Текст книги "Третья мировая война. Можно ли ее остановить?"

Война на Пиренейском полуострове расколола не только самих испанцев, но и Европу. Мятежников поддержали фашистские вожди. Адольф Гитлер и Бенито Муссолини признали режим Франко и оказали ему военную помощь.

Первым в испанские дела вмешался Муссолини, который намеревался включить Испанию в свою будущую империю, которая величием должна была сравняться с Римской. Дуче приписывают энергию и настойчивость. В реальности он постоянно менял свои мнения и решения. Иллюзию решительности создавал его бурный темперамент. Он постоянно кого-то распекал и с кем-то конфликтовал. Он жил конфликтами. Уважал и признавал только силу. Попытку договориться воспринимал как проявление слабости.

Министр иностранных дел Италии и зять Муссолини Галеаццо Чиано записал в дневнике 29 октября 1937 года:

«Утром вручали медали вдовам павших в Испании и раненым в боях. Я смотрел на этих женщин и мужчин и видел, как у них на глаза навертывались слезы, и задавал себе вопрос: пролита ли эта кровь во имя правого дела? Ответ: да! В Испании мы сражались, защищая нашу цивилизацию и нашу революцию. Раненые демонстрировали мужество. Один из них, потерявший обе руки и глаз, сказал: «Я бы хотел иметь еще одну руку, чтобы отдать ее за Италию».

А вот от Гитлера европейцы не ожидали участия в испанской войне. Именно в тот год Германия принимала Олимпийские игры и старалась быть респектабельной. Казалось, беспощадные репрессии, с которых в 1933 году началось правление нацистов, остались в прошлом. Количество заключенных в концлагерях сократилось. На фоне агрессии фашистской Италии в Африке, Японии – в Китае, на фоне сталинских репрессий дипломатам и политикам гитлеровское правительство представлялось умеренным.

Европейцы не понимали, с кем имеют дело. Для Гитлера это была всего лишь передышка, необходимая для мобилизации ресурсов. Он жаждал войны и власти над Европой. Он двигался к цели шаг за шагом, не встречая сопротивления, наглел и смелел.

Если мятежникам помогала нацистская Германия, то республиканцам – Советский Союз. Приход к власти крайне левых в Испании, среди которых коммунисты играли главную скрипку, обрадовал Москву, где все еще ожидали мировой революции. Москва поставляла оружие и боевую технику. Советские офицеры служили в испанской армии советниками или даже занимали высшие командные должности.

Люди с обостренным моральным чувством не знали, кого поддержать в этой войне. Русский эмигрант религиозный философ Георгий Петрович Федотов не принял коммунизм и уехал из Советской России. Но Франко и франкисты ему нравились еще меньше.

«Холодная и организованная жестокость генералов» хуже «ярости безумной черни», – писал Федотов. – А когда я узнаю, что эти палачи, убивающие врагов даже в церквах, выдают себя за защитников христианства, мой выбор окончательно сделан: я предпочитаю им одержимых, которые жгут монахинь и ругаются над трупами. Они по крайней мере не знают, что творят. Я с Пассионарней».

На стороне республиканцев сражались европейцы и американцы левых и либеральных убеждений. В Испанию устремились антифашисты, идеалисты, а также искатели приключений и прирожденные авантюристы. Сюда приехали выдающиеся писатели – Эрнест Хемингуэй, Антуан де Сент-Экзюпери, Джон Дос Пассос.

Иностранных добровольцев зачисляли в интернациональные бригады. Семь интербригад насчитывали несколько десятков тысяч человек. Больше всего было французов, итальянцев, американцев. Через интербригады прошли видные деятели компартий, будущие руководители социалистических стран.

Но многие левые и либерально мыслящие люди были сильно разочарованы поездкой в республиканскую Испанию. Симона Вейль, французский философ левых убеждений, записала в дневнике: «Человеческая жизнь ничего не стоит в Испании».

Писатель-коммунист Артур Кёстлер был схвачен франкистами, обвинен в шпионаже и приговорен к смертной казни. Смерти избежал, потому что его обменяли. Франкистов он ненавидел. Но познакомившись с методами коммунистических вождей, распрощался с компартией.

Террор, устроенный левыми, которых инструктировали советские чекисты, сыграл на руку Франко. Испанцы испугались коммунистической диктатуры. Партийные комитеты на заводах развалили промышленность. Крестьяне жили хуже, чем перед войной. На территориях, контролировавшихся республиканцами, начался голод. А в областях, где были войска Франко, экономика работала исправно.

Республиканцам сочувствовал только Париж. Французские левые тоже выиграли выборы в 1936 году и сформировали правительство Народного фронта, которое возглавил Леон Блюм. Правые его ненавидели, потому что он был не только социалистом, но и евреем, злобно кричали:

– Лучше Гитлер, чем Блюм! Блюм – это война!

Остальная Европа заявила о невмешательстве в испанские дела.

«На конгрессе социалистического интернационала, – рассказывала Голда Меир, которая станет премьер-министром Израиля, – я видела, как плачут члены испанской делегации. Они умоляли о помощи, чтобы спасти Мадрид от наступающих войск каудильо Франко. Но лидер британских лейбористов Эрнест Бевин сказал им:

– Британские лейбористы не готовы воевать за вас.

Других слов он в своем сердце не нашел».

В конце концов и Франция перестала поставлять оружие правительственным войскам. Поэтому вмешательство фашистской Италии и нацистской Германии, особенно поддержка с воздуха, сыграли важную роль в исходе гражданской войны.

И позорное мюнхенское соглашение в сентябре 1938 года, когда Англия и Франция фактически капитулировали перед Гитлером, подорвало позиции испанских республиканцев. Все увидели, что Европа пасует перед Германией. Франция, чтобы не ссориться с Германией, больше не пропускала в Испанию советскую боевую технику. Республиканские войска остались без оружия и боеприпасов.

Мятежные войска генерала Франко 26 января 1939 года взяли Барселону, второй город в стране, а 24 марта – столицу, Мадрид. 1 апреля Франко торжествующе объявил: «Красная армия взята в плен и разоружена. Национальные войска одержали победу. Война окончена». Левые потерпели поражение. Коммунистическое движение истекло кровью в Испании. А пакт Молотова и Риббентропа в августе 1939 года окончательно его добил.

После победы в гражданской войне, 4 августа 1939 года, Франциско Франко объявил себя пожизненным «верховным правителем Испании, ответственным только перед Богом и историей», а также главой Испанской фаланги и председателем совета министров.

Гражданская война унесла в Испании полмиллиона жизней. Одержав победу, Франко казнил сто тысяч республиканцев. Уже в наше время, осенью 2008 года, испанский судья Бальтазар Гарсон потребовал раскопать могилы, куда сбрасывали тела убитых при Франко. В подписанном им ордере перечислены имена 114266 человек, которые значатся «пропавшими». Судья назвал методичное уничтожение политических противников «преступлением против человечности».

Одни испанцы поддержали судью. Должна же, наконец, восторжествовать справедливость. Другие высказались против – не стоит бередить старые раны… Как же сегодня в Испании относятся к правлению Франко?

Франциско Франко был храбрым солдатом во время марокканской войны, расчетливым карьеристом между двумя войнами, умелым стратегом в гражданскую войну и беспощадным диктатором до последних дней своей жизни.

При жизни он слышал одни неумеренные похвалы. Его сравнивали с Александром Великим, Юлием Цезарем, Наполеоном.

Его соратник Луис Карреро Бланко без всякого стеснения говорил в парламенте:

– Бог оказал нам невиданную милость, ниспослав нам каудильо. Это один из тех бесценных даров, которыми проведение жалует народы один раз в несколько столетий.

После обеда с Франко выдающийся художник Сальвадор Дали произнес:

– Я пришел к заключению, что он святой.

В школьном учебнике написали:

«Каудильо – это дар, который Всевышний посылает только тем народам, которые этого заслуживают и кто принимает его как посланца неба, призванного спасти народ».

Очень хладнокровный, он не позволял чувствам брать верх над разумом. Несмотря на давление Гитлера и Муссолини, он удержался от участия во Второй мировой войне. Отделался отправкой одной Голубой дивизии в помощь вермахту на восточный фронт.

Он загодя подумал о том, что будет после него. В июне 1947 года устроил референдум, который подтвердил, что испанцы желают видеть страну монархией, но Франко в любом случае остается пожизненным правителем страны.

Король Альфонс XIII покинул страну и не вернулся. Его старший сын Альфонсо умер от гемофилии, второй сын Гонсало погиб в автомобильной катастрофе. Престол король завещал третьему сыну – Хуану, графу Барселонскому. Договорились, что королем станет сын графа Барселонского – Хуан Карлос, который был совсем юным человеком. Франко позволил ему вернуться в Испанию. Хуан Карлос женился на принцессе Софии, дочери бывшего короля Греции. И Франко официально назвал Хуана Карлоса Бурбона своим преемником.

В 1964 году Франко объявил амнистию всем политзаключенным, сидевшим за решеткой со времен гражданской войны. В 1966-м появилась новая, более либеральная конституция. В 1973-м Франко отказался от поста премьер-министра. После того, как Франко умер в возрасте 83 лет, Хуана Карлоса I в ноябре семьдесят пятого короновали. Через два года прошли первые свободные выборы. Еще через год на референдуме приняли конституцию. Испания стала парламентской монархией – на британский манер.

Страна решительно переориентировалась на западные державы. Вступила в НАТО и в Общий рынок, который превратился в Европейский союз. Авторитарное правление оказалось меньшим бедствием для государства, чем тоталитаризм. Испания быстрее вернулась к нормальной жизни и вошла в общеевропейское сообщество, чем бывшие социалистические страны. Вот почему одни испанцы не в силах забыть диктатуру Франко, а другие довольны, что не коммунисты победили в гражданской войне.

Но правление каудильо Франко стало прививкой от ультраправых настроений. И в последние годы, когда во всей Европе усиливаются позиции крайне правых, испанцы за них не голосуют, помня, что они ведут страну к диктатуре. Испанское правительство не требует изгнания мигрантов… Впрочем, ни одна прививка не является вечной.

Германия. Не хватало только Гитлера

Россия – не единственная страна, в истории которой ноябрь сыграл решающую роль. В истории Германии XX столетия ноябрь вообще оказался главным месяцем. И ноябрь, возможно, самый неудачный месяц в немецкой истории XX столетия. Именно в мрачные ноябрьские дни в Германии происходили события, которые привели ее к полной катастрофе. Хотя поначалу это мало кто понимал. Именно то, что происходило в ноябре, определило судьбу страны. Каждые пять лет именно в ноябре происходили события, менявшие жизнь Германии.

В ноябре 1918 года в Германии случилась революция. Империя рухнула. Кайзер бежал. Возникла республика.

Через пять лет, в ноябре 1923 года, Адольф Гитлер в первый раз попытался взять власть, эта попытка вошла в историю как пивной путч.

Еще через пять лет, в ноябре 1928 года, Гитлер впервые выступал в столице, в берлинском дворце спорта, перед огромной аудиторией.

Проходят очередные пять лет, и в ноябре 1933 года, на выборах в рейхстаг почти вся страна – 93 % избирателей – проголосовала за гитлеровскую партию.

Еще пять лет, и в ноябре 1938 года нацисты устроили «хрустальную ночь» – всегерманский еврейский погром. И мир понял – это преступное государство.

Ноябрь – явно неудачный месяц для Германии. Эта череда трагических событий началась с того, что Германия отвергла и прокляла ноябрьскую революцию 1918 года. Но почему? Революция покончила с Первой мировой войной, которая истощила страну. Ведь немцы умирали не только на фронте, в боях, но и в тылу, от голода. Почему же они отвергли ноябрьскую революцию, которая принесла мир?

Свое объяснение предложил известный немецкий публицист Себастиан Хафнер:

«Начало Первой мировой войны, несмотря на все несчастья, которые за ним последовали, сохранилось в памяти хотя бы немногими днями незабываемого подъема и ощущения полноты жизни. А революция 1918 года, принесшая в конечном итоге мир и покой, оставила практически у всех немцев самые печальные воспоминания. Уже одно то, что война начиналась в прекрасные солнечные дни, а революция – в дождливые ноябрьские холода, послужило в глазах людей не в пользу последней».

Немецкие мужчины вернулись домой, их жены обрели мужей, но радости не было: «Они видели горе, разруху, страх, а слышали лишь стрельбу по ночам, чьи-то вопли да ноябрьский дождь за окном».

Наверное, всему виной дурная ноябрьская погода, рождающая депрессию.

В Германии двадцатых-тридцатых годов двадцатого столетия, переполненной ожиданиями и неуверенностью, велика была потребность в пробуждении, потребность в вожде. Настроенная на патриотический, романтический и героический лад, Германия надеялась на обновление через фюрера милостью Божьей.

Условия Версальского мира принято считать грабительскими и несправедливыми. Но ведь после победы над Францией в 1871 году правительство Отто Бисмарка преспокойно отрезало себе две французские провинции и наложило на французов не меньшую контрибуцию. А условия навязанного России брест-литовского мирного договора были еще более грабительскими. Но когда точно так же поступили с немцами, они возмутились и заговорили о том, что все их ненавидят.

Поражение в Первой мировой войне и революционный грохот изрядно напугали немцев. Общество было потрясено. Эмоции масс перерастали в страх перед современностью. Этому способствовали поражение в мировой войне, «позор» Версаля, «безобразная» ноябрьская революция, «убогая Веймарская республика», инфляция и экономическая депрессия и не в последнюю очередь «вырождение» современного направления в искусстве. Все это усиливало страх и вело к политической радикализации мелкой буржуазии и среднего класса.

Четырнадцать лет Веймарской республики не похожи ни на какую другую эпоху в истории немцев. В сфере культуры это было временем фантастического подъема. Но в тот момент немцы не могли этого оценить. Культурная и научная жизнь Германии между двумя войнами была блистательным успехом. Это эпоха экспрессионизма и экзистенциализма, время Альберта Эйнштейна, Томаса Манна и Бертольта Брехта, додекафонической музыки, дирижерского искусства Отто Клемперера и театрального – Макса Райнхарда.

Это было время авангарда, который протестовал против существующего порядка, против авторитетов, буржуазной морали и традиций. Авангард свободно экспериментировал, не обращая внимания на то, что до тех пор в искусстве и литературе считалось обязательным с точки зрения формы и содержания. Когда художника Пабло Пикассо спросили: «Что есть искусство?» – он ответил: «А что не есть искусство?»

В Берлине возникла критическая масса таланта, необычная концентрация одаренных индивидуальностей, создававшая редкостную творческую атмосферу. Художники побуждали друг друга к работе, соревновались между собой и влияли один на другого. С высоты прошедших лет модернизм видится одним из самых творческих периодов европейской истории. Мастера модернизма стали классиками, вошли в европейскую традицию, против которой при жизни восставали.

Двадцатые годы – это кинематограф, варьете, автомобильные гонки, джаз и танцевальная лихорадка. Началось повальное увлечение новыми танцами – чарльстон, джимми, фокстрот. В моде спорт, туризм, диета и забота о фигуре. Идеал красоты – спортивная фигура и холодные глаза.

Темп новой жизни завораживал. Переменился весь духовный и общественный климат. Это была беспокойная, взвихренная, вибрирующая, необузданная и полная жизни эпоха. Рухнули прежние ценности и возникли новые. Молодежь с восторгом осваивала бесконечные возможности XX века. Прощай, все старое! Берлин становится одной из культурных столиц мира, на равных соревнуясь с Парижем. Веймарская республика с симпатией относилась ко всему новому в искусстве и жизни.

Но даже самые талантливые берлинцы не понимали, в какое плодотворное время они живут, не ценили республику. Общество раскололось. Одни питали надежды на радикальное переустройство жизни. Другие мрачно за ними наблюдали. Охваченная стремительным ритмом городской жизни интеллигенция не замечала другую сторону реальности – безработицу, инфляцию, нищету. «Время мчится на автомобиле, но ни один человек не в состоянии им управлять», – пророчески замечал писатель Эрих Кёстнер.

Озлобленные люди не понимали, почему они проиграли войну. Они подозрительно наблюдали за всем происходящим.

Демократическая республика, конституция – все это кажется абсоютно чуждым, привезенным из-за границы, навязанным немецкому народу. Чем дальше, тем больше. Прежняя, утерянная жизнь казалась прекрасной и заманчивой, всего было вдоволь, цены были низкими и был порядок, столько не воровали!

Провинция не желала признавать столицу. Это столкновение раскрывает суть многих конфликтов внутри Веймарской республики. Провинция была средоточием самой ожесточенной реакции против любых современных веяний. Космополитизм столицы, открытость города противопоставлялись хранящей устои провинции, почве, народным традициям и национальному духу.

Городская, или как тогда говорили, асфальтовая цивилизация воспринималась как болезнь, подрывающая органические начала народной жизни. Многие люди испытывали страх перед всем новым, неизведанным, перед обновлением, перед утратой всего привычного.

Европа была больна, и Германия была ее больным сердцем. Слишком много немцев не хотели демократии.

В первую очередь республику беспощадно ненавидела политическая элита.

Страх, охвативший Германию, стал главной причиной прихода Гитлера к власти. Немцы в 1933 году жили не хуже французов или англичан. Немцы не справились со свободой, которую они получили после распада империи! Свобода требовала от них прежде всего самостоятельности во взглядах и решениях. Немцы растерялись, всю вину за неумение наладить жизнь они перекладывали на внешних и внутренних «врагов». Неспособные к самоорганизации, они жаждали возвращения к привычному порядку, когда все решается наверху и надо всего лишь подчиняться приказам и указаниям.

Поражение в войне и революция были восприняты как позор, который можно смыть только кровью. Вину возложили на либералов, коммунистов как агентов России и евреев как агентов Запада. Нацисты обещали «отомстить евреям за революцию». Адольф Гитлер сказал 30 января 1939 года, отмечая очередную годовщину прихода к власти:

– Мы собираемся уничтожить евреев. Они не смогут избежать наказания за то, что они сделали 9 ноября 1918 года. Час расплаты настал!

Националистическая шизофрения, как яд, разрушала республику.

Страх и ненависть вызывали немецкие дети, родившиеся в Рейнской области от цветных солдат французской оккупационной армии после 1918 года. Тот факт, что некоторые из чернокожих французских солдат понравились немкам, вызвал у националистов едва ли не больший гнев, чем само поражение в войне. Волна животного национализма охватила депутатов рейхстага:

– Эти дикари представляют собой зловещую опасность для немецких женщин и детей!

Член социал-демократической партии военный министр веймарской Германии Густав Носке был вне себя:

– Наша молодежь опозорена, достоинство немцев и белой расы топчут ногами.

Его товарищ по партии, тогдашний президент Германии Фридрих Эберт выразил сожаление по поводу «использования чернокожих военнослужащих с очень низкой культурой в составе оккупационных частей, осуществляющих надзор над населением Рейнской области с ее высоким духовным и экономическим потенциалом».

У Гитлера был свой взгляд: «Евреи прислали черных на Рейн – с намерением уничтожить белую расу путем гибридизации, неизбежно происходящей при этом».

После прихода нацистов к власти дело было поручено гестапо. Государственная тайная полиция искала таких детей по всему левому берегу Рейна. «Гибридов» доставляли на заседание комиссии, в которую вошли сливки германского научного мира – крупнейшие специалисты в области наследственности. У трехсот восьмидесяти пяти детей они обнаружили «примесь негроидной расы». Детей стерилизовали. Отчет о каждой операции направлялся на Принц-Альбрехт-штрассе, в центральный аппарат государственной тайной полиции, гестапо.

Гитлер обещал избавить немцев от чужаков, которые ведут себя в стране как хозяева. Он обещал создать сильное государство, достойное великого народа. Он обещал порядок и надежность, подъем экономики. Он обещал вернуть величие отечества, потерянную честь и мощь государства.

Первые богатые поклонники, которые стали регулярно снабжать его деньгами, – это знаменитый производитель фортепьяно Эдвин Бехштайн и его жена Хелен. Она даже хотела усыновить Адольфа Гитлера, он показался ей таким робким, смущающимся и неухоженным. Ее мужу эта идея нравилась меньше. Визит к Бехштайнам произвел на Гитлера впечатление.

– Слуги были в ливреях, – восторженно рассказывал он приятелю, – до еды мы пили только шампанское. И видел бы ты эту ванную комнату! Там можно даже регулировать температуру воды.

Фюрер хотел жить так же. И даже лучше! Но вдали от чужих глаз.

Для всей страны Гитлер был героем войны, великим вождем, полностью посвятившим себя Германии. Идеологический аппарат дополнял образ государственного мужа чертами скромного человека. Гитлера изображали «добрым», «любящим детей и животных», «простым человеком из народа», который пожертвовал личным во имя государства.

И никому не ведома была подлинная жизнь фюрера. А ему было, что скрывать. Он вел двойную жизнь, которая оставалась тайной все годы существования третьего рейха.

Когда Гитлер застрелился, на его кителе военного образца красовались значок за ранение и железный крест первой степени. Он гордился наградами. В своем политическом завещании написал, что с 1914 года был «добровольцем» и внес «вклад в Первую мировую войну, навязанную германскому рейху».

В реальности фюрер был дезертиром. Многие годы уклонялся от военной службы. Он родился не в Германии, а в Австро-Венгрии.

В австрийском городке Браунау 20 апреля 1889 года в половине седьмого утра в семействе Алоиза и Клары Гитлер появился четвертый ребенок. Трое предыдущих умерли. Этот выжил. Через день его крестили и назвали Адольфом.

А в мае 1913 года он внезапно перебрался в Баварию – только, чтобы избежать призыва. Боялся, что посадят. И австрийская полиция его искала, чтобы привлечь к уголовной ответственности. В конце концов нашла – в Мюнхене.

18 января 1914 года Гитлера арестовали за уклонение от воинской повинности. Он попросил освободить его от службы по причине плохого здоровья. В феврале хилого молодого человека признали негодным для несения строевой и вспомогательной службы в мирное время.

Гитлеру все-таки пришлось надеть форму, когда ему уже исполнилось двадцать пять лет. Вспыхнула война, началась всеобщая мобилизация, бежать было некуда. Но он вовсе не попросился на фронт добровольцем. Его забрили, как и других военнообязанных.

В его характере, манерах, поведении было слишком много женственного. Военная форма это скрывала. Придавала Гитлеру ощущение мужественности. Поэтому и в роли главы государства он носил кители военного образца и фуражку.

Гитлера зачислили в 16-й баварский пехотный полк. Командовал им полковник Юлиус Лист. Это вовсе не был добровольческий полк, куда будто бы вступали одни только студенты, художники и ученые, как изображали дело нацисты. Подающие надежды молодые интеллектуалы составили малую часть личного состава.

Гитлер часто повторял, что «рисковал жизнью практически ежедневно» и «смотрел смерти в глаза». Иначе говоря, считал себя героем, который «только чудом» остался жив под градом пуль и сохранял бесстрашие «в самые незабываемые и великие годы моей земной жизни».

В конце октября 1914 года необученный и плохо вооруженный полк прошел через крещение огнем во время сражения у никому не известной фламандской деревни. Гитлер уверял, что из всего взвода выжил он один. Но по документам в его роте погибли только тринадцать человек.

В конце 1931 года появилась книга «Адольф Гитлер на фронте», изданная от имени его сослуживца Ханса Менда. В предисловии говорилось, что автор – «живой свидетель и однополчанин фюрера, который сражался бок о бок с ним». Главный партийный орган нацистов газета «Фёлькишер беобахтер» рекомендовала книгу «как лучший подарок на Рождество каждому поклоннику Адольфа Гитлера».

«Я был свидетелем его храбрости, – говорилось в книге. – На фронте он был таким же, каким предстает перед нами сегодня – мужественным и бесстрашным. Если бы каждый немец исполнял свой солдатский долг на фронте, как Адольф Гитлер, мы были бы избавлены от этого позорного мира».

Но Гитлер – в противоположность тому, что говорил он сам и что утверждали штатные пропагандисты, – не служил на передовой. Четыре года войны он провел вне зоны поражения вражеского артиллерийского и пулеметного огня. Ни разу не попадал в кровавую мясорубку. Он служил посыльным при штабе полка. В глазах тех, кто сражался на передовой и кого каждодневно подстерегала смерть, это было завидное существование.

А партия неустанно создавала миф о герое-фронтовике. Его однополчане публиковали воспоминания под названием «С Адольфом Гитлером в 16-м баварском полку». В книгах для детей Гитлер превозносился «как один из самых храбрых солдат, отличившийся во всех битвах».

Тех, кто возражал против фальсификации истории, отправляли в концлагерь. Лейтенант Гуго Гутман был арестован гестапо в 1937 году за «ложь о фюрере». Бывший штабной офицер всего лишь напомнил о том, что не один Гитлер, а вообще все посыльные 16-го полка в конце войны были отмечены железным крестом первой степени.

Когда батальон основательно потрепали, старослужащих, в том числе Гитлера, произвели в ефрейторы. Странно, что Гитлер, прошедший всю войну, больше не получил повышения. Ефрейторы быстро становились фельдфебелями.

Бывший начальник штаба полка утверждал после войны, что намеревался произвести Адольфа Гитлера в унтер-офицеры, но отказался от этой мысли, поскольку «не обнаружил в нем командирских качеств». Гитлер охотно подчинялся и выполнял приказы. Фронтовым товарищам и в голову не приходило, что он способен кем-то командовать.

Первая мировая война считается причиной всех катастроф XX столетия. Полагали, что военный опыт сформировал и мировоззрение Гитлера. Как выразился один историк: «Война создала фюрера».

Только недавно историки изучили материалы, которые всегда хранились в баварском государственном архиве, но никого не интересовали. А это документы его воинской части, военного суда и перехваченные цензурой солдатские письма – клад для историка.

Считалось, что именно солдаты его подразделения составили костяк нацистской партии. Изучение документов показало: к нацистам присоединились всего два процента его однополчан.

19 ноября 1918 года Гитлера признали негодным к строевой службе. В Мюнхене он явился в казармы 7-й роты 1-го запасного батальона 2-го Баварского пехотного полка. Здесь власть принадлежала солдатскому совету, солдаты ходили с красными бантами. Бавария провозгласила себя республикой, у власти были социалисты.

А Гитлер не знал, что ему делать и к кому присоединяться. Он считался «сентиментальным социалистом». Вполне мог примкнуть к левым и даже крайне левым. Но одна встреча в пивной изменила его жизнь.

5 января 1919 года спортивный журналист Карл Харрер из мюнхенской вечерней газеты и слесарь-железнодорожник Антон Дрекслер, тихий, неуклюжий и чудаковатый человек, основали партию, которая в 1933 году придет к власти. Партийцы встречались в пивной «Штернекерброй».

Нет больше той пивной, куда в сентябрьский день 1919 года пришел ефрейтор Адольф Гитлер – на собрание недавно созданной Немецкой рабочей партии. Он выполнял приказ своего армейского начальника изучать деятельность праворадикальных организаций.

«В один прекрасный день, – рассказывал Гитлер, – я получил от своего начальства поручение разузнать, что именно представляет собой образовавшаяся на днях какая-то «немецкая рабочая партия». Я должен был пойти на собрание, чтобы потом сделать доклад своему начальству…

Вечером я отправился в помещение мюнхенской пивной «Штернекерброй». В комнате, которую мы впоследствии в шутку назвали «мертвецкой», я нашел двадцать – двадцать пять человек. Все они явно принадлежали к низшим слоям населения… Я не выдержал и тоже записался в число желающих выступить. Пока я говорил, меня слушали с удивленными лицами. Когда я стал прощаться, подбежал один из слушателей и сунул мне в руку какую-то книжонку».

Так началась политическая карьера Адольфа Гитлера.

Гитлер пришел в гражданской одежде, назвался писателем и сел в заднем ряду. Выступал «партийный теоретик» Готфрид Федер. Гитлер не выдержал, когда какой-то профессор призвал баварцев порвать с Германией и присоединиться к Австрии. Гитлер, ненавидевший Австрию, выступил резко против.

Антон Дрекслер описывал, как впервые увидел Гитлера:

«12 сентября 1919 года Немецкая рабочая партия проводила ежемесячное собрание в зале ветеранов пивной «Штернекерброй». Готфрид Федер прочитал доклад на тему «Как порвать с рабством процентных ставок». Только что появилась написанная мной первая национально-социалистическая работа – «Мое политическое пробуждение. Из дневника немецкого рабочего-социалиста».

Я держал в руке полученные от издателя пять экземпляров и с интересом слушал оратора, который пришел к нам впервые. Он отвечал первому выступившему в прениях – профессору Бауману, требовавшему выхода Баварии из состава Германии. Новичок произнес короткую, но резкую речь в защиту великой Германии. Его речь произвела сильное впечатление и на меня, и на всех, кто его слышал.

Когда он закончил свою речь, я подошел к нему и поблагодарил его. Я попросил его ознакомиться с моей брошюрой, в которой изложены основные идеи нового движения. И добавил: если он согласен с нашими идеями, почему бы ему не зайти к нам на неделе и не поработать вместе с нами?»

Гитлер пришел на первое собрание своей будущей партии бездомным человеком, не имевшим друзей, весьма странным, с неприятными манерами, малообразованным. Но в нем прорезался ораторский дар и талант демагога.

В феврале 1920 года партия обрела название, под которым войдет в историю, – Национально-социалистическая немецкая рабочая партия. 1 апреля ефрейтор Адольф Гитлер демобилизовался и полностью посвятил себя политической деятельности. Одно из его первых выступлений законспектировал сотрудник баварской полиции.