Текст книги "Семь причин, чтобы жить"

Глава 6

Мэри сказала – знает одного и не обманывала. Вернее, довольно долгое время думала, что знает его, а потом оказалось, что это она.

Из школы они с Николасом ушли вместе. Девушка жила дальше по Роу, так что им оказалось по пути. Мэри пинала невидимые камешки перед собой носками потёртых тёмных туфель, а Николас курил.

– И какого это? Быть… ведьмой?

– Забавно, но иногда хочется пожить обычной жизнью, – она вздохнула. – Надоедает.

У парня в голове не укладывалось как магия может надоедать. Это же… классно. Сколько он пересмотрел сериалов, фильмов! Магия – это ключ ко многому.

Впервые за долгое время Николас действительно слушал человека с неподдельным интересом, хоть периодически не мог удержаться от едких комментариев. Полностью погрузился, не замечая окружающий мир и только рефлекторно стряхивал пепел, а потом искал мусорку.

– Все нормальные маги давно выбрались из таких городишек, – объясняла Мэри. – Какой смысл торчать здесь, если есть куча возможностей выбить у жизни место под солнцем? Я в Юрике одна, не считая моей бабки, но с ней отдельные сложности.

– И ты никогда не думала уехать? – Ник взглянул на неё удивлённо. – Действительно никогда?

– Мне придётся. Бабушка требует, чтобы окончила колледж, но потом всё равно вернусь сюда. Наверное, буду учителем. Я была в большом городе и мне там не понравилось. Там… Как бы это сказать… Дышится не так. Всё другое. Мне кажутся такие места отвратительными.

–Ты действительно странная. Сама же говоришь – зачем гнить тут?

– А ты придурок, – Мэри сверкнула глазами из-под очков. – Вряд ли ты когда-нибудь поймёшь. Откуда, говоришь, приехал?

– Из Соут-Лейк. И я не говорил.

– Не важно, – отмахнулась девушка. – Ты прожил всю жизнь там, не понимая, как на самом деле огромен мир вокруг. Твоя родина – бетонные коробки и гудки машин, а моя – эти холмы и тишина. Смекаешь?

Когда Мэри говорила об этом, то светилась каким-то восторгом. Ник и сам им заражался. Причины такого настроения не искал, но давление в груди на время перестал чувствовать и опустил орудия. Стены никуда не делись, но Мэри была безобидна – на неё не стоило нападать. Она не лезла к нему, не пыталась ничего выяснять, а просто отвечала на вопросы и рассказывала.

Николас действительно не понимал. Мэри Ньюмен было в радость рассуждать о таких вещах при ком-то. Да, от этого парня за километр несло мраком и безнадёгой, но зато он не считал её сумасшедшей ведьмой, отпугивающих парней проклятьями. Да что говорить, её даже в местную церковь не пускали!

У неё была странная философия – в маленьком городе кажется, что мир добр и можно сохранять всю жизнь мечту о том, что это действительно так. С Мэри не происходило никогда ничего ужасно, её не тронула грязь и боль, а на тихую травлю ей было наплевать. Какая разница, что говорят за спиной, если она властна над их судьбами? Об этой власти тоже было приятно мечтать. Иногда ей даже удавалось почувствовать себя действительно особенной и тогда Мэри улыбалась до ушей, снимала очки и щурилась на яркое солнце переливающимися раскалённым железом глазами.

И поэтому между ними была огромная разница, явственно прослеживающаяся во всём, даже в манере ходьбы или говорить.

Ник прощально махнул ей рукой возле своего дома, даже поблагодарил за компанию и с ощущением обречённости пошёл к двери.

Почему-то прошёл ассоциативный ряд со странной тюрьмой. Дом был не мрачным – стены фасада белые, но холодные. Нагоняющие тоску. Всего лишь двухэтажный, а казался огромным особняком. Такие высятся над людьми на обрывах, у подножий которых разбивается в брызги море, где объявлено вечное штормовое предупреждение и солнце очень редкий гость. В нём живёт кто-то обязательно одинокий, нелюдимый, но богатый. Он бродит по пустым коридорам, подписывает какие-то документы в кабинете с широким дубовым столом и пьёт красное вино по вечерам…

– Почему именно красное?

– Твою мать! – Николас шарахнулся в сторону. Рядом стояла “половинчатая” – Зависть. – Зачем так пугать?!

– Ты не ответил на вопрос, – проигнорировала его настроение девочка. – Почему красное?

– Понятия не имею, – рассеяно пробормотал Ник, проходя дальше и бросил через плечо. – Кажется, аристократы всегда пьют красное. Да и белое вино – то ещё дерьмо.

– А я бы с тобой не согласилась, – демоница последовала за ним неслышно, только тихо шуршало платье, едва скрывающее худые колени. – Белое вино – достойный напиток. А вообще я хотела тебе передать, что с тобой желает пообщаться Праздность.

– Клоун? – Ник резко развернулся, остановившись на лестнице. – Чего ему надо?

– Сами разбирайтесь, он просто просил передать. Вернётся через два часа. После своего школьного спектакля отправился то ли в Швецию, то ли ещё куда. Сказал, что ему нужно развеяться после продолжительного общения с дегенератами…

“Очень полезная информация, спасибо. На хрен он тогда вообще с ними общается?”

…– А тебе следует готовить задницу, потому что разговор будет о чём-то серьёзном. И ради всего сущего, на называй его клоуном. В порошок сотрёт.

“Гордый, значит? А по мне так псих психом. Так срываться из-за тупой вечеринки…”

– Мне вроде сказали, что мы контактировать не будем, – попытался докопаться до слов Лени Ник. – А всё говорит об обратном.

– Пф, – девочка сложила руки на груди. – Правила устанавливаешь не ты. Разрешили выходить из комнаты – спасибо скажи.

– Спасибо, – ядовито отозвался он, поднимаясь дальше.

Два монстра – не заправленная кровать и распахнутый шкаф. Разинули свои пасти тишины и одиночества, терпеливо ждали подходящего момента, чтобы наброситься. Им не нужно было никаких движений, такие монстры не тронут твоего тела, не сдвинутся с места, но от этого не перестают быть страшнейшим твоим кошмаром.

Николас угрюмо прошёл в комнату, бросив рюкзак на пол и заполз в ноут – отправить всё-таки письмо, а потом приняться за домашку.

Праздность ввалился в слегка поддатом состоянии, со следами красной помады на шее. Пахло от него перегаром чего-то дорого, но сам вид пьяным не был. В полу расстёгнутой рубашке, обтягивающих джинсах и очках на кончике носа он смотрелся, как угодно, но точно не грозно. Только хмурое выражение лица напрягало и не зря.

– Поднимай свою задницу, – демон махнул рукой, и тетрадка с нерешённым тригонометрическим уравнением улетела в стену. – Пройдёмся, а то у меня сейчас башка отвалится.

Булки всё-таки сделали “жамк”.

Николас уныло потащился за Рандо, ворча про себя на бесцеремонность и бестактность. Зависть, что-то грызущая сидя на столе, с напускной радостью помахала им рукой.

Какое-то время они шли в тишине. Ник пинал невидимые камешки кроссовками, а Праздность просто хмуро молчал, сунув руки в карманы.

– Никогда бы не подумал, что буду вот так идти рядом со смертным, – фыркнул наконец он, затем вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет неизвестной фирмы. – Будешь?

Парень пожал плечами, вытащив одну и теперь они снова шли молча, но уже дымили каждый себе на уме.

– Ты зачем меня позвал? – решился всё же спросить Николас. – Или они отравленные?

– Есть более изощрённые способы разделаться с раздражающими созданиями. Хлорпирифос например, – пробормотал Рандо себе под нос. Пронаблюдал как Ник закашлялся и явно остался доволен шуткой. – В общем, это на счёт Лени.

– Потому что я её послал? – Николас остановился. – И что? Я не собираюсь потакать её хотелкам только потому, что она демон.

– Да ничего она тебе не сделает. Лень самая безобидная из нас, если её не злить, а злится она примерно раз в столетие.

– Какое облегчение… – парень затянулся. – Я вас всё-таки не понимаю. Совсем. Никак.

– Мы сами себя не всегда понимаем, – обнадёжил его Рандо, кивнув. – Так что ты не одинок в своём начинании. У тебя, кстати, все дома вообще? Я думал, если покажемся – будут вопли, сопли и мольбы о пощаде.

– Я тоже тебя не понимаю, – вернул Николас любезность в такой же саркастичной манере.

– Хочешь совет? – демон скосил на него взгляд, поднося сигарету к губам.

– Нет.

– Тебя никто не спрашивает. Не обижай Лень. Три шкуры спущу, а потом доберусь до четвёртой.

Николас хотел было возразить, что в обиду себя давать не намерен, но всё-таки стушевался вод этим золотистым прищуром. Понурил плечи, буркнул нечто нечленораздельное. Его бесила такая политика – мы будем делать что хотим, а твоего мнения никто не спрашивает. Хотелось добавить голосом Малфоя “поганая грязнокровка!”

– Это всё? – решил он уточнить на всякий случай.

– Вали обратно, – отмахнулся Праздность и побрёл дальше в одиночестве.

Рандо вообще хотелось пропустить этот этап с угрозами и приступить сразу к действиям, но Лень попросила смертного не трогать. Она вообще единственная, что ещё пытался не разочароваться в людях окончательно. Демоница до сих пор верила, что отдельных индивидов ещё можно исправить, да и мир этот тоже не пропал. Пока в нём не перевелись добрые люди – можно сделать всё, что угодно! И, по иронии судьбы, она была Ленью. Той, что должна таких вот “добрых” людей загонять в угол, полную безнадёгу и плотоядно наблюдать, как они намыливают верёвку и взбираются на табурет.

Забавно всё-таки вышло. Никакого божественного замысла не было и в помине, как и Бога. Нечисть, Иные – сколько угодно, но ничего кроме. Праздность испытывал то ли презрение к верующим, то ли жалость.

Так что ни на чью помощь им никогда нельзя было надеяться. Сами по себе во веки веков.

– Аминь, ублюдок, – усмехнулся демон, показывая небесам средний палец. Потом огляделся и пропал.

Не любил, когда его начинали одолевать подобные мысли. Сразу вспомнились те-самые-времена и становилось тоскливо, отвратительно. Чем он был лучше того же Николаса, если подумать? Точно так же сныкался за навязанной маской придурка, которому даже Гнев не указ, но который всё равно время от времени огребает от старшего по самое не хочу. И точно так же бежит от воспоминаний, как и все они… Лень, пожалуй, преуспела больше всего. Она никогда не пряталась, но улыбалась порой настолько грустно, что мгновенно прошибал холодный пот… Праздность мотнул головой. Зараза.

Демон поправил очки, огляделся, выясняя, где очутился на этот раз. Вокруг простиралась то ли степь, то ли поле, но, во всяком случае, местность пустынная. В паре метрах от него – невысокое крыльцо и деревянное двухэтажное здание с заколоченными окнами. Праздность вдохнул. Опять?

Он и любил, и ненавидел это место одновременно. Если Похоть узнает, что попёрся сюда без неё – обидится, но сейчас парню было плевать. Он толкнул всхлипнувшую дверцу, а рядом скрипнула цепями на столбе формы буквы “Г” вывеска – “Таверна Ста Дорог”.

– Мне кажется или у тебя дрожит голос? – выдал динамик механический вопрос матери.

“Сдерживаюсь, чтобы не послать тебя к чёрту”

– Кажется, но я действительно немного подустал за сегодня. Дэвид получил моё сообщение? Теперь он отстанет от меня?

“Блин!”

– Ник! – возмутилась женщина. – Он очень много сделал для тебя! Как ты можешь так говорить?!

– Да-да, прости, – потёр он переносицу. – Просто я… Правда устал. Извини.

Это было не то, что нужно сейчас. Николасу до трясучки хотелось сбросить звонок, зацепить наушники и закрыть глаза, погрузившись в мнимое душевное равновесие, а не слушать тупые наставления.

– Ладно, – она вздохнула. – Как школа? Я имею в виду не только твою успеваемость. Ты нашёл кого-нибудь?

“Проблемы? О, да. Целых семь дерьмодемонов. Даже восемь, если учитывать Джея”.

– Да, мам. Я вроде как общаюсь с одним парнем, всё идёт неплохо. По крайней мере он не ненавидит меня, да и в целом школа нормальная.

Ник возвёл взгляд к потолку. Когда заметил, что картинка размыта – почти запаниковал, но силой подавил надвигающуюся бурю. Стало даже интересно насколько хватит. В последний раз он смог продержаться несколько часов, хотя и откат был уничтожающий в ноль.

– Это хорошо-о-о, – протянула женщина. – Я тебя отвлекаю, наверное, там Дэвид вернулся и я…

– Конечно, мам, иди, всё в порядке. Привет Сьюз…

Она сбросила и эхо коротких гудков прокатилось по пустом сознанию. Николас чувствовал, как стекленеют глаза и сглотнул.

Нужно было за что-то уцепиться. Музыка уже не то, не может. В голове стало пусто и одновременно слишком тесно от мыслей. Так бывает, когда начинается паника.

У всех, конечно, она разная. В попытках разобраться в себе Николас много чего перелопатил в интернете и понял только то, что общих понятий крайне мало. Кому-то стоит медитировать и всё будет куда легче, кого-то может успокоить тёплая ванна или звонок родному человеку.

Но у него не было ванны – вместо неё душевая, а список контактов составляют предки. И он один. В комнате, освещённой только экраном ноутбука с поставленным на паузы фильмом. Больше ничего в его мире нет.

Ни-че-го.

Он принялся легко раскачиваться, согнувшись и взявшись за голову. Старался отыскать хоть одно радужное воспоминание, чтобы проживать его снова и снова, даже если оно будет длиться всего секунду, но не мог уцепиться ни за что. Сознание превратилось в гудящий рой, который изредка бился о стенки и Ник вздрагивал. Дышать было тяжело, а он всё равно вдыхал полной грудью, потом сжимал губы и опять, опять, опять… Терялся, трясся.

Почему это происходит опять? И почему именно с ним? Неужели мало остальных шести миллиардов кожаных мешков с мясом, чтоб это досталось кому-то другому?!

“Ничтожество”.

Крик скрывался за сжатыми пальцами на волосах. Немой, рвался прямо из груди так, что казалось – рот не выдержит и Америка получит нового Джокера.

“Что ты можешь один?”

В тёмной-тёмной комнате всё смазывалось, срывалось, путалось. Нику казалось, что он и есть этот диван. Звук падения какого-то стеклянного предмета заставил дёрнуться в сторону – импровизированная пепельница оказалась на полу.

“Притворщик”

Но он никогда не притворялся. Или он себя в этом убедил? В чём вообще можно быть уверенным на все сто десять процентов? В себе? Вот уж вряд ли. Почему всегда так много вопросов и ни одного сраного ответа? Почему?

“Всё, что тебе нужно – жалость. Что бы ты ни говорил. Жалость.”

– НЕТ! – выпалил он всё-таки, широко распахнув глаза. Пустота распахнула пасть.

“В н и м а н и е” – жутко улыбался внутренний голос-монстр.

Хотелось провалиться сквозь землю. Невыносимо, больно, противно, мерзко. У него не было такого год. Год относительно спокойной жизни и это при том, что он видел эту стерву почти каждый грёбанный день в школе и даже ходил на одни уроки.

“Зря. Зря дышишь, зря желаешь, зря ешь. Зря живёшь.”

Когда что-то доставляет тебе неимоверную боль проще всего обозлиться и превратить это в повседневность. Слушать ваши песни, ходить в ваши места и всё это силком, затаскивая себя туда под любыми предлогами. Сделать всё возможное, чтобы оно перестало ассоциироваться с этим человеком.

“А может ты мазохист? Может, тебе нравится страдать? Почему ты никогда не говорил им, каково тебе?”

Но лето притупило ощущения, а от занятий в прошлой школе он был отстранён на второй же день. Драка, из которой Кристиан Грант вышел с разбитым носом. И что, что его потом чуть не запинала толпа тупых игроков в регби? Учитель же подоспел. А может и хорошо было, если бы запинали…

“Синдром жертвы? Абьюз? Спасатель?”

Да какая, на хрен, разница, если так подумать? Кто начал развешивать эти ярлыки? Николас живой. Ж-и-в-о-й. Он чувствует, способен дышать и задыхаться! Он не робот, выполняющий функции жизнедеятельности, как и сотни других таких же подростков, буквально подыхающих без родительской поддержки. Которые якобы не оправдали надежд.

“Кто ты? Что ты? З а ч е м ты?”

Как будто в голове играет мощнейший орган, не желающий прекращать. Черепушка трещит по швам, вот-вот взорвётся.

Нет, всё же это нельзя никак описать. Поток, бурлящих мыслей и чувств, он невыносим до одури, забирает так тщательно скопленные силы и не оставляет за собой ничего кроме пустоты. Потом поток уйдёт, а Николас останется сидеть и тупить в стену, искать смысл, чтобы подняться и умыть лицо холодной водой.

“Тебе не тяжело, ты просто притворяешься, понимаешь? Чтобы было кого винить. Ты сам сделал себе монстра, а она была права. Своя жизнь. У каждого. И не тебе в неё лезть.”

И все обещания, всё на свете теряет смысл и цвет. Окрашивается размытыми тонами чёрного, мельтешащего. А в противовес истерзанной мысли “Хватит…” только череда ударов, бьющих сильнее, чем тяжёлый кулак под дых. Куда они метят – так и не ясно, но наотмашь, бросают об стену и разбивают на осколки горного хрусталя.

Крик.

Страх.

Паника.

КТО ТЫ

НЕ ХОЧУ

Х В А Т И Т

– Хватит, – тихий голос врывается, распугивая рой и из темноты тянется худая, бледная рука. – Тише.

Николас вздрогнул, дёрнулся в сторону и во все глаза уставился на Лень, сидящую рядом на кровати. Она печально щурилась, тянула к нему ладонь и улыбалась как-то по-особенному. Это была не жалость, от которой мгновенно бы стошнило, а скорее… сострадание.

Она не жалела его, потому что понимала – это чувство ему совершенно не нужно. Демоница просто была рядом и понимала. Прямо как тогда, но сейчас, находясь на какой-то жутко пугающей границе, Ник уже не собирался её отталкивать. Он вообще ничего не собирался делать. Просто согнулся, утыкаясь лицом в одеяло и глухо закричал, когда пальцы забрались в его волосы.

Буря не запихивалась силой обратно, а просто успокаивалась, превращая шторм в плещущиеся волны. Не сразу, а постепенно.

Разве демон на такое способен? – размышлял Николас, измученный собой же, не двигаясь. Создание по природе своей злобное, призванное лишь отравлять человеческие жизни и ничего, кроме этого, не умеющее. Обман, подкуп, клевета… Но потому ли он так резко оградил себя вчера от Лени? Может причина была в том, что она напомнила ему человека?

Лень что-то тихо говорила, даже больше напевала. Жутковатую песенку, от которой несло тоской и горем, но от которой делалось так приятно сейчас. Может он и мазохист всё-таки, и все эти обрывочные мысли всегда были правы. До сих пор трезвость мышления давалась с трудом.

– Ты порядке? – спросила девушка через полчаса.

– Если желание закрыть глаза и больше никогда их не открывать – считается за “порядок”, то да, я в полном, – Николас сел, потирая пальцами переносицу. – Отлично себя чувствую, спасибо.

Лень усмехнулась, забирая прядь волос за ухо. Откинувшись на стену спиной, Ник только сейчас принялся её детально разглядывать. Волосы то ли грязные, то ли просто такой структуры, выглядящие не особо презентабельно, худое лицо и резко выделяющиеся тусклым светом голубые глаза на нём. И кигуруми это… Не вязалось.

– Почему ты так одета? – спросил Ник, потянувшийся за сигаретами и пепельницей на пол. На этот раз даже предложил пачку Лени – та не отказалась.

– Мне нравится, – пожала демоница плечами, выпуская клубок дыма в потолок. – Комфортно.

– Понятно.

В тишине был слышен треск тлеющего табака.

– Извини, что сорвался и тебе пришлось видеть это, – выдавил всё же из себя Николас, глянув на неё. – Как-то…  Я, обычно, так себя не веду. Правда.

– Лгать демону – заведомо плохая идея, – хитро прищурилась Лень. – Действительно плохая. Но тебе в любом случае не за что извиняться, Ник. Ты человек. А людям свойственно проявлять слабость, у всех бывают плохие дни.

“А плохие жизни?”

– И они тоже.

– Чёрт, – он нервно рассмеялся. – Это начинает напрягать. А ещё я, наверное, должен извиниться за тот вечер?

– Достаточно будет сказать спасибо за этот.

Сложнее, чем он ожидал. Изобразить благодарность было проще простого, а вот отыскать в себе реальную эмоцию… Огромной проблемой служила стенка под названием “Я же не просил”.

– Спасибо.

Лень кивнула, показывая, что принимает слова и расслаблено откинулась на спину, закинув ногу на ногу. Покачивала одной, пока Ник до сих пор не мог толком шевелиться, кроме как механических затяжек. Он смотрел в сочленение потолка и стены, не имеющее даже плинтуса, замечал там трещинку, ползущую вниз. Или вверх?

– Ты не замечала, как много иногда великого можно найти в простых вещах? – внезапно решил поделиться Ник. – И, что мироздание можно разглядеть буквально везде. Замысел социума, люди, мир… И мир людей. И имею в виду их личный, каждого живущего человека. Два человека могут быть похожими как две капли воды, но различны ровно настолько, сколько и параллельные прямые. С виду – идентичны, но на деле никогда не пересекутся. У них много общего, но объединиться им не суждено… Бред с виду, а если вдуматься? Мозги же сломать можно.

– Любишь математику? – заинтересовалась демоница.

– Любил, – поправил её Ник. – В средней школе действительно обожал, особенно когда что-то получалось, а потом забросил. Идиот.

У него опять начинался припадок просветления. Быстрота перепада напугала, но это лучше, чем второй исход истерики.

– Почему?

– Не знаю. Вернее знаю, но… Это сложно, – Николас тяжело, почти судорожно выдохнул. – Иногда твоё существование становится настолько бессмысленно трагичным, что любые мелочи, типа, брюзжащего слюной препода за пятую заваленную подряд контрольную, уже никак не трогают, а интерес пропадает.

– В тебе есть некая доля романтики, ты в курсе?

– Никогда об этом не задумывался, – парень откинул с себя одеяло, поднялся, несколько секунд подержался за голову. – Скажи мне, что твои способности не заканчиваются на пении истерящим мальчикам. Может, ты можешь обращать воду в вино или что-то типа того?

– За этим к другому парню, – Лень улыбнулась.

– Жаль, – Николас по-настоящему разочаровано вдохнул. – Я бы, сейчас, выпил, наверное… Спустимся вниз? Там оставался сок.