Текст книги "Клерк позорный"

74

Коржику захотелось пить. Он снял рюкзак и достал из него вторую бутылку минералки. Сразу же выпил половину. Пилось так, как будто он был с похмелья, хотя накануне он к спиртному не прикасался. Он отнес это на счет нервов и напряжения. Половина воды еще осталась. Он завинтил пробку и хотел уже засунуть бутылку обратно в рюкзак, но услышал что там от передвижения что-то глухо булькнуло. Он встревожился. Там ничего не должно булькать. Там просто нечему было булькать.

Он отставил бутылку в сторону и потряс рюкзак. Опять булькнуло. «Нет, это кажется, – сказал он себе. – Ночь, он недоспал. Нечему там булькать».

Он оглянулся. Перрон опустел. Неподалеку стояла скамейка. Было еще темно.

Он поставил рюкзак на скамейку, расстегнул его, запустил туда руку по локоть и почувствовал, как ноги стали ватными.

Потом он стал медленно доставать из рюкзака все, что там было. Глухонемые брошюры. Плюшевого медведя. Круглые тульские пряники. Двухлитровый пузырь пива «Обосранный Ганс». Такой же пузырь лимонада. Банку с черной икрой. Банку с красной икрой. Фонарик на голову. Лампу на батарейках. Маникюрные наборы. Говорящую куклу. Чужую убогую куртку из сэконд-хэнда, в которую все это было завернуто, чтобы не звенело.

Больше там ничего не было. Совсем ничего. Деньги исчезли бесследно.

Зачем-то он потряс куклу, которая смотрела на него бессмысленными глазами.

– Я люблю тебя! – сказала кукла и радостно засмеялась.

Коржику показалось, что у нее лицо соседки по купе.

– Сука! – сказал он ей свистящим шепотом, размахнулся и зашвырнул куклу в темноту.

Она шмякнулась о стену кирпичной будки, и внутри у нее что-то хрястнуло. «Так же будет и со мной, – подумал Коржик. – Как только Толян меня найдет».

Он тупо смотрел на покупки сладкой парочки из поезда. Так вот, зачем они все это покупали – чтобы «продать» ему. А он-то, он-то! Приличные соседи! Нечего беспокоиться! Развели, как последнего лоха! Все получилось, совсем как в поговорке «Проснись – нас обокрали».

На соседний путь подали пригородный поезд, и к нему потянулись люди. Они косились на неподвижно стоящего Коржика и его вещи на скамейке.

– Продаете, молодой человек? – спросила его толстуха лет сорока.

– Что? – очнулся Коржик.

– Товары продаете? – она кивнула на скамейку.

– Берите так, – безучастно сказал он.

– Вы это серьезно? – не поверила она своему счастью.

– Да.

– Что, все можно брать? – допытывалась она.

– Все.

– Ой, спасибо вам большое!

Она спешно начала сгребать добро в клетчатую сумку. Плюшевого медведя успела ухватить сухонькая старушка.

– Куда? – грозно подалась к ней тетка.

– Мужчина за так отдал, я слышала, – зачастила бабка. – Не все же вам, женщина, другим тоже надо.

Коржик посмотрел на них ничего не видящим взглядом, подхватил сумку и зашагал прочь.

– Молодой человек! – окликнула его старушка. – А рюкзак? Вы забыли рюкзак!

Он только махнул рукой.

75

Он зашел в вокзал, встал у касс и прислонился к стене. Голова шла кругом, в глазах рябило. Он чувствовал себя так, словно под ним только что проломились доски и он провалился в нужник. Суки, суки, суки! Они были заодно! В рюкзаке лежало то, что покупали оба.

Что теперь делать, если вообще можно что-нибудь сделать? Вернуться в Белгород? Но та парочка, наверняка, сошла раньше, еще в Орле. Не зря же ему показалось, что на нижних полках спят другие люди.

Чистая работа. Сыпанули снотворного в бутылку и обчистили. И в Орле их уже тоже нет. Сели на обратный поезд и вернулись в Москву. Он бы сделал именно так. Купят там двадцать-тридцать квартир и будут сдавать внаем. Больше им по поездам мотаться не придется.

Тогда ему тоже надо в Москву. Нужно выяснить, на чьи фамилии были проданы их билеты. Но он не знает, в какой кассе те их покупали. Эти данные должны быть собраны где-то у диспетчера. Наверное, их можно узнать, если заплатить денег. Допустим. А куда потом с их фамилиями? В милицию? Смешно. К бандитам? Еще смешнее. Если они профессионалы, а они профессионалы, то и паспорта у них фальшивые, как и у него. Нет, надо посмотреть правде в глаза – они растворились без следа, и их уже не найти. Не нужно питать напрасных надежд.

Надо было ехать плацкартой – там такого не бывает. Надо было на нижнем месте. Надо было ехать с помощником. Что уж теперь. Все предусмотреть невозможно. Исчезнуть с деньгами не так просто. Легко пришло – легко ушло. Легко?

И все же интересно – действовали они наобум или по наводке? Этого тоже теперь не узнать. Это могли бы рассказать только они сами при повторной встрече, но он их больше не встретит, нечего и думать об этом.

Он пошел в зал ожидания, отыскал свободное место и сел. Куда теперь? Или остаться здесь? Ситуация такая, что всякие передвижения выглядят бессмысленными. В одночасье он лишился всего и нет никакой надежды восстановить хотя бы что-нибудь из утерянного. Самое время свести счеты с жизнью. Судьба сама подталкивает его к этому.

Можно и свести, почему бы и нет? Только сначала нужно напиться. Напиться до полусмерти в гостиничном ресторане, а потом выброситься из окна. Так когда-то поступила его соседка, и он тогда отметил про себя, что это хороший способ – быстрый и надежный.

Он вышел на улицу и направился к стоянке такси. Несколько частников кинулись навстречу. Они показались ему все на одно лицо.

– Куда ехать? – затараторили они, оттирая друг друга животами.

– В гостиницу, – сказал Коржик.

– Какую гостиницу?

– Которая повыше. Они переглянулись.

– Садитесь! – самый проворный распахнул перед ним дверку. – Мигом домчу!

Коржик знаком показал, чтобы он открыл багажник. В этот момент у него зазвонил телефон. Это был второй аппарат, номер которого знали только несколько человек. Первый, основной, он отключил еще в Москве, а про этот забыл. Он посмотрел на определитель. Звонил Шульгин. «Попрощаюсь», – решил он.

– Алло?

– Здорово! – радостно пророкотал Шульгин, как ни в чем не бывало, будто они и не ссорились вовсе. – Никак не могу до тебя дозвониться. Ты сейчас где?

– На даче, – хрипло сказал он первое, что пришло в голову.

– Простудился, что ли? – поинтересовался Шульгин. – Голос у тебя какой-то не такой.

– Ага, – сказал Коржик, – сыро тут.

– Так дуй в Москву, – предложил тот. – Дело есть.

– Что за дело? – вяло спросил Коржик.

– Ты еще обналичкой занимаешься? – вопросом на вопрос ответил Шульгин.

– А что?

– Так занимаешься или нет?

– Да.

– Есть возможность сесть на большие потоки, – сказал он. – Очень большие.

– Что за потоки?

– Я тут устроился в одну фирму, у них налички – вал. И каждый день.

– У нас тоже много, – сказал Коржик, имея в виду Толяна.

– Ты не представляешь, о чем говоришь, – ответил Шульгин. – Здесь больше на порядок. Я ручаюсь. Ты сможешь оттуда уйти?

– Смогу.

– Это хорошо. Нам нужен свой человек в банке, который будет наблюдать за процессом.

Коржик прикинул, что в прежний банк ему ходу нет, но он знал еще один, где тарифы чуть выше, но зато и связи с руководством у него там крепче. Там он был с управляющим на «ты».

– У тебя есть где перекантоваться? – спросил он.

– А что случилось? – насторожился Шульгин.

– С женой поругался, – соврал он.

Шульгин вздохнул:

– Поживешь пока на моей даче. Там тепло.

– А где она?

– По Щелковскому, перед Балашихой.

– Завтра приеду, – сказал Коржик и нажал отбой.

«Ну, что ж, – с мрачным весельем подумал он, – буду погашать долг с зарплаты. Лет за семьдесят выплачу. Если, конечно, он не выкатит проценты. Тогда придется корячиться в два раза дольше. Как там говорил тот бомбила? „Всю жизнь комиком – лопатой и ломиком?" Это про меня».

Он повернул обратно, на ходу вырвал из украинского паспорта свою фотографию, бросил документ в урну и направился к кассам.