конец.

Теперь она не узнает правду, похороненную в его сердце. Значит, так тому и быть. Она смотрела на него, слезы градом катились у нее по щекам.

Весь оставшийся день она была сама не своя и исполняла свои обязанности, думая о чем угодно, только не о них.

На четвертый день после обеда, когда она поднималась по лестнице к барону, ее остановил Алан.

– Миледи, монах стоит у ворот. Просит приютить его на пару дней. Говорит, идет в Линкольн.

– Монах? Один? Старый?.. Вы уверены? В серой рясе?

Ей вдруг пришло на ум, что это мог быть брат Томас. Или брат Уиллибранд.

– Нет. На нем коричневая ряса, не такая, как у францисканцев. Он говорит, что его зовут брат Мартин.

Но Джоанна уже потеряла к нему интерес.

– Пустите его... И всех пускайте... Приветствуйте от моего имени, но говорите, что я очень занята, – устало проговорила она и пошла дальше.

Для владельцев замков было самым обычным делом предоставлять приют путешественникам, но у Джоанны не было сил разыгрывать из себя гостеприимную хозяйку. И новости, которые мог бы рассказать ей монах, мало ее заботили. Джоанна преданно ухаживала за бароном и урывала время только на сон, еду и хозяйство.

Еще через два дня к вечеру Алан подошел к ней, когда она сидела на открытой площадке одной из башен и шила ночную рубашку для барона. Сэр Роджер раньше не любил их, а теперь быстро замерзал, и ему нечего было надеть. В этот день он глядел веселее обычного и его даже усадили поближе к огню, чтобы он погрелся, но и недалеко от окна, чтобы он видел синее небо и облака любимого Линкольншира.

– Миледи, там гость... – сказал Алан.

– Разве я вам не сказала, чтобы вы давали приют всем, кто попросит? Не надо сообщать мне обо всех! – резко сказала она и тут же раскаялась. – Прошу прощения, Алан, я просто устала...

– Миледи, я понимаю, но этот человек хочет с вами говорить, и если вы узнаете, кто он, то, наверное, захотите с ним повидаться.

Он открыл дверь и впустил Ричарда Кингслира, после чего вышел из комнаты.

Сначала ни один из них не мог произнести ни слова. Они просто смотрели друг на друга – высокий темноволосый рыцарь в дорожной одежде и побледневшая женщина, бессильно уронившая на шитье руки.

Ричард обратил внимание, что у нее усталое лицо, и не удивился. Когда он назвал себя управляющему, тот сначала взглянул на него так, словно он призрак, а потом рассказал об ударе, случившемся с бароном в тот день, когда приехала Джоанна, и о том, что все хозяйство легло на плечи молодой женщины.

Ричард почувствовал гордость оттого, что его любимая оказалась даже сильнее, чем он предполагал. А потом он потребовал, чтобы его провели к Джоанне.

Алан был добр к нему, когда он служил тут оруженосцем, и Ричарду хотелось объяснить старому слуге, зачем он приехал в замок, но, подумав, решил, что пока еще рано. Ведь он сам ничего не знает. Сначала надо выяснить, не разлюбила ли его Джоанна, а уж потом...

Он не понимал, рада она ему или нет. Что, если он мчался за ней из одного графства в другое только, чтобы узнать, что она больше не любит его из-за его отказа рассказать ей об Алисии?

А Джоанна не знала, зачем он приехал. То ли он рассердился на нее и хочет доказать, что она принадлежит ему, как конь или сапоги, или он любит ее и хочет быть с ней, даже если не всегда одобряет ее поступки?

– Милорд, добро пожаловать в замок Уиллоуби, – прервала она молчание, так и не решив ничего.

– Джоанна... Я правильно сделал, что приехал?

Потом она не могла вспомнить, как очутилась в его объятиях. Она целовала его и плакала. Она была счастлива вновь укрыться на его груди от всего страшного, чем грозила ей жизнь, и гордиться его гордостью за себя.

Однако его похвалы смутили ее.

– Ох, Ричард, когда я скажу тебе правду, ты разочаруешься во мне.

И она опять зарыдала. Чуть успокоившись, но все еще всхлипывая и вздыхая, она поведала своему рыцарю, как спросила барона, отчего умерла ее сестра, и как он упал прямо на ее глазах.

– Не надо было мне уезжать, не предупредив тебя... И не надо было спрашивать его об Алисии! Это из-за меня с ним случился удар! Ах, Ричард, я думала, что должна знать правду, а теперь мне кажется, лучше бы я не приезжала сюда. Если правда так дорого обходится, я не имею права требовать…

– Ну, ну… – Ричард гладил ее по волосам и радовался, что вновь обрел ее. – Я очень испугался за тебя... Но я еще накажу тебя за это, только немножко позже, любимая, – пообещал он с усмешкой, на которую Джоанна ответила ему слабой улыбкой. – Только ты не должна винить себя за то, что рано или поздно все равно должно было случиться.

Ричард понял, что не вполне убедил ее, но предоставил времени подтвердить правильность его слов.

На мгновение он отодвинул ее от себя, желая заглянуть в чистые изумрудные глаза.

– Я тоже был не прав, любовь моя... Не прав, потому что думал, что тебе не хватит сил на правду. А теперь я знаю, ты не из тех женщин, которых надо оберегать от жизни. Давай сначала поужинаем, а потом я расскажу тебе все, что знаю сам об Алисии Хокингем.

Довольная Джоанна позвала Алана и приказала нагреть воды для лорда Кингслира. Когда Ричард вымылся, они вместе спустились в большой зал, и все-таки Джоанна никак не могла заставить себя поверить, что все беды позади и Ричард больше никогда не покинет ее. Однако она слышала, как перешептывались служанки, и видела, как стражники с любопытством поглядывали на нее, тем более что многие из них помнили тот день, когда красивого рыцаря с позором выгнали из замка после смерти леди Алисии. Джоанна от души радовалась, что никому не должна давать никаких объяснений.

За одним из дальних столов сидели два странника и о чем-то тихо беседовали, стараясь не привлекать к себе внимание.

– Значит, шестеро уже в замке? – спросил один, спрятавший лицо в коричневом капюшоне.

– Так, милорд, – ответил другой с неприятным лицом. – Они все в зале, только сидят в разных местах, чтобы не вызвать подозрений. Остальные спрятались в болотах. Выговорите, что у задних ворот нет стражника? Тогда они ночью будут тут. А что делать с ним? – спросил Хайм, показывая пальцем на Ричарда Кингслира.

– Дурак, убери палец! Хочешь, чтобы нас узнали? Признаю, меня немножко удивило, скажем так, когда «Дьявол Акры» въехал сегодня в конюшню... – он прищурил глаза, глядя, как смуглый барон предлагает Джоанне – его Джоанне – отпить из чаши. Ярость охватила Годфри, и он забыл об осторожности. – Барона Кингслира я оставлю себе. Когда Джоанна Хокингем будет в моих руках, он узнает мою месть. Нет ничего слаще мести, – невесело рассмеялся Годфри, глядя кругом холодными синими глазами.

– Делай вид, что не знаешь меня, – продолжал Годфри, – разве как случайного соседа по столу. И не забудь. Пока капкан не захлопнулся, я – брат Мартин.

22

– Ричард, мне до сих пор не пришло в голову спросить, как вы добрались сюда?

К этому времени уже разнесли фрукты, сыр, сладости.

– Видишь вон тех двух пареньков? Узнаешь одного из них?

Джоанна посмотрела, куда показал ей Ричард, и узнала юношу, которому отдала своего Робина.

– Да это же Тим! Мой Робин сейчас у его родителей! – удивленно воскликнула она.

– Уже нет, – возразил он с улыбкой, предвкушая, как она обрадуется. – Тим привел его сюда. Полпути он был моим проводником, а потом с нами пошел Эрик. Видишь парня постарше? Это его двоюродный брат. Эрик на своем пони трусил напрямик, словно и нет никаких болот. Без них мне бы ни за что не справиться. Что земля, что болото – по виду все одинаковое, а Эрик ни разу даже не остановился.

Джоанна знала, какие опасности таит в себе болото, и только подивилась, насколько все благополучно сложилось для ее возлюбленного. На глазах у всех она не смела прикоснуться к нему, но ее сияющие глаза говорили ему, что она счастлива.

– Надеюсь, вы предложили Тиму и Эрику остаться и отдохнуть в замке. Я бы тоже хотела попозже поблагодарить их. И вас я тоже благодарю за моего Робина.

Он довольно улыбнулся.

– Правильно, я так им и сказал. К тому же они проводят нас обратно.

Джоанна задумалась.

– Ричард, мы не можем бросить сэра Роджера тут одного!

– Не будем ничего сейчас решать, любимая. Подождем еще несколько дней...

К ним подошел Алан.

– Милорд, женщина, которую вы просили привести, ждет вас.

Джоанна вопросительно посмотрела на Ричарда.

– Я же сказал вам, что после ужина вы узнаете правду о смерти Алисии, и вы ее узнаете, но только не от меня, а от той, которая знает больше меня.

Не представляя себе, кто может быть эта женщина, и теряясь в догадках, Джоанна вышла из-за стола.

Костлявая седая старуха в накинутой на плечи рваной шали ждала их, сидя в кресле. Ричард подошел к ней и ласково коснулся ее руки, однако она все равно вздрогнула от неожиданности и вскочила на ноги. С укоризной посмотрела она на молодых людей.

– Да так можно напугать до смерти, – напустилась она на Ричарда. – Пришли, стащили старуху с кровати! Этого еще не хватало!

– Прости меня, Мэг. Я просил, чтобы они сказали тебе, что это очень важно, и накормили ужином. Они накормили тебя или нет? – спросил он, не меняя тона и наклоняясь к старухе.

Она немного поутихла, уступая ему.

– Накормили, накормили, – проворчала она, – как будто мне кусок лез в горло. Видите ли, «барон Кингслир» хочет меня видеть, а я такого и знать не знаю. Уж потом только управляющий сказал, что, оказывается, это «тот самый молодой оруженосец Ричард».

Старуха с нескрываемым любопытством уставилась на застывшую на пороге Джоанну.

Ричард подтолкнул ее.

– Леди Джоанна, это Мэг. Она живет возле самого болота и все знает.

Мэг почтительно наклонила голову.

– Леди Джоанна, ну и красавица из вас вышла! Да я так и думала, когда вы были еще совсем девчонкой.

Джоанна удивленно мигнула. Когда это она успела ее разглядеть? Значит, это Мэг называли колдуньей. О ней шептались служанки, потому что у нее можно было купить приворотное зелье и амулеты, защищающие от козней дьявола и болотных ведьм.

Ричард пригласил обеих сесть. Сам он садиться не стал, а отошел к окну и взглянул на закатное солнце.

– Мэг, я позвал тебя, чтобы ты все рассказала, но я клянусь тебе всем для меня святым, что не нарушу свою прежнюю клятву и ничего худого с тобой не случится. Ты ведь веришь мне, да? – спросил он, повернувшись к старухе, и не сводил с нее глаз, пока та не кивнула.

– Мэг, я хочу, чтобы ты рассказала правду о том, что случилось с леди Алисией, сестрой леди Джоанны, и почему она умерла.

Старуха уставилась на Джоанну, словно желая проникнуть ей в душу.

– История не очень-то красивая, леди Джоанна... Вы вправду хотите ее знать?

Джоанна, не говоря ни слова, кивнула.

– Ладно, только потом не говорите, что я вас не предупреждала. Здешние люди знают, что я продаю всякие зелья и амулеты, есть-то надо. А на самом деле я много чего умею лечить. Зовут меня колдуньей, а сами бегут ко мне, ежели чего заболит... А то надо прикрыть грех. Вот и ваша сестра тоже, красавица леди Алисия.

Джоанна смущенно заерзала в кресле, а старуха продолжала, как ни в чем не бывало.

– У вашей сестры были золотые волосы и сама она была сущий ангел по виду, миледи, но, скажу я вам, сердце у нее было черное, как у дьявола. Люди для нее ничего не значили. Бывало, возьмет у них, что ей надо, и бросит их. Я-то знаю. Я много чего знаю, чего и не вижу. Вот и доброго сэра Роджера, хоть он ей Богом дан был, она обманывала с кем ни попадя, лишь бы помоложе и поживее. Не хотелось бы так говорить, миледи, вы ведь на нее не похожи, но только правда это.

Старуха не сводила с нее глаз.

– А когда лорд Ричард, мальчонка совсем, приехал в Уиллоуби, я сразу поняла, быть беде, потому что леди Алисии уж очень он пришелся по сердцу. Чего только она не делала, чтобы затащить его в свою постель. Ну и затащила наконец. Мужчина – такой же человек, а плоть слаба, да и сестра ваша была хитра, как дьявол.

Джоанна отвела взгляд от старухи и посмотрела на стоявшего у окна спиной к ней Ричарда, чувствуя, как он мучается, вновь переживая давний кошмар.

– Сестрица ваша решила что он ей нужен иначе, чем другие. Кто знает, может, она поняла, что не завладела его сердцем, только вбила она себе в голову, что старый муж ей надоел и хочет она бежать с красивым оруженосцем барона. Ричард же глух к ее мольбам, вот она и придумала, как его уговорить. Понести решила от него.

Джоанна изо всех сил вцепилась в ручки кресла, а Мэг продолжала:

– Не в первый раз с ней это было, только прежде, бывало, она бежала ко мне, и все обходилось как нельзя лучше. Не раз она мне говорила, что не хочет портить, видишь ли, фигуру. А на этот раз она ко мне не пришла. А там месяц прошел, второй, третий, четвертый, может, и пятый. Все она испробовала, чтобы уговорить молодца бежать с ней во Францию. Она и мне говорила, будет он, мол, служить там французскому королю. А Ричард ни в какую. И стыдно ему было, и страшно, и не знал он, что ему делать, а бежать – ни за что.

Старуха перевела дух, и Джоанна обрела наконец дар речи.

– Мэг, откуда вы все это знаете? Она вам говорила или…

Джоанна смешалась.

– И она говорила. И сама знаю... Я же сказала, миледи, я много чего знаю.

– Ну да... Продолжайте...

– Так вот, поняла она наконец, что он ей не подчинится, и пришла ко мне за... Ну, чтобы выкинуть. Она сама сказала, что хочет убить дитятю, уже бившегося в ней. Я сказала ей нет. Ребеночек-то уже живой был. Если она выпьет мое зелье, то не только младенца погубит, но и себя тоже. Да разве с ней сладишь? Леди Алисия, бывало, как посмотрит, миледи, страшно делается. Вот и сказала она, что выдаст меня Церкви, скажет, что я колдунья, и меня сожгут.

Старуха вздохнула.

– Что мне было делать? С дьяволом-то я вовек не зналась, миледи, ну, научила меня бабка лечить... Да не всегда это считали даром Божьим. И тогда тоже. Дала я ей ровно столько, чтобы выкинула она, так нет, понадобилось ей еще приворотное зелье, чтобы, значит, Ричард опять полюбил ее, а то он совсем позабыл ее, как она понесла. Ну, было у меня… Совсем безобидное, и отдельно стояло... Отвернулась я достать его, а она украла у меня того самого.

Все поплыло перед глазами Джоанны.

– Моя сестра знала, что делает, когда убивала и ребенка и себя? Как поверить в это?

Глаза старухи потеплели, и она погладила Джоанну по руке.

– Не держите на меня зла, миледи, правду я говорю. Все знали, что от старого мужа не может у нее быть детей, а не хотелось леди Алисии, чтоб уличили ее в грехе. Не знала я, что она много зелья выпила, долго не знала, а потом уж поздно было. Так мало того, что она выпила зелье, еще устроила, чтобы сэр Ричард ее нашел, да слишком поздно нашел, только успела она ему сказать, что убила и себя и его дитя, потому что не захотел он бежать с ней, как она просила.

Старуха помолчала.

– Младенец родился и подышал немного, а потом умер, слишком маленький он был. Мальчик был, леди Джоанна. А потом как пошла кровь из леди Алисии, так и не смогли мы ее остановить, и она умерла.

У Джоанны от ужаса перехватило дыхание. Так вот, значит, что. Ее сестра из одного только себялюбия совершила самоубийство. За это, как говорит Церковь, она навечно обречена гореть в аду. Джоанна вспомнила, как, не мигая, глядела Алисия на священника, когда он отпускал ей грехи. Алисия знала, что никакого отпущения быть не может. Джоанна заплакала.

– Вы никому не сказали?

– А что толку? Леди Алисия умерла. А меня бы обвинили в убийстве, если бы я кому сказала.

– Но ведь лорда Ричарда с позором выгнали за море!.. – крикнула она. Если бы барон Роджер узнал правду, он бы убил сэра Ричарда... Он был тогда как раненый лев...

Джоанне пришлось признать правоту старухи. Барон от горя обезумел, да еще он боялся, что о его позоре узнают другие, нет, он бы прибрал Мэг к рукам и страшно отомстил Ричарду. Хорошо, что он отослал его к королю.

– Миледи, а ребеночек-то сейчас на небе. Уж я присмотрела, чтобы его успели окрестить.

– Спасибо.

Джоанна в самом деле была благодарна старухе.

Алисия убила ребенка Ричарда, сына Ричарда, и себя вместе с ним!

Теперь она понимала, как должен был мучиться ее любимый и почему он не хотел ей ничего рассказывать. Он не хотел, чтобы она знала о самоубийстве Алисии. Он хотел сам нести свой крест, не деля его ни с кем, потому что он любит ее.

Джоанна смотрела на догорающие угли. Она слышала, как Ричард проводил Мэг до двери и обещал, что о ней позаботятся. Потом он подошел к Джоанне и стал рядом.

– Вы жалеете, что узнали?

Прошло много времени, прежде чем Джоанна отрицательно покачала головой.

– Все, что она сказала, ужасно, и мне горько думать, но всегда лучше знать правду. Мне очень горько, что она причинила тебе боль. Но, может быть, Церковь не все знает... и самоубийцы, помучившись, все-таки попадают в рай? Я знаю только одно. Я люблю тебя. Отныне и навсегда.

– Джоанна, – проговорил он, лаская ее голосом. – Я не могу ждать, пока ты станешь моей... Я так горжусь тобой. Милая моя, ты сильная и храбрая женщина, хотя на вид такая маленькая и хрупкая.

Он обнял ее, и она, обхватив руками его шею, протянула ему губы.

– Прелестная мучительница, – прошептал ей Ричард, с трудом переводя дыхание. – Скажи, ведь мы не расстанемся сегодня? Джоанна, я хочу тебя!

– Тогда пойдем в мою комнату, она как раз рядом с твоей, – тихо ответила ему Джоанна и, закрыв глаза, поцеловала его еще раз.

Они любили друг друга, и после разлуки радовались поцелуям и ласкам, как никогда раньше. «И так будет всегда, – подумала Джоанна, – потому что теперь между нами нет никаких тайн».

Джоанна проснулась с первыми лучами солнца. Она лежала спиной к нему, прижимаясь к его груди и животу и чувствуя у себя на груди его руку, а на шее теплое дыхание.

Стоило ей пошевелиться, как Ричард тоже проснулся и чуть крепче сжал ей грудь.

Не поддаваясь сладостным ощущениям, Джоанна сказала:

– Любимый, пора вставать. Скоро придут слуги, и мне надо к барону.

– Еще рано, – сонно пробормотал Ричард, опуская руку ниже. Она почувствовала, что еще немного и ей не уйти от него.

– Нет, лучше вечером, – сказала она, борясь с собственной слабеющей плотью.

– Еще раз вечером, любимая, – пообещал он. – А теперь лежи тихо и не мешай мне.

Не меняя позы, они соединились, и вскоре уже она, не помня себя от счастья, стонала и шептала его имя.

Когда они одевались в сером утреннем свете, Джоанна наконец сообразила, что мучило ее во сне.

– Ричард, а как будет с бароном? Мне надо ему сказать, что ты в замке?

Ричард задумался.

– Мне бы хотелось положить конец всякой лжи между нами. А потом, милая Джоанна, если ты ему не скажешь, скажет кто-нибудь другой. Слишком многие тут меня помнят...

– Ладно... А мне сказать ему, кто ты мне? Мне хотелось отвлечь его от мрачных мыслей, и я сказала ему, что влюблена, правда, не сказала в кого. Может быть, он понял... Мне показалось, что он изменился. Помягчел, что ли. Он даже одобрил меня, когда я намекнула, что хочу разорвать помолвку и выйти замуж по любви. И все-таки я боюсь ему повредить... Я не вынесу, если ему станет хуже, ведь это я виновата...

Ричарду стало весело. 3начит, барону она сказала, а ему как бы и забыла. Но он быстро опять посерьезнел.

– Джоанна, откуда мне знать, выдержит он или нет, – не желая играть в прятки, ответил Ричард. – Тебе самой судить, лучше будет, если он узнает от тебя или пусть ему расскажет какая-нибудь служанка. Да, дорогая, ты не видела мой нож?

Джоанна вспомнила его нож с ручкой из рога слона, который он обыкновенно носил за поясом.