Текст книги "Небо Голливуда"

– Он таким станет, как только ты появишься со своим революционным предложением.

– Твой цинизм тут не поможет.

– Это не цинизм. Это называется реализмом.

Долгие годы Грин обманывал сам себя, будто все возможно, стоит только захотеть. Сейчас он понимал, что этот девиз был лишь нелепым американским мыльным пузырем, зависшим над мрачной действительностью города. Если что-то не получается, значит, на самом деле ты этого вовсе не хочешь – так настраивал себя Грин, следуя теории сонма местных философов, – поэтому сначала необходимо осознать свои истинные мотивы. Тысячи дипломированных и квазипсихотерапевтов могли бы помочь отыскать твое истинное «я», глубоко скрытый смысл твоего существа, высвободив в тебе в конце этого беспокойного пути невероятную силу воли, с которой можно было бы приступать к действию. Но все это лишь болтовня для приукрашивания голой реальности. А реальность заключается в том, что большинство людей слишком слабы, недалеки и жалки, чтобы раздвинуть рамки своей заурядности. Как актер он несколько раз поймал свет случайной вспышки в уникальных, неповторимых обстоятельствах, но в силу способностей не смог его удержать, захватить и властвовать над ним. Нужно было остановиться. Грин должен был положить конец этому самообману.

– Ты не веришь в эту затею? – спросил Джимми Кейдж, со страхом ожидая ответа.

Грин видел, как Кейдж сглотнул и уставился вдаль. К счастью, Джимми держал в руках сигарету, которая придавала ему позерский вид.

– А ты?

– Верю, – сухо ответил Джимми.

– Извини, что разочаровал тебя, – сказал Грин.

Выдержав паузу, Кейдж повернулся к Грину спиной и, тяжело дыша, сказал:

– Ничего не поделаешь. Ты просто трус.

– Но это бессмысленно, Джимми. Десять тысяч долларов? Это ерунда. Мы к такому не привыкли. Джимми, нам уже давно не по двадцать два! Тебе уже пора на пенсию, а я безрассудный тюфяк без возраста с кучкой денег, которых хватит еще максимум на пару дней! После чего мне придется идти воровать.

– Мы можем поставить фильм. Даже на десять кусков.

– Джимми, я в это не верю.

Повернувшись к нему лицом, Кейдж воскликнул со слезами на глазах:

– Это наш последний шанс! Больше нам работы никто не предложит! Мы теперь в немилости! Я сделал в жизни много ошибок, да и ты не меньше. Нас опережают сотни, тысячи других, ведь мы представляем собой риск, который никто не желает на себя брать! Они больше нас не жрут! И потому нам самим скоро нечего будет жрать, если так будет продолжаться дальше!

К ним приближалась машина, и они оба повернулись, как будто хотели разглядеть водителя сквозь слепящий свет передних фар. Автомобиль пересек желтую разделяющую полосу (запрещенный маневр), чтобы переехать на их сторону бульвара, и остановился.

В открытое окно выглянула голова Бенсона, измученного, уставшего и болезненного в желтом свете неоновой лампы над входом в «Сант-Мартин».

Он прошептал:

– Если полиция его обнаружит, они станут всех допрашивать. Они найдут тот дом и тогда меня тоже вызовут на допрос, и я не смогу скрыть, что видел Тино. Если я не признаюсь, то меня обвинят в соучастии за дачу ложных показаний. Я не хочу врать. Я убежден, что буду главным свидетелем. Последние годы моей жизни будут отравлены тем, что я должен буду где-то скрываться, возможно, даже под чужим именем и в другом облике, представляя собой номер в программе по защите свидетелей.

– Чушь собачья, Флойд, ты в другом облике – это то же самое, что Клинтон, который не любит секс, – сказал Кейдж.

Бенсон не прореагировал на его ремарку и продолжал:

– Предлагаю увезти оттуда труп Тино. Как вы думаете, господин Грин?

– Как увезти?! – воскликнул Кейдж и бросил на Грина ошеломленный взгляд.

– Тино надо оттуда убрать, – повторил Бенсон.

– Ты в своем уме? – закричал Кейдж.

– Возможно, вы и правы, – кивнул Грин без всяких эмоций. – Только куда? Бросим его в гроб к Роберту Канту?

– Об этом я еще не подумал. – Бенсон стер пот под глазами тыльной стороной ладони.

– Может, просто похороним его там, где он лежит? – предложил Грин.

– Копать эту твердую землю? Нет, нет, это будет длиться до бесконечности. Нужно придумать короткую и точную операцию, – ответил Бенсон.

– Увезем его куда-нибудь за город и бросим по дороге в Лас-Вегас?

– Это тоже займет много времени. И кроме того, там все время патрулируют полицейские машины.

– Просто вернемся завтра утром со сворой голодных собак, – сказал Кейдж. – Или разрубим его на куски и скормим акулам.

– Придумал! – воскликнул Бенсон, пропустив трепетную речь Кейджа мимо ушей. – У меня в подвале огромный морозильник. Спрячем его туда.

– Что?! – Кейдж уставился на него с открытым ртом, а затем обратился к Грину: – Ты слышал, Том? Ты слышал, что сказал Флойд?

– Давайте сделаем это немедленно, – сказал Грин.

– Со мной двое умалишенных, – заключил Кейдж.

ТРИНАДЦАТЬ

Когда-то давно Джимми Кейдж сыграл сумасшедшего патологоанатома в дешевом фильме ужасов Кормана. Хотя роль того и не стоила, Кейдж с головой погрузился в работу криминалистических лабораторий. И теперь он вспомнил, что окоченение трупа вызвано химической реакцией на молочную кислоту, вырабатываемую мышечной тканью в течение тридцати шести часов после смерти.

Когда на буксировочном тросе, привязанном к крючку под передним бампером «олдса», они тащили Тино наверх, его конечности болтались из стороны в сторону. Трупная окоченелость прошла. Завернутое в плотный пластик тело терлось о бугристый склон ущелья. У них не было выхода: другого более или менее приличного способа поднять труп по крутому откосу они не видели. Идея использовать буксировочный трос пришла Флойду Бенсону. Задним ходом он медленно управлял «олдсом», вытаскивая привязанного к тросу Тино. Самый молодой из них, Грин, карабкался наверх, сопровождая труп, а Кейдж стоял на обочине, диктуя Бенсону уменьшить или увеличить скорость. Пластик порвался, и, когда они клали тело в багажник, Тино выглядел так, будто по нему проехались катком, а по спине долго били розгами. Все это длилось не более двадцати минут.

– У вас нет ни стыда, ни совести, – сказал Кейдж, разглядывая морозильную камеру. В ней можно было хранить запасы еды, которых хватило бы на много недель.

Морозильник стоял в подвале дома Бенсона в Санта-Монике, вилле предвоенного времени, к северу от городских небоскребов Оушен-авеню. От виллы на пляж вела бетонная дорожка, проложенная специально для бегающих трусцой и катающихся на роликовых коньках. По ней ежедневно передвигались тысячи спортсменов с плоскими животами и пустыми глазами (в их числе был и Грин, когда еще жил на Третьей улице). Дом располагался в долине средиземноморского типа и выглядел просторнее и комфортнее, чем его описывал Бенсон. Он был построен в стиле, который в Калифорнии называли «испанским»: изящная деревянная и железная отделка, потолочные перекрытия, когда-то расписанные яркими цветами, кафель причудливой формы, заброшенный бассейн с отвалившимися лазурными плитками, художественная мастерская с высокими окнами, выходящими в сад. Последнее землетрясение немного повредило здание – во время дождя внутрь просачивалась вода, но вкус, изящество и комфорт остались. Для тех, кто привык жить в «Сант-Мартине», этот дом казался дворцом.

Морозильник соседствовал с потертой мебелью, пыльным верстаком, досками, велосипедными запчастями, полными ненужных книг шкафами, абажурами, запасным холодильником, тремя телевизорами – привычными предметами, хранящимися в подвале.

– Вероятно, он был преступником, – сказал Бенсон, чтобы как-то заглушить угрызения совести.

– Вот именно, что вероятно, – повторил Кейдж. – То есть невинным человеком, пока не доказано обратное.

Грин снова попытался воспользоваться моментом:

– Именно поэтому необходимо поставить «жучки». Мы должны узнать, почему убили Тино.

– Вы действительно хотите это знать? – спросил Бенсон, заранее зная ответ.

– Что ты с ним сделаешь, Флойд? – поинтересовался Кейдж.

– Пока оставлю его здесь, – решительно ответил Бенсон.

– Надолго?

– Не знаю. Насколько будет возможно.

– И ты останешься здесь жить? – спросил Кейдж.

– Да.

– Все это время?

– У меня разве есть выбор?

– Всю оставшуюся жизнь ты будешь заложником Тино, – заключил Кейдж.

– Надеюсь, я забуду о нем, – ответил Бенсон. – Или… кремирую его когда-нибудь. Каждый день по кусочку в горелку. Пока Тино не превратится в пепел.

– А эти кусочки от Тино вы сами будете отрезать? – спросил Грин. – По сто грамм или по полкило?

– Мне сейчас просто необходимо выпить, – сказал Кейдж.

Они сели за стол на кухне и открыли бутылку.

Последние сорок лет интерьер дома не удостаивался внимания архитекторов, и кухня навевала ностальгические воспоминания о пятидесятых годах – красная искусственная кожа, изогнутые ножки, закругленные формы.

– И все же это лучший вариант, – сказал Бенсон, пытаясь расслабиться. – Полиция ничего не знает об убийстве.

– И вы после этого до конца жизни сможете спокойно спать? – спросил Грин. – Зная, что под вами лежит труп, а убийца тем временем разгуливает на свободе?

– Конечно, – ответил Бенсон, стараясь уничтожить свои сомнения.

– Флойд, ты же знаешь, что в один прекрасный день все раскроется, – предостерег его Кейдж.

– Его наверняка кто-нибудь найдет: монтер, сантехник или гость. И никто тебе не поверит, Флойд.

– Я же сказал, что сожгу его, – беспокойно и упрямо выдавил Бенсон из своих мясистых щек, не в состоянии предвидеть все последствия транспортировки трупа.

– Но если вы уже зашли так далеко, почему бы не сделать еще один шажок? – спросил Грин.

– Потому что я и так уже достаточно шагнул, – отрезал Бенсон.

– С чего ты вообще взял, что это выигрышное дело? – спросил Кейдж Грина. – По-моему, малобюджетный фильм имеет больше шансов на успех. Но ты отказываешься даже обсуждать идею его производства. А вот шантаж гангстеров – это в самый раз. Ты запутался, не я.

– Родни можно обработать. У нас есть для этого все необходимое. Ведь мы должны играть, чтобы все получилось. Мы хорошо продумаем наши действия и заберем то, что принес Тино. Выдав себя за инспекторов полиции, расследующих убийство Тино, мы надавим на Родни. Он судорожно станет думать, что делать с деньгами. Мы скажем, что получили наводку и хотим проверить, что произошло в последний день жизни Тино. Поскольку газеты об этом ничего не писали, только полиция может знать о его смерти. А поставив «жучки», мы будем в курсе всех планов Родни: где он прячет деньги, собирается ли в Мехико. Мы будем знать обо всем!

Кейдж скептически посмотрел на Грина:

– То есть мы звоним в дверь и говорим: эй, Родни, как дела, мы тут зашли поболтать!

– Да. Так обычно и происходит, когда на пороге появляется полиция.

– Для этого нужно иметь полицейские бляхи.

– Джимми, сколько знакомых реквизиторов могли бы одолжить нам бляхи?

– А оружие?

– Купим, – сказал Грин решительно. – Нам нужно настоящее. Мы не можем заявиться к ним с подделкой.

– Господин Грин, я вас не понимаю, – пожаловался Бенсон, не переставая потеть. – Что вас так прельщает в Тино и Родни? Почему бы вам не направить свои таланты на что-нибудь другое, более благородное?

– А чем это не благородно? Мы разделаемся с мошенником и убийцей, который, возможно, прими дело обычный судебный оборот, вышел бы сухим из воды. Ведь у него достаточно денег, чтобы нанять лучших адвокатов, таких, как Джонни Кохрэнс или Алан Дершовитцен, которые без зазрения совести будут перевирать факты и нести самую отвратительную ложь. Нам нечего терять! Что ждет нас впереди? Господин Бенсон, вы величайший актер прошедшего десятилетия, и что вы вынуждены делать, чтобы оставаться на плаву? Продавать себя в качестве электрика! Говорить «спасибо» и «пожалуйста» своему шефу и устанавливать сигнализацию у всякого сброда, с помощью которой им еще проще скрывать свои преступления! По-моему, это даже очень благородно. И я ничего не потеряю, если осуществлю сей благородный план.

– Ты можешь погибнуть, – сказал Кейдж холодно. – Впрочем, тебе виднее. Ты волен делать со своей жизнью что угодно. Но ведь и моя жизнь поставлена на карту.

– Нет. Мы продумаем исключительно выигрышный вариант. Безопасный на сто процентов. И ни процента меньше.

– Я не должен говорить «спасибо», – сказал Бенсон с уязвленной гордостью. Он не отрывал взгляда от стакана, в третий раз доверху наполненного виски. – Бенни Зар относится ко мне с уважением. Израильтянин из бывшей Персии.

– С чего ты взял, что Родни нам поверит? – спросил Кейдж.

Грин подождал, пока Бенсон допьет виски и отвлечется от стакана. Мясистый второй подбородок скрывал кадык, и легкая дрожь пронизывала кожу под нижней губой.

– Родни поверит нам, потому что у нас Тино.

– Потому что у нас Тино, – повторил Кейдж с издевкой. – Звучит красиво, но что это значит? У нас даже на съемках не всегда все получалось. А тут чистая импровизация, это тебе не игра по заранее выученному тексту!

– Если нам удастся убедить Родни, что мы из полиции, то все получится.

– Как будто они не посмеют убить полицейских! Если Родни почувствует опасность, он не станет экономить на нас пули.

– До этого не дойдет. Не стоит фантазировать. Сейчас нужно оперировать фактами. Тино лежит внизу в морозилке. До тех пор пока господин Бенсон платит за электричество, у нас нет повода для беспокойства. Следующий шаг мы сделаем только тогда, когда будем располагать дополнительной информацией. Возможно, мы вообще решим ничего не предпринимать. Слишком рискованно, слишком сложно, игра не стоит свеч – мало ли что может повлиять на наши действия. Но сначала господину Бенсону нужно установить подслушивающее устройство. Сейчас продаются крошечные микрофоны, полностью оснащенные передатчиком и питанием.

– А куда мы денем ретранслятор? – спросил Бенсон, неожиданно подхватив нить размышлений Грина. – Не думайте, что мини-передатчики способны транслировать сигналы на десять-двадцать миль – максимум на несколько сот ярдов. А от Уитли до моего дома, господин Грин, – по крайней мере миль десять, если не больше.

– А до «Сант-Мартина»?

– У меня нет опыта с этими штуками. Я спрошу, – ответил Бенсон.

– Объясните мне, о чем это вы тут беседуете, – потребовал Кейдж.

– Мы обсуждаем три простых фазы, – сказал Грин. – На микрофон записываются разговоры, ведущиеся в доме Родни, – это первая фаза. Далее они посылаются на ретранслятор, а затем в приемник, который мы и прослушиваем.

– И по-вашему, это просто? – спросил Кейдж. – Обратитесь за помощью к инженерно-строительным войскам.

– На самом деле все не так сложно, – сказал Бенсон, поддерживая Грина. – Единственная загвоздка – куда поставить ретранслятор.

– В мой номер в «Сант-Мартине». Или в машину недалеко от дома Родни, – ответил Грин. – Используем радиоантенну для приема, а вторую антенну установим для передачи.

– Какую машину вы имеете в виду? – спросил Бенсон. – Я не могу жить без моего «олдса».

– Купим какую-нибудь развалюху. Припаркуем ее на одной из соседних улиц, а в «Сант-Мартине» или здесь будем прослушивать.

Качая головой, Кейдж перегнулся через стол:

– Флойд, этот парень сумасшедший, ты что, действительно собираешься участвовать в таком бреде?

– У меня в подвале труп, – уклонился от ответа Бенсон. – Мне… э-э… нужно подумать. Сколько сейчас времени?

– Полдевятого, – сказал Грин.

– Через полтора часа мне надо уходить. Родни не любит, когда его беспокоят до одиннадцати.

– Он бросил взгляд на Кейджа. – Разве тебе не интересно, что они там задумали?

– Нет, – отрезал Джимми Кейдж.

– Я буду проезжать мимо вашей гостиницы. Я вас там высажу. А сейчас я умираю от голода. Могу я угостить вас обоих завтраком?

Они зажарили яичницу, подогрели хлеб в треснувшем тостере и сварили кофе. Ни один из них не проронил ни слова.

Если бы они не поехали к Голливудскому знаку, темноволосый Тино – или, точнее, то, что от него осталось после того, как его обглодали бы койоты, – так и лежал бы там, разлагаясь под солнцем. Возможно, его обнаружил бы какой-нибудь пьянчуга или безработный актер, но, скорее всего, еще долгие годы его тело продолжало бы сохнуть на скате ущелья, постепенно превращаясь в мумию. Так случилось, что он оказался на их пути. Тино погиб не зря, думал Грин, в гробовой тишине поглощая свой завтрак. Он слушал, как в кофеварке капает кофе, как сопит и пыхтит Бенсон, как, отправляя в рот очередной кусок, чавкает Кейдж; он слышал гул тысяч автомобилей на Пасифик-Коуст-Хайвей и шевеление пробудившихся соседей в этом суетливом городе. Тино избавит нас от страха быть такими же, как он, найденными на дне ущелья в полной неизвестности, думал Грин. Возможно, в его смерти скрыт какой-то тайный смысл.

– У меня есть план, – сказал Кейдж. – Это план с правилами.

– Дорогой Джим, я живу благодаря сплетням, лжи и мечтам, – сказал Бенсон. – Давай, поделись своим планом.

Кейдж вопросительно посмотрел на Грина, будто спрашивая разрешения для того, о чем собирался сейчас рассказать.

– Это не то, что ты думаешь. Это не связано с Тино.

– А что тогда?

Кейдж начал свой рассказ:

– Анна была чем-то вроде любовницы главаря мафии. Женщина на верхушке клана! Она руководила курьерской службой мафии. В один прекрасный день к ней на работу приходит устраиваться девушка. Что-то в этой девушке кажется Анне знакомым, где-то она уже ее видела. И что делает Анна? Пытается выяснить, кто эта девушка. И, черт возьми, девушка оказывается ее дочерью, от которой она отказалась много лет назад, когда сидела в тюрьме. Тем временем девушку посылают на задание – доставить пакет с сомнительным содержимым. Анна отправляется вслед за ней, и их обеих арестовывают. Анна предлагает сделку: освободите девушку и я все расскажу. Судебные органы соглашаются. И Анна свидетельствует против мафии. Мафия заказывает наемного убийцу. Тот находит Анну, но вместо того, чтобы ее убить, берет ее под свою защиту. Потому что он – отец той девушки. Как тебе такой поворот?

– Отлично, – сказал Бенсон, – продолжай.

При этом он не отрывал взгляда от остатков еды на своей тарелке – засохшего желтка и корочки хлеба.

– В этом рассказе есть еще и вторая сюжетная линия. Бывший адвокат главного мафиози выходит из тюрьмы, где он сидел за убийство своей жены, которого не совершал. Он хочет найти настоящего убийцу – по-видимому, профессионала. В результате поисков он сталкивается с наемным убийцей, превратившимся из киллера в ангела-хранителя. И что делает Анна? Натравливает их друг на друга!

– И чем все заканчивается?

– Анна и дочь убегают и живут долго и счастливо.

– А те двое мужчин?

– Им крышка.

– А где хеппи-энд?

– Флойд, хеппи-энды нынче не в моде. На дворе девяностые годы двадцатого века. Эпоха постмодерна.

– Я слишком стар. Мне нужен хеппи-энд. В моем возрасте мне больше нечего желать. Ты дозреваешь до этого по мере того, как приближаешься к собственному гнусному концу. Рассказ без счастливого конца ничего не стоит, – сказал Бенсон. – Сам сочинил?

Кейдж покачал головой:

– Том.

Бенсон с восхищением кивнул Грину:

– Примите мои комплименты, господин Грин. Немного запутанно, но, по-моему, весьма качественно. Вы пока еще молоды и потому можете не ставить точку в конце рассказа. Но, поверьте мне, со временем это пройдет. В любом случае отличный замысел!

– Запутанный сюжет сейчас допускается, – сказал Кейдж. – В рассказе Тома есть ирония, стиль и даже пища для размышления. У него в руках готовый сценарий.

– Как называется? – спросил Бенсон.

– «Пожар», – ответил Кейдж.

– «Небо Голливуда», – поправил Грин, не глядя на Кейджа.

– Извини, – сказал Кейдж. – Я не знал, что ты поменял название.

– Не сочтите за критику, но слегка попахивает культом, – проворчал Бенсон. – Вы хотите снять фильм с затянутыми кадрами и дискуссиями о человеческих недостатках? – Последние два слова он произнес абсолютно по-американски.

Кейдж не дал Грину шанса открыть рот.

– Человеческие недостатки, – повторил он с подчеркнуто правильным произношением, – это, прости за выражение, дерьмо собачье, и не нужно слишком этим кичиться. Не будь занудой, Флойд. Речь не идет о человеческих пороках. Речь идет о прошлом. О том, как всю свою жизнь людям приходится исправлять, устранять и преодолевать сделанные в молодости ошибки и глупости. Мафиозный сюжет является лишь оберткой для этой темы.

– Детектив, – сказал Бенсон.

– Точно, – сказал Кейдж.

– И вы хотите, чтобы я нашел вам необходимые для производства фильма тридцать миллионов?

– Да.

– Согласен.

– Ты будешь играть мафиози, – сказал Кейдж.

– Я?

– Да.

– Вообще-то я больше не снимаюсь, Джим.

– Без тебя фильм не получится. Эта твоя роль.

– Джимми, я польщен. Но я уже ничего не стою! Если ты думаешь, что со мной в главной роли тебе легче будет найти спонсоров, то ты ошибаешься!

– Мы надеемся обойтись минимальной суммой, Флойд. Мы практически все можем сами, чтобы поставить этот фильм. Нам не нужны деньги, нам нужен ты.

– А что такое минимальная сумма?

Кейдж начал лобовое наступление:

– Сколько, ты говорил, стоит твоя машина?

Долю секунды Бенсон смотрел на Кейджа, раскрыв рот. А затем расхохотался и весело обратился к Грину:

– Вы знали об этом?

– Хоть убейте, но он со мной этого не обсуждал.

– Ну зачем тебе эта машина? – продолжал Кейдж. – Ты ездишь в ней, куда-то приезжаешь, выходишь из нее – и все!

– Хорошо, эта затея будет стоить мне моего любимого «олдса». Чего еще?

– Времени, сил, веры, – сказал Кейдж.

– Уж не думаете ли вы, что снять фильм можно на десять тысяч долларов?

– Самое интересное, что именно это мы и собираемся сделать, – ответил Кейдж.

Грин не хотел ему противоречить и решил держать рот на замке.

Кейдж продолжал:

– Это возможно. По крайней мере, у кого-то это получается. И если другим это по плечу, то почему бы и нам не попробовать? Сколько у нас знакомых техников? Сколько новичков хотели бы с нами сотрудничать? Нам, конечно, пришлось нелегко в последние годы, но у нас полно заслуг в прошлом, которые привлекут огромное количество людей. Думаю, что нам удастся арендовать достаточно аппаратуры для съемок фильма. Запишем его на видео. Эти вещи сейчас отменного качества, и позднее мы сможем изготовить негатив. У нас полно знакомых редакторов для обработки отснятого материала, звукорежиссеров, ассистентов, специалистов по подбору актеров, водителей. Мы знаем сотни, тысячи людей на хорошо оплачиваемых должностях в киноиндустрии, которые готовы инвестировать в интересный проект. Ведь речь идет именно об инвестициях, а не о подарках. Как только у нас будет прибыль, мы ее с ними разделим. Вырученные от твоей машины деньги мы потратим на негатив и текущие расходы. Питание каждый берет на себя, а мы обеспечиваем кофе и чай. Мы никому не покажем того, что снимаем. Лишь когда фильм будет полностью завершен, мы предложим его дистрибьюторам. И разбогатеем.

– Мы втроем? – спросил Флойд Бенсон, еще не до конца веря, но уже погрузившись в эту мечту.

– Да, – сказал Кейдж как можно решительнее. – Осталось найти лишь женщину. Интересная роль. Нужно подумать, кого стоит пригласить.

На какое-то время воцарилось молчание. Последняя реплика Кейджа тут же отозвалась эхом в голове Бенсона.

– Вам не понять. Между ней и мной… нет, извините, не получится.

– Флойд, она фантастическая актриса! Почему бы нам к ней не обратиться?

– Нет, нет. Если она будет играть, то я, к сожалению, участвовать не смогу. – Он измученно потупил взор.

– Но почему?

– Если это часть вашего плана, то, пожалуйста, без меня. – Бенсон допил кофе, встал и, выходя из кухни, сказал: – Жаль, что я такой тугодум. Не догадался сразу. Боже, какая прекрасная ночь. Господа, мне пора на работу.

– Флойд, что она тебе сделала? – кричал Кейдж ему вслед.

– Если вам и удастся заполучить ее без моей помощи, то на меня все равно не рассчитывайте. А сейчас мне надо принять душ. Даже на такой работе, как у меня, я хочу чисто и прилично выглядеть. Я электрик-джентльмен.

В четверть одиннадцатого Флойд высадил их у гостиницы «Сант-Мартин».