Текст книги "Шарлотта. Лоттхен. Александра"

– Маман! Я не хочу замуж!

Королева лукаво хихикнула:

– А как же балы и прекрасные туалеты?

Лотта задумалась, не зная, что же для нее дороже – свобода или балы с увеселениями.

– Нет. Замуж не пойду. Не хочу!

Луиза засмеялась, схватила ее за руки и закрутила по комнате:

– Ах, мечтательница! Кто ж тебя спросит? Хочешь марципан?

– Да!

– Бежим!

И королева, держа за руку Шарлотту, словно маленькая девочка, побежала вперед по анфиладе комнат. Легкие шаги повторяло эхо, светлое платье развевалось, серебристый смех заставлял всех слуг переглядываться и сдержанно улыбаться. Одна только графиня фон Фос недовольно хмурилась – ей никак не удавалось научить Луизу хорошим манерам.

«Вот бы Александр оказался прав, – думала Шарлотта, с хохотом догоняя мать. – Как бы я хотела стать такой, как моя мама!»

Июнь 1807 г., Мемель.

Светло-голубое небо, как будто насквозь пронизанное солнечным светом, простиралось прямо перед глазами. Там, высоко-высоко, прозрачные облака лениво меняли свои очертания, а быстрые чижи играли в салки. Легкий ветерок колыхал траву – сочную, высокую и безумно ароматную.

Шарлотта лежала на спине, скинув шляпку и приподняв повыше юбки – все равно никого рядом нет, стесняться можно было разве что белого кролика Михеля – нового любимца с рыжими ушами и круглыми бессмысленными глазами. Безмятежная красота заброшенного сада не трогала любимца. Он флегматично жевал травку и фыркал розовым носиком.

Девочка поморщилась – прямо на нос ей села божья коровка и принялась щекотно перебирать лапками. По-кроличьи фыркнув, удалось спугнуть непрошеную гостью. Божья коровка полетела вверх, прямо в небо, а легкий ветер сбил ее, унеся куда-то вдаль. Шарлотта перевернулась на живот и, помахивая ногами, погладила кролика. Конечно, летать – это чудесно, но быть зависимой от ветров и течений не хотелось.

– Это война, ваше величество, – раздался старушечий голос совсем близко, из ротонды в греческом стиле, полускрытой в тени старого дуба.

Шарлотта вжалась в землю – нельзя было допустить, чтобы суровая графиня фон Фос ее заметила. Тогда будет неминуема расплата за помятое платье и испачканные в соке травы чулки.

– Война! Но вы, как королева, не имеете права опускать руки! Госпожа моя, на вас смотрит вся Пруссия. Соберитесь!

Послышался судорожный вздох и всхлип. Неужели это мама плачет?! Лотта вытянула шею и увидела Луизу. Она сидела в пол-оборота, сжимая в руках распечатанное письмо и непроизвольно его комкая. Красивая, но невероятно печальная. Последнее время маман была почти всегда такой, ее настроение напрямую зависело от того, какие вести шли с фронта. Было видно, что она старалась успокоиться, но слезы текли по лицу ручьями. Значит, случился очередной провал…

– Буквально на прошлой неделе Фридрих писал, что после разгрома нашей армии он встречался с этим чудовищем, – проговорила Луиза и злобно выкрикнула: – Корсиканский сатана! Как же я его ненавижу! Сколько боли, сколько смерти он несет! Графиня, милая София, вы говорите: «Война». Нет, скажу я вам, это не война, а страшная скотобойня. Никаких правил чести, никаких норм поведения не соблюдается в этой ужасной кровавой каше! Я лично, своими руками задушила бы это мелкое, ничтожное, хвастливое существо! О, а мне надобно вести себя, как королеве, надобно, видите ли, держать себя в руках!

Она встала и прошлась по беседке. Шарлотта с замиранием сердца выглядывала из густой травы – она еще не видела мать в таком состоянии. Луиза была похожа на валькирию – горящие глаза, покрасневшее от слез лицо и развевающиеся волосы.

Более царственным тоном Луиза продолжила:

– Александр, на которого была наша последняя надежда, проиграл этот бой… И теперь Пруссию ожидает та же судьба, что и Речь Посполитую. Нашу страну разорвут, растерзают на куски и выпьют оставшиеся соки. Боже правый, мы и так на грани банкротства! Представить себе не могу, какую контрибуцию затребует это чудовище!.. А я должна вести себя как королева!

Она что-то пробормотала, вызвав возмущение у графини:

– Святая Брегитта! Побойтесь бога, ваше величество, не забывайте о достоинстве. Ведь только вы сможете помочь спасти страну. Слушайте Калькройта, он, конечно, бывает весьма глуп, но сейчас, безусловно, прав! А Гарденберг подскажет вам, что говорить и как действовать. Ваше величество, постарайтесь ради всех нас! Соберитесь! Только на вас вся надежда…

Шарлотта знала, что герр Калькройт был прусским парламентером, а граф Гарденберг – лучшим советником и министром отца. Люди умные и достойные, но без поддержки королевы почему-то не справлялись.

– Хорошо, коли уж граф Калькройт настаивает на этом, я поеду в Тильзит и проведу эту беседу, – произнесла Луиза ровным голосом. – Только что может сделать несчастная женщина, если целые армии бессильны?! Ах, Фридрих так слаб… Он чувствует себя таким беззащитным! Бедняга даже подумывал об отречении, я с трудом отговорила его от этого безрассудного поступка.

В этот момент сбоку от Шарлотты послышался шорох. Кролику, вероятно, надоело сидеть на одном месте или, может быть, его не особо интересовала внешняя политика стран Европы. Пушистый глупышка решил размяться – прытко отталкиваясь задними лапами, он поспешил в гущу травы.

– Михель! – окликнула шепотом Лотта и ползком поспешила за беглецом.

Поэтому окончания разговора девочка не услышала, но и так ясно – маман будет встречаться с самим Бонапартом. С человеком, который страшнее, чем злобный карлик Тарампель.

Июль 1807 г., Мемель.

Шарлотта, как истинная принцесса, должна была любить рукоделие. Хм. Должна, но, честно признаться, не любила – вышивка серебряной нитью покрывала для базилики святой Марты шла весьма туго. Девочка с трудом заставляла себя сидеть на месте и старательно вышивать картину «Подношения волхвов». Волхвы, похоже, чувствовали, что ей хочется петь и танцевать, а не работать, и потому выходили кривоватые и кособокие. Исколов пальцы иголкой, Лотта отчаянно завидовала братьям – те сейчас были на репетиции парада, посвященного заключению мира. Там шум, играющий марши военный оркестр, громогласные командирские команды и ржание лошадей. Весело у них, не то, что здесь…

Фрау Вильдермет, стоя за спиной, как надзиратель (генерал фон Рюхель был прав), нынче превзошла саму себя. Она так отчаянно старалась показать рвение к работе, что это бросалось в глаза не только Лотте, но даже ее младшей сестре – крохе Александрине, которой было лишь три года.

– Вильдермет – надоеда! – категорично высказалась она и продолжила, что-то напевая, пеленать пупса.

Нянюшки оживились, приговаривая, что, мол, так вести себя нехорошо, ай-ай-ай, а Шарлотта прыснула, уткнувшись носом в волхвов.

Надзирательница жужжала о правилах поведения «настоящей принцессы», как надоедливая муха, по той лишь причине, что сегодня ее величество королева изволила посетить детскую для девочек. Луиза пришла со старухой Фос, и как раз рассказывала о своей встрече с Наполеоном.

Графиня пробормотала:

– Ваше величество, вероятно, не следует говорить о нем здесь, при их высочествах? – она взглядом показала на Шарлотту и Александрину.

Как это «не следует»? Обязательно надо говорить! Откуда тогда еще можно будет узнать об этом карлике, как не от Луизы?!

– Говорите, маман. Я полагаю, что подобные знания нам с принцессой пригодятся в будущем. Знать истину важно не только для государя, но и для его спутницы! – важно подала голос девочка и воткнула иголку прямо в нос волхву. Потом, немного поколебавшись, поинтересовалась: – Матушка, а Бонапарт действительно такой страшный, как расска зывают?

Мать улыбнулась:

– Оказалось, нет, моя дорогая. Он маленький, толстый и надменный. Да, признаюсь, я ожидала увидеть воплощение зла на земле. Тем более после того, как этот человек высказывался лично обо мне. Ранее он говорил, что я «женщина с прелестными чертами, но слабая духом». Что меня, «должно быть, мучают страшные угрызения совести за те страдания, которые я причинила своей стране». Я причинила?! Ведь я горю сердцем за несчастную Пруссию! Но, признаюсь, встретившись с Бонапартом, я поняла, что это не простой чванливый капрал. Он высокообразованный, глубокомысленный интеллектуал, человек, живущий своей великой идеей. Но, увы, только идея сия идет вразрез со всеми нашими помыслами и стремлениями. Посему Наполеон остается, как и был, первым врагом. Услужливость по отношению к даме, комплименты моему туалету, эта несчастная роза у моих ног – все это спектакль, дешевая оперетка, не играющая в судьбе нашей страны никакой роли. Увы – я не смогла повлиять на его решение, я лишь слабая женщина…

Королева прошлась по комнате, печально глядя в пространство, потом страстно продолжила:

– Лоттхен, слушай, это важно. Договор, заключенный на реке Неман, унизил Пруссию. Это соглашение поставило на колени нашу страну. Мы потеряли половину своей территории – все земли западнее Эльбы, а также польские владения. Французская оккупационная армия, эти прожорливые псы, встали на наше довольствие! Святая донна, как мы будем выплачивать контрибуцию в четыреста миллионов талеров?! Это страшно, но нам придется справиться. Самое главное – это то, что Пруссия не исчезла как страна. Россия помогла нам на переговорах. Ей выгодно, чтобы между ней и разросшейся Францией встало буферное государство. Именно таковым теперь является когда-то Великая, а теперь несчастная, Пруссия. И есть только один человек, который повлиял на эту возможность – русский император. Вся Европа смотрит на Александра Павловича с надеждой, лишь у него одного еще есть возможность избавить всех нас от Бонапарта.

Шарлотта с хитренькой улыбочкой обняла мать за талию:

– Маман, вы с таким восторгом говорите об Александре. Ведь вы влюблены в него, правда?

Королева искренне расхохоталась, а графиня, взмахнув руками, словно наседка, возмущенно закудахтала:

– Ваше высочество! Это переходит все границы! Как можно?! Ах! Ах!

– А что тут такого? – недоуменно воскликнула Лотта. – Я видела императора. Он высокий и красивый. Староватый, конечно, но тридцать лет – это не пятьдесят. Да, к тому же, он еще и герой. Отчего бы и не влюбиться в столь выдающегося воина?

Луиза с хохотом присела перед дочерью.

– Это невозможно. Моя дорогая, я не могу влюбиться ни в Александра Павловича, ни в кого другого!

– Почему же?

– Очень просто. Потому что люблю твоего отца, Фридриха Вильгельма. Я могу замечать других мужчин, могу восхищаться ими, могу даже вести переписку, но любить буду только своего мужа. И уверена, что он любит только меня.

– Как можно быть в этом уверенной? – девочка попыталась авторитетно заявить: – Я изучала историю, и сообщаю вам, маман: короли очень часто имеют фавориток. Это действительно так.

Слуги застыли, боясь пошевелиться, а графиня была уже близка к обмороку. Хм, подумаешь! Разве не могут дочь с матерью поговорить доверительно? Это важная тема, и она давно беспокоила Лотту. Поэтому узнать такие интересные подробности было для нее просто жизненно необходимо.

Королева отвела дочь к окну и негромко объяснила:

– Лоттхен, по сути, неважно, есть ли у мужа фаворитки, или нет. Ты как женщина должна чувствовать, что именно нужно твоему возлюбленному. И если ты его действительно любишь, то дашь ему то, в чем он нуждается. Без глупой ревности. Самолюбие женщины не может быть уязвлено, если ее любимый счастлив, запомни это. Любой гуляющий муж вернется к супруге, если будет чувствовать, что его искренне любят и принимают таким, какой он есть.

– Но как ты можешь быть уверена, маменька? – шепотом спросила Шарлотта.

– Я это чувствую, дорогая. И тебе в будущем придется научиться этому искусству. Но я хотела бы для тебя одного, солнышко…

– Чего же?

– Молюсь, чтобы твой будущий брак был по любви… Дорогая, тяжкая доля принцессы заключается в том, что зачастую приходится жить с нелюбимым, а это ох как больно! Мне повезло, мы с твоим отцом любим друг друга. Я мечтаю о том, чтобы и тебе, Лоттхен, повезло так же сильно.

– А можно, я сейчас покатаюсь на лошади?

– Конечно же, душа моя, беги, – Луиза улыбнулась, поцеловала девочку в лоб, обняла малышку Александрину и вышла из детской.

– Лошадь и амазонку! – велела Лотта слугам, а сама задумалась.

Она, естественно, не собиралась выходить замуж – зачем ей это надо? Если отцу в будущем потребуется дружить с каким-нибудь государством, пусть Александрину замуж выдает. Или просто так дружит, по-мужски. Ведь для чего-то же существуют министры иностранных дел, пусть и решают вопросы, безо всяких нелепостей вроде брака. Шарлотта мечтала блистать на балах, быть принятой во всех высших дворах Европы, танцевать и радоваться жизни, а для этого вовсе не требуется выходить замуж.

Да, кстати, коли уж радоваться жизни, то начинать надо прямо сейчас – пора ехать на конную прогулку! Может быть, краем глаза удастся построение и репетицию парада увидеть…

Новый костюм-амазонку для верховой езды Шарлотте преподнесли, когда она пересела на большую лошадь, а это случилось неделю назад. Темно-синий бархат, кожаные замшевые перчатки и перо павлина на шляпке – красота. Все как у взрослой дамы! После невысокого мула на огромной лошади было страшно и неудобно, но девочка гордилась тем, что ехала на белой красавице Полин. Принцессу все еще подстраховывал слуга, но он был не в счет.

Луг за полигоном давно уже вытоптали лошадиные копыта, здесь легко можно было осваиваться в скачке галопом, но пока Шарлотта еще не настолько уверенно себя чувствовала в седле. К тому же, ее сейчас больше интересовало то, что происходило там, за оградой.

К великому сожалению, репетиция парада уже завершилась, полки ушли, музыканты разъехались. На полигоне уныло развивались флаги, то там, то здесь виднелись небольшие группы офицеров. Все на лошадях, при парадной форме, в полукруглых шляпах с пушистыми султанами, в общем, красавцы. Чуть подальше, недалеко от пригорка, солдаты крепили к повозкам пушки и, не торопясь, увозили их с поля.

Вдалеке две белых лошади соревновались в скорости в галопе. Старшие принцы изволили развлекаться – отца нет, так им никто не указ, устроили скачки!

Только Шарлотта собралась пришпорить лошадь и успокоить своих разудалых братьев, как раздался гулкий топот, и знакомый голос пробасил:

– Добрый день, ваше высочество! Вы потрясающе выглядите сегодня!

Трое всадников лихо подъехали сзади. Сияющий фон Рюхель был немного пьян. Но такое с ним частенько случалось, поэтому Лотта не испугалась генерала. В таком состоянии он был еще более добродушным и веселым.

– Здравствуйте, генерал. Благодарю вас. Как вам моя Полин?

– Она превосходна, ваше высочество. А вы на ней выглядите просто Афиной Палладой, столь же прекрасны и воинственны.

Афина-Шарлотта царственно взяла очередной леденец и присмотрелась к спутникам генерала – оба мужчины были ей незнакомы. Один, помоложе, в новенькой форме майора, другой, посолиднее, – подполковник.

– Ваше высочество, позвольте вам отрекомендовать, – граф указал на подполковника, тот подъехал ближе и поклонился. – Граф Нейтхардт фон Гнейзенау, при Йене командовал батальоном, а на данный момент – комендант крепости Кольберг, весьма героическая личность. Только благодаря гениальному руководству графа удалось сохранить для Пруссии эту крепость! Позволю себе уточнить, что это очень важное достижение в нашем тяжелом положении.

Шарлотта взглянула на гениального коменданта и улыбнулась – он так забавно пучил глаза! А нос пуговкой совсем не подходил для столь прославленного героя. У героев, вероятно, должны быть орлиные носы, ну, или, в крайнем случае, греческие. Но никак не милой круглой пуговкой.

– Граф, у вас есть мечта?

Вероятно, такой необычный вопрос поставил героя в тупик – он, изобразив на лице мыслительный процесс, с трудом выдавил:

– Ваше… Ваше высочество! Моя мечта – величайшая слава для Пруссии и победа над Бонапартом!

Вероятно, несчастный Гнейзенау уже пожалел, что попросил Рюхеля представить себя принцессе – он принялся отчаянно потеть и ерзать в седле. Лоттхен продолжила издеваться над бедолагой:

– Ну, это понятно, а для себя о чем мечтаете? Ведь должна же быть у такого героя личная, самая заветная мечта?

Глаза героя заблестели и он, поняв, что решается его судьба, воскликнул:

– Я узнал, ваше высочество, что место шефа инженерного корпуса вакантно… Уверяю вас, что я оказался бы незаменимым на данном поприще!

– Я скажу отцу… То есть, я сообщу его величеству о вас. Гнейзенау, вас должно ожидать прекрасное будущее и стремительная карьера, такие герои нужны нашей родине, – важно ответствовала Афина, пардон, Шарлотта.

– СЛАВА ПРУССИИ!!! – восторженно заорал герой. Крикнул он громко, очень громко, вероятно, чтобы было слышно на всю родину, которую он так отчаянно прославляет.

Лошадь девочки, вполне миролюбивое и смирное создание, от испуга заржала и неожиданно поднялась на дыбы. Слуга, сопровождавший принцессу и во время разговора витавший где-то в облаках, не успел придержать животное за узду. Шарлотта, не удержавшись в седле, с криком соскользнула вниз.

– А-а-а! И-и-и! – взвизгнула принцесса, думая, что лошадь вот-вот растопчет ее.

– Все хорошо… успокойся… хорошая девочка, умница… ничего страшного не произошло… – ласковый голос над ухом заставил Лотту открыть зажмуренные глаза.

Оказалось, ее подхватил второй офицер, которого Рюхель еще не успел представить. Держал на руках, как простую девочку, и укачивал, пытаясь успокоить. Интересно, как он успел так быстро соскочить со своей лошади, чтобы успеть на лету схватить Шарлотту?

– Ты кто? – вырвалось у Лотты совсем не по-королевски. Ее герой оказался чуть постарше отца, темноволосый, с бравыми бакенбардами и умными глазами.

– Леопольд Бойен к вашим услугам, ваше высочество. Как вы себя чувствуете? Не ушиблись? Стоять сможете?

Она кивнула и только сейчас поняла, что вцепилась в майора так сильно, что оторвала аксельбант от нового мундира.

– Майор, что вы себе позволяете? – зарычал на него фон Рюхель, который слез с лошади и возмущено запрыгал вокруг них. – Сейчас же отпустите ее высочество!

– Не ругайте Лео! – вступилась за Бойена Лотта. Она пустилась с рук и попыталась привести себя в порядок – шляпка упала, волосы рассыпались по плечам. – Теперь Леопольд Бойен – мой спаситель. Он храбрец и герой! Да, кстати, милый друг, с этого дня позволяю вам считать меня своей Дамой сердца.

Бойен склонился перед ней и поцеловал руку, совсем как взрослой даме.

Тут со всех сторон налетела свора слуг, послышался топот копыт, и властный голос старшего брата спросил:

– Что здесь происходит? Лоттхен, у тебя кровь на лице?!

Шарлотта дотронулась до скулы – наверно, поцарапалась о жесткий, шитый серебром, эполет.

– Я упала с лошади, а майор меня спас.

Фридрих остался в седле, а Вильгельм лихо спрыгнул, приложил к ее ссадине платок и, обняв, крепко прижал сестру к себе.

– Этого, – Фрид указал на помертвевшего слугу, – пропустить сквозь строй! Фон Рюхель, вы пьяны? Нарушение устава. Под стражу! А вас, господа, прошу изволить следовать за мной!

Да, сейчас Фридрих, несмотря на свой возраст, выглядел настоящим государем – уверенный, сильный и властный. К тому же, ему невероятно шла офицерская форма. В общем, в будущем из него выйдет настоящий король!

Все направились к дому. Шарлотту посадили на лошадь впереди Бойена, братья ехали впереди, бледный подполковник был ни жив ни мертв, а генерал Рюхель поглядывал в сторону принцессы, ревниво сопя и дуясь.

– Леопольд, вы так и не рассказали о себе, – Лотта уже успокоилась и весело заливалась соловьем. – Где вы служите? У вас есть семья? А мечта, заветная мечта, как у Гнейзенау, у вас есть?

Он улыбнулся:

– Я служу прусским делегатом при русском генерале Тучкове. Вам, ваше высочество, моя служба не покажется такой героической, как у подполковника. Скучная адъютантская работа. А мечта моя уже сбылась, да так, что я витаю в облаках от счастья.

– Да вы что?! И что же это за волшебная мечта такая?

– Чтобы вы стали моей Дамой сердца. О большем мне и мечтать незачем!

Шарлотта довольно улыбнулась – такой бравый майор, а воспринимает ее как взрослую! Оказывается, чтобы завладеть сердцем героя, надо просто показать себя слабой маленькой девочкой. А это так легко! В особенности – для Лотты…

Декабрь 1812 г., Берлин.

Прошло пять с половиной лет.

Шарлотта перевернула страницу и уже в который раз попыталась вникнуть в текст. Ничего не выходило – Гете вызывал невыносимую скуку. Что только находила в его произведениях матушка? Ведь он был одним из ее любимых авторов. Ах, скорей бы прошел этот длинный и нудный урок! Через час ожидается занятие танцами, а новый учитель-француз очень мил…

Закусив губу и мельком взглянув на фрау-надзирательницу, Лоттхен взяла перо и прямо в книге нарисовала розу. Потом несколькими штрихами изобразила прекрасную даму, держащую у груди этот цветок. У ног дамы тут же появился толстый карлик со смешным и злобным лицом в огромной полукруглой шляпе с буквой «N».

Бонапарт! Шарлотта всегда считала, что он единственный виновен в смерти Луизы. Убийца, чудо вище…

На давней встрече в Тильзите Наполеон попросил у королевы розу. Отчаявшаяся помочь своему мужу Луиза предложила цветок в обмен на одну из провинций, захваченных извергом. «Ну, это слишком дорого!» – лениво проворчал император, а Луиза бросила розу ему под ноги и гордо ушла. Сейчас эту историю преподносили в романтическом ореоле, не думая о том, что испытала бедная женщина, так и не сумевшая помочь своей родине.

Луиза умерла два года назад, как раз когда посещала своего отца в Нойштерлице. Она так радовалась перед поездкой, ей так хотелось побывать дома! Побывала. Доктор сказал, что полип в сердце был следствием большого и продолжительного горя. Да, тяжело ей далась эта вечная борьба с Наполеоном. Наполеон здравствовал и ныне, а мамы уже давно не было… Лоттхен так и не успела проститься с нею…

Шарлотта пририсовала императору трезубец и хвост, как у черта. Вздрогнула от стука в дверь – на нос императора упала жирная клякса.

– Ваше высочество, к вам пожаловали его высочество принц Вильгельм, – подал голос пудреный столб в буклях.

– Проси.

Вил важно зашел в комнату и направился к сестре. Юноша очень вытянулся за последний год, стал почти на две головы выше Шарлотты – ну да, ведь почти пятнадцать лет. Пухлые детские щеки сменила подростковая худоба, темный пушок над верхней губой гордо назывался «усами», а серьезный чин в гвардии делал взгляд барственно-надменным.

Но Лотта хорошо знала брата и видела, что в данный момент его просто распирало от восторга. Будь он на пару лет младше, то сейчас бы прыгал и вопил от невысказанного «чего-то важного».

– О. Лоттхен Гете читает. Ну-ну. Вверх ногами книгу держит. Впрочем, как обычно.

Лотта прыснула:

– А я-то думала – отчего не могу вникнуть в смысл сего гениального произведения?..

Вильгельм взял перо и подрисовал у Бонапарта рога прямо на шляпе.

– Вот, так ему больше подходит. Пошли, Лоттхен, кое-что покажу. Очень важное.

– У меня урок танцев сейчас. Месье Лонтрэ.

Вил презрительно изогнул губы:

– Францу-узы… Неужели кроме французов никто не может достойно преподать урок?

– Ну не русского же звать?

– Точно. Русские тебя научат вприсядку танцевать или хоровод водить. Под… как они называют эти штуки? Под балалайки.

Шарлотта расхохоталась и, вскочив, закружилась по комнате:

– Точно! Я буду как русская баба в кокошнике!

– До бабы тебе не дотянуть, сестрица. Фигурой не вышла. Пошли уже, бросай к чертям своего Лонтрэ, есть люди поинтересней, – он сделал хитрые глаза и прошептал на ухо: – Твой старик-ухажер приехал, вести из России привез.

– Мой славный Бойен здесь?! Ха! Конечно, пойдем! – подпрыгивая и приплясывая от нетерпения, она первая побежала к двери.

Королевской семье было разрешено вернуться в Берлин в тысяча восемьсот девятом году, Луиза тогда еще была жива. Ах, как же их встречали! Какие празднества, сколько приемов, балов и театральных постановок! Королева была в те дни на седьмом небе от счастья. Впрочем, Шарлотта тоже.

Сразу же стало легче жить. С нищенским существованием в Мемеле и Кенигсберге оказалось покончено. Но с дисциплиной стало строже. Штат надзирательниц резко увеличился, у принцесс появились свои фрейлины и «официальные подруги для игр». Хотя, признаться честно, строгий надзор не мешал трем старшим детям устраивать свои небольшие шалости.

Королевской резиденцией под Берлином был огромный старинный дворец-крепость с подвесным мостом, узкими бойницами и длинными мрачными переходами. Вечные сквозняки, старинные гобелены, латы рыцарей в специальных нишах – все это давало подрастающим принцам почву для приключений.

Вот и сейчас, укрывшись от посторонних глаз, они могли наблюдать за тем, что происходило внизу, в Малой Коронной зале. Шарлотта с Вильгельмом забрались по узкой винтовой лестнице на низкую галерею, примыкающую к этому помещению и открывающую обзор через потайное оконце. Для того чтобы услышать разговор, необходимо было прислонить ухо к специальной раковине, открывающей трубку в стене. А чтобы увидеть, что происходит в зале, требовалось подойти к оконцу, расположенному шагов через десять от слухового отверстия. Этим и был нехорош данный наблюдательный пункт – если хочешь видеть, то не услышишь, а если желаешь услышать – то не увидишь, кто говорит и что при этом делает. Но вдвоем вести наблюдение удавалось.

Прижавшись друг к другу, Вильгельм с Шарлоттой приникли к оконцу – внизу разгорались нешуточные страсти. Зала, обычно предназначенная для приема послов, сейчас была превращена в военный штаб. Помпезное королевское кресло безжалостно отставили в угол, на его месте красовался огромный круглый стол. На стенах, на стульях, даже под столом – всюду были развешаны, разложены или просто сброшены стопками или скрутками карты и доклады. Некоторые карты оказались изрисованы, некоторые разорваны. На столе лежала самая большая карта. На ней бронзовыми солдатиками, конниками и пушками отмечались расположения войск.

Вокруг стола собралось человек десять офицеров высшего состава, чуть поодаль стояли их адъютанты и приспешники. Отец, как обычно, хмуро слушал канцлера Гарденберга, который по своей привычке стоял позади и что-то нашептывал на ухо. Военный министр Шарнхорст размахивал кулаками и восторженно, прямо-таки вдохновенно о чем-то вещал. Человек пять генералов молча ему внимали. Тут же, чуть позади, находились Бойен и полковник Гнейзенау. Фон Рюхеля не было, за провинность его отстранили от двора и отправили служить в какую-то глушь.

Некий франт, одетый в белый мундир, с весьма скучающим видом сидел поодаль. И как посмел сидеть, когда король стоит? Подпиливая ногти, франт перебрасывался короткими репликами с адъютантами.

Но самое главное, что заставляло Вильгельма подпрыгивать от восторга и толкать в бок Лотту, это то, что тут же, наравне со всеми, находился их брат Фридрих. Он яростно что-то доказывал, хватаясь за шпагу и сверкая глазами.

– О чем Фрид разглагольствует? Кто вообще пустил его на Военный совет? – прошептала Шарлотта.

Вил приник к слуховой трубке:

– Шарнхорст говорит, что русские, наконец, выбили французов до границы Варшавского герцогства. Это значит, что теперь можно поднимать свои войска против Бонапарта… – тут Вильгельм, округлив глаза, прошептал: – Вперехлест через бочку! Каналья! Ой, пардон, Лоттхен, вырвалось. Но тут такое, такое…

– Ну что? Говори быстрей, изверг!

– Фридрих просится на фронт! Вместе со мной!!! И отец нас отпусти-ил!!! О-ля-ля!

Он подскочил к сестре и радостно расцеловал ее в обе щеки. Она вытерла лицо и прильнула к смотровому окну.

– Больной. Кто ж так радуется, когда на смерть идет?

Счастливый Вильгельм махнул рукой:

– А-а, женщины так глупы, впрочем, как всегда. Ничего не понимают. Это же слава! Это награды! Полк бравых солдат в подчинении! Блеск касок, ржание коней! О, моя мечта сбылась! Все, побегу, заставлю Фрица до блеска шпагу надраить и пуговицы…

– Раскукарекался! Постой, будущий герой, успеешь еще свои пуговицы начистить. Скажи лучше, кто это там, в белом, такой надменный сидит?

– Это брат русского царя, Константин Павлович. Приехал из Варшавского герцогства. Кстати, твой любимый Бойен сейчас служит у него. Смотри-ка, расходятся, – Вильгельм вскочил и бросился к выходу из галереи: – Побегу, Фрида перехвачу! Черт возьми, мы с ним Бонапарта на штыках до самого Парижа дотащим! Вот здорово! Вперед, гвардия!

Он выскочил из галереи, а Шарлотта с любопытством приникла к оконцу. Все генералы и министры разошлись, внизу остались только отец с Константином. Так вот он какой, скандально известный брат царя! Столько о нем слухов, и все противоречивые. Мол, и храбрый до героизма, и смелый, и умный, и щедрый, но в то же время имеет характер несносный. Над женой своей так издевается, что бедняжка убежала к родителям и не желает возвращаться обратно в Россию.

Отец сел рядом с гостем, с улыбкой что-то сказал – Константин захохотал, чуть не опрокинувшись со стула, и совершенно по-свойски стукнул короля по плечу! М-да, и после такого кто-то смеет утверждать, что у Шарлотты проблемы с этикетом! Вот это наглость, прямо зависть берет…

Великий князь Константин, младший брат Александра, по правилам считался кронпринцем, наследником престола. Братья были похожи, только младший пониже, пошире, покурносей и по… повредней, что ли? Вероятно, от глупого предубеждения, но Шарлотте почему-то не захотелось знакомиться с этим человеком.

Девушка вприпрыжку спустилась с галереи, и, увидев фрау Вильдермет, с деланным равнодушием рассматривающую пустую стену, поманила гувернантку к себе. За эти годы строгая воспитательница превратилась в добрую старшую подругу, зачастую закрывающую глаза на проделки принцессы и ее младших сестер. Ее поддержка и советы сильно пригодились после того, как умерла маман. И сейчас фрау одна из всех знала, куда направились принц с принцессой. Поэтому и караулила у двери, чтобы потом проводить свою госпожу туда, куда та пожелает.

– Сопровождай меня, – прошептала ей на ухо Лотта. – Сейчас мы «совершенно случайно» встретимся с Бойеном. Хочу его кое о чем расспросить.

Служанка оживилась, вся порозовела и незаметно поправила прическу. Хм. Будто бы никому ни о чем не известно. Смешные эти взрослые! Шарлотта догадывалась, что между этим двумя что-то есть, недаром фрау появилась здесь, у галереи – ведь гувернантку не звали. Понятно, Леопольд Бойен мог обратить на Вильдермет внимание – она дама приятная. Ведь сорок один год для героя войны – это еще не совсем древняя старость, некоторые мужчины только-только женятся в таком возрасте.